ГЛАВА 5: Возмездие

Здесь можно было бы ожидать, что события станут слаще и светлее. Джон и Лора переживут ее измену и, ох, можно было бы заполнить все пустоты. Но все происходит совсем не так. Разве маленькая речь Лоры у психотерапевта не подтолкнула Джона очень близко к примирению? Конечно, она признала свою вину, даже огромную вину, и взяла на себя всю ответственность. Но в конце концов, это – всего лишь слова. Слова, слова, слова. И конечно, Джон решил, что сыграл какую-то роль. Преданный супруг почти всегда играет какую-то роль, хотя бывшие подруги Лоры, вероятно, не приняли бы этот аргумент. Но даже если так... даже если так... это было столь незначительно по сравнению с шестью долгими месяцами, когда она раздевалась, трахалась с Джорджем Мэтисом и обманывала Джона. И ей потребовалось столько времени, чтобы с этим смириться.

И куда же подевался Джон, мистер Славный Парень, за все время своей задумчивости, с тех пор как он наткнулся на похождения Лоры? Весь его опыт. Майра права: то, что сделала Лора, – гораздо хуже, чем то, что сделал Эймос. Как Джон пережил это? И после всего этого – примирение? Неужели? И что же на самом деле вышло из их «примирения»? Это было некрасиво. Совсем некрасиво.

Что стало с Джоном? Что случилось с ним? Эрнест Хемингуэй – да, тот самый Хемингуэй – писал, что мир ломает всех, и после этого многие становятся сильными в сломленных местах, и, будучи сломленным так часто, он, вероятно, это знал. Но иногда сломленные места заживают не сразу. Насколько криво зажило у Джона, после того как Лора полностью сломала его? И насколько прямо исцелится любой человек? Или вот еще что: исцелился ли он вообще?

После обеда они отвезли детей в дом Майры и объяснили им новую ситуацию – про определенный срок. Лора все пыталась дотронуться до Джона, до его руки, до плеча, до чего угодно, потому что он все еще не соглашался на объятия. Майра же была на седьмом небе от счастья. В том году было позднее похолодание. Даже выпал поздний снег. Но для Майры это был прекрасный летний день. Она с радостью оставит детей до ужина, дав Джону и Лоре побыть наедине. Может быть? Может быть, они смогут наладить отношения? – Вот о чем спрашивала себя Майра.

Когда пришло время уходить, Джон позвал Лору, но она задержалась, чтобы поговорить с Майрой и обнять детей.

– Лора! Мы уходим! Сейчас же!

Это привлекло всеобщее внимание. Он был разъярен на нее. Теперь, когда он вышел из-под контроля психотерапевта, малейший ее проступок приводил его в ярость. Лоре казалось, что он стал другим человеком, и это ее пугало. По дороге домой он молчал, и она, прислонившись к окну, с тревогой смотрела на него, пока они не въехали в гараж.

– Прости, Джон. Я не хотела этого делать.

– Так ты уже забыла о том, что требуется делать то, что я говорю, или уйти?

– Джон. Пожалуйста. Даже не угрожай. Я сделаю все. Я серьезно.

– Тогда раздевайся.

– Что? Пожалуйста, Джон. Не надо.

В гараже было холодно. Казалось, почти столь же холодно, как и на улице. Он схватил ее за запястье и потащил к коврику, который лежал на полу перед его рабочим столом.

– Твоя одежда! Снимай! Подай ее мне.

– Джон!

– Тогда иди и собирайся. Все, значит все что угодно!

Так что, она замолчала и разделась. Сняла все. Пальто. Ботинки. Носки. Фланелевые брюки. Шерстяной свитер. Блузку. Бюстгальтер. Трусики. Все передала Джону, и он бросил все это на рабочий стол. С каждым шагом она показывала ему все больше женского тела: прекрасную грудь, соски, волосы на лобке, темные, завитые и подстриженные в маленький треугольник. И не только эти части, но и все остальное: стройные бедра, подтянутые ляжки, даже шрамы – небольшой шрам от аппендицита и более крупный от кесарева сечения. Он был с ней во время родов и ухаживал за ней после. Тело Лоры. Тело, которое он любил – любил так сильно, потому что оно было ее. Но уже – не ее, а кого-то другого. Тело, которое дрожало еще до того, как она полностью обнажилась. Она умоляла его остановиться, умоляла глазами.

– На колени.

Лора встала на колени, прижавшись к нему, и Джон расстегнул брюки. Одним движением он спустил их вместе с трусами.

– Теперь пососи.

Он не был эрегированным, когда она начала, но когда она взяла его в рот и стала проводить языком по крайней плоти, он стал красивым и твердым. Она подложила одну руку под яйца Джона, а другой провела по стволу. Она двигала головой вверх-вниз, сосала и пробовала мужа на вкус, используя тот же сладкий, горячий, влажный рот, что и член Джорджа Мэтиса с сентября по март, но по мере того как делала это, она все сильнее дрожала. Покрылась мурашками. Она прислонилась к нему, чтобы получать тепло от его тела, пока сосала его. Дрожала, тряслась и сосала.

Бедная Лора. Джон схватил ее за голову и крепко прижал к себе, чтобы мог входить и выходить у нее изо рта. Он хрюкнул и начал кончать, толкаясь в нее, в заднюю часть ее рта, заставляя ее давиться, прежде чем она покорно проглотила. Пей, шлюха!

То, что Лора делала с ним, было совершенно ново, но не ново в его фантазиях. Те начались, когда он впервые узнал о ней и Джордже. Он думал об этом, о, постоянно. Однажды ночью он даже попытался подсчитать общий объем спермы Джорджа, которую выпила Лора. Настолько он был одержим. В зависимости от того, сколько раз она это делала, и среднего объема эякулята за один оргазм, он прикинул, это могло быть от половины до полной чашки. В пересчете на определенные единицы измерения это казалось не так уж много, но как бы то ни было сейчас, в гараже, он подумал: мне есть куда стремиться, чтобы наверстать упущенное.

