How Are You? от Vulcez

**************************

– Алло?

– Привет, милая. Так приятно слышать твой голос. Должна признаться, мне было чертовски трудно найти новый номер телефона для всех, кто там есть. Ну… как у тебя дела? – промурлыкала Линда, стараясь не дышать и пытаясь скрыть страх и тоску, которые испытывала на самом деле.

Стейси заколебалась и решила перестраховаться:

– Эммм… Простите, кто это?

– Ради бога, Стейси. Это же твоя мама! Прости, что не звонила раньше, но, черт возьми, я ожидала, что ты хотя бы сможешь узнать голос матери, которая любила и растила тебя семнадцать с лишним лет, – сказала Линда, теперь очень расстроенная.

Стейси слегка улыбнулась. Она вообще-то была уверена, что это звонит ее мама, но, как водится, решила быть предельно осторожной. Осторожность была еще и тем преимуществом, что она могла дать своей отсутствующей маме эмоциональный «удар по голове», не будучи при этом откровенно противной.

– О, привет, мам. Ты застала меня врасплох, и я просто была… ну, знаешь, осторожна. Не хотела быть дружелюбной с кем-нибудь навязчивым. – Стейси снова выдержала паузу и решила возразить на замечание мамы «любила и растила тебя семнадцать с лишним лет». Она держала себя в руках, но не отказалась от «вежливой колкости». – Мам, не думаю, что последние три года можно отнести к категории «растила» или «любила». Мне было почти четырнадцать, когда ты бросила нас, и это – первая весточка от тебя за три с лишним года. Сейчас мне семнадцать, и я уже давно не чувствовала твоей материнской любви.

Линда тяжело вздохнула:

– Прости, Стейси. Просто тогда все было настолько сложно, я просто почувствовала, что должна уехать… Но хватит об этом! Я и впрямь позвонила, чтобы узнать, как у тебя дела, и, возможно, поговорить с твоими сестрой и братом, если они рядом. Теперь, когда все улеглось, я планирую быть гораздо более доступной для вас. Надеюсь, мы сможем опять наладить отношения, и ты сможешь воспользоваться преимуществами того, что теперь, когда мы с Фрэнком женаты, являешься ребенком обеспеченной матери. Я так много могу сделать для тебя, Рэйчел и Джоша. Наша жизнь намного лучше, чем та, что была, когда я была с твоим отцом. Не пойми меня неправильно, ваш отец – хороший человек, но он просто не может обеспечить такие жизненные блага как Фрэнк. Теперь я очень избалована, и мне это нравится!

– Так что, теперь я хочу показать вам, дети, настоящую жизнь. Такую, какой она должна быть. В то же время я смогу компенсировать все те годы, когда мы все жили на гроши, учитывая скудный доход вашего отца, и да, возможно, компенсировать мой внезапный отъезд.

К этому моменту Стейси была вне себя от ярости. Она очень любила своего отца, Эда Мерсера. Она также уважала его ответственность и душевную боль, которую он испытал, когда Линда ушла, вынудив его стать отцом-одиночкой, пытающимся вырастить двух дочерей-подростков и двадцатилетнего сына. Также она очень гордилась тем, как он перевернул их жизнь после ухода мамы. Перед отъездом Линда обчистила банковские счета, так что, финансовое положение внезапно оказалось гораздо хуже, чем когда-либо на памяти Стейси. В четырнадцать лет Стейси взяла на себя роль домохозяйки, чтобы помочь семье выживать. Вместе они выжили, но это была борьба на протяжении более восьми месяцев. Потом все наладилось, когда ее отец сделал несколько радикальных изменений, и теперь жизнь стала прекрасной!

Стейси было бы легко просто накинуться на виновницу многих страданий, определивших ее четырнадцатый год жизни. Ее известный нрав был наготове, затаившись, словно тигр на легком поводке, что только и ждет слабины и возможности нанести удар.

Внезапно Стейси ощутила прилив абсолютного спокойствия и поняла, что ей нужно делать, и это было великолепно! Если она набросится на нее, мать, несомненно, бросит трубку, и Стейси может больше никогда не увидеть и не услышать ее. Это никому не принесет пользы, а она и впрямь хотела сохранить отношения с матерью, несмотря на все ее глупости. Стейси наслаждалась спокойствием, охватившим ее, пока она решала, как поступить. Она выскажет свою точку зрения, ткнет мать носом в слизь ее ошибок и при этом сохранит шанс на продолжение отношений для нее, ее брата и сестры и ее матери. Стейси широко улыбнулась и подумала: Стейси, девочка, возможно, ты только что получила огромный жизненный урок.

– Мама! Ты просто не поверишь, насколько я горячая штучка. Подожди, я сейчас сделаю снимок на камеру телефона и отправлю тебе. Не вешай трубку!

