Мы устроили ужин в честь приезда мамы. Шампанское для дам, виски для меня. Лена старательно накладывала салат, но её пальцы дрожали, когда она передавала тарелку матери. Теща, в своём подчёркнуто элегантном красном платье, нарочито медленно потягивала шампанское, оставляя отпечатки помады на бокале.

"Ты так прекрасно выглядишь, мам", - сказала Лена, но её взгляд скользнул ко мне, проверяя реакцию.

"Спасибо, дорогая. В пятьдесят лет ещё можно нравиться мужчинам, правда, Андрей?" - теща улыбнулась, и её нога под столом нежно провела по моей голени.

Ужин тянулся мучительно долго. Лена становилась всё разговорчивее с каждой рюмкой, теща - наоборот, молчаливее, только её глаза не отпускали меня ни на секунду.

Когда мы наконец закончили, женщины по очереди приняли душ. Я слышал, как теща напевала за дверью ванной, а Лена нервно перебирала косметику на полочке.

В спальне Лена набросилась на меня ещё до того, как я успел закрыть дверь. Её губы были горячими, руки - дрожащими. "Я не хочу делиться", - прошептала она, срывая с меня рубашку.

Наш секс в тот вечер был странным сочетанием нежности и отчаяния.

Лена лежала на спине, ее ноги дрожали от моих прикосновений. Я опустился между ее бедер, ощущая сладкий аромат ее возбуждения. В отличие от грубоватой страсти с тещей, здесь все было иначе - мои губы ласкали ее нежно, как драгоценность, язык выписывал медленные круги вокруг ее клитора, прежде чем погрузиться внутрь.

"Ах, да... вот так..." - Лена закинула руки за голову, ее бедра приподнимались навстречу моему рту.

"Ах, да... вот так..." - Лена закинула руки за голову, ее бедра приподнимались навстречу моему рту.

В гостиной теща закусила нижнюю губу. Ее пальцы яростно терли набухший клитор, воображая, что это его язык. *"Он так мастерски это делает... О Боже..."*

Я поднялся, чтобы поцеловать Лену, давая ей почувствовать на ее губах ее же вкус. Она жадно втянула его, ее руки потянулись к моему члену. В отличие от властной тещи, которая брала что хотела, Лена ласкала меня почти робко - ее губы скользили по стволу, язык играл с головкой, прежде чем она полностью приняла меня в рот.

"Ты так прекрасен... весь мой..." - прошептала Лена между ласками.

Когда я вошел в Лену, мы начали двигаться в идеальном ритме - не в бешеной скачке, как с тещей, а в медленном, глубоком танце любви. Наши тела сливались, ее ноги обвились вокруг моей спины, притягивая меня глубже.

"Я люблю тебя... только тебя..." - шептала она между поцелуями.

Теща в гостиной уже не могла сдерживаться. Ее пальцы входили внутрь, представляя, что это он, а большой палец яростно тер клитор. *"Да... да... вот так..."*

В гостиной раздался сдавленный крик - теща кончила, кусая свою же руку, чтобы не застонать слишком громко. Ее тело дрожало в волнах оргазма, пока она слышала, как ее дочь тоже достигает пика в соседней комнате.

А потом настала тишина. Мы боялись дышать, переполняемые чувством глубочайшего удовлетворения и неловкости. Лена прижалась к моей груди, её сердце бешено колотилось, а пальцы нервно перебирали мои волосы.

Из гостиной не доносилось ни звука.

— Она всё слышала... — прошептала Лена, и в её голосе смешались стыд и странное возбуждение.

Лена прижалась ко мне сильнее, её дыхание постепенно выравнивалось. Я чувствовал, как её пальцы рисуют невидимые узоры на моей груди — то ли вопрос, то ли признание. Где-то за тонкой стеной донесся едва уловимый шорох — будто кто-то осторожно переворачивался на кожаном диване в гостиной.

