Атея спросила Чалиссу и Мейру, почему они не помешали свиданию Дженайи и Робана. Ответ был предсказуем: они не помешали, потому что потеряли сознание. Атея также загнала Робана в угол перед завтраком и напомнила ему, что он согласился держаться подальше от Дженайи. Его ответ тоже был предсказуем. Робан не искал ее. Дженайя подошла к нему, когда он был наиболее уязвим — с двумя потерявшими сознание товарищами по играм и все еще возбужденным. Атея с неохотой признала, что на этот раз Робан был невиновен. В любом случае, это не имело значения; она уже позаботилась об этом.

Атмосфера за завтраком была оживленной и беззаботной, хотя, возможно, и немного натянутой. Атея небрежно спросила Робана, был ли подарок Мендже на день рождения причиной его тайных визитов в кузницу. Робан так же небрежно подтвердил ее предположение; конечно, это была единственная причина его визитов. Он скрыл ложь за улыбкой, а она улыбнулась в ответ, скрывая свои подозрения.

Дженайя вошла в кухню такой же счастливой и беззаботной, как и все вокруг. Она ненадолго остановилась рядом с Робаном.

— Доброе утро, папа, - сказала она и поцеловала его в щеку, прежде чем сесть за стол.

В комнате внезапно воцарилась зловещая тишина. Робан посмотрел на Атею и увидел, что она улыбается ему теперь еще ярче. Все остальные избегали его взгляда. Тишина закончилась, когда маленькая девочка на его коленях начала хихикать.

— Ты думаешь, это смешно? - спросил он Менджу.

С трудом она попыталась повернуться на его коленях, чтобы посмотреть на него. - Да, Дженайя говорит точно так же, как я. Мы обе твои дочери, и Гания тоже, и теперь мы все говорим одинаково. Это забавно, - подтвердила Менджа, улыбаясь.

— Может, мне тоже нужно укладывать ее спать, как тебя, перед тем, как она засыпает? - спросил Робан, уже не находя в этом ничего забавного.

— Должен, Менджа никогда не мучается кошмарами, когда ты укладываешь ее спать, - ответила другая девочка.

— Но Дженайя намного старше, ей больше не нужно, чтобы папа укладывал ее спать! - поспешила возразить Атея. - Ты обещал, Робан! - напомнила она ему снова.

Он кивнул, и все снова сосредоточились на еде и новой порции беззаботных шуток.

Позже они все вместе пошли на рынок, как одна большая счастливая семья, и наслаждались разнообразными развлечениями праздника. Конечно, Робан должен был показать Атее кузницу, но ее пристальный взгляд не смог обнаружить ничего скрытого. Так что они ели, пили, смеялись и продолжали свою игру.

Вернувшись домой, Кассия лежала на кровати Атеи и наблюдала, как та ходит по комнате.

— Он знает! - ругалась Атея. - Кто-то проболтался, но это была не Менджа.

— Я думаю, он знает, что мы что-то скрываем, но не знает, что именно, - высказала свое мнение Кассия.

— Это очевидно. Я сказала ему держаться подальше от Дженайи, но не объяснила причину, - ответила Атея.

— Он не спросил? - удивилась Кассия.

— Тебе нужно лучше узнать Робана. У него были три возможные причины не спрашивать. Он знал, что я не скажу ему или совру; он уже знал причину; или, как в большинстве случаев, ему было все равно! - ответила Атея, немного возмущенная.

— Я помню, что Зерот тоже был таким. Такое отношение, вероятно, связано с осознанием того, что ты можешь разбить на куски все, что тебе не нравится, - с усмешкой предположила Айфера.

— Да, я знаю, и это не то, что меня беспокоит больше всего. Я чувствую, что он тоже что-то скрывает! - сказала Атея, и ее возмущение усилилось.

— Большой злой злодей! - прокомментировала Кассия.

