На следующее утро после посвящения Патрисии Астрид, тщательно подготовив свой план, отправилась к Джулии, c которой, естественно, поделилась всеми своими новостями. Внимательно внимая каждому слову своей юной наперстницы, и даже прислушиваясь к различным оттенкам в ее голосе, леди Тингл выразила ей свою признательность за все, и даже дала своей ученице несколько дополнительных советов, которые, — она точно знала, — будут полностью усвоены.

Что касается леди Смитерс, то при упоминании ее имени на прекрасном лице Джулии промелькнуло хмурое выражение, которое быстро развеялось, когда Астрид изложила ей план действий, на который она решилась. На самом деле, Джулии было очень приятно услышать, как эти фразы были произнесены, поскольку это свидетельствовало о том, что стальная воля и намерения Астрид оказались ничуть не меньшими, чем она предполагала. Тем не менее, была еще одна услуга, которую могла предложить Джулия, и которая сделала это без колебаний — на самом деле, с озорным удовольствием.

— Вот это, моя дорогая, решит твою нерешаемую проблему, — заявила она, протягивая Астрид маленькую склянку с бесцветной жидкостью. Увидев ее и узнав о ее силе, сладострастная юная леди едва не замурлыкала от предвкушения.

— Вы простите меня, госпожа, если на этот раз я не останусь на чай? Не хочу откладывать дела, чтобы папа не запутался еще больше, — спросила она, но получила в ответ на свои слова лишь нежный поцелуй.

— Тебе нужно только рассказать мне обо всем, что произойдет, и этого будет достаточно, Астрид. Не сомневаюсь, что временное препятствие в виде этой вздорной и утомительной женщины будет устранено, и тогда ты полностью войдешь в свои владения, — заметила Джулия, увидев, как ее наперсница, — та самая, которую еще совсем недавно в этом же поместье несли силком наверх и раскладывали на диване, — направилась к двери. Леди Тингл очень гордилась быстрым продвижением своей ученицы, поскольку обе очень хорошо понимали, что каждая из них разделит будущие удовольствия другой.

К несчастью для Астрид, ее возвращение сильно задержалось из-за сломанной ступицы в заднем колесе ее экипажа, и она прибыла домой, когда подавали обед. Когда Патрисия встретила ее у входа, то сообщила, что их папа ушел вскоре после отъезда Астрид и, как предполагалось, сейчас находится во владениях леди Смитерс. Получив это известие, Астрид покраснела от досады, но затем собралась с мыслями.

«Даже если и так, мы нанесем туда визит», — решила она, и поскольку дела обстояли так, как обстояли, она неторопливо пообедала со своими сестрами. Джемайма была очень разочарована тем, что ей не разрешили присоединиться к ним в том, что, как она полагала, было всего лишь дневной увеселительной поездкой.

— Ты получишь удовольствие позже, Джемайма, хотя, возможно, и раньше, чем думаешь, — утешила ее Астрид. Раздраженная этими словами, девушка вырвалась из объятий старшей сестры и побежала наверх, хлопнув дверью своей спальни. — О, дорогая, придется ее отшлепать, — печально заметила Астрид Патрисии, хотя в ее глазах мерцал такой огонек, что сестра рассмеялась.

— И кто же будет шлепать, Астрид? У нее такая очаровательная попка...

— Это тяжелая работа, милая, но кто-то должен будет ее выполнить. Возможно, я поручу это задание папе, но многое зависит от того, как он себя будет вести. Еще посмотрим... — пробормотала молодая хозяйка, когда они вдвоем направились к своему экипажу. Джон проводил их, бросая полные надежды взгляды на их покачивающиеся попки, прежде чем по просьбе Астрид поставил коробку на свободное сиденье кареты.

— Я понадоблюсь вам сегодня вечером, мисс? — спросил он, увидев, что они устроились внутри.

