A TOWN WITHOUT HONOR Ch. 03 / Tx Tall Tales

Я был один в Сент-Джонсе, Ньюфаундленд, пытаясь очистить голову и смыть гнев с сердца. Любовь всей моей жизни оказалась шлюхой-изменницей, семья и друзья предали меня, а я бросил бизнес, на развитие которого потратил годы. Если бы не двое моих детей дома, не знаю, вернулся бы я когда-нибудь обратно.

Я потерялся, блуждал, не желая возвращаться и справляться с душевной болью.

Тетя Джин нашла моих "кузенов". Точнее, троюродных. Папины кузены и вся их родня. Они были там в изобилии. Быстрая встреча в центре города привела к посещению паба на Джордж-стрит, где их оказалось еще несколько человек. К концу вечера у меня появились новые знакомые. И я уже не был совсем один.

Я посетил их дома и познакомился с семьей. Я рассказывал о том, откуда мы родом, об отце и его братьях и сестрах. Мы много раз выпивали в его честь. Много.

Я кое-что узнал. Ньюфи были очень дружной компанией. Как Бедентон, только еще крепче. Семья была всем. Все были родственниками всех остальных. Обычно им требовалось всего несколько минут, чтобы понять, как именно. Казалось, что на всем острове три степени разделения. Съешь свое сердце, Кевин Бейкон.

Они любили музыку, и каждая встреча, казалось, была связана с музыкой. Может, это была только моя семья, но я сомневаюсь. Они пели популярные песни, аккомпанируя себе на гитаре. Пара "дядюшек" играли на аккордеоне или на какой-то странной кнопочной версии аккордеона; я не очень хорошо в них разбираюсь. И "уродливая палка" тоже появлялась. Определенно ньюфийская фишка. Что-то вроде палки длиной в пять футов, из которой повсюду торчали гвозди, крышки от бутылок и шайбы. Снизу у нее был резиновый сапог. Они трясли ее вверх-вниз, ударяя по ней другой палкой. Это была перкуссия. Комбинированный бас, тамбурин, трещотка, черт, я не знаю что. В первый раз это было странно видеть, но некоторые из этих старых парней умели держать такт.

Время от времени, особенно когда становилось поздно, они исполняли традиционные песни. I'se the b'ye, The Old Polina, Kelligrew's Soiree, Squid Jigging Ground. Моя семья особенно любила песни Petty Harbour Bait Skiff, а также The Ryans and the Pittmans (признаюсь, моя любимая). На каждом собрании всем предлагалось спеть свою "фирменную" песню. Дядю Билла в конце концов заставили бы продекламировать "Большого Джона". Кузен Дэнни изображал Элвиса. Тетя Мари отлично справлялась с "Колесом фургона". Если вы не могли петь, вы вставали и декламировали. Дядя Джонни декламировал "Лицо на полу бара".

Конечно, неизбежное "Это за ваш счет!" обратилось ко мне. Как я уже говорил, я умею немного играть на гитаре и не уклонялся от участия в этом мероприятии, когда в моем организме было слишком много пива и "Скрича". Я провел немало времени в дороге, слушая музыку, и одна тема постоянно повторялась. Мне было почти неловко начинать с песни Тейлор Свифт, но что бы вы ни думали, эта девочка умеет писать песни о потерянной любви и предательстве лучше, чем почти все живущие. Вот так.

♫ Странно думать, что песни, которые мы пели раньше.

Улыбки, цветы, все ушло.

Вчера я узнала о тебе.

Даже сейчас, глядя на тебя, чувствую себя не в своей тарелке.

Ты говоришь, что вернул бы все назад, если бы у тебя был хоть один шанс.

Это был момент слабости, и ты сказал: "Да".

Ты должен был сказать "нет", ты должен был пойти домой... ♫

Я знаю, что испортил аккорды, но я пел с чувством и получил хорошие аплодисменты. Прошло совсем немного времени, и моя очередь снова подошла, а пение переместилось в большой зал. Мне передали одну из гитар. Кузен Ронни никогда не расставался со своей; казалось, он мог подражать любому. На этот раз я начал с популярной "старой, но доброй" песни Алана Джексона. К этому времени я был уже более пьян, но все еще мог взять три аккорда.

♫ Я думал, что знаю ее хорошо, но на самом деле не мог сказать.

Что у нее на уме другой любовник.

Ты видишь, это было так правильно, когда она крепко обнимала меня.

Как я мог быть таким слепым?

Но все равно интересно.

Кто кого обманывает, кто кому верен.

Кому уже все равно... ♫

Думаю, у меня не было сомнений в том, где находится мой разум, когда я не бросил гитару и сразу же приступил к классической песне Тритта Трэвиса.

♫ Ты говоришь, что был неправ, когда оставил меня одну.

Теперь ты сожалеешь, тебе одиноко и страшно.

И ты говоришь, что будешь счастлива, если я вернусь домой.

Ну, вот тебе четвертак, позвони кому-нибудь, кому не все равно.

Позвони кому-нибудь, кто выслушает тебя, или кому не наплевать.

Может быть, одна из твоих грязных интрижек.

Но не вздумай приходить ко мне, не впаривай мне свою ложь.

Вот четвертак, позвони тому, кому не все равно... ♫

К трем часам утра мы потеряли большую часть толпы. Я все еще был на ногах. Мне нравилась атмосфера, дружба, семейная обстановка. Я любил рассказывать истории и выпивать. Больше всего я любил катарсическое излияние моей потери.

♫ Твое обманутое сердце,

заставит вас плакать,

Ты будешь плакать и плакать,

И пытаться уснуть,

Но сон не придет,

Всю ночь напролет,

Твое сердце-обманщик расскажет о тебе... ♫

Я проснулся на полу рядом с чужой кроватью, в чужой комнате, в чужом доме. Мне потребовалось несколько минут, чтобы найти ванную, но в конце концов я добрался до нее, немного привел себя в порядок и прошел на кухню, где за столом собрались четверо моих дальних родственников.

Женщина, которую я не узнала, поднялась со своего места и попросила меня сесть. Она поцеловала меня в щеку, а затем встала и достала из духовки блинчики для меня. Она рассмеялась, протягивая мне тарелку.

— Только один раз, мы бережем это для тебя, поскольку ты гость. В будущем, когда станешь членом семьи, ты будешь сам о себе заботиться.

По крайней мере, я думаю, что она так сказала. Ее акцент был настолько густым, что его можно было резать ножом.

Я благодарно кивнул, голова все еще раскалывалась, и с признательностью принял кружку кофе и три таблетки аспирина. Она также поставила передо мной высокий стакан воды.

Она села на табурет у кухонного острова, возвышаясь над столом, а я принялся за работу.

В окружении трех незнакомых женщин и одного мужчины, которого я едва знал, мне было странно комфортно. Они болтали о каких-то местных сплетнях, когда женщина на табурете встала и долила мне кофе. Она по-матерински провела пальцами по моим волосам.

— Хочешь поговорить об этом, дорогой?

Я посмотрел на нее и на стол. У меня был смущенный вид.

— Э-э... где я, и кто вы все?

Они от души рассмеялись.

— Я Диана, и это мой дом, - предложила женщина, кормившая меня.

— Ваш отец и моя мать были кузенами. Вчерашняя вечеринка закончилась здесь. После того как мы ушли от Барбары, ты почти не чувствовал боли.

Конечно, она была ньюфом, и это прозвучало скорее так:

— Я Диана, и здесь мой дом. Ваш отец и мой муддер были кузенами.

Она говорила быстро, слова сливались воедино, с одним из самых сильных акцентов, которые я слышал. После четырех дней, проведенных на острове, я думал, что уже привыкла к нему. Но я ошибался.

Я помнил, что побывал в трех разных домах, видимо, этот был последним в туре. Я оглядел всех присутствующих и, как мне показалось, узнала одну из женщин, постарше.

— Лена?

Она хихикнула и похлопала меня по руке.

— Точно в первый раз.

Я покраснел.

— Я бы сказал, что никогда не забываю имя красивой женщины, но, наверное, это было бы ложью, - сказал я, бросив взгляд на Диану, а затем на третью женщину за столом.

Она рассмеялась и подняла свою чашку в знак тоста.

— Пег, приятно познакомиться. Я пропустила вчерашний праздник. Никто не сказал мне, что будут развлечения.

Я встал, чтобы убрать свою тарелку, но Диана забрала ее у меня и толкнула обратно.

— Ты помнишь Ронни?

Я усмехнулся.

— Наш герой-гитарист. Конечно, не знаю, как я забыл его имя.

— Скрип делает это с тобой, - сказал он со смехом. - Ты был потрясающе хорош на гитаре, да. Настоящий Ньюф. Давно пора вернуться домой.

Я ошибался. У Дианы был не самый сильный акцент. Я едва понимал, что говорит Ронни. Я усмехнулся.

— Вы все родственники?, - я кивнул между Дианой и Ронни.

