Я спустился на кухню, где уже хлопотали две мои бабушки. Запах жареного кролика и свежих овощей витал в воздухе, а на столе стояла бутылка настойки с тёмной жидкостью. Увидев меня, Клавдия Ивановна расплылась в улыбке, а бабушка Нина чуть смущённо поправила фартук.

— Привет, внучек! — первой заговорила Клавдия, её голос был тёплым, с лёгкой хрипотцой. — Как дела? Отдохнул после вчерашнего?

Я подошёл к ним, наклонился и поцеловал каждую в щёку — сначала Нину, потом Клавдию. От бабушки Нины пахло мылом и чуть-чуть укропом, а от Клавдии — какой-то сладковатой настойкой и старым деревенским домом.

— Чуть отдохнул, — ответил я, потирая живот. — Проголодался, вот и зашёл на кухню. А вы тут о чём шепчетесь?

Клавдия хитро прищурилась, отложила нож, которым резала хлеб, и сказала:

— А ты догадайся, Сереженька!

— Да о тебе, конечно, — подхватила Нина, глядя на меня с мягкой улыбкой. — Или, лучше сказать, о нас всех.

Клавдия кивнула, её пышная грудь колыхнулась под халатом, и она продолжила, чуть понизив голос:

— Я зашла Нинку поблагодарить. За то, что позволила тебе вчера ко мне прийти. Гостинцы принесла — кролика зарезала, настойку прихватила. До сих пор под впечатлением, Сереж. Ты сделал меня такой счастливой… Не думала, что на старости лет ещё такое почувствую.

Бабушка Нина посмотрела на подругу, потом на меня, и её глаза вдруг заблестели — то ли от слёз, то ли от радости.

— Клава, я сначала так боялась, так стеснялась всего этого, — призналась она, теребя край фартука. — А теперь… теперь мне кажется, что так и должно быть. Не хочу, чтобы лето заканчивалось, чтобы он уезжал обратно в город.

Я шагнул к ним ближе, чувствуя, как тепло разливается в груди.

— Куда ж я вас брошу, любимые мои бабушки? — сказал я, глядя то на одну, то на другую. — Ещё месяц впереди. Надо только с мамой вопросы решить, но это потом. Она, конечно, удивится, может, и поругается, но мне всё равно. Я бы хотел остаться с вами.

У обеих на глазах выступили слёзы, но лица их светились радостью. Клавдия Ивановна прижала ладонь к груди, будто сдерживая эмоции, и заговорила дрожащим голосом:

— Сереж, у меня ведь ни детей, ни внуков, ни родственников… С мужем мы не шиковали, деньги копили, да так и не потратили толком. Если надо, я тебе помогать буду — и деньгами, и хозяйством. Даже дом на тебя перепишу, только останься с нами…

Я замер, поражённый её словами. Выгоды я не искал, но услышать такое было невероятно приятно — как признание в том, что я им нужен.

— Да и я с дочкой своей не в ладах, — добавила Нина, шагнув ко мне и взяв меня за руку. — У меня только ты, Сереженька, да Клавка — подруга моя верная, с которой сто лет дружу. Я тоже всё на тебя перепишу, буду помогать пенсией… и не только, — она хитро улыбнулась, и в её взгляде мелькнул знакомый огонёк.

Клавдия тут же подхватила, рассмеявшись:

— Ой, Нинка, с этим «не только» я тоже всегда готова внучка побаловать!

Они обе засветились от радости, и я, честно говоря, тоже. Ещё месяц назад я не мог представить, что моя жизнь так закрутится. Две бабушки, такие разные, но такие родные, сидели передо мной, и я чувствовал себя самым счастливым парнем на свете. Но был ещё один вопрос, который они хотели обсудить, и я решил поднять его сам.

— Бабушка Нин, — начал я, глядя ей в глаза, — ты как-то говорила, что хотела бы посмотреть на нас с Клавдией Ивановной… Может, даже не только посмотреть. Раз уж мы договорились, что я остаюсь с вами в деревне, и вы такие подруги близкие, стесняться, наверное, уже нечего?