Он не отпустил Лору, даже когда закончил. Его первый минет от Лоры. Насколько она искусна. О чем он думал во время этого? В основном, что ты – долбаный мудак, Джордж! Ты – ебаный мудак!

– Продолжай сосать.

Лора хныкала от холода. В конце концов, он просто оттолкнул ее.

– Одевайся и заходи в дом, когда будешь в приличном виде. Поговорим.

Он натянул брюки, застегнул их и вошел в дом. Его била дрожь.

Черт! Я – чудовище. Черт, – было приятно. Черт возьми, я – чудовище.

Врач все испортила. Она подкинула ему идею, и он стал чудовищем. Джон, мистер Славный Парень, может быть, где-то и есть, но здесь его больше нет.

***

И Лора. Лора! Почему она просто не разоблачила блеф Джона? Это легко. Потому что мир ломает всех без разбора. Жизнь Лоры и Джорджа была прекрасна. Они были в полном порядке и получали то что хотели вдвоем, пока Джон не поймал Лору и не получил доказательства.

Может ли Лора вспомнить тот момент, когда ее жизнь начала трескаться от шока и отчаяния, в осознании, что ее маленькому, обманчивому мирку пришел конец? Помнит ли она, как трещины расползались по ней, словно паутина, когда события наваливались на события? Разве не убило ее то, что пришлось помогать Джону заставить Джорджа признаться? Трещина. А когда Джордж пустил себе пулю в лоб от шока и отчаяния, осознав, что его маленькому, обманчивому мирку пришел конец, она не сломалась до конца? Или ждала, пока Мардж расскажет о ней собравшимся на прощание с покойным?

К тому времени ее уже мало что сдерживало – разве что слабая надежда на какое-то сближение с Джоном. Но прошлым вечером она узнала одну незначительную вещь – насколько расчетливой и бездушной считает ее Джон, – и на этом все закончилось. С учетом общей картины это была сущая мелочь, легкая и нежная, как хлопанье крыльев бабочки над джунглями Амазонки, но она разбила ее на тысячу мелких иззубренных осколков. Лора должна помнить прошлый вечер. После этого в ней не осталось ничего целого, ничего, что можно было бы собрать воедино. Возможно, ей следовало последовать примеру Джорджа, ведь она следовала ему во многом другом.

И, возможно, ей так и стоит поступить. Эта мысль вертелась в голове не меньше, чем все остальное, но Джон предложил единственный спасательный круг, и он оказался всем, что у нее есть в целом мире. И вот она здесь.

***

Внутри дома Джон зажег газовый камин и согрелся. Через несколько минут в дверь вошла Лора, одетая, но дрожащая. При ходьбе она раскачивалась, натыкаясь на дверной косяк.

– Заходи, – сказал паук мухе. Человек у огня был ей незнаком, и она боялась к нему подходить.

– Иди сюда.

Она остановилась в паре метров от него и замерла, дрожа всем телом.

– Иди сюда!

Она подошла к нему нерешительными, детскими шажками, и наконец он издал раздраженный звук, обхватил ее за талию и притянул к себе.

– Грейся.

Он обнял ее за талию и подвинул к себе, к огню, чтобы она могла это сделать, и через несколько минут она перестала дрожать. Он обхватил ее одной рукой за талию, другой – за грудь и притянул к себе. Уткнулся носом в ее волосы. Она задрожала, но не от холода. Он вдохнул запах ее волос и обдал теплым дыханием ее волосы и кожу головы. Если бы вы видели это, то подумали бы, что сцена – милая и романтичная. Он сказал:

– Боязливая ты мне нравишься. Ты мне нравишься покорной. Это делает тебя очень сексуальной, моя милая.

Он повернул ее к себе.

– Посмотри на меня. – Она не хотела поднимать взгляд. – Смотри на меня!

Да, быть монстром – намного лучше. Когда она подняла лицо, он рассказал ей, как все будет.

– Я накажу тебя и сделаю тебе больно. – Она была неподвижна в его объятиях. Возможно, они – единственное, что удерживало ее от падения. – Когда стану готов, я буду причинять тебе боль, разным частям тебя, разными способами, в разное время. Буду придумывать новые наказания, чтобы они не слишком повторялись. Буду говорить тебе, что собираюсь делать, а ты... ты будешь сотрудничать. Что бы я ни решил. У тебя есть выбор. Если будете сотрудничать, то сможешь остаться. Если нет – уйдешь и больше никогда не сможешь вернуться. Поняла?

Лора ничего не ответила. Она смотрела на него, тяжело дыша.

– Скажи, что ты поняла!

Она кивнула.

– Скажи словами. Целыми предложениями.

Тогда она снова заплакала. Он заставлял ее много плакать.

– Я буду сотрудничать. Когда ты захочешь сделать мне больно. Пожалуйста, Джон. Не заставляй меня.

– Я заставлю тебя. А теперь поцелуй меня. Нет. Настоящим поцелуем.

Они начали долгий, глубокий, полный любви поцелуй. Ей пришлось это сделать, потому что Джон заставил ее, и все это время по их лицам текли слезы. Если не считать слез, это – еще одна теплая, романтическая сцена.

Ей нужно было кое-что узнать, но она боялась спросить без его разрешения. Когда поцелуй был закончен, она спросила дрожащим голосом, который говорил о том, что она ни в чем ему не откажет:

– Джон?

– Что?

