***

Экзекуторша наблюдала весь поединок с жадным вниманием, прижавшись лбом к холодному стеклу окна своего кабинета. Глаза её горели ровным синим огоньком, точно таким же, который впервые заметил Москвич у неё вчера вечером, когда она разводила его на грязный секс.

Сам Москвич в это время стоял перед ней на коленях, и уже привычно мусолил во рту её медленно выпячивающийся кислый и горячий клитор. Она, не спеша, потрахивала его в рот этим своим органом, а сама теребила соски своих сисек, размера этак пятого, не меньше. Наслаждалась. Но дыхание её было ровно и спокойно. Видимо кончать так быстро мадам экзекуторша не планировала. Хотела поблаженствовать подольше, растянуть удовольствие.

Увидев, как рухнули на снег обе дуэлянтки, она разочарованно поморщилась – ей явно обломали кайф. Но что удивительно – отталкивать Москвича не стала. Напротив – схватила за уши, вонзив поглубже свои ногти-когти в его кожу, и прижала лицо парня к своей промежности.

— Пока не кончу, никто никакой помощи не получит, - злобно прошипела мадам.

Темп её движений явно ускорился, клитор набух и стал скользким и нервно дрожащим, к тому же возрос до неприличия, и теперь тыкался Москвичу в лицо куда попало – то в глаза, то в нос, то противно проскальзывал промеж губ, явно стараясь достать до языка.

Господи, когда же она кончит! – думал он. Уже болели коленки, спина окончательно затекла от неудобного положения, а она всё трахала и трахала его, урча и постанывая, но спасительный для всех оргазм явно оттягивала.

Ей нравился сам процесс. Вот она и сопела, насыщаясь предоргазменной истомой.

А накрыло её внезапно. Москвич даже немного испугался, когда Катя вдруг стала громко стонать, таскать его голову из стороны в сторону и всё сильнее прижимать к дрожащему и противно скользкому клитору. Кончала долго и натужно. В довершении всего обдала всю рожу парня своим липким и густым сквиртом.

— Не сметь умываться! – хрипло велела она, отпуская его. – Беги в санчасть, туда сейчас этих дуэлянток отвезли. Посмотри, что там с ними. Я их потом подлечу, прежде чем в подвал посадить. А то слишком раздухарились, девушки!

Она засмеялась сытным, блаженным смехом вкусно натрахавшейся матроны.

— Всё, пшёл вон...

В санчасть Москвич направился вокруг общего корпуса, самым длинным путём. Хотелось немного побыть одному, собраться с мыслями. Итак, ситуация накалялась теперь уже не по дням, а по часам. После дуэли, судя по всему закончившейся кровью, главная экзекуторша обязательно постарается ещё сильнее закрутить гайки, ужесточить и без того драконовский режим и посадить под замок теперь уже весь пансион. И что теперь делать? Как дождаться директрисы? И какова вообще обстановка?

А самое главное – на кого теперь можно надеяться? Кто друг, а кто враг? Они втроём остались одни против всех на этой территории? Или можно ещё довериться той же Стеше, раз она так героически себя повела на вчерашней кровавой экзекуции?

Вопросы, вопросы... Опять вопросы. Как всегда голова кругом от этих вопросов. И ни одного твёрдого ответа.

Толпившиеся у санчасти барышни встретили его колючими взглядами. Оно и понятно – Катерина теперь разъезжала исключительно на его спине, и в глазах встревоженных воспитанниц он выглядел как её личный холуй. И наверняка стукач. А как это можно опровергнуть? Никак. К тому же, это сейчас опасно – среди них также наверняка есть свои стукачки. Придется терпеть плевки и оскорбления. И никому, кроме своих, не доверять ни секунды.

Но барышни на крыльце санчасти просто так пропускать его не собирались.

— А ты куда это намылилась, стелька милфовская? – спросила Людмила. – Вынюхивать пришла?

Москвич опешил от такого «приветствия». Ну, стелька – понятно, заслужил. Но почему «милфовская»? Кто такая эта милфа? Неужели, так они зовут Катю?

Он покорно опустился на колени, как положено, молитвенно сложил руки и тихо сказал:

— Прошу пропустить меня к леди Стефании. У меня важное сообщение от... - он слегка запнулся, но продолжил так же уверенно, - от экзекуторши.

И вроде ничего особенного не сказал, но своё отношение ко всем последним событиям обозначил ясно. Во всяком случае, умная поймет, а откровенных дур он вроде здесь не встречал.

— Ползи! – посмеиваясь, приказала Люда. – На четвереньках, как и положено вам ползать!

Барышни, одобрительно переглянувшись, освободили ему узкий проход между ними и некоторые из них выставили вперед ножки, обутые в кожаные зимние ботиночки. Целуй, мол, плата за проход – унизительная проскинеза. Всем целуй, ты теперь вражеский лазутчик, а таких положено гнобить и унижать.

Он и целовал, пока полз. Всем подряд целовал, даже не глядя и не запоминая, кто там как на него смотрел сверху, и кто презрительно плюнул ему на затылок. А были среди них и такие... Стриженой под ноль головой, он явственно ощущал их смачные плевки.

Элла встретила его у дверей палаты, внимательно его разглядывала пару минут, но потом отстранилась, пропуская. За дверью слышались приглушённые разговоры, и даже... переливчатый девичий смех!

