Менджа отвернула взгляд от трупа на земле. Священник был мертв, и она стала искать вокруг что-нибудь более интересное, чем труп. Оглядев окружающую их толпу, она заметила группу, которая привлекла ее внимание. Они были норгарами, как и вся толпа, но были молоды. Ни один из восьми мальчиков не выглядел старше двенадцати лет, а двое из них были примерно одного возраста с Менджей. Воодушевленная своей находкой, она побежала в их сторону, но они внезапно все разбежались.

— Ты их напугал? — спросила Менджа, хмурясь на Боско.

Огромная собака наклонила голову, и ее язык высунулся из морды. Менджа посмотрела на него еще немного, но захихикала, когда он лизнул ей лицо. Она решила, что Боско невиновен.

Она подошла к воину и схватила его за пояс, чтобы привлечь его внимание.

— В твоем лагере много детей? Только мальчики или девочки тоже? Я амазонка, но Робан — мой папа, поэтому я думаю, что я тоже ребенок Норгара. У меня есть друзья в лагерях кланов, и, может быть, я смогу подружиться и с твоими детьми. Мне бы это понравилось. Ты можешь сказать мне, где их найти?

Воин посмотрел на руку, схватившую его пояс, а затем на Менджу. - В нашем лагере нет детей.

Менджа отпустила его пояс и указала на группу мальчиков, которые только что подошли к воротам. - Там дети!

Воин смотрел, куда она указывает. – Паргеш, - произнес он, словно это слово оставляло во рту неприятный привкус.

— Паргеш, так ты называешь своих детей? - спросила Менджа, нахмурив брови.

— Они не дети Норгара, а бастарды шлюх. Паразиты, которые следуют за нами, как крысы на наших кораблях, - ответил воин.

— Что такое бастард? - Менджа задала новый вопрос.

— Ребенок, родившийся без отца, не принадлежащий к семье или клану. Это бастард, - ответил он.

— Этого не может быть. Я – амазонка, а все амазонки рождаются без отца, но у нас есть семья, - возразила Менджа.

— Мне нет дела до амазонок, если ни один мужчина не признал тебя своей дочерью, значит, ты тоже бастард, - грубо ответил мужчина.

— Я не бастард, Робан – мой отец, - решительно возразила Менджа.

— Неважно, называешь ли ты его своим отцом. Ты не его крови, не его настоящая дочь и значит бастард, - прошипел воин.

— Он сказал, что я его настоящая дочь, а мой папа никогда не лжет, - упорствовала Менджа, в ее глазах стояли слезы.

— Вождю девятнадцать лет, и еще два года назад он никогда не покидал Фалькат. Ты не его настоящая дочь, - заявил мужчина, уверенный в своей победе.

— Ты только что назвал своего вождя лжецом? - В разговор вмешалась новая женщина, в голосе которой слышалось веселье.

— Кто ты? - спросил воин, глядя на высокую блондинку.

— Меня зовут Дженайя, и я еще одна из дочерей вождя. Правда, вместо того чтобы называть его папой, я обращаюсь к нему как к своему господину, но это лишь семантика и не имеет никакого значения, - сказала Дженайя и присела перед Менджой. - Этот человек смотрит на меня и видит женщину, слишком взрослую, чтобы быть дочерью нашего папы, но ты знаешь, кто я и что я, не так ли, сестренка?

— Папа сделал тебя вампиром, - прошептала Менджа, чтобы никто, кроме Дженайи, не услышал ее ответа.

Дженайя улыбнулась и кивнула. - Мы с тобой знаем то, чего этот человек никогда не узнает и не поймет. Прикоснувшись к богам, наш мир изменился, и магия стала реальностью. Он сказал, что ты не настоящая дочь Робана, потому что в тебе нет его крови, но что он знает о крови? Я вампир и разбираюсь в крови. Ты накормила меня ею, и я без тени сомнения знаю, что в тебе течет его кровь. Загляни в себя, ты его настоящая дочь. А теперь пойдем со мной и найдем еду и, возможно, одежду для твоих новых друзей. В нашем волшебном мире нет ублюдков, только голодные сироты.

Дженайя взяла Менджу за руку, и они вместе пошли прочь. Через несколько шагов Менджа приостановилась и повернулась, чтобы в последний раз взглянуть на воина. - Ты мне не нравишься

Воин фыркнул на ее замечание. Ты мне не нравишься, сказала девочка, но почему его это должно волновать – его собственные дети тоже его не любили. Его мир не был волшебным, он был темным местом, и, когда он смотрел, как они уходят, становилось еще темнее.

