Firehose by Limerick

Потребовалось немало усилий, чтобы ее арестовали. Университетская полиция получила приказ игнорировать откровенные провокации. Крики «свиньи!» и размахивание тяжелым плакатом с лозунгами на обеих сторонах не возымели эффекта. В конце концов Миранда приковала себя наручниками к самому провокационному объекту поблизости — полицейскому сержанту. Она щелкнула блестящими наручниками сначала вокруг его запястья, затем вокруг своего и заявила разъяренному мужчине, что теперь они «связаны узами протеста».

Это сработало.

«Вас освобождают», — сказал тюремный надзиратель на шестой день ее заключения. Он распахнул дверь камеры и жестом велел выходить.

Миранда поднялась на ноющие ноги. Она исписала несколько тетрадей тюремными записями и теперь прижимала их к груди. Страницы были заполнены лишь наполовину.

«Освобождают как?» — потребовала она. «Кто-то внес за меня залог? Потому что я отказываюсь. Никто, кроме меня, не имеет права платить за меня».

Ее залог составлял тысячу долларов, и принимали кредитки. Но из принципов она отказалась платить.

«Без залога. Подписка о невыезде. Обвинения сняты. Можете идти».

Надзиратель обладал внушительными бицепсами, на которых темные волосы придавали мужественности. Он смотрел на нее с равнодушием. Миранда была субтильной девушкой с коротко подстриженными волосами, лишь высокие аристократические скулы добавляли выразительности ее плоскому, ничем не примечательному телу. Под глазами темнели круги, а пропущенные приемы пищи давали о себе знать. В ее ежедневном расписании практически не оставалось места для сна и еды.

«Обвинения сняты», — повторила Миранда монотонно. Она зашлепала к двери в тюремных тапках.

«Точно. Сняты. На данный момент вы лишь занимаете ценное государственное имущество. Пора выходить».

«Я приковала себя к копу. Это уголовное преступление».

Что здесь вообще происходит? Она пристально разглядывала мужчину, бросая ему вызов, ожидая сексистского замечания, слова «детка».

«Всем плевать», — ответил надзиратель. «Мне плевать, всем плевать. Давай уже. Это не отель. Не «Риц». Выходи».

И это была правда. Никому и вправду не было дела.

Не было массовых протестов, никто не скандировал её имя за стенами тюрьмы. Никаких сидячих забастовок в её честь, никаких протестных песен с рифмой на «Миранда».

Что вообще творилось снаружи?

Миранда собралась и вышла за дверь.

Перед тем как выставить её на улицу, ей вернули протестную экипировку: плотный худи, две футболки, банданы в карманах, рваные джинсы на коленях. И любимые кеды с номерами ведущих новостных изданий, выведенными на носках. Она переоделась в туалете. Никто за ней не наблюдал. Она снова натянула грязный лифчик, который ей не сильно-то и был нужен, и трусы, в которых, вероятно, не стоило давать себя арестовывать.

В холле её никто не ждал.

Кроме парня, которого она смутно помнила с задних рядов митингов, собраний и комитетов. Он всегда растворялся на фоне.

«Эй, ты же...» — она поискала имя в памяти.

«Джошуа», — подсказал он. «Эй. Меня только что выпустили. Тебя тоже, да? Долгая неделя».

Джошуа успел побриться за время заточения, но его бледная шея была усеяна красными порезами, а по углам торчали клочки светлых волос. Он не выглядел как типичный активист. Тяжелые очки — легкие мишени для удара. Короткие светлые волосы, совсем короткие, в то время как Миранда привыкла к пучкам и зализанным назад прическам. Она бы заподозрила в нем провокатора, если бы его одежда не была такой же потрепанной, как её. А ещё у него на шее виднелся синяк.

«Не ожидал, что всё будет так скучно. Скучная еда, скучные дни, скучные журналы», — сказал он, поднимаясь.

«Д-да», — ответила Миранда. Она взглянула на свои тюремные записи. Она ждала, что в неё будут швыряться оскорбления, или кто-то похабно оближет её взглядом, назовёт «сахарком». Вместо этого её дни заполняла лишь серая, бесконечная скука, нарушаемая только монотонным жужжанием ламп дневного света. «Кажется, мы свободны. Наверное, мы слишком проблемные символы для движения. Проще отпустить нас домой писать блоги про тюремный опыт, чтобы потом вписать их в заявку в магистратуру».

