Глава четвертая. Глоточек воздуха в дамской сауне

Доротея, явно оставшаяся недовольной тем обстоятельством, что ей не позволили провести акт экзорцизма над Павлом, поспешила закончить урок демонологии сразу после Стешиной порки. Конечно, оставался еще не выпоротым Славик, и у него также накопился солидный «социальный капитал» - три сотни горячих по мягким частям тела. Но его шустро выторговала себе Элла, о чем-то долго шушукавшаяся с директрисой и уволокшая по результатам этих переговоров в сауну и Костю, и Славика. Как говорили знающие ведьмочки – делать Косте давно обещанную татуировку.

А оставшиеся без развлечений барышни, довольно быстро закончили чаепитие, и разбрелись по своим делам.

Стеша отвела бледного до синевы Кроху в свой шатёр, залечивать ею же нанесённые травмы, как физические, так и душевные. Екатерина посмотрела в глаза Москвичу ТАКИМ взглядом, что он понял – сейчас будет долгий и несомненно извращённый трах в начальственной спальне. И не ошибся – хозяйка потащила его, бесцеремонно дёргая за строгий ошейник, к выходу, и оседлав прямо на крыльце, погнала к дальнему начальственному флигелю, сжимая от нетерпения его шею своими мощными бёдрами.

И только для Стремяги ещё ничего не закончилось. Элла предложила своей подруге Илоне продолжить веселье в сауне, и заодно сделать там «по горячим следам», как она выразилась, своему рабу Косте давно обещанную татушку – пресловутого шоколадного зайца. Костя не выдержав сегодняшней особо остервенелой порки, малодушно согласился на всё, лишь бы прекратить свои страдания. Элла этим и воспользовалась – ей важно было, чтобы он сам, как бы «добровольно», принял это позорное клеймо. Она могла бы, конечно, просто приказать ему самому набить себе этот партак, но утонченный садизм Темнейшей ни в чем не знал меры. И ей хотелось предварительно сломать парня психологически. И она этого добилась.

Оказавшись в сауне, девушки уже не стали никуда спешить. Они размякли в парилке, ополоснулись под душем, поплавали в крошечном, но глубоком бассейне и лишь как следует отдохнув, и замотав волосы полотенцами, разлеглись в шезлонгах. Милостиво позволили Славику и Косте также искупаться и принять душ, не разрешив лишь воспользоваться парной.

— Хотя милфа, я точно знаю, трахала там своего кролика! – съязвила Илона, указывая пальчиком на дверь парилки. – Как представлю, что там всё его спермой испачкано, так и бррр! – передёрнула она плечами в фальшивом и лицемерном отвращении.

Элка лишь сдержанно посмеялась.

— Не думаю, что милфа хоть капельку чего-то там пролила мимо кассы! Ты в курсе, что она его доит исключительно в косметических целях?

— Это как?! – Святоша изобразила на своём лице такую гримасу мерзейшего отвращения, что сама поверила себе и ощутила лёгкую тошноту под ложечкой.

— Это так! – Элла, смеясь, провела руками себе по лицу, изображая как, по её мнению, Екатерина использует семя своего невольника в целях волшебного удаления лишних морщин, которых, кстати, у неё давно никто не замечал.

— Фу!!! – зажмурилась Илона. – Я этого не слышала, ты мне этого не говорила! Лучше расскажи, как ты освоила ментальную блокировку базовых инстинктов человека! Об этом все уже шушукаются третий день!

— Ну не освоила, - начала ломаться Элла, польщённая этим слухом. – Не освоила, и не то чтобы полную блокировку, и не всех инстинктов... Это так, шутки гения.

— Но упорно говорят, что ты научилась останавливать дыхание у человека! И вроде даже сама милфа тебе официально запретила такие эксперименты, правда?

Элла небрежно махнула рукой, было видно, как ей приятно обсуждать эту тему, и как хочется, чтобы подруга и дальше приставала с расспросами. Но нужно было уловить тонкую грань и не расхолодить разговор излишней ложной скромностью, иначе можно потерять и тему, и собеседницу в этой теме.

— Я просто научилась ставить триггеры на эти самые базовые инстинкты в процессе воздействия на них же, это понятно?

Илона кивнула.

— И что, они блокируются?

— Ну вот смотри... - Элла показала стоящему рядом с ней на коленях Косте сложенную пальцами правой руки «козу» - древний знак Отрицания Беды, и тут же поддела этой «козой» его под подбородок, жёстко вдавив когтистые ведьмины пальцы ему под кадык. Перекрыв на пару секунд этим жестом возможность вздохнуть. Парень от неожиданности кашлянул, затем захрипел, пытаясь сделать вдох, и тут же отстранился, схватившись за горло. Глаза его в ужасе округлились. Стало ясно, что он как будто потерял способность дышать.

— Ты сломала ему кадык? – в ужасе перевела взгляд на Эллу Святоша. – Он же сейчас задохнётся!

— Ничего подобного, - спокойно наблюдая за конвульсиями своего невольника, ответила Элла. – Кадык у него в порядке, как и весь дыхательный аппарат. Просто он забыл, как дышать!

