Несмотря на то, что она пыталась храбриться и вести себя хозяйкой положения, Эльвире было страшно, когда она увидела взбешенный яростный взгляд супруга. Он готов был порвать всех троих на части, однако этого не сделал. Дима выбрал путь вербального мордобоя. Самыми яркими матерными эпитетами он поведал, кем нас считает. От его ора и бешенства дрожали стекла, тряслась мебель и в трубочку сворачивались уши. Затем он по очереди вызвал нас с Олей к себе в кабинет, а, разобравшись с сотрудниками, принялся за Эльвиру, которая, одевшись, сидела на кресле с покорным видом. Сначала он, чувствуя, что она вновь в полной его власти, наорал на нее, а когда она встала и попробовала оспорить вердикт, высказать ему о наболевшем, о его изменах и тому подобном, он замахнулся на нее рукой и отвесил смачную пощечину. Слезы брызнули из ее глаз, на щеках налился румянец, уши полыхнули багрянцем. Он не дал ей возможности осмыслить произошедшее, а схватил левой рукой ее за горло и подбородок, поднес ее испуганное лицо к своему и гневно процедил сквозь зубы «Я научу тебя мужа уважать». Дима рывком оттолкнул ее к столу, схватился руками за ее пеструю блузку и порвал ее на груди, обнажая сиськи, удерживаемые бюстгальтером. Затем взял со стола ножницы и поднес холодный металл к ее горячей плоти. Его взгляд встретился с ее, опустился по прекрасному телу до лифчика, который он решительным движением разрезал ножницами. «Я дарю тебе подарки, покупаю тебе вещи, а где твоя благодарность?! Вместо спасибо ты сосешь и трахаешься с кем ни попадя!» ножницы снова лязгнули и вспороли ткань ее юбки. «Я не позволю, чтобы моя жена и мать моего ребенка занималась блядством, как какая-то шлюха!» нить ее трусиков, перерезавшись, лопнула, и Эля осталась стоять нагишом, дрожа от страха.

Затем Дима расстегнул молнию на брюках и извлек эрегированный член. Поставил Элю на колени и сунул ей в рот. Она покорно ласкала его член, не испытывая ничего, кроме страха и ненависти к собственному мужу. Дима схватил ее за волосы, зафиксировав голову в нужном положении, и стал трахать ее рот мощными и глубокими поступательными движениями. По ее щекам текли предательские слезы, горела щека после его удара. Эльвира давилась его хозяйствам, пересиливая рвотные позывы, но была смиренна. Когда он удовлетворенно простонал, обильно кончая, она была вынуждена проглотить его семя. Она успокоилась, когда он вынул член и отступил от нее, но не тут-то было.

Дима поднял ее за волосы и велел встать раком у стола, пока он ослабил на брюках ремень и вытягивал его сквозь шлевки. Она попробовала пролепетать «Не надо», на что он ответил злобным взглядом исподлобья. Одного взгляда стало ей достаточно, чтобы понять: спорить бесполезно. Эльвира сделала, как было сказано: уперлась о стол, отставила попу и немного расставила ноги, как вдруг ощутила обжигающий удар ремнем по нежной плоти. Она вскрикнула от боли и рефлекторно отвела таз. «Зачем?» слезно спросила она. «За тем, что провинившихся жен принято наказывать. Тебя, очевидно, в детстве не били, вот ты и выросла неблагодарной шлюхой. Что ж, я тебя сейчас воспитаю» ответил ей муж, замахиваясь ремнем для следующего удара. Ее ягодицы вновь полоснуло огнем. Эльвира вздрогнула, вскрикнула, тысячу раз прокляла себя за то, что не кастрировала ублюдка в постели. Черт с ней, с его кровищей, с судебными тяжбами и статусом матери-одиночки! Уж лучше сесть в тюрьму, чем терпеть домашнее насилие со стороны неверного мужа-деспота. Тем временем ремень хлестанул ее снова. И снова. И снова. Она стояла, дрожа от боли, обиды и злобы, когда Дима подошел сзади, раздвинул ее покрасневшие ягодицы и ввел свой инструмент ей в задний проход. Эльвира никогда прежде не занималась анальным сексом, он был ей противен. Поэтому попка была у нее девственной. В тугой проход вонзился твердый член, и ее пронзила очередная волна боли. Дима крепко держал ее за бедра, чтобы она не вырвалась, и продолжать пробивать себе дорогу по ее анусу. Его движения были резкими, сильными, жестокими — он понимал, что ей неприятно и больно, и это доставляло ему удовольствие. Продолжался их анал минут пять. Наконец, Дима в крайний раз вогнал ей по самые яйца и кончил. «До встречи дома, жена!» бросил он ей вслед, когда она, запахнувшись рваной одеждой, выходила из офиса. «И не думай никуда сворачивать! Если приеду, а тебя нет... В общем, незавидно тебе будет. Поняла?!» Эльвира, повесив голову, пристыженно пошла в коридор. «Поняла?!» настойчиво донеслось из офиса. «Поняла» ответила Эля.

Той ночью он к ней больше не притронулся.

Следующей ночью он даже дома не появился.

