Маринка вернулась с полной корзиной грибов, она не стала заходить в дом, просто поставила ее на крыльце и, пользуясь случаем, отправилась на задний двор. Хороший солнечный денек располагал к тому, чтобы растянуться на лужайке и хорошенько вздремнуть. Правда, девчонка не решилась прилечь там, где любой мог вспугнуть сладкий сон и навлечь на нее батькину немилость и выбрала себе убежищем сарай. Часок можно вздремнуть на ароматном сенце.

Марина прокралась никем не замеченной - воскресенье, все заняты своими делами и днем редко кого встретишь на подворье. В сарае она вскарабкалась по приставной лестнице на верх и плюхнулась в самую гущу хрустящей перины. Какая благодать, в таких местах сон приходит моментально. Девочка погрузилась в мир цветных грез, она летала над поляной с цветами, встречала самых невероятных и милых животных и вдруг явственные голоса проникли в ее головку. Эти голоса никак не соответствовали виденному яркому сну и потихоньку вывели Марину из забытья. Она прислушалась, один из голосов женский, это точно мама Оля.

— Насмотрелся? - нетерпеливо спрашивала она кого-то. - Угу, - непонятно ответил второй.

— Сымай портки.

Одежда зашелестела и заставила Маринку изнывать от любопытства. Стараясь не шуршать, девчонка прокралась к краю, тонкие, хрупкие соломинки вонзались в ее тело и те, что не сломились, ужасно кололи. Но утолить любопытство было важней всего. Марина осторожно выглянула и обомлела.

— Большо-о-й... как у батьки, - покряхтывала от удовольствия мама Оля, - нук, руки убери.

Внизу, на участке, освещенном скудными лучиками из прорех в деревянных воротах, на перевернутом вверх дном ведре сидела с оголенной грудью мама Оля, рядом Иван - старший сын. Он, всегда такой самоуверенный и дерзкий, сейчас робел. Стоя со спущенными до колен штанами, он застенчиво пялился на Олины внушительных размеров молочно-белые бидоны и позволял ей осмотреть свой шланг. Природа одарила его мужским достоинством крупнее среднего, что и послужило причиной восторга женщины. Мама Ольга вытянутым указательным пальцем нежно приподняла его и осмотрела тяжелую мошонку, в которой прорисовывались крупные яйца.

— Хо-ро-о-о-ш  растет, - растянула по слогам женщина с явным удовольствием.

Она обжала ствол ладошкой и оттянула крайнюю плоть, показалась напряженная до блеска пунцовая сливовидная головка. Марина сверху смотрела на орган своего старшего брата и не верила собственным глазам, приятное тепло начало разливаться по ее созревающему телу. На ее глазах мама Оля собрала длинную юбку и, достигнув края, просунула руку между коленок. Через секунду рука вернулась и Оля показала юнцу два вытянутых пальца, потом обтерла их о крепкий ствол. Взгляд брата менялся - из робкого и застенчивого он чудесным образом преобразился в дикий и страстный.

Маринка видела, как крупный орган брата покачивался от прилива крови, каждая его толстая вена вздулась еще сильнее, а головка испустила прозрачную струйку. Ольга поднялась с ведра, припала лицом к щели в воротине и, лишь убедившись, что на подворье никого, задрала длинную юбку. Широкий белый зад стройной женщины завлекающе вильнул, руки нашли опору на деревянной перекладине и, в сущности, все готово.

— Давай, Ванечка, прочисти хорошенько, - Ольга промурлыкала и в наклоне кокетливо прогнула спину, уперевшись локтями в брус.

Если кто решил, что парень заробел перед провинциальной секси, то будет далек от истины, в действительности он хотел подольше полюбоваться аппетитным задом, прежде чем прижаться к нему низом живота. Белые, мясистые доли призывно румянились и при таком наклоне не скрывали розовой зыби и коричневатого участка кожи вокруг сжатой звездочки. Теперь только инстинкты вели Ивана, подсказывали когда полюбоваться, а когда следует приниматься за дело. Под их опекой он и приблизился к Ольге бравой походкой, хозяйски сложил ладони на больших полушариях и безошибочно направил свой шланг в скользкую воронку.

Будучи невольной свидетельницей этой сцены, Марина глядела, открыв рот - такое таинство впервые довелось ей увидеть. Брат уже прижался бедрами к мамкиному заду и с хлюпаньем заработал бедрами. Он раскачивался всем телом, нарочно скинул толстую русую косу со спины Ольги и та повисла, покачиваясь при каждом толчке.

— Ой, хорошо, стервец, поддай еще жару, - задыхаясь, выкрикивала женщина.

В ответ Ваня яростно шлепал бедрами и стонал, хлюпанье разносилось по всему сараю, отчего девчонке совсем захорошело в груди, а зудящая промежность потребовала самого внимательного участия. Выйти из сарая незамеченной было уже невозможно, но и продолжать терпеть искушение хрупкому созданию стало совсем невмоготу. Марина боролась с искушением как могла, она зажмурилась и изо всех сил сжала уши ладонями, но лукавый так и соблазнял ее на греховный поступок.

— Мам, мам, мамуль, я щас-с-с, - шипел Ванька, как паровой котел, работая поршнем с тем же усердием.

— На спину спускай, - сбивчиво от толчков ответила Ольга, - постираю потом.