«О. Я, эм, ничего не слышал извне», —

сказал Джошуа. «Что там снаружи? Были стычки? Жестокость? Кроме нас, вроде, никого не забрали».

«... нет», — признала Миранда. «Может... они в другой тюрьме. Или судья вмешался. Или это прямо сейчас идет. Нам надо обратно на площадь».

Оба их телефона были разряжены. Несомненно, подумала Миранда, их голосовые ящики переполнены словами поддержки и подстрекательскими сообщениями. Она сунула телефон в задний карман. Ее сумка — не сумочка! — не подавала признаков чего-то большего, чем поверхностный обыск. Все деньги в кошельке были на месте.

Видимо, никто не знал об их освобождении, чтоб их встретить.

«Может, разделим такси до кампуса?» — предложил Джошуа.

«... Ладно», — сказала Миранда.

Наверное, так и стоит поступить.

Пока они отсутствовали, погода переменилась. Во время протестов по небу плыли тяжелые облака, цепляясь за шпили учебных корпусов, обрушивая ледяные ливни. Ветер заставлял всех плясать под тяжестью массивных дубовых плакатов, и некоторые активисты едва не получали по голове лозунгами.

Теперь всё исчезло. На улице стояла приятная погода. Наверное, градусов 25.

И все следы студенческого сопротивления испарились. Его больше не существовало.

«Что за ХРЕНЬ?!» — прошипела Миранда, врываясь на главную площадь. Административное здание нависало над небольшим сквером и рядом научных корпусов из 60-х. Свободное пространство заполонили светло-зелёные кустарники. Здесь они когда-то возвели город под названием «Обучение». Здесь они слушали ужасную гитарную музыку и передавали по кругу один косяк на тридцать-сорок человек. Это было великое время кооперации.

Ничего не осталось. Плиты мостовой были свежевымыты. Ни намокших картонных плакатов, ни даже клочков листовок — ничего, что могло бы напоминать о протестах. Просто исчезло. Всё.

«Где все?» — Миранда зашагала по площади. «Мы проиграли? Мы выиграли? Сегодня что, выходной, а я пропустила? Куда все подевались?!»

«Что?» — переспросил Джошуа, едва успевая за её бессвязной тирадой.

Студентки вокруг, казалось, воспользовались хорошей погодой. Одна была почти полностью оголена сзади — лишь несколько замысловатых завязок прикрывали самую нижнюю часть спины. Она обладала прекрасным загаром, безупречными лопатками и упругой попкой, сжатой в джинсовые шорты с подвернутыми краями. Только угги напоминали, что лето ещё не наступило. Девушка несла учебник за обложку, грозя развалить переплёт.

«Думаю, мы победили», — пробормотала Миранда, почесывая щеку. «Если бы мы проиграли, Эйприл и остальные девчонки должны были закидать администрацию "коктейлями Молотова". Мы даже инструкции в интернете читали. Джошуа! Эй, ты меня слушаешь?»

«Слушаю», — пообещал он.

Только тут две азиатки, взявшись под руки, направлялись куда-то, с завитыми, будто на выпускной, волосами, в обтягивающих мини-юбках — ярко-розовой и жёлтой. Казалось, они их сами покрасили. Рука розовой непринуждённо легла на поясницу жёлтой.

Походка у всех была... иной. Студенты обычно шагали, спешили, бежали на пары. Иногда бродили, уткнувшись в телефоны. Но они точно не шаркали неторопливо, не шли с глупыми улыбками, направляясь в никуда.

«Хм», — проговорил Джошуа, покусывая губу и оборачиваясь. Мимо пробежала ещё одна пара — девушки из женского клуба. Одна успела улыбнуться ему на бегу, капли пота брызнули вслед.

«Джошуа!» — Миранда наконец заметила медленное шествие грудей и задниц по променаду. «Ой, да что за дела?! Ты пялишься на девчонок? Да ладно тебе, это же те самые, что сидят на задних партах и пишут парням, в каких трусиках они сегодня не ходят!»

А что, это плохо? — подумал Джошуа. Он с усилием перевёл внимание обратно на Миранду. Её гнев и бунтарский дух так хорошо вписывались в хаос прошлой недели — она размахивала плакатами, орала на окружающих. Но сейчас она была как черная туча в солнечном пейзаже. Просто... не вписывалась.

