Мы приехали домой, и я вышла из такси, ощущая, как ноги слегка подрагивают под каблуками. Вино мягко кружило голову, окутывая мысли тёплой дымкой, и я понимала, что пьяна — не до шатания, а ровно настолько, чтобы чувствовать себя смелее. В лифте мы стояли близко, его плечо почти касалось моего. Я повернула голову, взглянула на него и спросила:

— Хороший вечер, да?

Максим кивнул, глядя прямо перед собой, но уголки губ дрогнули в улыбке.

— И правда хороший.

Лифт звякнул, двери открылись, и я вышла первой, специально покачивая бёдрами, чувствуя, как юбка обтягивает их с каждым шагом. Алкоголь играл в голове, будто подталкивая меня. Пусть смотрит, — подумала я, шагая к квартире и зная, что он идёт следом.

Мы ввалились в квартиру, я бросила клатч на тумбочку и направилась к кухне, покачиваясь на каблуках.

— Хочу ещё вина, — объявила я, доставая бутылку из шкафа и разливая красное в бокал. — Будешь со мной?

Максим, снимая куртку, покачал головой, усмехнувшись.

— Нет, мне кажется, достаточно на сегодня. Не очень хочу.

Я пожала плечами, сделала глоток, чувствуя, как терпкость растекается по языку, и прошла в гостиную, держа бокал в руке. Остановилась у дивана, посмотрела на своё отражение в тёмном окне и сказала вслух, будто размышляя:

— Знаешь, я сегодня и правда хорошо выгляжу.

Он прислонился к косяку, окинул меня взглядом.

— Согласен, выглядишь классно, — ответил он, и его глаза задержались на кружевных чулках, обтягивающих мои ноги, а потом скользнули к декольте, из которого грудь была готова вот-вот вырваться наружу.

Я обернулась к нему, чуть покачнувшись на каблуках, выгнула спину, позволяя юбке натянуться ещё сильнее, и рассмеялась — легко, игриво.

— Ты правда считаешь, что я классно выгляжу?

Он кивнул, не отводя глаз, и я шагнула ближе, крутя бокал в пальцах. Алкоголь сегодня — мой лучший союзник. Флирт сквозил в моём голосе, когда я продолжила:

— Слушай, у меня прикольная идея. Я как раз хотела сделать пару фоток для сайта знакомств, а сейчас, мне кажется — лучший момент. Может, пофоткаешь меня? — подмигнула я ему, чувствуя, как вино добавляет мне дерзости.

Максим замер на секунду, потом пожал плечами, сдержанный, но любопытный.

— А как ты хочешь, чтобы я тебя пофоткал?

Я улыбнулась шире, сделала ещё глоток вина и ответила, будто это пустяк:

— Да просто. Попозирую с бокалом немного.

Пусть посмотрит на свою мамочку, — подумала я, чувствуя, как алкоголь подогревает желание быть в центре его внимания. Я сбегала в коридор, достала из клатча свой телефон, протянула Максиму, мои пальцы чуть коснулись его руки, и сказала с лёгкой хрипотцой:

— На вот, поснимай маму.

Он взял телефон, кивнул, а я, покачиваясь на каблуках, подошла к столу в гостиной. Облокотилась на него задом, сделала глоток, ощущая, как тепло вина смешивается с теплом внутри. Я улыбнулась в объектив — медленно, маняще, — и подняла бокал, будто произнося тост. Вспышка камеры мигнула впервые, ослепив меня на миг.

Вино гудело в голове, подталкивая меня дальше, и я решила не останавливаться. Медленно поставила бокал на стол, чувствуя, как его взгляд следит за каждым движением. Он смотрит... Я повернулась боком, чуть прогнулась, опираясь рукой о столешницу, и юбка натянулась, обрисовывая изгиб бёдер. Вспышка мигнула, и я уловила, как его глаза задержались на моих ногах.

— Попробуй чуть повернуться, — сказал он вдруг, голос ровный, но с лёгкой ноткой интереса. — И руку выше подними.

— Так лучше, да? — спросила я с лёгкой насмешкой, медленно развернувшись, и подняла руку к волосам, откинув их назад. Грудь приподнялась, натягивая блузку ещё сильнее. Хочу, чтобы он заметил. Вспышка сверкнула, и я почувствовала, как жар пробежал по телу — не только от вина, но и от его внимания. Он подсказывал дальше, всё так же сдержанно:

— А теперь приподнимись и нагнись чуть вперёд.