"Ты думаешь, она..." Лена не договорила, но её рука невольно опустилась ниже, к моему животу. Я поймал её пальцы, сжимая в своей ладони. В этот момент из-за двери донёсся приглушённый стон — такой тихий, что его можно было принять за скрип старого дома.

"Не надо сейчас, " прошептал я, но её глаза в полумраке говорили обратное. В них читалось то же странное любопытство, что и в ту ночь, когда она застала нас с тещей. Лена медленно провела языком по губам, будто пробуя на вкус наше общее напряжение.

Где-то за стеной звякнула цепочка ночника — мама явно ворочалась, не в силах уснуть. Лена вдруг села, откинув волосы со спины. "А если..." она обернулась ко мне, и в лунном свете её глаза казались почти чёрными, "...мы пригласим её сюда?"

Тишина повисла между нами, густая, как сироп. В ответ из гостиной донеслись мягкие шаги — будто кто-то подошёл к нашей двери и замер, прислушиваясь. Я видел, как тень под дверью колышется в такт чьему-то неровному дыханию.

Лена не сводила с меня глаз, её пальцы сжали простыню. "Она стоит там прямо сейчас, " прошептала она. "Слышишь, как дышит?" Действительно, сквозь дерево двери пробивалось чьё-то учащённое дыхание — неровное, прерывистое.

Я протянул руку к прикроватной тумбочке, и скрип пружины громко прозвучал в тишине. Из-за двери тут же раздался испуганный шёпот: "Ой, блин..." — и торопливые шаги поспешно удалялись в сторону дивана.

Лена вдруг рассмеялась — тихо, нервно. "Бедная мама, " её пальцы скользнули по моей груди. "Она же с ума сходит там одна..." В её голосе звучала странная смесь жалости и чего-то ещё — тёплого, опасного, возбуждающего.

На следующий день Лена ушла на работу, оставив нас одних. Я сидел на кухне, допивая кофе, когда в дверном проёме появилась теща. Она стояла в одном из тех своих домашних халатов — шёлковых, слишком коротких, которые при каждом движении открывали то манящий изгиб бедра, то глубокий вырез груди.

— Кофе остался? — как ни в чем не бывало спросила она, и её голос звучал хрипловато, будто она не спала всю ночь.

Я кивнул, отодвигая чашку. Она подошла слишком близко, её бедро коснулось моего плеча, когда она наливала себе напиток.

— Лена сказала, что задержится, — прошептала она, и в её глазах мелькнуло что-то знакомое. То самое, что было тогда, в темноте.

Я почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

— Марина Сергеевна... — начал я, но она перебила меня, поставив чашку с глухим стуком.

— Хватит притворяться, — её пальцы легли на моё запястье, обжигая кожу. — Ты же знаешь, зачем я осталась.

Тишина.

Где-то на улице залаяла собака, но в доме было так тихо, что я слышал, как её дыхание учащается.

— Она же всё знает, — прошептал я.

Теща улыбнулась, медленно проводя языком по губам.

— А ты думаешь, ей это не понравится?

И в этот момент её рука опустилась ниже...

Нет, она не просила — она брала то, чего хотела, немного грубовато и требовательно. Я не мог — да и не хотел — сопротивляться.

Её пальцы впились в мои волосы, резко притягивая моё лицо к себе. Поцелуй был властным, губы — горячими, с привкусом кофе и чего-то запретного. Она раздвинула полы халата, и я увидел, что под ним ничего нет — только тёплое, возбуждённое тело, уже готовое к тому, что сейчас произойдёт.

— На столе, — прошипела она, отталкивая меня назад.

Я сел на край кухонного стола, чувствуя, как холодная столешница прилипает к голой коже. Она встала между моих ног, её пальцы расстегнули мои джинсы одним резким движением.

— Вот так, — прошептала она, обхватывая мой член. — Ты же этого хотел, да?