Прошло три дня. Звонок в дверь. У Эли уже рассосался синяк на лице и следы ремня на попе. Она подошла к двери в шелковом халате: за дверью муж. Дима вошел в квартиру, и от него сразу повеяло алкоголем и табачным дымом. Эля боялась, что он, будучи пьяным, набросится на нее с кулаками и снова станет насиловать, но от былой уверенности, решительности и властности не осталось и следа. Он был весь какой-то «побитый», словно кастрированный кот, которому больше нечем трясти перед кисками.

— Где сын? - с порога спросил он.

— У родителей, - ответила Эля, готовясь к его внезапной вспышке гнева, которые порой случаются у мужей-тиранов.

Однако, он ей ответил «Хорошо». Что-то у этого его «хорошо» ей стало совсем нехорошо.

— Ко мне сейчас придут гости. Очень серьезные люди. Ребенок стал бы мешать.

— Гости? Но у нас же не чем их накормить. Иди в магазин, купи продуктов, закажи еды. Я пока схожу переоденусь.

— Постой! - сказал Дима. - Прежде чем они придут, мне надо кое-что тебе рассказать, Эля.

— Рассказывай, пока я буду переодеваться!

Не успел Дима что-либо рассказать. Не успела и Эля переодеться. Вновь раздался звонок в дверь...

На пороге показался мужчина под пятьдесят, с внушительным пузиком и залысинами по бокам. От него веяло кальяном и одеколоном. Одет он был в деловой костюм, а на рубашке верхние пуговицы были расстегнуты.

— А вот и мы, Дима! Не ждали нас? А мы приперлися! - с хохотом провозгласил мужчина. - Добрый вечер, хозяйка! Дима столько про Вас рассказывал. Наконец-то, есть шанс увидеться вживую, - и снова порция пьяненького хохота.

— Василий Геннадич, проходите, располагайтесь... - начал было Дима, но тут на пороге появился следующий гость.

Этому тоже шел пятый десяток, но выглядел он менее солидно, зато более внушительно. В то время как от Василия Геннадича веяло властью и харизмой, второй вошедший производил впечатление мощи и силы. Боксер, не иначе. Увидь Эля его в 90е, сразу решила бы, что он либо вышибала в ночном клубе, либо чей-то телохранитель. Он лаконично кивнул головой и пробасил «Вечер добрый!».

— Константин Николаич, добро пожаловать, - излучал гостеприимство Дима. - Проходите, знакомьтесь, чувствуйте себя как дома! - от этих слов Эле стало как-то противно: где тот уверенный в себе защитник и хозяин, за которого она выходила замуж, что за лизоблюдство?!

Тем временем к ней подошел сначала Василий Геннадич, взял ее правую руку и, не отрывая взгляда от ее глаз, поцеловал. Затем его примеру последовал Константин Николаич, правда обходительности и галантности в его движениях было гораздо меньше. Он скорее следовал какому-то клише.

Входная дверь снова отворилась, и на этот раз в нее вошли двое: один бородатый кавказец в кожаной куртке, полурасстегнутой пестрой рубашке и с лучезарной улыбкой, в которой Эльвира заметила пару золотых коронок. Вместе с ним появился невысокого роста молодой человек в спортивном костюме. «Ну и компашка!» подумала Эля. Ей было трудно вообразить, как они все вместе оказались в ее квартире. Еще любопытнее было узнать, что с ними делал Дима. Вошедшие поздоровались, похлопали по плечу ее мужа, окинули ее оценивающим взглядом, после чего чмокнули ей руку и проследовали в зал. Тут Эля начала всерьез нервничать: они явно пришли не чаи гонять. Тогда что им нужно и во что влип Дима?! Она встретилась с ним взглядом, требуя объяснений.

Но не успел он ей что-либо объяснить, как у нее за спиной показался кавказец и с громким восклицанием «Ну что, начнем?!» шлепнул хозяйку по попе. Эльвира вздрогнула от неожиданности, а Дима, вместо того чтобы набить ему морду, пристыженно отвел взгляд, якобы ничего не произошло.

— Что начнем? - непонимающе спросила Эля.

— Как что, хозяйка? Показывайте, где у вас спальня! - ответил кавказец.

Эльвира бросила взгляд на мужа, затем повернулась к «гостю». Кавказец не стал дожидаться ее вопроса, ему стало ясно, что Диме не хватило мужества сознаться:

— Ваш муж проиграл нам в карты кучу денег, свой внедорожник... и Вас, Эльвира Эдуардовна.

Весь мир рухнул внутри нее. На глазах норовили показаться слезы. Ее прошибла мелкая дрожь. Осознание сказанных слов не успело наступить, как кавказец взял ее за руку и повел в ту сторону, где, он ожидал, находилась спальня. Однако на его пути возник Василий Геннадич.

— Тимурчик, ты ничего не попутал? - строго спросил он. У Эли появился лучик надежды: может, это все какой-то злой розыгрыш.

— А что, Васген? - негодовал кавказец.

— Что-что? В порядке очереди! Дима изначально должен мне. Поэтому первым в спальню с Элечкой иду я!