Атея наконец перестала смеяться и посмотрела на брата.

— Можешь отпустить меня, я снова чувствую себя в здравом уме. - Встав на ноги, она продолжила. - Думаю, моя репутация хладнокровного тиранического лидера серьезно пострадала от моего сегодняшнего выступления. Вот что мы сделаем, чтобы исправить ситуацию; мы проведем военный совет. Пришло время собрать их всех вместе, и ты расскажешь им о своем плане нападения на Мантакин.

— У меня есть план нападения на Мантакинов? - удивленно спросил Робан.

— Конечно, есть, я тебя знаю. Ты не станешь ждать, пока мантакины будут готовы к нападению, ты хочешь нанести удар первым, и я согласна. Нам незачем ждать. Меня не волнуют детали, но союз наших сил должен быть прочным. Сколько у нас времени?

— Норгару понадобится еще два дня, но через три дня я поведу нашу армию к границе Туларкиса, - ответил Робан.

— Три дня – не такой уж большой срок. Сегодня вечером на военном совете вожди кланов Галлана и Норгара впервые встретятся лицом к лицу и должны будут согласиться сражаться как союзники под твоим командованием. Я позабочусь о том, чтобы огузи узнали о встрече, и рассчитываю, что они тоже придут. Времени на укрепление доверия и признания нет, нам нужно загнать в угол отступников-огузи и подавить любую оппозицию. Я скажу Гиллин, чтобы она подготовила место, а потом проведу свой военный совет с Хаосом, чтобы подготовиться к встрече. Ты пойдешь и познакомишься с Норгаром, выберешь вождей кланов, которых ты хочешь видеть на военном совете, и там мы встретимся снова, - сказала Атея брату.

— Ты что, отправила меня играть с мальчишками? - спросил Робан, ухмыляясь.

— Да, ты заслужил это. Спасибо, брат, - ответила Атея, а затем, обхватив его за шею, притянула к себе и нежно поцеловала. - А теперь иди и повеселись.

Проследив за тем, как он идет к воротам лагеря, Атея повернулась к серому Патрану, сидевшему в нескольких ярдах от нее. - Присмотри за ним и проследи, чтобы их игры не стали слишком грубыми.

Большая кошка поднялась и последовала за Робаном, неторопливо покачивая хвостом.

По дороге в лагерь Робана сопровождали Горн и таргасский воин. Пришлось немного побороться и потолкаться, поскольку между ними было недостаточно места, чтобы большая серая кошка могла идти рядом с ним. Когда Патран заняла свое место рядом с ним, ее мурлыканье дало понять всем, что неудобная ситуация благополучно разрешилась.

— Твоя новая питомица похожа на твоих женщин – очень красивая, но при этом раздражающе наглая и упрямая, - с ухмылкой заметил Горн.

— Моя питомица трется о мои ноги, чтобы пометить свою территорию, так что, возможно, у нее другой взгляд на то, кто в этих отношениях домашнее животное, - ответил Робан.

— Не знал, что патран может стать таким большим, должно быть, это большая редкость, - прокомментировал Таргас.

— Сурисса определенно уникальна, - трезво согласился Робан.

— Ты назвал своего питомца Суриссой? Хорошее имя, и, клянусь богами, оно подходит! - Горн разразился хохотом.

— Я не давал ей имени, так что я бы поостерегся использовать эту шутку, - поправил Робан с широкой улыбкой на лице.

Счастливый смех Горна заглох в его горле, и он уставился на большую серую кошку, но через мгновение снова разразился хохотом.

—, Проклятье, я на это купился! Сейчас безумные времена, и ничто уже не кажется невозможным, - сказал он, вытирая слезы с глаз.

— Я верю только в то, что вижу. Когда Норгар идет на войну, боги остаются на небесах, и магия не спасет ни нас, ни наших врагов, - отмахнулся таргас.

— Любопытно, ты из таргов, и их история переплетена с мифами и магией, но ты в нее не веришь? - спросил Робан.

