Робан наблюдал за Рабиной. Ее ореол был ярким и раздражающим, но, с другой стороны, он освещал ее фигуру в слабо освещенной комнате. Робану нравилась ее фигура, она ему очень нравилась. Рабина тоже заметила свою фигуру, возможно, ее отражение было видно в похотливой улыбке Робана. Она вскрикнула и села, одной рукой прикрывая грудь, а другой — бедра, чтобы скрыть свою интимную зону. Робан фыркнул.

— Я видел тебя раньше, — заметил он.

— Где я? — спросила она, игнорируя его замечание.

— Это подземный мир, — ответил Балхор. Он стоял у двери, охраняемой двумя Вермураками.

Мессайя подняла белое льняное одеяло и протянула его Рабине.

— Кто вы? — спросила Рабина, взяв тонкое полотно и укутавшись в него.

— Человек у двери — это Балхор, мой брат, а я — Мессайя. Мы — боги Подземного мира и судьи мертвых.

Рабина замерла и уставилась на женщину, ее выражение лица было смесью благоговения и страха.

— Согласен, впечатляющее звание, — сказал Робан и сел на каменную скамью рядом с ее ногами.

Ее взгляд переместился с Мессайи на двух мужчин, охранявших вход в гробницу. - Это демоны? — спросила Рабина и, дрожа, прижала ноги к груди и обхватила колени.

— Это Вермураки, — сказал Робан, а в это же время Балхор воскликнул:

— Да, это они, и они принадлежат Разрушению, — и указал на Робана.

Мессайя тоже уставилась на Робана, а Рабина, повернув голову, также пристально посмотрела на него. Робан пожал плечами, а два упомянутых мужчины не высказали своего мнения.

— Ты тоже каким-то образом потемнел. Что случилось? — спросила Рабина.

— Силы света и тьмы, добра и зла, мы находимся в состоянии войны, — ответил Балхор вместо Робана и подошел ближе. - Мы вынесли твой приговор. Ты добрая, светлая душа, и поэтому зло теперь кажется тебе еще более мрачным.

Рабина посмотрела на Балхора, он был одет в чистый белый плащ и мягко улыбался ей. Затем ее взгляд вернулся к Робану, ее глаза расширились, и она задрожала.

— Эти демоны, они принадлежат тебе? — спросила Рабина.

— Как я уже сказал, я назвал их Вермураками, но да, они принадлежат мне, — ответил Робан.

— А почему ты здесь? Ты тоже погиб, и где..., — спросила Рабина, но Балхор прервал ее, не дав закончить последний вопрос.

— Он и его демоны пришли, чтобы завоевать Подземный мир. Он здесь, чтобы захватить твою душу и заставить тебя вечно служить тьме. Он хочет утащить тебя обратно в мир живых, — крикнул бог.

Рабина услышала громкие обвинения бога, но ее взгляд оставался прикованным к Робану.

— Ну, я пришел сюда не по своей воле. Я до сих пор не уверен, что произошло. Может быть, я умер, но часть меня категорически с этим не согласна, так что, возможно, я умер только частично, — Робан пожал плечами. - Но это правда, я планировал завоевать Подземный мир и приказал вермуракам помочь мне в этом. - На его лице появилась улыбка, прежде чем он продолжил. - И это определенно правда, что я хочу вернуть тебя в мир живых. Атея попросила меня об этом, а ты знаешь мою младшую сестру. - Он закончил, широко улыбаясь, но, возможно, для сил света эта улыбка выглядела мрачно.

— Да, мы знаем Хаос! — прошипел Балхор. - Но ты не можешь заставить человеческую душу. Она свободна выбирать свой путь, никто не может ее заставить. Может, тебе стоит побеспокоиться о том, как ТЫ сможешь покинуть Подземный мир. Человеческая душа все еще является частью твоего существа, Разрушение, и человеческая душа не свободна приходить в Подземный мир или покидать его. Тебе придется найти способ, и это может быть очень долгий путь.

