Сколько себя помню во взрослом возрасте, я всегда жила для сына. Когда он родился, мне было всего 20, тогда я и сама ещё толком не понимала, что мне нужно от жизни. Отец Максима исчез почти сразу после его рождения и все годы я поднимала сына одна — без выходных, без помощи и без возможности дать слабину.

Квартиру мы снимали сначала на окраине, денег едва хватало, но у нас с Максимом был свой маленький мир. Я старалась дать ему все, что только можно по мере своих сил.

При этом до рождения сына молодость у меня была бурная, жизнь казалась сплошной затянувшейся вечеринкой. В моих похождениях меня всегда сопровождала Ленка, лучшая подруга. Когда-то мы были неразлучны.

— Маринка, ну что, так и будем тухнуть? — тянула меня Лена за руку на очередную тусовку. — Жизнь — это сегодня, а не завтра!

Мы всегда были теми, вокруг кого крутился мир. За одну ночь могли сменить пару клубов, напиться шампанского в компании незнакомых парней, танцевать до утра, влюбиться на несколько часов и сбежать из гостиницы на рассвете, не попрощавшись. И да, можно сказать, что мы любили секс во всех его проявлениях — напиться и отдаться малознакомым парням было для нас частью этого безудержного ритма жизни.

В общем, я жила ярко, пока не наступил момент, когда тест на беременность показал две полоски, а рядом не оказалось почти ни одного человека, кто мог бы поддержать.

Этот момент разделил мою жизнь на «до» и «после». Пришлось быстро взрослеть: работа официанткой, ночные смены, экономия на всём, бессонные ночи у кроватки. Веселая девчонка исчезла, уступив место женщине - я знала, что рассчитывать можно только на себя и надо как-то поднимать сына.

Работая официанткой, я прекрасно понимала, что больших денег мне не заработать, да и долго так тянуть невозможно. Со временем начала искать выход — заинтересовалась маркетингом, начала подрабатывать фрилансом. Вела соцсети для мелких бизнесов, училась всему сама, шаг за шагом. Потом устроилась в небольшую компанию SMM-специалистом, быстро вникла в тонкости продаж через рекламу и вскоре стала приносить заметные результаты.

Через год мои успехи заметили — повысили до маркетолога, а спустя ещё какое-то время доверили руководство отделом. Я оттачивала навыки, выстраивала процессы, поднимала выручку компании, а с ней росла и моя зарплата. Стабильность позволила нам переехать в просторную квартиру, а мне — впервые задуматься о чём-то своём, о проекте, который мог бы стать моим делом. Доход увеличивался, а вместе с ним приходило душевное спокойствие.

В свои тридцать восемь я всё ещё ловила на себе взгляды. Годы, конечно, оставили след, но природа щедро одарила меня: полные женственные бёдра плавно перетекали в изгиб талии, а грудь четвёртого размера, несмотря на время и заботы, сохраняла гордую форму. Я все ещё замечала, что мужчины невольно задерживают на мне взгляд, но теперь это мало меня интересовало.

Нет, мужчины в моей жизни всё же были. Не то чтобы я часто ходила на свидания — их становилось только меньше, да и я не горела желанием тратить вечера на неловкие разговоры и вымученные улыбки. Скорее, это были мимолётные встречи, редкий одноразовый секс, когда тело требовало своего, а душа не искала ничего более. Я не охотилась за серьёзными отношениями, не строила планов вдолгую — мне хватало коротких вспышек страсти, чтобы почувствовать себя снова женщиной. Иногда это случалось после случайного знакомства в баре — пара бокалов вина, лёгкий флирт, и вот я уже в чужой квартире, отдаюсь незнакомцу с жадностью, которая удивляла даже меня саму. Иногда — с кем-то из прошлого, старым приятелем, с которым можно было пересечься без обязательств, зная, что утром мы разойдемся по своим делам.