— В Тарги выбирают вторых сыновей в нашей семье. Мне было пятнадцать в день похорон твоего отца. Мой дядя был на своем корабле, и я смотрел, как он горит в бухте Фальката. Корабль затонул, дядя погиб, и это был самый мистический момент в моей жизни. На следующий день я стал одним из Таргов, - ответил воин.

— Значит, тебе двадцать восемь, и половину своей жизни ты потратил на обучение, чтобы охранять вождя Норгара, но его не было. Полагаю, Ургон не в счет, верно? - предположил Робан.

— Таргас размещен в Куллхаге, а не в Фалькате. Я даже не видел Ургона. Мы готовили корабли к набегу на Готу, когда получили известие о его гибели. Конечно, до меня дошли слухи о его непобедимости. Я смеялся, когда девятнадцатилетний мальчишка доказал, что это не так, - ответил воин.

— Но мальчик стал твоим вождем. Теперь Тарги должны защищать мою драгоценную кровь, а твоя жизнь связана с моей судьбой, - усмехнулся Робан.

— Ты – Робан, сын Магона, живой бог и темная сфера разрушения на поле боя. Видишь ли, до меня тоже дошли слухи, которые о тебе рассказывают. Сегодня я увидел тебя. Ты силен и убил священника с легкостью человека, привыкшего убивать. Ничто из того, что я видел, не было магией. Я из Таргов. Я отдал свое имя и жизнь и поклялся защищать вождя Норгара. Слухи не имеют значения, то, что я видел, не имеет значения. Боги, мифы и магия, реальность или фантазия – неважно. Ты – вождь Норгара, а я – тарг, и это моя единственная вера, - ответил воин.

— Ты должен извинить его, но тарги славятся отсутствием юмора. Думаю, их кислое настроение вполне объяснимо после тринадцати лет обучения без вождя и войны. Введи их в настоящую битву – вот что им нужно. Они обретут радость жизни, когда им придется за нее бороться. Может быть, горящее дерево, летящее сквозь ночь, сделает их верующими. По крайней мере, у меня все получилось именно так, - прокомментировал Горн и снова разразился хохотом.

Горн Накасс все еще смеялся, когда они добрались до большой палатки внутри лагеря. Ее охраняли два воина-тарга.

— Это твой шатер, вождь. Внутри находится оружие, которое мы забрали у Братства Войны, а также другие вещи из твоего имущества в Фалькате. Несколько вождей кланов сказали мне, что им нужно поговорить с тобой как можно скорее, и они уже здесь, в лагере. Я приведу их к тебе, если ты готов выслушать, что они скажут, - сказал Робану сопровождающий тарг.

— По-моему, это похоже на политику. Я оставлю тебя при исполнении твоих обязанностей и вернусь наблюдать за строительством укреплений для лагеря, который принадлежит мне, - сказал Горн и ушел.

— Я не знал, что окажусь здесь, поэтому у меня, к сожалению, нет других планов. Пусть приходят, - ответил Робан таргам и вошел в палатку.

За ним последовал уже скучающий кот.

На подставке в задней части шатра Робан обнаружил знаменитые доспехи, изготовленные Братством Войны. Перед ним на сундуке лежало оружие – большой боевой топор. Он осматривал доспехи, когда вошел первый из вождей кланов. Быстро выяснилось, что срочной необходимости в его визите нет. Робан продолжил осмотр доспехов, уделяя вождю достаточно внимания, чтобы в нужный момент сказать – да - или – нет. - К сожалению, он обнаружил, что бесценные реликвии, изготовленные братством, вызывают не больше восторга, чем постоянное гудение, исходящее от вождя. Это было всего лишь оружие, а боевой топор – всего лишь боевой топор.

Робану было скучно, и, наблюдая за большой серой кошкой, лежавшей на сундуке у стены палатки, он был уверен, что ей скучно не меньше, чем ему. Наконец визит вождя подошел к концу, и он ушел, сменившись другим вождем с теми же скучными докладами и анекдотами. Они сидели на мехах друг напротив друга, между ними горел уютный костер, и сознание Робана медленно, но неуклонно уплывало. Он, наверное, уснул бы, но настойчивый удар головой в бок помешал ему совершить такой политический проступок. Короткое рычание, и Патран улеглась у него под боком, перевернулась на спину и подставила живот, уже мурлыча в предвкушении. Он сам предложил, и погладить живот кошки оказалось совсем несложно. Мех на животе был светлее серого, чем остальная шерсть, и Робан с удовольствием ощутил тепло и мягкую пушистость в своей руке. Убаюканный глубоким, ровным мурлыканьем кошки, Робан снова погрузился в дремоту, когда второго вождя сменил третий.