— Сейчас ты смеешься, но перестанешь смеяться, когда мы столкнемся с результатом одного из секретных планов Робана, - предупредила Атея.

— Ты имеешь в виду, как в предсказании о конце света? Да, это было не очень смешно, - согласилась Кассия.

— Лучше изменить подход к решению проблемы. Мы перестанем отвлекать Робана, а вместо этого будем отвлекать Дженайю и держать ее подальше от него. Это будет гораздо проще и менее стрессово для моих помощников, - предположила Атея.

— Мне это кажется разумным. Я пойду и раздам новые приказы, - объявила Кассия.

Атея все еще беспокоилась. Она надеялась, что произойдет что-то, что отвлечет их всех.

Следующие два дня прошли довольно хорошо для всех. Продолжающиеся празднования в Нотабире стали счастливым средством отвлечения, когда напряжение в доме стало слишком сильным. Хотя все были осведомлены о напряженности в отношениях Атеи и Робана, все делали вид, что ее не существует, в первую очередь Атея и Робан. Они даже снова стали проводить ночи вместе, снимая напряжение, накопившееся за день. Конечно, им помогали многие другие, которые тоже чувствовали напряжение по ночам. Только Менджа казалась невосприимчивой к любому напряжению, не вызванному ее собственным возбуждением. Поскольку она всегда была возбуждена, у нее не было свободного времени, чтобы беспокоиться о напряжении других людей.

В последний день праздничной недели наконец-то произошло то, на что надеялась Атея. За завтраком Денисса сообщила, что утром пришел гонец от городской стражи и сообщил, что в город прибыла группа жрецов и жриц изгнанных богов, которые просят аудиенции у Атеи.

— Не возлагай на них слишком больших надежд, я помню, я знаю их лучше, чем ты. Возможно, они пришли сюда, чтобы сдаться, но, скорее всего, считают, что ты должна быть им за это благодарна, - предупредила Кассия, глядя на людей, сидящих за столом.

— Я считаю, что семья должна примириться, а не сдаваться друг другу, - высказала свое мнение Инерка.

— Твоя семья не изгнала тебя из дома и не послала убийц, чтобы убить тебя, - возразила Яне.

— Я подумала о решении, которое будет хорошо балансировать между сдачей и примирением, - заявила Атея, ее выражение лица балансировало между улыбкой на лице и холодом в глазах.

На этом дискуссия закончилась.

Помимо сцен и киосков, на рыночной площади Нотабира был построен большой подиум. Он был построен для очень богатых людей, чтобы они могли с привычной для них высоты наблюдать за развлекательными представлениями, для которых требовалось больше места, чем могли предоставить сцены; обычно это были выставочные бои, турниры или представления с животными. Сегодня на подиуме сидела императорская семья. Они, а также тысячи зрителей, ждали, когда боги Атисеоса придут и поклонятся им.

Они пришли, и оживленная и возбужденная толпа замолчала. Процессия, прибывшая на рыночную площадь, вызывала благоговейный трепет. Сосуды были людьми, но из них исходила аура богов. Боги и богини, вечные существа, обладающие безграничной властью и величием, спустились с небес и шли среди них — них, недостойных простых смертных. Божественная процессия остановилась в десяти ярдах от подиума. Они не поклонились, и богиня вышла вперед.

Она была одета в довольно простое, мягкое белое платье и была не очень высокой, но ее красота была безгранична. Длинные локоны клубнично-русых волос ниспадали на одно плечо и покрывали выпуклую пышную грудь. Ее улыбка была похожа на восход солнца, а миндалевидные светло-зеленые глаза — на новый оттенок неба, созданного ею.

— Я Ипохоне, богиня любви, мать Калтессы и Велантии, господства и покорности, ваших союзников и, полагаю, ваших любовников. Мои братья и сестры выбрали меня своим представителем. Мы здесь, чтобы сдаться вам, Гания, Эйна, Зерот, Троица Судьбы, - сказала она, опустилась на колени и поклонилась, пока ее лоб не коснулся земли.