Особой тревоги в голосе женщины не звучало, будто ее не беспокоило, успеет ли Ванька вовремя достать свое орудие и не отстреляется ли он в глубокую, мягкую теплоту (что было бы желательно в его завидном положении). Юноша натягивал стоявшую на прямых ногах женщину и дрожал от накатывающей чувствительности. Ольга задышала чаще и заохала, от спазмов ее пещерки паренек не сдержался, резко вытащил разбухший больше обычного член и выпустил молодое семя на спину. Маринка затряслась - увиденное без всякого прикосновения к ее нежной девичьей промежности без спросу сотворило грех. Если бы не дуэт стонов Ольги и Вани, то писк сверху сеновала непременно был бы замечен, но возню распаленным тельцем в колючем сенце утаить, к сожалению, не получилось...

* * * * *

Вечером, когда вся семья поужинала при свете парафиновых свечей, дети молча разошлись по комнатам. Отец сегодня не в духе и закрыться в детских раньше отведенного времени - не самая плохая перспектива. За простым деревянным столом остался отец, мама Оля, мама Света и мама Катя. Отец в синей клетчатой рубахе, застегнутой на все пуговицы, сидел в торце во главе стола, он уже закончил ужин, но ложку и тарелку убрать было некому - детям велено по кроватям, а жены еще не получили разрешения вставать из-за стола. Отец был хмур, он сдвинул брови и обвел взглядом покорно опустивших глаза баб. Вдруг он стукнул кулаком о край стола и неубранная посуда зазвенела, Катя принялась богобоязненно причитать.

— Грех-то какой! - начал отец бранную речь, на его лице выразился упрек, - с родным сыном...

Все помнили, что первенца пятнадцать лет назад принесла все-таки Светлана, но никто не решился спорить с хозяином. Отец смолк и наступило тягостное молчание. Ольга с трудом сдерживала слезы и только молила, прокричался бы муж, задал трепку, только не молчал.

— Ремень, - глубоким голосом сказал мужчина и протянул руку в сторону.

Первой с лавки подскочила Катя, она услужливо сняла со стены широкий кожаный ремень мужа с тяжелой пряжкой и, склоняя голову, вложила его в сильную мужскую руку.

— Заголяй зад и на стол, - грозно приказал хозяин Ольге, не скрывая гнева в глазах.

Катя со Светой, не получив разрешения, на свой страх и риск принялись собирать со стола посуду. Ольга смотрела в пол и, не поднимая глаз, задрала ту самую юбку с засохшей спермой и легла грудью на стол. Тот же зад, что несколько часов назад соблазнял паренька, теперь был выставлен для порки. Отец удержал соблазн приложить ладонь к пышным округлостям, со всей строгостью он сложил ремень вдвое, поправил край юбки, что спал на наказанное место и со свистом взмахнул ремнем.

Первый удар пришелся ровно на середину мясистых округлостей Ольги, оставив красный след. Бархатистая кожа крупных ягодиц горела от ремня и наливалась кровью. Катя со Светой роптали, боясь поднять глаза, а Ольга стиснула зубы и с презрительной непокорностью терпела. Свист сопроводил второй взмах руки и ремень пришелся на упругой мякоти правой ягодицы. Ольга взвизгнула. Как она ни старалась гордо сохранять молчание, все-таки хлесткий удар выбил из нее звук страдания. Руководствуясь скорее эмоциями, чем рассудком, отец беспощадно приложился еще несколько раз и, когда Олина попа не имела белых участков среди проступившей красноты, а оскорбленное мужское самолюбие улеглось, он бросил ремень на пол.

— Месяц, - коротко объявил отец, - месяц чтобы в моей постели не показывалась!

Ольга, обладательница скромного интеллекта и непомерной гордыни, поднялась со стола, оправила юбку и со страдальческим выражением и ненавистью к Маринке пошла в женскую комнату. Не успели женщины с покорным видом восстановить порядок, за окном скрипнули тормоза УАЗика. Отец выглянул в окошко и велел бабам ставить чайник. Из машины вышли двое и прошли к крыльцу дома, в сенях послышался топот тяжелых сапогов и со скрипом отворилась дверь. В кухню вошел участковый, первым делом он поставил автомат возле печки. Вслед за ним, наклоняясь в проеме, зашел егерь и тоже снял ружье возле печи.

— Здорово, Игнат, - хмуро поздоровался полицейский и присел на лавку за столом.

Егерь пожал руку хозяина молча и сел рядом.

— Чертова глухомань, - ругнулся участковый, водя вытянутой рукой со смартфоном выше головы, - не ловит не хрена.

Пока Света расставила тарелки перед мужчинами, Катя поставила на огонь чугунный чайник.

– А Ольга Пална где? - дружелюбно спросил участковый, прищурившись.

Егерь орудовал ложкой, не проронив ни слова. Он тяжелым взглядом смотрел в бревенчатую стену и думал.

– Наказана наша Ольга Павловна, - поспешила выслужиться, не скрывая злорадства Светлана, - батько выпорол.

– Игнат, радиостанцию когда починишь? - перевел тему полицейский, - на сотни километров ни души, тайга, мать ее. А ну как беда случится?

Игнат очередной раз пообещал восстановить громоздкую ламповую рацию, он сидел, сложив ладони перед собой, и молчал.

– И это, - полицейский дожевал и продолжил, - в багажнике заберите, привез вам соль, спички...

Хозяин кивнул, а Света и Катя, получив одобрение, отправились к машине участкового.