— Какая мне может быть от тебя нужда, Джон? — холодно ответила Астрид, отчего его лицо вытянулось от удивления, и колеса кареты покатились вперед. Внутренне она была взволнована тем, каков был ее план, но внешне сохраняла полнейшее спокойствие, и это заставило Патрисию погрузиться в выжидательное молчание, поскольку она все еще не полностью привыкла к новым манерам своей сестры и всему тому, что произошло. Однако один вопрос не мог не сорваться с ее прелестных губ, когда началось их путешествие.

— Если папа отшлепает Джемайму, что может произойти? — спросила она, вспоминая все разговоры предыдущей ночи.

— Ну, моя дорогая, что может произойти?! Разве только упадут его бриджи! — рассмеялась Астрид. — Нет, моя милая, мы не дадим ему столько свободы, как сейчас, но не беспокойся о таких деталях. На данный момент у нас есть другие дела, которыми нужно заняться. Если папа уже там, то полагаю, было бы разумно, если бы мы не врывались туда напропалую, а выяснили о его присутствии более осторожно. Насколько я помню, можно обойти дом и приблизиться к нему через поле и прилегающую территорию с обратной стороны...

— Но не будем ли мы выглядеть глупо, если нас обнаружат?

— Я, Патрисия, никогда не буду выглядеть глупо, — величественно произнесла Астрид. — Мы прибыли, чтобы устроить небольшой сюрприз дорогим друзьям и знакомым, которых мы давно не видели, не так ли? Если нас обнаружат, это будет воспринято как шутка.

— Я все еще не понимаю, зачем мы на самом деле туда отправляемся, Астрид...

— Ах ты, глупенькая, я тебе уже неоднократно говорила об этом. Мы преподнесем в дар свое лучшее вино — самое лучшее, какое есть в наших погребах — и будем ждать развития событий. Ждать и извлекать из них выгоду. Может быть, это и к лучшему, что папа там, — сказала молодая аристократка, прищурив глаза.

— О! — воскликнула Патрисия в крайнем удивлении, но задавать больше вопросы не осмелилась. Она все еще была погружена в страстные воспоминания о том, как прошлой ночью член Джона самым восхитительным образом двигался взад и вперед в ее жаркой норке, и ее немного беспокоило, что Астрид, по-видимому, не собиралась повторять подобное представление. По крайней мере, в ближайшее время.

— Еще минут двадцать или около того, и мы будем на месте, — спокойно сказала ее сестра. В ней росла уверенность в успехе ее миссии, не говоря уже о чувстве озорного возбуждения от того, что она намеревалась осуществить. Ей не только удастся разорвать любые узы, которые могут возникнуть между ее отцом и леди Смитерс, но отныне она может заставить саму леди подчиняться всем ее прихотям, не говоря уже о Кларе, а также о юном Рональде Смитерсе. Сама эта мысль заставила ее обхватить саму себя руками от удовольствия. Сельская местность вокруг них заиграла яркими красками, и стала более зеленой и привлекательной, чем когда-либо.

В тот же самый момент Ральфу Кейну представлялась привлекательной не сельская местность, а внимание Белинды и ее дочери, которые, чтобы подготовиться к его визиту, выпили вина, в то время как Рональду были даны строгие указания оставаться в своей комнате.

Он послушно повиновался, хотя все время задавался вопросом, что может означать присутствие в доме мистера Кейна. Его матушка часто внушала ему благоговейный страх, потому что он был на два года младше своей сестры, уделявшей ему еще меньше времени, чем его мать. Поэтому он занялся своими книгами, а не мыслями об удовольствиях, которые, — он был уверен, — никогда не сможет получить, находясь под их контролем.

— Ты сегодня была непослушной девочкой, не так ли, Клара? — с напускной скромностью спросила Белинда, устроившись по одну сторону от своего нареченного in amorato, тогда как сама Клара примостилась с другой, при этом ее щеки ни капельки не зарделись.

— Пустяки, мама, но надеюсь, меня не отшлепают за это? Я уверена, что мистер Кейн добрый человек и не хотел бы. .. ммм... мучить мою бедную попку...