Ипохоне осталась в этом положении, и один за другим ее братья и сестры последовали ее примеру. Боги Атисеоса преклонили колени и склонили головы в грязи рынка Нотабира.

Кассия посмотрела на Атею, сидящую рядом, и улыбнулась. В ответ она получила короткий кивок и поднялась со стула.

Кассия сошла с подиума. - Я не вижу твоего супруга, Инжонтаса. Не вижу и Хора, Малдурина или Балхора. Я не ожидала их, и была бы очень удивлена, если бы пришли моя мать, Фея, и ее супруг Коинтас, но мне интересно, где Ниоме. - Она задумалась, бродя среди преклонившихся богов. - О, как невежливо с моей стороны! Конечно, вы можете встать, - сказала Кассия, когда никто не отреагировал.

Когда боги поднялись, Ипохоне улыбнулась Кассии. - Как старшая, ты должна быть снисходительна к молодежи. Я и мои братья и сестры в этом плане потерпели ужасную неудачу. Особенно те, о которых ты упомянула. Они не сдадутся, но Фея попросила меня сказать тебе, что она предлагает мир. С Ниоме дело обстоит иначе. Она первая перестала сражаться со своими детьми. Она здесь, и ее уже заставили подчиниться своей новой внучке. Именно поэтому Менджа не сидит с вами и не смотрит на нас свысока, но я уверена, что они скоро присоединятся к нам. Тогда, возможно, Атея должна будет уступить свое место на коленях у Робана Мендже. Как я уже сказала, мы должны быть снисходительны к нашей молодежи.

— Давай не будем судить, кто должен быть более снисходительным, ты или мы, твои дети, - ответила Атея. Лениво погружаясь глубже в объятия Робана, она продолжила:

— Я подумала о нашей ситуации. Наша главная проблема, похоже, заключается в расстоянии, которое возникло между нами. У нас так мало общего здесь, на Калмире. Это должно измениться. Мы приветствуем вас обратно в нашем кругу. Я хочу, чтобы вы все вернули себе свои храмы, - сказала Атея с улыбкой, и боги и богини ответили ей улыбкой. - Поскольку бывший храм Гании также освободился, а он и так никогда не принадлежал ей, он будет посвящен новому божеству. Его символом является золотое солнце, круг, разорванный горящим треугольником. Храм будет посвящен Судьбе. Вновь назначенная и наиболее преданная Денисса, верховная жрица Судьбы, будет лично курировать все дела, касающиеся этой новой объединяющей религии.

Громкий женский писк прервал речь Атеи, но только на мгновение.

— Есть два новых фундаментальных религиозных догмата. С этого дня каждая жрица-ученица будет проходить тщательное испытание в храме Судьбы, прежде чем она сможет быть рукоположена в жрицы. Каждая верховная жрица будет участвовать в ежегодном ритуале, чтобы оставаться в хороших отношениях с Судьбой, - торжественно провозгласила Атея.

Все боги и богини, стоявшие на рыночной площади, смотрели на Атею, лишенные дара речи. Одна из богинь громко прочистила горло, восстанавливая равновесие.

— Ты же помнишь, что у нас есть и мужчины-священники, не так ли? - Эбора выглядела немного напряженной, когда задавала свой вопрос. Было непонятно, вызвано ли ее напряженное выражение лица сдерживаемым гневом или же она пыталась сдержать смех.

— Конечно, я думала об этом. Надеюсь, я смогу убедить мою дорогую подругу Айферу взять на себя обучение молодых священников во имя Судьбы, - ответила Атея.

Другая женщина кашлянула, чтобы прочистить горло, но в веселых, сверкающих глазах Айферы не было и следа гнева.

— А как насчет богини, которая хочет принять участие в ритуале, чтобы заслужить благосклонность Судьбы? - спросила Ипохоне с томной улыбкой на лице.