А когда он вошёл, вернее, вполз на коленях в палату, челюсть его с треском свалилась на пол. Стеша и Илона лежали на соседних кроватях, держась за руки и сдавленно хохоча, зажимая себе рот ладошками! Словно ближайшие подруги!

Они посмотрели в расширившиеся от изумления глаза Павла и продолжили смеяться, теперь уже над его нелепым выражением лица. Москвич тем временем перевёл дух, с колен пересел на корточки, прислонился к железной койке Илоны.

— Гестаповка с минуты на минуту будет здесь, - сказал он тихо, стараясь настроить девушек на серьёзный ход мыслей. – Она хочет вас обеих посадить в подвал. Предварительно, правда, подлечив.

Илона вздохнула, кое-как успокаиваясь от смеха.

— Ты-то чего так разволновался, как охуевший селезень? – спросила она. – У тебя вон, я смотрю, аж морда лоснится от её выделений, тебе-то что беспокоиться? Сиди себе, отлизывай ей после каждой нашей порки, и в хуй не дуй! Это не твоё дело вообще-то...

— Вообще-то моё... - как можно тише и смиреннее ответил он. – У меня там близкий сидит. В этом, вашем, как его... Бездонном колодце.

Стеша впервые посмотрела на Москвича очень внимательным и почти серьёзным взглядом.

— Близкий? – переспросила она, словно само это слово чем-то заинтересовало её. – Не волнуйся, за ним есть кому присмотреть. И она его не тронет. Она знает, что демон его оставил, и скачет сейчас из головы в голову совсем у других персонажей.

— А я знаю, в ком он сидит наверняка! – неожиданно даже для себя самого вдруг выпалил Москвич. И тут же пожалел о сказанном. Всё-таки в палате, помимо Стеши, были еще две тёмные ведьмы.

— Все знают, в ком сейчас сидит демон, - равнодушно, и даже как-то презрительно, отозвалась стоявшая за его спиной, у самой двери, Элла.

— Вопрос в том, как его там локализовать! – добавила Стеша, уже вполне серьёзно. – У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счёт?

Москвич растерянно пожал плечами.

— А как его оттуда изгнать? – столь же серьёзно спросила Илона.

И он снова был вынужден качать головой и пожимать плечами, отчетливо понимая, что в этой компании он самый бестолковый и потому бесполезный субъект.

— Ты ещё что-то хотел спросить? – продолжая пристально его разглядывать, поинтересовалась Стеша.

— Да. У вас, леди Стефания. Что такое бенанданте?

Девушки переглянулись.

— Это была такая секта колдунов во сне. Довольно закрытая, хотя и временами распространённая в Средние века секта. Они почти не скрывали, что сражаются с ведьмами за урожай. Но только во сне.

— Инквизиция, которая строго протоколировала все свои допросы, пытки и заседания трибуналов, описывает много разных процессов над бенанданте, - добавила своё экспертное мнение Илона. – Их регулярно разоблачали, на них доносили, их сажали и даже пытались судить. Но это практически всегда ничем не заканчивалось. Нет ни одного достоверного приговора над бенанданте. Суды либо закрывали дело, либо выносили оправдательный приговор.

— Почему? – удивился Москвич.

— Сам-то как думаешь? – улыбнулась Элла.

— В ночь перед приговором бенанданте ложился в своей камере спать, и во сне выигрывал свой собственный суд. А наутро всё так и происходило...

— И такое возможно?

— Как видишь, твой близкий ухитрился вызвать самого настоящего демона! – подтвердила Стеша.

— А почему он не может выбраться из колодца?

— Потому что демон теперь гуляет сам по себе, и контролирует почти весь пансион! – зло ответила Илона. – И сны теперь заблокированы у всех! Или почти у всех... Во всяком случае твоего дружка Кроху он под колпаком держит плотно. А Инквизиция загнана в подполье...

— А если появятся последователи бенанданте...

— А ты попробуй! – перебила его Элла. – Думаешь, это так просто? Попробуй каждую ночь не просто спать, а осознавать себя во сне и хотя бы... летать! Просто летать, не то что сражаться с реальным демонюгой! Хорошо если у тебя хотя бы раз получится! Это должна быть такая мощная самоорганизация, такая бешеная сила воли... Этому, деточка, годами нас здесь учат...

— Да... А потом приходит мальчик со спичками и думает, что он здесь круче всех... - грустно вздохнула Стеша.

— Извините... - буркнул Москвич, понимая, что дальше расспрашивать про такие интересные вещи, сейчас не время.

— Извиняться будешь потом, - многообещающе добавила Илона. – Не спеши, ещё язык сотрешь на этих извинениях.

Ведьмочки улыбнулись. А Москвичу стало очень грустно. Нужно было уходить, но уходить из такой тёплой и неожиданно сплочённой компании так не хотелось...

Он вернулся к кабинету начальницы, долго не решался войти, наконец, набравшись окаянства, тихо поскрёбся в дверь. Дверь как бы сама собой отворилась, приглашая внутрь. В кабинете никого не было.

Зато был невероятный срач и следы сельджукского налёта. Катерина везде разбрасывала свои вещи, остатки еды, посуду, чашки с недопитым чаем или чем-то похожим на чай – Павел не решился даже понюхать, что там она пила... В общем, если бы в этот момент внезапно вернулась директриса, она бы его превратила в вонючего клопа за такое исполнение обязанностей её личного дневального! И раздавила бы пепельницей...

