Тьма.

Я лежал, уткнувшись лицом в подушку, но запах её духов всё ещё стоял в ноздрях. Тяжёлый, густой, как будто пропитавший меня насквозь.

"Ты моешь пол в этом фартуке, потому что я так сказала"

Голос Марины Сергеевны звенел в голове, как колокольчик сумасшедшего.

Я вцепился пальцами в простыню.

"Нет. Нет. Нет"

Но тело помнило.

Помнило, как её пальцы входили в меня. Как Лена сжала мои волосы в кулаке. Как этот чёртов страпон...

Я резко перевернулся на спину, стиснув зубы.

"Это не я. Это не мог быть я"

Но член предательски напрягся, будто издеваясь над моим отчаянием.

Я схватил его, сжал до боли — не для удовольствия, а чтобы наказать. Чтобы доказать себе, что всё ещё контролирую хоть что-то.

Но пальцы скользнули по влажной головке, и я застонал.

"Сука"

Я кончил почти сразу — быстро, грязно, со стыдом.

И тут же замер.

Дверь в спальню скрипнула.

— Андрюша?

Ленин голос. Тихий, будто она боится меня разбудить.

Я не ответил. Притворился спящим.

Она подошла ближе. Я чувствовал её взгляд на своей спине.

— Я знаю, что ты не спишь.

Молчание.

Потом её рука легла на моё плечо.

Я дёрнулся, как от удара.

— Не трогай меня.

Голос хриплый, чужим.

Лена вздохнула.

— Ты злишься.

— Нет, просто внезапно осознал, что моя жена помогает своей матери трахать меня в жопу! — я резко сел, отбрасывая её руку. — Какая, блять, неожиданность!

Её глаза расширились. Но не от обиды — скорее, от какого-то странного любопытства.

— Ты кончил.

— Что?

— Только что. Я слышала.

Кровь ударила в лицо.

— Ты... Ты подслушивала?!

Лена опустила глаза.

— Мама сказала, что ты будешь так делать.

Я застыл.

—.. .Что?

— Она сказала: "Он будет ненавидеть себя, но его тело уже другое. Оно запомнило".

Я вскочил с кровати, голый, всё ещё липкий от своей же спермы.

— Вы с ума сошли! Вы обе! Это... Это извращение!

Лена смотрела на меня снизу вверх, не шевелясь.

— Тебе понравилось.

— НЕТ!

— Тогда почему ты кончил?

Я замахнулся.

Рука застыла в воздухе.

Лена даже не моргнула.

— Бей, — прошептала она. — Если это сделает тебя мужчиной, но вряд ли это тебе поможет.

Я дрожал.

Потом опустил руку.

— Я ненавижу вас.

Лена встала, поправила халатик.

— Мама ждёт тебя к завтраку. В фартуке.

— Я не...

— Она сказала, что если ты откажешься, — Лена сделала паузу, — то я не должна прикасаться к тебе. Совсем.

Я засмеялся.

— И что, это угроза?

Лена повернулась к двери.

— Для тебя — да.

Она вышла.

Я остался один.

С кулаками, сжатыми до боли.

С телом, которое предало меня.

Я застыл, впиваясь взглядом в зеркало. Тот человек за стеклом смотрел на меня безумными глазами, уголки его губ дрожали, словно пытаясь сложиться в улыбку. Мое дыхание стало неровным, прерывистым, как у загнанного зверя.

Всплывающие в памяти образы обжигали сознание. Я чувствовал, как по спине растекается липкий стыд, тяжелый и сладкий одновременно. Тело мое помнило все - резкую боль первого проникновения, нестерпимое жжение, когда меня буквально разрывали на части. Но потом... Потом приходило странное оцепенение, когда мышцы неожиданно расслаблялись, предательски подчиняясь чужой воле.

Я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Но даже эта боль не могла заглушить другое ощущение - тупое, навязчивое тепло, медленно поднимающееся из глубины живота. Мозг упрямо прокручивал картинки: ее цепкие пальцы, впивающиеся в мои бедра, холодный блеск страпона, мой собственный стон, когда она вошла до конца...

В зеркале человек прикусил губу. Его - мой - зрачки расширились. Я поднес дрожащую руку к холодному стеклу, касаясь собственного отражения.

"Кто ты?" - прошептали мои губы.

Но ответа не последовало. Только тихий трепет где-то внизу живота, предательская пульсация, против которой я был бессилен. И страшное, невыносимое знание, пробивающееся сквозь пелену стыда и отвращения:

Я хотел повторить.

Хотел снова почувствовать эту боль, это унижение, эту потерю контроля. Хотел, чтобы они снова взяли меня в свои руки, заставили, заставили...

Я резко отвернулся от зеркала, но образы не исчезали. Они жили во мне теперь, стали частью меня. Как и тот чужой человек в отражении, который смотрел на меня с пониманием и... ожиданием.

Дверь в спальню приоткрылась без стука. Я не обернулся — уже знал, кто там.