— Забыл? – переспросила Илона, и глазки её налились неподдельным восхищением. – Метальное воздействие?

— Оно самое! – гордо кивнула Элла.

Стремяга тем временем покраснел, стал судорожно открывать рот и стараться загнать в него воздух ладонью. Создавалось впечатление, что он, и правда, разучился дышать. Ужас в его глазах постепенно перетекал в стадию безумия.

— Мне его жалко, - с улыбочкой проворковала Илона.

— Да, ты стала в последнее время совсем-совсем сентиментальной. Я тебя боюсь!

Элла рассмеялась, не забывая между тем зорко наблюдать за мучениями Кости. Парень уже «плыл» - взор его постепенно туманился, тело начинало крупно дрожать, из горла вырывалось лишь прерывистое шипение. Похоже, начинались судороги.

— Не умрёт? – забеспокоилась Илона.

— Ну что ты! Агония от удушья может длиться до трех минут! – со знанием дела ответила её подруга. – Сейчас он потеряет сознание, и ментальное воздействие заклятья само собой прекратится.

— Ты маньячка, ты в курсе? – не переставая восхищенно глядеть на подругу, покачала головой Святоша.

— Да ладно тебе причитать! Во-первых, я не собираюсь использовать подобные методы воспитания в своей практике. Это просто чтобы он знал, что я так МОГУ. Этого вполне достаточно. Он будет приползать к моим ногам всякий раз, как только я щёлкну пальцами или покажу ему «козочку». А во-вторых, ты не представляешь, как он будет счастлив, когда очнётся! Синдром помилованного, знаешь, что это такое?

Илона кивнула.

— Да он мне руки станет лизать от счастья! Как вон милфе сегодня нализывал этот её мустанг-иноходец... Я думала, того и гляди пальцы ей пообкусает, так старался!

— Ты, похоже, ревнуешь! – подколола подругу Святоша.

Элла слегка задумчиво наморщила носик, как бы прислушиваясь к своим ощущениям, хотя ответ был у неё на языке почти мгновенно.

— Да ладно, что там ревновать-то! Просто милфа начальница, вот у неё и привилегии сыплются из всех карманов и прочих прорех на теле...

Илона при этих словах гадко захихикала, прикрывая рот рукой.

— . .. а так по-честному, разве она мне конкурентка? Видела бы ты, как танцевал подо мной этот самый Москвич, когда я первый раз предложила ему выиграть гонку! Мы с ним тогда по крышам гуляли, у него во сне. Тут же забыл всё на свете, и даже своей Азе не открылся, хотя на тот момент у неё в подследниках состоял! Если бы не эта рыжая выскочка, я бы и гонку взяла, и обоих кроликов себе бы заполучила...

— Рыжая теперь шибко крутая стала, - поддакнула Илона.

— Это чем же? Тем, что трое суток в подвале отсидела? Серьёзно?

Святоша пожала плечами.

— Так я в прошлом году в три раза больше там провела! Меня с последней отсидки на санчасть клали с отказом почек, и что? Сама милфа меня там с того света вытаскивала... И, как ты помнишь, героиню из себя не строила по этому поводу. Просто при Азе их, светлых, не сажали, а гнобили нашу сестру – тёмную ведьму, и гнобили именно что за темную магию.

Слушая весь этот неожиданно откровенный поток сознания, Славик старался не то что не дышать, а и уменьшить громкость стуков своего сердца, лишь бы не привлечь к себе внимания. И тут, как нельзя кстати, пришёл в себя, нырнувший было в обморок, Стремяга.

— Проснулся! – с невероятной нежностью в голосе и елейнейшей из своих улыбок, произнесла Элла и погладила Костю ногой по лицу. – Ты ж мой сладкий!

Стремяга в первый момент не знал, как себя вести, и что вообще с ним произошло. Но по мере возвращения к нему воспоминаний об обстоятельствах, предшествовавших его обмороку, глаза его округлялись от страха и тоски.

— Ладно-ладно, не буду тебя больше мучить, - смилостивилась над ним его хозяйка. – По крайней мере, сегодня... По крайней мере, до отбоя. И вообще нам пора, а вы тут всё уберите, наведите образцовый порядок и марш в столовую! Вас там явно заждались!

Девочки упорхнули, даже не сняв полотенец со своих бедовых головушек. А Стремяга со Славиком остались замывать и вытирать следы их пребывания в сауне. И через час уже галопом неслись в столовую, где им предстояло срочно расставлять столы и стулья и готовиться к обеду, который по случаю воскресных «мероприятий» откладывался аж до пятнадцати ноль-ноль.

Там их встретил один Кроха. Москвича Екатерина как увела к себе в тайные покои, так с тех пор и не отпускала...

— У меня для вас плохие новости, - таская стулья, мрачно заявил Кроха, исподлобья оглядывая друзей.

— Нас отправляют на мобилизацию? – попробовал пошутить Костя.

— Хорошо бы, - не повёлся на шутку Кроха. – Но нет. Гораздо хуже.