Кавказцу потребовалось две секунды глядение в глаза Васгену, чтобы отступить: очевидно, имея менее грозный вид, Василий Геннадич пользуется неоспоримым авторитетом. Он перенял Элину руку и пропустил вперед. Эльвира, поняв, что это не розыгрыш, на автопилоте отправилась в спальню, ведя за собою Василия Геннадича.

Когда за ними закрылась дверь, она хотела броситься ему в ноги, разрыдаться и давить на жалость, но у нее не слушались ни ноги, ни руки, ни язык. Васген снял пиджак и аккуратно положил его на стул в углу. Затем приблизился к ней со спины, приобнял и прижал ее губы к своим, пылко ее целуя. Эля закрыла глаза, встречая неизбежность, и подалась к нему. Их языки переплелись в поцелуе. Под его пузиком началось шевеление. Васген взял ее руку и положил на свое возбуждающееся хозяйство.

— Элечка, будь добра, помассируй его! - вежливо попросил он, снова целуя ее в губы и спуская руки по ее спине в сторону ягодиц.

Эльвира стала гладить его член, который с каждой секундой становился тверже и тверже. Его поцелуи спускались по ее шее к плечам, а затем по груди. Он скинул с нее халатик и расстегнул бюстгальтер, освобождая томные сиськи. У нее участилось дыхание, а соски уже затвердели. Он припал к ним губами, смакуя ее теплую нежную кожу и аромат ее духов. Его руки забрались к ней в трусы и мяли аппетитные булки. Когда он смог оторваться от ее сосков, последовала просьба:

— Элечка, не стесняйся. Доставай его из брюк и поласкай ротиком!

Эльвира уселась на колени перед ним и орудовала языком и губами, пока Василий Геннадич расстегивал рубашку и наслаждался ее гостеприимством. Его одежда аккуратно полетела на тот же стул, где он оставил пиджак. Он пальцами убрал с ее лица волосы и подмахивал тазом, вгоняя свой член ей в глотку. Эля терпела и продолжала делать лучший в его жизни минет.

— Элечка, Вашему супругу несказанно повезло с такой женой! - вынув из ее рта свой член, сказал Василий Геннадич. - Составьте мне компанию на Вашей кроватке, - он подал ей руку, помогая встать с колен, и жестом указал на кровать.

Васген устроился рядом и принялся вновь осыпать ее тело поцелуями, пальцами гладя ее лобок и гладкую киску. Затем его рука заскользила по ее обнаженному бедру к ее не менее обнаженным ягодицам.

— Элечка, будучи джентельменом, я уступаю Вам место сверху, - мило улыбнувшись, проговорил Васген.

Эля, переступая через свою гордость и чувство справедливости, перекинула верхнюю ножку через него, руками уперлась ему в грудь и оседлала пузатого жеребца. Его руки тотчас же потекли от ее бедер вверх к грудям. Он восхищенно взирал на ее тело и одобрительно улыбался. Эльвира помассировала рукой его эрегированный член и направила его внутрь себя. Несмотря на его возраст и лишний вес, импотенцией он не страдал: его член был тверже, чем у Димы. Васген ахнул от удовольствия, когда ее горячая сочная киска проглотила его сосиску. Он лежал неподвижно, позволяя ей ублажать его. Эля поднималась и опускалась медленно, нехотя впуская в себя чужой член. Затем Василий Геннадич попросил ее ускориться, и она повиновалась. Его пальцы стискивали ее соски и крутили их в разные стороны, отчего ей было и больно, и приятно одновременно. Она вертела тазом, подавалась вперед-назад, раздвигала ноги так, чтобы ускорить его оргазм и приблизить окончание своего испытания, но это лишь сильнее разжигало его аппетит. Чувствуя в его стонах нужду, она ускорилась еще сильнее, скакала, как дикая кобыла, все быстрее и быстрее погружая его детородный орган в свои глубины. Василий Геннадич от наслаждения аж рот раскрыл и зажмурил глаза.

Вдруг его руки отпустили ее груди и схватили ее за талию, глаза открылись и он повалил ее на спину, набросившись сверху. Держа ее тело в своих руках, он в быстром ритме задолбил. Мощными поступательными движениями он выбивал из ее груди жалобные, страстные стоны. Эля смотрела на него молящими глазами, но она уже не знала, о чем конкретно молила: о том, чтобы он остановился, или о том, чтобы позволил ей испытать оргазм. Васген же работал, как Терминатор: быстро, мощно, бескомпромиссно. Их влажные тела шлепались в преддверии оргазма. Их глаза встретились — его животные и ее беспомощные. Вдруг Васген извлек инструмент, выгнул спину и обильно кончил на ее живот. Достигнув апогея, он наклонился, поцеловал ее и пошел одеваться.