— Мой брат. Ты и он - две стороны одной медали, - объяснила Диана.

Я выглядел озадаченным, а Ронни встал и вернулся с гитарой. Он взял пару аккордов и начал петь.

♫ Сегодня я списывался с ней в десятый раз.

И репетировал все, что хотел сказать.

Но она пришла, и у меня сдали нервы.

Я забрал ее обратно и сделал ей десерт.

Теперь я знаю, что меня используют.

Но это не страшно, потому что мне нравится издеваться.

Я знаю, что она играет со мной.

Это нормально, потому что у меня нет чувства собственного достоинства... ♫

Я не смог удержаться и подпевал песне Offspring, и вскоре все присоединились.

Когда он закончил, то посмотрел на меня и пожал плечами.

— Ты бежишь, а я жду.

— Почему?, - спросил я, любопытствуя, почему он терпит это дерьмо.

Диана рассмеялась.

— Это то, о чем мы все спрашиваем.

Он покраснел.

— Черт. Я люблю ее.

Потребовалось время, но они выслушали мою печальную историю о потерянной любви и предательстве. Они были хорошими слушателями, а еще лучше - задавали острые вопросы и выпытывали все подробности, которые я пытался скрыть. По дороге я даже извлек несколько слез.

Когда я признался, что поджигал машины, они практически ликовали.

— Ньюф тру и тру, - рассмеялась Диана.

— А потом хорошенько их отлупил?

Я покачал головой.

— Пока нет. Я все еще оставляю за собой право. Полагаю, я успел нанести Фреду один хороший удар, когда увидел его в следующий раз. Но этого было недостаточно.

— Он твой кузен, деловой партнер и лучший друг? Он получит по заслугам. Ты должен не только надрать ему задницу, но и сделать это на всю катушку, - сказала Пег.

— "Эта твоя девчонка - та еще штучка.

Что бы это ни значило. Судя по тому, как отвратительно она это сказала, она, вероятно, была права. Черт, даже само слово звучало отвратительно.

Во время рассказа я сделал перерыв, чтобы позвонить детям. У меня сжалось сердце, когда Мари не взяла трубку. Бет кричала на нее на заднем плане, а моя дочь кричала, что ненавидит меня за то, что я ушел. Это было не самое лучшее время для меня. Я поблагодарил Кэрол и сказал, что попробую на следующий день.

Мы вышли на крыльцо и собрали еще несколько гостей, пока они просачивались внутрь. Было много рассказов, и мне предложили рассказать несколько своих, хотя разговоры о проблемах моего брака пока были запрещены. Диана как бы усыновила меня, сидя рядом и подкалывая, когда я осмеливалась зайти на болезненную территорию.

— Ничего подобного, детка. Счастливые времена.

По правде говоря, у меня их было достаточно, и, кроме того, я не очень-то много говорил. Пиво текло рекой, но я заметил, что мой стакан не пополнялся, если я пил слишком быстро. Я пил медленно и уверенно, сохраняя приятный кайф. Появился кто-то с четырьмя самыми ужасными пиццами, которые я когда-либо пробовал. Я попытался расплатиться, но мне напомнили, что я гость.

— Ну и черт с ним, - усмехнулся я, вырываясь из рук Дианы и доставая бумажник.

— Кто-то сказал мне, что я член семьи, и я, черт возьми, буду платить за себя сам. Я не платил за пиво и ни за что не заплачу за отраву Скрича, так что я заплачу за пиццу или найду кого-нибудь другого, чтобы выпить с ним.

Я вытащил странную на ощупь коричневую купюру с крупной цифрой 100.

Диана сказала, что это слишком много, а я ответил, что, наверное, все-таки заплачу за пиво. После этого они больше не спорили.

Мы болтали и болтали, сплетничали и смеялись. В конце концов Ронни достал гитары, и мы немного поучились, где меня научили "правильно" играть песни ньюфи.

Тогда-то я и влюбился в их музыку. The Ryans and The Pittmans, также известная как We'll Rant and We'll Roar, была первой причиной. Я полюбил эту песню. История, мелодия, тяжелый ритм в припеве. Песня рыбака и история о взрослении, любви к девушкам и оседлости. Мощная легкая мелодия, которую пьяница с сильным голосом может наполнить настоящим чувством.

♫ Мы будем разглагольствовать и реветь, как настоящие жители Ньюфаундленда

Мы будем реветь, и мы будем реветь на палубе и под ней.

Пока не увидим дно внутри двух сункеров.

Тогда мы пойдем прямо через канал в Тослоу.

Я сын моряка и повара-торговца,

Я могу танцевать, могу петь, могу рифовать грот-штаг.

Я умею обращаться с джиггером и отлично держусь на ногах,

Всякий раз, когда я оказываюсь в стоячей лодке... ♫

Родственники приходили и уходили, и мне стало интересно, постоянно ли эти люди веселятся. Конечно, позже я узнал, что катализатором послужил я. Не то чтобы они не любили устраивать на кухне вечеринку-другую, но в этот раз их привлек приезжий кузен-янки.

Я сидел на диване, а кузен Ронни сидел напротив меня. У меня болели пальцы, так как с тех пор, как мы сменили место жительства, мне не разрешалось класть свою маленькую гитару. Я много смеялся над тем, что только янки могут подумать, что то, что у меня есть, - это улучшение конструкции.

Думаю, я могу сымитировать песню вместе с лучшими из них. С каподастром и несколькими десятками аккордов в репертуаре у меня достаточно слуха, чтобы сыграть что-то похожее на мелодию почти для всего. Очень помогают базовые знания теории музыки. Есть несколько песен, которые я могу сыграть на среднем уровне, но в нашей обстановке притворяться получается достаточно хорошо.

Когда я услышал "It's on ya", направленную на меня, я начал с одной из своих песен-обманок. В следующий раз, когда мне захотелось пива и потерь, я сыграл величайшую песню о выпивке всех времен и, возможно, самую душераздирающую. Джонни Кэша. Она подходила моему голосу. Я не был ирландским тенором, скорее баритоном от природы, и мог неплохо справляться с низкими нотами.

♫ Так вот, я проснулся в воскресенье утром.

не имея возможности держать голову так, чтобы она не болела.

А пиво, которое я выпил на завтрак, было неплохим,

Так что я выпил еще одно на десерт... ♫

К началу второго куплета я заметил, что толпа притихла; уродливая палка перестала стучать и тихонько звенела на заднем плане. Я играл простой струнный перебор с чередованием басовых струн большим пальцем. Ронни подхватил простую басовую партию, а я дал волю боли.

♫ В парке я увидел папу.

со смеющейся девочкой, которую он качал.

И я остановился рядом с воскресной школой.

И послушал песни, которые они пели.

Потом я пошел по улице,

А где-то далеко-далеко звенел одинокий колокол,

И эхо разносилось по каньону.

Как исчезающие мечты о вчерашнем дне... ♫

Мне удалось спеть уверенно, по лицу катились слезы, вчерашние сны превратились в кошмары.

За эту песню мне не аплодировали, только несколько слезящихся глаз. Ронни поднял настроение популярной веселой частушкой, пока я вытирал глаза. Рядом со мной припарковалась симпатичная девушка. Она вцепилась в мою руку с заплаканными глазами.

— Оставь это, Хонор, - прошептала она. - В жизни есть что-то еще. Не каждый причинит тебе боль.

Я понял, что сижу между двумя девушками студенческого возраста. Даже не знаю, как это получилось. Девушка с другой стороны положила руку мне на плечо, прислонившись ко мне.

— Спой нам красивую песню, Хонор. Я больше не хочу плакать.

Наверное, дело в пиве.

— "Я не знаю таких красивых песен, как ты, - сказал я ей.

Она одарила меня самой большой ухмылкой.

— Да ладно. Я не такая уж и красивая.

— Конечно, и солнце не такое уж горячее, и вода не такая уж мокрая, и девушки из Ньюфи не самые красивые в мире.

Она рассмеялась.

— Я вижу, в тебе есть доля ньюфа. Спой мне песню, Хонор.

Когда музыка снова зазвучала в нашей части комнаты, малышка Джейн попросила меня исполнить ее песню. На ум пришла одна. Это была песня Бет, которую я начал играть для нее, когда мне было всего 13 лет. Я играл ее сотни раз, а то и ни разу за последние 10 лет или около того. Тем не менее, пальцы на ней были автоматическими, что-то вроде тревисовского пикинга, и я знал, что это одна из немногих песен, которые я играл хорошо.

♫ Это немного забавно, это чувство внутри.

Я не из тех, кто может легко спрятаться.

У меня не так много денег, но если бы они у меня были.

Я бы купил большой дом, где мы оба могли бы жить... ♫

Это была популярная песня, и все громко подпевали в припеве. Я посмотрел на юную Джейн: светлые волосы рыжеватого цвета, маленький вздернутый носик и большие зеленые глаза, которые смотрели в мои.