— Внезапно освобождают? – вспомнил старый тюремный анекдот Славик, любитель старых тюремных анекдотов. Про двух зэков-полосатиков с особого режима, которые проснулись утром, варят чифир, курят, откашливают последние лохмотья своих лёгких и один другому говорит: страшный сон приснился. – Что такое? – спрашивает его товарищ. – Внезапно освободили!

Парни улыбнулись, но Кроха покачал головой.

— Нас всех забирает к себе милфа.

— Как это всех? – удивился Стремяга. – И тебя тоже?

— И меня, - подтвердил Кроха.

— А нахера? – зло прищурил глаза Славик.

— Ей приспичило соорудить себе паланкин. А мы будем её в нём таскать!

— Чего, блять?! – не удержался Стремяга.

— Па-лан-кин, - хмуро уточнил Кроха. – Это такие носилки с роскошными драпировками. В них носили всяких египетских фараонов и прочую римскую нечисть...

— Я знаю, бляха-муха, что такое паланкин! – вспылил Стремяга. – Нахера это понадобилась милфе? Она что, с дуба рухнула?

Кроха пожал плечами.

— Слышал, что в конце апреля намечается очередное празднество – Вальпургиева ночь. И вроде как милфа хочет на него созвать всех ведьм, упырей и вампиров бывшего Советского Союза. Раньше они вроде бы на Лысой горе в Киеве собирались, шабаш у них там был. Но теперь, в связи с известными событиями, над Киевом небо закрыто для полётов, так что шабаш решено провести здесь, у нас, на Маркистане...

Ребята помолчали, каждый оценивая для себя обозначившиеся перспективы.

— И ей обязательно появиться перед упырями и лешими в этом самом паланкине... - задумчиво подытожил Славик.

— Ну да, блеснуть перед ними... - кивнул Костя. – Она ж по беспределу захватила трон, вот и пускает теперь пыль в глаза приличному воровскому, то есть колдовскому сообществу. Как всё паскудно и примитивно, вы не находите, пацаны?

— Находим, - кивнул Кроха. – Только и это ещё не всё.

— Не всё? – изумился Славик. – То есть конец света все-таки будет?

— Я совсем краем уха слышал, что Вальпургиева ночь вообще-то считается как пришествие гостей с того берега.

— С какого, ещё, берега... - начал и тут же осёкся Костя.

— С того. С того самого... Вроде как принято в эту ночь делать жертвоприношения.

— Человеческие?

— Ну... типа того. Есть такая весёлая пьеса Венички Ерофеева. Так и называется «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора». Там в психушке пациенты обожрались метиловым спиртом, хохмят и юродствуют, а под утро все помирают. И санитары один за другим выносят трупы...

— Весёлая пьеса, - подтвердил Стремяга.

— Обхохочешься, - согласился с ним Кроха. – Только конец жуткий.

— Как всегда, впрочем...

...Во время обеда новость о постройке паланкина и «национализации» на эту цель всех невольников, подтвердилась. Вслух никто ничего не высказывал, но Илона, Стеша и Элла мрачно сверкая глазами, устроили откровенную игру в гляделки, по всей видимости, обмениваясь между собой какими-то своими, ведьминскими, телепатическими сообщениями. Недоступными никому, похоже даже начальству.

Милфа появилась лишь к концу обеда, ведя своего Павла на коротком поводке и не разрешив ему даже пройти на кухню, чтобы помочь остальным «официанткам» в их обычной работе – разносить блюда и собирать использованную посуду. Она обедала отдельно, сидя на своём антикварном троне, за отдельным столиком, под которым и держала своего персонального раба. И там же кормила с рук какими-то своими объедками. Всё было демонстративно, всё напоказ; вот, мол, какая я теперь строгая и недоступная верховная жрица, не подступись!

— Минуй нас пуще всех печалей, и барский гнев, и барская любовь... - прокомментировал эту мизансцену начитанный Кроха.

...И лишь вечером, после ужина, им, наконец, удалось собраться вместе, как всегда спрятавшись за большой кухонной печкой. Тут Стремяга неожиданно попросил отлить его порцию чифира ему в отдельную кружку. Все замолчали, пристально и печально глядя на Костю. Павел, который и должен был запустить по кругу общую кружку, спросил:

— Брателло, а в чем, собственно, дело, можешь пояснить?

Стремяга молча задрал рукав блузки и показал свой новый партак – выбитый контур «шоколадного зайца» - немного карикатурно исполненный тушью по живому телу рисунок новогоднего шоколадного подарка в виде зайчика с большими ушами.

— Пока лишь контур, - строго глядя перед собой, уточнил он, как будто никто не обратил на это внимание. – Элла любит растягивать всякие такие удовольствия. Она и клеймо выжигала неделю, – по букве в день, заботилась обо мне, млять... А тени будет потом наводить... По мере освоения мной, как она выражается... новой профессии.

Москвич отрицательно покачал головой.

— Нет, Костя, чифирить мы будем по-прежнему с общей кружки. И ты уж меня извини, но мы тут все... Как бы это помягче выразится... Одним миром мазаны. Меня, к примеру, милфа по три раза в день попросту насилует. А ты хочешь знать подробности, КАК она меня насилует?

Стремяга отрицательно покачал головой.