Пораженный Ральф слушал эти фразы, совершенно не в силах оторвать глаз от двух тыковок упругой плоти, которые выскакивали из низкого выреза декольте Клары. Эти мячики являли собой самую соблазнительную пару женских грудок, какую он когда-либо видел, но он по-прежнему разрывался между желанием овладеть такой очаровательной молодой леди и противоположным желанием овладеть собой.

— Ты знаешь, ее папе приходилось регулярно ее шлепать, — жеманно сказала Белинда, кладя руку ему на бедро совсем рядом с вполне определенным выступом, который проявился у него на бриджах.

— Да, он любил это делать, — воскликнула Клара, притворно надув губы, — он снимал с меня панталоны и заставлял меня задирать платье до талии. Мне приходилось поворачиваться перед ним всем телом, пока он строжайшим образом отчитывал меня и... Ооу, мама!

— Ну что ты, дорогая? — спросила Белинда, которая тщательно отрепетировала с ней этот момент накануне.

При этом, стараясь изо всех сил показаться застенчивой, Клара повернулась и уткнулась лицом в плечо Ральфа, позволяя ему еще ярче рассмотреть восхитительную ложбинку между ее грудками. Один из ее дерзких коричневых сосков выскочил из пределов декольте, когда она говорила, и попался ему на глаза. Небольшой, конический по форме и, казалось бы, всегда отвердевший, он выглядел очень соблазнительно и заставлял его член дрожать еще сильнее.

— М... М... Мама... — притворно всхлипывала девушка, — папа заставлял меня стоять перед ним с задранным платьем, и он похлопывал меня по попе одной рукой, а другой... другой... щекотал меня спереди...

— Это, моя милая, было сделано просто для того, чтобы привлечь твое внимание. Ты не согласен, Ральф?

Сказав это, Белинда легко, будто невзначай, провела рукой по его мужскому естеству, которое к этому времени угрожало разорвать бриджи. Этот жест заставил Клару хихикнуть и как бы случайно прижаться губами к его шее сбоку.

— Ах... да, возможно... действительно! — пробормотал он.

— Мама, я всегда извивалась, когда папа щекотал меня, — пробормотала девушка, нежно проводя кончиком языка между губ, и тем самым легчайше пощекотав Ральфа, от чего у него сразу закружилась голова.

— Конечно, Клара, юной леди так и подобает делать в частном присутствии своего папы. Возможно, было бы лучше, если бы он полностью снимал с тебя панталоны, чтобы ты могла принять более удобную позу для того, чтобы быть отшлепанной.

— Оооо, мама, он так часто делал это, и я сильно краснела, потому что его руки по необходимости гуляли по всему моему задку и бедрам. От застенчивости я вцеплялась в него, пока он снимал с меня платье и сорочку, потому что он всегда настаивал, что для наказания мне не нужно надевать ничего, кроме чулок и туфель.

— Оооох! — тут Ральф не сдержал вздоха, потому что хитрыми движениями Белинде удалось расстегнуть три передние пуговицы на его бриджах, после чего она провела пальцем вдоль его выскочившего члена, хотя ее движения были такими нежными и легкими, что все, казалось, происходило самым естественным образом.

— Ну, моя дорогая, научиться правильно себя вести — это основа поведения молодой леди. Ты так не думаешь, Ральф? Вставай, Клара, и покажи нам, как хорошо тебя учили, потому что вполне может статься, что будущему папе понадобится знание твоих способностей в вопросах дисциплины, — смело заявила леди Смитерс.

Тут потенциальный кавалер отозвался одобрительным бульканьем, когда Клара поднялась со стула, на котором они втроем сгрудились, и, повернувшись, приподняла юбки, чтобы предложить его взгляду такую идеальную пару ягодиц, какую он когда-либо видел. Затем Белинда полностью выпустила на волю его стоящий как столб член и нежно помассировала его в своих объятиях.

Эффект, произведенный на Ральфа, естественно оказался подобен электрическому току, потому что Клара чуть наклонилась вперед, выгнула спинку, и так похотливо провела руками по своим упругим половинкам, чуть раздвинув их, что его воспламенившемуся взгляду предстали не только они, но и сама нежная смоковница ее юной норки. Подведя пальцы под его пульсирующий инструмент, и нащупав его ядра, Белинда по очереди извлекла их и любовно выложила себе на ладонь.