– Насколько сильно ты сделаешь мне больно?

– Посмотрим. Как сильно, с моей точки зрения, тебя нужно наказать? Как сильно я хочу, чтобы ты страдала? Насколько хорошей ты можешь быть?

Он заставил ее поблагодарить себя: она встала на колени и отсосала ему второй раз. Господи, насколько же она хороша! Он задался вопросом, есть ли предел тому, сколько раз за день он может сделать это с ней.

Кончив на этот раз, он сказал ей:

– Иди и приготовь ужин. Здесь будет Майра с детьми.

***

Было нетрудно догадаться, что с Лорой что-то происходит. Ее голос был тихим, почтительным. Она была такой внимательной, всегда смотрела на Джона, когда того о чем-либо спрашивали. Готовила, подавала, убирала, подливала, а в остальное время сидела тихо, сложив руки на коленях, следя за разговором, но не участвуя в нем. О, она играла с детьми, но была другой. Майра задумалась о ней и о Джоне, но ей не хотелось задумываться слишком сильно.

***

В тот вечер, когда дети уснули, Джон сказал Лоре, что пришло время для ее первого наказания.

– Раздевайся. Встань на колени на кровать, руки и лицо на подушку, задница – высоко в воздухе. Выше.

Он говорил тихим, контролируемым голосом, ровным голосом демона. Не монстра? Нет, определенно демона. Напомнил ей, что она может уйти в любой момент по своему желанию. Если она захочет никогда не вернуться.

Лора сделала все, что ей было сказано. Джон был обнажен, и его член выглядел огромным.

– Я отхлещу тебя ремнем по заднице. Сильно. Ты поняла? – Лора кивнула в подушку. – Хорошо. Ты будешь отсчитывать вслух каждый удар.

Она опять кивнула.

– Если я не расслышу счет, мы повторим. Подними голову и скажи, что ты будешь делать.

Она подняла голову. Ее била дрожь, хотя в комнате было тепло. Джона посетило вдохновение. Может быть, в следующий раз я привяжу тебя к стулу в подвале и оставлю голой на холоде после того, как накажу. Может, он – не просто демон. Может быть, его душой завладел сам Господь Сатана, у которого есть столько хороших идей.

– Ты будешь хлестать меня по жопе, а я буду вслух отсчитывать удары.

Как мило. Он погладил свой член. Не играй с ним слишком сильно. Мы ведь хотим растянуть это.

– Ладно. Я не буду торопиться. У нас много времени. Есть две вещи, которые ты не должна делать. Не должна пытаться уклониться от ударов. Если попытаешься, мне придется тебя связать и начать все сначала. Поняла?

Она снова подняла голову.

– Поняла.

– Хорошо. И не должна кричать. Не хочу, чтобы ты разбудила детей. Если закричишь, я заткну тебе рот и удвою наказание.

Когда был готов, он сильно хлестнул Лору, ремень со свистом рассек воздух, прежде чем ударить ее. Она не ожидала, что это случится, и не была готова к этому, поэтому повалилась задницей на кровать и закричала. По крайней мере, крик был в подушку.

– Считай.

– Один! О, Боже!

– Я буду снисходителен к этому, так как это было в первый раз, но больше не уворачивайся и не кричи, иначе тебе придется не сладко.

Он подождал, пока цифровые прикроватные часы покажут, что прошла минута, и снова хлестнул ее, чуть ниже.

– Считай.

Она старалась не уклоняться от ударов и не кричать. Правда старалась, но не могла не сжимать попку, не напрягать бедра и не раскачиваться. Она кричала, но сквозь зубы, тоже стиснутые, уткнувшись лицом в подушку, так что, звук получался приглушенным:

– Ах! – и Джон решил, что все в порядке. На счет семнадцать он был так возбужден, что сделал перерыв, чтобы трахнуть ее сзади.

– Скоро мы вернемся к наказанию, – что они и сделали.

На счет двадцать один Лора внезапно обмякла и упала на бок. Она была в сознании, но выглядела оцепеневшей. Она тяжело дышала и была вся в поту.

– Мы почти закончили, дорогая. Как думаешь, ты сможешь быть хорошей девочкой еще четыре раза? Если сможешь, мы остановимся на двадцати пяти, но если нет, боюсь, мне придется тебя связать и продолжить. Ты сможешь вытерпеть еще четыре? Ммм?

– Я... пожалуйста. Я буду хорошей.

Когда она подняла голову, Джон увидел, что подушка и ее лицо покрыты слюной, соплями и слезами – все вместе похожее на сперму.

– Хорошо. Тогда вернись в исходное положение.

Он говорил с ней новым голосом Сатаны. Чувствовал силу в поврежденных местах. Его член не спадал между трахами. Он легонько провел рукой по ее изуродованным ягодицам, как назвал бы их Форест Гамп, и почувствовал тепло, исходящее от нее. Она была покрыта рубцами и багровыми пятнами. Он снова хлестнул ее.

– Считай.

– Двадцать два.

После двадцати пяти он заставил ее простоять так несколько минут, а затем повернуться и снова отсосать ему. Я догоню тебя, Джордж.

Он велел ей привести себя в порядок и надеть сухую наволочку, но после почти часовой порки она была слишком слаба. Она так сильно раскачивалась, что едва не упала, и ему пришлось ее поддержать. Пришлось отвести ее в ванную и помочь ей сделать все остальное. Она не могла сидеть на унитаз, потому что это было очень больно, но она была слишком слаба, чтобы удерживаться над ним, поэтому Джону пришлось удерживать ее, а потом проводить до кровати. Он сам достал новую наволочку. Быть может, я слегка увлекся.