— Я спешу и найду способ. Меня ждут люди, которые мне дороги, и война. Так что прими решение, Рабина, я скоро ухожу, — сказал Робан.

— Робан! — упрекнула Мессайя. - Рабина не может решить, каким путем пойдет ее душа, не имея знаний, необходимых для такого решения.

Робан пожал плечами, а Рабина повернулась и посмотрела на богиню. Балхор улыбнулся победоносно, за что получил гневный взгляд от Мессайи.

— Сначала я должна упомянуть, что я и Балхор, мой брат, лицемерный защитник света и добра, послали демона, который убил тебя, — заявила Мессайя, гневно глядя на брата. - Это не было ее главной целью, но ты стала жертвой войны. Войны между богами. Люди, как и демоны и всевозможные существа, являются нашими солдатами, сражающимися и гибнущими в этой войне. - Мессайя повернулась и пристально посмотрела на Рабину. - Силы света и тьмы сражаются по обе стороны этой войны. Это не война тьмы против света или добра против зла.

— Ложь! — крикнул Балхор. - Хаос начал эту войну более тысячи лет назад. Величайшие силы света стали жертвами ее коварных замыслов еще до того, как был обнажен меч или пролита капля крови.

— Хаос не является существом тьмы, и она не начинала эту войну. Она пришла, чтобы положить конец войне, — устало сказала Мессайя.

— Хаос — это воплощение зла, а Разрушение — его брат! Или ты хочешь притвориться, что он тоже не является творением тьмы? — насмешливо спросил Балхор.

— Да, Разрушение — это тьма, и он брат Хаоса. Так же, как я — тьма, а ты — мой брат. Я зло, и это делает тебя злым? — спросила Мессайя в ответ.

— Конец света не наступит как дождь из лепестков роз. Убийство всего живого — это зло! — возразил Балхор.

— И ты увидишь, как Гания будет улыбаться и держать его за руку, когда это произойдет, а Гания — не просто существо света, она — свет. Разрушение — не сила тьмы, он — тьма. В их намерениях нет ни добра, ни зла! — ответила Мессайя, скрежеща зубами.

— Похоже, вы уже обсуждали это раньше, — заметил Робан, улыбаясь. - Но, как я уже сказал, я тороплюсь и не имею времени на философские дебаты, — закончил он, не улыбаясь.

Они ответили на слова Робана строгими взглядами и получили в ответ холодное безразличие.

— Рабина знает мир, который она оставила, но она не знает, что ждет ее впереди. Давай я ей покажу, — попросил Балхор.

Рабина повернулась к Балхору, и Робан кивнул в знак согласия. Бог подошел к двери, охраняемой Вермураком, и открыл ее. Дверь больше не вела в тускло освещенный коридор, теперь она открывалась на солнечную лужайку, окруженную ярким лесом, а с чистого голубого неба светило теплое солнце. Рабина спрыгнула с лавки и выбежала через дверь, а все остальные последовали за ней.

Яне крепко держалась за всадника, сидящего перед ней. Он был одет в плащ с капюшоном, поэтому Яне знала только, что всадник был женщиной. Они летели быстро, и прохладный ночной воздух дул ей в лицо, развевая ее белокурые вьющиеся волосы, как флаг. Она смотрела на пологие холмы Вернии, проносящиеся внизу, пока гигантское существо летело, неспешно махая крыльями, к западной горной цепи.