Она схватила его за руку. У Миранды, неожиданно, оказались красивые ногти. Без лака, конечно, но длинные, изящные, неожиданно женственные для убеждённой активистки-пацанки. «Пошли», — сказала она. «Надо с кем-то поговорить».

Одна из бегуний заметила, как он уходит. И послала Джошуа воздушный поцелуй. Прямо в пах.

*

Первым делом Миранда решила добраться до штаба. У Женской ассоциации было собственное помещение, и она лично купила несколько тяжелых замков для дверей. Чтобы выбить их, понадобился бы таран — и сразу несколько исков в суд. Там должны быть девчонки.

Но по пути они встретили Пэрис, которая разглядывала вендинговый аппарат. Миранда знала её по литературному клубу — восторженную блондинку с неуместной, но понятной любовью к Джейн Остин и Шарлотте Бронте. Она была высокой для девушки, сутулилась, стараясь не перевалить за метр восемьдесят. На встречи она носила практичные свитера и лишь иногда восторгалась романтикой и загадочными мужчинами во фраках. И жила в джинсах.

Но не сегодня.

Сегодня на ней было бордовое платье с чёрными тигриными полосами по бокам. Оно держалось на тонких бретелях, а спереди почти вываливались две округлые груди. Задница определённо выпирала сзади. Блондинка, которая краснела при слове «блуд», теперь демонстрировала её всем, пока выбирала напиток. Колени сведены, попа приподнята на высоких каблуках. Она даже слегка покачивалась, не спеша читая этикетки.

«Пэрис? Пэрис, что за хрень?» — потрясённо спросила Миранда.

Пэрис медленно выпрямилась, нажала кнопку, и огромная бутылка воды с грохотом упала в лоток. Она тепло улыбнулась, особенно Джошуа, затем наклонилась ещё ниже, чтобы достать напиток.

На девушке были розовые трусики в горошек. Сидели они плохо, врезаясь в промежность и демонстрируя бёдра.

Глаза Миранды расширились. Это было непристойно, шокирующе. Она видела каждый сантиметр здоровых бёдер Пэрис, выпирающих из дешёвого платья. Оно было рассчитано на девушку среднего размера без проблем с фигурой. На Пэрис же швы едва держались.

«Миранда, ты вышла из…» — она замолчала, склонив голову. «Оттуда, где была! Где ты пропадала? Боже, мы так скучали на этой неделе!»

Блондинка открутила крышку. Миранда сморщила нос. Это была не просто вода. Вода не пахнет апельсинами. И не въедается в ноздри так навязчиво. Пэрис сделала большой глоток. Несколько капель пролилось на платье, ручейками скатившись в ложбинку между грудями.

«М-м», — промурлыкала она, медленно наклоняя голову в другую сторону. «Ну так что тут у вас?»

«Что… что случилось с Движением?» — спросила Миранда, отвлечённо. Не настолько, конечно, как Джошуа. «И что на тебе надето? Какого чёрта? Какого ХРЕНА?»

«Стой», — сказала Пэрис. «Воу, давай по порядку. Во-первых, маты. Ого, три вопроса подряд — это так по-твоему, Миранда! Как же здорово, что ты вернулась!» — она рассмеялась.

«Что. Случилось. С протестом».

Глаза Пэрис расширились. Она подвела их чёрной тушью. «О божечка, ты не слышала — мы победили! Совершенно победили!»

«Мы победили».

«Победили-победили-победили!» — Пэрис захлопала в ладоши и импульсивно обняла подругу. Миранда уткнулась лицом в грудь, едва успевая дышать. От неё пахло апельсинами и… другими сладкими фруктами, и этот аромат рассыпал розовые искры в её измождённом сознании. Пэрис взвизгнула, и вода пролилась на спину Миранды.

Они победили. А её не было. Она оказалась той, кто пропустил историческое событие. Когда будут писать учебники и научные статьи, её имя упомянут в сноске: «хотя Миранда была ключевым лидером, она находилась в тюрьме, когда происходило что-то важное, что привело к её полной нерелевантности сегодня».

«Что именно мы выиграли?» — спросила Миранда у этой новой версии Пэрис. От которой так… приятно пахло.