Иген Бьерек был вождем тухаков. Родиной тухаков был Эйренок, территория на северо-востоке Кургата. В обширных тундровых районах Эйренока обитали хоррики, породы волков, и, как все, что рождается в Кургате, эти волки были большими. Когда мальчику Тухаку исполняется тринадцать лет, он отправляется на охоту, чтобы найти приплод Хоррика. Он убивает мать приплода и захватывает самого большого волчонка. С этого дня волк становится его спутником, а тухаки называют его мужчиной. Конечно, такая практика сделала их объектом непристойных комментариев. Некоторые знаменитые драки в тавернах начинались с шуток о тухаке и его волке. Тухаки любят хорошую драку не меньше, чем другие норги, но большие волки на их стороне всегда давали им явное преимущество. Вероятно, это одна из причин, по которой они никогда не меняли свой ритуал взросления.

Солнце садилось, и пока вождь рассказывал о трудностях морского перехода с сотнями волков на борту кораблей, Робан парил над пологими холмами и раскинувшимися долинами Вернии. Он чувствовал, как колотится сердце бегущего зайца, преследуемого монотонными колебаниями земли. Он не слышал, но ощущал звук скрежета металла по коже. Он не видел, но его разум создавал картину. Ряды марширующих солдат, их тяжелые сапоги топают по земле. Так и не осуществился его план возглавить первый удар по врагу, но другая мысль заставила Робана улыбнуться. Он пропустит заседание военного совета!

Патран рыкнула, когда Робан перестал ее гладить, и бессвязная речь вождя оборвалась на полуслове, когда Робан встал и позвал стражников внутрь.

— Я хочу, чтобы тарги стояли у ворот и были готовы к бою. А ты, - продолжал он, указывая на вождя тухаков, - найди мне других болтливых вождей и встреть нас у ворот.

Стражники -тарги немедленно ушли, но вождь уже формулировал вопрос.

— Что? - только и смог вымолвить он.

— Время болтовни прошло. Сегодня мы устроим битву. Вперед!

Вождь смотрел ему в спину, пока Робан снимал с подставки доспехи. Понаблюдав, как тот надевает цепную броню, поправляя ремешки и пряжки стальных пластин, он молча отправился выполнять приказ.

— Сурисса, передай, пожалуйста, Атее, что мне придется пропустить военный совет, - сказал Робан после ухода вождя.

— Атее это не понравится. Сколько врагов там будет и где она тебя найдет? - спросила Сурисса, помогая застегивать доспехи.

— Около тридцати тысяч, и я знаю, что ей это не понравится. Поэтому я хочу, чтобы между нами было как можно больше врагов, когда она придет меня искать. Так что ты найдешь меня прямо посреди них, - ответил Робан.

— Ты нравишься моей кошке. Мне кажется, она чувствует, что в тебе есть что-то звериное, а не человеческое, - сказала она и обняла его.

— Это та часть, которая всегда доставляет мне неприятности, - ответил он.

— Так будет и сегодня, когда ты будешь буйствовать посреди вражеской армии, - сказала она, улыбаясь, а затем поцеловала его.

— Это не буйство, а хорошо продуманный план, и я назвал одну из причин его осуществления, - возразил Робан, но не отказался от еще одного поцелуя.

— Просто оставайся в живых. Я ревную, глядя на тебя, и хочу, чтобы ты погладил меня по животу, как делал это с моей кошкой, - мурлыкнула Сурисса и скользнула по его телу. Она приземлилась на лапы, и из палатки выскочила черная пантера.

Робан взял с ящика боевой топор и нахмурился. Он достал свой меч и поднял оба оружия. Баланс был нарушен. Боевой топор ему уже не нравился. Со всеми этими драгоценными камнями и гравировками топор выглядел просто ужасно. Он положил его обратно на ящик и стал искать в сундуках вдоль стен что-нибудь подходящее. Он нашел это. Конструкция оружия была проста. Острие топора представляло собой массивное серповидное лезвие, противовесом которому служил четырехдюймовый стальной шип. Наконечник не крепился на деревянном древке, как обычно, а был выкован из цельной формы, и только рукоять трубчатого древка длиной в два фута была утоплена в дубовую древесину. Боевой топор не украшали ни драгоценные камни, ни гравировка. Это было не ценное произведение искусства, а оружие.