Я не успел ответить — её рот уже обхватил меня, горячий и влажный, с лёгким нажимом зубов, от которого по спине пробежали мурашки. Она двигалась медленно, но уверенно, глубже с каждым движением, пока я не почувствовал, как её губы касаются основания.

— Марина... — я застонал, впиваясь пальцами в её волосы.

Она подняла на меня глаза, и в них читалось торжество.

— Молчи, — приказала она, прежде чем снова опуститься на меня.

Её руки скользнули под мою футболку, острые ногти впились в кожу, оставляя следы. Я чувствовал, как её тело прижимается ко мне, как грудь касается моих бёдер, как её дыхание становится всё чаще.

Она вдруг резко отстранилась, толкнув меня на спину. Стол дрогнул, посуда звякнула в шкафах, но ей было всё равно.

— Моя очередь, — прошептала она, закидывая ногу через меня и опускаясь сверху.

Я вошёл в неё одним резким движением, и она закинула голову назад, издав низкий, хриплый стон. Её бёдра начали двигаться сразу — нетерпеливо, жадно, будто она ждала этого всю ночь.

— Да... вот так... — её голос дрожал, руки впились в мои плечи.

Я схватил её за талию, помогая ей двигаться быстрее, глубже. Она кончила первой — тихо, сдавленно, кусая губу, чтобы не закричать. Но я не остановился.

— Нет, — прошептала она, когда я перевернул её на стол. — Я не закончила.

Её ноги обвились вокруг моей спины, пятки впились в поясницу, заставляя меня войти ещё глубже. Она была мокрой, горячей, и каждый толчок заставлял её стонать.

— Кончай, — приказала она, и я не смог ослушаться.

Горячие волны наслаждения выплеснулись в неё, а её внутренности судорожно сжались, выжимая из меня последние капли. Она застыла сверху, дрожа, с полуоткрытым ртом и закрытыми глазами — королева, получившая свою дань.

Но это было только начало.

Её пальцы впились в мои волосы, резко притягивая лицо к своей промежности.

— Вылижи всё. Дочиста, — её голос звучал как скрип двери в запретную комнату.

Я не спорил.

Её вкус был густым, терпким — смесью моей спермы и её соков, которые обильно стекали по дрожащим бёдрам. Я вёл языком от разбухшего клитора вниз, собирая каждую каплю, чувствуя, как её мышцы подрагивают при каждом моём движении.

— Да... вот так... грязный мальчик... — она выгнулась, когда мой язык проник внутрь, вылизывая её до последней капли.

Её руки снова схватили меня за голову, прижимая сильнее.

— Не останавливайся.

Я послушался. Клитор пульсировал под моими губами, её бёдра дёргались в такт. Она кончила резко, беззвучно — только внезапное сжатие ног вокруг моей шеи и долгий, дрожащий выдох.

Когда я поднял глаза, она смотрела на меня сверху вниз — растрёпанная, влажная, с тенью улыбки.

— Теперь мы квиты, — прошептала она, сползая со стола.

Но в её взгляде читалось другое: *"Это только начало".*

Темнота спальни была густой, как её голос в тот момент, когда она приказала мне вылизать её дочиста. Я лежал на спине, притворяясь спящим, но каждый нерв в моём теле был напряжён ожиданием. Лена спала рядом, её дыхание ровное, рука брошена мне на грудь.

Скрип половицы заставил меня приоткрыть веки.

В дверном проёме стояла она.

Тещин силуэт казался призрачным в лунном свете — халат распахнут, обнажая те самые изгибы, что ещё несколько часов назад дрожали под моими руками. Она не шевелилась, просто смотрела. На меня. На Лену. На то, как пальцы моей жены бессознательно сжимают мою кожу во сне.

Я притворно перевернулся, отстраняясь от Лены.

Это было всё, что ей нужно.

Её пальцы скользнули по моей спине, холодные и влажные от ночного воздуха.

— Проснись, — шёпот едва достиг моего уха.

