***

В столовой в то утро, во время завтрака стояла полная тишина. Не звучал радостный девичий смех, не слышалось никаких шуточек и обычных любезностей с подковырками, которыми принято было обмениваться между светлыми ведьмами и тёмными их сёстрами. Запрет на разговоры соблюдался демонстративно.

Светлые вообще сначала отказались идти в столовую, заявив, что они не голодны. Но взбешённая Катерина настояла на том, что сам по себе завтрак, это режимное мероприятие, и пропуск его без уважительной причины, является грубым нарушением, за которое уже полагается наказание.

— Можете не есть, раз не голодные, но за стол сесть обязаны! – заявила она.

Барышни демонстративно расселись за своими столами, но никто ни к чему не притронулся. А завтрак как назло был приготовлен по истине королевский! Подавали омлет с начинкой из сладкого перца, сыра и томлёной говядины, а также круассаны и виноград. Кофе был двух видов – глясе и по-арабски. Парни, разнося всё это великолепие на подносах, вдыхали гастрономические ароматы и делали постные лица, но также не соблазнились. Заметив это, Катерина зашла на кухню и когда официантки, как и положено, опустились перед ней на колени, холодно сказала:

— Тоже вздумали бунтовать? Пользуетесь тем, что посадить вас пока некуда? По двести палок каждой! И да – с этой недели возобновляются воскресные экзекуции! – с особо радостными выражением лица, объявила она. Так что готовьте ваши задницы! А мне с вами возиться некогда, ваши хозяйки вас быстро вразумят!

После чего ушла, позвав на кухню Эллу и Святошу, разобраться с бунтовщиками.

— Вы охренели, шаболды? – мрачно прохаживаясь перед тремя склонёнными спинами и стриженными затылками, и кушая виноград, говорила Элла. – Вы-то кто такие, чтобы здесь кого-то поддерживать или за кого-то впрягаться?!

— Вам сказали: это не ваша война! – истерично поддержала подругу Илона. – Если хотите кому-то помочь, - она кивнула в сторону банкетного зала, за окнами которого в самой дальней перспективе угадывались очертания дровяных складов и старой кухни с подвалом, - то сидите тише травы и ниже воды!

— Наоборот! – засмеялась Элла.

— Что?

— Наоборот. Тише воды и ниже травы!

— Я всегда их путала, - тоже улыбнувшись, махнула рукой Святоша. – А сейчас встали в планку, будем вас дрессировать!

Москвич никогда раньше не стоял в планке, это упражнение он знал, но как-то оно прошло мимо него. А тут вот пришлось...

Первые две минуты он стоял спокойно и относительно уверенно. Потом мышцы живота стали дрожать, а плечи налились свинцовой усталостью. Чуть лучше выглядел Стремяга, он твёрдо рассчитывал продержаться и третью минуту. Славик уже корчил рожи от напряжения и лицо его густо покраснело. И тут зараза Святоша, взяв за руку Эллу для равновесия, вскочила ему на спину и прошлась по всем троим, благо они стояли рядом, бок обок.

Славик рухнул сразу же под её, в общем-то, небольшим весом. Костя выдержал дополнительную нагрузку, но громко засопел. На спине Москвича Святоша развернулась, но обратно не пошла, а решила поглумиться над ним, слегка попрыгав. Это уже было сверх его сил, и Павел тоже просел под ней, осторожно опускаясь животом на кафель.

— По сколько назначим? – улыбаясь, спросила Илона.

— По пятьдесят для начала! – ответила Элла, вытаскивая из петелек своей юбки тонкий дамский ремень. – Тебе и тебе.

Она указала на Москвича и Славика, как не выдержавших испытание. Стремяга, чтобы дать себе небольшую передышку, встал на четвереньки.

— Да, - тут же устраиваясь у него на спине, сказала Илона. – Ты будешь нашим стульчиком, поскольку ремень у нас один.

Москвич схитрил, первым оголив зад перед Эллой, чтобы дать себе потом время отдохнуть перед повторным упражнением, пока будут пороть Славика. Но таким образом принял на себя самую первую порцию горячих, с пылу с жару, так сказать...

