Предисловие переводчицы

[Решила отвлечься пока от остальных переводов, и немного развлечься переводом ещё одного классического произведения :-) ].

Анонимный роман (авторство которого приписывается Джеймсу Дженнингсу) «Vanessa, the vicar's girl», написанный в 1903 году, — классика викторианской эротической литературы, рассказанная удивительно ярким языком, иллюстрирующим как утонченные, так и запретные удовольствия, доступные тем, кто обладает богатством и статусом.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дом, стоявший на краю вересковой пустоши, выглядел очень уединенным, как будто его всегда окружала и будет окружать тишина. Фасад окружал недавно выкрашенный белый забор, который, огибая каменную резиденцию с обеих сторон, уступал место решетчатым воротам, ведущим в загон, где паслась лошадь.

Остановив свою тихую лошадку, преподобный Персиваль Джабстоун задумался, кто из двух новых обитателей Эджмура, как метко прозвали это место, находился сейчас дома. Почти наверняка это будет мисс Ванесса Маркхэм, сказал он сам себе, поскольку ее брат в этот час наверняка пребывает на своем учительском посту. Деревенские сплетни, которые так часто доходили до его ушей через домработницу, утверждали, что она привлекательная женщина. В надежде, что так оно и будет, привязав лошадь, он направился к входной двери и дернул за звонок, услышав, как внутри зазвенел колокольчик.

Не прошло и минуты, как дверь открыла молодая служанка в чепце набекрень и с тряпкой в руке.

— Ваша хозяйка дома? — вежливо осведомился Персиваль, одновременно отмечая возраст девушки, которой, по его мнению, было не более семнадцати лет, стройность ее фигуры и многообещающие полушария, которые подчеркивало ее черное платье.

— Ах, сэр, ваше преподобие! — произнесла Мэри, совершенно ошеломленная видом человека, показавшимся ей таким благородным.

— Все в порядке, Мэри, — послышался голос из соседней комнаты, и тут же появилась сама Ванесса — миловидная молодая женщина лет двадцати восьми или около того, как тотчас же отметил викарий.

— Да, мэм, — почти с благодарностью ответила Мэри, потому что это был ее первый день в доме, и никто не сообщил ей, как нужно встречать гостей, во многом потому, что мисс Маркхэм пока что никого из них не ожидала. Отойдя в сторону, и при этом стараясь придать видимость того, что на самом деле это не так, Мэри уступила дорогу им обоим и благополучно юркнула обратно на кухню.

— Я решил позвонить, представиться, так сказать... Простите, если я пришел в неподходящий момент, — прогремел преподобный.

— Вовсе нет, вовсе нет, прошу, проходите. Извините Мэри за неловкость. Она молода и...

— Необучена? — перебил он ее, когда они входили в маленькую гостиную, которая оказалась довольно аскетичной. — Простите меня за то, что я перебил, и не дал закончить вашу мысль, мисс Маркхэм. Однако это вопрос, над которым я много размышлял.

— Вот как? — спросила Ванесса тоном, который некоторым более чувствительным натурам показался бы несколько напряженным. Указав своему гостю на удобное кресло, сама она села напротив на столь же хорошем мягком диване, который викарий рассматривал профессиональным взглядом — так сказать, с точки зрения его частных интересов, ибо подлокотники у этого предмета мебели были благородно изогнуты и развернуты под углом наружу, что сразу же навело его на мысль о том, что такую девушку как Мэри можно было бы перебросить через один из таких подлокотников так, чтобы ее попка торчала вверх...

— Э-э-э... Да, обучение молодых девушек. С вашего позволения, я собирался сказать, что это очень желательно, не так ли?

— Я не придавала этому большого значения, викарий, — ответила Ванесса, чьи щеки слегка зарумянились, и чтобы отвлечься, она с помощью маленького серебряного колокольчика позвала Мэри и попросила подать чай.