Уже более чем довольный своей находкой, он обнаружил в сундуке второе оружие. Это была боевая булава, и ее конструкция была такой же простой, как и у ее собрата – боевого топора. Стальной шар с шипами размером с его кулак покоился на таком же цельном кованом древке длиной в два фута. Оружие, созданное с четкой целью. Никаких чистых порезов, никакого искусного нанесения колющих ран, только тупая сила, призванная калечить и разбивать. Это было оружие разрушения, а для Робана – любовь с первого взгляда.

Выходя из палатки, он напевал веселую мелодию.

Робан прибыл к воротам и увидел, что тарги аккуратно выстроились в двадцать рядов по пятьдесят человек. Его ждали также три вождя кланов и еще несколько человек.

— Тридцать тысяч врагов идут сюда, и через два часа они достигнут лагеря. Сегодня ночью мы устроим битву, и вот мой план сражения...

Он изложил свой план, который был разработан быстро, и теперь наблюдал за людьми, ожидая реакции. Тарги никак не отреагировали, а вожди просто уставились на него, их лица были каменными масками без эмоций.

Иген Бьерек громко выругался, прежде чем заговорить.

— Ты и тарги нападете на тридцать тысяч врагов, и нам не разрешается вступать в бой до прибытия твоей младшей сестры с нашими союзниками, сколько бы времени это ни заняло, - подвел итог стратегии вождь тухаков. - Это самая бредовая идея, о которой я когда-либо слышал, и ты называешь ее планом битвы! - Он разразился хохотом, пока по его лицу не потекли слезы, и ему пришлось перевести дыхание. - Я видел, как ты сражался с Ургоном. У ног твоей младшей сестры я поклялся в верности пустому трону. Я последовал твоему призыву к оружию. Я повел свой клан на войну против врага, о котором никогда не слышал. Сегодня ты почти заснул рядом со мной, пока я разговаривал с тобой и выслушивал твой план сражения. - Вождь уже не смеялся, но улыбался. - Ты и тарги, вы, вероятно, умрете сегодня ночью, но ты напомнил мне, что значит быть Норгаром. Робан, сын Магона, мой вождь, ты вернул мне гордость. - С этими словами он опустился на колено и склонил голову.

Один за другим другие вожди последовали примеру Тухака.

Робан покинул лагерь, ворча о ворчливых стариках и их неспособности распознать хороший план сражения.

Солнце скрылось за горами, и Робан стоял на возвышенности в миле к северо-востоку от лагеря Норгара. В скудном свете пасмурной ночи новолуния он наблюдал за тускло освещенными тенями вражеских отрядов. Пятнадцать тысяч воинов в высоких шлемах, вооруженных длинными копьями и щитами, прошли мимо его позиции. Он не удивился: многие народы Калмиры строили свои армии на основе фаланги как главной силы. Тяжелая пехота, вооруженная мечами и щитами, защищала уязвимые фланги этой фаланги, а в тылу расположились стрелки, вооруженные луками и копьями. Кавалерии не было, их лошади, вероятно, выдохлись от пути через горы и нуждались в отдыхе. Больше отдыха, чем тощим высоким людям этого неизвестного народа. Глубина фаланги составляла десять человек, так что, по его расчетам, передовая линия должна быть длиной в милю.

Размышления Робана были прерваны приближением одного из таргов. Это был тот самый человек, которого он впервые встретил сегодня днем.

— Вождь, я думаю, что Тухак был прав, сегодня мы умрем. Я слышал, как ты говорил, что у тебя были свои причины выбрать такую стратегию. Это не имеет значения, но если я умру сегодня ночью, я хотел бы знать причину. - В голосе мужчины не было ни страха, ни злости, только любопытство.

— Ты уверен, что хочешь знать причину? - спросил Робан, изучая стоическое выражение лица мужчины, который просто кивнул в ответ на вопрос.

— Ну, причина в том, что я никогда не могу сказать «нет» своей младшей сестре, и она выбила из меня обещание.

Робан пожал плечами, глядя на Тарга. Постепенно его безэмоциональное выражение изменилось, и впервые на лице мужчины появилось что-то похожее на улыбку.