Тонкий дамский ремень был для него непривычен. Первый десяток ударов обжигал и саднил кожу, но он снова дал себе обещание выдержать порку без воплей и слёз. Элла, уже входя во вкус, отлично поняла его гордое намерение, и тут же стала пороть без перерывов, в быстром, истеричном темпе, чтобы вызвать у организма панику от нарастающей боли. После двадцати ударов Павел сбился со счёта, и тут коварная садистка перехватила ремень и продолжила сечь уже пряжкой!

Это он выдержать не смог и застонал, а под конец уже зарычал, успокаивая себя тем, что рык – это проявление его зверской натуры, а не плач младенца.

Восхищенная Илона захлопала в ладошки и взяла ремень у Эллы, ласково поманив к себе пальчиком Славика. Она избрала другую тактику – секла сразу пряжкой, но каждый удар наносила отдельно, не спеша, «протягивая» ремень на себя, как будто желая располосовать кожу и оставить на ней побольше отметин. Славик морщился, жмурился, вертел головой, но орать стал уже после десятого удара, а где-то на середине экзекуции стал и позорно просить пощады.

— Больно? – спросила его Илона, присев перед ним. – Пожалеть тебя?

Славик затравленно кивнул, не веря в её милостивые намерения.

— А вот хрен тебе, девочка! – мило улыбаясь, плюнула ему в лицо Святоша. – Помнишь, как радовалась, сучка, что ушла от меня к Акулине? А? Что ты кричала? Ты кричала «швабода! Швабода попугаям!», помнишь? И вот тебе моя сладкая месть!

Илона встала и, морща носик от восторга, продолжила экзекуцию. Москвич старался не глядеть на всё это, выравнивая дыхание и украдкой потирая мышцы рук и живота. Он понимал, что предстоит второй раунд, и теперь дамочки сразу постараются походить по их спинам, чтобы поскорее назначить новое наказание «провинившимся». А сколько будет таких раундов, он теперь знал точно – пока садисткам самим не надоест мучить своих жертв.

Второй раз он продержался ровно минуту – засёк время по большим часам, висевшим на стене кухни. И даже с весом Эллы на спине – она сразу встала на него и посмеиваясь, всё время переминалась с носка на пятку, вонзая невысокие каблучки своих ботильонов ему в поясницу. От напряжения у Павла в голове быстро застучали молоточки, и он вскрикнув для порядка от очередного укола каблуком в позвоночник, «сошёл с дистанции», запросив пощады. Да, теперь он решил больше не кочевряжиться, и не строить из себя героя. Сейчас он раб и обязан пресмыкаться перед каждым дамским сапогом, чтобы элементарно выжить, а дальше видно будет. В конце концов, времена наступают действительно мрачные...

Стремяга тоже продержался минуту, но сошедшая с Павла Элла тут же вскочила ему на спину, где уже стояла Илона, и Костя рухнул под ними со сдавленным воплем отчаяния и боли. Ему сразу назначили сто и пороли по очереди – по двадцать ударов каждая, без перерывов, чтобы он не успел отдохнуть.

Всласть наигравшись, девицы поставили перед троицей измученных парней-служанок два подноса со столов светлых ведьм с нетронутой едой.

— И чтобы всё сожрали, курочки! – заботливо подвигая ножкой тарелки с омлетом к Славику, сказала Илона. – Я прослежу. И чтобы все до единого круассанчики слопала, ясно? – Она разломила один из них и густо намазала Славику лицо сливочным кремом.

— Пожалуйста, простите меня, - мямлил он, не смея даже вытереться.

— Пязялюста, простите... - передразнила его Святоша. – А как задористо кукарекал перед Акулиной!

— Ну я же не виноват, что это именно она меня выбрала! Я-то что мог сделать? – в отчаянье заикаясь от волнения бормотал он.

— Теперь всё, я буду потихоньку превращать твою жизнь в истинный ад, ты меня знаешь! – Илона, похоже, снова начала входить в раж. – Наступает тёмное время года! – Наше время! Так что молись, если помнишь хоть одну молитву.

— Возьмите меня обратно в рабство! – горячо зашептал Славик и обхватив ноги Святоши стал покрывать их быстрыми поцелуями вперемежку со слезами.