«О, всё! Мы добились снижения, эм, платы за всё это… учительство. И сменили талисман с конфедеративного индейца на какой-то оттенок синего, вроде лазурного? А ещё они согласились на всю нашу внешнюю… ээ… политику?»

«Так мы теперь воюем со всеми теми странами?» — несмотря на себя, Миранда загорелась. «Со ВСЕМИ?»

«Да!» — завизжала Пэрис. «Совершенно со всеми!» Она размахивала руками, будто с помпонами, и вода расплёскивалась ещё сильнее. В том числе на худи Миранды. Разговор с Пэрис буквально промочил её насквозь.

Запах апельсинов был таким сильным. Во рту вдруг стало сухо. Она вообще пила что-нибудь в тюрьме? Миранда попыталась сглотнуть, но язык был тяжёлым и ватным.

«И чем мы заплатили за это?» — наконец выдавила она.

Пэрис неопределённо пожала плечами. «Нам просто нужно было… успокоиться. Расслабиться. Быть счастливыми. Вот мы и расслабились! Все разошлись праздновать».

Может, это просто праздник. Пэрис празднует. Или она пьяна, или под кайфом. Но… Миранда окинула взглядом пышногрудую амазонку на каблуках. Её зубы всегда были такими белыми? Прямо как жемчужины на рынке.

Она кашлянула. «Можно мне воды?» — наконец прошептала Миранда.

«Конечно! Она теперь БЕСПЛАТНАЯ!» — воскликнула Пэрис. Она дважды стукнула по кнопке, и ещё две огромные бутылки грохнулись вниз. Одну она протянула Миранде, которая жадно открутила крышку.

Эта пахла клубникой. На этикетке крупно было написано «ВОДА!» и мелким шрифтом — что-то юридическое. Миранда приникла к горлышку. Прохладный поток воды с клубничным привкусом хлынул в рот, обливая губы и смешиваясь с апельсиновым запахом на её свитере.

Боже, как же она хотела пить. Миранда обхватила губами горлышко, глотая всё быстрее, пока бурлящий поток не наполнил желудок приятной тяжестью.

Она рыгнула и покраснела от смущения. Затем сделала ещё глоток.

«Миранда, — фыркнула Пэрис, — что на тебе надето? Это что, толстовка? Где твоё тело? Оно там вообще есть?»

Миранда попыталась ответить, не отрываясь от бутылки, и чуть не подавилась. Пришлось ограничиться сердитым взглядом. Пэрис перевела внимание на парня: «Вы оба выглядите так смешно! Вам нужно расслабиться и наслаждаться погодой. На улице так здорово!»

За её спиной Джошуа осторожно понюхал свою виноградную воду — и тоже внезапно почувствовал дикую жажду.

«Эм, — сказала Миранда. Слова вдруг куда-то пропали. Странно. Она привыкла изливать потоки речей. Но что-то было… не так. Она порылась в клубничных просторах своего сознания, но ничего не нашла. Просто сделала ещё глоток.

«Вот, — Пэрис сверкнула глазами. — Возьми ещё». Она наклонилась так, что Миранда снова уткнулась в её грудь, и прошептала на ухо розовыми губами:

«Она же бесплатная!»

*

Они бродили по кампусу, выглядели и пахли, как нищие, осматривая округу. Миранда одной рукой сжимала открытую бутылку, а второй — вторую, запасную. Вода, пропитавшая лифчик, должна была раздражать, но в солнечную жару она приятно охлаждала. Да и винить некого — она сама постоянно проливала клубничную воду на себя. Раньше она умела пить аккуратнее.

Аромат клубники въелся в неё, как новые духи.

«Здесь всё по-другому, да? — пробормотал Джошуа между глотками. Они оба хлюпали при ходьбе. — Кампус».

«Мы… победили, — ответила Миранда. Она встряхнула волосами, мимо проехала очередная пара грудей на велосипеде. Девушка была в бикини под белой футболкой. Может, ехала к бассейну. Или нет. — Наверное, все… радуются. Они жили в напряжении, а теперь выплёскивают эмоции. Я читала про такое — через девять месяцев после освобождения рождается куча детей».

Дети? Она не думала о детях уже годами. Миранда снова рыгнула и замерла в ужасе. Потом повторила. Клубничный воздух вырвался через нос.