— А самая добрая на Маркистане ведьма Стеша, - отозвался вдруг Кроха, глядя перед собой куда-то в одну, лишь ему известную точку, - перед сном заставляет меня мыть ей ножки языком. Она говорит, что без этого никак не может заснуть. Особенно любит, чтобы ей между пальчиками вылизывали. Мурлычет при этом, как кошка...

— Кроха! – прервал его Стремяга. – Можно без подробностей?

— Почему? Ты же сам начал! Контур, тени, новая профессия, все дела... Вот я и делюсь премудростями своей новой профессии. Нельзя?

Кружка тем временем пошла по кругу и дошла до Кости. Отказаться он не смог.

— А я и рассказать-то ничего не могу, вы уж извините, пацаны! – подал голос Славик. – У меня такие подробности, что мама не горюй! Это мне надо, по-хорошему, отдельный кружак прописать. И уже давно...

— Как и всем нам, - кивнул Кроха. - Аж с нового года...

— Да со второго дня пребывания здесь! - невесело усмехнулся Москвич, вспомнив красные скрипучие резиновые перчатки мадам Азалии и его реакцию на то, как проникали в задницу ласковые, но настойчивые дамские пальчики...

И развёл руками, глядя Косте в глаза. Тот сжал губы, глубоко вздохнул. Принял кружку второй раз, сделал положенные два глотка.

— Благодарю, парни, - сказал он глухо и закашлялся, скорее всего, чтобы скрыть возникшую по его вине общую неловкость момента. – От души...

Глава пятая. Резиновые сапожки и резиновые игрушки

Но окончательно милфа съехала с катушек чуть позже, когда принялась лично руководить постройкой пресловутого паланкина. Это случилось на праздник, в тихое светлое воскресенье, в середине апреля. Утром она собрала всех четверых, теперь уже её личных, как ей казалось, невольников, отвела на старый дровяной склад, выдала им одну ржавую пилу, один-единственный молоток и кучу ранокалиберных гвоздей, и велела собрать по всему складу весь ещё не сгнивший пиломатериал. Потом заставила притащить антикварного (как и всё здесь) вида полукресло, вокруг которого она и планировала соорудить это доисторическое средство передвижения.

Слушая её бестолковые и противоречивые приказания, и по возможности стараясь исполнять их в точности и именно в той последовательности, в которой они отдавались, парни упорно избегали встречаться между собой взглядами, чтобы не начать истерически ржать - настолько всё это комично выглядело. Но сзади за поясом милфы торчала короткая охотничья плеть, ещё не знакомая пацанам. И знакомиться с которой ни у кого не возникало никакого желания.

Больше всех, как всегда, повезло Крохе. Милфа вручила ему несколько листочков, на которых собственноручно набросала, кстати довольно толково и эстетично, эскиз паланкина, как она его себе представляла, и отдельно - эскизы драпировок и покрывал, которыми она намеревалась украсить сие творение. С этими листочками Кроха был отправлен в швейную мастерскую, воплощать в материале полёт необузданной фантазии начальницы. Так что от необходимости пилить, таскать и приколачивать он был избавлен. Зная дотошный характер Крохи, парни были уверены, что избавлен навсегда - этот хлопчик никогда никуда не торопился.

К обеду все умотались, даже госпожа директриса. Она устала командовать, орать и пинать своих нерадивых и медлительных рабов. Уселась в кресло и положила свои толстые ноги, утянутые в латексные высокие ботфорты, на плечи Москвичу, которому велела встать в позу подставки. Её сапоги отчетливо пахли болотной тиной - по всей видимости, милфа с утра уже успела сбегать на Маркистан, поколдовать там до рассвета. Болото к тому времени окончательно освободилось от последних, затаившихся между кочек островков снега, и теперь дышало и всхлипывало по ночам тягучими таинственными звуками, слушать которые было и страшно, и завораживающе одновременно.

И то ли демон стал как-то по-особому плющить сознание Екатерины в эти страшные дни, то ли какая особая, колдовская шизофрения окончательно одолела её, но настроение милфы внезапно испортилось, и она, строго глядя в глаза переводящих дух парней, вдруг заявила:

— Вы думаете, я ничего про вас не знаю?

Все тут же опустили глаза, припоминая недавние свои прегрешения. Ничего особо криминального они вроде бы не допускали, ну разве что какие дерзновенные помыслы? Но вроде за это пока не наказывали.

— Вы и правда думаете, что я не в курсе, как вы здесь тайно собираетесь на свои сходки, как чифирите, прикалываетесь за понятия и даже пытаетесь привить свою преступную идеологию нашим добросовестным воспитанницам?

Голос у милфы стал скрипуче противным и в нём появились интонации старой энкавэдэшницы, которая в чем-то подозревает арестованного, но в чём именно сама не знает, и старается развести его на признательные показания.

Все быстро стали прикидывать, в чём можно покаяться, без особого риска налететь на крутое наказание. Вспоминать, как готовили «дорогу» к Стеше в подвал никому не хотелось, тут и правда, попахивало уголовным делом даже по нынешним гражданским законам страны, что уж говорить про ведьминские...