— Как скажете, господин фотограф, — подмигнула я, заигрывая, и выпрямилась. Наклонилась, опираясь руками о край, и грудь чуть провисла под блузкой, пуговицы натянулись, а цепочка между грудей качнулась, поблёскивая в свете. Я знала, как это смотрится, и чувствовала, как его взгляд притянулся к этому движению. Да, смотри сюда, Максим. Вспышка осветила комнату, и я осталась в позе, чувствуя, как кожа горит под объективом камеры.

Потом я сменила положение, всё ещё у стола, повернулась боком и начала подтягивать одну ногу к себе, ставя её на носок. Юбка начала задираться. Я смотрелась соблазнительно: длинные ноги, изгиб талии, грудь, чуть выпирающая из-под блузки, волосы, мягко падающие на плечи. Пусть не отводит глаз.

Он присел чуть ниже, держа телефон, и сказал спокойным голосом, но едва уловимо:

— Подтяни ногу ещё немного, так лучше будет.

— Что, так тебе нравится? — протянула я игриво, чуть качнув бёдрами, и подняла колено. Юбка задралась ещё выше, обнажая кружево чулок.

Я снова облокотилась на стол и медленно продолжила поднимать ногу под вспышки камеры. Юбка натягивалась сильнее, обрисовывая бёдра, и я, будто невзначай, пальцами другой руки чуть приподняла её край — не высоко, но достаточно, чтобы кружево чулок и тонкая полоска трусиков мелькнули перед его глазами. Пусть заметит, но не сразу поймёт, случайно я это или нет. Вспышка мигнула, и я почувствовала, как жар от вина и его взгляда сливается в одно.

Максим почти опустился на колено, держа телефон ниже, чтобы поймать ракурс. Его глаза скользнули по моей ноге, задержались там, где юбка приоткрыла больше, чем нужно, и я приподняла ногу немного выше. Трусики — чёрные, кружевные, обтягивающие — стали видны чуть лучше, но не слишком откровенно. Смотри, Максим, но не думай, что я делаю это специально. Вспышка сверкнула снова, и я уловила, как он чуть задержал дыхание, фокусируясь на кадре.

— Ну как, красиво получается? — спросила я с лёгкой насмешкой, чуть качнув бёдрами и улыбнувшись ему сверху вниз.

Он поднял взгляд, всё ещё сидя на одном колене, и ответил сдержанно:

— Да, нормально. Хороший свет.

— Свет, говоришь? — протянула я игриво, приподняв юбку ещё на миллиметр, будто поправляя её. — А я думала, это я у тебя такая красивая.

Его брови дрогнули, но он только хмыкнул, снова наводя камеру.

Я опустила ногу, чувствуя, как каблуки чуть дрожат от напряжения, и медленно развернулась спиной к нему, всё ещё стоя у стола. Юбка обтягивала попу, подчёркивая её округлость, а чулки заканчивались чуть ниже, оставляя полоску голой кожи, манящей в полумраке. Я чуть выгнула спину, чтобы изгиб стал ещё заметнее, и бросила через плечо, голос мягкий, с лёгкой игривостью:

— Макс, а как я сзади смотрюсь?

Он чуть помедлил, потом навёл телефон, и вспышка осветила комнату, поймав меня в этой позе. Я знала, как это выглядит — упругая попа, обтянутая тканью, ноги, длинные и стройные, чулки, добавляющие остроты. Пусть смотрит, пусть не отводит глаз.

— Классно, — сказал он, голос ровный, но с лёгким намёком на одобрение. — Сзади очень хорошо выглядишь.

Он поднялся, а я улыбнулась сама себе, чувствуя, как вино подогревает кровь, и решила подойти. Развернулась, сделала несколько шагов к нему, каблуки цокнули по полу, и остановилась совсем близко. Наклонилась чуть вперёд, прижавшись грудью к его руке сбоку — мягко, но ощутимо, чтобы он почувствовал её тепло и тяжесть через блузку. Пусть ощутит меня. Я заглянула в экран телефона и сказала с лёгким флиртом:

— Ну, покажи, что там получилось?

Максим чуть напрягся, но не отстранился, перелистывая фото. Вспышки камеры запечатлели меня во всех деталях: вот я у стола, грудь натягивает блузку, вот с приподнятой ногой, трусики чуть видны, а вот сзади — попа, как магнит, притягивает взгляд. Я смотрела на снимки, чувствуя, как тепло растекается по телу, и вдруг нахмурилась, заметив лёгкую зернистость.

— А почему такое качество? — спросила я, чуть наклоняясь ближе, чтобы грудь сильнее прижалась к его руке.