Она заснула почти сразу, но проснулась, задыхаясь от боли, когда перевернулась на спину. Она плохо спала и несколько раз просыпалась. Подумала, что, наверное, разбудила Джона, но он так ничего и не сказал. Утром у нее было сильное головокружение, но она хотя бы могла стоять, ходить и удерживаться над унитазом.

Джон позвал ее в спальню, но она дошла лишь до дверного проема. Он показывал на простыни.

– Посмотри, что ты наделала!

Она попыталась выглянуть из дверного проема.

– Иди сюда и смотри!

Когда она это сделала, он дал ей пощечину, и она взвизгнула.

– Когда я тебя зову, ты подходишь, поняла?

– Прости, Джон. – Это был ее прежний, тихий, почтительный голос.

– Смотри. Ты испачкала кровью наши простыни! – Там было несколько мазков крови. – И посмотри на свои трусики.

– Прости, Джон.

– Постирай их прямо сейчас, перед едой, и перестели постель.

– Обязательно. Прости.

Он спустился вниз, чтобы приготовить завтрак для Кайла и Кайлы. Ему было интересно, как долго он сможет продержаться, прежде чем Лора сдастся и решит, что ей пора уходить. Что ж, наслаждайтесь, пока есть возможность! Ему это очень, очень нравилось. Это принесло огромное удовлетворение. Стать демоном за, эээ, один простой урок.

Он никогда не делал ничего подобного. Конечно, он знал о таком. Невозможно пропустить все видео-порносайты, но в мире Джона их не было. Теперь они, конечно, есть, и можно почерпнуть множество идей. Женщин хлестали, связывали, связывали и хлестали их груди, втыкали в них булавки. Это было только начало. Что только он ни делал с ней! Господь Сатана был щедр на идеи. Боже мой, какие возможности! И все эти годы я пропускал их? Джон заходил на новые видеосайты в поисках новых вещей. После того как Лора окончательно съедет, ему наверняка будет этого не хватать. К черту, я пойду в одно из тех мест, где есть женщины, которые этого хотят. Подцеплю или найму профессионалку. Лора мне не понадобится.

С такими женщинами будет не так хорошо, как с Лорой. Если он наймет кого-то, она будет незнакомкой, и могут возникнуть юридические проблемы. Он не знал, как именно можно заниматься садизмом с кем-то в сети. Но с Лорой? Она просто согласилась сотрудничать.

***

В планы Джона не входило наказывать Лору каждый день. Секс – да. Она отсасывала ему каждый день, иногда не по одному разу. И он пользовал ее другими способами. Но не наказаниями. В конце концов, у нее не так уж много тела. Вечером он заставил ее лечь на живот, чтобы попробовать ее задницу, и, честно говоря, это было ужасно. Мне нужно воздержаться от этого, пока она не поправится. Потренироваться в самоконтроле.

Он всегда делал что-нибудь. В тот вечер, когда близнецы уснули, он наклонился к ней и прижался ртом к ее уху.

– Как часто Джордж трахал твою задницу? Расскажи мне все.

– Четыре раза, Джон. Думаю, четыре раза.

– Он тебя смазывал?

– Вводил в меня немного лосьона.

– А сначала он тебя плдмыл?

– Нет.

– Значит, он вышел грязным? – После этого вопроса Лора заколебалась. – Ты не ответила.

– Да. Он ходил подмываться.

– Я хочу, чтобы ты была чистой, поэтому будешь делать клизмы. Две. Я трахну тебя в жопу, а потом ты вычистишь меня своим замечательным ротиком.

Все в Лоре поникло: голова, плечи, само тело. Ее руки просто свисали с плеч.

– Клизмы – у раковины. Ты знаешь, что можешь уйти, когда захочешь.

Пока она была в ванной, он сидел на кровати и играл сам с собой, слушая, как она двигается, как спускает воду в туалете – два, три, четыре раза, – а потом наблюдал, как она выходит, такая же сгорбленная, как и тогда, когда уходила. Она не поднимала глаз от пола.

– Вставай, как вчера вечером.

Он достал вазелин и ввел в нее скользкий палец. Потом два. Он взял еще вазелина.

– Так Джордж тебя готовил?

– Не так много.

– Тебе было больно, когда он тебя трахал?

– Сначала.

Джон ввел третий палец. Когда был готов, он приставил головку к ней и задержал ее там, прежде чем слегка надавить. Потом еще. Потом вошел до конца, и Лора хрюкнула сквозь зубы. Он начал играть с ее киской, медленно накачивая ее. Входя почти до конца. Остановка. Медленно, до конца. Остановка. Медленный выход. Не смывать, просто повторить процедуру. Теперь быстрее.

Когда творишь зло, случаются чудеса. Так думал Джон, потому что тело Лоры предало ее. Она начала тяжело дышать, что переросло в хрюканье, затем в движения задницей вверх-вниз и рыдания в подушку. Ей не потребовалось много времени, чтобы кончить. Ее оргазм наступил первым, и она внезапно закричала, да, издав этот звук в глубине горла, и рухнула, а Джон рухнул на нее сверху.

Он отстранился, повернул ее к себе и поцеловал, а она ответила поцелуем, провела руками по его волосам и покрыла поцелуями все его лицо. Они делали это до тех пор, пока, наконец, не смогли нормально дышать.

– А теперь, – сказал он, его голос стал почти нормальным, – вымой меня.

Лицо Лоры затряслось сильнее, чем ее тело, но она спустилась к его члену, который был ярким, блестящим и безупречным, и тщательно его вылизала. Это было настолько замечательно, что Сатана успел получить еще один оргазм, прежде чем он отпустил ее. Джон задавался вопросом, сколько удовольствия он получает на самом деле, а сколько отдает темным силам. Если бы кто-нибудь задумался об этом, то пришел бы к выводу, что он неуравновешен, и был бы прав. Вот вам и исцеление.