Нина покраснела, опустила взгляд, но Клавдия тут же оживилась, хлопнув ладонью по столу.

— Да, Нинка, слушай его! Помнишь, как мне неловко было с твоим внуком в первый раз? Напилась тогда, как девчонка, боялась, что осрамлюсь. А теперь рада до слёз, что тебя тогда попросила. Давай договоримся о встрече! Или вы ко мне в гости, или я к вам — на месте разберёмся. Алкоголь нам поможет раскрепоститься, если что.

Нина подняла голову, задумчиво посмотрела на подругу, потом на меня. Её губы дрогнули в улыбке.

— Вы правы, — сказала она наконец. — Надо устроить всё как следует. Думаю, лучше у нас. У нас баня есть — можно попариться сначала, расслабиться, а потом в дом уйти. Подозрений меньше будет, если ты к нам придёшь, Клав, а не мы к тебе топаем.

— Мне всё равно, — обрадовалась Клавдия, её глаза загорелись. — К вам так к вам! Только скажите, когда?

— Давай завтра вечером, — предложила Нина, бросив на меня быстрый взгляд. — Дела по хозяйству закончим, и как стемнеет, приходи к нам.

— Завтра так завтра! — кивнула Клавдия, потирая руки. — Ох, чувствую, весело будет.

Я смотрел на них, и внутри всё пело от предвкушения. Мне было плевать, где и когда — секс с двумя любимыми бабушками, да ещё одновременно? Это было за гранью моих фантазий. Я пока не знал, что именно мы будем делать втроём, но это и не важно — главное, чтобы все остались довольны.

Утром я решился позвонить маме. Разговор вышел тяжёлым — крики, упрёки, слёзы с её стороны. Я сказал, что остаюсь жить у бабушки, бросил в трубку, что ей всё равно важнее искать мужиков, чем заботиться обо мне. Она ругалась, но в конце, мне показалось, выдохнула с облегчением — будто рада была сбросить с себя ответственность. Я бросил трубку, чувствуя злость и свободу одновременно. Бабушка Нина, услышав мой голос из кухни, выбежала ко мне, её глаза были полны тревоги.

— Сереж, что там? — спросила она, хватая меня за руку.

— Всё, ба, — ответил я, обнимая её. — Остаюсь с вами. С мамой поругался, но мне плевать. Я с тобой и Клавдией хочу быть.

Она прижалась ко мне, и я почувствовал, как дрожат её плечи. Потом она отстранилась, вытерла слёзы и улыбнулась так широко, что морщинки вокруг глаз разгладились.

— Не верю до конца, что ты город ради нас бросил, — прошептала она. — Ради меня… и Клавки.

— Ради вас, — подтвердил я, целуя её в лоб.

Весь день мы готовились к вечеру, но сексом заниматься не стали — решили поберечь силы. Время тянулось мучительно долго. Я помогал Нине чистить картошку, носил дрова для бани, а она то и дело поглядывала на меня с какой-то смесью нежности и нетерпения. Клавдия должна была прийти после заката, и мы все ждали этого момента, как праздника.

Наконец наступил вечер. Небо затянулось тёмной пеленой, луна спряталась за облаками. Раздался стук в дверь. Я открыл — на пороге стояла Клавдия Ивановна в длинном платье, с небольшой сумкой в руках. Её каштановые волосы были слегка растрёпаны ветром, а глаза блестели от предвкушения.

— Здравствуйте, бабушка Нина, любимый внучек! — сказала она с улыбкой, переступая порог.

Мы посмотрели друг на друга — я, Нина, Клавдия. В наших взглядах смешались похоть, радость и азарт. Нина поправила волосы, Клавдия нервно сжала сумку, а я почувствовал, как кровь приливает к лицу. Атмосфера в доме стала густой, почти осязаемой — как перед грозой. Бабушка Нина шагнула вперёд, взяла Клавдию за руку и сказала:

— Ну что, подруга, пойдём в баню? Попаримся сначала, расслабимся… А там посмотрим, что дальше.