Я подпевал ей. Впервые я пел ее кому-то, кроме моей Бет.

♫ И ты можешь сказать всем, что это твоя песня.

Может быть, она довольно простая, но теперь, когда она сделана.

Надеюсь, ты не возражаешь, надеюсь, ты не возражаешь, что я выражаю словами

Как прекрасна жизнь, пока ты есть на свете. ♫

Ее голова покоилась на моем плече, когда меня попросили выйти на бис. Это была первая настоящая акустическая песня, которую я исполнил, показав немного больше, чем обычная ритм-гитара, на которой я играл. Я перешел к другой своей любимой песне. Песня, которую я мог сыграть нота в ноту, как оригинал, веселая песня. Я говорил себе, что когда-нибудь сыграю ее для своих детей. Было грустно, что я так и не смог этого сделать.

♫ Мы с Кристофером Робином шли

под ветвями, освещенными луной... ♫

Дом Кенни Логгина в Уголке Винни-Пуха зазвучал, и я понял, что нас стало гораздо больше, чем восемь или около того человек, с которыми мы начинали. Должно быть, в комнате было больше двадцати человек. Даже несколько крыс на полу в центре.

Самое печальное, что каждая песня разрывала мне сердце. Даже популярная детская классика. Припев:

♫ Помогите мне, если можете, я должен вернуться

вернуться в дом на углу Винни-Пуха,

Вы удивитесь, что так много нужно сделать... ♫

Я чуть не расплакался, вспомнив о своих детях.

В конце Диана облокотилась на мое плечо и поцеловала меня в щеку.

— Так-то лучше. Сегодня больше не будем плакать. У нас есть еще кое-что для девчонок.

К началу вступления Ронни уже ухмылялся, и мы сыграли почти идеальный дуэт, а во втором куплете в дело вступили уродливые палочки. Я пел припев Oasis своим соседям по дивану.

♫ И все дороги, по которым нам приходится идти, извилисты.

И все огни, что ведут нас туда, ослепляют.

Есть много вещей, которые я хотел бы сказать тебе.

Но я не знаю, как... ♫

У Джейн был приятный голос сопрано, и я был удивлен тем, как хорошо она могла экстемпорально исполнять гармонию.

♫ Потому что, возможно.

Ты будешь тем, кто спасет меня.

И в конце концов

Ты - моя чудо-стена. ♫

На несколько часов мне почти удалось забыться. Я наслаждался вниманием, радостной семейной атмосферой, вниманием красивых молодых девушек. Я отвечал на просьбы о песнях, когда мог. Я дразнил своих девушек, почему они не просят Ронни играть чаще. В конце концов, он играл лучше меня.

— Мы уже много раз слышали все, что у него есть, - смеялась Джейн. - И он играет не лучше тебя. И уж точно он не может лучше петь.

Это было приятно слышать, даже если это и преувеличивало правду. Он был намного лучше. У меня было несколько песен, которые я хорошо играл, хотя я все еще не имел практики. Что касается пения, то я мог держать мелодию, но в моем голосе не было ничего особенного. Пожалуй, единственное, что у меня было, - это то, что я не боялся петь.

Я на мгновение задумался, почему я потратил столько лет своей жизни, вкалывая день и ночь, только для того, чтобы быть преданным всеми, ради кого я это делал. Да пошли они. Я заслуживал большего. Я должен уметь веселиться. Приключения. Любовь.

Я поймал взгляд Ронни, и он вопросительно поднял бровь.

— Машины.

Он усмехнулся и доказал, что я был прав насчет игры. Он запустил драйвовый бас, а я подхватил неровный ритм.

♫ Я не против, что ты приходишь сюда.

и тратишь все мое время.

Потому что, когда ты стоишь так близко.

Я теряю рассудок.

Дело не в духах, которые ты носишь.

Дело не в лентах в твоих волосах.

Я не против, что ты приходишь сюда

И тратишь все мое время... ♫

Должно быть, эту песню он знал хорошо. Он даже мог отлично сыграть соло после припева, и я приглушил звук, пока он демонстрировал свои способности.

Я впервые заметил, что у его ног сидит маленькая худенькая девочка, ее голова покоится на его колене, а рука цепляется за его ногу. В другой руке она держала телефон, видимо, записывая нашу игру. Не знаю, когда она появилась. Я посмотрел на него, потом на нее, приподняв бровь. Он кивнул, одарив меня грустной ухмылкой.

У меня был хороший кайф. Я пил чуть позже полудня и понятия не имел, сколько сейчас времени, но определенно было уже поздно. Девушку справа от меня сменила другая, более задорная, которая беззаботно смеялась и пела.

Одного из моих "дядюшек" уговорили читать, и он встал, его ноги немного дрожали, а глаза были более чем налиты кровью. Он начал со стихотворения, которое я никогда не слышал и которое, как я узнал позже, написал Роберт У. Сервис.

Кучка мальчишек веселилась

В салуне "Маламут";

Паренек, который держал музыкальную шкатулку.

наяривал мелодию в стиле джаг-тайм;

В задней части бара, в сольной игре,

Сидел опасный Дэн Макгрю,

А за удачей следил его светлая любовь,

Леди, известная под именем Лу.

Он был старше многих, вероятно, ему было не меньше семидесяти. Он, казалось, повторял несколько строк, а потом я увидел, что рядом с ним стоит мужчина и читает вместе с ним. Голос старшего парня окреп, и он заговорил сильнее. Напротив них сидел парень лет двадцати, и я видел, как он подошел и сел. По его лицу было видно, что молодой человек начал произносить слова в такт с отцом и дедом.

— Вот так, дядя Люк, - воскликнула одна из женщин. - Да, б'е!, - подхватила другая.

Я видел, как он сбился с ритма, а его внук заговорил громче,

И вдруг музыка изменилась,

Такая тихая, что почти не было слышно;

Но вы чувствовали, что ваша жизнь была разграблена дочиста.

от всего, чем она когда-то дорожила;

Что кто-то украл женщину, которую вы любили;

Что ее любовь была дьявольской ложью;

Старик уловил ритм и продолжил, и мальчик затих. Я обнял Джейн и услышал, как она прошептала:

— Разве это не прекрасно?

Так и было, и даже больше. Патриарх семьи, его родственники собрались вокруг. Он читал стихотворение, на разучивание которого, вероятно, потратил десятки часов и повторил сотни раз. Его сын и внук, говорящие рядом с ним, слова, которые они наверняка выучили из его уст, у его колена. В зале были телефоны, записывающие происходящее. Я представил себе внуков молодого человека у его ног через сорок лет, наблюдающих за действиями своего прапрадеда. Я был в восторге от семейных уз и проявленного уважения. Когда он закончил, то подошел и поцеловал в губы серебристоволосую полноватую даму, и все засмеялись и закричали, дразня, подзывая, подзывая, подзывая и подзывая.

— Пятьдесят три года, - тихо сказала Джейн. - Они пришли за тобой. Со всего Торбея. Это большое дело.

Наверное, так оно и было. Он медленно подошел к дивану, и девушка, сидевшая с другой стороны, вскочила и взяла его за руку, когда он повернулся и медленно сел рядом со мной. Я повернулся к нему, улыбаясь.

— Хонор Нолан, - сказал я ему, протягивая руку.

Его старая рука с шишковатыми костяшками пальцев была шершавой, как кора дерева.

— Люк. Я дядя твоего отца. Он был хорошим парнем. Я сожалею о вашей потере.

Я почувствовал, как на глаза навернулись слезы. - Спасибо, - ответил я. Прошло почти 20 лет, а мне все еще было больно.

Казалось, наступило время перерыва. Мы болтали, но не пели. Я почувствовал, как Джейн встала и прошла мимо меня в заднюю часть дома. Скорее всего, в туалет.

— Ты надолго?, - спросил он.

— Не знаю. На данный момент у меня нет железных планов.

Он кивнул.

— Мне бы хотелось, чтобы ты заглянул ко мне на воскресный ужин.

Я рассмеялся.

— Честно говоря, сэр, я понятия не имею, какой сегодня день. Когда воскресенье?

Он усмехнулся.

— Мне бы хотелось, чтобы у меня оставалось достаточно дней, чтобы не заботиться о том, какой из них какой. Сегодня вечер пятницы. Думаешь, у нас будет столько народу в будний день?

Я не стал упоминать, что накануне вечером народу было почти столько же, хотя и не так много. Сегодня здесь были и молодые, и пожилые, и, оглядевшись вокруг, я понял, что ошибся. Там было, наверное, больше тридцати человек. Кухонный стол был полон. Пол был усыпан сидящими телами. Наверное, я должен был поразиться тому, что мне вообще досталось место.

— Сочту за честь, сэр.

Он ухмыльнулся, и в его глазах читался смех.

— Нет, что ты. Осмелюсь сказать, что мы будем "польщены".

Джейн вернулась из своего короткого путешествия и склонилась над дядей Люком.