Москвичу вдруг стало плохо. Он физически почувствовал, как внутри него образуется тягучая предобморочная пустота, и как заполняет эту пустоту липкий и холодный, словно пот, страх. Надвигалось что-то очень плохое. Постыдное и страшное. Наверняка это передалось ему от его хозяйки – милфа уже предвкушала какую-то пакость, и её ноги слегка шевелились и подрагивали у него на плечах. Павел даже ощутил, как она слегка поглаживает его щёку своим сапогом. Как будто стараясь его немного успокоить.

«А и правда, ты-то чего волнуешься? – вдруг отчётливо проявился противный внутренний голосок. Он действительно сегодня очень не понравился Москвичу. Уж больно много было в нём сегодня неприкрытого ехидства и какой-то отстранённой жестокости. – Тебе-то что? Стой себе, опустив покорно гриву, и нюхай её резиновые сапоги. И приготовься – сейчас ещё и лизать их будешь! Пока она станет трахать твоих друзей...».

«Трахать?» – переспросил он мысленно.

«Именно так. Трахать. В жопу. Вернее в их, девственные жопы. А вы как думали? Что тут можно проскочить промеж ёбаных? Или как сейчас модно говорить – между струй? Не-а!»

Голосок явно издевался над ним и впервые он ощутил, что это ЧУЖОЙ голос, не его Альтер-эго, пусть и запрятанное глубоко в подсознании.

«У тебя, на этот раз, особого выбора нет» - продолжал донимать его голос. – Или взять всё на себя, и быть выебаным первым, или прижаться к этому сапогу как можно нежнее. Или ты и правда ничего ещё не понял?».

«Что я должен такое важное и так внезапно понять?» - переспросил он.

«Твоих друзей рано или поздно отсюда заберут. Их уже всех разобрали, как кроликов по клеткам, и именно потому так и называют – кроликами. А ты достался милфе. И она, в отличие от Стеши, Эллы или Илоны никуда в конце года уезжать не собирается! Она собирается здесь править вечно! Ну, или, по крайней мере, ближайшие лет сто. И все эти сто лет ты будешь сидеть в этом её сапоге... Как тебе такая перШпектива?».

Голосок намеренно исказил последнее слово.

«Почему в сапоге, а не под сапогом?» - спросил Москвич скорее по инерции, чтобы хоть что-то спросить.

«Это ты узнаешь чуть позже, когда она тебя посадит именно что в ЕЁ САПОГ, внутрь него, чтобы ты там всё прочувствовал и ощутил своё незавидное положение в полной мере. Так что не спеши, всему своё время».

«Совет какой-нибудь дашь?» - спросил Павел просто так, чтобы хоть как-то завершить этот неприятный разговор. Сам для себя он всё уже решил.

«Я бы на твоём месте поступила бы точно также» - неожиданно дружелюбно отозвалась внутренняя собеседница и, как всегда, демонстративно хлопнула дверцей.

А госпожа директриса тем временем достала из поясной маленькой сумочки тот самый розовый, сравнительно небольшого размерчика, страпон, который и Москвич, и Стремяга очень хорошо помнили по предновогодним приключениям с Эллой. Похоже, у них тут на весь пансион, был только этот прибор для особо пикантных удовольствий. Фу, какая мерзость, успел подумать Павел, и тут же, словно отозвавшись на его негодование, милфа достала из той же сумочки еще и четыре презерватива.

— Не переживайте, - осклабилась она, помахивая перед парнями черными пакетиками с золотыми красотками на картинках. – У нас строго соблюдаются правила личной гигиены.

«От гиены не жди гигиены!» - услышал он вдруг отчётливый голос Крохи, и поймал его пристальный взгляд, изловчившись посмотреть на ребят из-под дамского сапога.

«Теперь всегда так будешь смотреть на мир», - подумал он, и это была, безусловно, его, личная мысль. Голосок пока не возвращался. – Теперь это твоя вечная першпектива – вот так выглядывать, словно мышь из-под веника. Тебя же не зря теперь добропорядочные, или как их именует сама директриса – добросовестные барышни, называют её подследником, разве не так? Ты и есть её подследник! Докажи самому себе, что ты достоин этого высокого звания!

— Великая волшебница! – льстиво целуя её противно пахнущий болотом резиновый сапог, встрял он в разговор. – Оттрахайте, пожалуйста, меня! Это я самым наглым образом собираю тут тайные воровские сходки и проповедую преступную идеологию превосходства белых маскулинных супрематистов!

Такой неслыханной наглости даже от него милфа явно не ожидала. Несколько секунд она ошалело смотрела на него, затем оттолкнула ногой, как надоевшую мебель, и неожиданно легко и энергично поднялась со своего кресла.

— Хорошо, - сказала она ледяным тоном. – Оттрахаю и тебя, раз ты сам об этом просишь. Но – в последнюю очередь. А пока ты, как организатор этих сборищ, как ты сам это признаёшь, будешь мне помогать лишать твоих друзей-подружек вредного влияния белого супрематизма и маскулинности.

С этими словами она с видимым удовольствием, и не спеша, распечатала упаковку первого презерватива.