Яне знала, что это было неправильно. Ее решения этой ночью приведут к бесконечным страданиям, и это было ее решение, никто не мог заставить ее, никто, кроме нее самой. Веланти никогда не заставляла и не требовала, она никогда не боролась и добровольно отдала всю свою божественную силу Яне. Никто не мог заставить Яне сделать то, чего она не хотела, никто за пределами ее разума, но она не могла вынести отчаяния, которое чувствовала внутри себя. Страх и боль Велантий от потери своего хозяина сводили Яне с ума. Поэтому она приняла безумное решение. Не заботясь о всех страданиях, которые может принести будущее, она сделала бы все, что нужно, чтобы вернуть Робана в этот мир. Отчаянное и, возможно, безумное, но Яне была уверена, что это не имело значения. Вероятно, она была всего на один шаг впереди Хаоса. Яне смеялась, когда они пролетели над линией фронта и спустились, чтобы приземлиться в лагере Мантакинов.

Они приземлились во дворе, окруженном каменными стенами с укрепленными зубцами, а в его западной части находился вход в пещеру. Они ждали их. Высокая молодая женщина, которую Яне никогда раньше не видела, стояла между своей сестрой Айферой и большой черной пантерой. Группа крепких мантакиновских солдат ждала позади них. Тот, кто стоял ближе всего к Айфере, нес тяжелые кандалы и наручники. Яне слезла с существа и подошла к неизвестной женщине. Женщина улыбнулась ей.

— Я Кассия, и я приветствую тебя, принцесса Яне. Уверяю тебя, ты не пожалеешь, что приняла мое приглашение. Ты сделала шаг веры, который будет вознагражден, — сказала женщина и обняла Яне, поцеловав ее в щеку. Яне стояла, застыв, но когда теплое, стройное тело Кассии прижалось к ее телу, она ответила на объятие и поцелуй.

— Нам есть о чем поговорить, но это придется отложить на потом. До восхода солнца нам предстоит много дел, — сказала Кассия и отпустила ее из объятий. Она дала знак солдатам. Шестеро мужчин подняли тело Робана и взвалили его на плечи. Пока это происходило, Айфера подошла к Яне.

— Сестра, — поздоровалась она. - Я вижу, ты носишь свой ошейник. Наконец-то я понимаю, почему ты никогда не носила мой. Он гораздо красивее, — сказала она и провела пальцами по словам, выгравированным на его поверхности.

Яне посмотрела в глаза сестры, но не смогла прочитать их сапфирово-голубую глубину. Они были так похожи на ее собственные глаза, но были окнами в разум, который не мог быть более иным.

Кассия возглавляла процессию, по бокам от нее шли черная пантера и Эстера. Яне и Айфера шли рядом, а за ними шестеро солдат, несущих на плечах тело Робана. Замыкал процессию человек с железными кандалами. Они вошли в пещеру. Стражи, вооруженные длинными копьями с железными котлами и горящими поленьями, выстроились вдоль пути, ведущего вглубь пещеры. Их путь был освещен, но свет не достигал стен и потолка гигантской пещеры. Шествие остановилось, и Яне увидела трон Мантакинской империи в пятидесяти футах от входа в пещеру. Советники императора сидели на богато украшенных стульях с высокими спинками по обе стороны от трона. Шесть стариков с изможденными, измученными лицами и меньшим количеством волос на головах, чем у каждого из них в молодости. Менее престижные члены двора стояли позади них: священники и жрицы, военные офицеры и дворяне из стран империи. Император сидел на своем высоком троне. Его тело было сгорблено, голова опустилась на грудь, глаза были закрыты, а корона упала ему на колени. Было почти полночь после долгой битвы, и императорский двор был в полном составе и ждал их прибытия.

Кассия покинула их группу. Она подошла к трону, каждый шаг был идеально выверен и величественен. Она не носила корону, но была больше, чем просто член королевской семьи. Императорский двор замолчал, когда она встала перед императором.

— Император Даркунтис, сегодня ночью твое путешествие подойдет к концу. Сегодня ночью ты станешь живым богом, — торжественно объявила Кассия в тишине.

Сгорбленное тело на троне устало подняло голову, и император открыл глаза.

— Что ты мне принесла? — прохрипел он, и из уголка его рта вытекла струйка слюны.

— Все, — ответила она.