***

После этого они надели халаты, и Джон прижал Лору к себе и стал нежно с ней разговаривать. Что-то ушло, по крайней мере сейчас. Она положила голову ему на грудь. На мгновение они словно закружились в медленном танце, а потом спустились вниз, чтобы перекусить, и она приготовила яичницу с беконом, апельсиновый сок, кофе, тосты, масло и консервы. Полноценный завтрак. Он сидел за столом в столовой, а она, готовя, все время поворачивалась, чтобы посмотреть на него. Когда она села, то скривилась, потому что ее задница все еще болела. Они начали есть, и она положила руку на его свободную руку. Она делала так всякий раз, когда он ею не пользовался.

– Тебе это понравилось. Очень. – Она молча кивнула. – Все? – Лора на мгновение закрыла глаза, затем снова кивнула. – Ты не серьезна. Ты должна сказать мне правду.

– Я... Ты мне сказал...

– Правду. Я не потерплю никакой лжи. Даже одной. Теперь скажи, что тебе не понравилось.

– Очищать тебя своим ртом. Это не понравилось.

– Я был чист.

– Я все же чувствовала вкус.

– Но ты это сделала.

– Ты мне велел.

Джон замолчал. Он съел еще несколько тостов, обмакнул их в кофе, и с них все еще капало, когда он надкусил их. Глотая, он смотрел на нее.

– Хорошо. Тебе больше не потребуется этого делать. – Дьявол может быть великодушным.

Лора наклонилась к нему, обхватила его руками и положила голову ему на плечо. Он позволил ей это сделать.

– Спасибо, Джон. Спасибо.

– А теперь садись обратно. И помни, я все равно тебя накажу.

Она посмотрела ему прямо в глаза – не испытующе, а интимно.

– Знаю, – и она снова положила свою руку на его.

***

Через два вечера он опять высек ее. Только не по заднице. Теперь она могла на ней сидеть, а некоторые синяки превратились из синих и фиолетовых в желтые и зеленые, но он хотел, чтобы все зажило как следует. В тот день она даже пошла на работу и смогла досидеть до конца смены. Смена была ужасной. Теперь некоторые женщины охотно с ней разговаривали, хотя ей почти нечего было сказать. Некоторые мужчины тоже, хотя было понятно, чего хотят они.

Около полудня Лора отправилась к Бетти Лэнг. Ей отчаянно хотелось поговорить с кем-то, кто мог бы понять ее ситуацию.

– Понимаешь, – объяснила Бетти, – у меня был роман. Примерно через год после того, как мы поженились. Никто здесь об этом не знает, потому что я после переехала. Это было... ну... с моим свекром. Звучит как порно, но перед ним невозможно было устоять.

Лоре захотелось сбежать обратно к своему столу.

– Как об этом узнал твой муж?

– В то время мы жили с ними в гостевом домике, и он застал нас за этим занятием. – Все хуже и хуже. – Он тут же развернулся и отправился прямо к моей свекрови.

На Бетти было обручальное кольцо, и Лора гадала: то ли муж ее вернул, то ли она развелась и снова вышла замуж.

– Значит, они выгнали твоего свекра?

– Да. И меня, естественно. Она заставила нас обоих уйти в тот же день. Я не знала, что мне делать. Это было почти самое худшее. Почти... Мы со свекром переехали в захудалый мотель, и никто с нами не разговаривал.

– И тогда он застрелился?

– Нет. Он все еще жив. Они даже помирились, если ты сможешь в это поверить. Хуже всего было с моим мужем. Однажды ночью, через несколько недель, он повесился.

После этого Лора никогда не могла разговаривать с Бетти.

***

Нет, на этот раз это была не задница Лоры. Он бил между ее бедер. Никакой подушки, чтобы заглушить ее крики, и два участка нежной, белой плоти.

– На спину. Держись за поручни изголовья. Хорошо. Теперь подними ноги и раздвинь их как можно шире.

Лора во всем соглашалась. Не умоляет. Не колеблется. Она раздвинула бедра, и Джон мог смотреть прямо вниз, на мягкие, бледные участки ее внутренних бедер, на два нижних отверстия, которые были так открыты для Джорджа, и, наконец, на ее муфту.

– Держи себя в руках. Считай и не кричи.

Он опять не торопился, по минуте между ударами, и Лора старалась – Господи, как она старалась! – быть хорошей. Конечно, ей не удавалось сохранять полную неподвижность, но она старалась и после каждого удара возвращалась в исходное положение, издавая крик, но лишь в плотно закрытый рот, так что, каждый крик звучал как протяжное хрюканье. Она хватала ртом воздух сразу после каждого крика, а затем тяжело дышала до следующего. Джон начал подниматься – или опускаться? – от ее коленей, сначала с одной стороны, потом с другой, и продвигался к ее телу. На этот раз он нанес всего двадцать ударов, по восемь с каждой стороны, а последние четыре пришлись прямо на середину тела Лоры. Ее тело подпрыгивало при каждом из последних четырех ударов, но даже в конце она все еще старалась удержаться.

Как только Джон закончил, он прижал ее к себе, вставил свой член в ее киску и оттрахал ее. На этот раз тело Лоры ее не предало, и она просто лежала под ним, пыхтя и издавая стоны. Джон не мог решить, лучше это или хуже. Неважно, – подумал он, ложась на нее, – в любом случае это хорошо.

***

Один из близнецов плакал. Кайл. Лора хотела встать, чтобы подойти к нему, но Джон не позволил.

– Оставайся здесь. Ты не в состоянии что-либо делать.

Он натянул трусы и достал халат.