— Ты! – указала она на Кроху, который всё уже понял, и смотрел ей прямо в глаза, что само по себе равнялось злостному нарушению режима. – Ты идёшь первым номером!

Она широким жестом пригласила его на стоявшую у окна старинную оттоманку, украшенную резным орнаментом из древних рун. Павел с замиранием сердца представил себе, как глубоко и надолго можно уснуть на такой-то оттоманочке, если поддаться чарам таинственных, почерневших от времени колдовских знаков. Не хотел бы он сейчас первым ложиться на местами уже протёртый тёмно-зелёный бархат этого ложа. Не хотел бы, а вот ведь придётся! Сам напросился.

Кроха поднялся, с самой наглой грацией, на которую был способен только он один, подобрал подол своего платья, и прошествовал на указанное место. Лёг на живот, отлично понимая, что его сейчас ожидает. Милфа тем временем приладила себе на пояс гадкий розовый фаллоимитатор, и теперь обстоятельно и не спеша натягивала на него какой-то особый презик с шипами и усиками.

— А вы, - обратилась она почти ласково к стоящим на коленях Стремяге и Славику, - смотрите внимательно и не вздумайте отворачиваться или закрывать глаза! Смотреть в оба, и запоминать всё в мельчайших подробностях!

После чего навалилась на уткнувшегося себе в ладони Кроху всем своим сто килограммовым похотливым телом, почти полностью похоронив парня под собой. Немного повозилась с его платьем, но, в конце концов, просто порвала тонкое нежное кружево на самой заднице и, совсем уж неприлично ухмыляясь, протолкнула страпон ему между ягодиц.

Кроха дернул головой, попытался было пошевелиться под придавившей его тушей, но быстро поняв бесполезность малейших попыток сопротивления, затих и даже не издал ни единого стона.

А Екатерина, сделав сразу несколько настойчивых и страстных фрикций, неожиданно остановилась и замерла, как будто прислушиваясь к своим ощущениям. Хотя, какие там могли быть ощущения, подумал Москвич, наблюдая за выражением её лица – она же трахает искусственным фаллосом, который сам по себе ничего не может ощущать по определению! В чем её кайф?

Во власти, - вынужден был ответить он самому себе честно и с горьким чувством вины. Она просто упивается в этом момент своей беспредельной властью и над Крохой, и над всеми ими. Возможно, она даже сумеет кончить, перетрахав их всех, по очереди, подмяв под себя и придавив своей горячей возбужденной плотью.

Но это он так рассуждал, глядя со стороны. А у самой Екатерины по всей видимости родилось ещё одно, особо глумливое сексуально-садистское желание. Ей стало мало просто изнасиловать парней, ей захотелось, чтобы они еще и получили во время такого изнасилования оргазм!

— Кончи! – наклонившись к самому лицу Крохи, прошептала она. Но прошептала громко, так, чтобы все вокруг слышали. – Кончи, и я тебя отпущу...

Кроха, старательно закрывая лицо ладонями, покачал головой, отказываясь исполнять столь постыдный приказ. И тогда она возобновила фрикции, но теперь стала трахать очень ласково и осторожно, одновременно что-то нашёптывая на ухе парню. Что-то очень странное, непонятное, на таинственном языке. Не похожем ни на один человеческий.

И пару минут спустя Кроха забился под ней в отчаянных, истерических судорогах, и заскулил, но явно не от боли, а, скорее всего от принудительного оргазма, который в данных условиях был ещё хуже и унизительнее любой боли и мучения.

Победно улыбаясь, милфа перестала его трахать, и теперь лежала на нём как на мягкой перине, уперевшись в спину парня локтями и презрительно обводя всех остальных зрителей этого порнографического спектакля, словно бы говоря им: ну что, готовы? Подмахивать будете?

Вторым суждено было лечь на оттоманку Славику. Его милфа сперва заставила отсосать по всем правила минета её резиновый член, презрительно при этом выговаривая:

— Давай-давай, соси! Ты же привык тыкать в лицо девушкам свой поганый отросток, вот теперь попробуй прочувствовать это всё сам! Когда тебе в рот, в нос, в уши будут бесконечно совать эту штуковину, а ты даже пошевелиться не сможешь!

Она сама себя распаляла и заводила подобными злобными комментариями, а чтобы ещё сильнее унизить жертву, плевала Славику в лицо и размазывала свои плевки по его физиономии кончиком страпона. Потом также выебла, поставив раком и заставив после этого стаскивать презерватив своими руками.

А Стремягу она оставила себе на закуску, как самое вкусное и желанное блюдо. На него она также легла всем телом, так же, как и Крохе пронзила его зад на всю длину страпона, и вместо того, чтобы трахать, просто лежала на нём минут десять, блаженно улыбаясь и поглаживая себе соски пальцами. Всем было слышно, как Костя под ней тяжко вздыхал и почти что рыдал, но ни малейшей мольбы о пощаде она от него так и не добилась.

Вместо этого, чуть приподнявшись, и спустив с себя трусики, Екатерина приказала всем троим поочередно подходить и целовать её необъятную жопу. Москвича выделила особо, заставив раздвинуть её рыхлые полушария и отлизать со всем возможным тщанием её анус.