Поиски были отчаянными, они выкрикивали их имена и спрашивали каждого, кого встречали, но никто их не видел, и их призывы оставались без ответа. Наконец группа людей из Нотабира, везущих необходимые припасы для раненых, сказала им, что они видели Атею и Дженайю, когда те выходили из западных ворот города. Тогда они сели на лошадей и помчались к западным воротам Нотабира. Там они их и нашли.

Дженая стояла на коленях у ног Атеи. Ее кольчужная рубашка упала на землю, а руки раздвинули воротник льняной рубашки, обнажив грудь. Атея держала в руке кинжал, а Дженайя закрыла глаза.

— Стой! — закричала Хассика и спрыгнула с лошади. Она хотела пробежать последние несколько метров до Атеи, но ее голос остановил ее.

— Не подходи ближе, Хассика. Ты не можешь это остановить. Это должно произойти, это единственный способ.

Хассику остановили не слова, а голос. Это был не чистый, звонкий голос Атеи, а более глубокий, похожий на звук военных барабанов.

— Как мне обращаться к тебе? — спросила Хассика и склонила голову.

— Атея, Эйна, Хаос или Матассая, мне все равно. Можешь даже называть меня «ты, приторная маленькая сучка», только не стой у меня на пути, — ответила Хаос и повернулась, чтобы посмотреть на Хассику. - Это война, и в войнах люди гибнут. Дженайя умрет в этой войне, чтобы защитить тебя и тех, кто стоит за тобой. Я не заставляла ее пожертвовать собой, она сама предложила, она знает, что так должно быть.

— Почему она должна умереть? — спросила Гиллин, подойдя ближе.

— Ее кровь откроет врата в Подземный мир, а нам нужно, чтобы мой брат вернулся, — ответила Хаос.

Гиллин поморщилась, как будто ей было больно, но кивнула в знак согласия.

— Ты действительно уверена, что этот миф окажется правдой? — спросила Хассика умоляющим тоном.

— Так же уверена, как в том, что Менджа — сосуд Гании, богини творения, — ответила Хаос, глядя на Хассику.

Хассика отвернулась, чтобы избежать взгляда черных озер, в которые превратились глаза Атеи. Она не могла смотреть в эти глаза, но все же нашла слова, чтобы говорить.

— Хаос, если вы все согласны, что нужно убить Дженайю, пожалуйста, используй мой кинжал. Робан дал его мне, ну, вроде как, — она покраснела, — и его кровь запечатлена на его лезвии. Если Дженайя должна умереть сегодня ночью, то это должно быть от этого кинжала. - Хасика вытащила кинжал, подошла ближе, опустив глаза, и протянула его на ладони.

Хаос взял кинжал и посмотрел на его лезвие.

— Спасибо, Хасика, - прошептала Дженайя.

— Теперь отойди, - приказал Хаос.

Хасика отступила к женщинам, с которыми пришла, — Гиллин, Сахейн и Синхейд. Она хотела помолиться, но ее боги подошли слишком близко, чтобы ее молитвы до них дошли.

Она смотрела, как Хаос с силой вонзила кинжал в грудь Дженайи. Дженайя закричала, но крик замер в ее горле. Из раны на груди не текла кровь, а выливался темный туман. Все больше и больше тьмы выливалось из ее груди и охватывало тело преклонившейся Дженайи. На их глазах Дженайя исчезла в темном тумане, и ее не стало. На земле лежал кинжал и больше ничего.

Хаос резко повернулась на каблуках и гневно посмотрела на Хассику. - Это была наша последняя надежда освободить Робана собственными силами. Теперь нам придется полагаться на Обман! - Затем ее взгляд остановился на Гиллин Канбьерре. - Я хочу, чтобы все члены кланов, способные держать оружие, были здесь через час. Сегодня ночью мы атакуем лагерь Огузи.

Женщины смотрели на нее с страхом, но никто не шевелился.