Он тут же приступил к уборке помещения, с замиранием сердца невольно разглядывая трусики, колготы, подштанники, носочки и прочее запретное дамское бельё, еще хранившее тепло и ароматы главной гестаповки пансиона, как он мысленно теперь её называл. Всюду были отпечатки её пальцев – на полированных поверхностях письменного стола, на зеркалах трюмо, на мельхиоровых ножах и старинной серебряной посуде. На полу – отчетливо просматривались на свет от окна следы жирных босых ног.

«Когда она вернётся – разуй её и лёгким движением языка лизни её ступни» - отчетливо прозвучал в его голове чей-то незнакомый, и вкрадчивый голос. Москвич аж вздрогнул от неожиданности, услышав такое. Само по себе предложение было безумным и мерзким – самому, добровольно, без приказа лизать ноги этой конченной садистке, которая сейчас, наверняка, кого-нибудь мучает, может даже его друзей или пытающихся противостоять ей ведмочек, вроде Стеши и Эллы... Брр – его передёрнуло от отвращения.

Но всего хреновее было то обстоятельство, что голос был... женским!

«А ты попробуй...» - настоятельно рекомендовал голос. – «Может тебе самому понравится. А может это будет полезно для общего дела...».

Он закончил с уборкой как раз к её возвращению. Она ворвалась внезапно, подкравшись по-ведьмовски бесшумно, как делали все без исключения здешние обитательницы. Оглядела внимательно кабинет, уборкой осталась довольна.

— Молодец, - сказала она и небрежно протянула ему ногу, чтобы он разул её. Сама при этом уселась у трюмо, разглядывая своё лицо и разглаживая морщинки вокруг глаз.

Москвич привычно расстегнул её высокие шнурованные ботинки, стащил их вместе с шерстяными короткими подследниками, которые остались внутри. Босые ступни Катерины оказались в его руках. Он вспомнил вкрадчивый голос, вздумавший давать ему идиотские советы и... Неожиданно для себя наклонился вперёд и легонько лизнул слегка солёную ступню Катерины. Сама Катерина никак не отреагировала на его спонтанный порыв, зато дальше всё получилось само собой. Он приподнял её ступни к своему лицу и ласково и нежно стал вылизывать их, не обращая внимания на солёный привкус. «А ещё ты неплохая педикюрша, между прочим» - поощрительно подсказал ему голос. – А эти ножки давно никто кремом не смазывал...».

— Ууу... - одобрительно промурлыкала экзекуторша, обратив, наконец, внимание на его подхалимские штучки. – Это ты во мне начальницу признал, или в чем-то провинился?

«Попросись к ней в рабство» - коротко шепнул голос.

— Мечтаю быть вашим рабом, - томно произнёс Москвич.

«А теперь осторожно, очень-очень осторожно, но настойчиво, покусай слегка её пальчики зубами» - подсказала тайная доброжелательница.

— Ооо! – блаженно прищуриваясь, - отозвалась Катя. – Да ты, я смотрю, фетишист! Продолжай в том же духе, и, может быть, я рассмотрю твою просьбу... О-оо! Вау! Когда закончишь, дуй в столовую, пора обед готовить для барышень. А то они сегодня хороший аппетит нагуляли... О-хо-хох! Смотри не откуси мне мизинчик!.. И вечером будь готов – пойдёшь сегодня ночью со мной. Кроху твоего проведаем.

«Ну как?» - торжественно спросил голос, когда Москвич на всех парах бежал к столовой. – «Скажешь, я неправильно тебе подсказывала?».

***

— Святошу посадили! – огорошил его Стремяга, когда Москвич, на ходу переодевшись, присоединился к пацанам, уже разносившим супницы, салаты и прочие закуски.

— Как посадили? – опешил Москвич. – Я же её видел час назад в санчасти!

— А вот так. В подвал. Сама Катерина Адольфовна пришла и забрала её. Самолично! Говорят, еще и печать какую-то колдовскую на люк поставила, чтобы девчонки не смогли к ней пробраться. Они вроде как умеют что-то такое делать. Похожее на нашу «дорогу». Говорят, даже конфеты могут спускать на паутинках. Через щели в полу...

— Почему именно её? – задумчиво спросил Павел.

— Потому что Стеша пока в санчасти. У неё и правда травмировано колено.

— А у Святоши только нос расквашен, - с явным удовлетворением в голосе констатировал Славик. – Мне, если честно, Святошу ни хрена не жаль. Пусть поморозит своего туза на бетонном столбике. Полезно ей будет немного усмирить свою гордыню.

— Злой ты, - отозвался Москвич. – А вообще, парни, я в принципе не понимаю, что происходит. Где директриса, где Дарвуля? Куда они подевались? Кто правит дурдомом?

— Говорят, что ловят Акулину. Будто бы это её проделки – выпустить демона, используя для этого Кроху, - флегматично пожал плечами Костя.

— Нахера ей надо было такое делать?

Костя покачал головой.

— И в ком теперь демон?

— Во мне! – гордо улыбнулся Славик. – Как говорил Кроха – это всё я! Я пишу послания по ночам, я взбеленил Адольфовну, я устраиваю дуэли и вообще весь режим по пизде пустил тоже я!

Парни беззвучно, чтобы не привлекать внимания, посмеялись.