— Я так рада, что ты приехал, дедушка, - сказала она и поцеловала его в щеку.

Он улыбнулся.

— Ты собираешься развлекать нас, Джейни?

Она покраснела.

— Я думала, что смогу, только немного.

Она повернулась ко мне и протянула нотный лист.

— Как думаешь, ты сможешь это сыграть?, - спросила она.

— Это очень медленно, просто легкий медленный одиночный удар через каждый такт.

Я открыл его и увидел, что это не так уж сложно. Никаких экзотических аккордов. Она была написана на гэльском языке, и я понятия не имел, что там написано. Я попробовал сыграть несколько тактов, и она остановила меня.

— Помедленнее, пусть все струны звенят.

Я повторил, и она улыбнулась.

— Отлично. Попробуй первую строчку.

Она смотрела, как я играю аккорды, тихо напевая мелодию, а затем почти шепотом произнося слова. Она снова замедлила темп, и я задумался, насколько медленной может быть песня. Затем она поцеловала меня в щеку.

— Это прекрасно.

Когда она встала, то потянула меня за руку и заставила встать вместе с ней. Молодого человека, который читал стихотворение вместе со своим дедушкой, усадили и держали музыку передо мной. К тому времени мы привлекли всеобщее внимание. Она подошла к бабушке и потянула ее за собой. Джейн заставила ее сесть рядом с дедушкой, а затем встала рядом со мной. Она кивнула мне, и я нажал на первую медленную струну.

♫ Aréir is mé téarnamh um' neoin

Ar an dtaobh thall den teóra 'na mbím... ♫

У меня мурашки побежали по коже, когда с ее губ сорвались первые ноты. У нее был самый удивительный, высокий мягкий голос, и хотя я понятия не имел, что она говорит, клянусь, это было самое прекрасное, что я когда-либо слышал. Она пела для своих бабушки и дедушки, и я видел, как старшая женщина держала руку дяди Люка в своей.

Позже я узнал, что песня называлась Ar Éirinn ní neosfainn cé hí, For Ireland I'd Not Tell Her Name. На середине песни дядя Люк встал и взял руку женщины в свою. Она встала и пошла к нему на руки, и они закружились в медленном танце. Кто-то из детей что-то сказал, и я услышал шепот "тише" и звук руки, шлепающей по плоти. В течение всей песни я не слышал ничего, кроме завораживающего голоса Джейн.

После нескольких куплетов я понял суть песни и начал играть простым перебором пальцев, перемежающимся мягкими переборами, и музыка взяла верх, направляя мои пальцы так, как я никогда раньше не чувствовал. Я закрыл глаза, позволяя ее голосу управлять мной, и даже сыграл бридж с мелодией, когда она сделала паузу в своем пении. Я знал, что это не конец, не может быть. Она никогда не должна прекращать петь.

Я услышал, как она перевела дыхание, и выключил звук, позволив ее голосу взять верх, с минимальным аккомпанементом. Ее громкость усилилась, и я снова стал подбирать мелодию, нажимая на струны все сильнее, пока ее голос взмывал вверх. По рукам побежали мурашки, а по позвоночнику пробежала дрожь.

Ее голос замедлился, и мои пальцы последовали его примеру, добавляя производные аккорды, создавая устойчивость, доводя мелодию до конца. Ее голос возвышался, мощный, наполняя комнату. Я только молился, чтобы мне удалось передать ее волшебные тона. Она держала ноту долго, целую вечность, а я натягивал три нисходящих аккорда, затем остановился, в такт песне, когда она закончила последнюю строчку акапельно.

♫ ...Is ar Éirinn ní n-eósainn cé h-í. ♫

Я услышал крики и смех и открыл глаза. Я огляделся: она прекрасно улыбалась, ее глаза сияли, а волосы были ангельски прекрасны. Она протянула руку и положила ее на мою руку, и я почувствовал искру, почти шок. Это было волшебно, и я был частью этого.

— Песня няни, - сказала она, и я увидел перед собой серебристо-волосую женщину, которая потянулась к моей голове. Я наклонился и позволил ей поцеловать меня в щеку.

— Спасибо, - прошептала она, ее лицо сияло. Она была прекрасна в этот момент, и я видел гордость на лице дяди Люка, когда он стоял, обняв ее за талию. Пятьдесят три года, а ее так обожают.

В тот момент это было слишком. Знать, что у меня этого никогда не будет. То, что я потерял. Чего стоило нам ее предательство. Я задыхался, не мог видеть из-за слез в глазах.

— Извините, - задыхаясь, пробормотал я, позволяя гитаре упасть на пол, и повернулся, чтобы покинуть внезапно ставшее клаустрофобным помещение. Я уже почти бежал, когда добежал до двери.

Я пробежал добрых двадцать ярдов по дорожке, пока не споткнулся, не понимая, куда бегу. Я упал на колени, задыхаясь, грудь сдавило от отчаяния. Я наклонился и дал волю слезам.

Я уже почти нормально дышал, когда почувствовал, что меня обхватили за плечи. Оглянувшись, я увидел обеспокоенное лицо Джейн. Она не пыталась утешить меня или успокоить. Она обняла меня, позволяя мне выплеснуть все, и была рядом, когда я нуждался в ней.

— Мне очень жаль, - в конце концов вздохнул я.

Она ничего не ответила, просто обняла меня и прислонилась головой к моему плечу.

Я вытер глаза, пытаясь изобразить улыбку.

— Ты была потрясающей, - тихо сказал я. - Самое прекрасное, что я когда-либо слышал.

Она по-прежнему не отвечала. Она повернулась, расставила ноги и обняла меня, ее руки были крепкими и успокаивающими. Я почувствовал, как ее волосы прижались к моей голове. Мои руки обвились вокруг нее, и я держался изо всех сил, когда эмоции снова вырвались на свободу, и я зарыдал в ее объятиях.

Когда я остановился, мне показалось, что мне никогда в жизни не было так стыдно. Кажется, я ни разу не плакал после смерти отца, а теперь это стало обычным делом. Третий раз за последние несколько недель.

Должно быть, она почувствовала мое состояние и слегка сжала руку, прежде чем отстраниться.

— Музыкант. Ты уже играл эту песню раньше. Она была идеальной.

Я покачал головой.

— Никогда. Я никогда не слышал ее или что-то похожее на нее раньше. Все, что я мог делать, это следовать за твоим голосом.

Она выглядела удивленной.

— Большую часть песни твои глаза были закрыты. Ты даже не смотрел на музыку.

— Это и не требовалось. Я знал, что ты собираешься сделать. Я знал это, не зная как.

Она улыбнулась.

— А ты знаешь, что я собираюсь сделать сейчас?

Я усмехнулся в ответ, глядя на ее губы.

— Надеюсь, что да.

Я закрыл глаза, когда ее губы встретились с моими. Те самые губы, из которых вырвались эти райские звуки. Ее язык пронзил мои губы. Я приоткрыл их для нее. Это было так же волшебно, как музыка, идеально, мы оба были полностью в гармонии друг с другом. Поочередно нежные, чувственные, заботливые, страстные и, наконец, игривые. Она заулыбалась, когда я прикоснулся к ее нижней губе, а затем оставил серию маленьких поцелуев вокруг ее рта.

Она медленно встала, отступая назад, ее руки держали мои, побуждая меня встать.

— Боже, Хонор, у меня болят ноги от того, что ты стоишь на коленях в гравии.

Лучше бы она об этом не говорила. Я чувствовал, как камни впиваются в меня, ноги почти затекли, наполовину онемели и жалили, когда к ним приливала кровь. Я осторожно встал, вытряхивая их. Она отпустила одну из моих рук и потянула меня за собой.

Я последовал за ней, с удовольствием ощущая ее теплую руку в своей, пока она вела меня обратно к дому.

— Куда мы идем?, - спросил я на ступеньках крыльца.

Она сжала мою руку.

— Ты - ньюф, Хонор. Ты спрашиваешь "Куда мы идем?", а не "Куда мы идем?", - последнее было произнесено с носовым оттенком.

Я рассмеялся, создавая свое собственное плохое впечатление.

— Так к чему мы идем?

— Ты извинишься перед Нэнни. Она считает, что задела твои чувства.

— Она сказала только "спасибо", - сказал я. - Это была не она.

— Конечно, нет. Сейчас ты ей это скажешь, а потом мы с тобой пойдем прогуляемся. Мне нужно услышать твою историю.

Я почувствовал, что мои уши нагреваются. Я не был уверен, что хочу говорить о своем недавнем прошлом.

Выбор был сделан, когда я оказалась перед "няней".

— Прости, что я так выбежал. Это была не ты. Просто у меня сейчас трудный период. Надеюсь, ты меня простишь.

Она улыбнулась, и это озарило ее лицо.

— После такого выступления? Я готова простить вам почти все. Еще раз спасибо.