— МАМА! - мелодичным дуэтом закричали Яне и Айфера.

— Не называйте меня мамой! Что с вами стало, люди? Я - богиня любви, и поверхностная мораль людей не имеет надо мной власти, - яростно отругала своих дочерей Ипохоне.

Получив заслуженное наказание, Яне и Айфера опустили глаза и замолчали. Теперь боги смотрели на Ипохоне и ее дочерей. Вдруг Эбора громко рассмеялась, и вскоре все ее братья и сестры присоединились к ней.

— Что ж, мы только что стали свидетелями первого робкого шага к примирению между матерью и ее дочерьми, - с улыбкой заметила Атея, когда смех постепенно стих. - Надеюсь, со временем мы все снова сможем стать семьей. Наконец, отвечая на вопрос Ипохоне, скажу, что, по крайней мере, одна часть троицы очень благосклонно относится к твоей просьбе, - закончила Атея, пошевелившись на коленях у Робана.

— Спасибо за ваше любезное внимание, - ответила Ипохоне, подмигивая Робану. - Еще одна вещь. Я обещала Фее, что доставлю тебе подарок от нее, Атея. - Она показала Атее склянку с блестящим разноцветным содержимым. - Это подарок Феи для тебя, выпей его, и Хаос вернёт твои утраченные воспоминания.

Закончив фразу, Ипохоне помолчала, а затем высоко подбросила склянку в сторону Атеи. Пока склянка летела по воздуху, Атея, совершенно удивленная, на секунду взглянула на Ипохоне и увидела, что та ответила ей нежной улыбкой. Атея спрыгнула с колен Робана и протянула руку, чтобы поймать склянку, но в последний момент она отдернула руку, и склянка разбилась на земле, рядом с ее ногами.

Тишина.

Еще больше тишины.

Прервав молчание, Ипохоне дважды хлопнула в ладоши, как бы желая стереть все с лица земли. - Ну, все готово. Давайте распустим это собрание на этой радостной ноте и присоединимся к празднеству! - весело предложила она.

Собравшиеся боги последовали ее предложению, а Атея молча смотрела в землю, глядя на осколки стекла и мокрое пятно у своих ног.

— Почему ты уничтожила мои воспоминания? - Атея услышала этот вопрос и почувствовала, как ярость Хаоса нарастает, угрожая взорвать ей голову.

— Я четырнадцатилетняя девочка, и мы вместе уже несколько месяцев, верно?

Ответа не последовало, только ярость.

— Тысяча лет воспоминаний; воспоминания о прошлых жизнях; воспоминания о том, как твой брат умирал снова и снова; воспоминания о твоей беспомощности, не позволявшей тебе это предотвратить; и воспоминания о твоей жизни как богини на Атисеосе. Какой вес будут иметь эти воспоминания по сравнению с несколькими месяцами, которые мы, ты и я, провели вместе и создали новые воспоминания?

Ответа не последовало, но ярость пошла на убыль.

— Это был не подарок, это был яд, данный тебе, чтобы разлучить нас.

— ЛАДНО! Ты права, сука Фея пыталась нас отравить. Но теперь мне придется продолжать беспомощно слушать воспоминания Кассии о моем прошлом, а это тоже не прогулка по парку!

Хаос проворчал, а Атея рассмеялась.

Внезапная тишина вокруг привлекла внимание Атеи, и ее сознание вернулось к внешнему миру. Она сразу поняла причину внезапной тишины. Менджа, с счастливой улыбкой на лице и держась за руки с очень высокой темнокожей молодой женщиной, прыгала по рынку в их направлении. С ее длинными, мускулистыми ногами женщина без проблем поспевала за Менджей. Ее длинные черные волосы были заплетены в множество тонких и плотно переплетенных прядей. Серебряные ленты, вплетенные в косы, заставляли ее волосы сиять так же ярко, как и ее темные глаза. Ее доспехи представляли собой темно-красную броню из вареной кожи, которая так плотно облегала ее, что Атея предположила, что она носила ее во время купания и оставила сохнуть, не снимая. Ее обнаженный живот был явно мускулистым, а на бедрах она носила льняные ленты, обернутые вокруг бедер в виде удивительно короткой юбки.