— Как ты думаешь, Ральф, не следует ли отвести ее в ее комнату и хорошенько отшлепать за это? Я убеждена, что эта похотливая девчонка доводила своего папу до безумия. Придвинься немного ближе, Клара, раз уж тебя так хорошо научили, — произнесла леди Смитерс, в то время как ее дочь искусно присела, чтобы коснуться Ральфа, тем самым почти поднеся свои персиковые полушария к его рту.

— Почему... я... я... Ооох, моя дорогая, оооо! — застонал он, чувствуя, как рука Белинды становится все более и более убедительной.

— Она великолепно сложена, не правда ли? Но с другой стороны, частое охаживание ремнем и, естественно, другие нежные знаки внимания со стороны ее папы многое сделали для создания идеальной формы ее попки, милый, — прошептала аристократка, все настойчивей лаская рукой вздыбленный стержень Ральфа, — У нее была веская причина для того, чтобы достаточно часто сидеть на коленях у своего отца и получать определенное утешение после наказаний, не так ли, Клара? Ну же, будь откровенна, девочка, ибо я уверена, что ради всех наших будущих благ мы обе хотели бы, чтобы ты была именно такой...

— Да, мама, я была немного непослушной... похотливой... развратной, — произнесла Клара дрожащим голосом, — потому что я часто сидела на папиных к... к... коленях... вот так... Ооооооо!

И, сопроводив свои слова действиями, девушка — к пульсирующей радости Ральфа — полностью опустилась на него, так что его толстый член, который Белинда быстро отпустила, непристойно закачался у верхушек ее бедер, затянутые в чулки и вопросительно пронзая воздух своей пурпурной головкой, подергиваясь от предстоящего удовольствия.

Вот так, собственно, и выглядела картина, когда в дверь в конце коридора постучали. Лишенные слуг, которые могли бы ответить на него — хозяйка поместья сознательно отпустила их на весь день, — все трое на мгновение застыли в своих позах, хотя в соединении теплых бедер Клары с пульсирующим членом ее потенциального отчима было чуточку холода, что вызвало у нее множество возбужденных воспоминаний о прошлом.

Снаружи стояли Астрид и Патрисия. При виде нашей троицы последняя залилась краской до корней волос, а первая осталась невозмутимой. Сестры видели все через решетчатое окно, до которого бесшумно добрались с задней стороны дома, чему в равной степени способствовало как отсутствие слуг, как и сама Белинда, увлеченная соблазнением мистера Кейна. Астрид взвесила в уме картины того, что она смогла увидеть. Инструмент у ее папы оказался таким толстым и отважным, каким она и надеялась увидеть, но не для того он был создан, чтобы им наслаждались две распутницы, сидевшие внутри, поэтому она подняла молоток и звучно опустила его на дверь, одновременно подталкивая вперед сестру.

— Выпрямись, Патрисия, и постарайся выглядеть спокойной. То, что ты видела, — это будущее, а не настоящее, — несколько загадочно заявила Астрид, хотя чем больше Патрисия думала об этом замечании впоследствии, тем больше она краснела. Внутри послышалась какая-то возня, а затем, наконец, дверь открылась, и перед их взором предстала сильно раскрасневшаяся Клара.

— Добрый день! Наш папа дома? Мы слышали, что он здесь, — произнесла молодая мисс, незнакомая Кларе. Почему-то ей показалось, что посетительницы — явно выглядевшие как родные сестры — хорошо знали, что на ней не было нижнего белья.

— Здрасьте.... эээ... ну да... он там... разговаривает с мамой... обсуждает дела, я полагаю, — ответила Клара, которая, казалось, охраняла дверной проем гораздо ревнивее, чем позволяла обычная вежливость.