— Я уже приготовила его, мэм, как вы и хотели, — сказала девушка с большой гордостью, предвосхищая просьбу.

— Видите, — заявила Ванесса, когда через несколько мгновений их обслужили, — она хорошая девочка.

— Во всех отношениях? — спросил священник со вспыхнувшим огоньком в глазах, поскольку чем дольше он смотрел на хозяйку, тем больше она ему нравилась. Ванессу можно было бы описать как рослую девушку (и это ничуть не каламбур), [намек на то, что слово «strаpping», используемое в оригинале, имеет значение не только «рослая», но и «связанная ремнями» — прим. переводчицы] потому что ростом она была всего на дюйм или около того ниже викария, однако лишь полностью обнажившись, ее красота оказалась бы раскрыта во всей своей красе: две благородные груди, белые, словно снежные холмики; изящные изгибы живота, под которым, в районе ее щелки, находился густой, соломенного цвета, треугольник; ножки в своем стройном великолепии; изгибающиеся, будто ваза, бедра и попка, которая могла бы заставить зашевелиться член даже у статуи.

— Я полагаю, вы говорите о ее скромности, — или моей? — пробормотала она, опустив глаза к своей чашке из тонкого фарфора.

— Скромность — и я это знаю наверняка — может быть использована как прикрытие для дьявольщины, и наоборот.

— Неужели вы будете постоянно опасаться такой девушки, как Мэри? — защищаясь, спросила Ванесса. В этот момент тонкая жаркая струйка побежала по ее животу, что было вызвано не столько чаем, сколько магнетическим взглядом, который бросил на нее этот высокий, слегка грубоватый, но хорошо одетый, мужчина средних лет.

— Можно мне присесть рядом с вами? Мы можем поговорить тише, дорогая?

Не дожидаясь разрешения, Персиваль пересел к ней и обнаружил теплое бедро, так приятно соседствующее с его собственным. Его глаза остановились на очаровательной ямочке на ее щеке, сладких уголках рта. Сколько раз, подумал он, целовались эти блестящие губы? Сколько раз, — если вообще когда-нибудь, — рука, будь то мужская или женская, проникала в ее корсаж, чтобы поласкать эти великолепные полушария, которые, казалось, так нетерпеливо вздувались сквозь ее платье?

— Вы боитесь? — спросил он нежным тоном. — Нет, мисс Маркхэм, подобной строгости недостаточно для женщины. Я знаю тех, кто использует березовые розги и заставляет обнаженную попку выгибаться и гореть. Крики протеста и тревоги, которые могут быть услышаны в тихом доме, неприличны и могут потревожить тех, кто меньше всего об этом знает. Для своих целей я использую в основном кожаный тауз. Знаете ли вы о таком?

Покраснев от его слов, Ванесса отчаянно вцепилась в чашку и уставилась прямо перед собой так, что ему был виден только ее привлекательный профиль. Никто никогда не говорил с ней об этом раньше, и она не знала, что ответить, хотя ее бормотание и заставило его вежливо переспросить, что она сказала.

— Я сказала нет, — сглотнула она.

— Ну, тогда я лучше понимаю, моя дорогая. Тауз — это шотландский инструмент, широкая плеть из толстой кожи, похожая на хороший ремень для багажа, если хотите, но разделенный на конце на два хвоста. В момент их встречи с предоставленной попкой...

— О, сэр, я не думаю, что нам следует говорить об этом! — ахнула Ванесса.

— Я понятия не имел, что вы не в курсе. Воистину, я не знал. Прошу прощения. Вы хорошо устроились здесь? Резиденция достаточно просторная для вас?

— Да, конечно. Могу я показать вам все вокруг? — поспешно спросила Ванесса так, как будто в этот момент она предпочла бы делать хоть что-нибудь, чем просто продолжать подобный разговор.