Эля вытерла сперму с живота и хотела выйти из спальни, но тут дверь отворилась, и к ней вошел следующий долгодержатель. Кавказец. Он был гораздо менее обходительным, чем Василий Геннадич. Тимур налил себе коньяк в бокал, который им на годовщину подарили родители, и, вынув член, приказал хозяйке приступать. Эля хотела воспротивиться, но понимала, что это неизбежно. Она чувствовала, что, откажись она, он ее принудит силой и возможно побьет. Теперь, когда ее защитник сам был беспомощен, за нее некому было заступиться. Она вновь встала на колени и стала сосать. Но кавказец хотел не просто трахнуть трофейную жену. Ему хотелось почувствовать свое превосходство над ней и ее мужем. А как может слабый человек почувствовать силу? Только унизив того, кто слабее. Сунув ей в рот несколько раз, он вынул член и поводил слюнявой головкой по ее лицу, пошлепал им по ее щекам, носу и губам, а затем сунул в рот опять. Эле хотелось смокнуть челюсти и оставить ублюдка кастратом, но она это делать не стала.

Он возвышался над ней и смаковал свой коньяк, между делом вынимая член из ее рта и повторяя свои унизительные действия. Закончив с коньяком, он отставил бокал и стал раздеваться. В отличие от педантичного Василия Геннадича, Тимур бросал одежду там, где стоял. Оставшись голым, он снова извлек свой член, схватил Эльвиру за затылок и прижал ее рот к своим яйцам, повелевая: «Полижи их!». Лизать их было Эле вдвойне неприятно, поскольку ни лобок, ни промежность кавказец не брил, и ей в рот то и дело попадали половые волосы. Тимуру же ощущение, что красивая ухоженная женщина давится его хером и лижет ему яйца, доставляло удовольствие. Вены вздулись на его инструменте, он почувствовал приятную пульсацию на кончике и приказал Эльвире подняться с колен и повернуться к нему спиной. Эля вновь повиновалась. Он нагнул ее раком, небрежно помял пальцами ее ягодицы, отвесил по ним пару смачных шлепков, от которых у нее заслезились глаза и перехватило дыхание, а затем грубо раздвинул ей ноги и так же грубо воткнул в нее свой хер. Эльвира аж вскрикнула от болезненного чувства: словно по ее мягкой плоти провели наждачкой. Она вцепилась пальцами в простыни, на которых еще пятнадцать минут назад ею овладевал Васген, и силилась не подавать признаков слабости, но кавказец драл ее с таким рвением и неудержимостью, что своими животными толчками выбивал из ее груди крики и стоны. Вскоре Эля забылась и перестала контролировать свои звуки: она мысленно пыталась перенестись в те времена, когда в постели она занималась любовью, когда ее ласкали нежными движениями вожделевшие ее мужчины, когда она сладко потягивалась после оргазма. Ее ноги подкашивались и тело заваливалось на кровать. Тимур продолжал долбить ее. Вот они уже лежат на кровати: она распласталась на животе, а он забрался на нее и вгоняет свой небритый хер в ее нежную киску, используя ее как секс-игрушку, а не женщину.

Тем временем Дима сидел на кухне, выдирая с головы волосы, пока из спальни доносились стоны его жены, которую трахали чужие мужики. Как они докатились до такого?! И кто в конечном итоге виноват? Он, подавшийся азарту и потерявший голову в сладком дурмане? Или же все-таки она, давшая ему повод отправиться сначала к своей подруге Вере, которую он осчастливил не только страстным сексом на диване, но и призрачной надеждой, что он уйдет к ней от Эльвиры, а затем в покер-клуб, где его бизнес-партнеры играли по-крупному?

Сначала ему, как обычно, везло. Он собрал неплохой банк, обошел Васгена с парой тузов. Заказал всей компании выпивку за свой счет, как делал всегда, когда ему фартило. А затем, как по чьему-то злому сценарию, ему приходили хорошие карты, но в конечно итоге уступали комбинациям противников. Когда он неудачно сходил ва-банк и остался без наличных, Дима сначала поставил дорогие наручные часы. Когда лишился и их, а ставки выросли до пятидесяти штук за кон, был вынужден поставить ключи от машины. Тут ему снова краткосрочно улыбнулась удача и продолжала улыбаться еще несколько конов. Однако за столом остались люди солидные и стали меряться миллионами, а Дима не умел останавливаться. В итоге, до стрита ему не хватило одной карты, и он вновь спустил все фишки, а также свой внедорожник. Стресс, шок и нежелание принимать действительность били по мозгам. Тогда он заказал выпить, чтобы прояснить, как ему тогда казалось, разум. После стакана виски и пары сигар он решился поставить на кон свой бизнес. Он был уверен, что сейчас ему вновь улыбнется фортуна, он отобьет свой джип и часы и выйдет из игры. Соперники переглянулись, переспросили, не шутит ли он. Дима дал зуб, что говорит серьезно, но этого было мало — они потребовали расписку. Когда бумага была подписана, они раздали ему карты. На первый взгляд, одномастные король и туз сулили ему победу. Чувствуя, что вот оно, Дима допил второй стакан виски и вновь пошел ва-банк. Однако, раздача прошла мимо: в то время как у него на руках были черви, на столе все карты были черные. Вероятно, тут-то его и подкосило: он занимал деньги у всех участников турнира, которые выдавали их ему под расписку, но ему вновь и вновь не везло. Везло каждому игроку за столом, кроме него. Он оказался должным каждому из шести соперников, а расплачиваться было нечем.