У нее был ирландский говор, который за полвека пребывания на скале ничуть не уменьшился. Мне нравился ее тон.

— Всегда пожалуйста. Я был в восторге от того, что участвовал в этом.

— Вы профессионал?, - спросила она.

Я громко рассмеялся.

— Вряд ли. Я даже не очень хорош. Что-то более могущественное, чем я, направляло мои пальцы в этой песне. Я бы и за миллион лет так не смог. Даже если бы я тренировался каждый день.

— Почему я в этом сомневаюсь? Я готова поспорить, что ты сможешь сделать то же самое сегодня вечером, если Джени снова споет с тобой.

Ее глаза сверкнули озорством.

Я покраснел. - Я не приму это пари.

Джейн взяла меня за руку.

— Прости, няня, я забираю его обратно. Нам нужно поговорить.

Нэнни усмехнулась.

— Если только поговорить. Сведите многозначительное молчание к минимуму. Понятно?

Настала очередь Джейн краснеть.

— Клянусь, няня. Я разговариваю.

Думаю, она получила несколько грязных взглядов, когда оттаскивала меня от импровизированной вечеринки. Хорошо для самолюбия. Его не мешало бы погладить. На улице она повернулась и быстро поцеловала меня, удивив меня, а затем схватила меня за руку и потащила по дороге.

— Расскажи мне. Я хочу услышать все, - сказала она, подойдя вплотную и коснувшись плечом моей руки.

— Думаю, ты уже почти все слышала.

Она кивнула.

— Да, около шести разных версий. Я хочу услышать все. С самого начала.

Я вздохнул, пытаясь вспомнить, с чего все началось. Я начал с той ночи, которая была у нас с Бет перед поездкой в Китай.

Она перебила.

— Нет, Хонор. С самого начала. Когда вы встретились, как вы стали вместе, всё.

Я громко рассмеялся.

— Это очень длинная история. Возможно, мы захотим посидеть на крыльце или еще где-нибудь. Если мы будем идти пешком, то окажемся в Гандере раньше, чем я закончу. Я не надел свои туристические ботинки.

Она хихикнула.

— Хорошо. Я знаю одно место.

Я начал.

— Мне было девять, ей - четыре. Она была соседской девочкой, тенью моей младшей сестры, милой так, как могут быть только голубоглазые блондинки с круглыми щечками. Именно крошечная Бет дала мне прозвище, которое останется со мной до конца жизни...

Мы свернули к холодильнику и взяли по стаканчику. Она не отпускала мою руку, и мы подошли к качелям на крыльце и устроились поудобнее. Я обнял ее, и мы могли слышать, как внутри продолжается праздник. Она была прекрасным слушателем и редко перебивала меня.

— Мне было девятнадцать, ей - четырнадцать. У меня были оценки и баллы по тестам, чтобы поступить в большинство колледжей. Карнеги-Меллон был не только одной из лучших школ в стране, но и почти все мое образование можно было оплатить за счет стипендий, грантов и минимальных займов. Думаю, стипендия стала решающим фактором. Я собирался домой..."

Она рассмеялась, услышав о том, как Бет пробралась в мою постель.

— Ей было четырнадцать, и она пробралась в твою постель, в ее доме? Разве ты не испугался, детка? Что, если ее родители поймают тебя?

Я пожал плечами.

— Я бы сказал им правду. Все, что мы делали, - это обнимались и целовались. Большего я бы не сделал. Они это знали. Бет хотела этого, без сомнения, но этого не было.

Джейн не была убеждена.

— Девятнадцатилетний парень, у которого в постели горячая молодая блондинка? Трудно поверить, что ты повел бы себя так, если бы она захотела. Они поверят вам на слово?

— Конечно. Я бы никогда им не солгал. Они это знают. Я любил ее, больше, чем знал до того момента, но мы всегда были парой.

— Ничего себе. Классные родители, - сказала Джейн. - Давай.

Я допивал второе пиво.

— Я взял ее на выпускной бал. Она была потрясающей, высокой, красивой, завораживающей. Самая красивая девушка из всех, кого я знал. Я сделал все возможное: арендовал лимузин, отвез ее на шикарный ужин, танцевал с ней и ее друзьями. После этого я отвез ее в отель.

— Мне было двадцать три, ей - восемнадцать, когда мы впервые занялись любовью.

— О Боже, - перебила Джейни.

— Вы были вместе с тех пор, как ей исполнилось четыре? Ты взял ее вишенку в восемнадцать, после ее выпускного? Вы были вместе всю жизнь!

— В общем-то, да. Мы были родственными душами. Все знали, что мы будем вместе. Задолго до меня. Я думал, что это навсегда.

Она вздохнула, повернулась и легла ко мне на колени.

— Ты прав. Это долгая история. Медленнее, чем патока, бегущая в гору. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я устроюсь поудобнее.

Я продолжил и без особых перерывов рассказал о свадьбе, своей первой работе и выпуске Бет.

— Бет окончила школу, не имея долгов. Я занимался бизнесом уже больше года, и худшее из того, что пришлось пережить в процессе роста, осталось позади. Я больше не нес все заботы и риски нового предприятия в одиночку. Мы были партнерами - в жизни, в любви и в бизнесе.

— Мне было двадцать восемь, ей - двадцать три. Через две недели после нашего второго медового месяца я узнал, что стану папой.

Джейни села.

— Можно мне передохнуть, Хонор? Слышать это труднее, чем я думала. Дай мне пописать, и мы сможем продолжить.

— Конечно, - сказал я ей, глядя, как ее милое юное тело уходит. Она была маленькой. Маленькой по сравнению с высокой Бет. Немного более фигуристая. Мне никогда не нравились рыжие, но она напомнила мне Эми Адамс из "Ночи Талладеги", только с более рыжим оттенком волос. Очаровательная, правда. Почему она зависла со мной, я понятия не имел.

Через пару минут она вернулась и забралась ко мне на колени.

— Мне нужен еще один поцелуй, Хонор. Ты не против?

— Вообще-то, это замечательно, - сказал я ей, прежде чем ее теплые губы прервали меня. Мурашки вернулись, и я обнял ее, пока мы становились все ближе, все интимнее. Это был адский поцелуй, и я был уверен, что и для нее он тоже.

Она отстранилась, глядя мне в глаза. Она подарила мне еще один короткий, нежный поцелуй, а затем снова легла ко мне на колени, положив голову мне на бедро. Она принесла с собой одеяло и укрылась им, предложив мне немного. Мне это было не нужно. Я весь горел.

— Ты собирался стать папой, - напомнила она мне.

— Следующие пять лет были всем, о чем только может мечтать мужчина. Мой бизнес разросся до пятидесяти сотрудников, большинство из которых были членами расширенной семьи. Мы были отпрысками города, приносили деньги, посетителей, занимались подержанным бизнесом. Моя жена была полностью интегрирована в мою семью; двое наших детей, Мари Кэрол и Уильям (Билли) Арнольд, были счастливы, любимы и избалованы до смерти.

Я описал нашу жизнь, то, что у нас было, и нашу любовь друг к другу.

— А потом была поездка в Китай.

Она хихикнула.

— Наконец-то. Ты был прав, вся история намного длиннее.

К тому времени вечеринка уже практически закончилась. Нас прерывали, чтобы попрощаться, каждые несколько минут, пока люди медленно расходились. Еще оставалось несколько завзятых тусовщиков, но настоящая вечеринка уже закончилась. Большинство ушло через черный ход, где были припаркованы машины, но несколько человек жили в нескольких минутах ходьбы, и они пожелали нам спокойной ночи.

Я продолжил.

— Занятия любовью были замечательными. Лучше, чем было за последнее время. Вот почему я так удивился, когда она повернулась ко мне и спросила, счастлив ли я. Ее ответ на тот же вопрос был еще более поразительным, когда она сказала, что довольна.

— В основном счастлива, - кажется, так она выразилась.

— А она сказала, почему?

— Она назвала мне несколько причин, в основном о том, что я недостаточно часто бываю рядом. Я еще не знал этого, но к тому времени она уже изменила мне. Она целую неделю трахалась с моим деловым партнером во время моей последней большой поездки. Только сейчас она начала спрашивать меня, счастлив ли я, и дала мне понять, что у нее есть проблемы. Но даже тогда она не придал этому значения. Она попросила меня не ехать в следующую поездку. Пусть вместо меня поедет ее любовник. К сожалению, в той поездке было много дел, которые я не мог перепоручить никому другому. Или я так думал. Если бы она рассказала мне о своей настоящей проблеме, я бы нашел выход, даже если бы это стоило мне миллионов. Мой брак того стоил.

— Миллионы? Неужели? Поездка была настолько важна? - спросила она.

— Безусловно. Я вел последние переговоры о продаже патента другой компании, и поездка была частью сделки. Последней частью. У нас возникли проблемы с контролем качества с поставщиком, и мне нужно было срочно найти нового, иначе я рисковал остановить производство. Кроме того, я нанимал нового человека, который должен был снять с меня большую часть работы, чтобы я мог проводить больше времени с семьей, и поездка была частью процесса собеседования. Это было важно. Жаль, что я не знал об этом.