— Вы хотите спасти свой народ?» — спросила Хаос. - Я помогу вам спасти его, и вот мое распоряжение. Огузи знают, что кланы Галлан дрожат от страха перед ними. Они не ожидают нападения и не ожидают такого нападения. Они воины и думают, что знают все о ужасах войны, но они ничего не знают. Сегодня ночью они узнают, и до восхода солнца они познают истинный ужас. А теперь идите и приведите мне мою армию, или вы узнаете, что такое ужас, раньше своих врагов! — сказала им Хаос.

Голос Атеи был для женщин как холодный ветер, предвестник надвигающейся бури. Они сели на лошадей и поспешили выполнить ее приказ. Они не осмелились встать на пути надвигающейся бури.

— Я не знаю, что твой кинжал сделал с Дженайей. Я знаю, что ты хотела спасти ей жизнь. Может быть, ты умнее меня, мудрее и честнее. Я пыталась спасти жизни людей, которых Атея обещала защитить. Может быть, я не должна была жертвовать одной, чтобы спасти тысячи. Может быть, я должна была пожертвовать тысячами, чтобы спасти одну жизнь, — размышляла Хаос. - Иди, Хассика, ты и твои сестры-амазонки присоединитесь к атаке.

Хассика ушла искать своих сестер. Она не чувствовала себя умнее или мудрее, только более напуганной.

Рабина выбежала через дверь на солнечную лужайку. Она чувствовала траву под ногами, ветер в волосах и солнечные лучи на лице. Она слышала, как ветер шелестит в листьях лесных деревьев. Высоко в небе пронзительно закричал сокол. На другой стороне лужайки небольшое стадо пасущихся оленей заметило ее и убежало в лес. Рабина раскинула руки и закружилась. Счастливая девочка — воспоминания.

— Это охотничьи угодья Ниоме, последний дом амазонок. Награда Ниоме за верность — вечное счастье, — сказал Балхор, следуя за Рабиной. - Ты одна из них, и твои предки примут тебя. Просто посмотри! — закончил он, указывая на край леса.

Из леса выехала группа всадников. Это была группа молодых женщин. Они пришпорили лошадей и поскакали к Рабине. Женщина, ехавшая впереди, спрыгнула с лошади, когда они доехали до нее. Она пробежала последние несколько шагов и крепко обняла девушку.

— Слава Ниоме. Рабина, я молилась, чтобы мы снова были вместе, — воскликнула женщина.

Рабина уставилась на женщину перед собой. Она нахмурилась, но вдруг ее глаза расширились от узнавания.

— Бабушка! — воскликнула она и прыгнула обратно в объятия молодой женщины. - Ты выглядишь такой молодой!

— Ты стала женщиной! — восхищенно сказала молодая амазонка.

Пока эти двое праздновали свое воссоединение объятиями и поцелуями, остальные стояли вокруг них, наблюдая за зрелищем.

— Теперь ты знаешь, что предлагает свет, и можешь сделать свой выбор, — объявил Балхор, мягко улыбаясь.

— Да, ты знаешь, что здесь, и ты знаешь, что Атея хочет, чтобы ты вернулась. Однажды ты пожертвовала своей жизнью, чтобы спасти своих сестер-амазонок. Я дам тебе еще одну такую же возможность. Вернись со мной и пожертвуй своей загробной жизнью. Останься, и я уничтожу Охотничьи угодья Ниоме и истреблю все души амазонок в Подземном мире. Выбор за тобой, — гораздо менее мягко объявил Робан.

Рабина обернулась и уставилась на Робана, как и все остальные, за исключением двух Вермураков, стоящих позади него.

— Кто этот человек? — сердито спросила Хапата, бабушка Рабины, и вытащила меч. Другие амазонки из ее группы последовали ее примеру. - Провести загробную жизнь на охотничьих угодьях Ниоме — это право амазонок с рождения. Богиня защитит нас.