— Ладно, Димась! Есть одно решение, - сказал Василий Геннадич, который собрал самый крупный банк. - Я готов получить долг натурой, — от этих слов Дима всполошился. - Да не переживай ты, Димась, меня не интересует твоя задница. Я же не какой-нибудь там педераст. Ты говорил, что у тебя красивая жена. Жаль, что неверная. Так вот, ты даешь мне в распоряжение свою жену, она мне делает приятное и мы с тобой в расчете. Согласись, лучше так, чем завтра отправляться бомжевать, а?

Вслед за Васгеном остальные игроки тоже согласились простить Диме его долг, а также оставить ему долю в собственном бизнесе, если он устроит им рандеву с Эльвирой. А что ему оставалось делать? В горести и в радости ведь, как говорится...

И вот его жена в спальне, расплачивается за его грехи, а он сидит на кухне и слушает ее крики и стоны.

Тимур остался доволен ее ротиком и киской, но сохранил силы еще для одной дырки, которую уже разминал пальцем. Эля впала в беспамятство и, если и чувствовала его ректальный массаж, то не подавала виду. Тимур навис над ее ягодицами, извлекая из сочной мягкой пещерки свой хер, пристроил его к ее заднему проходу и рывком вогнал его. Тут Эльвира пришла в чувства: ее протяжный крик пронзил всю квартиру. Вероятно, даже соседи услышали. У Тимура от этого крика приподнялось настроение. Он поднес губы к ее уху и прошептал: «О да, сучка, сейчас я разработаю твою жопку!». Он вонзился в нее снова. По-прежнему больно, но Эля стерпела и одарила его лишь поскуливанием сквозь сжатые зубы. «Скулишь, как сука. Давай-ка еще разок!» проговорил кавказец и вновь засадил ей в задний проход. Эля томно простонала и ответила похотливому Тимуру: «Да! Давай. Трахни мою попку, горячий парень!». На его лице просияла самодовольная улыбка. «Как скажешь, хозяйка. Давай наделаем шуму!» сказал он воодушевленно и затарабанил своим хером по ее анусу. Эля поняла, что ее мучение закончится быстрее, если она будет ему подыгрывать. Она кричала, стонала, скулила, словно это доставляло ей удовольствие, а кавказец засаживал ей с прытью, чувством, страстью. Прошло около двух минут скрипа кровати и ее жопораздирающих криков, как он вынул член и победно обкончал ее аппетитные булки.

Едва он вышел за дверь, как в комнату вошел следующий мужчина. Им оказался «боксер» Константин Николаич. Он улегся на кровати и позволил Эле поласкать его детородный орган. Внешность, оказывается, бывает обманчива. Эльвира ожидала увидеть мотыгу длиной не менее двадцати-пяти сантиметров, а у него между ног топорщился, в лучшем случае, карандаш длиною десять. Но важен не размер инструмента, а как им владелец управляется. Кончив с минетом, Эльвира забралась на боксера и принялась скакать, но, дав ей разогреться, он ухватился за ее бедра и принялся своими сильными руками поднимать и опускать ее тело, насаживая на свой «карандаш». Делал он это так быстро и ритмично, что Эля впервые за несколько дней испытала оргазм. Боксер же оставался еще неудовлетворенным. Тогда встал с кровати, держа ее попку в своих руках, и дотрахал ее навису. Эля обессилела и повисла у него на шее, пока он орудовал своим мелкокалиберным, но весьма эффективным оружием.

Она почувствовала оргазменные сокращения его мышцы внутри себя, пока он наполнял ее пещерку своей спермой. Его тело стало каменным, мускулы затвердели, а сквозь зубы доносилось рычание. Боксер стоял, словно статуя, держа ее на своих руках. Ее мягкое разгоряченное тело прилипло к его вкачанному торсу, а голова устало опустилась на его плечо. Эльвира сделала вдох, и в ноздри проник запах потного мужского тела. Унизительное ощущение того, что она из перспективного бухгалтера деградировала в жертву домашнего насилия, а теперь и в шлюху, отступило и уступило место спокойствию в его сильных и мускулистых руках. По ее щекам вновь побежали непрошенные слезы, а ее губы невольно прильнули к мышцам его шеи. Вдруг она почувствовала, как начинавший слабеть член внутри нее снова обретал силу. Она коснулась губами его шеи еще раз, и солдат был снова в строю. Его пальцы, словно тиски, крепче сжали ее ягодицы, а руки, точно поршни, стали поднимать и опускать ее, набирая скорость. Внутри нее разгорался пожар, тело снова возбуждалось. Шлеп-шлеп-шлеп звучали со скоростью 160 ударов в минуту. Она полушепотом стонала ему на ухо, пока он интенсивно насаживал ее на свои десять сантиметров. Эльвира попробовала пошире обхватить его таз, чтобы ее киске достался каждый из имеющихся сантиметров. Она вновь испытывала приближение оргазма. Судя по пыхтению, боксер тоже. В преддверии экстаза она закрыла глаза, откинула голову и раскрыла рот, готовясь закричать от наслаждения. Константин Николаич припал губами к ее груди и произвел очередной залп внутри нее. Их тела содрогались в послеоргазменных конвульсиях еще несколько секунд. Несколько секунд, при которых время снова остановилось. Придя в себя, боксер аккуратно уложил ее на мятые простыни и покинул ее спальню.