— Ну да, так я себе это и представляла. Не будем тянуть время, Клара. Мы думали лишь о том, чтобы привезти вам в подарок немного вина. Примешь его? — спросила Астрид. Не дожидаясь ответа, она обернулась и дала знак кучеру, который вышел сзади и поставил коробку с бутылками на ступеньки. — Она довольно тяжелая — в ней дюжина бутылок. Пусть папа понесет ее. Приведи его! — добавила девушка довольно резким тоном, заставивший Клару с изумлением уставиться на нее, а затем отступить в сторону.

— О! Да, действительно... дюжина бутылок... тяжелая, — с глупым видом повторила Клара, не понимавшая, как вести себя в такой ситуации.

Протиснувшись мимо нее, гостьи направилась к дверям гостиной, которые Клара в спешке оставила открытыми, пусть и не настолько, чтобы у Ральфа не осталось времени как можно лучше скрыть признаки своей эрекции.

— Папа, дорогой, я привезла немного вина для наших дорогих друзей, — воскликнула Астрид, одарив ослепительной улыбкой ошеломленную Белинду, которая пыталась прийти в себя от изумления, будто в этот момент с таким же успехом могла встретить гостью на другом конце света.

— Вино... эээ... ну да, — тупо повторил Ральф. Его член продолжал яростно торчать из-под бриджей, и он изо всех сил старался скрыть это от взглядов Астрид и Патрисии, присоедившейся к ней.

— Вина? Как это мило с твоей стороны, — проворковала овладевшая собой Белинда, хотя слова по-прежнему застревали у нее в горле.

— Да, и самое лучшее, потому что я знаю, что мы обе обладаем к нему утонченным вкусом, — поспешно добавила молодая посетительница. Войдя внутрь, она скромно села и оценивающе огляделась вокруг, в то время как ее отец, шаркая ногами и немного покраснев, возился с коробкой и не знал, куда ее положить.

— Ставь ее сюда, папа. Я уверена, что леди Смитерс не будет возражать, — весело воскликнула Астрид.

— О Боже, нет! Это же истинное удовольствие, — ответила Белинда, которая даже в такой момент не смогла удержаться, чтобы не рассмотреть этикетку на первой бутылке, которую она вытащила, когда Ральф поставил коробку на стол. — «Шатонеф дю Пап, 1862 год». Великолепный год, прекрасный букет!

— Полагаю, у тебя такое же богатое тело, как и у твоей мамы, — холодно произнесла Астрид, медленно оглядывая Клару с головы до ног.

— Вы, конечно, не откажетесь выпить с нами по бокальчику, — сказала хозяйка поместья, увидев здесь — несмотря на внезапность визита, и неуместность прерывания их любовных игр — прекрасную возможность пообщаться с Астрид и Патрисией. И в самом деле, чем больше она размышляла об этом, тем лучше ей становилось, и она начала доставать бокалы из буфета.

— Если позволите, я выпью шерри — от него мне становится лучше. И ты тоже, папа, — заявила Астрид, бросив на него свой самый суровый и пронзительный взгляд, который лучше любых слов выдавал тот факт, что она не преминула заметить его возбужденное состояние.

— Ах, да... Белинда, шерри, если можно, — пробормотал он.

— Конечно, конечно! Ты откроешь вино, дорогая? Наша смейная встреча может стать весьма приятной, — проворковала Белинда, поворачиваясь, чтобы заняться шерри и бокалами для него поменьше.

— А дорогой Рональд, его здесь нет? — небрежно спросила гостья, и этот вопрос заставил Клару затрепетать, как будто она только что вспомнила о его существовании. Она ответила, что он, как всегда, занимается, но его немедленно позовут. Действительно, довольно скоро — как раз в момент, когда наполнялись бокалы — он появился, чрезвычайно удивленный тем, что ему разрешили присоединиться к какому-нибудь событию. Он был очень тронут появлением в доме двух красавиц, каждая из которых откровенно бросала на него самые обольстительные взгляды.

— Ну какой же приятный сюрприз! — заявила Белинда, которая уже почти видела себя во главе двух семей с послушным Ральфом, время от времени отвлекавшегося на очаровательную попку Клары.