— Это принцесса Асуни'Калланбрасс Энсова Бенджахи... ооо... принцесса Асуни'Калланбра Эссова Банджахи... опять?. .. принцесса Асуни'Калла – она сказала, что я могу называть ее Суни. Суни – настоящая амазонская принцесса из настоящего амазонского королевства, далеко-далеко на юге. Думаю, королевство называется Сахураби... Правда? Хорошо. У принцессы Суни в голове бабушка Ниоме. Так что я не знаю, как ее называть: Суни или бабушка. - Менджа с трудом произнесла длинное представление.

— РОБАН, это наша мать! - взвизгнула Атея, почувствовав одобрение Робана по поводу молодой женщины, тыкающей ей в задницу.

— Думаю, я тоже не чувствую себя обязанным следовать поверхностной морали людей, - нагло ответил Робан.

Айфера и Яне самодовольно посмотрели на Атею. - Теперь тебе это уже не кажется таким забавным, да?- радостно спросила Яне.

— Вообще-то...

Кассия была резко прервана пальцем, указанным на ее лицо. - Ни слова! - приказала Атея голосом Хаоса.

Хассика пристально посмотрела на молодую амазонку и, прежде чем заговорить, облизнула сухие губы. - Нам действительно нужна помощь. Мы уже буквально выдыхаемся, выполняя текущую задачу. Ты знаешь, о чем я говорю, Атея. Эта работа никогда не заканчивается. Теперь Денисса будет занята новым храмом и наверняка заручится поддержкой Патессы и Нигуллы. Без них все станет еще хуже! - решительно заявила она.

Атея вздохнула и покачала головой, а Робан энергично кивнул, а затем повернулся к своему лучшему другу с широкой улыбкой.

— Не будем говорить о задачах и заботах, я хочу беззаботно насладиться последними часами празднования. Мне нужен отдых! - решила Атея, и все согласились.

Боги и богини покинули Нотабир после успешной капитуляции, но Ипохоне пообещала Робану, что она примет участие в первом ежегодном ритуале верховных жриц. Принцесса Ассуни'Каллабрас Энсонова Банджахи пообещала Мендже и Хассике частые визиты, независимо от особых случаев. После окончания праздничной недели кланы Норгар и Галлан также вернулись в свои дома. Некоторые прощания фактически превратились в новые праздники, особенно слезное прощание Инерки со своими сестрами и братьями.

В ответ на исход кланов Норгар и Галлан сотни жрецов и жриц вернулись в Нотабир и вновь заняли храмы. Город был таким же оживленным и шумным, как всегда. Как и предсказывала Хассика, Денисса, верховная жрица судьбы, чувствовала себя перегруженной своими новыми обязанностями и привлекла к помощи всех, кого только могла. Ее главными сторонниками были Патесса и Нигулла. Им нравилась концепция новой религии, и они с радостью помогали воплотить ее в жизнь.

В течение первой недели после окончания празднеств высокая напряженность в их семейной жизни, хотя и не исчезла, но снизилась до управляемого уровня. Мирная капитуляция богов несколько ослабила напряжение, но каждое утро, когда Дженайя приходила на кухню и приветствовала отца поцелуем в щеку, Робан смотрел на Атею. В его глазах не было вопросов, он не спрашивал о причинах. Его взгляд давал понять Атее, что он ждет, но ее время истекало. На второй неделе напряжение снова начало нарастать. Дженайя часто сидела с отрешенным взглядом и мечтательной улыбкой. Атее не нравился этот взгляд на лице Дженайи, но по какой-то причине Робан не хотел брать на себя ответственность. Напротив, обычные способы Атеи снимать стресс ясно показывали, что ему тоже не нравился взгляд на лице Дженайи, и он винил в этом Атею.