Маленький Кайл пищал и плакал. У него был жар. Джон отнес его на пеленальный столик, вымыл, переодел, перестелил постель и дал лекарство. Нежно обнял Кайла. Потом укачивал его, пока тот не заснул. О, мой малыш. Он подумал, не будет ли у Кайлы того же, что и у Кайла.

Он погрузился в легкий сон, а открыв глаза, увидел в дверях Лору. Она вошла, но шла пригнувшись. Я хорошо над ней поработал, не так ли?

– Возвращайся в постель. Я разберусь с этим.

Она наклонилась, чтобы поцеловать Кайла, и легонько положила руку на плечо Джона.

– Тебе нужно поспать, Джон.

– Я скоро уложу его. Он полностью отключился, и я чувствую, как у него спадает жар. Возвращайся в постель.

Ближе к утру детский плач пробудил его от глубокого сна, но когда он, пошатываясь, вошел в детскую комнату, там уже была Лора, держа на руках Кайла и укачивая его. Джон накинул на них одеяло и вышел за дверь, но сразу не пошел в постель. Он стоял в дверях и смотрел, как Лора укачивает их ребенка.

***

На следующее утро обоих детей тошнило. Сегодня садика не будет, и Лора останется дома, чтобы ухаживать за ними. Но что-то случилось на работе, и Джон вернулся домой к полудню.

– Что случилось, Джон? Ты в порядке?

– Вообще-то, все хорошо. Я отстранен от работы на следующую неделю за то, что ударил Джерри Уикса.

– Что? За что? Что случилось?

– Он продолжил называть меня куколдом, и с меня хватило.

– Потому что ты позволил мне вернуться домой? – Это моя вина! Она хотела утешить его, но он ее удержал. Он не нуждался в утешении. На самом деле он был счастлив.

– Нет. Потому что он – сукин сын.

***

Он ударил Джерри Уикса?

Больше никто не называл его куколдом, с тех пор как некоторое время назад он отделал Джерри, но трое все еще иногда издавали эти петушиные звуки, прикрываясь руками. Кукарек! Кукарек! Сегодня он подошел к ним.

– Прекратите, придурки. С меня достаточно!

Джерри не понял послания. Он был крупным парнем, задирой в рубашке и галстуке, с брюшком, которое начинало выпирать над поясом. Во многих офисах есть такой Джерри.

– О, мы что, задели твои масенькие чуйства?

– Да? Может, нам стоит проверить, с кем трахается твоя жена?

– Ты – мудак!

Он накинулся на Джона, просто так. Вспыльчивость, не так ли? Но не ожидал, что Джон сделает шаг вперед и врежет ему по морде, ребром ладони – по переносице Джерри. Неясно – никто потом не мог понять, был ли это сокрушительный удар или просто толчок, – но Джерри упал и держался за лицо, а потом смотрел в кровь на руке, пока двое его товарищей не помогли ему подняться.

– Ты за это заплатишь!

Они подошли, и Джон приготовился к тому, что его станут бить, а он будет отбиваться.

Но этого не произошло. Между ними встал маленький парень по имени Гай Свенсон, невысокий, тощий, лысеющий, с щегольскими усиками, в галстуке-бабочке, помешанный на цифрах, в общем, всякая мелочь.

– Немедленно остановитесь!

– О? И ты что, меня сможешь остановить?

– А что ты сделаешь? Выбьешь из меня все дерьмо? Тогда приготовься рассказать полиции, почему ты напал на мелюзгу.

Рядом с Гаем встал еще один парень. Энди Хирш. Он повернул голову к Джону и извинился.

– Прости, Джон, что я вообще в этом участвовал. Больше никогда.

Они стояли вшестером, а все остальные просто озирались, пока Билл Баллард, офис-менеджер, не крикнул им сзади.

– Все шестеро! В мой кабинет! Немедленно!

Они вошли, две группы профессионалов среднего звена, выстроившись у противоположных стен. Баллард захлопнул дверь.

– Так, Рейнольдс! Ты отстранен от работы на неделю за драку. Уикс, ты отстранен на неделю за подстрекательство к этому! Если хочешь, можешь подать на Рейнольдса заявление о нападении, но если сделаешь это, я уволю твою задницу за создание враждебной рабочей обстановки с помощью этого дерьма! Вы предупреждены. Каждый из вас отправится домой и хорошенько подумает о том, что он сделал. А не о том, что сделал другой.

– Остальные! Немедленно идите в кафетерий, сядьте рядом и подумайте, как все исправить. Не уходите, пока не придумаете. Хочу, чтобы вы могли быть дружелюбными, и я имею в виду по-настоящему дружелюбными. Я не потерплю в своем офисе такого бандитского поведения! Если не можете этого сделать, я готов уволить вас всех нахуй и заменить. И здесь речь не о возможности!

Все вышли.

Управляющий делами Балларда зашла к нему в кабинет, чтобы поговорить об отстранении. Он велел ей закрыть дверь. Его руки тряслись.

– Дай мне несколько минут. Не волнуйся. Со мной все будет в порядке.

В ожидании лифта, один из парней Уикса повернулся к Гаю Свенсону и сказал:

– Вот что я тебе скажу, Свенсон. У тебя есть кахонес (яйца – исп.).

Свенсон улыбнулся. Это и стало его прозвищем.

***

Когда Энди Хирш вернулся домой, Мелисса чистила морковь для жаркого.

– Сегодня на работе едва не случилась драка.

– В чем дело?

– У жены Джона Рейнольдса был роман.

Мелисса Хирш уронила морковь в раковину и застыла. Наконец:

– О?

– Кое-кто из парней слегка поиздевался над Джоном, обозвав его куколдом, и из-за этого он ударил Джерри Уикса.

– О, бедняга.