Он пожал плечами, глядя на экран, и ответил спокойно:

— Ну, это потому что у тебя телефон такой.

— Да? — протянула я, и голос стал ниже. Я выпрямилась, но осталась рядом, чувствуя, как алкоголь говорит за меня. — Может давай тогда на твой попробуем, хорошо? Только скинь мне их завтра, пожалуйста.

Пьяная смелость толкала меня дальше. Я посмотрела на него, улыбнулась краем губ, и в голове мелькнуло: Он увидит всё ещё ближе, ещё чётче. Максим кивнул, не споря, и достал свой телефон из кармана.

— Ладно, давай на мой.

Я отступила на шаг, чувствуя, как сердце бьётся быстрее, и вернулась к столу, готовая продолжить. Теперь он снимет всё, что я хочу показать. Вспышка его камеры была ярче, и я знала, что эти фото будут другими — резкими и более откровенными.

Снова подошла к столу и, будто, небрежно подтянула края юбки, открывая ему чуть более полный вид на трусики, которые обтягивали меня так плотно, что он не мог их не заметить. Он видит, и я хочу, чтобы он смотрел туда дольше. Делала вид, будто не замечаю, как оголилась, и невинно улыбнулась. Вспышка мигнула, и я уловила, как он наклонился вперёд, чтобы поймать ракурс, его глаза блеснули в полумраке.

— Вот так нормально? — спросила я, голос мягкий, с лёгкой насмешкой, будто ничего не происходит.

Он кивнул, начиная приседать, и ответил коротко:

— Да, так отлично.

Да, малыш, смотри прямо на трусики. Я выпрямилась, чувствуя, как жар между ног усиливается, и решила подойти к нему. Шагнула ближе, каблуки цокнули по полу, и сказала с лёгким флиртом:

— Ну что там, хорошие кадры, фотограф? Или мне ещё попозировать?

Он чуть повернул голову, его плечо напряглось под моим прикосновением, но ответил спокойно:

— Нормально вышло, посмотри сама.

Я подошла, прижалась к нему, чувствуя, как его тепло передаётся мне, и посмотрела на экран, зная, что он не может не замечать этого контакта. Смотри на фото, Максим, но чувствуй меня.

Я отступила на шаг и встала прямо перед ним. Глядя ему в глаза, медленно подняла руки к блузке и расстегнула верхние пуговицы — сначала одну, затем вторую, третью. Ткань разошлась, открывая белый бюстгальтер, что обтягивал грудь, подчёркивая её форму.

— А так? — спросила я, чуть наклонив голову и улыбнувшись. — Сфоткаешь свою маму так?

Максим замер на секунду, но кивнул, поднимая телефон.

— Мам... — тихо сказал он, и вспышка мелькнула снова.

Я схватила лацканы блузки, натянула их в стороны, откровенно позируя, чувствуя, как грудь колышется в бюстгальтере, как соски проступают сквозь кружево. Потом отошла к столу, села на край, поставила одну ногу на стул и потянула юбку вверх, открывая бёдра, чулки, и край, уже начинавших намокать трусиков, что липли к коже. Нога чуть дрожала от напряжения, но я держала позу, глядя на него с лёгкой улыбкой.

— Ну как? — спросила я, чуть выгибаясь назад.

Вспышки мелькали одна за другой, он продолжал снимать, щёлкая камерой, и я видела, как его взгляд цепляется за мою грудь, за трусики, за всё, что я открывала.

— Отлично, — ответил он, не отводя глаз от экрана, но я знала, что он смотрит не только туда.

Я сменила позу, чуть раздвинув ноги, натянула юбку ещё выше, и вспышка мелькнула снова, выхватывая блеск влаги на трусиках, натяжение чулок, открытую грудь в бюстгальтере. Но вдруг я остановилась, опустила ногу и рассмеялась, качнув головой.

— Ну всё, хватит, — сказала я, спрыгивая со стола. — А то это уже превращается в кастинг для взрослых.

Так, всё, сейчас точно пора заканчивать.

Я застегнула пару пуговиц на блузке, но не до конца, оставив грудь чуть приоткрытой, и подошла к нему. Шагнула близко, прижалась к нему всем телом — грудь снова коснулась его груди, мягко, тепло, — и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щёку. Губы оставили лёгкий след красной помады, и я прошептала:

— Спасибо за вечер, Максим. Спокойной ночи! Спи сладко сегодня.

Он стоял неподвижно, только кивнул, глядя на меня сверху вниз.