Элла, не выдержав, расхохоталась. Илона тоже. Москвич со Стремягой, не сговариваясь, отвернулись. Видеть это было выше их сил.

— Давай, ползи к Катерине, теперь она у нас начальница, проси-умоляй, валяйся у неё в ногах, не знаю, что еще делай, просись ко мне в рабство. Иначе я доведу тебя до Бездонного колодца, сам туда запрыгнешь!

Славик в ответ лишь мелко затряс головой, давясь благодарственными слезами и оставляя на ботиночках Святоши мокрые следы своего языка.

Но по две порции завтрака съесть все равно пришлось каждому. Оно бы и ничего, если учесть, что самих служанок-сисси кормили хоть и с ведьминского стола, но уж очень маленькими порциями, но вот кофе... Кофе также пришлось вылакать восемь чашек. А круассаны, понятное дело, просто встали поперёк горла, и пропихнуть их вовнутрь никак не представлялось возможным. Хорошо хоть барышням вскоре надоело это гастрономическое воспитание, и они упорхнули куда-то по своим делам. Хотя идти им особо было некуда, в пансионе свирепствовал круглосуточный комендантский час.

— Она тебя заебёт, - глухо сказал Стремяга Славику, когда они остались одни. – Можно было дождаться хотя бы выхода Стеши. Как-то с ней договориться, что ли...

Славик молча покачал головой. Было видно, что он совсем впал в депрессию.

— Слышал, что она сказала? – всё ещё продолжая икать, отозвался он. – Наше, мол, время наступило... Тёмное... Стало быть нам пиздец, - подытожил он горько.

— И про новую начальницу обмолвилась не просто так, - задумчиво добавил Москвич. – Похоже, парни, переворот всё-таки состоялся. Наш единственный вариант – как-то переползать к светлым. Такого беспредела у Стеши всё же не было.

— Да ладно – не было! – невесело усмехнулся Костя. – Стеша со своей подругой ещё и не такое вытворяла.

— Вытворяла, - согласился с ним Павел. – Но теперь она понимает, что Адольфовна, захватив власть, станет и их кошмарить, причем всю светлую тусовку сразу. Она не потерпит никакой оппозиции, тем более с такой лидершей, как Стеша, готовой дуэли устраивать! Надо постараться как-то на её амбициях сыграть. Кстати, дуэль классная получилась! Адольфовна всё время, пока они дрались, смотрела с жадностью и дрочила при этом!

— Да ладно! – изумился Костя. – Во извращенка!

Москвич уж не стал уточнять, что Катя не совсем дрочила, а больше ему по губам водила своим секелем, но в главном он против истины не погрешил. Элла, вон тоже Стремяге ничего больше про шоколадного зайчика не напоминает, значит, как-то договорились они... Что происходит за закрытыми дверями – остаётся за закрытыми дверями. Лишнего не говори и не спрашивай – старый принцип малолетки. Иначе придётся половину в петушатник определять, если не две трети. Или три четверти...

***

А через два дня состоялась официальная коронация новой начальницы. Для этой цели, с утра Стремяга и Москвич были вызваны в срочном порядке в тайные покои Святошиной Исповедальни, где она лично указала им на большой инквизиторский трон, который нужно было спешно доставить в банкетный зал столовой.

— Не вздумайте поцарапать, черти! – напутствовала их Илона. – На этом троне восседал сам Торквемада, когда задумывал и творил свои великие дела!

Стремяга, услышав фамилию великого инквизитора, презрительно хмыкнул, за что тут же получил увесистую затрещину от Святоши.

— Ты чего? – тихо спросил его Павел, когда они уже вытащили трон в коридор общего корпуса.

— Смешная фамилия этого вашего инквизитора. Торквемада... У меня ассоциируется с торчком. Он торчал вообще, по жизни?

— Ещё как торчал! – подтвердил Москвич. – У него был самый сладостный наркотик – власть. Хотя кое-кто считает (он некстати вспомнил Катерину), что лучший наркотик, это всё-таки страх.

— Почему?

— Она говорит, что от него самый лёгкий отходняк.

— Это правда... - задумчиво согласился Костя. – Когда тебя привязывают к алтарю, чтобы пороть всю ночь розгами, а потом всего лишь отшлёпают ремешком и трахнут в жопу...