Эльвира пребывала в экстазе, когда в комнату вошел коротышка, снявший свой спортивный костюм. Когда он сунул член ей в рот и начал поступательные движения, запихивая его поглубже, Элю посетила мысль, что в ее квартире собрался клуб любителей минета. Член у него был среднего размера и такого же качества. Он уступал и эрекции Васгена, и волосатости кавказца, и умелости боксера. Ни рыба, ни мясо. Зато амбиций у коротышки было выше крыши. Очевидно, участие в данном мероприятии должно было поднять его самооценку. Пока она лежала на боку, посасывая его член, он мял ее грудь, попку и при этом что-то приговаривал себе под нос. Что-то типа «Да, детка. Вот так. Ой как хорошо. Еще немножко. Ох как приятно. Давай еще чуток» и так далее. После минета он улегся на подушки, надел презерватив и пригласил ее оседлать его «жеребца». Эля взобралась на него, вставила устройство в свой порт и, наклонившись вперед, стала подмахивать тазом, погружая его член вглубь себя. Коротышка ухватился сначала за ее сиськи и жмякал их, наслаждаясь процессом. Затем сунул одну сиську себе в рот, а руками взялся за ее ягодицы, массируя их, проминая и периодически шлепая. Эльвира кричала, стонала, но после боксера делала это неестественно. Лишь бы все это побыстрее закончилось. Ее звуки возбудили партнера: он даже зашевелил свои тазом, пытаясь вогнать ей поглубже.

Вдруг дверь в спальню открылась.

— Come on, Tolik! I can’t wait no more. You’ve been here for a while. I’m gonna join you. You don’t mind, do ya? - произнес вошедший с порога.

Буквально запрыгнул на кровать, где Эля пыталась побыстрее удовлетворить коротышку, которого, как оказалось, звали Толиком, и пристроился к ней сзади. Она еще пребывала в состоянии эйфории после недавнего двойного оргазма, поэтому до нее поздно дошло, что они в комнате уже не одни. А дошло это до нее, когда к ее анусу приставили головку члена. Она не успела даже отреагировать, как огромный хер вошел в ее задний проход, а обладатель этого елдака с радостью воскликнул:

— At last! I’ve been longing for a tight ass. Hell, yeah!

Он медленно сунул ей раз, другой, третий, разминая ее анус, а затем схватил ее за попку и стал нанизывать с бешенной скоростью. Эльвира запоздало закричала от боли, возмущения и... чего-то еще. Всякий раз, когда он вынимал свой елдак, она испытывала какое-то облегчение. Но затем его хер вновь заполнял ее задний проход и было больно. От этих смешанных чувств ей срывало крышу. Она не могла сдерживать крики, стоны, охи, вздохи. Коротышка под ней в экстазе продолжал что-то бубнить себе под нос, а обладатель елдака и американского акцента, разрывая ее жопку своей мотыгой, выкрикивал во весь голос:

— Yeah, baby, Yeah! Give me that ass. Give me that ass. Give your daddy that sweet tight ass. Yeah! Let me fuck that sweet tight ass. Hell, yeah! What a fuck!

Под мощными толчками американца Эля интенсивно скакала и на коротышкином члене, отчего тот очень скоро кончил. Тогда американец буквально снял ее с его члена, сам устроился на спине и усадил ее спиной к себе на свой елдак. Как в порнухе, он взял ее ляжки и развел в стороны, а затем замолотил своим хером по ее анусу из положения сидя.

Эля закрыла глаза, чтобы сконцентрироваться на ощущениях внутри своего заднего прохода. Теперь, когда ее жопка была разработана, боли она уже не чувствовала, а вот трение его твердого члена о ее плоть становилось даже приятным. С закрытыми глазами она не заметила, как в комнату вошел еще кто-то. Этот кто-то тоже забрался на кровать и сунул свой член в ее открытый рот. От неожиданности она хотела сомкнуть челюсти, чтобы избавиться от непрошенного гостя, но, к счастью вошедшего, делать этого не стала. Пока американец продолжал долбить ее анус, второй нанизывал ее рот на свой член и стонал от наслаждения. Спустя пару минут он подал голос:

— Hey, Jonathan, let’s swap!

Обладатель елдака ему ответил:

— Sure, Jay-Kay!

Из нее извлекли члены и переложили на кровать. Тут-то взгляд Эльвиры встретился со взглядом американца, что так бесцеремонно вонзился в ее задницу: это был тот самый Джонатан, ее бывший босс.

— Ellie?! Oh my gosh! What a hell?! It can’t be you! How come it’s you?! - разразился он негодованием.

Эля не знала, что ему ответить: она сама охреневала от происходящего. На ее глаза снова навернулись слезы.

— Hey, man! What you doing? - недовольно возмутился второй иностранец. - Why moving her to tears right before my turn fucking her?