«Да, но ВСЁ вокруг выглядит лучше, — указал Джошуа. Он был прав. Кусты подстрижены, здания будто вымыты мощной струёй, окна блестят, за ними виднеются улыбающиеся люди. — Как будто президент приехал. Просто… не знаю… странно».

«Люди просто, эм, стараются», — заметила Миранда. Она снова поправила волосы. Внезапно они показались ей жирными и противными. И она сама ощущала себя грязной после недели в тюрьме без салонного ухода, макияжа и долгого горячего душа. Миранда встряхнулась. Только потому, что все девушки выглядят, как из рекламы Клэборн, тебе не обязательно к ним присоединяться, сказала она себе. Смутно вспомнилось какое-то исследование про социальное давление, из-за которого хорошие девочки начинают плохо себя вести — например, выставлять грудь напоказ.

«А кто эти ребята?» — спросил Джошуа.

«Эти ребята» были рабочими в комбинезонах, облагораживающими давно заброшенный газон. Они уже выровняли и подстригли зелень, теперь пересаживали растения. Все они были крутолобыми мужчинами с рельефными мышцами.

«Может…» — Миранда наблюдала, как играют их бицепсы. Они были красивыми. «Может… эмм… слушай, Джошуа. Я думаю пойти в общагу, разобраться с вещами и принять душ. Я вся перемазанная. Нужно смыть всю эту грязь».

Она повернулась к нему. Их клубнично-виноградное дыхание смешалось в воздухе. Миранда вдохнула этот аромат. Сладкий и приятный. Робко улыбнулась и начала завивать прядь волос вокруг пальца.

«Может, увидимся позже?» — она поймала себя. Это же не свидание, хотя… Джошуа был приятным парнем. А она любила проводить время с приятными парнями. «Эм, ну, знаешь, после того как переоденусь и приведу себя в порядок. Обещаю, я гораздо веселее, когда не в тюремной одежде».

Уф, что она несёт? Каждое слово превращалось в флирт.

Джошуа скрестил руки. Они были не такими мощными, как у рабочих, но Миранда всё равно их разглядывала. Господи, что с ней? Весь кампус что, перешёл от «революции» сразу к «брачным играм»? Она будто оказалась в комиксе про Арчи, с сердечками в глазах.

Миранда отступила на шаг. Немного помогло.

«Я скоро позвоню», — пообещала она и отдалилась. Затем осознала, что Джошуа теперь может разглядывать её задницу. Она всё ещё была мокрой от водной атаки Пэрис.

«Эй, Миранда», — окликнул он.

Она повернулась, нервно улыбаясь. «Да?»

«Может, сначала стоит обменяться номерами».

Джошуа смотрел, как уходит Миранда. Он задумчиво отхлебнул из бутылки. Ну, она не была совсем непривлекательной. У девчонки были стройные ноги, которые так и просились, чтобы их обули в высокие каблуки и заставили покачиваться. И, хоть это и скрывала толстовка, под грязными джинсами вполне могла скрываться упругая попка. Он представил, как она наклоняется, джинсы неловко спущены до щиколоток, она держится за стол и бросает на него взгляд, полный отчаяния. Может, с легким пушком на киске, но это ничего — его член бы легко раздвинул его.

Господи, успокойся, сказал он своему либидо.

Семь долгих дней в тюрьме. Мастурбировать было невозможно. И всё же, он удивился, насколько взведённым оказался его член. Он рвался на свободу, чтобы трахнуть первое, что попадётся.

Отличное лекарство от стояка — политология. Почему бы не пойти на пары? Если он грязный и неопрятный, то впишется как нельзя лучше.

Лекция по политологии американского правительства в 9 утра обычно собирала мало народу. Её вела строгая преподавательница с собранными в пучок волосами, которая монотонно читала материал в тёмной аудитории с презентациями десятилетней давности.

Но сегодня Джошуа присоединился к потоку студентов, идущих в лекционный зал. Он чувствовал себя маркером в коробке мелков — неуместным среди моря пастельных тонов и кружевных нарядов. У всех девушек волосы были распущены или изящно собраны заколками. Юбки короткие, в паре с носками всех возможных длин — от чуть ниже колена до длинных, элегантных чулок.