— Он — сын Ниоме, а Атея — ее дочь, — дрожащим голосом ответила Рабина. - Ниоме не защитит нас, поверьте, я знаю.

Хапата посмотрела на Робана, на темные тени, нависавшие над ним, на Мессайю, а затем на Балхора, бога и богиню подземного мира. Выражение лица Робана было холодным и бесстрастным, Мессайя проявляла некоторое сочувствие, а Балхор был в ярости, но его сжатые кулаки были пусты. Каждое лицо, на которое она смотрела, отражало одну и ту же правду. Прежде чем Хапата смогла принять собственное решение, Рабина отошла от нее. Она подошла к Робану и склонила голову.

— Я пойду с тобой, Робан, и мы вернемся в Атею. Я пойду с тобой, и вы оба пообещаете, что не разрушите последний дом амазонок и не причините вреда душам моих предков, — торжественно заявила Рабина, и дрожь исчезла из ее голоса.

— Хороший выбор, — сказал Робан, и его улыбка выглядела немного злобной. - Мы должны отпраздновать твое благородное решение, ты и я, прямо сейчас.

Под звуки ужасающих вздохов амазонок, позвоночник Рабины выпрямился, и она снова посмотрела на Робана. Она не нашла пощады в его глазах и подошла ближе.

— Прогони их, Робан, — она посмотрела ему в глаза и молча умоляюще просила. Он ответил на ее взгляд, но его глаза не смягчились. Рабина огляделась с тревогой и подошла еще ближе. Она схватила его за руку и попыталась переубедить его взглядом, но его выражение лица не изменилось. Она сделала последний шаг. Рабина провела его рукой по свободной части своей белой льняной одежды и положила ее на свой живот. Она почувствовала, как ее мышцы задрожали под его прикосновением. Она надавила на его руку, и его пальцы скользнули по ее редким лобковым волосам, а затем коснулись ее половых органов, ее очень влажных половых органов.

— Если моя бабушка подумает, что я пожертвовала собой, а ты меня изнасиловал, она будет тебя ненавидеть и презирать. Она будет плакать по мне, но она будет гордиться. Если она будет смотреть и видеть, что мне нравится то, что мы делаем, она все равно будет тебя ненавидеть и презирать, но она также будет презирать меня и не будет очень гордиться своей внучкой. Амазонки странные в этом плане. Ты их прогонишь, пожалуйста? — прошептала Рабина почти слишком тихо, чтобы Робан мог ее услышать.

— Уходите все, — решительно приказал Робан, лаская пальцами мокрую киску Рабины. Она прикусила нижнюю губу и сдержала стон.

Вермураки ушли сразу, но остальные, казалось, не хотели уходить. Хапата бросила на Робана полный ненависти взгляд, но когда ее глаза скользнули по внучке, они наполнились слезами, и ее зрение помутилось. Балхор направил на Робана чистую ярость, но затем его сестра отвлекла его.

— Я смотрела ее воспоминания, прежде чем мы судили Рабину. Она одна из твоих добрых душ. Когда она вернется в мир живых, она станет светлой душой, если только ты сейчас не напортачишь. Ее любовь и страсть посвящены тьме. Хаос впился когтями в Рабину. Каждая попытка вырвать их снова разорвет ее душу на куски. Вспомни, что случилось с Гармонией, существом чистого, яркого света, — прошептала Мессайя на ухо своему брату.

— Да, я помню, что случилось с Гармонией. Хаос превратил ее в Обман, гнусную пародию на ее прежнюю сущность, — прошипел Балхор.

— Нет, мы превратили Гармонию в Обман, заставив ее скрывать свою любовь к Хаосу. Заставь Рабину сделать тот же выбор между любовью к Хаосу и преданностью свету, и ты тоже сломаешь ее, — предостерегла Мессайя.

— Почему ты сочувствуешь светлой душе? Ты богиня, преданная тьме, сестра, — подозрительно спросил Балхор.