— Wait, Jay-Kay. Fancy that girl that worked for me while I was working here? The one with the nicest ass and tits in the entire world? She is that girl, man! - отвечал ему Джонатан. - Come on, Ellie. Come here, sweetie. I’m really sorry for fucking your asshole so roughly. I didn’t know it was you. Here of all places. Oh my gosh! - приобняв ее, Джонатан с по-прежнему эрегированным елдаком, пытался ее утешить.

Эльвира смахнула слезы, неуверенно улыбнулась и смогла из себя выдавить лишь одну фразу:

— Don’t bother, Jonathan. I’m okay. Let’s fuck and get finished!

Джонатан медлил, понимая, что она не может признаться, что заставило ее оказаться в этом месте. Однако второй иностранец настаивал продолжать:

— You heard her, man?! Let’s fuck and get finished. Come on, girl, don’t worry — tenderness is my middle name!

Джей-Кей натянул презерватив, лег сзади Эльвиры, положив ее на бок, и направил свой член промеж ее булок. Как только он оказался внутри ее киски, Эля стала постанывать. Его рука схватила ее за грудь, а тазобедренный сустав замахал взад-вперед, погружая член в ее теплую пещерку.

— Give me you cock, Jonathan, I’ll make you cum, - сказала Эльвира, и ее бывший босс стянул с елдака презерватив и расположился перед ее лицом.

Глядя ему в глаза, Эля открыла рот и приняла его здоровенную головку. Удовольствие электрическим разрядом пронзило его тело: ее влажный теплый ротик, ласкающий его член, как в старые добрые времена. Сквозь причмокивание, с которым она ему отсасывала, слышались ее стоны и мычание. За ее спиной, лежа на боку, трудился Джей-Кей, добросовестно трахая ее киску. Джонатан начал аккуратные поступательный движения, вгоняя член ей по самую глотку, а затем вынимая его так, что Эля обхватывала головку своими губами.

Тем временем Дима вышел из кухни и отправился по коридору, в котором эхом отражались крики и стоны его жены, в гостиную, где, заняв кресла и диван, попивали коньяк и курили сигары его бизнес-партнеры. Крики Эльвиры меняли тональность и интенсивность в зависимости от партнера и испытываемых чувств. Он чувствовал, когда ей было приятно, когда больно, а когда она имитировала стоны. Каждый звук, доносившийся из спальни, будоражил в нем непрошенные чувства: стыда, ревности, злости, разочарования, беспомощности. А его гости сидели между тем в гостиной и довольствовались его гостеприимством. Кавказец делился с Васгеном, как и куда он трахнул его жену. Когда Дима появился на пороге, все взгляды тотчас обратились к нему: с осуждением, отвращением, презрением. В этот миг Эльвира вновь издала протяжный громкий стон, который обычно символизировал ее оргазм. Его гости переглянулись, обменялись невербальным посланием, а затем вновь уставились на него.

— Мы в расчете? — неуверенно спросил Дима.

Лучше бы он этого не спрашивал: осуждению, отвращению и презрению в их взглядах не было границ.

— В расчете, Димась, — ответил Василий Геннадич, вставая с кресла и ставя бокал на журнальный столик. — Можешь оставить себе свой бизнес. Однако, дел мы с тобой больше иметь не будем. И партнерам своим расскажем, что ты за существо. Извини, мужиком тебя назвать язык не поворачивается.

— Василий Геннадич, но ведь это Вы предложили мне...

— Наше дело предложить, уважаемый, а твое дело было отказаться! — встрял кавказец. — Тебе стоило предложить нам свою жопу, Дима, а не честь собственной жены. Кто ты после этого? Ты не педераст, нет. Ты хуже, Димась. Ты — хуйло. А мы с хуйлом дел иметь не хотим.

Дима что-то пытался возразить, но по взглядам понял, что все его гости были солидарны. Василий Геннадич подошел к нему, презрительно взглянул и сказал:

— Тебе Элечка просила кое-что передать, Димась...

Дождавшись вопросительного взгляда, Васген собрал пальцы в здоровенный кулак и изо всех сил впечатал его Диме под дых, отчего тот согнулся пополам.

— А это лично от меня, — добавил он и вмазал ему по морде.

Дима пошатнулся, но все же устоял. Васген прошел мимо. Подошел кавказец. Дима понимал, что будет дальше. Еще один удар под дых и второй по челюсти. Затем был коротышка в спортивном костюме, который врезал ему в грудь и по носу. Дима уже еле стоял на ногах, но пока не был нокаутирован. Он вытер кровь из разбитого носа, тряхнул головой и увидел следующего гостя, требующего сатисфакции.

— Константин Николаич, я уже все понял... — начал было Дима.

— Ни хера ты не понял. У тебя прекрасная жена, а ты ее на растерзание бросил. Если ты ее еще хоть раз обидишь, я вернусь и спрошу с тебя.