По этой причине Атея испытывала самые противоречивые чувства, когда в конце второй недели Сурисса поздно вечером вернулась из разведывательной миссии. Она сообщила, что армия вампиров перешла горы и разбила лагерь на ночь недалеко от Нотабира. Завтра утром они прибудут к западным воротам города. Атея была рада, что ожидание наконец закончилось, но очень беспокоилась о кульминации своего плана, а именно о предстоящей «счастливой свадьбе».

— Что ты думаешь о армии вампиров? - спросила Атея.

— Это самые старые молодые люди, которых я когда-либо видела. Самые старые пахли тысячелетиями, а даже самые молодые - веками, - ответила Сурисса, морща нос. - Даже их лошади должны были давно покинуть этот мир.

— Но они выглядят как молодые люди? - спросила Кассия, которая также присутствовала там, как и Яне и Рабина, и Сурисса кивнула. - Это не звучит хорошо: старые, опытные умы в сильных молодых телах.

— Опыт? Возможно, у них было много времени, чтобы учиться, но я все равно видела в их глазах то же, что вижу в глазах большинства людей, - заметила Сурисса.

— Это тоже не звучит обнадеживающе. Хотя это и неудивительно, ведь они прислали армию в качестве гостей на свадьбу, - размышляла Атея. - Мой брат узнает, что вампиры здесь, а это значит, что он наконец поймет, в чем причина странного поведения Дженайи. Кого я могу послать, чтобы успокоить его еще на несколько часов? Это будет сложная задача. - Бросив косой взгляд на Суриссу, Атея подтвердила свои подозрения, что кошка не подходит для этой задачи. Она успела увидеть только ее хвост, когда кошка выпрыгнула из окна. По крайней мере, Кассия, Яне и Рабина еще не сбежали. - Хотела бы я послать Менджу, но я не доверяю Гании. Если бы Робан захотел сжечь Нотабир, чтобы выпустить пар, она бы улыбнулась и подала ему факел. - Атея вздохнула.

— Веланти тоже хотела бы помочь ему выпустить пар, слишком хотела бы. После ночи, когда он вознаградил ее за предательство, она казалась мне безумно пьяной и шаталась в моих мыслях. Я не могла сосредоточиться ни на одной мысли, пока она вышагивала во всей своей красоте и силе. Так что я тоже пас, - сказала Яне.

— Все еще так озлоблена? - спросила Кассия с ухмылкой. - Для нас, бессмертных, тьма, которую он может влить в нас, как кошачья мята - вызывает привыкание. Лучше привыкнуть к ней сейчас, когда Веланти попробовала ее на вкус.

По какой-то причине Рабина опустила взгляд и покраснела. Атея, успокаивающе поглаживая спину своей молодой возлюбленной, продолжила свою оценку ситуации.

— Похоже, у меня нет другого выбора. Менджа - единственная, кого я могу послать. Он знает, что я использую ее, чтобы отвлечь его, но он также знает, что Менджа не подозревает об этом. Так что она единственная, кто защищена от его мести, - решила Атея.

Атея искала своего брата, но не смогла его найти, зато нашла Менджу.

— Дорогая, ты всегда знаешь, где найти своего папу. Настал момент: завтра будет день большой свадьбы. Мы все очень взволнованы, твой папа тоже. Можешь найти его, пожалуйста, и убедиться, что он будет спать спокойно этой ночью, чтобы утром он чувствовал себя отдохнувшим и бодрым для всего веселья, которое нас ждет. Ты же знаешь, что он всегда спит лучше, когда ты с ним, - попросила Атея, улыбаясь маленькой девочке.