Он на миг задумался, но тут Москвич сделал неожиданную вставку в порыве анонимной откровенности, которая, как известно, ни к чему не обязывает:

— . ..Причем трахнут не шваброй, как у нас принято, или веником, как в Грузии, а всего лишь горячим жирным клитором...

— Как на Маркистане! – заржал, Костя, подхватывая шутку. – Тогда да, ты вдруг понимаешь, что отходняк – это почти как повторная эйфория!

— Она самая!

Так с шутками и прибаутками они и дотащили тяжеленный трон черного дерева в столовую. Святоша появилась спустя четверть часа, с детальными указаниями, как и куда ставить трон, видимо бегала за ними к самой виновнице предстоящего торжества. Трон установили напротив столов барышень, справа от входа. Так, чтобы входящие сперва кланялись новой начальнице, а уже потом рассаживались по своим местам. Таким же образом – через обязательный поклон, все должны были теперь покидать столовую.

— Вам не просто кланяться, - уточнила на всякий случай Святоша, - а падать ниц и лобзать туфли госпожи Кати, надеюсь, это понятно?

Она уже освоила это выражение «надеюсь, это понятно», перехватив его у новой начальницы, и теперь применяла к месту и не к месту, с самым серьёзным, и потому особо комичным видом.

Москвич скривил нижнюю губу, чтобы не улыбнуться. Выхватить невзначай по мордасам сейчас было проще, чем когда либо. Особенно от Илоны, которая выюживалась, как могла перед новой властью.

— И она теперь не Катя! – тут же поправилась, Святоша. – Теперь её следует величать госпожа Екатерина, надеюсь...

— Это понятно! – торжественно возгласил Стремяга и всё-таки выхватил дамским кулачком в пах... Отчего согнулся пополам и долго потом ходил враскоряку.

— Больно? – сочувственно спросила Илона.

Костя кивнул, глубоко дыша.

— А мне приятно!

Это её дурацкая манера ёрничать над чужими страданиями бесила Москвича больше всего. Но вот что он заметил: Илона перестала делить Костю с Эллой. Они теперь были как будто некая загадочная троица, и чем там занимались, за закрытыми дверями Исповедальни, он не хотел бы узнать никогда. Надеялся и не увидеть.

...Коронация состоялась в обед. Хотя официально это было всего лишь представление коллективу учащихся новой начальницы пансиона. О предыдущей начальнице говорить и думать запрещалось, потому о ней никто и не вспоминал. Просто теперь на трон уселась госпожа Екатерина, и все барышни должны были подойти к ней и, склонившись в глубоком реверансе, поцеловать её руку.

Это был ужасный для Москвича момент. Екатерина велела, чтобы он всё время церемонии лежал у трона в качестве подставки для её ног. Она скинула свои туфли и поставила ступни ему на грудь. Это был демонстративный жест, и все собравшиеся обратили на него внимание. А Павел чувствовал, как горело его лицо от невыносимого стыда и позора. Он уже привык быть половой тряпкой для этой женщины, но чтобы вот так, показушно, на всеобщее обозрение...

Он закрыл глаза, чтобы никого не видеть, и постарался отключить и слух, чтобы не слышать все льстиво-фальшивые поздравления и уверения в совершеннейшем и глубочайшем почтении, которые изливали барышни. Казалось, что всё это приторное мерзкое варево, изливается непосредственно на него.

Интересно, когда она провозгласит себя Великой? – подумал он.

«А ты бы этого хотел?» - тут же послышался знакомый голосок, не тревоживший Павла уже давно. «Ведь тебе станет легче от этого, признайся!».

Почему? – подумал он.

«На твоём месте захотят оказаться многие... Это будет уже не позор, а своего рода честь!».

Честь быть подследником императрицы, - горько, но, по сути, верно, сформулировал он.

«Я могу и это сделать... - загадочно и томно произнес голосок. – А пока слушай внимательно, сейчас будет интересно...»

В зал в сопровождении своего верного и преданного Крохи, вошла Стеша. Она была в простом черном платье, очень бледна, и шла неспешным шагом, словно боясь пошатнуться. Глаза её светились спокойной, светлой радостью, но были особо подчёркнуты тенью страданий, выпавших на её долю в последние трое суток. Она также подошла к трону и опустилась перед ним на одно колено, протянутую руку, впрочем, не целуя.