Отлизал, куда ж ему было деваться-то!

И только после этого, заметно уставшая, но удовлетворённая, Екатерина слезла с Кости, и так и не использовав по назначению новую охотничью плётку, ушла.

Глава шестая. Сладкая месть, или Паланкин не роскошь, а средство самоутверждения

После такого особо жестокого и крайне циничного изнасилования, парни сидели по углам, словно опущенные, и молча старались найти в себе силы жить дальше. Внезапно появившаяся Стеша, (а она в последнее время взяла такую привычку – появляться словно бы из ниоткуда и внезапно), принесла узелок с большим куличом и десятком крашеный яиц.

— Вы тут весь день работали? – удивилась она. – Сегодня же нельзя работать, сегодня большой праздник! Вот, я вам кулич принесла, и яички! Давайте вместе чай пить...

И тут же осеклась, мгновенно считав эмоции парней и «увидев» своим чутким ведьминским глазом всю ситуацию в целом – и что тут произошло, и что сейчас чувствуют ребята.

— С-сука... - глухо выругалась она по адресу Екатерины. – Всё, слушать только меня! – хлопнула она в ладоши и все непроизвольно подняли на неё глаза. – Кроха – бегом марш в нашу палату за чайником. Скажи Маре, чтобы заварила нам горячего чая с малиной. Бегом! Молнией! А вы... - она обратилась к остальным, - слушать меня очень внимательно! От этого зависит сейчас нечто большее, чем ваши искалеченные попки. От этого зависит ваша жизнь. Вернее, жизнь одного из вас...

Что она говорила дальше, Кроха не услышал. Он понёсся в палату светлых как и приказала любимая госпожа – не глядя себе под ноги, молнией, инстинктивно понимая что она сейчас делает для них самое важное – лечит и восстанавливает их раздавленную психику. И ему очень хотелось увидеть, КАК она это делает. А когда вернулся с большим фарфоровым чайником, волшебство уже свершилось – его друзья сидели у ног Стеши и лица их светились безмятежным детским счастьем, хотя говорила она очень неприятные вещи:

— Вальпургиева ночь, на самом деле самый страшный и тёмный праздник в году. Куда там карнавальному Хэллоуину с его переодевалками и детскими страшилками. В эту ночь ведьмы и колдуны слетаются не просто так. Они проводят черную мессу, они реально договариваются и решают свои проблемы, это сходняк высшей элиты, чтобы вам понятнее было... - говорила Стеша, внимательно вглядываясь в глаза парней.

— И так было всегда. Каждый год где-то там, в укромном месте, собирались самые дикие персонажи нашей сказки и два дня и одну ночь веселились, пили кровь младенцев, жарили живьём сусликов на кострах, и грели свои старые косточки на листах раскалённого железа, если вы помните это выражение...

Ребята зачарованно улыбнулись, они всё помнили.

— Но не в этот раз. В этом году ситуация принципиально изменилась. Для этого есть две причины. Одну вы знаете – в мире идёт страшная война между Светом и Мглой, между Жизнью и Абсолютной Энтропией, и весь потусторонний мир активно во всём этом балагане участвует.

— А вторая причина? - почему-то шёпотом, спросил Славик.

— А вторая – вы имеете счастье с ней быть близко знакомы – это наша милфа. Она сошла с ума на почве сверхценной идеи обретения мирового господства. И для начала захватила наш пансион, воспользовавшись услугами мелкого беса...

— Мелкого? – с сомнением переспросил Стремяга. – Весь этот ад – проделки всего лишь мелкого беса? А что ж тогда крупные делают?

— А крупные, Костя, - вздохнув, ответила Стеша, - крупные устраивают мировые войны и локальные апокалипсисы на отдельно взятых континентах. Руками сумасшедших людишек, разумеется. Сами они ни во что не вмешиваются, не имеют права.

Парни слушали внимательно, жадно ловя каждое слово светлой ведьмы.

— И что теперь будет? – поинтересовался Павел.

— Теперь все флаги в гости будут к нам. Вальпургиева ночь станет нашим праздником, - с нескрываемым сожалением констатировала Стеша. - Ровно через две недели спокойная ваша жизнь, да и наша тоже, закончится, и вы увидите, что такое истинный Ад и познакомитесь со всеми важными его обитателями.

Она улыбнулась, подчёркивая шутливость своих метафор, но все увидели, насколько грустной получилась её улыбка.

— Говорят, будут костры... - глухо напомнил о себе Кроха.

Стеша молча кивнула.

— Да, это древний праздник Огня. Огонь, не просто как развлечение и способ приготовления свежего мясца (она на миг хищно обнажила свои зубки на этом слове), но как Стихия этого мира, и мостик к миру Загробному – вот почему я к вам сегодня и пришла.

— Жертвоприношения? – лаконично поинтересовался Стремяга.

— И они тоже, - кивнула Стеша. – Проблема в том, что по некоторым, пока ещё не подтверждённым данным, милфа вызвала на праздник парочку высших демонов.