Эти моменты не оставляли следов — ни в сердце, ни в памяти. Я не ждала звонков, не хранила номеров, не мечтала о том, чтобы кто-то из них остался. Это было как глоток воды в жару — просто утолить жажду. Работа, Максим, дом — вот что держало меня, а мужчины... они приходили и уходили, оставляя лишь лёгкое тепло на коже да смутное эхо в теле, которое быстро растворялось в утреннем кофе.

Тот вечер я провела на кухне, готовя, расставляя тарелки и раскладывая еду, когда в дверь позвонили. Я вытерла руки о полотенце и пошла открывать. На пороге возникла Лена — яркая, стильная, с лучезарной улыбкой. Длинные ноги — стройные, точёные, с лёгким загаром — она, кажется, всегда знала, как их подчеркнуть: узкие джинсы обтягивали бёдра, а высокие туфли на тонком каблуке добавляли ей роста и грации. Волосы — густые, тёмно-каштановые, мягкими волнами падали на плечи, обрамляя лицо с острыми скулами и большими зелеными глазами.

Мы не теряли связь все эти годы, и она оставалась той, кто вытаскивал меня из рутины одним своим звонком. Авантюрная, неугомонная, с историями, от которых я то краснела, то хохотала до слёз, Лена была моим окном в тот мир, где я когда-то жила сама. В этот вечер она принесла с собой бутылку вина и лёгкий аромат духов — цветочный, с ноткой чего-то пряного.

Максим вышел из своей комнаты поздороваться, бросил на неё мельком взгляд и вдруг замер. Он знал Лену с детства, но сегодня она выглядела иначе — ухоженной до мелочей, будто собралась не к нам на ужин, а на съёмку глянцевого журнала. Её губы, накрашенные тёмно-розовой помадой, чуть приоткрылись в приветственной улыбке, обнажая белоснежные зубы, а тонкий шарф, небрежно накинутый на шею, спадал на грудь, подчёркивая её изящный вырез кофточки. Он смотрел на неё чуть дольше, чем следовало бы, и я заметила, как его брови дрогнули — он сам не сразу понял, что засмотрелся.

— Привет, Макс, — сказала Лена, протягивая ему бутылку с вином. Он кивнул, пробормотал что-то вроде "здрасти" и быстро отвёл взгляд, поставил вино на стол и двинулся в свою комнату.

Вечер закружился в привычной, расслабленной атмосфере. Мы с Леной, как всегда, открыли вино — красное, терпкое, с ягодным послевкусием, — разлили по бокалам и уселись за столом, болтая обо всём подряд. Разговор неизбежно скатился к мужчинам, и Лена, как обычно, взяла слово. Она рассказывала без стеснения, с искрами в глазах, как один ухажёр чуть не сбежал из её квартиры, увидев плётку на тумбочке у кровати.

— Представляешь, он побелел, как простыня, и начал что-то бормотать про "то, что это чересчур", — хохотала она, отпивая вино, и её смех звенел, заполняя комнату. Я слушала, подперев подбородок рукой, и не могла сдержать улыбку — Лена умела рассказывать так, что даже самые нелепые истории звучали как приключения.

— А другой, — продолжала она, откинувшись на стуле и скрестив ноги, — решил впечатлить меня ужином в ресторане. Заказал трюфели, вино за сто евро, а потом выдал: "У тебя ноги, как у породистой кобылки". Я чуть не поперхнулась от смеха, а он ещё обиделся!

Я расхохоталась, чувствуя, как вино приятно кружит голову, и покачала бокалом в руке.

— Лена, ну как ты их находишь? Это же какой-то бесконечный цирк!

Она пожала плечами, её тёмные глаза блеснули озорством.

— Они сами меня находят, Марин. Я просто живу, а эти клоуны выстраиваются в очередь.

Я отпила ещё вина, чувствуя, как тепло растекается по телу, и подвинула тарелку с закусками ближе к ней.

— Ты хоть одного нормального за эти годы встретила? — спросила я, прищурившись.

Лена задумалась на секунду, её длинные пальцы с аккуратным маникюром постучали по краю бокала.

— Был один, — сказала она наконец, и голос её стал чуть тише. — Высокий, с руками, как у пианиста, и с чувством юмора. Но он слишком любил свободу — сбежал в Азию искать себя. Я даже не расстроилась, только подумала: "Ну и дурак".