— Ты шибко крут, Славик, - сказал Москвич. – А ты знаешь, как готовить терьяк?

Стремяга вопросительно поднял брови.

— Это то, о чем я думаю?

Павел кивнул.

— Сегодня ночью идём с этой, как ты её называешь? – С Адольфовной Кроху навещать.

— Да ладно! – у Славика тоже загорелись глаза. – Тогда я кипячу большой кружак!

Москвич утвердительно поднял указательный палец вверх.

— А я соберу весь чай по всем шкафчикам...

...Великий средневековый целитель Ибн Сина, он же Авиценна, считал терьяк универсальным противоядием. Так ли это – история имеет на то разные мнения. Но вот советские, а за ними и российские зэки давно научились выпаривать чифир до состояния густой субстанции, чем-то напоминающей гудрон, липкой и горькой на вкус. Если эту гадость закинуть в пустой желудок и запить кипятком, то эффект получится примерно такой же, как от кружки полноценного воровского зелья, употребленного в одно лицо. Ломовой эффект. Приход чифириста гарантирован!

Вот это и называется терьяк. Авиценна, он же Ибн Сина оставил свой рецепт советским зэкам, и они согреваются и обеззараживаются им уже без малого сто лет. Вот такую гадость добрые друзья Крохи и приготовили для него во время обеда, пока добропорядочные барышни лакомились черепашьим супом и варёным в молоке его матери козлёнком. Последнее блюдо приказала подать к обеду лично экзекуторша Катерина. А почему ей пришла в голову такая блажь – она и сама вряд ли смогла бы объяснить.

...Обещанный второй урок демонологии, разумеется, отменили. Да и кто бы его смог качественно провести? Разве что преподавательница темных искусств Доротея Шентес, но она теперь редко появлялась на людях, а когда появлялась, то ходила мрачная и всё общение с воспитанницами сводила лишь к обязательным плановым занятиям, и поддержанию минимального порядка в общежитиях. Всем теперь заправляла исключительно экзекуторша Екатерина Бэнечко, и вся её энергия была направлена исключительно на бесконечное выдумывание всё новых и новых драконовских мер по ужесточению внутреннего распорядка пансиона.

После ужина она официально объявила, что теперь барышням запрещается просто так ходить по помещениям главного корпуса, а все передвижения теперь будут только строем, и лишь в классы, в столовую, и на прогулку. Громко разговаривать, устраивать дуэли, несанкционированные игры и колдовские ритуалы также запрещалось.

Объявление было встречено гробовым молчанием. Запретить ведьмам колдовать? Так себе воспитательная мера. Но Катерину, в её неуёмном желании прищучить до приезда начальства неуловимого демона, было уже не остановить...

...Теперь она повадилась трахать Москвича по три раза в день. Обычного ночного секса ей было явно недостаточно. Вечером, после отбоя, перед тем как потащить его в Старый флигель, кормить узника Кроху, она долго валялась с ним на директорском диване вся мокрая, горячая, скользкая, похотливая. Давила его, плющила, душила своими пудовыми грудями, кусала даже за язык, трахала в задницу своим горячим, как морковка в супе, и таким же острым клитором, и всё равно осталась крайне недовольной его эрекцией.

— Ничего, отсосёшь у меня там, у Бездонного колодца, - шумно дыша, сказала она, слезая с него, так и не сумев кончить. – Может, вместе попробуем демона вызвать и там поймать!

И захохотала как-то совсем уж невпопад. Синий огонёк в её глазах мерцал теперь, практически не скрываясь.

Зато вытащив несчастного узника из подвала, и заставив его стоять голым, с поднятыми вверх руками, Катя отвела душу по полной! Хлестала бедолагу ремнем минут десять без перерыва, пока парень не упал в обморок, и тут же поставила Москвича на колени перед собой, впихнув ему в рот свой гадкий скользкий клитор, и заставив его сосать с причмокиванием. Обязательно чтоб с причмокиванием! Такая у неё фантазия родилась в темной мрачном подвале, у Бездонного колодца.

Кроха плакал, но упорно молчал. Москвич, понимая насколько невыносимы для него эти извращения полоумной ведьмы, старался, как мог. И только кончив, долго барахтаясь в волнах своего садистического оргазма, экзекуторша, наконец, смилостивилась, и покормила исхудавшего, и еле держащегося на ногах, страдальца. Крохе достался сегодня и обед, и ужин в одной миске. Пюре с двумя кусками вареного козлёнка и овощной салат с половинкой яблока.

Противная толстая садистка кормила Кроху исключительно как собачку – поставив миску на пол, у своих ног.

Помогая ему спускаться обратно в колодец по веревочной лестнице, Москвич незаметно сунул в ладонь друга крупный комок терьяка, размером с солидный грецкий орех. Он рассчитал всё верно: разомлевшая и блаженствующая Катя поленилась бы сейчас считывать эмоции парней, она упивалась собственным кайфом, и ни на кого более особого внимания не обращала.

А Кроха одним лишь взглядом сумел выразить горячую благодарность. Ещё бы! С такого кусища можно было пару раз сказочно чифирнуть, а то и растянуть на завтра!

«Не слышу благодарности!» - тоном оскорбленной благодетели съязвил внутренний голос, когда они уже вышли из Старого флигеля, и Катерина тяжело взбиралась на спину Москвича, намереваясь ехать обратно в свою резиденцию. Посещение другой узницы – Святоши, она решила отложить до утра.