— Поздравлю, великая ведьма Екатерина, - сказала она просто и безо всякой лести. Однако потупив, как того требовал этикет, свой взор.

— Спасибо, Стеша, от тебя такие слова особенно приятны, - так же сдержанно ответила новая начальница.

Москвич старался не дышать, чтобы не впустить в свои лёгкие сказочный аромат, исходивший от Стеши. Он прекрасно понимал, что сердце его тут же среагирует на выброшенный адреналин, и злобная карга почувствует это своими влажными, от торжественности момента, ступнями.

Кроха распластался ниц позади и чуть слева от своей хозяйки (как того требовал этикет), и не производил вообще никаких звуков, словно простая тряпичная кукла, брошенная на пол кукловодом.

— Я надеюсь, мы перевернем старую страницу наших отношений, и начнём их с чистого листа, - хотела завершить этот разговор Екатерина, но ответ Стеши её несколько озадачил:

— Как раз об этом я и хотела вас попросить, Великая, - приложив руку к сердцу, быстро ответила Стефания. – Прошу вас быть моим научным руководителем во время написания выпускной диссертации на звание лучшей выпускницы года.

Катерина несколько опешила от такой нескромности, граничившей с наглостью.

— Почему я должна стать твоим научным руководителем?

— Потому что я действительно лучшая из выпускниц. Я разгадала, кто вызвал демона, я точно знаю, что это сделали не вы, и я выполнила ваше следующее задание, о котором остальные выпускницы еще даже не оповещены.

Катерина лишь слегка улыбнулась, хотя слова Стеши вызвали в ней холодок весьма неприятного удивления.

— Ну, допустим, - сказала она всё так же спокойно. – В детали главного задания года мы пока углубляться не будем...

— Не будем, оно всё-таки сверхсекретное, - нагло глядя в глаза Екатерине, быстро вставила реплику Стеша.

— Да, а вот скажи лучше, какова будет тема твоей выпускной диссертации?

— Поиск четвертой Стихии Магии, разумеется.

— И ты готова сформулировать, что это за Стихия?

— Да, Великая, я не считаю, что это Загробный мир, как думают многие.

— А что же это, по-твоему?

— Я буду доказывать в своей диссертации, что это Энтропия. Я намерена доказать, что это именно Энтропия порождает демонов.

— О, как! – откинувшись на спинку трона, удовлетворённо покачала головой новая директриса. – Теперь понятны твои экзерсисы в области демонологии... Это была лабораторная работа?

— Точно так, Великая, - гордо улыбнувшись, склонила голову Стеша. Это был практически полупоклон победительницы.

— Если всё так, как ты говоришь, - скептически пожала плечами Екатерина, - то ты далеко пойдёшь, девочка. Но пока я не вижу доказательств выполненного задания, которое еще даже не назначено.

— Одно из них у меня, - Стеша небрежно кивнула себе за левое плечо, - а второе лежит у вас под ногами.

— Но пока что это МОЙ раб, - Екатерина переставила правую ногу на лицо Москвича.

— Пока да... - как-то даже с грустинкой ответила Стеша. – Но по сути, уже и нет... Я намерена забрать его себе. Как и всё остальное... Возможно включая и этот трон. Так что вам, Великая, будет лучше принять моё первоначальное предложение и стать моей руководительницей.

Екатерина даже слегка опешила, столкнувшись в свой самый важный день с таким непосредственным и даже немного наивным хамством. Но виду не подала, держала лицо, как и полагалось великой ведьме, коей она себя, безусловно, уже считала.

По сути, всё сказанное Стешей было вызовом. Да, пока что не публичным (парочка рабов не в счёт), но тем не менее – вызовом. И его стоило обдумать. Не сейчас, конечно же, но обязательно. А пока...

Пока Екатерина ещё раз фальшиво улыбнулась Стеше, кивком головы давая понять, что аудиенция у трона окончена, и молодой ведьме надлежит занять своё место за столом.

А ещё этот кивок означал, что вызов принят.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