Мы снова рассмеялись, и я покачала головой, глядя на неё с восхищением. Лена была как вихрь — яркая, непредсказуемая. Её кожа, гладкая и чуть тронутая загаром, ловила свет лампы, а волосы струились по плечам, блестящие, живые, как шёлк. Она не просто выглядела ухоженной — она была воплощением той свободы, что я когда-то делила с ней, той жизни, где мы были просто молодыми шлюшками.

— Ну что, — сказала Лена, наклоняясь ближе ко мне, так что её волосы чуть задели мою руку, — расскажи теперь ты. Как там твои мужчины? Или ты совсем забросила свидания? — её голос был тёплым, с лёгкой насмешкой, а глаза блестели от вина и любопытства.

Максим стоял в коридоре, думая, что его не замечают. Он притворился, будто роется в шкафу, шурша вешалками, но я видела, как его движения застыли, как он затаил дыхание, ловя каждое наше слово. Ему казалось, что он хитро спрятался в тени, но мы с Леной чувствовали его присутствие — лёгкое напряжение в воздухе выдавало его с головой.

Я прищурилась, невольно усмехнувшись, и отпила вина. Лена, уловив мой взгляд, повернулась к коридору и прищурила свои большие глаза.

— Подслушиваешь, Максим? — игриво протянула она, ставя бокал на стол с лёгким стуком и откидываясь на стуле, чтобы лучше его разглядеть.

Он замер, щёки вспыхнули румянцем, и он пробормотал что-то невнятное — то ли "да нет", то ли "я просто искал", — поспешно удаляясь в комнату. Дверь хлопнула чуть громче, чем он хотел, и мы с Леной переглянулись.

— Ой, Мариш, а твой сын растёт любознательным! И такой красавчик! — рассмеялась Ленка, потянувшись к бутылке и наливая себе ещё вина, её длинные пальцы ловко обхватили горлышко.

Я покачала головой, улыбаясь, и ответила, глядя на неё поверх бокала:

— Ну, мужчин у меня сейчас немного, Лен. Свидания? Да какие там свидания — их почти не бывает. Так, пересекаюсь иногда с кем-то из старых знакомых, если настроение совпадёт. Ночь проведём вместе, а утром разбегаемся, как будто ничего и не было. Серьёзного ничего не ищу — мне и без того забот хватает.

Лена хмыкнула, крутя бокал в руках, и её губы растянулись в знакомой ухмылке.

— А зря, Марин. Ты ещё в самом соку — с такими формами грех сидеть дома. Помнишь, как мы раньше зажигали? Надо бы тебе встряхнуться!

Я рассмеялась, ощущая, как вино и её слова растекаются по телу приятным теплом.

— Может, когда-нибудь и встряхнусь, — сказала я, улыбнувшись, — но пока мне хватает этих редких ночей — для здоровья, так сказать.

Лена фыркнула, подняла бокал, и мы чокнулись, наполняя комнату звоном стекла и смехом. Я знала, что Максим где-то там, за стенкой, всё ещё слышит нас.

Лена ушла, оставив после себя лёгкий аромат духов и полупустой бокал вина на столе. В квартире стало тише, только тиканье часов и слабый гул холодильника напоминали о проведенном только что вечере.

Я пошла к себе в комнату, села на кровать, закинув ноги под себя, и задумчиво посмотрела на свой бокал. Разговоры с Леной всегда были интересными, но сегодня что-то в них задело меня сильнее обычного. Лена рассказывала о мужчинах – о страсти, внимании, ухаживаниях, спонтанных ночах, и я ловила себя на мысли, что давно не испытывала ничего подобного.

Я сидела на кровати, и чувствовала, как внутри что-то шевелится — смутное, давно забытое. Лена ушла, а её слова всё ещё звенели в голове: страсть, мужчины, ночи с жарким сексом. Когда-то я была такой же — лёгкой, голодной, готовой отдаться каждому. А теперь? Теперь я успешная женщина, мать, карьеристка, но где-то в глубине зрело чувство, что я упустила что-то важное.