«Ну, спасибо» - мысленно ответил Павел, будучи совсем не в восторге оттого, что на полном серьёзе стал беседовать с какой-то непонятной сущностью, которая к тому же совершенно не управлялась им самим, хотя и сидела у него в голове.

Биполярочка, подумал он. Всегда считал, что это выдуманная болезнь, а вот поди ж ты! И самое главное – что паршивка всегда чётко подсказывает нужный ход!

«Сама ты паршивка!» - обиделся внутренний голос. – Перед сном полижешь ей пятки – она обожает засыпать как барыня-помещица!». И голос куда-то ушёл, хлопнув дверью. Да, Павел мог бы поклясться перед психиатром, что отчётливо слышал у себя в голове звук захлопывающейся двери!

Вот и всё, подумал он, устраиваясь как обычно на коврике, у начальственного дивана и готовясь ко сну. Здравствуй белая холщёвая рубаха с длинными, завязывающимися за спиной рукавами, галоперидол и аминазин. Когда я буду рассказывать всем в палате, что Новый год встречал с симпатичными ведьмочками, устраивавшими дикие скачки, на которых я выступал в роли Серого в яблоках, электротерапия и вечная койка мне будут обеспечены.

Немного поворочавшись, и поскрипев диваном, Катя свесила над его головой свои жирные потные ступни.

— Полиночка, полижи мамочке ножки! А то что-то бессонница одолела!

Она впервые назвала его женским именем, и тон её был настолько благожелательным, что Москвич подумал грешным делом поискать во сне ту самую дверь...

***

На следующий день завтрак прошёл в мрачной, напряжённой обстановке. Но относительно спокойно. А вот в обед начались небывалые события. Перед самым обедом, когда барышни уже рассаживались за столы, Катерина, как её теперь за глаза называли практически все – Адольфовна, привела прямо из подвала Илону. Объявила, что амнистирует её по состоянию здоровья. И тут же приказала готовиться в карцер другой участнице дуэли – Стеше. В виде «особой милости» разрешила той хорошенько пообедать, так как кормят в подвале только раз в сутки. При этом был объявлен и приговор – трое суток карцера. Практически максимальный срок для барышни.

Вся светлая Стешина свита, после короткого совещания, объявила голодовку – полный отказ от приёма пищи в течение тех же трёх суток.

— Основание? – грозно спросила Катерина.

— Вы отпустили тёмную спустя сутки после ареста. А нашу светлую сажаете на трое суток. Это несправедливо! – необычайно волнуясь, ответила за всех ближайшая подруга Стеши – Мара.

Сама Стеша в дебатах никак не участвовала, ничего не сказала, лишь обняла и поцеловала всех своих подруг из свиты, после чего, убрав руки за спину, и скромно потупив взор, встала перед экзекуторшей. Готовая следовать в подвал. Это было настолько эффектно и торжественно-печально, что притихли все – даже тёмная половина ведьм. Они отдали её дань уважения, молча поднявшись из-за столов и выйдя на веранду.

Такого поворота событий Катерина явно не ожидала.

— Может быть, добавим перчику? – холодно поинтересовался Стремяга, наблюдавший за всем этим из кухни, закатывая рукав блузки и ища на руке еще не перерезанные вены.

— Ну как вариант! – поддержал его Славик, осматривая кухонные ножи и недовольно морщась. – Тут и вскрыться-то со вкусом нечем!

«Останови их» - шепнул Москвичу тихий недовольный голосок. «Как?» - мысленно поинтересовался он. Косте вскрыться – как нормальному человеку высморкаться – не особенно приятно, но терпимо.

«А кто будет Стешу греть на киче?» - подсказал тот же голос.

— Как вариант, - ответил он голосу, но вслух и как будто пацанам. – А кто будет Стеше дорожку в подвал налаживать? Я один?

Парни грустно вздохнули, но ножи отложили.

— Она ведь за общее дело сейчас страдать будет!

— Это святое, - согласился Костя. - А ты сможешь ей туда дорожку проложить? Это ведь не простая кича, а колдовская. – Я бы пошёл, без базара, но тут, похоже, билет в один конец будет...

Москвич тяжело вздохнул, прислушиваясь к внутреннему голосу. Голос молчал с полминуты, потом лукаво поинтересовался: «а прикинь, как ты будешь круто стоять в этом вопросе, если СМОЖЕШЬ протянуть туда дорожку?».

— Я попробую, - тихо сказал он. – С Крохой же получилось!

— И даже два раза! – улыбнувшись, поддержал его Славик.

— Пацаны, я в деле, – развёл руками Стремяга. – У меня и паучок там знакомый есть. Только что мы ей передавать будем? Она же не курит, и не чифирит!

— Конфеты! А что ещё нужно уважаемой ведьме на киче? Только конфеты и тёплую одёжку. Думаю, Кроха пожертвует ей обратно её блейзер.

— Кроха уже занюхал до дыр этот блейзер и обдрочил его! – засмеялся Стремяга. – Попробуй у него отними это платье! Загрызёт!

Шутки шутками, но Катерина тем временем объявила, что раз добросовестные барышни встали на путь бойкотирования мероприятий администрации пансиона по искоренению последствий демонического саботажа, она вынуждена запретить им общаться между собой, и покидать жилые помещения даже в дневное время суток. Разрешалось лишь посещать уроки. Предусматривалась также две прогулки по одному часу – утром, после завтрака, и вечером – после ужина. Пансион фактически превращался в колонию особого режима.