— Да, это было бы любезно, и даже более того, потому что мне нравится думать о моих прихожанах ночью на молитве, мисс Маркхэм, и таким образом я представляю их — всех и каждого — в их уединенных покоях, с очагами, зажженными в зимнее время, с отблесками огня на потолке. Разве это не одно из самых приятных и уютных зрелищ? — спросил он, помогая ей подняться и одновременно проведя рукой по ее стройному бедру.

— Я... Я думаю, да, — ответила молодая женщина. Она не думала показывать ему ничего столь интимного, как ее спальня,

но, казалось, от этого никуда не деться. Так была проведена небольшая экскурсия — сначала холл, затем небольшая столовая возле кухни и маленькая оранжерея, цветами которой викарий восхитился, — а затем наступил тот нерешительный момент, когда Ванесса повела его вверх по лестнице.

Когда они поднимались, она отчетливо почувствовала, как его рука легко прошлась поверх благородных полушарий ее попки, и никак не могла в это поверить. Будучи хорошо воспитанной молодой леди, ранее она не испытывала ничего подобного, и уж точно не с незнакомцем. Однако скромность оказалась настолько велика, что она не смогла заставить себя обратить внимание на то, как этот распутник, зарыв свою ладонь в платье, нижнюю юбку и панталоны, ощущал теплую округлость ее попки.

Когда они проходили по лестничной площадке, пальцы викария прошлись чуть пониже ее полушарий, что заставило Ванессу громко сглотнуть, хотя, как он и ожидал, ни одного слова протеста не сорвалось с ее губ просто потому, что она не знала, как это выразить. Из опыта своих предыдущих приключений, хитрый священнослужитель хорошо знал, что так оно и будет, и буквально повел ее, держа за задницу, в первую же из нескольких спален, где, как она почти неслышно прошептала, спал ее брат Реджинальд.

— Это рядом с вашей собственной? — последовал вопрос.

— Сэр... Да, сэр, но я не думаю... — начала было Ванесса, наконец-то находя подходящие слова, несмотря на то, что к этому времени его мятежные пальцы самым беспардонным образом вдавливали различные детали ее одежды и белья в пухлую выпуклость ее попки.

— Это очень разумно иметь смежные комнаты, моя дорогая, потому что, если вам нездоровится или у вас возникнет нужда, вы можете спокойно навестить его ночью, не так ли?

— Но моя комната... — запинаясь, пробормотала Ванесса, чьи щеки залились ярко-красным румянцем, а ягодицы отчетливо чувствовали властный отпечаток его руки, что сильно ее беспокоило.

— Разве она не замечательна? О, я уверен, что она намного красивее. Не беспокойтесь, когда будете показывать ее мне, потому что мне часто доводится приходить к моим прихожанкам, когда у них есть причина томиться в постели и нуждаться в таком внимании, какое я могу дать им. Дверь находится здесь? Ах да! Я и говорю, какая восхитительная комната! Вижу, у вас есть место у окна, это мне очень нравится. О, и двуспальная кровать! Всегда считал, что она гораздо удобнее, чем одинарная. Можно я закрою дверь? Вы, кажется, спрашивали меня об использовании и воздействии кожаной плети.

— Не... Нет, не спрашивала, — Ванесса попыталась придать голосу какую-то твердость, в ответ викарий смело обхватил ее за талию, — весьма стройную, как ему показалось, — и усадил ее, с дрожащими ногами, рядом на упругую кровать.

— Мы не хотим, чтобы нас подслушали, не так ли, мисс Маркхэм? Я очень хорошо осведомлен о женском интересе к этому предмету, тогда как некоторые молодые леди, обладающие вашей скромностью, желают скрыть его.

— Да, да, я очень скромна, — с благодарностью произнесла Ванесса, с трудом подбирая нужные слова.

— Но, надеюсь, не настолько, чтобы пренебрегать серьезным обсуждением этого вопроса? Вы чувствуете слабость, дорогая? Откиньтесь на минутку, — убеждал ее викарий.