«Кто все эти люди?» — удивился Джошуа, протискиваясь между миниатюрной вьетнамкой в обтягивающей футболке и хихикающей рыженькой в таких узких штанах, что её задница буквально поскрипывала. Воздух был спокойным, наполненным фруктовыми ароматами. Он был не единственным, кто нёс бутылку воды. Некоторые девушки жевали розовую жевательную резинку. Парни сопровождали своих подруг — крепкие ребята с двухдневной щетиной, явно не пропускавшие спортзал.

Пожилой профессор нигде не было. Вместо неё у доски стояла стройная девушка в тёмных очках, с волнистыми волосами до подбородка. Её совершенно не смущало, что все могут разглядывать ложбинку между её грудями, которые были соблазнительно приподняты короткой болеро-кепи и декольтированной блузкой. Для преподавания она выбрала белую с синим мини-юбку с большой молнией сбоку.

«Окей! Окей, всем привет! Профессор Сомерсет сегодня отсутствует, меня зовут Энни! Я её аспирантка!» — у Энни был звонкий, певучий голос. И она жевала розовую жвачку. Джошуа хотел ущипнуть себя. Всё это казалось сюрреалистичным — будто он попал в утопию, наполненную грудями. Он сел ближе к задним рядам, рядом с одной из немногих оставшихся «джинсовых» девушек — темноволосой, с большими круглыми серёжками и полуприкрытыми глазами.

«Сегодня мы, эм, отложим историю выборов времён Великой депрессии и займёмся чем-то поинтереснее! Вам когда-нибудь было интересно поговорить о сексе?»

Аудитория рассмеялась. Энни скрестила ноги, довольная.

«Ладно, поговорим о секс-политике! Я интересуюсь этим уже...» — она запнулась. На лице мелькнула тень беспокойства, но исчезла прежде, чем Джошуа успел это осознать. «...ну, наверное, давно! Что приходит вам на ум, когда вы слышите «секс-политика»?»

«Девушки не дают!» — крикнул кто-то из парней. Снова смех. Девушки рядом с парнями покачали головой, мол, «я не такая».

«О, я знаю! — щебетала Энни. — И это причина, эм, практически всех сексуальных конфликтов! У нас есть девушки — с сиськами, попками и... нормально, если я скажу слово «киска»?»

Никто не возражал.

«И, знаете, это немного несправедливо по отношению к парням! У девушек куча классных сексуальных характеристик — грудь, попа, бёдра, губы и...» — Энни потеряла нить. Парень в первом ряду улыбался ей. «А парни просто... парни! Так что у нас тут то, что называется «Дисбаланс власти».»

Те, у кого были тетради (человека три), задумчиво записали этот термин. Энни незаметно потерла грудь снизу.

«Окей, и, эм, второе. Центральная ди-на-ми-ка секс-политики заключается в том, что парни хотят трахать девушек! В глубине души они видят в девушках большие секс-игрушки, которых можно отыметь до беспамятства! Но девушки обычно не позволяют, потому что существуют культурные барьеры, известные как, эм, культурные барьеры».

Это была странная, возбуждающая лекция. И в комнате становилось жарко. Собравшиеся блондинки, рыжие и брюнетки медленно снимали с себя ещё больше одежды, некоторые даже плескали водой на грудь. Чтобы охладиться. Стояк у Джошуа никуда не девался. Он сидел на заднем ряду. Если бы не девушка в джинсах справа, он бы, наверное, начал теребить себя.

«Как называют девушек, которым на самом деле нравится секс?» — спросила Энни. В ответ полился поток вариантов: «Дурочка», «Шлюха», «Блядь», «Игрушка». Казалось, слова ударили по Энни, она запрокинула голову, полуприкрыв глаза, затем оправилась за потоком нервного смешка. Девушки в рядах содрогнулись, облизывая губы.

Девушка справа от Джошуа начала тереть бёдра друг о друга. Она выглядела подавленной, обеспокоенной — не такой, как все эти улыбающиеся, мечтательные особы вокруг. Она грызла уже истерзанный карандаш.

«Эмм... да... так их называют», — сказала Энни. Она взяла себя в руки. «А ещё есть культурный барьер против одной жидкости, ну, вы понимаете, о чём я?»

«Сперма!» — хором ответили девушки и рассмеялись.