– Он крутой.

– Но сейчас ему нужна поддержка, а не издевательства.

Она вытерла руки о полотенце для посуды и подошла к Джерри.

– Ну, я его поддерживаю.

– Хорошо. Я знал, что ты поддержишь. Ему нужны друзья, сплотившиеся вокруг него. Он должно быть чувствует себя таким одиноким.

Он поцеловал ее.

– Я просто рад, что мне не придется столкнуться с чем-либо подобным.

Она его обняла:

– Никогда. Но если бы такое случилось с тобой, ты бы хотел иметь такую поддержку.

– Но мне ведь не стоит волноваться, верно?

– Конечно, нет. Но что, если бы в альтернативной реальности у тебя была другая жена, которая бы тебе изменила? Тебе бы понадобилась поддержка друзей. – Она снова обняла его. – Это не ее любовник застрелился?

– Да. Думаю, я бы сам застрелил их обоих – и жену, и парня.

– Ты бы застрелил меня?

– Не тебя. Суку из альтернативной реальности.

– Даже в альтернативной реальности я бы не хотела, чтобы ты стал убийцей. Просто разведись с ней и забери себе опеку над детьми. Это убьет ее душу. И, возможно, хорошенько отлупи парня.

– Ты просто мягкотелая.

– В этой реальности я – нежная для своего настоящего мужа.

Когда Энди вышел из комнаты, Мелисса вернулась к раковине. Убедившись, что его нет, она вздохнула, опустила лицо в ладони и покачала головой.

– Пожалуйста, нет, – сказала она очень тихим голосом. Наконец, она подняла голову, вытерла глаза и вернулась к чистке моркови.

***

– Раздевайся.

Прошло несколько дней, дети вернулись в детский сад, и они остались одни. Джон разделся и заставил Лору сосать его до полной эрекции.

– Встань перед зеркалом, – зеркалом в полный рост на двери шкафа. Она стояла в метре от него, руки по швам, в недоумении, а Джон подошел к ней сзади. Он ласкал ее попку, бедра, вульву. Очень нежно.

– У тебя ужасно легко появляются синяки.

– Прости.

– Это не нуждается в извинениях.

Он стоял позади нее, его член жарко прижимался к ее пояснице, его глаза путешествовали вверх и вниз по ее передней части. Его руки следовали за его взглядом, перемещаясь по ее грудям, которые он обхватил ладонями, приподняв их снизу и отпуская так, что соски заскользили по его ладоням. Затем он спустился по ее животу, раздвинув пальцы так, что они полностью охватили ее, затем спустился к пушку и снова поднялся, но остановился, пройдя только часть пути вверх. Он долго смотрел на живот Лоры. Он еще немного посмотрел на ее шрам от кесарева сечения, и когда произнес свои слова, они застали ее врасплох:

– Я больше не буду тебя наказывать.

Лора отреагировала не так, как можно было ожидать, и уж точно не так, как ожидал Джон. Она крутанулась на месте и упала на колени.

– Нет! – Она обхватила руками его ноги. – Пожалуйста, не надо! Не заставляй меня уйти! Пожалуйста! Позволь мне остаться! – кричала она, прижимаясь к его лодыжкам.

Джон никогда не видел ничего подобного, даже в кино, но она, похоже, не притворялась. Все было по-настоящему, ее крушение на части. Реальное и нереальное. Может быть, он видел что-то подобное в марафоне немого кино, может быть, где-то еще, но не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь видел это. Оставалась лишь Лора, лежащая на животе, держащая его за ноги и умоляющая не выгонять ее, и он должен был что-то сделать. По первоначальному плану он должен был заняться ее грудью. Именно этого она и ожидала, и пыталась подготовиться к этому, но что-то его остановило. И не одно. А теперь еще и это.

– Лора, прекрати. Прекрати! Ты не поняла. Встань. – Он помог ей подняться и обнял ее.

Было трудно заставить ее отпустить его, потому что ее хватка была такой сильной. Он тихо произнес:

– Тебе не нужно уходить. Послушай. Ты можешь остаться.

Он взял ее голову в ладони и пристально посмотрел ей в глаза.

– Я не буду тебя бить. И ты можешь остаться.

Она прильнула к нему, всхлипывая и икая. Наконец:

– Прости меня. Что я должна делать?

– Сейчас просто стой спокойно.

Он прижал ее к себе и начал гладить волосы, плечи, потом спину, спустился к попке, лаская ее, пока она не успокоилась.

– Все хорошо. Все хорошо, – шептал он.

Затем он повернул ее так, чтобы она спиной прислонилась к нему, и он мог видеть всю ее переднюю часть, особенно ее шрам, видеть его и прикасаться к нему. О, он снова и снова прикасался к ней, на этот раз так нежно, как кошачий хвост, – к ее груди, животу, сексу, бедрам, но все время возвращался к длинному шраму от кесарева сечения. Именно это и привело к окончательному результату. Ее шрам. Прошлая ночь заставила его думать по-другому. Не о самой порке и не о том, что он делал с ней. Он увидел, как Лора держит Кайла, с какой нежностью. Это обеспокоило демона.

Но он забыл о шраме – тонкой, изогнутой линии, которая почти могла быть ртом на улыбающемся лице. Некий символ их счастья. А может, и единственный символ. Он увидел его, и это все изменило, радикально и сразу, как вспышка молнии, и демон уполз, оставив после себя лишь кусочки. Шрам находился чуть ниже линии бикини, шириной около пятнадцати сантиметров, может, чуть больше. Слегка приподнятый и едва розовый. Он не обезображивал. Люди вряд ли обратили бы на него внимание, но он смущал ее настолько, что она носила цельные купальники, чтобы полностью его скрыть.