— Я тоже! Но он всегда занят по ночам, - надула губы Менджа. - Но он всегда укладывает меня спать, и Ганию тоже. Так что, если я пойду и найду его, я смогу спать с папой сегодня ночью?

Атея жадно кивнула в ответ, улыбаясь Мендже. Через секунду Менджа выбежала за дверь. Боско пришлось поспешить вслед за своей хозяйкой, а четыре лающих щенка с трудом пытались следовать за ними обоими.

Робан был одет для битвы. Он носил стальную пластинчатую броню, на которой пальцы маленькой девочки навсегда выгравировали светящийся символ Судьбы. На поясе у него висели боевой молот и боевой топор. Он пришел в сарай, чтобы забрать свой молот. Он спрятал его за стогами сена, убедившись, что в сарай не зайдут случайные посетители и не обнаружат молот. Рукоять была длиной пять футов и настолько велика, что руки нормального размера не могли ее обхватить. Головка молота была размером с наковальню и весила двести тридцать восемь фунтов. Лицевая сторона головки молота не была, как обычно, плоской или слегка закругленной, а имела форму крыши слегка плоской пирамиды. Противоположная сторона имела форму клыка хищника — очень большого хищника. Робан выжег глиф на одной из щек молотка: «»Зерот», конец». По словам Йоррима, это было смешное оружие, а он был экспертом, мастером-оружейником.

Робан услышал скрип, когда открылась боковая дверь сарая. Затем послышались шаги, маленькие шаги, а потом лапы, много лап... и визг.

— Папа? Что ты здесь делаешь?

— Забираю свой молот, - ответил Робан, выходя из-за стога сена с молотом в руке.

Когда Менджа увидела его и его молот, она замерла, а когда снова задвигалась, ее глаза изменились.

— Долль-Монхир; тьма была в начале и будет в конце, - прошептала Гания и улыбнулась.

Она медленно подошла ближе и протянула руку. Робан опустил молот, чтобы она могла дотронуться до его головки. Ее рука казалась крошечной, когда она погладила символ, выжженный на одной из щек головки молота. Робан повернул молот, и Гания положила руку на центр другой щеки. Между ее пальцами засиял свет, и когда она убрала руку, на этой щеке молотка тоже был выжжен символ: Гания, начало.

Позже Робан сел на соломенный тюк с Менджой на коленях. Он наблюдал, как щенки пытались разбудить дремлющего Боско, но пока что они не вызвали у него ничего, кроме подергивания одного из ушей. В конце концов они научатся, и мирный сон станет лишь воспоминанием о давно ушедшей жизни.

Менджа смотрела на молот, прислоненный к ближайшей опоре.

— Это действительно большой молот... тот же самый, что был у него, когда он встретил тебя на Атисеосе? Это странно. Папа сказал, что кузнец только что его сделал, как это может быть тот же самый молот?. .. Магия!... «Долль'Монхир»... Это некрасивое имя, оно звучит страшно. Может, дадим ему какое-нибудь хорошее имя?. .. Не знаю... может, просто «Очень большой молот»... это лучше, чем «Кулак тьмы», - рассуждала Менджа, а затем повернулась к Робану. - Папа, нам нужно скоро лечь спать, чтобы завтра быть бодрыми и веселыми, когда мы пойдем на... большой сюрприз, - Менджа запнулась и покраснела.

— Тогда давай сейчас поспим, а утром будем бодрыми и свежими, – согласился Робан.

— Правда, здесь, в сарае?

— Конечно, если мы сейчас пойдем домой, как мы сможем устроить завтра большой сюрприз?

— Ты глупый! Мы не сюрприз, большой сюрприз... Ты снова хочешь меня обмануть!

— Ну, я буду спать здесь, а завтра посмотрим, будет ли это большой сюрприз или нет.

— Тогда я тоже буду спать здесь. Зеза обещала, что я могу спать с тобой сегодня ночью.

Так что Робан, Менджа, большая собака и несколько очень маленьких собачек спали в сарае.