«Сперма! Верно! — Энни захлопала в ладоши, довольная. — Девушек с детства учат БОЯТЬСЯ спермы! Это якобы что-то липкое, мерзкое, отвратительное! Сперма — это какой-то яд для девушек, потому что если заполнить ею девушку, она может забеременеть! А девушки, которые глотают сперму или позволяют кончить себе на лицо — это вообще катастрофа! Сперма — ключ ко всем сексуальным проблемам».

Энни запрыгнула на стол. Кажется, она забыла про то, что сидит со скрещенными ногами.

«Давайте вызовем добровольцев для ролевой игры!» — предложила она.

Парня она выбрала из первого ряда. Это была гора мышц, и он даже носил майку-алкоголичку, которая выгодно подчёркивала ширину его груди. А вот девушку Энни выбрала среди тех немногих, кто не тянул руки. Ещё одна темноволосая, с волосами, собранными в хвост. Даже её юбка была шокирующе длинной — до колен, свободной и мешковатой. Она выглядела растерянной.

Девушка с серёжками всё сильнее терла ноги. Джошуа сделал ещё один глоток воды. Боже, его член просто неистовствовал. В воздухе витал мускусный запах, будто каждый перегретый парень и девушка создавали облако секса, проникающее в каждую ноздрю. Его яйца буквально кипели от той белой, жемчужной субстанции, о которой так долго толковала Энни.

«Итак, это... Хелен. Хелен, а тебя как зовут?»

«Джаред. Джаред Шелли», — представился парень. Он уверенно улыбнулся девушке, которая была вдвое меньше его. «Привет», — сказал он.

Джошуа моргнул. Джаред Шелли? Этот парень был громилой. Тот Джаред, которого он знал, — тощий зануда, который тянул руку по любому поводу и неубедительно отстаивал странную смесь либертарианства и социализма. А этот... был вдвое больше! И даже Джошуа заметил отчётливый контур члена под тесными штанами.

Хелен выглядела неуверенно. «Эээ... привет... наверное», — проскрипела она. Она принесла с собой бутылку воды и нервно отхлебнула. Она потела, её глаза были стеклянными.

«Хелен — типичная девушка. У неё есть киска, две сисечки, вторичные половые признаки вроде губ, попы, бёдер», — объяснила Энни аудитории. Слева несколько блондинок уже перебрались на колени к парням, чтобы лучше воспринимать материал. Джошуа глубоко вдохнул. Боже, ему нужно было ТРАХНУТЬ что-нибудь.

«Эм, я не знаю...», — Хелен потеряла нить. «Это... объекти... объектиф... что-то...»

Тут Энни небрежно схватила её за грудь. Глаза Хелен закатились.

«Перед нами классический конфликт, — объяснила Энни. — Как мужчина, Джаред хочет трахнуть Хелен. Верно, Джаред?»

Джаред замялся. «Ну, конечно, — сказал он. — Хотя, знаешь, у меня есть девушка».

Упомянутая девушка — брюнетка в обтягивающей красной юбке-карандаше и полупрозрачной белой блузке — выглядела недовольной.

«Ещё один миф секс-политики — что девушки не умеют делиться парнями, — покачала головой Энни. — Но, Джаред, у тебя же хватит спермы на всех, да? Ты мог бы обкончать всю аудиторию! Парни производят, типа, ГАЛЛОНЫ сперматозоидов в этих больших яйцах».

Джаред выглядел польщённым. Хелен едва держалась на ногах. Она покачивалась и уже пролила воду на рубашку.

«Это... это слишком странно», — пробормотал Джошуа. Он попытался встать. Но его тело не слушалось — мужское тело, окружённое запахом и видом мокрых, готовых кисочек. Ему нужно было во что-то впендюрить, и его голова гудела от животного желания взгромоздиться и заполнить её семенем.

«Посмотрите, как Хелен этого хочет, — умильно проговорила Энни. — Вы же видите, парни? Наверное, она уже течёт». Энни подошла к бедной студентке, встала сзади и небрежно схватила её за грудь. «Они горячие, тяжёлые, наполненные, — сказала она аудитории, пока Хелен ахнула и выгнулась. — Её соски напряжены. Её тело хочет размножаться. Биологически, ей сейчас нужно хорошенько переспать». Энни засунула руку под юбку Хелен и вытащила её, покрытую блестящей влагой. «Она мокрая, как ад!» — доложила она.