На темных это также распространялось. Что вызвало среди них дополнительный ропот.

Тёмные обедать остались. Светлые барышни сидели за столами молча, и со скучающим видом рассматривали лепнину на потолке. К еде никто из них не притронулся.

Катерина демонстративно увела Стешу в подвал.

— Вы же понимаете, пацаны, что мы на грани переворота? – грустно поинтересовался Москвич, когда ребята, перемыв всю посуду, и протерев столы, уселись за печкой, передохнуть.

— Я тоже думал об этом... - согласился с ним Стремяга. – Похоже, Адольфовна готовится скушать Азу и объявить себя директрисой. Вообще очень похоже, что это она всю эту мутку и запустила, с самого начала. Тут никакой Кроха, и даже Акулина ни при чём. Это она единолично всё спланировала. В крайнем случае, нашего балбеса втёмную использовала. Мне, во всяком случае, так это видится.

— Мне теперь тоже... - грустно вздохнул Славик. – Только мы задним умом богаты.

— Мы чего-нибудь можем сделать в этой ситуации? – безо всякой надежды спросил Павел.

— Да кто мы такие... - пожал плечами Костя. – Мы ж даже не ведьмы. Никаких колдовских способностей не имеем, нихера вообще в этом деле не смыслим. Мы тут подопытные кролики. Ты заметил, они даже между собой нас так и называют – кролики! Стеша так про нас сказала, во время праздника кровавого снега. Помнишь?

Москвич угрюмо кивнул.

— Так может поговорить с кем-нибудь из наиболее вменяемых ведьм?

— С кем именно? И о чем?

— С той же Стешей... Я не знаю, но нельзя же просто так сидеть и ждать, когда Адольфовна захватит власть окончательно?

— Это будет пипец полный... - подтвердил всеобщее мнение Славик.

— Я всё же попробую поговорить...

— Попробуй. Но особо не активничай. Хотя тебе вообще-то везёт, как утопленнику. Вторая подряд директриса тебя в личные пажи берёт. Это даже как-то подозрительно! – невесело усмехнулся Стремяга. – Надо бы разобраться, чем это ты их так привлекаешь?

— Пятки им лижу по ночам, - хмуро отшутился Павел, следуя принципу: хочешь спрятать – положи на самом виду. – Хочешь, тебя порекомендую, как большого специалиста в этом деле?

— Не-а, у меня язык шершавый.

Павел вспомним Стешу и усмехнулся:

— У меня тоже. Стеша как раз оценила...

Славик с Костей одновременно покачали головами и улыбнулись.

— Да ты чего, пацан, на себя наговариваешь! – процитировал старый тюремный анекдот Славик, про голодную зону и получившего посылку зэка, у которого все отнимают сало и курево, а он всем кричит, что он пидор.

— Это еще надо доказать! – подхватил анекдот Костя. – А если серьёзно, то вот... - И он передал Москвичу десяток шоколадных конфет, завёрнутых в носовой платок. – Это пока всё, что удалось собрать для Стеши...

— Босяцкий грев! – взвесил на ладони сверточек Павел. – От души, парни! Вообще надо начинать собирать тут общак.

— Ага, установим связь с волей... - мечтательно продолжил Славик.

— Начнём подкупать администрацию... Кроха будет смотрящим за кичей, как наиболее авторитетный сиделец под всякими крышами.

— Ты прикинь, Костя, - развил мысль Москвич. – На следующей ходке тебя коронуют, ты станешь вором, и всем будешь кричать: да я на Маркистане чёрный ход налаживал, общак держал, колдовскую кичу грел, а чего добились вы, фуцманы?

Все трое невольно засмеялись. И тут же загрустили...

***

— Как? – возвращаясь в начальственный флигель, задавал себе один и тот же вопрос Павел. – Как я смогу попасть в подвал? Ну, допустим, я проберусь никем не замеченный в старую кухню. Я помню, где это – за дровяными складами, как раз напротив наших окон. Там никакой охраны нет, только навесной замок на люке. Допустим, даже, я сделаю отмычку, это не сложно. Кое-как открою этот замок... А дальше что? Наверняка там какие-нибудь ведьмовские хитрости предусмотрены. Чтобы даже знающие волшебницы не смогли просто так туда проникнуть. Оттого и простенький замок, и никакой охраны. Кажущаяся лёгкость – приходи, мил человек, передавай что хочешь, можешь даже вызволить оттуда сидельца... Ан нет! Хрен там ночевал! Как придёшь, так там и останешься. Так что КАК я смогу это сделать?

Он намеренно вызывал в себе тот таинственный внутренний голос, но голос пока молчал. То ли сам не знал ответа, то ли ушёл куда-то погулять...

И лишь перед самой дверью начальственного флигеля, голос неожиданно шепнул: сунь конфеты поглубже в снег! И вовремя.

Едва он вошёл в кабинет-опочивальню Кати, как та тут же схватила его за руки, и слегка распяла, прижав к стене. Крепко так прижала, всем своим пышущим застоявшейся за весь день похотью, телом. С хищной улыбкой всматриваясь в его лицо, обдавая его своим жарким дыханием, упёрлась коленом ему в пах, проверяя то ли эрекцию, то ли не спрятал ли он чего у себя под юбкой.