— Ты бы все бросил ради нее, - тихо сказала Джейн.

— Конечно. Я бы бросил все, чтобы спасти то, что у нас было. Переполз бы через поле битого стекла, переплыл бы океан кислоты. Она была моей жизнью, моим всем. Чего я не знал, так это того, что было уже слишком поздно.

Я объяснил возвращение, вечеринку, свою сделку на Манхэттене и раннее возвращение.

— Я вошел к ним. В мою гостиную. Моя идеальная жена, совершенно голая, оседлала моего лучшего друга и делового партнера на нашем диване. Его чертов брат сидел и наблюдал за ними, поглаживая свое мясо и ожидая своей очереди. Играла музыка, а на большом экране телевизора показывали какой-то порнофильм. В голове у меня помутилось. Я не мог осознать увиденное. Это было невозможно. Буквально невозможно. Не Бет. Никогда.

— Они даже не видели меня. Я вернулся на улицу, поджег их машины, взорвал гараж баллоном с пропаном и уехал, решив, что покончил с ней и с ними навсегда. Я не знал, что мой кошмар только начинается. Дальше будет хуже.

— Хуже, чем твоя детская любовь, изменяющая тебе с твоим лучшим другом?

— Гораздо хуже. Моя мать знала и прикрывала их, присматривая за детьми, пока она трахалась. Она знала об этом с самого начала. Еще до того, как все началось. Моя сестра знала. Оказалось, что все знали. Весь гребаный город. Девяносто процентов людей, работающих на меня, признались, что знали, что что-то происходит. Но ни один не додумался рассказать мне. Никто. Вся моя семья встала на ее сторону. Полное предательство со стороны всех, кто имел для меня значение.

— О, Хонор, - тихо прошептала она. - Они сказали, почему? Это кажется невозможным.

— У них было много оправданий. Моя сестра мне все объяснила. Я им не понравился. Она им нравилась больше. Она была более родной, чем я. Они не хотели, чтобы мы расставались, и пытались заставить ее остановиться, чтобы я никогда не узнал. Они были бы рады сделать меня рогоносцем на глазах у всего города, лишь бы никто не раскачивал лодку.

Я начинал злиться, и у меня тряслись ноги. Я вцепился в рукоять качелей так сильно, что рука заболела.

— Чертовы предатели. Все они. Я все для них делал. Работал, не покладая рук, чтобы содержать весь этот чертов город. Двести семнадцать жизней зависели от зарплаты, которую я выплачивал дважды в месяц. Дюжину их детей я устроил в колледж на стипендию. Своей секретарше я оплатил все ее обучение и дал ей работу. Я полностью ей доверял. Я думал, что она предана мне. Она знала и ничего не сказала. Ни одного чертова слова. Я не мог этого вынести. Я не хотел иметь ничего общего ни с кем из них, никогда больше.

— И что ты сделал?

— Я рассказал им. Я собрал собрание компании и сказал им, что с меня хватит, и я не смогу больше ни с кем из них работать. Я передал компанию своей жене, и у меня было достаточно средств, чтобы поддерживать ее в течение нескольких месяцев. Я оставил во главе всего этого ублюдка, который трахал мою жену. Он был со мной с первого дня, у него была жена и трое детей, о которых нужно было заботиться. Я встретился с этой шлюхой-изменщицей и моей матерью, дал им шанс все объяснить, и у них не было причин. По словам Бет, ей было одиноко, когда меня не было, он преследовал ее, и она позволила ему поймать себя. Сорок раз. Две поездки, целая неделя. Брат этого ублюдка тоже позволял это делать, без всякой причины. Он был просто готовым мудаком.

— Это бессмысленно, Хонор. Ты должен это понять. В этой истории что-то не так. Должно быть что-то еще.

— Может быть. Если так, то никто не удосужился рассказать мне, а я спрашивал. Только один человек во всем городе подошел ко мне и извинился. Один человек. Я отдал ей все и ушла. Я боялся, что если останусь здесь, то совершу что-нибудь необдуманное. Может быть, даже убью кого-нибудь. А может, и нескольких.

— И так ты оказался здесь?

— Нет. Я пробыл там около шести недель, путешествуя в одиночку, пока не решил, что все под контролем. Я вернулся, в основном, ради детей. Я хотел поговорить с Бет и попытаться понять, почему она так со мной поступила. Когда я пришел поговорить с ней, она сидела на том самом ёбанном диване, где я ее застал, и я вышел из себя. Сидела на этом проклятом диване, как ни в чем не бывало. Все, что я мог представить, - это ее в тот день. Трахается с моим партнером, довольная, как улитка, тем, что рогоносец меня обманывает. Я выбежал из дома, и мне стало физически плохо. Я не мог этого сделать. Поэтому я снова сел на свой "Харлей" и поехал в ту сторону. У меня ушло почти три недели, наверное, и вот я здесь.

— И она одна.

— Нет. С ней ее мать. Я заплатил за то, чтобы она пожила с моей женой и детьми. Попытаться помочь. Может, она сможет понять, что случилось. Я разговариваю с ней и детьми почти каждый день. Она до сих пор не понимает, как это произошло. Винит во всем гормоны после рождения Билли. Билли уже год, Джейн. Первые шесть месяцев ее это не беспокоило. Теперь моя дочь больше не разговаривает со мной. Ей четыре года, и она говорит, что ненавидит меня за то, что я заставляю ее мать все время плакать и не исправляю ситуацию. Это моя работа, знаете ли. Исправлять. Делать все лучше. Всегда поступать правильно. Мое имя и мое наследие. Честь. Я всегда буду поступать правильно. А что, если правильным будет бросить ее жуликоватую задницу? Думаешь, они будут счастливы?

— Ты все еще любишь ее, - сказала Джейн. Это было простое утверждение, а не вопрос.

— Я люблю ее. Наверное, всегда буду. С тех пор как мне исполнилось девять лет. Я ненавижу ее. То, что она сделала с нами, со мной. У меня никогда не будет пятидесяти трех лет брака с женщиной, которую я люблю. Не сейчас. Она разрушила мое прошлое и будущее, потому что не смогла удержать ноги на замке. Я ненавижу ее больше, чем могу себе представить.

Она встала и села ко мне на колени.

— Обними меня, Хонор?

Я обнял ее и почувствовал, как дрожит ее тело. Она плакала. Я был той, чья жизнь была разрушена, а она плакала.

— Что случилось, Джейни?

Она фыркнула.

— Ты веришь в судьбу?

— Не знаю. Я думал, что верю.

Она поцеловала меня в шею.

— Верю. Когда я увидела тебя сегодня вечером. Когда ты спел для меня эту дурацкую песню. В тот момент я поняла, я абсолютно точно знала, что Бог привел тебя ко мне. У меня никогда ничего не получалось, а тут ты. Красивый, больше, чем жизнь, страдающий. Вся эта боль. Я знал, что я здесь, чтобы исцелить твою боль. Потом ты играла, а я пел. Такого никогда не было. И не могло быть. Мы были идеальны. Я знал, что мы связаны. Судьба. Мы должны были быть вместе.

Она вздохнула.

— Теперь я знаю правду. Ты уходишь. Ты возвращаешься к ней, и ты все еще любишь ее. Она разрушила ваш брак, и все общество отвернулось от вас. Твоя семья предала тебя, твоя собственная мать. Но это неважно. Ты вернешься. Ты все исправишь. Ты дашь им еще один шанс.

Она посмотрела на меня со слезами на глазах, прежде чем я смог отрицать или объяснить.

— Все они получают второй шанс, а мы с тобой никогда не получим первый. Мы были бы идеальны вместе. Не хуже Бет, а может, и лучше, но мы никогда этого не узнаем. Она получила тебя первой. Четыре долбаных года, и она украла твое сердце. У нас не было ни единого шанса. Прости меня, Хонор.

Я попытался обнять ее, но она вырвалась из моих рук и встала.

— Я не приму мужчину другой женщины. Я не такая, как она. Если ты когда-нибудь действительно поступишь правильно, найди меня. Я не буду ждать тебя; думаю, на это уйдет целая жизнь. Но я буду здесь. Я никуда не уйду.

Она взяла меня за руку и потянула за собой, пока я не встал.

— Мне нужно домой, Хонор. Поплакать вдоволь. Мы еще увидимся, хорошо? Дай мне знать, когда поедешь.

Я проводил ее до машины, и она поцеловала меня в щеку на прощание.

— Ты в состоянии вести машину?, - спросил я.

— Трезвая, как церковная мышь, - ответила она. Она хихикнула:

— Все еще пытаешься поступать правильно, не так ли? Со мной все будет в порядке.