Я был рядом, когда тебя резали, когда ты пожертвовала своим телом ради нас. Она не смогла родить близнецов вагинально, поэтому ей сделали кесарево сечение с эпидуральной анестезией, чтобы она могла бодрствовать, и позволили при этом присутствовать Джону. Не во всех больницах так делают, особенно в таких сложных случаях, как с близнецами. Она дышала кислородом через носовую канюлю, в одну руку была воткнута капельница что-то еще, на рту – маска, голубая бумажная повязка на голове и один из этих ужасных больничных халатов. Она выглядела ужасно. Тогда я любил тебя больше, чем когда-либо прежде. Все это время они крепко держались за руки, сжимая друг друга.

Чтобы скрыть процесс, Лору прикрыли матерчатой ширмой. Ходили легенды, возможно, правдивые, о мужьях, которые, увидев операцию, падали в обморок, прямо на своих жен. Это могло испортить всю процедуру. Но ширма съехала в сторону, и Джон то и дело заглядывал через нее, чтобы увидеть, как ее вскрывают и как извлекают из нее сначала одного ребенка, потом второго. Когда он опять смотрел на Лору, то видел, что каждый раз она улыбается ему. Она была счастлива и напугана. Он видел это сквозь ее маску. Вспомнив об этом, он погладил ее шрам. Моя Лора. Ты пожертвовала своим телом.

Он снова любил ее. Некоторые люди не верят, что такое может случиться, но их там не было. Он не знал, простила ли она себя.

Сегодня Лора просто прислонилась головой к его плечу.

– Я буду хорошей. Обещаю. Все что угодно.

Он не мог ее понять. Она – не та Лора Гельмгольц, на которой я женился и которую любил, которая вынашивала наших детей, пожертвовала своим телом ради нас и была верной. Она не может снова стать той женщиной. Но она и не та Лора, что так долго трахалась с Джорджем Мэтисом. И не эта тоже. Так кто же она, черт возьми, такая?

И кто, черт возьми, я?

– Что-угодно? Хорошо. Мы возвращаемся к режиму психотерапевта.

– Я не понимаю.

– Будем делать упражнения на близость. Ты можешь меня обнимать. И мы можем прикасаться в постели, а не только когда я что-то делаю с тобой. И у нас будут вечера свиданий.

Она замолчала, но потом повернулась к нему лицом, изо всех сил обхватила его за талию, прижалась лицом к его груди и сказала:

– О! – и больше ничего. Лишь дважды «о!». Он тоже обнял ее, потом ослабил руки и опять развернул ее лицом к зеркалу, чтобы снова мог увидеть ее шрам.

– Скажи, о чем ты думаешь.

– Нам обязательно выходить куда-нибудь?

Это?

– Мы должны выходить. Ты должна забыть об этом.

Его руки снова оказались на грудях Лоры, и он ласкал их обе, проводя ладонями по соскам.

– Но ты ведь будешь со мной?

– Я буду с тобой все время. – Ее соски под его ладонями вздулись.

– А что, если кто-нибудь нас оскорбит? Кто-нибудь вроде Джерри Уикса назовет тебя куколдом? – Ее дыхание слегка участилось.

– Или назовет тебя шлюхой? Может, я их ударю. В офисе мне это понравилось. Да, я уверен, что ударю их. – Ее груди. Я собирался их отхлестать.

– А если это будет женщина? – Она пыталась сдержать дыхание.

– Она должна следить за своим языком. Она не смеет называть тебя шлюхой в моем присутствии. Может, я просто ее отшлепаю. Только не Марту Брисбен. Она столь же большая, как я. Ее бы мне точно пришлось ударить. – Как мне тебя выпороть? Я бы хотел это сделать. Я и сейчас хочу. Но не буду.

– Она бы никогда не сказала ничего подобного.

– Ну и ладно. Мне не придется ее бить. – Моя Лора.

– Спасибо, милый. – Можно мне так тебя называть?

Его пальцы снова задвигались взад-вперед по ее шраму. Понаблюдав за ним, она положила свою руку на его, чтобы прижать его к себе. Затем она подняла голову и посмотрела в зеркало, и они посмотрели друг другу в глаза через зеркало. Заведя руку за спину, она нежно взяла член Джона и стала поглаживать его вверх-вниз, чувствуя, как тот растет.

Больше они не разговаривали, но он повернул ее к кровати и повел туда. Мягко уложил ее на кровать, и они занялись сексом. Это было почти как занятие любовью. Почти так же. Медленно. На какое-то время он заставил ее раздвинуть ноги и стал водить руками по ее бедрам, осторожно касаясь синяков, потом вверх-вниз по губам влагалища, нежно и медленно, потом быстрее, и наконец вошел в нее. Кто знает? – подумал он. А Лора? Когда они закончили, она обняла его и заплакала, желая избавиться от всех обид. Она бы затопила мир, если бы не была осторожна.

Когда они опять успокоились, то обняли друг друга, и Джон прикоснулся к Лоре со всех сторон.

– С этим мы как-нибудь разберемся. – Он на минуту задумался, поглаживая ее лицо, а потом продолжил. – И нам нужно найти тебе психотерапевта.

– Имеешь в виду брачного консультанта?

– Кого-то более специализированного. Может быть, она сможет кого-то порекомендовать. Ты слишком хрупкая. Нам нужно сделать тебя сильнее, – а после. – Может, и мне найти психотерапевта?

– Зачем?

– Когда я тебя наказываю, мне это слишком нравится. А когда думаю о тебе и Джордже вместе... ну, лучше тебе не быть рядом. Мне хочется сделать тебе больно.

– Сейчас ты такой милый.

– Сейчас я не думаю о тебе и Джордже.