Я допила вино одним глотком, поставила бокал на тумбочку и потянулась, чувствуя, как ткань блузки натянулась на груди. В зеркале напротив мелькнул мой силуэт — всё ещё соблазнительный и цепляющий. Мужчины смотрят, да, но что толку, если я сама давно не смотрю на них? Последний раз — случайный парень из бара. Быстрый секс в его машине, неловкие движения, никакой искры. Я ушла, даже не запомнив его лица, и с тех пор — тишина.

В квартире было тихо, только из комнаты Максима доносился слабый шорох. Наверное, играет в свои игры или смотрит что-то на ноуте.

Закрыла глаза, выдохнула. Лене легко говорить — она живёт так, как хочет, всегда жила. Её мир — это вихрь из случайных встреч, острых ощущений, свободы, от которой у меня когда-то кружилась голова. А я? Я просто живу. День за днём, работа, дом, Максим, снова работа. Стабильность, которую я так долго строила, стала клеткой, и я даже не заметила, как захлопнулась дверца.

Может, пора что-то менять? Я открыла глаза, уставилась в потолок. Попробовать найти кого-нибудь — не просто случайный секс в полутьме с чужим запахом, а что-то настоящее. Отношения. Слово повисло в голове, тяжёлое и непривычное. Смешно даже — в 38 лет думать об этом, как девчонка. Но почему нет? Я всё ещё красива. Мужчины смотрят, значит, шанс есть. Пусть даже ничего не выйдет — я должна попробовать. Хоть раз снова почувствовать, как кровь стучит в висках не от стресса, а от желания.

Я откинула голову назад, чувствуя, как волосы скользят по шее, и поймала себя на том, что улыбаюсь. Представила: свидание, ужин, бокал вина — не дома, а где-то в ресторане с приглушённым светом. Мужчина напротив — уверенный, с тёплым голосом, с руками, которые знают, что делать. От этой мысли по коже пробежал лёгкий жар, и я невольно сжала бёдра. Давно забытое чувство — хотеть кого-то так, чтобы киска дрожала.

Шло время, и я снова отогнала эту мысль — нелепую, но упрямую, как заноза. Жизнь текла своим чередом: работа, дом, привычный ритм. Но в один вечер всё изменилось. Я задержалась в офисе допоздна — очередной дедлайн, бесконечные правки, усталость. Когда я наконец вернулась домой, часы уже перевалили за полночь. Ключ в замке повернулся тихо — я не хотела будить Максима. Скинула туфли, бросила сумку на стул и прошла в коридор, где царила привычная тишина. Но что-то было не так. Сквозь щель под дверью ванной пробивался мягкий свет.

Я остановилась в коридоре, нахмурившись. Обычно в такое время он давно спит. Любопытство толкнуло меня ближе, и я шагнула бесшумно, как кошка, к приоткрытой двери — щель была узкой, всего на ладонь, но этого хватило. Максим стоял перед зеркалом, полностью голый, не подозревая, что я здесь, в тени, затаив дыхание. Мой взгляд замер на нём, и время будто растянулось, замедлив каждый удар сердца.

Между его ног свисал член — большой, тяжёлый, такой, что у меня перехватило дыхание и горло сжалось от внезапного, дикого желания. Я не видела его голым... сколько? Лет семь, может восемь? Он давно перестал быть ребёнком, но я не была готова к тому, что увижу. Член висел свободно, расслабленный, но даже так он был внушительным — длинным, толстым, немного изогнутым. Кожа на нём была чуть темнее, чем остальное тело, с тонкими венами, что проступали под ней, готовые налиться кровью. Они вились вдоль ствола, от основания к головке, толстой и округлой, чуть приоткрытой и блестящей в тусклом свете лампы. Головка казалась мягкой, такой горячей, манящей, такой, что пальцы сами захотели сжать её и ощутить её вес.