Дима отступил, пропуская его на выход, но боксер не прошел мимо: левой оформил молниеносный удар в глаз, а затем хуком справа отправил в нокдаун. Пока он поднимался с колен, дверь в спальню открылась и из нее вышли два американца и его супруга. Каждый из ее партнеров дал ему по морде, после чего он остался лежать на полу в нокауте. Когда Дима пришел в себя, ни Эльвиры, ни ее вещей в квартире не было.

Эля переехала к своим родителям на первое время. Те были шокированы внезапным решением уйти от мужа, пытались докопаться до правды, но ее Эльвира придержала, сообщив лишь то, о чем они и так догадывались: Дима оказался кобелем и заядлым ходоком налево. Через пару недель она сходила в офис и договорилась с руководством с понедельника выйти на работу. Ей предоставили за счет компании съемную квартиру с отдельной комнатой для ребенка, а также корпоративный автомобиль с водителем. Он ей не был особо нужен, однако грех было отказываться. У нее имелся свой транспорт, а также, уходя, Василий Геннадич передал ей ключи от Диминого внедорожника вместе с распиской. «Позвоните мне, Элечка, и мои люди помогут Вам переоформить машину на себя» сказал он на прощание. Наконец, Эльвира надумала, но не записывать авто на себя, а продать ее и помочь родителям финансово.

Как-то раз за все это время, когда синяки и фингалы прошли, ее блудный муж показался под окнами ее дома. В руках держал огромный букет цветов и коробку с игрушечным поездом для сына. Он звонил в домофон, но Эля ни в какую не хотела его видеть. Она обратилась к знакомому адвокату, с которым училась в университете, чтобы он помог ей с бракоразводным процессом. Лишь бы никогда в своей жизни больше не видеть бывшего мужа. Пока она игнорировала домофон, кто-то из соседей, выходя из подъезда, впустил его, и теперь Дима тарабанил по двери, требуя его впустить. Он слезно молил о прощении, клялся в огромной любви к ней и к сыну и предлагал начать все с начала, ведь «неправильно это, когда ребенок растет в неполной семье, тем более, сын без отца». Дверь ему открыл ее отец. Папа Эли был невысокого роста, худощавого телосложения и закоренелым пацифистом. Однако все это не помешало ему спустить зятя вниз по лестнице, а еще и дать хорошего пинка в дорогу. Дима был возмущен поведением тестя: как это так, ему – руководителю и доминанту по жизни – не дают увидеть жену и сына?! Он пытался оттолкнуть тестя и пройти в квартиру, но Элин папа схватил его за грудки и боднул его лбом в грудь, что у того воздух из легких вышибло, а затем точечным ударом в глаз деморализовал противника вдвое шире себя. Лишившись своего статуса кво, Дима потерял инициативу и возможность вернуть жену и сына силой.

Прошло несколько месяцев. Эля с головой погрузилась в работу и воспитание сына. После развода до нее доходили слухи, что Дима продал свой бизнес и уехал в Калининград. Как-то вечером ей позвонил человек Василия Геннадича и завез конверт с наличкой и запиской, в которой Васген выражал надежду как-нибудь еще с ней встретиться. Эльвира помогла родителям расширить жилплощадь, и теперь они жили по соседству. Мама предлагала ей вечером посидеть с внуком, чтобы Эля, будучи молодой, красивой женщиной, могла сходить на свидание и найти «нормального мужика», но она до сих пор была сыта по горло мужиками. Лишь иногда, когда ребенок спал сладким сном, она ложилась в свою кровать, гасила свет, открывала ящик в прикроватной тумбочке, откуда доставала вибратор, и массировала свою киску. С закрытыми глазами она вспоминала самые яркие моменты своей сексуальной жизни: Карлоса, Джонатана, Васгена, боксера, даже кавказца. Образы до сих пор возбуждали ее. Половые губы набухали. Киска текла. Эля интенсивнее работала игрушкой в правой руке и ласкала свою грудь левой. С ее губ слетали едва слышимые стоны. А затем ее тело изгибалось в сладострастном моменте оргазма.

В канун католического Рождества за Эльвирой заехал водитель, они отвезли ее сына в садик по пути на работу и подъехали ко входу в офисное здание.

— Спасибо, Егор, - она сказала водителю и отправилась на работу.

На стойке ресепшена ее ожидал сюрприз.

— What a lovely morning, Ellie! – произнес знакомый голос.

— Джонатан?! – с удивлением воскликнула Эльвира.

— Merry Christmas! – он протянул ей стакан капучино и красиво упакованную коробку, перевязанную алым бантом.

— This is a nice surprise, Jonathan. Merry Christmas to you! What are you doing here?

— Oh, I hope you’re gonna be glad to hear that I’ll be working in the Finance Department. You see, I tried so hard to forget your sweet tight ass but can’t help thinking about it.

Он ей многозначно подмигнул. Эльвира почувствовала, как на щеках загорелся румянец.

— Oh, Jonathan, I don’t think I’m interested in it, - слукавила она, сама понимая, что нагло врет, ведь его огромный член в ее заднице был самым ярким воспоминанием в ее сексуальной жизни.

— Oh, gosh, Ellie! I’m just kidding. No sexual harassment! – заверил ее Джонатан. А затем прибавил: - Unless you beg me for it.