— Где Робан и Менджа? - были первые слова, которые вылетели из ее уст, когда Атея вошла утром на кухню.

Единственным ответом, который она получила, были широко раскрытые глаза. Атея выругалась и задала еще несколько вопросов.

— Вампиры уже прибыли, и где Дженайя?

— Я заглянула в ее комнату, прежде чем спуститься сюда. Она еще спала и, похоже, видела яркие сны, - ответила Кассия.

На другой ее вопрос ответили колокола башен Нотабира.

— Вставайте все! Нам лучше быть у ворот и встретить гостей свадьбы раньше, чем Робан, - объявила Атея, прежде чем выбежать за дверь.

Атея, Кассия, Рабина и Хассика быстро добрались до западных ворот Нотабира. Двести городских стражников заняли позиции у дороги, ведущей к воротам. На зубцах и башнях ворот стояли лучники. Барен Монгель командовал своими войсками. Робана и Менджи нигде не было видно, и Атея вздохнула с облегчением.

— Атея, за пределами города находится армия из тысячи мужчин и женщин. Двое мужчин и одна женщина с белым флагом ждут у ворот; очевидно, это переговорщики. Хотя тысяча воинов - не такое уж и большое количество, у меня очень плохое предчувствие насчет этой армии, - доложил Барен Монгель.

Внезапно Барен Монгель уставился мимо Атеи, и его глаза широко раскрылись. Она повернулась в седле, следуя его взгляду, и тоже широко раскрыла глаза. Робан шел по дороге к воротам в полном боевом доспехе, даже в шлеме. На плече он нес самый большой молот, который она когда-либо видела или могла себе представить. То, что он держал Менджу за руку, и что, конечно же, Боско следовал за ними, в данный момент было второстепенным.

— О, черт.

Известное проклятие Хассики дало Атее понять, что она не спит. В этот момент Атея поняла. Конец света будет выглядеть именно так. Посмотрев на Кассию и Рабину, Атея подумала, что они поняли то же самое.

— Как мы его остановим? - хрипло спросила Кассия.

— Мы не можем. Либо он сам остановится, либо ничто не сможет его остановить, - спокойно ответила Атея.

— Ты была права, Менджа улыбается, - заметила Рабина, судя по голосу, так же спокойная, как и Атея.

И тогда они молча ждали, пока Робан и Менджа дойдут до них.

— Ты удивлена, увидев нас? - спросил Робан.

— Хотела бы я быть удивлена, но я не удивлена, - ответила Атея.

— Видишь, я же сказала, что мы не сюрприз! - торжествующе заметила Менджа.

— Ты нарядился, чтобы встретить наших гостей? - спросила Атея.

— Именно, я не хочу, чтобы они думали, что я какой-то хулиган без образования, - ответил Робан, улыбаясь.

— Это... я думаю, это молоток. Он новый, да? О черт, я знаю, что он новый, я бы точно запомнила, если бы видела его раньше. - Хассика как бы спросила, а как бы и нет, глядя на упомянутый молоток.

— Молот имеет название «Долль-монхир», он волшебный! Мне не нравится, как оно звучит на нашем языке, поэтому я называю его «Очень большой молот», но «Долль-монхир» короче. Может быть, позже я найду более подходящее название, - объяснила Менджа.

— Я вижу глифы, похоже, Гания уже одобрила твой новый инструмент, - заметила Атея с блеском в глазах.

— Да, одобрила. Она сделала это вчера, и она сделала это вечность назад. Помни, ты выбираешь наш путь, но ты не являешься его началом и не будешь его концом, - спокойно ответил Робан.

— И закончится ли он сегодня? - спросила Атея.

— Выбери путь, и посмотрим, - ответил Робан, снова улыбаясь.

Стражи открыли городские ворота, и они пошли по пути, который выбрала Атея, чтобы встретиться с вампирами.