Из уст Ванессы вырвался унылый возглас, когда движение его руки, направляющей ее с притворной мягкостью, но на самом деле с требовательной силой, заставило ее откинутся на покрывало, и ее аккуратные обутые ножки приподнялись от пола.

Едва ее губы раскрылись в полном изумлении от того, как такое могло произойти, Ванесса почувствовала, как его свободная рука очень быстро и ловко прошла под ее юбками, и прежде чем крик смог вырваться из ее уст, его ладонь успокоилась вокруг слегка грубоватых вершин ее чулок, а затем провела по молочной коже чуть выше.

— Оххх, нет! — ахнула Ванесса, ее плечи приподнялись, но почти сразу же опустились вновь. Крепко зажав запястье между ее упорных ног, Персиваль нашел то, что более всего искал, — жаркий любовный холмик ее киски, пушистая выпуклость которого упиралась в ладонь, которой он и начал осторожно потирать ее сквозь хлопчатобумажные панталоны.

— С... сэр, я не х... хочу! — запротестовала она, поворачивая голову в сторону разворачивающегося действа, в то время как нежное массирование клитора ладонью заставило ее стиснуть зубы и вспыхнуть прямо до шеи.

— Лежите спокойно, мисс Маркхэм, иначе мне, придется продемонстрировать вам использование плети раньше, чем я предполагал, — произнес Персиваль таким авторитетным тоном, что на мгновение Ванесса перенеслась в свои юные годы, когда приказы ее отца были подобны указаниям божества. С полным ощущением недоверия она почувствовала, как он сползает вниз, как будто что-то уронил на пол. Полагая, что настал момент для побега, она вновь приподнялась, но не успела сделать первые взволнованные движения, как обе ее непокрытые ноги были схвачены и крепко сжаты чуть выше колен сильными руками викария, а мгновение спустя они оказались у него на плечах, когда он быстро опустился перед ней на колени.

— Аххггрр! — вскрикнула Ванесса, прикусывая костяшки пальцев, чтобы не услышала Мэри.

Хитрый священнослужитель на это и рассчитывал, сразу же набросившись своим жадным ртом на перемычку ее панталон, чувствуя под ними пухлые губки, которыми он так впечатлился сквозь хлопок. Выгнув спину, дико зажмурив глаза и сжимая покрывало, Ванесса почувствовала, как он влажно лакает ее, подобно собаке. Упираясь своими крепкими, стройными ногами на его плечи, она постепенно начала чувствовать, как ее панталоны намокают не только от его слюны, но и от выделений, которые источала ее медовая норка.

— Ммм... Мррр... ! — начала постанывать она, к вящей радости священнослужителя. Кончик его языка проник сквозь несколько свободных складок ее панталон в их самом важном соединении, и вошел между ее сжатыми любовными губками, на пике которых он мог отчетливо почувствовать, как расцветает ее клитор, подобно маленькому, но нетерпеливому розовому бутону.

— Ооооооо! Неееет! — донесся до его ушей ее крик, который доставил ему еще большее удовольствие, поскольку он очень хорошо знал, что так часто говорят тогда, когда речь идет об обратном.

Собрав руки под ее попкой, он поспешно отыскал завязки на ее панталонах и, потянув за пояс, спустил их на колени Ванессы. Его дальнейшие действия были столь же стремительными, заставшими ее врасплох, как и других женщин ранее. Дав возможность ее ногам тяжело опуститься вниз, Персиваль поднялся и быстро перевернул ошеломленную молодую женщину на живот, после чего он, наконец, смог увидеть обе впечатляющие половинки ее попки.

Никогда еще столь ослепительная возвышенность не показывалась взору Персиваля. написано для bеstwеаpоn.ru Полные и крепкие ягодицы округлялись с той плотной пухлостью, которая создает в их месте встречи чуть рыжеватый оттенок, создающий такой приятный контраст с мраморной белизной самого выпуклого персика. Он чувствовал, что подобно этому плоду, ее половинки тоже были бархатистыми и твердыми, и он ласкал их, раздвигая и позволяя любопытному пальцу бегать вверх и вниз по бороздке, в центре которой Ванесса беспомощно демонстрировала свое маленькую заднюю дырочку.