— Андрюша... — голос Лены прозвучал фальшиво-жалостливо. — Ты опять не спал?

Я сидел на краю кровати, сжимая в руках мятый фартук — тот самый, прозрачный, шелковый. Утро начиналось как обычно: с унижения.

— Надень, — она положила на одеяло еще одну вещь. Кружевные трусики. Бледно-розовые, с бантиком спереди.

— Иди к черту, — я швырнул их на пол.

Лена вздохнула, подобрала и аккуратно разгладила на коленях.

— Мама сказала, что если ты откажешься... — она сделала паузу, — то сегодня вечером тебя ждет «особое наказание».

Я резко поднял голову.

— Какое?

Лена лишь улыбнулась и протянула трусики.

— Надень. Пожалуйста.

Я стоял перед зеркалом в ванной, дрожа от ярости. Её кружевные трусики обтягивали мои бёдра, шелковистая ткань предательски подчёркивала каждый контур. Я сжал кулаки — ненавидел это. Ненавидел, как материал ласкает кожу, как холодный воздух щекочет оголённую спину под фартуком.

— Нравится?

Голос Марины Сергеевны прозвучал прямо за моим ухом. Я даже не услышал, как она вошла.

— Снимите это с меня, — прошипел я, глядя в зеркало на её отражение.

Она улыбнулась.

— Ох, милый, разве ты не понял? Это уже не просьба.

Её руки скользнули по моим бокам, обхватив живот. Я замер, чувствуя, как её ногти слегка впиваются в кожу.

— Ты уже наш, — прошептала она, и её губы коснулись моего плеча.

Я резко дёрнулся, но она не отпустила. Вместо этого её ладонь резко опустилась вниз, грубо сжав меня за яйца.

— А-а-а! — я ахнул, инстинктивно согнувшись, но она держала крепко, не давая вырваться.

— Тише, тише, — её голос был сладким, как яд, — мы же просто разговариваем...

Боль пронзила пах, смешиваясь с чем-то другим — унизительным, тёплым, стыдным.

— Видишь? — она сжала сильнее, заставив меня застонать, — Твоё тело уже знает правду. Ты хочешь подчиняться.

Я задыхался, чувствуя, как её пальцы играют с моей мошонкой, то сжимая, то слегка отпуская.

— Прекратите...

— Или что? — она засмеялась и резко дёрнула вниз, заставив меня вскрикнуть. — Ты побежишь жаловаться Леночке? Но она-то знает, какой ты на самом деле.

Я закрыл глаза.

— Она... она не...

— Она **видела**, как ты кончаешь, когда я тебя трахаю, — её губы прижались к моей шее. — Видела, как твой член дёргается, даже когда тебе больно.

Её рука наконец отпустила меня, но я не выпрямился — стоял, согнувшись, с трясущимися коленями.

— Теперь слушай внимательно, — она обняла меня сзади, прижимая к себе. — Сегодня ты будешь готовить ужин. В фартуке. **Только** в фартуке.

Я молчал.

— А если откажешься... — её пальцы снова скользнули между моих ног, *элегко поглаживая, — Лена не прикоснётся к тебе целую неделю, а я буду трахать тебя страпоном каждый день не давая кончать.— А если откажешься... — её пальцы скользнули между моих ног, ласково обхватывая, но тут же сжимаясь в предупреждающей хватке, — Лена не прикоснётся к тебе целую неделю. Зато я... — её ногти впились в нежную кожу, — буду входить в тебя каждый день. Медленно. Жестоко. И ты не кончишь ни разу, пока не научишься благодарности.

Я открыл глаза. В зеркале передо мной стоял чужой— с покрасневшим лицом, полуоткрытым ртом и глазами, в которых плескались стыд и... ожидание.

Марина Сергеевна улыбнулась.

— Умный мальчик.

И вышла, оставив меня наедине с этим новым собой.

Нож в моей руке рассекал огурец на идеальные полупрозрачные кружочки. Каждый срез — точный, выверенный до миллиметра. Я сосредоточился на этом простом действии, пытаясь не думать о том, как шелковый фартук ласкает мою голую кожу при каждом движении.

— Как старательно ты сегодня работаешь, — Лена сидела на кухонном столе, болтая босыми ногами. Ее мизинец водил по краю стакана, издавая тонкий звон. — Будто от этого зависит твоя жизнь.

Я продолжил резать, не удостоив ответом. Металл холодно прилипал к потным ладоням.

Внезапно воздух наполнился густым ароматом духов. Я не видел, но знал — она здесь. Марина Сергеевна вошла бесшумно, как всегда появлялась — внезапно и неотвратимо.

— Покажи-ка мне свой салат, Андрюша, — ее голос обволакивал, как теплый мед.

Я отступил, давая ей рассмотреть результат часовой работы. Безупречные овощи, разложенные в идеальном порядке.

Ее длинные пальцы потрогали край тарелки.

— Огурцы нарезаны неровно, — констатировала она, поднимая один ломтик.

— Это невозможно, я...