Мессайя пожала плечами и улыбнулась Балхору. - Как я уже сказала, я видела ее воспоминания. Я не могу не симпатизировать ей.

Балхор гневно посмотрел на сестру, но затем повернулся к группе амазонок.

— Рабина сделала свой выбор. Она вернется в мир живых как дух света. Помните о ее жертве и уходите, чтобы сохранить память о ней, — серьезно объявил Балхор.

Амазонки ушли со слезами на глазах, восхваляя Рабину. Мессайя ушла, чувствуя себя самодовольной, но скрывая это. Балхор ушел, чувствуя отвращение, и тоже скрывая это.

Оставшись наконец одна, Рабина встала на цыпочки и нежно поцеловала Робана.

— Спасибо, Робан, без твоей помощи я бы не смогла этого сделать, — сказала она с благодарностью.

— Ты будешь мне очень благодарна! С тех пор, как твое зеркальное отражение сразило меня, у меня были одни неприятности, — проворчал Робан.

— Мое зеркальное отражение? — удивленно спросила она. - Нет, не отвечай мне. Я не хочу знать сейчас. Я хочу начать благодарить тебя. То ли смерть возбудила меня, то ли чувство, что я снова жива, — сказала Рабина и начала расстегивать пряжки на его доспехах.

— Это подземный мир, и одежда и доспехи — всего лишь воспоминание, — самодовольно сказал Робан и внезапно оказался голым перед удивленной и визжащей Рабиной.

Она быстро преодолела свое удивление, традиционно сбросила свою льняную одежду и вернулась в его объятия, чтобы продолжить поцелуи. - Страсть — это слово лучше всего описывало их гармонично переплетенные и извивающиеся языки. Их руки нежно гладили кожу, жадно мняли плоть и с излишним рвением хватали и царапали тела друг друга. Сплетенные, они опустились на землю. Трава охлаждала и щекотала их кожу. Стально-серый взгляд Рабины прожигал пустоту в глазах Робана. Он никогда не смотрел ее воспоминания, но знал их.

Она выскользнула из его объятий, повернулась и легла на спину. Робин встал на колени и посмотрел на нее. Она подняла колени и медленно раздвинула их. Обнаженная перед его взглядом, она смотрела ему в глаза, пока он пожирал ее тело взглядом. Предложение, вызов или требование — он так и не понял. Может быть, в этом не было разницы, а может быть, это было и то, и другое, и третье. Он прошел на коленях между ее ног, просунул руки под ее колени, скользнул ладонями под ее ягодицы и крепко схватил ее маленькие, мускулистые ягодицы. Она напрягла шею, чтобы посмотреть, как он поднимает ее задницу, чтобы их пахи оказались на одной высоте. Он двигал бедрами, чтобы потереть своим членом ее набухшую, влажную киску, а Рабина внимательно наблюдала за этим. Робан осторожно маневрировал, пока головка его члена не прижалась к входу в ее влагалище. Она поднялась на локтях, чтобы лучше видеть. Когда он усилил давление, ее губы раздвинулись и растянулись вокруг его члена. Рабина смотрела, задыхаясь, и от пьянящей смеси тревоги и возбуждения у нее закружилась голова. Сантиметр за сантиметром его член погружался в нее. Это было невозможно, он был слишком большой, а она слишком маленькая, но она смотрела. Ее внутренности растягивались, а глаза расширялись, все больше и больше. Робан улыбнулся, он тоже смотрел на нее и хорошо ее знал. Именно это разжигало огонь страсти Рабины — вид.