Ниже, под ним, покачивались яйца — полные, тяжёлые, чуть асимметричные. Они висели низко, добавляя ему мужественности, грубой, животной силы, от которой у меня внутри всё сжалось. Я представила, как они напрягаются, как подтягиваются к телу, когда он возбуждён, как пульсируют в такт его дыханию. Боже, это было слишком — слишком большой, слишком настоящий и очень желанный. Мой взгляд скользил по нему, жадный, почти осязаемый, и я чувствовала, как низ живота наливается жаром.

Его тело вокруг только усиливало это. Он много времени проводил в спортзале, и это было видно — не перекачанный бодибилдер, а молодой атлет, выточенный, подтянутый, с идеальными пропорциями. Высокий, с широкими плечами, что плавно переходили в узкую талию, где проступали чёткие линии пресса. Руки — сильные, но изящные, с венами, что выступали под кожей, такие, что не вырвешься. Ноги — мускулистые, с твёрдыми икрами, будто вырезанными из камня. Он выглядел так, будто спорт стал для него не просто привычкой, а образом жизни. Я могла бы гордиться им, восхищаться, но в тот момент всё моё существо притянул его член — этот мощный, живой кусок плоти, от которого я просто не могла отвести взгляд.

Когда он успел так вырасти? Или он всегда был таким, а я, слепая своими заботами, просто не замечала? Он висел там, между его ног, гипнотизируя меня своей тяжестью. Я застыла, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, как кровь приливает к лицу, к низу живота, к киске, что уже откликнулась влажной дрожью. Это длилось секунды — две, может три, — но мне показалось, что я смотрела вечность, мечтая, чтобы он повернулся, чтобы я увидела его в движении, в напряжении, во всей его мужской красе. А потом я отступила, тихо, как тень, не издав ни звука. Он не заметил. Я прошла в свою комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как ноги дрожат, как тело требует того, чего я не могла себе позволить.

Я никак не могла выбросить это из головы. Хотела заняться чем-то — включить ноутбук, проверить почту, — но руки дрожали, а мысли путались. Его образ впечатался в сознание. Этот член — большой, уверенный, такой... сладкий. Жар заливал лицо, поднимался от шеи к щекам, и я поймала себя на том, что сжимаю край одеяла. Но было поздно — моя фантазия уже подхватила эстафету, и я ничего не могла с этим поделать.

Я легла на кровать, не включая свет, и закрыла глаза. Вместо темноты передо мной снова возник он — голый, у зеркала, с этим взглядом, которого я не видела, но почему-то представляла. Что, если он повернётся? Что, если заметит? В голове закрутились картинки, одна смелее другой. Его дыхание, чуть тяжёлое после душа. И я — не мать, а кто-то другая, просто женщина, которая никак не может остановиться. Жар уже не просто заливал лицо — он растекался ниже, по груди, по животу, и я с ужасом поняла, что это не просто стыд. Это было желание. Грешное, запретное, но такое сильное, что я почти задыхалась от него.

«Чёрт, ну зачем я на него посмотрела?» — думала я, ворочаясь с боку на бок. Простыни шуршали подо мной, а тело всё ещё горело. Его образ снова возник передо мной — не в ванной, а здесь, рядом. Мы стоим возле кровати. Его ладонь, тёплая и слегка шершавая, скользит по моей руке, медленно поднимается к плечу и мягко, но с твёрдой уверенностью стягивает тонкую лямку сорочки. Ткань сползает вниз, открывая кожу, и я ощущаю, как воздух вокруг густеет, наливается тяжестью. Он тянет вторую лямку, и моя грудь, освобождённая от шёлка, предстаёт перед ним.

Он нежно кладёт руку на моё лицо, пальцы тёплые, чуть дрожащие от напряжения.

— Ну что, ты этого хотела? — произносит он низким, хрипловатым голосом, в котором сквозит сдержанная сила, и мягко, но решительно толкает меня на постель.

Я падаю, подол сорочки взмывает вверх, открывая бёдра. Тело тонет в простынях, дыхание сбивается, грудь вздымается в бешеном ритме, натягивая ткань до предела. «Я хочу его!» — кричит что-то внутри.