— И забыл посолить, — перебила она, кладя огурец обратно.

Ее рука скользнула по моей спине. Медленно, намеренно. Пальцы спускались вдоль позвоночника, ниже, ниже... Средний палец нашел то самое место и резко вошел внутрь.

Я вскрикнул, вцепившись в стол.

— Тише, тише, — она шептала, двигая пальцем. — Мы просто проверяем твою... чистоплотность.

Когда она вынула палец, то провела им по моим губам. Я почувствовал соленый вкус собственного тела.

— На кухне должна быть стерильная чистота, — сказала она, наблюдая, как я непроизвольно облизываю губы. — А ты...

Резким движением она развязала фартук. Шелк соскользнул на пол.

— Грязный, — заключила она.

Лена прикусила губу. В ее глазах читалось странное возбуждение.

— Я все вымыл! — мой голос дрогнул.

Марина Сергеевна улыбнулась.

— Споришь со мной? — ее ладонь легла на мою шею, тепло и нежно. Затем сжалась.

Я заскулил.

— Нет...

— Тогда почему не посолил?

Ее рука снова поползла вниз.

— Я забыл...

— Забыл, — она погладила мои волосы. — Конечно.

Пауза повисла густая, как ее духи.

— В спальню. На колени. Ждать.

Я не шелохнулся.

— Или... — ее голос стал сладким, как испорченный мед. — Ты предпочитаешь, чтобы сегодня вместо Лены тебя наказывала я? Одна? Без свидетелей?

Лена резко подняла голову. В ее взгляде мелькнуло что-то похожее на ревность.

Я повернулся и пошел. Зная, что они наблюдают. Зная, что снова проиграл.

Но самое ужасное было не это. Самое ужасное — как мое тело отреагировало на ее слова. Как предательски заныло в ожидании....

Я стоял на коленях посреди комнаты, ощущая, как прохладный воздух ласкает обнаженную кожу. Марина Сергеевна медленно обходила меня, держа в руках пару черных чулок.

— Подними ногу, — скомандовала она.

Я послушно приподнял правую ступню. Ее пальцы скользнули по моей икре, заставляя мурашки побежать по коже. Шелковистая ткань медленно поползла вверх по ноге, обтягивая, сжимая, словно вторую кожу.

— Оказывается, это... приятно, — вырвалось у меня невольно.

Марина Сергеевна усмехнулась:

— Еще как приятно, милый.

Когда чулки были на обеих ногах, она отошла, оценивая взглядом. Лена тем временем расстегнула блузку, обнажив белье.

— Теперь твоя очередь, — прошептала она, подходя ближе.

Я понял без слов.

Первый язык коснулся Лениных бедер. Она вздрогнула, пальцы вцепились в мои волосы. Я поднял глаза — ее зрачки были расширены, губы приоткрыты.

— Хороший мальчик, — прошептала Марина, расстегивая пояс.

Они менялись местами, заставляя меня переползать от одной к другой на коленях. Каждый вкус был разным — Лена слаще, с легкой горчинкой, Марина — пряная, с терпким послевкусием.

Потом кровать.

Я лежал на спине, наблюдая, как они обе закрепляют страпоны. Черный у Марины, розовый у Лены.

— Открывай рот пошире, — прошептала Лена, направляя к моим губам искусственный член.

Марина тем временем смазывала второй страпон, прижимая его к моей заднице.

— Расслабься, — она наклонилась, обдав шею горячим дыханием. — Сегодня будет двойной урок.

Боль пришла сразу — резкая, обжигающая. Я застонал, но звук потерялся во рту, заполненном Лениным страпоном.

Они двигались вразнобой, не давая привыкнуть. Как только я подстраивался под ритм одной, вторая меняла темп.

— Какой он у нас податливый, — Лена провела пальцами по моему вспотевшему лбу.

Марина лишь глубже вошла, заставив меня выгнуться.

Когда кончила Лена, я уже был на грани. Но Марина не позволила.

— Еще не время, — она резко вынула страпон и перевернула меня на живот. — Теперь твоя очередь.

Я оказался между ее ног, в то время как Лена устроилась сверху, направляя свой страпон мне в рот.

Терпкий вкус, знакомый уже, заполнил сознание. Я сосал, лизал, покорно выполняя команды, которые шептала Лена.

А потом — взрыв.

Марина сжала мои бедра, когда волны оргазма прокатились по ее телу.

— Собирай каждую каплю, — прошептала она, направляя мое лицо к себе.

Я послушался.

Лена тем временем сняла страпон и прижала мою голову к себе:

— Теперь мою очередь.

Когда все было закончено, они оставили меня лежать мокрого, дрожащего, в растянутых чулках.

— Сегодня ты был почти хорош, — Марина провела пальцем по моей щеке, собирая остатки спермы. — Завтра будет сложнее.

Дверь закрылась.

Я остался один.

С новыми ощущениями.

С новыми желаниями.

И с пониманием, что завтра я сам попрошу их продолжить.