Я не был уверен, что справлюсь. Я зашел в дом и постарался быть приветливым, сидя на кухне и попивая кофе. Я отказался от возможности присоединиться к последним пирующим в гостиной. Диана пришла и немного посидела со мной.

— Тяжелая ночь?, - спросила она.

— Довольно плохо, - признался я.

— Мне показалось, что вы с Джейн какое-то время неплохо смотрелись там.

Наверное, ищет новые сплетни.

— Она великолепна. Любому мужчине повезло бы с ней. К сожалению, я женат, у меня двое детей и целый гребаный город зависит от меня.

Я посмотрел на часы, было 4:00 утра.

— Твои вечеринки когда-нибудь заканчиваются?

Она рассмеялась.

— Обычно до этого. В большинстве выходных в семье что-то происходит. Из-за твоего присутствия пришла моя очередь.

— Мне жаль.

— Не стоит. Это была чертовски хорошая вечеринка. Ты был хитом. Жаль, что тебе понадобилось тридцать лет, чтобы вернуться домой. Тебе самое место здесь.

Я хихикнул.

— Хотелось бы. Когда-нибудь мне придется вернуться. Как только я смогу это сделать, не сойдя с ума.

— Не стоит торопиться. Оставайся столько, сколько захочешь. Кто-нибудь приютит вас, пока вы не устроитесь.

— Еще несколько дней. Я улыбнулся. - Я обещал дяде Люку и няне, что приду к ним на ужин. Я выполняю свои обещания.

— Не сомневаюсь. Позволь мне дать тебе обещание. Моя дверь всегда открыта, и для меня всегда найдется место за столом. Никогда не забывай об этом. Я тоже выполняю свои обещания.

Я допил кофе и попрощался. Я тоже был трезв. Мне не следовало бы этого делать, но любовь, ненависть, страдания и разочарования выжгли алкоголь из моего организма. Или я не пил достаточно в последние четыре-пять часов, чтобы быть в тонусе. Я сел на мотцикл и отправился обратно в отель.

Мне снились кошмары. Я был дома, а Бет стояла на крыльце, ее обнаженная верхняя часть тела виднелась в окне. Я видел, как мужчина стоял позади нее, впиваясь в нее, и ее тело содрогалось.

— Теперь все будет идеально, Хонор, - сказала она, улыбаясь мне и стараясь сдержать стоны.

— Все будет идеально. Я люблю тебя, Хонор. Ты единственный мужчина для меня. Никто и никогда больше не войдет в меня.

Дженни, моя секретарша, раздавала презервативы мужчинам, когда они подходили. У ее ног стояло ведро, на две трети заполненное использованными презервативами. Я знал, что за ее спиной стоит еще одно, уже полное.

Моя мать стояла в дверном проеме на заднее крыльцо, думая, что закрывает мне вид на очередь, выстроившуюся, чтобы трахнуть мою жену. Я стоял посреди пола, цепи отягощали меня. Цепей было больше, чем у Эбенизера Скруджа на пути в ад. Они тянулись во все стороны. Одна проходила через окно к лодыжке Бет. Я не мог ее видеть, но знал, что она там. Другая шла к моей матери, но она была другой, живой, двигалась, как змея. Два огромных направились в заднюю часть дома, к моим детям, где за ними присматривала сестра, чтобы они не мешали моей жене. Еще десятки потянулись по всему городу, к домам мужчин, ожидающих своей очереди. К входу в компанию. Они тянулись на сотни и даже тысячи миль в университеты по всей стране.

Одна длинная цепочка тянулась до самого Ньюфаундленда, но заканчивалась она за дверью. Я видел, как Джени перешагивала через нее, когда выходила из квартиры. Она даже не смотрела вниз. Даже когда она превратилась в огромную змею и попыталась укусить ее сзади.

* * *

На следующий день я решил успокоиться, но у моей новой расширенной семьи были другие планы. После очередной неудачной попытки поговорить с дочерью по Скайпу меня заставили отправиться в короткую поездку в Витлесс-Бей на экскурсию к китам и птицам. Моими хозяевами были Ронни и Джефф, первый кузен Джейн, молодой человек, который вместе со своим дедом читал "Съемки Дэна Макгрю". Поездка была захватывающей, и мы заметили множество китов, нескольких из которых туроператор опознал по отметинам на хвостах. Туристическая лодка направилась к острову Чаек - приличного размера скале длиной около полумили, практически усеянной птицами. Мне сказали, что это самая большая колония атлантических пуффанов в мире. Их было чертовски много, это точно. Громкие и вонючие. Я сделал много фотографий, десятки.

Зайдя в гавань и вернувшись со скалы, у нас было время поговорить. Я спросил их о работе, но оказалось, что они, как и около 20 процентов людей моложе 25 лет, безработные, оба недавно окончили Университет Ньюфаундленда.

Оказалось, что многие из местных жителей покидают Рок, чтобы найти работу на материке, особенно в Лабрадоре и Торонто. У многих были родственники, и они ездили на работу. Муж Дианы был одним из них.

Это было неприятно, они оба казались резкими, но они не обращали на это внимания. Ронни какое-то время работал на пивоварне, но попал под сокращение штатов. Джефф все еще искал свою первую работу после колледжа. Неудивительно, что у них нашлось время проводить меня.

Когда мы сошли с корабля, мне сообщили, что, нравится мне это или нет, но этой ночью я отправлюсь в паб в Сент-Джонсе. Я не удержался и спросил, будет ли там Джейн.

— Ни за что на свете, - сообщил мне Джефф.

— Почему? Она будет дразнить, но не ублажать. Поверь нам, сегодня тебе не будет одиноко.

— Я женат, - напомнил я ему.

— Мы не собираемся тебя женить, - вмешался Ронни. - Немного мягкости - и все.

Меня заставили пойти с несколькими молодыми мужчинами. Родственниц не было. Не то чтобы мы долго оставались одни. Парни, похоже, обладали даром болтливости, а я, судя по всему, был диковинкой.

К третьему пабу, перед наступлением темноты, я уже не чувствовал себя так плохо из-за прогулки с моими новыми лучшими друзьями. Я обнаружил, что стою с "тискательным" молодым человеком или двумя, прислонившись поближе и болтая без умолку. Когда мы шли к очередному переполненному пабу, Ронни отозвал меня в сторону, обняв за плечи. Его голова прислонилась к моей, и я чуть не обалдел, когда он поцеловал меня.

— Я люблю тебя, правда. Ты - моя семья, но ты - чертова шлюха! Никто не хочет слышать твои страдания! Пока я не дал тебе трещину, давай посмотрим на очарование янки.

Я старался принимать его слова близко к сердцу, насколько мог понять, и не говорил о своей домашней жизни. Я рассказывал истории о своих путешествиях, работе и, конечно, о том, что я думаю о Ньюфаундленде. Девушки, казалось, задерживались здесь дольше, смеялись вместе со мной и при первой же возможности проскальзывали под руку. Они были очень дружелюбны.

Наша толпа росла, и я не возражал против того, чтобы покупать каждый второй раунд. Черт, это были всего лишь деньги. За свою щедрость я получил не один поцелуй. Справедливо, правда?

Ронни следил за мной, тонко контролируя мое потребление, и отбирал напитки, если мне казалось, что я слишком нагружен. Пару раз я окликнул его, и он рассмеялся.

— Не могу допустить, чтобы ты упал в обморок. Мы только начинаем.

Я был здорово пьян и почти не чувствовал боли. Мой ньюфинский улучшался; клянусь, я понимал лучше, чем 90 % того, что слышал.

Мы свернули на боковую улицу, где толпа уменьшилась. Вошли в полупустой паб, где мои приятели, похоже, знали всех. Я узнал, что мы достигли конечного пункта назначения на эту ночь. Я понял, что девушка, с которой я шел, была рядом со мной последние два бара, и ее благодарные поцелуи длились почти столько же, сколько и выпивка.

Я подошел к барной стойке и стал искать свой бумажник. Джефф стоял рядом со мной.

— Он у меня здесь. Ты уже достаточно потратил.

Я спорил с ним, и дело едва не дошло до драки. Тут вмешались Ронни и Нил, еще один кузен. Они предупредили меня, что я уже потратил более 400 долларов. Я останусь без денег, а они попадут в ад.

В своей безупречной пьяной логике я объяснил, что если я потрачу четыре миллиона, то не останусь без денег. А даже если и так, я смогу вернуть деньги раньше, чем кто-нибудь из них найдет работу. Я сидел на золотой жиле. Мне удалось взять в руки бумажник и вытащить свою платиновую карту.

— Лимит двадцать пять тысяч долларов. Купите дом и заведите счет для моей семьи и друзей.

Джефф все еще спорил.

— Никаких шансов. Если моя муддер узнает, от меня не останется и следа. И это если мне повезет и няня не узнает об этом.

Мой туман рассеялся настолько, что я увидел, что они говорили о хорошем.