Он наклоняется ближе, его пальцы скользят по моей груди, вниз, задерживаются на животе. Кожа под ними дрожит, как натянутая струна, готовая лопнуть. Он смотрит на меня — глаза голодные.

— Ты готова? — шепчет он у самого уха, прижимаясь так, что его тепло обжигает, а дыхания сливаются в одно.

— Да, пожалуйста, трахни меня! Да, да, да! — слова вырываются сами, хриплые, отчаянные.

Я лежу на смятых простынях, и мои пальцы уже скользят вниз, к киске, тёплой и влажной. Сначала я двигаюсь нежно, дразняще, едва касаясь её — кончиками пальцев провожу по внешним губам, мягким и чуть припухшим, чувствуя, как они отзываются лёгкой дрожью на каждое прикосновение. Я исследую себя, медленно, с наслаждением, раздвигаю складки, скользя по влажной коже. Клитор пульсирует под подушечками пальцев, маленький, но жадный, и я начинаю играть с ним — кружу вокруг, то слегка нажимая, то отпуская, растягивая это безумное удовольствие. Тихие стоны вырываются из горла, я пытаюсь их сдержать, но не могу.

Потом я ускоряюсь, движения становятся смелее, настойчивее. Два пальца ныряют внутрь, туда, где всё горячо и скользко, и я чувствую, как стенки киски сжимаются вокруг них, обнимают, тянут глубже. Я двигаю ими — сначала плавно, потом резче, выгибая бёдра навстречу руке, пока другая ладонь теребит клитор, сжимает его, отпускает, снова гладит. Тёплая волна поднимается из глубины, заливает живот, грудь, голову, и я теряю контроль — пальцы работают быстрее, в киске хлюпает от влаги, а стоны становятся громче, я еле сдерживаю себя. Напряжение сжимается внутри, тугим, горячим комком, пульсирует внизу, и я почти задыхаюсь от этого ожидания.

И вот оно — оргазм накрывает меня, яркий, как вспышка молнии, пробивает тело электрическим разрядом. Киска сжимается вокруг пальцев, пульсирует, выталкивая волну за волной, и я дрожу, выгибаясь на постели, чувствуя, как жар растекается по бёдрам, как влага стекает вниз, оставляя мокрые пятна на простыне. Это длится секунды, но кажется вечностью — ноги трясутся, дыхание рвётся, а разум растворяется в сладкой пустоте. Наконец я выдыхаю, медленно открываю глаза и невольно усмехаюсь, глядя в потолок. Внизу — настоящий потоп, киска всё ещё пульсирует, мокрая, довольная, и я чувствую лёгкую, приятную усталость, что оседает в теле.

Сердце всё ещё колотится, когда я лежу, глядя в потолок. Кажется, в этот самый момент я поняла, что хочу увидеть его ещё раз. Его тело. Его член. Всего один разочек, еще раз насладиться моментом. После этого я ещё долго не могла уснуть, прокручивая в голове эту фантазию снова и снова, как заезженную плёнку. Его силуэт, его движения, его взгляд, которого я не видела, но так явственно представляла.

«Господи, да я, похоже, совсем спятила, если начала думать о сексе с Максом. Но всё-таки... А что, если просто сходить с ним куда-нибудь? Ничего страшного же в этом нет — просто приятно проведем время, поболтаем, расслабимся. Необязательно же мне затаскивать его в постель. Он, кажется, увлекался фотографией? Может, попросить его помочь с парой снимков для соцсетей — ничего такого, просто повод. Пора бы уже найти мужчину, а то эти мысли сведут меня с ума».

Я прикусила губу, чувствуя, как в груди снова шевельнулся жар. «А что, если попробовать усидеть на двух стульях сразу? И, кажется, я даже знаю, как это сделать».

Лёжа в постели, я долго размышляла, перебирала варианты, пока в голове не сложился план — хитрый, дерзкий, почти идеальный. Рискованный, но чертовски притягательный. Ладно, будь что будет. Улыбка скользнула по губам, лукавая, чуть дрожащая от предвкушения. Сердце застучало быстрее, будто уже знало, что все, что я задумывала, обязательно сбудется.