— Грязная шлюха! – сказала она и плюнула ему прямо в рот, который он неосторожно приоткрыл, чтобы поздороваться с временной хозяйкой. Беззлобно так сказала, даже скорее, наоборот – в качестве прелюдии к интимной игре.

— Да, алмазная донна, - моментально подхватил эту игру Москвич, сглатывая её плевок. – Я грязная и гулящая шлюха...

— И где ты шлялась?

— На кухне. Подъедала со своими подружками остатки ужина! – выпалил он неожиданно даже для самого себя, откуда-то точно зная, ЧТО сейчас нужно говорить. – Вылизывала тарелки за барышнями...

— Фу, какая же ты мерзкая! И ты знаешь, что я за это с тобой сделаю? – радостно спросила Катя, как будто только этого признания она и ожидала от него.

— Знаю, сиятельная госпожа! Вы меня жестоко и безо всякой жалости выпорете ремнем. Вы будете меня пороть до тех пор, пока я не разревусь как маленькая девочка и не стану орать, как поросёнок, которого режут...

— Ты хочешь, чтобы услышали соседи?

— Да...

— Но здесь нет никаких соседей! И твои вопли никто никогда не услышит...

Исчерпав этот высокосодержательный диалог, Катерина повалила Москвича на диван, выхватила откуда-то ремень и стала полосовать его одновременно заставляя раздеваться догола. Это сейчас была её горячая фантазия – бить ремнём шлюху, пока она орёт и срывает с себя одежду! Бить куда попало – по рукам, по спине, по ногам, и особенно – по заднице! По голой изнеженной заднице, и с радостью смотреть, как после каждого удара ремня на ней вспыхивают широкие ярко-красные полосы! И чтобы шлюха обязательно извивалась как змея, ползала, орала и захлёбывалась в слезах!

Жаль, что у шлюхи не было волос! Вот, кстати, да – надо обязательно заставить её отрастить себе длинные волосы, чтобы таскать и таскать её по всему помещению, наматывая её космы на кулак и вырывая их с корнями...

Ухх! У Катерины аж дух захватило от этой новой фантазии. Обязательно надо заставить отращивать волосы...

Но больше фантазировать сейчас она уже не могла. Внутри всё закипело и она потащила измызганную в собственных слезах и нервно икающую от истерической боли шлюшку в кровать...

Трахала долго. Не спеша, во всех мыслимых и немыслимых позах. И по-мужски, и по-женски – наездницей. А потом ещё раз возбудившись, заставила долго мусолить во рту её распухший клитор.

И лишь насытившись этим молоденьким крепким телом, отвалилась как насосавшаяся пиявка. Спихнула его на пол, поставив ноги ему на грудь, словно он был её личным прикроватным ковриком. Впрочем, так оно было.

«Ухайдакай её точно также с утра, и ей будет лень тащится к подвалу, кормить Стешу» - неожиданно прошелестел у него где-то в среднем ухе серебристо-сонный голосок. Она тебе даже ключи отдаст! Сможешь?

«А куда я денусь?» – спросил он сам себя и голосок тихо и весело засмеялся...

...Утром всё получилось и так, и не совсем так, как предсказывал голос. Катерина, спросонья сходив в туалет, возвращаясь на свой (теперь уже почти СВОЙ!) диван, залюбовавшись на беззаботно раскинувшееся на полу тело восемнадцатилетнего пацана. И зачем-то захотела разбудить его, поставив ногу ему на лицо. И поставила. И разбудила. И была немало удивлена тем, как среагировал на такую побудку Москвич. Вернее его младший брат, моментально вставший колом!

— Ого! – хриплым спросонья голосом восхитилась она. – Это ты так рад меня видеть, или тебе нравится пресмыкаться под женской пятой?

«Просись в рабство, придурок!» - услышал Павел дельный совет, и тут же горячо и страстно стал лобзать шершавую ступню своей повелительницы перемежая оральные ласки униженными мольбами об ошейнике. Его солдат при этом делал свою утреннюю гимнастику, то приподнимаясь над животом, то слегка пригибаясь.

Катерина на его слова как будто не обратила никакого внимания, а вот к эротическому удушению явно решила его сегодня приобщить. Она уселась на его на всё готового гимнаста, схватила Павла за шею и устроила повторение вчерашней бешеной скачки. Только теперь постепенно, но неумолимо сжимая его горло своей горячей, когтистой рукой.

Когда он понял, что дело плохо, было уже поздно.

Это явно было упражнение на выживание. Она садилась на его меньшого брата своей мокрой и широко гостеприимной шахной как будто хотела его расплющить, а привставала, сжимая его мышцами влагалища, словно пыталась оторвать или хотя бы вытянуть до полуметрового размера! Павел морщился, потел, хрипел, сопел, пока её пальцы лишали его не только кислорода, но и, судя по разноцветным кругам перед глазами, пережимали еще и сонную артерию. Видимо в какой-то момент он отключился, потому что внезапно смертельная клешня превратилась для него в мокрую и скользкую ладошку, отвешивающую ему несколько отрезвляющих пощечин.

— Но-но! Лошадка! Тебя ещё никто не отпускал! – ощеряясь, подбадривала его Катерина ласковыми (но довольно чувствительными) оплеухами.