— Ооооууууу! — Ванесса разрыдалась, ее руки рвались вперед, словно она хотела вырваться за пределы его досягаемости.

Но он предотвратил это, твердо положил одну руку ей на спину, а другую, с крепким шлепком, приложил к ее голой попке.

— Аяяяииий! — задохнулась она, когда жгучий шлепок его ладони и пальцев оставил розовый отпечаток оттенять безупречную бледность. Но в то же время, когда ее бедра дернулись, пробудившийся клитор Ванессы дразняще потерся о слегка ребристую поверхность покрывала, в результате чего у нее возникли два совершенно противоположных чувства, слившиеся друг с другом самым любопытным образом, — одновременно ее попка горела, но живот, казалось, плавился, а между ног возникла крошечная точка белого жара, которая воздействовала на нее так же, как и эта дисциплинирующая ладонь. Костяшки пальцев побелели, лицо раскраснелось.

Всего этого Персиваль вполне ожидал. Наблюдая, как пылко дрожат ее нижние полушария, он ласково погладил их жаркие поверхности, а затем снова шлепнул ее, вызвав у Ванессы очередное ойканье, но уже более тихое, чем ее драгоценные слова. Ее бедра дико извивались, воздух с шипением исходил из ее раздувавшихся ноздрей.

Еще один шлепок, решил викарий, пойдет ей на пользу. Ее рыдания не произвели на него никакого впечатления, ибо ее ноги, поначалу по-бунтарски выгибающиеся, теперь безвольно повисли.

Снова шлепок! Он отвел руку от упругой возвышенности, которая стала еще более розовой.

— Нет! Неееет! — Ванесса успела взвизгнуть всего лишь раз, а затем расплавленная лава, которая копилась внутри нее, полностью растаяла, заставив ее покрытый мехом холмик Венеры неистово тереться по жесткому материалу под ней, и она пролила свой молочный любовный сок сильными маленькими струйками, которые в конце концов оставили ее дрожащей, будто плывущей в небе на розовом облаке.

— Завтра я вновь приду к тебе, моя дорогая, в это же самое время, — услышала она сквозь туман, а потом почувствовала, как что-то упало на кровать, хотя и не смогла заставить себя повернуть голову и показать ему хотя бы часть своего утонувшего в подушках лица. — Ты положишь это под подушку и оставишь там, пока я не вернусь, мисс Маркхэм, — были его прощальные слова.

Когда дверь за викарием закрылась, Ванесса осталась лежать совершенно неподвижно, едва осознавая, где она сейчас находится, и ощущая всю восхитительную кремовую влагу под собой. Как и предполагал Персиваль, после всего случившегося она поднялась далеко не сразу, оставаясь в изумлении от произошедшего.

Медленно и величественно спускаясь по лестнице, он встретил Мэри, спешащую в холл.

— О, сэр, вы уезжаете?

— Воистину, дочь моя. Твоя госпожа не желает, чтобы ее беспокоили. Она сейчас пребывает в состоянии умиротворения и покоя, и на самом деле на нее снизошла благодать Божья, — сообщил викарий молодой служанке, стоявшей с открытым ртом, которая, внимая его словам, каким-то образом представляла себе мисс Маркхэм парившей по своей спальне в одежде ангела.

Когда дверь закрылась, Мэри подкралась к подножию лестницы и прислушалась. Сверху не доносилось ни звука, и после минутного любопытства она вернулась к своим домашним обязанностям.

Что же касается Ванессы, то она подтянула ноги к кровати и медленно свернулась калачиком, закусив угол одной из подушек. Ее попка горела, а пещерка все еще покалывала. На бедре образовалась шишка, и она слепо ощупывала ее одной рукой, обнаруживая там и свернутую плеть, которую он оставил рядом с ней.