— Чтобы заручиться их поддержкой? – снова встрял Кроха. Его эта тема почему-то особенно волновала.

— Да. И эти самые высшие могут благосклонно принять предложенную им жертву. Нет, сами они ни в коем случае никого ни к чему не принуждают, у них строгий нейтралитет и им запрещено напрямую толкать людей (хотя бы и ведьм) на преступления. Но если кто-то захочет сделать им что-то особенно приятное...

Ребята понимающе кивнули. На минуту повисло неловкое молчание.

— А я смотрю, вы почти закончили строить паланкин? – Стеша решила отвлечь их от тяжких мыслей.

— Светлейшая! – неожиданно улыбнулся Стремяга. – Так вы пришли его примерить под себя?

Парни среагировали на эту шутку по-разному. Кроха ошеломлённо открыл рот и тут же демонстративно прикрыл его ладошкой. Павел сделал круглые глаза и покачал головой. Славик недоумённо пожал плечами. Стеша юмор Кости тоже оценила. Она поднялась со своего места и подошла поближе к этому чуду деревянно-прикладного искусства, чтобы заглянуть внутрь и ощупать пальчиками фактуру наспех сварганенной Крохой драпировки. Стремяга решил доиграть свою шутку до логического завершения и, опустившись на колени возле откидывающегося полога, рядом с которым как раз и стояла Стеша, предложил ей свою руку, как бы приглашая её сесть в паланкин в качестве его хозяйки.

— Мы его строили для вас, - с полупоклоном сказал Славик. – И были бы счастливы, носить в нём именно вас, Светлейшая!

— Будем счастливы, - сдержанно подытожил Кроха.

— Льстецы! – иронично улыбнувшись, ответила Стеша. – Бессовестные льстецы.

Но приглашение приняла и, воспользовавшись поддержкой Кости, в паланкин села. Быстро освоившись там, она откинула занавесочку и посмотрела на парней задумчиво и как будто даже немного печально.

— Вы же понимаете, что это заговор с целью захвата власти? Если милфа узнает... Точнее сказать КОГДА она узнает обо всём об этом... - Стеша обвела взглядом и практически доеденный кулич, и чашки с чаем, и разноцветную яичную скорлупу, и окружавший паланкин парней, - она будет в такой ярости, что вопрос о выборе жертвы отпадёт сам собой. Вы же понимаете, что это её личная война со мной. И теперь автоматически жертвами станете вы все! Не персонально Кроха, как она планировала раньше, а каждый из вас, и вы все вместе!

— Мы всё давно уже поняли, Светлейшая! – флегматично пожал плечами Костя, отвечая как бы за всех. – Мы может и глупые кролики, ничего не соображающие в магии по причине своего недолгого пребывания в этом волшебном мире. Но мы столько сидели в самых разных клетках, что научились холками ощущать приближение опасности. Мы просто не можем в такие моменты разбегаться в разные стороны. Трусливые кролики жмутся друг к другу...

Он постарался улыбнуться как можно веселее, но получилось не очень.

— Спрячете Кроху и постараетесь таким образом вызвать гнев милфы на себя? – спросила Стеша.

— Первое, что приходит в голову, - согласился Павел. – Но мы же хитрые кролики. Мы же обязательно придумаем еще десяток самых разных вариантов, Светлейшая!

— А где прятать будете, уже решили?

— Ну, есть лишь одно место на всём Маркистане, куда ведьмы по какой-то причине не спешат заглядывать, - дипломатично ответил Кроха, недвусмысленно намекая на Бездонный колодец. – А по мне, так ничего страшного там нет. Только холодно очень. Хотя если от ведьминского огня спасаться, то самое оно...

— И последний вопрос: Кроха, а лично ты готов совершить самый главный в своей жизни прыжок веры? Туда, в колодец?

— Готов, - ответил Кроха. – Если прикажете, Светлейшая госпожа Стефания. Хоть сейчас!

— Прикажу! – голос Стеши вдруг стал необычайно весел и спокоен. – Прикажу. Прямо сейчас. Несите меня в этом паланкине к дверям нашего корпуса. Я устала, и хочу отдохнуть!

Вот теперь у всех четверых челюсти отвисли практически до пола, а в глазах заиграли бешеные огоньки отчаянного куража висельников. Отступить уже не смог бы никто из них, даже если бы и захотел. Парни ловко подхватили паланкин за длинные жерди и, приподняв его над землей, положили отполированные рукоятки себе на плечи. Стеша молча задёрнула занавеску.

Необычная процессия, не спеша, и в полнейшей тишине, прошествовала через весь внутренний двор и остановилась лишь у главных дверей общего корпуса, на втором этаже которого располагались палаты общежития светлых и темных ведьм. Кроха по причине небольшого роста скорее просто придерживал заднюю левую рукоятку, не особо принимая на себя вес паланкина. Но он выбрал для себя другую, очень важную роль, не простого носильщика. Прекрасно осознавая, что подписывает этим жестом себе гарантированный смертный приговор, он лёг на землю, изображая собой ступеньку, на которую и поставила ножку Стеша, выходя из паланкина.

Из открытых окон палаты Светлых раздались аплодисменты.

(продолжение следует)