— Мы должны умереть, потому что ты пообещал это своей младшей сестре? - спросил мужчина, и в его голосе прозвучало веселье.

— Нет, я обещал кое-что другое, но мое обещание и то, что ты сказал мне сегодня днем, лежит в основе этого боевого плана. И я по-прежнему считаю его хорошим! - ответил Робан.

Его голос был низким, но его могли слышать все Тарги, и все они слушали.

— Вы – Тарги, и своей клятвой вы связали свою судьбу со мной. Сегодня мы будем сражаться, и если ты умрешь, твоя клятва вождю Норгара будет исполнена. - Он закрыл глаза, а когда открыл их снова, тарги смотрели в бездонные черные дыры, в пустоту бытия и в самую суть его существа. - Но я больше, чем вождь Норгара. Я Зерот, Бог Разрушения, и только конец этого мира положит конец вашему рабству мне. Твоя смерть – нет. Ты больше не Таргас, ты станешь Вермураком, авангардом армии, которая покорит глубины подземного мира. А теперь пойдем и сразимся с нашими врагами, и мы увидим, кто из вас захочет стать Вермураком.

Темный туман поднимался от земли, поглощая все звуки, когда тысяча таргов устремилась вниз по склону холма, атакуя фланг вражеской армии.

Не было никакой темной сферы, маскирующей ведущую часть клина, который врезался в тяжелую пехоту, защищавшую северный фланг фаланги. В темной тени, окутывающей Робана, легко можно было узнать огромного пса. Это не обязательно было так, но зверю нравилось именно такое обличье. Он радовался изменившимся обстоятельствам своего изгнания в Калмиру. Ни клетки, ни удушающего поводка, ни борьбы за контроль. Никто больше не подавлял его буйную натуру.

Свобода.

Робан Магон, человек, больше не был сосудом бессмертного существа. Они оба брали и оба отдавали. Их позиции стали взаимозаменяемыми, когда они слились в одно существо. Конечно, их союз не был завершен и никогда не будет завершен. Ничто столь хрупкое, как человеческая душа и воплощение намерения, никогда не сможет слиться во что-то окончательное. Так что они не стали новым существом, но их союз был колебанием их обоих. В эту ночь и для этого поединка зверь был сосудом, и Робан наслаждался его гостеприимством.

Окруженный нависшей тенью огромного пса, Робан – или зверь, или, может быть, лучше сказать, Робан-зверь – прорвался сквозь ряды врагов. Удары его боевого топора разрывали тела на части, а удары боевой булавы сокрушали щиты, доспехи и шлемы, а также их несчастных владельцев. Робан и тарги пронзали вражеские ряды, словно стрелы, выпущенные гигантской баллистой. Вопль разъяренного зверя был слышен на многие мили вокруг поля боя. Присутствие непривязанного зверя вселяло страх во врагов и приводило таргов в убийственное бешенство.

Нападение удивило Дурхети, народ, который император Даркунтис и Мантакины покорили столетие назад. Еще больше они удивились, когда к атаке больше не присоединилось ни одного врага. Ситуация в центре строя их армии была беспорядочной, и потребовалось некоторое время, чтобы сомкнуть ряды после прорыва таргов. Разворот фаланги был громоздким маневром, но дурхетские фаланги были хорошо обучены и справлялись с ним достойно.

Робан и тарги заняли позицию на небольшом возвышении в центре вражеской армии. Они убили тысячи людей, пробивавшихся сквозь их ряды, но теперь им предстояло противостоять фалангам, наступавшим на их позиции, а фронт обученной фаланги был практически непобедим. Пришло время судьбе выбрать Вермурака.

Атея стояла на вершине холма, неподалеку от того места, где сегодня днем произошла их встреча с Норгаром. Она вглядывалась в ночь. Видно было немного, но то, что она слышала, заставляло ее сжимать кулаки и скрежетать зубами. Звуки битвы были безошибочны, как и боевые кличи норгов. Но, заглушая все остальные звуки и заставляя кровь Атеи закипать, яростно выла собака, которая, должно быть, была втрое больше Боско.

— Дайте нам час, Атея, наши воины добираются как можно быстрее, - взмолилась Гиллин.

— Я понятия не имею, что там происходит. Только то, что мой брат-имбецил и тысяча тупых Норгаров окружены тридцатью тысячами врагов! Они все могут погибнуть через час. У меня нет часа, и если его не будет у меня, то не будет и у тебя! - шипела Атея.