— Ох, Нин, я уж и забыла, как в бане-то париться, — хихикнула Клавдия, но голос её дрогнул. — А с внучком твоим… с нашим… ещё интереснее будет.

— Не бойся, Клав, — подмигнула Нина. — Мы с тобой столько лет вместе, а теперь ещё и Сережка с нами. Будет наш маленький секрет.

Я молчал, наблюдая за ними. Сердце колотилось, внизу живота всё напряглось. Мы направились к бане — маленькой деревянной постройке за домом. Пока Нина растапливала печь, Клавдия шепнула мне на ухо:

— Сереж, ты не представляешь, как я ждала этого вечера… С тобой одним было здорово, а с Нинкой вдвоём — вообще не знаю, чего ждать.

— Я тоже ждал, бабуль, — ответил я, сжимая её руку. — Главное, чтобы вам обеим хорошо было.

— Ох, внучек, с тобой точно хорошо будет, — засмеялась она тихо. — Только ты нас, старух, не загони, ладно?

Нина вернулась, хлопнув в ладоши:

— Всё, печь готова! Заходим, раздеваемся, паримся. А потом… в дом пойдём, там уютнее.

Мы вошли в баню. Жар от раскалённых камней ударил в лицо, запах берёзовых веников закружил голову. Нина скинула платье первой — её тело, полное, но ещё крепкое, блестело в полумраке от пота. Клавдия медлила, но потом тоже стянула платье, обнажая свои пышные формы — огромную грудь, складки живота, массивные бёдра. Я сбросил одежду последним, чувствуя, как мой член уже начинает напрягаться от вида двух обнажённых женщин.

— Ну что, Сереж, — сказала Нина, беря веник. — Парить нас будешь, или мы тебя?

— Давайте я вас, — ответил я, стараясь скрыть дрожь в голосе. — А там посмотрим.

— Ох, Нин, он нас ещё и парить будет, — подмигнула Клавдия, ложась на лавку. — Только смотри, внучек, я жар плохо переношу, не перестарайся.

Я начал с Клавдии, похлопывая её по спине веником. Её кожа покраснела, она постанывала от жара, а Нина наблюдала, сидя рядом и поглаживая себя по бедру. Потом я перешёл к Нине — её стоны были громче, она выгибалась под ударами веника, и я заметил, как между её ног блестит влага.

— Сереженька, ты мастер, — выдохнула Нина, когда я закончил. — Теперь в дом пойдём? Там прохладнее… и удобнее.

— Пойдём, — кивнула Клавдия, вставая. Её грудь колыхалась, соски затвердели от жара. — А то я тут растаю скоро.

Мы завернулись в полотенца и вернулись в дом. В спальне Нина зажгла лампу, бросив мягкий свет на кровать. Клавдия достала из сумки бутылку настойки и три рюмки.

— Давайте выпьем, — предложила она, разливая. — Для смелости. А то я опять волнуюсь.

— За нас троих, — сказала Нина, поднимая рюмку. — Чтобы нам всегда было так хорошо вместе.

Мы выпили, и алкоголь тут же ударил в голову, снимая остатки неловкости. Клавдия первая скинула полотенце, обнажая своё тело, и легла на кровать, глядя на нас.

— Ну что, Сереж, — сказала она, чуть смущённо. — Начнём, как вчера? Или Нинка первая хочет?

Нина улыбнулась, сбросила своё полотенце и присела рядом с подругой.

— Давай вместе, Клав, — предложила она. — Он нас обеих любит, пусть и радует обеих.

Я стоял перед ними, чувствуя, как пульсирует кровь. Две бабушки, такие разные, но такие желанные, смотрели на меня с ожиданием. Вечер обещал быть незабываемым…