Он радостно вздохнул несколько раз, и вовремя! Потная ладонь тут же накрыла его рот и нос, зажав их умелой хваткой и снова заставив Москвича страдать от мучительного удушья.

Сколько раз она подвела его под обморок от кислородного голодая, Павел, конечно же не считал. Он мысленно молился лишь об одном, чтобы она поскорее насытилась, удовлетворилась, как вчера, и дала ему хотя бы сходить в туалет и умыться. Её бурные утренние скачки покрыли его лицо таким обильным и ароматным... даже не дождём, а скорее туманом её физиологических испарений, что отчаянно хотелось свежего воздуха и студёной воды.

Но больше всего Павла поразило то обстоятельство, что член его реагировал на весь этот дамский беспредел как образцовый гвардеец! Он стоял, словно на параде, и вот-вот готов был отдать честь новой императрице!

Почувствовав это, Катерина в последний раз зажала его дыхательные пути, и когда сознание Москвича в очередной раз сказало ему ну нафиг, я отключаюсь, он ощутил эту горячую и долгую струю, выплеснутую в ненасытное лоно ведьмы.

Дальше было самое противное. Навалившись на него всем своим весом, Катя заставила парня долго вылизывать ей скрипящие от пота груди, подмышки, живот, складки на боках... А сама при этом глубоко и удовлетворённо вздыхала, вытянувшись на его теле как на матрасе.

Это у них тут фирменная фишка такая что ли? – подумал он, даже не ощущая соленого вкуса её пышных прелестей. – Вот так вот ложиться на человека, словно на подстилку?

«Да, вы для них подстилки, не более того, - явно зевая, отозвался голос. – Подстилки, стельки, прокладки... Но ты был сегодня зе бест, так что готовься к вечернему продолжению».

«Да не дай Мерлин таких продолжений!» – мысленно взмолился Павел.

А вот Катерина в результате такого насыщенного утреннего секса, получила весьма ощутимый заряд энергии. Она деловито засобиралась куда-то, велев Москвичу самому сбегать на кухню, забрать завтрак для Стеши, и отнести его в подвал.

— Слушаюсь, пани! – склонился он в карикатурном поклоне. – Но как я открою замок? Там, говорят, стоят такие мощные ваши заклятья, которые убивают лошадь, а такого хомяка, как я, вообще разрывают в клочья!

Она улыбнулась, бросая ему ключик.

«Как видишь, всё просто – сказал голосок. - Ленивые ведьмы, чтобы не заморачиваться, кладут защитный став на замок, а снимают его с помощью ключа. Надо было просто украсть ключик...».

А ты заставила меня пройти через всё ЭТО? – подумал Москвич, тайком от Кати вытирая лицо её же полотенцем.

«Запомни первое и незыблемое правило: в магии за всё надо платить. А ты сейчас провернул настоящую магическую операцию – оморочил женщину, воспользовавшись её необузданными сексуально-патологическими страстями».

— И да, не забудь поменять моё постельное бельё, а это отнести в стирку! – приказала экзекуторша, уже на выходе.

Москвич, собирая в узелок её простыни и наволочки, обратил внимание на необычную фактуру белья. Присмотрелся и обнаружил, что это была овечья шерсть, тонкой выделки. Не раздумывая, сунул одну из простыней в сумку, в которой собирался нести завтрак страдалице Стеше. Туда же сунул и с вечера спрятанные в снегу конфеты...

Ключ действительно идеально открыл замок, и ничего с Москвичом не случилось. Он осторожно поднял тяжёлую крышку люка и увидел через решетку Стешу. Она сидела на каменном столбе, обняв руками колени, и уткнувшись в них лицом. Её спина каждые две-три секунды вздрагивала то ли от холода, то ли от спазмов, вызванных столь неудобным положением тела. Подняв голову, она слегка удивилась, явно не ожидая его прихода. Принюхавшись к свежей струе воздуха, проникшей в затхлый смрад подвала, она всё поняла, явно учуяв на Павле ароматы утренних развлечений. Высокомерно скривила губы.

— Не спешите с выводами, Светлейшая, - потупив взор и опускаясь на колени перед люком, скромно ответствовал Москвич, на невысказанное ею презрение. – Не всё так однозначно, как принято сейчас говорить. Это вам...

И он торопливо сунул сквозь прутья решетки свёрток с тонко нарезанным батоном чёрного мягкого хлеба и толсто нарезанными кусками буженины. Отдельно передал конфеты. И, ещё раз воровато поглядев в заснеженные окна, сунул вниз свёрнутую в тугой жгут овечью простыню.

— А вот это сказочный подарок! – не скрывая своего неожиданного восхищения, сказала Стеша, разворачивая простынку. – Ты даже не представляешь, милая, как ты мне сейчас помогла!

«А ведь она тебя ставила на горох и порола практически до потери пульса!» - вовремя встрял голосок. – Ты мог бы сейчас ей отомстить, плюнув, например ей на голову, как тебе такое? И ведь тебе за это НИЧЕГО не будет!».

На миг он задумался, представил себе, как приятно было бы унизить ведьму, но увидев, как она поспешно кутается в сложенную пополам простынку, устыдился своих подленьких мыслей. «Мы не такие» - ответил он. Но, кажется, его никто не услышал. Голосок умел как-то вовремя исчезать, но не всегда вовремя появляться...

(продолжение следует)