— Мантакины проверяют нас, это не серьезное нападение, - прокомментировал один из фузанов Огузи.

— Конечно, это просто испытание. Ты знаешь это, я знаю это, и даже мой тупоголовый брат и его идиотская боевая гвардия знают это. Но это ничего не меняет! - прорычала Атея.

В этот момент на холм выскочил всадник Огузи на полном скаку. Он спрыгнул с коня, прежде чем тот остановился, и подбежал к одному из фузанов, сопровождавших Атею после того, как их встреча сорвалась из-за новостей Суриссы. Он шепотом доложил фузану Огузи свой рапорт и уехал так же быстро, как и приехал.

— Мой разведчик принес хорошие новости. Вражеская армия сосредоточена в своем центре. Их фаланги наступают на пару сотен окруженных норгарцев. Мой разведчик доложил, что их продвижение очень медленное, если оно вообще есть. Но лучшая новость заключается в том, что восемь тысяч норгарцев заняли позицию позади врага на западе. Вражеская армия окружила несколько сотен, но скоро они обнаружат, что вся их армия окружена! - сообщил Огузи, выглядя счастливым и взволнованным.

— Тогда чего же вы ждете? Атакуйте! - крикнула Атея.

Фузан покачал головой. - Нет, Атея, нашим лучникам не хватает света, чтобы найти цель, мы не можем атаковать до восхода солнца.

— Твои чертовы лучники конные. Все, что им нужно, - это подъехать достаточно близко, чтобы увидеть врага, и выстрелить, - ответила Атея.

Фузан продолжал качать головой. - Нет необходимости рисковать, подъезжая так близко. К тому же время до рассвета даст кланам Галлана больше времени на сбор войск.

— Нет необходимости? Разве ты не слушал? Мой брат там, в самом центре! - Голос Атеи был низким и пугающе спокойным. Дженайя, Яне и Гиллин стояли ближе всех к ней и, услышав ее, подошли еще ближе.

— Твой брат – воин и возглавил эту атаку. Он должен был знать, что ему не выжить. Воспользовавшись этим, мы почтим его жертву, - торжественно ответил фузан.

Атея закрыла глаза и прошептала:

— Я достаточно слышала от него. Можешь забрать его.

Услышав ее последнюю реплику, Дженайя, Яне и Гиллин изменили свои прежние действия и отступили от нее на несколько шагов.

— Ты никогда не увидишь дня, когда мой брат станет жертвой. Тебе нужен свет, и я дам тебе свет. Ты хочешь жертву, и я дам тебе ее, но это будет не мой брат. - Когда Атея открыла глаза, их бледно-голубое сияние сочеталось с холодностью ее голоса.

В Вернию вернулась зима, и Фузан застыл в ее ледяной хватке. Парализованный, он смотрел, как Атея достает из ножен свой меч и держит его высоко над головой.

— Встань на колени и стань жертвой, которую ты так щедро готов был принять, - приказала она.

Тело мужчины подчинилось, но выражение его лица выражало ужас, а не покорность. Никто не попытался остановить ее, когда она схватила его за волосы и удержала голову. Меч опустился, и никто не удивился, увидев, как легко удар обезглавил Огузи, хотя его нанесла такая маленькая девушка. Крови было совсем немного, учитывая вид раны, но в этот момент быстро происходили более удивительные вещи, поэтому никто не стал обращать внимания на такую второстепенную деталь. Атея подбросила голову, и она полетела высоко и далеко в ночь, а потом взорвалась. Искры всех цветов радуги озарили ночь, и неторопливо, как снежинки, посыпались с неба.

— Вот свет, которого вы хотели, а теперь атакуйте! - крикнула Атея в ночь.

Никто не возражал.

На холме в двух милях к западу Иген Бьерек и Горн Накасс тоже наблюдали за струйками света, падающими с неба.

— Он сказал, что мы не пропустим сигнал его младшей сестры к атаке, но, черт возьми, я не ожидал такого! - сказал Горн и рассмеялся.

— Да, «черт» - это чертовски верно! И раз уж нет возможности притвориться, что мы пропустили сигнал, то лучше атаковать, - прокомментировал Тухак и кивнул одному из своих воинов.

Затрубили рога, и наконец пять тысяч волков Хоррика смогли присоединиться к звериному вою.