Зал взорвался аплодисментами. Реальность начала расплываться. Девушка справа от Джошуа стонала, глубоко в горле, пока сосала карандаш. Парни и девушки внизу превращались в переплетение конечностей: девушки гладили члены сквозь одежду, парни расстёгивали лифчики и запускали руки между готовых бёдер, чтобы потрогать киски. Воздух был химическим коктейлем мускуса и влаги, и Джошуа чувствовал, как он проникает в его тело, как холод, наполняя его. Он не мог сдержаться. Он начал тереть свой член сквозь джинсы.

«Я не... Я не могу... Я забеременею...», — выдохнула Хелен под натиском Энни.

Энни отступила, торжествующая. «И вот мы подходим к сути секс-политики. Беременность! Некоторым девушкам не хочется, по каким-то причинам, становиться репродуктивными богинями, для чего их тела предназначены на 100%. Позволить гормонам и телу делать то, для чего они созданы. И это нормально! Так что у нас конфликт. Джаред хочет трахнуть Хелен, а Хелен не хочет беременеть. Как нам это разрешить?»

«Трахнуть её в задницу!» — предложил Джаред. Все зааплодировали. Члены начали освобождаться. Много членов, всех цветов радуги. Джошуа боролся с желанием выпустить свой. Это было неправильно, непристойно, безумно. Оргия в аудитории. Какого чёрта происходит?

«Ну, может, в следующий раз, — предложила Энни. — Хелен, у тебя же есть рот? И как только ты поймёшь, какая сперма вкусная, осознаешь, какой это классный ресурс! Так что давай на колени!»

Энни поставила дрожащую Хелен на холодный линолеум. Джаред шагнул к ним, огромный, и обнажил член, с которого уже капала прозрачная жидкость. Парни аплодировали. Он был шокирующе большим — грубым, толстым, монструозным.

«Святое дерьмо», — подумал Джошуа. Его член был обычного размера. А этот... как у коня.

Хелен явно оценила увиденное. Робкая девушка исчезла. Она теребила грудь и буквально поползла к нему на коленях. Джаред сразу взял управление на себя, схватив её за волосы и направляя её рот на кончик своего члена. Когда она раскрыла рот, он грубо вогнал его в неё, погружая невероятное количество сантиметров в девушку. Джошуа ожидал рвотных позывов, но их не было — Хелен просто мотала головой вверх-вниз, её глаза затуманились под натиском.

«Не стесняйтесь практиковать выброс спермы на своих партнёрах!» — объявила Энни, хотя это уже было излишним. У неё одной рукой было под юбкой, и она наяривала себя без стеснения, резко и методично. Подруга Джареда присоединилась, подхватывая капли его влаги своим ртом.

Безумие нарастало. Несколько девушек ещё держались, просто молча теребя себя, запрокинув головы и выгнув грудь. Они выглядели измождёнными, подавленными почти осязаемым туманом жара и секса, наполнявшим комнату. Запах спермы и секса витал в воздухе, и первые девушки уже начали кончать, добавляя свои стоны и вопли к звуку шлёпающей кожи.

В отчаянии Джошуа огляделся. Девушка в джинсах уже засунула обе руки между ног и, казалось, вот-вот проглотит карандаш. «Нет, — сказал он себе, сопротивляясь. — Просто дрочи по-старинке». Это было... безумием. Его накачали наркотиками, или что-то вроде, это химическая атака, что-то, что подавляет либидо и приводит к массовому совокуплению. Но ему нужно было засунуть свой член во что-то мокрое и розовое.

Внизу Энни, Хелен и девушка Джареда соревновались за его член. Они стали центром внимания для рядов дешёвых студенческих стульев, заполненных совокупляющимися студентами. Большинство парней даже не сдвинулись с места — было достаточно просто посадить стонущую горячую задницу сверху, между ног или перегнуть через сиденье. Уже парочки начали превращаться в тройки и четвёрки, и каждая новая струя спермы встречалась с восторгом. Практически ни одна капля не долетала до пола.

Девушка с серёжками содрогнулась от быстрого оргазма. Она медленно открыла глаза, тупо оглядывая происходящее внизу с открытым ртом.

«Нам нужно... нужно выбраться, — прошептала она. — пока мой мозг не вытек через уши».