— И правда приятный! — тепло ответствовала Астрид и, к удивлению хозяйки, добавила: — Я давно думала, что мы все должны быть ближе друг к другу. Клара стала такой хорошенькой. Этот наряд ей очень идет, потому что он демонстрирует некоторые из ее лучших качеств. Разве ты не заметил, Рональд?

Это замечание немного озадачило всех. Оно было произнесено так смело, что на минуту воцарилась полная тишина. Рональд со вспыхнувшими щеками кивнул и глотнул еще вина. Оба полушария грудок Клары, выпрыгивающие из-под выреза ее платья с глубоким декольте, действительно открывали ему более откровенный вид на ее красоту, чем когда-либо прежде. Возбужденный вином, его член слегка шевельнулся.

— Ах, да, и правда, наряд, пожалуй, немного дерзкий, — неуверенно высказалась Белинда, хотя и возблагодарила Небеса, что к моменту приезда гостей ни она, ни ее дочь не успели снять платья. Ее голос зазвучал расплывчато.

— Вовсе нет, леди Смитерс. Девушка должна научиться демонстрировать себя. Мы все, возможно, слишком скромны в своих поступках, вам не кажется? — спросила Астрид.

То, что в комнате начало происходить что-то странное, стало очевидно теперь даже Ральфу, который на протяжении этих долгих мгновений пытался собраться с мыслями и подавить настойчивую пульсацию своего члена. Возможно, это всего лишь разыгралось его воображение, но тут Белинда внезапно обмякла в своем кресле, ее руки начали производить случайные движения, ресницы затрепетали. У нее вырвался долгий вздох, а затем, к его огромному удивлению, ее руки опустились, и ее бокал — к счастью, уже пустой — упал на пол.

— Ма... ма... ма..., — раздался жалобный писк Клары, чье зрение померкло, и девушка почувствовала, как вокруг нее начинают вращаться стены. Рональд тоже, казалось, впал в оцепенение.

— Ей-богу... что это такое? — глупо воскликнул Ральф. На мгновение его охватила мысль, что это он пьян и видит видения.

— Возможно, они просто устали, папа. Их усилия оказались для них непосильной ношей. Прошу тебя, подожди нас снаружи в карете, пока я позабочусь о них. Наш кучер поможет тебе, и обратно мы отправимся все вместе, — решительно сказала Астрид и встала.

— Усилия? Да... но что? — ее отец продолжал нести глупости, потому что теперь все трое хозяев были совершенно неподвижны и беспомощны и, казалось, погрузились в глубокий сон. Он был только рад сбежать отсюда, и выбежав на улицу, почти не обратил внимания на то, что входная дверь закрылась за ним.

— А теперь, Патрисия, поторопись! Раздень Клару, пока я позабочусь о ее матушке!

— О, Астрид, конечно, — заикаясь, пробормотала та. Она не могла поверить, что все это происходит наяву, хотя ее сестра достаточно подробно описала ей все. К ее приятному удивлению, Клару оказалось легко раздеть, так как она надела только платье поверх чулок и туфель. Она соскользнула на пол, и лежала там без сознания, тихо дыша, — как, в свою очередь, и Белинда, чьи более пышные формы и изгибы поначалу немного обеспокоили Астрид. Она, в свою очередь, обнажила ее, хотя и оставила на ней панталоны, осторожно спустив их до колен.

Покраснев, Патрисия подавила смешок, когда она подробно осмотрела сладострастные формы их обоих. После Астрид попросила помочь ее подготовить Рональда. Он оказался более худощав, чем его мать, и больше всего хлопот доставили его зашнурованные ботинки. Наконец, все было сделано, и перед гостями неподвижно застыли три обнаженные фигуры.

— А теперь, моя милая, перейдем к основной цели нашего визита. Он должен быть наполовину уложен на свою мать, его левую ногу нужно запутать в ее панталонах. Давай, помоги мне засунуть ее между ее ногами! Вот так, да! — торжествующе объявила Астрид, поднимая, перекатывая и подталкивая Рональда, пока он не оказался в том положении, в котором она хотела. Его лицо упокоилось на крупных белоснежных грудях матери, а рот так прижался к одному из ее острых коричневых сосков, что достаточно было малейшего движения, чтобы он оказался между его губ. Его член, подобно вялому червяку, уронил свою головку близко к устью ее пещерки, тогда как ядра упокоились на ее правом бедре, — зрелище, которое заставило глаза Астрид заблестеть, а Патрисию нервно захихикать.