Медленно входя и медленно выходя, Рабина наблюдала, задыхаясь, стоная и хныча. Рабина застонала и задрожала, когда острая боль внутри нее дала понять, что он не может продвинуться дальше. Затем она улыбнулась, и Робан ответил ей улыбкой. Его темп ускорился. Она все еще наблюдала, но теперь ощущения превзошли зрение. Неумолимые движения, она чувствовала себя слишком полной, когда он входил в нее, и слишком пустой, когда он выходил. Ее киска была слишком узкой, но сжимала его член невозмутимо, еще больше увеличивая степень сжатия. Она изгибала бедра, пытаясь уйти от неумолимого нападения на ее нежное лоно, но только потому, что знала, что не может убежать. Она поднималась и скоро должна была упасть. И она упала и закричала, ошеломленная. Она все еще падала, ее тело дрожало, когда она почувствовала, что ее ощущения снова нарастают. Она умоляла его остановиться и позволить ей упасть, но знала, что он не остановится. Он никогда не останавливался. Она поднималась и падала, пока изнеможение не ошеломило ее чувства.

Рабина рыдала, ее тело казалось безкостной массой размягченного мяса. Ее мышцы непроизвольно дергались, она была измучена, очень измучена. Пот, сперма и, вероятно, слезы образовали влажную пленку по всей ее коже. Мокрые пряди волос прилипали к ее лицу, и она прокусила губы до крови, или, может быть, это были поцелуи. Она была измотана, но знала, что худшее еще впереди. Ее ноги безжизненно свисали с плеч Робана, а он тем временем растягивал ее почти не сопротивляющуюся задницу двумя своими большими пальцами. Это было безнадежно, но она должна была хотя бы попробовать.

— Робан, ты убьешь меня, если трахнешь меня в задницу. Я не Хассика, — умоляла она.

— Ты не можешь умереть. Помни, что это Подземный мир, ты уже умерла. Кроме того, я знаю, что ты не Хассика, но она будет так гордиться тобой, — безуспешно пытался ободрить ее Робан.

— Я расскажу об этом Атее, и она убьет тебя, или я сама убью тебя, как только смогу снова двигаться. - Она застонала, почувствовав, как третий палец проникает в ее задницу.

— Атея пообещала мне, что я смогу обладать тобой, если приведу тебя к ней, — ответил он.

— Лжец! — крикнула она, но ее крик был слишком слабым, чтобы считаться настоящим криком.

— Да, я соврал, но это хорошая мысль. Может, мне стоило спросить ее.

Она почувствовала, как он схватил ее ягодицы и поднял их к своему члену. Из ее уст вырвался страшный стон.

— Пожалуйста, — снова взмолилась она, но это было бесполезно. Головка его члена растянула ее нежное маленькое отверстие и вошла внутрь. Она попыталась закричать, но смогла только издать задушенный стон. Она задыхалась и пыталась успокоить дыхание. Он не двигался, и она смотрела на его лицо. Он выглядел отрешенным, слепо уставившись в даль.

— Это не так плохо, как я боялась. Если ты будешь двигаться медленно, я, наверное, смогу терпеть, — попробовала она.

Робан не ответил, не шевельнулся и не проявил никакой реакции. Она пошевелила бедрами, почувствовав, что его рука ослабила хватку на ее ягодицах, но ее движение заставило его член проникнуть в ее задницу еще глубже, и она замерла. Ощущения, которые она испытывала, беспокоили ее, и она снова посмотрела на лицо Робана. Ничего не изменилось, он по-прежнему смотрел вдаль и не шевелился. Это было нервирующе. Она попробовала еще раз, медленно вращая бедрами, и почувствовала, как он вошел еще глубже. Она застонала и быстро прикрыла рот рукой, чтобы заглушить звук. С тревогой она посмотрела на его лицо, ища признаки того, что он заметил ее стон. Нет, и это было довольно странно, но Рабина была очень рассеяна и не могла ясно мыслить. Внезапно ее задница ударилась о землю, и она почувствовала тревожную пустоту.

Робан исчез. Рабина не знала, как себя чувствовать. Она была облегчена, что ее мучения закончились, но в то же время обеспокоена тем, что Робан внезапно исчез, или, может быть, она должна была чувствовать что-то совсем другое. Она лежала на спине и думала.