— Я люблю тебя, малыш, но у меня больше денег, чем у Бога, - сказал я им на своем лучшем ньюфийском языке.

— Серьезно. Я никогда не трачу на себя ни цента. Я могу позволить себе одну ночь вне дома.

Знакомый голос раздался из-за моего плеча, и я услышал, как Джефф пробормотал.

— О, черт

— Пусть. Это одна ночь. Пусть это пройдет.

Это была моя Джейн. Я ухмыльнулся ей и протянул руку.

— Ну что ты, Даки. Я люблю тебя, правда.

Она бросила на меня взгляд и многозначительно посмотрела на девушку, которая прилипла ко мне, как прилипала.

— Джейни, познакомься с Шеннон. Она была так добра, что составила мне компанию.

Она повернулась к кузену, лицо ее раскраснелось.

— Джеффери. Да ты просто ублюдок.

Он пожал плечами.

— Ничего страшного. Просто выпускаю пар.

Она отвернулась и села на табурет в конце бара. Черт, она выглядела рассерженной.

Я добился своего, частично. Они не позволили мне воспользоваться картой, но я убедил их позволить мне потратить мои наличные. Уверен, они были удивлены, когда я снял пояс, расстегнул молнию и достал тысячу долларов - мои деньги на черный день. Вместе с парой сотен в моем бумажнике мы могли уверенно закончить ночь. Кузены проследили, чтобы было ясно, кто записан на мой счет. К этому моменту их было уже около восьми человек, и еще несколько девушек. Большинство - какие-то дальние родственники.

Ронни оторвал меня от моего нового лучшего "тискательного" друга, но не раньше, чем я получила еще один благодарный поцелуй. Он потащил меня к маленькой сцене в углу. Он сунул мне в руки гитару, и даже в том затуманенном состоянии, когда он настаивал, чтобы я показал им, что я ньюф, я присоединился к нему и сыграл несколько песен, которым он меня обучил.

Перед моим лицом был воткнут микрофон, и я громко и с вожделением подпевал Райанам и Питтманам. Людей, подпевавших мне, было достаточно, чтобы помочь мне правильно подобрать слова для большинства куплетов.

Мы сыграли еще несколько любимых песен, и мне стало лучше. У меня был табурет, на который можно было опереться, когда ноги шатались. Мне было легче запоминать нужные аккорды и играть лучше. Похоже, я был не так пьян, как думал. Или слишком пьян, чтобы понять разницу. Кто-то принес мне напиток, и я был немного разочарован, обнаружив, что это была вода, а не пиво.

Еще одна песня, прежде чем Ронни подтолкнул меня.

— Это за твой счет, Хонор. Выкладывайся на полную. Ничего из этого сукиного дерьма.

Как и у большинства начинающих гитаристов, у меня было несколько баллад, которые я хотел выучить в детстве. Лестница в небеса. Dust in The Wind. More than Words.

Недолго думая, я переместил пальцы выше по грифу и начал характерное вступление к песне, за разучивание которой чуть не погубил себя. Десятки часов, читая ноты, слушая их на компакт-диске. Все эти мелочи, которые имеют значение, изгибы, тяги, удары молоточком, темп, темп, громкость. Это было мое лучшее. Теперь, если бы я только мог исполнить его, я был бы более чем пьян. На полпути к вступлению бесконечные часы мышечной памяти взяли верх, и все произошло автоматически.

Может, у меня и не было голоса Джона Бон Джови, но я не боялся его исполнять.

♫ Все то же самое, только имена изменились

И каждый день кажется, что мы теряем время... ♫

К тому времени, когда я начал припев, мне подпевала почти вся барная стойка.

♫ Я ковбой, на стальном коне я скачу.

Меня разыскивают, живым или мертвым.

Разыскивается, живым или мертвым. ♫

Было странно, что спустя почти 10 лет мои пальцы легко улавливали все тонкости, играя перед жаждущей публикой. К концу свист и крики заставили меня усмехнуться. Я убил его. В хорошем смысле.

Я замедлил темп, перейдя на что-то легкое и знакомое всем. Это не моя любимая песня Green Day, но я мог бы играть ее во сне, и она была бы как нельзя кстати.

♫ Еще одна поворотная точка, развилка на дороге,

Время берет тебя за запястье и указывает, куда идти.

Так что воспользуйтесь этим испытанием и не спрашивайте, почему.

Это не вопрос, а урок, полученный вовремя... ♫

Несколько голосов присоединились к моему, но только несколько, пока я не дошел до культового двустишия.

♫ Это что-то непредсказуемое, но в конце концов правильное.

Надеюсь, вы провели время своей жизни. ♫

Я посмотрел на толпу. Они смотрели на меня, подпевали. Отрывались по полной. Пиво поднимали за меня, Ронни ухмылялся, подыгрывая мне. Жизнь должна быть такой. А не проводить по 12-14 часов в день, вкалывая. Почему я никогда не делал ничего подобного со времен колледжа? Я любил играть на гитаре, но отложил это занятие почти на 10 лет, вся моя жизнь крутилась вокруг работы и жены.

Теперь с этим проблем нет.

Мне не следовало пускаться в такие размышления, потому что, не задумываясь, я закончил замедленное перебирание струн и перешел к песне, которую играл много раз за вечер, путешествуя по Аппалачской тропе. Глупо простая баллада.

♫ Мы оба молча лежим глубокой ночью

Хотя мы оба лежим рядом, мы чувствуем, что внутри нас разделяют мили... ♫

Дом затих, когда я выплеснул свое сердце на сцену. Ко мне присоединились несколько десятков голосов в припеве.

♫ У каждой розы есть свой шип,

как и у каждой ночи есть свой рассвет.

Как каждый ковбой поет свою грустную, грустную песню.

У каждой розы есть свой шип. ♫

Мне удалось допеть второй куплет и еще один припев, но я думал о Бет. О том, что она сделала. Моя идеальная роза со смертельным шипом.

Мост убил меня. Мой голос захлебнулся. Я чувствовал, как наворачиваются слезы, и понимал, что не могу продолжать. Я боролся с собой.

♫ Хотя это... это было... ♫

Джени стояла рядом со мной, положив руку на мою руку, наклонившись к микрофону, ее прекрасный голос был бесплотным, призрачным.

♫ Я все еще чувствую такую боль.

Как нож, которым тебя режут, рана затягивается, но шрам, этот шрам остается. ♫

Она повернулась ко мне лицом, ее глаза были полны слез, и она пела последний куплет в одиночестве. Я едва мог подпевать ей, ее слова разъедали меня.

♫ ...Теперь я вижу, что ты нашел кого-то нового.

и что я никогда не значила для тебя так много.

Это разрывает меня изнутри,

и смотреть, как ты режешь меня, словно нож. ♫

Толпа подхватила припев и последний куплет, и она посмотрела на меня со слезами на глазах. Она вернулась в свой угол и встала лицом к бару.

Я положил гитару, крики и аплодисменты стали меня раздражать. Моя таинственная девушка подбежала ко мне, но я остановил ее.

— Мне жаль. Я не могу этого сделать.

Она замерла, глядя на меня. Она одарила меня тоскливой улыбкой.

— Мне тоже очень жаль, Хонор. Спасибо за прекрасный вечер.

Она пропустила мою руку и быстро поцеловала меня в щеку.

Я подошел к углу.

— Джейни...

— Уходи, Хонор. Пожалуйста.

— Мне очень жаль, - сказал я ей, прислонившись к барной стойке.

— Мы просто хорошо проводили время, ничего страшного.

Она повернула голову, глаза покраснели и горели.

— Это то, что сказала тебе твоя жена, когда вырезала твое сердце, Хонор? Ничего не было. Просто хорошо провели время?

Ее слова сделали свое дело. Мой мир рухнул на меня. Вся боль, в полную силу, как будто я снова увидел ее, в первый раз, верхом на нем. Я отшатнулся от ее словесной атаки, споткнулся о табуретку, ослепленный миром. Падение...

Я лежал на полу, окруженный телами. Джейни заглядывала мне в лицо, трясла меня.

— Хонор. Хонор! ХОНОР!

Эхо того, как я в последний раз покидал Бет, как любовь всей моей жизни кричала мне вслед, когда я уезжал на машине.

Я отпрянул в отвращении и увидел страх в ее глазах, когда она смотрела мне в лицо.

Она обнимала меня и плакала.

— Мне очень жаль. Мне так жаль. Я не должна была этого говорить.

Прошло несколько мгновений, прежде чем до меня дошло, где я нахожусь, что я делаю. Боже, я был таким же бессердечным, как и она.

— Прости меня, Джени. Я задница.

Она отпустила меня.

— Ты в порядке? Ты не ушиб голову?

Я потянулся к тому месту, где пульсировала голова, и отдернул руку, увидев красное. Кровь? Моя кровь?

— Я чувствую себя не очень хорошо, детка, - пробормотал я.

Я так и не услышал ее ответа, если он вообще был.