— Спокойной ночи, — ответил он тихо.

Я отступила, забрала свой телефон с дивана и направилась к спальне, чувствуя, как каблуки стучат по полу и как шелестит юбка. Сердце колотилось, тело всё ещё горело от вина и этого вечера, но я ушла, оставляя его в гостиной одного.

Я закрыла за собой дверь комнаты на замок, и тело задрожало от всего, что произошло сегодня. Ресторан, его взгляды, наша переписка, фотосессия — всё смешалось в горячий ком, который пульсировал внутри, не давая мне покоя. Я не стала раздеваться — чёрная обтягивающая юбка всё ещё обхватывала мои бёдра, чулки натягивали кожу, блузка с глубоким вырезом слегка прилипла к груди и спине от пота, который выступил за вечер. Возбуждение текло по венам, сладостное и тяжёлое, я шагнула к кровати, не включая свет. Полумрак окутал меня, словно укрывая от мира, и я почувствовала себя свободнее.

Я легла на кровать, и откинулась назад, опираясь на локти. Ноги чуть разошлись, юбка задралась выше, обнажая кружево, и я медленно провела рукой по бедру, ощущая гладкость ткани и тепло своей кожи. Пальцы скользнули выше, к низу живота, где уже горел огонь, и я сжала бёдра, чувствуя, как там всё набухло и стало влажным. Дыхание сбилось, грудь тяжело поднималась под блузкой, а соски напряглись. Что со мной творится? Это стыдно, так стыдно... но как же мне хорошо. Хорошо думать обо всем, что происходило сегодня. Я не снимала одежду — она только усиливала ощущение, будто я всё ещё в той маленькой игре, которую сама же и начала.

Закрыла глаза, и фантазия захватила меня. Мы снова в ресторане, тёмный угол, свечи мерцают, играет музыка. Максим встаёт, протягивает руку, и я поднимаюсь, позволяя ему вести. Мы кружимся в танце, его ладонь крепко лежит на моей талии, притягивает меня ближе, и в этой фантазии он уже не просто мой сын — он мужчина, властный и уверенный. Я чувствую себя маленькой, беззащитной девочкой в его руках, моё тело податливое, мягкое, готовое подчиниться. Это неправильно, я знаю... но почему тогда мне так этого хочется? Его дыхание касается моей шеи, и в голове начинается диалог — резкий и откровенный, такой, какой я никогда бы не осмелилась произнести вслух.

— Ну что, тебе нравится?

Его голос низкий, почти рычащий, и я вздрагиваю, чувствуя, как между ног становится теплее. Мои пальцы замирают у края трусиков, сердце колотится от этой дерзости, от того, как он меня захватывает.

— Что нравится?

Я шепчу в ответ, мой голос дрожит, но внутри всё сжимается от предвкушения. Рука скользит ниже, касается ткани, влажной и горячей, и я чуть сдавливаю себя, сдерживая стон, который рвётся наружу.

— Мой хуй. Тебе нравится?

Эти слова бьют по мне, грубо, но так возбуждающе, что я ахаю. Я представляю его перед собой — твёрдого, напряжённого, — и мои пальцы начинают двигаться, массируют через трусики, пока волна удовольствия не заставляет выгнуть спину.

— Макс, ты не должен так говорить...

Я пытаюсь сопротивляться в фантазии, но мой голос слабый и податливый. Тело предаёт меня — пальцы надавливают сильнее, проникают под ткань, чувствуют скользкую влагу, и я кусаю губу, чтобы не застонать вслух. Это стыдно, я мучаюсь, но сладость перекрывает всё.

— Почему?

Его вопрос звучит насмешливо, уверенно, и это ломает меня. Я вижу, как он смотрит на меня, и движения моих пальцев ускоряются, а грудь дрожит от учащённого дыхания.

— Максим, я всё-таки твоя мама...

Слова срываются с моих губ, но тонут в желании. Моя рука теперь под юбкой, пальцы трут клитор, скользят глубже, и я чувствую, как тело напрягается, готовое взорваться. Я не должна об этом думать, но уже не могу остановиться.

— Да? Мамуль, а мне нравятся твои сиськи.

Он говорит это нагло, и я начинаю глубоко дышать — в воображении и наяву. Другой рукой я сжимаю грудь через блузку, ощущаю её тяжесть, твёрдость сосков, и волна стыда смешивается с удовольствием.

— Что?

Мой голос дрожит, почти ломается, но я уже не сопротивляюсь. Пальцы движутся быстрее, проникают внутрь, и я чувствую, как влага течёт по бёдрам, как всё тело дрожит от его слов.