— О, он такой маленький! — воскликнула девушка.

— Уверена, он вскоре окрепнет и станет больше, — ответила Астрид. — А теперь перенеси Клару поближе к ним обоим, уложи ее прямо рядом с ними. Подними ее правую ногу и перекинь ее через них. Вот так, да, хорошо. Какой прекрасный получился клубок! Пойдем, Патрисия, мы не должны более задерживаться, — действие зелья длится недолго, еще десять минут, и они начнут шевелиться. Иди вперед и проследи, чтобы папа не беспокоился, а я последую следом...

— Да, Астрид. О, Боже, какие невообразимые вещи происходят!!!

— Ничто не выходит за рамки воображения, и мало что выходит за рамки постижения, Патрисия. Ступай, дорогая!

Отпустив сестру, Астрид, помедлив несколько мгновений, наклонилась и, просунув руку между пышных бедер Белинды, нежно погладила член Рональда. К ее полному удовольствию, он слабо шевельнулся и через несколько секунд проявил первые признаки своего утолщения. Мягко продолжив затем нежные движения своих тонких, изящных пальцев, как будто лаская маленького котенка, девушка, как и ожидала, увидела, как пенис юноши, хоть и был совсем маленьким в состоянии покоя, мог очень хорошо воспрять, когда его стимулировали. Глухой стон вырвался у него, когда из натянутой крайней плоти, окружавшей ее, появилась, поблескивая, розовато-пурпурная головка его оружия, и вслепую ткнулась в набухшие губки маминой щелки.

Сказав самой себе, что она сделала гораздо больше, чем требовал ее долг, и что теперь более сильные силы природы возьмут свое, юная леди деликатно вытерла пальцы салфеткой и вышла, закрыв обе двери гостиной, чтобы все трое оказались закрыты в их временной тишине.

Направляясь к ожидающему экипажу, она почувствовала, что ее шаги стали легче, чем когда-либо прежде. На одном сиденье сидел довольно озадаченный мистер Ральф Кейн, в то время как лицом к нему, но не осмеливаясь смотреть на него, сидела Патрисия, рядом с которой и устроилась Астрид.

— Мы должны обсудить ряд неотложных дел, папа, — заявила Астрид, когда карета с грохотом покатила вперед. — Боюсь, что леди Смитерс склонна к несколько неподобающему поведению. — С этими словами девушка положила одну руку на подол платья Патрисии и медленными, легкими движениями пальцев заставила ткань подниматься. Почувствовав, как Патрисия застыла от удивления, Астрид слегка предостерегающе ущипнула ее, что поначалу заставило ее дернуться, а затем снова сесть неподвижно. Щеки сестры вспыхнули румянцем.

— Ооох! — воскликнул Ральф, для которого мир снова перевернулся с ног на голову.

— Очень неподобающему... — продолжала Астрид. — Я бы не сочла это... требующим внимания, папа, если бы ты снова не приехал сюда. Такое поведение нельзя одобрять. Уверена, что ты не захочешь вызвать мое неудовольствие.

— А? Что? Нет! — пробурчал ее папаша, который сидя на своем месте напротив них старался не слишком пристально смотреть на восхитительно округлые колени Патрисии, когда они медленно стали появляляться из-под платься, тогда как Астрид самым небрежным образом продолжала подтягивать юбку Патрисии вверх.

Ее губы дрожали, как будто она хотела что-то сказать, но не могла этого сделать. Патрисия смутно слышала голос сестры, доносящийся до нее, когда сначала открылись верхушки ее чулок, затем кремовая бледность ее бедер и, наконец, промежность ее панталон.

— Совершенно распутная женщина... очень развратная... совершенно неподходящая для тебя, папа.

Сглотнув, Патрисия почувствовала, как ее бедра раздвигаются шире, и крепко зажмурилась.