Я сделал вид, что сплю глубже.

Её рука опустилась ниже, под простыню.

— Я знаю, что ты не спишь.

Её ладонь обхватила меня — уже твёрдого, уже готового. Лена что-то пробормотала во сне и прижалась ко мне сильнее.

Теща замерла.

Потом её губы коснулись моего уха:

— Она ведь тоже хочет посмотреть.

Её рука двинулась медленно, в такт дыханию Лены. Вверх. Вниз. Большой палец провёл по головке, собирая выступившую каплю.

Я зажмурился.

— Тише, — она прижалась спиной к моей груди, её задница мягко упиралась в меня. — Мы же не хотим её будить.

Её пальцы продолжали работать, а свободная рука потянула мою ладонь к себе между ног.

— Потрогай. Я вся горю.

Она была мокрой. Горячей. Готовой.

Лена во сне обняла меня за шею.

Лена во сне обняла меня за шею, но Марину Сергеевну это не остановило. Наоборот — она лишь плотнее прижалась ко мне, и мой член, будто предатель, сам скользнул в её влажную, готовую плоть. Я замер, вжавшись в подушку, но теща уже начала медленные, коварные движения, будто знала — я не посмею сопротивляться.

Её горячие внутренности сжимали меня с каждой подачей бёдер, а я лежал, как парализованный, чувствуя, как Ленины пальцы бессознательно шевелятся у меня на груди.

— Тише... — прошипела теща. — А то проснётся...

Но она сама делала всё, чтобы это случилось — её движения становились глубже, её дыхание громче. Я сжал зубы, чувствуя, как волна удовольствия накатывает вопреки моему ужасу.

И тогда...

Ленины пальцы вдруг дёрнулись.

Я зажмурился, но было поздно.

— Ммм... что... — её голос был сонным, но уже осознающим.

Я почувствовал, как её тело напряглось за моей спиной.

Тишина.

Затем резкий вдох.

— Вы... — её голос дрогнул. — Вы что, блять, ТВОРИТЕ?!

Марина Сергеевна не остановилась. Наоборот — её бёдра двинулись с новой силой, её ногти впились мне в ягодицы.

Доченька, не мешай, — её голос прозвучал властно, без тени смущения.

И в этот момент она перестала быть "тещей". Теперь она была просто Мариной — женщиной, которая взяла то, что хотела, прямо перед своей дочерью.

Лена застыла на краю кровати, её грудь быстро вздымалась, пальцы сжимали простыню. Я видел, как её взгляд скользит по нашему соединённым телам — по тому, как её мать движется на мне, как её грудь колышется в лунном свете, как её губы полуоткрыты от наслаждения.

— Мама... — голос Лены звучал странно — не гнев, не отвращение... а что-то другое.

Марина кончила внезапно — её тело содрогнулось, голову запрокинула назад, и из горла вырвался сдавленный стон. Затем она медленно поднялась с меня, оставив меня пустым, неудовлетворённым... шокированным.

— Спокойной ночи, детки, — она бросила через плечо, направляясь к двери. Её бёдра покачивались с вызывающей небрежностью, будто она знала, что мы оба провожаем её взглядом.

Дверь закрылась.

Тишина.

Лена сидела, не двигаясь. Я не решался до неё дотронуться.

— Она... — Лена начала и замолчала.

Её рука вдруг потянулась вниз, к моему всё ещё твёрдому члену.

— Бедненький, она не дала тебе кончить, — прошептала Лена. Её пальцы обхватили меня — нежно, почти сожалеюще.

Я замер, не веря происходящему.

— Лен...

— Молчи, — она внезапно оседлала меня, её глаза горели в темноте. — Теперь моя очередь.

И прежде чем я успел что-то сказать, она опустилась на меня, принимая всю мою неудовлетворённую ярость, всю боль, весь шок.

А за дверью, в коридоре, стояла Марина... и улыбалась.