— Мне нравятся твои сиськи. Видишь? Я не боюсь тебе об этом говорить.

Его дерзость врывается в меня, и я представляю, как он сжимает мою грудь, как смотрит с голодом. Я стону тихо, пальцы работают яростно, и жар между ног становится невыносимым, готовым выплеснуться.

— Нет, Макс, так нельзя...

Я шепчу это в своей фантазии, но моё тело кричит от вожделения. Его руки в воображении заходят под юбку, сжимают мою задницу, грубо, властно, и я выгибаюсь на кровати, чувствуя, как реальность и фантазия начинают сливаться в одно целое.

— Да? А мне кажется, можно.

Его голос твёрдый, и я ощущаю, как его пальцы касаются моей киски. Наяву я сама трогаю себя, скольжу по влажной плоти, и стон вырывается из горла, громкий и неудержимый. Чёрт, надеюсь он не услышал.

— Тебе ведь это нравится...

Он говорит это с уверенностью, и я хочу возразить, но не могу. Мои пальцы находят точку, где всё сходится, я давлю сильнее, представляя его прикосновения, его силу, и тело начинает дрожать.

— Нет...

Я звучу жалко, почти лживо, и представляю, как он гладит меня там, чувствует, насколько я мокрая. Мои движения ускоряются, оргазм уже близко, и я задыхаюсь от этой смеси стыда и наслаждения.

— Да? А твоя киска, кажется, не согласна с тобой.

Его голос насмешливый, и я представляю, как он трогает меня, как пальцы скользят внутрь. Моя рука повторяет это наяву, проникает глубже, и я чувствую, как всё сжимается, как волна накрывает меня.

— Мм... какая сладкая писечка, такая влажная...

Эти слова добивают меня. Я вижу, как он улыбается, как его пальцы двигаются во мне, и оргазм накрывает — мощный, резкий, сотрясающий всё тело. Я вскрикиваю, выгибаюсь, пальцы замирают внутри, пока напряжение не стихает, оставляя меня слабой, дрожащей, но удовлетворённой. Мои бёдра задрожали, мышцы сжались вокруг пальцев, и я почувствовала, как горячая влага стекает по внутренней стороне ног, оставляя липкий след на чулках.

Грудь тяжело вздымалась, а набухшие соски лишь добавляли остроты к этому взрыву. На миг всё вокруг исчезло — остался только моё дыхание и пульс, разрывающий меня изнутри.

Я лежала, тяжело дыша, чувствуя, как воздух холодит разгорячённую кожу. Юбка была задрана до талии, трусики сбились в сторону, рука всё ещё лежала между ног, мокрая, тёплая и неподвижная. Чулки чуть сползли, один ремешок туфли расстегнулся, и каблук болтался на краю кровати. Блузка прилипла к телу, обрисовывая грудь, которая всё ещё вздрагивала от каждого вдоха. Я не шевелилась, не хотела разрушать это ощущение — тело было мягким, расслабленным, словно после долгого падения.

Как хорошо... Удовольствие всё ещё пульсировало во мне, слабым эхом, и я чувствовала себя живой и желанной. Я провела языком по пересохшим губам, ощущая вкус помады, и улыбнулась сама себе, закрыв глаза. Но тут же тень стыда накрыла меня, холодная, колючая. Боже... О чём я вообще думала? Фантазировала о нём, о Максиме, так грязно, так неправильно. И это уже не в первый раз. Сердце сжалось, я сглотнула, чувствуя ком в горле, но сладость всё ещё была сильнее — она держала меня, не отпускала, и я понимала, что мне это очень сильно нравится.

Мне хочется ещё... Эта мысль пронзила меня, горячая, запретная, я сжала бёдра, ощутив остатки влаги и лёгкий спазм, который отозвался внизу. Я представила его снова — властного, с этими грубыми словами, с этими руками, — и тело отозвалось, несмотря на усталость. Что со мной творится? Я не должна этого хотеть, но хочу... больше, глубже, в меня. Мучения и наслаждение сплелись в тугой узел, и я уже не могла его распутать.

Глаза становились тяжёлыми, дыхание выравнивалось, и я почувствовала, как сон подкрадывается, тёплый и обволакивающий. Моя рука соскользнула с живота на простыню, голова склонилась набок, волосы разметались по подушке. Так стыдно... так сладко... Мысли растворялись, становились тише, и я медленно погружалась в темноту, унося с собой сегодняшний вечер.