Стейси стояла перед зеркалом во весь рост в своей спальне, куда через окно проникал яркий свет. Было около четырех часов дня середины июня, поэтому солнце мощно проникало через окно, выходящее на запад. Она лучезарно улыбнулась, повернувшись немного боком, чтобы показать свои светло-рыжие волосы, уложенные в элегантную прическу. На ней было лавандовое вечернее платье во всю длину, элегантное, но облегающее ее очень женственную фигуру, демонстрирующую ее превращение в полноценную женщину. Платье дополняли длинные белые перчатки, обнимавшие ее руки до чуть выше локтей.

Она сделала два снимка, выбрала из них лучший и быстро отправила фотографию на мобильный телефон матери.

– Получилось? Что скажешь?

Наступила долгая пауза, пока Линда рассматривала и переваривала последствия трех лет в жизни цветущей молодой женщины.

– О, Боже мой. О, Стейси. Ты прекрасна. Я… ты… У меня нет слов, – Линда произнесла это каким-то шепотом, подавляя комок в горле, пытавшийся ее задушить. – О, Стейси, я так много пропустила, ты настолько повзрослела… О, черт, что я натворила?

Стейси проигнорировала размышления матери и продолжила:

– Ты думаешь, это что-то, подожди, пока не увидишь Рэйчел!

Стейси проскользнула через холл в комнату сестры, толкнула дверь и открыла ее, где ее четырнадцатилетняя сестра в последнюю минуту делала элегантную прическу из своих длинных густых медово-каштановых волос. Волосы Рэйчел также были собраны на голове в несколько колец, обрамлявших ее лицо. Ее большие серо-голубые глаза лани и мягкие черты лица заставляли всех останавливаться и смотреть на нее. Ее лицо было поразительно красивым. На ней было вечернее платье, нежно-элегантное, но гораздо лучше скрывающее ее прелести, нежели платье ее старшей, более зрелой сестры.

– Эй, Рэйч. Встань-ка в позу. Тут мама на телефоне, и я отправлю ей твою фотографию». Рэйчел помогала женщина лет тридцати, также одетая в вечернее платье, которое должно было произвести впечатление. Эта женщина обладала царственной красотой, постоянно кружившей голову, где бы она ни появлялась. Женщина начала отходить от рамки с фотографией, когда вмешалась Стейси:

– Нет, Дженис, оставайся на месте. Я хочу, чтобы ты тоже была на фото.

Рэйчел все еще была немного ошеломлена, но в конце концов закатила глаза и, закрыв рот руками, крикнула в сторону телефона:

– Привет, мама! Я сейчас не могу говорить, но давай свяжемся как-нибудь потом.

Стейси сделала несколько снимков, выбрала лучший и отправила его.

После паузы Стейси поднесла телефон к уху и сказала:

– Спорим, ты не узнаешь Рэйчел? Мама, у Рэйчел даже грудь есть!

Рэйчел покраснела и закричала:

– Стейси, ты дура! Заткнись! – но на ее лице появилась застенчивая улыбка, когда две другие женщины в комнате захихикали над ее смущением.

Стейси опять обратила внимание на телефон:

– Ну, что скажешь, мам?

Линда растерялась:

– Я ошеломлена, милая… Просто ошеломлена. Вы обе так выросли, и обе такие красивые. Я так вами горжусь. Как бы я хотела быть там вместе с вами.

Линда то и дело отводила телефон от уха, чтобы посмотреть на фотографии своих детей, по которым она сейчас скучала больше всего на свете. Ее сердце болело от сожаления и тоски. Затем в ее наполненных слезами глазах стали проступать детали фотографий:

– Почему вы обе так нарядились? Не можете же вы обе идти на бал?

Стейси эффективно зацепила маму и теперь была готова по-настоящему начать втирать ей в нос:

– Нет, мам. Все еще круче. Помнишь ежегодную вечеринку, от которой ты всегда сходила с ума, но на которую вас с папой никогда не приглашали? Ну, знаешь. Официальное мероприятие Седжвик-МакТаггерт: «Добро пожаловать в лето».

Линда тут же ответила:

– Конечно, помню. Это всегда было светским событием года. Черт, я бы отдала свои зубы, чтобы попасть на эту вечеринку. Туда приглашались только самые влиятельные и красивые люди во всем штате. Я так хотела иметь возможность нарядиться в вечернее платье и пообщаться с представителями светской элиты. Мне бы это так понравилось, – вздохнула Линда, а затем быстро вырвалась из своего воображаемого видения. – Боже мой, вы с Рэйчел устроились на работу в качестве хостесс или официанток на ту вечеринку? Вау, это потрясающе! Я так горжусь вами обеими. Подумать только, мои дочери будут там, среди красивых людей. Я вам завидую! – затаив дыхание, проговорила Линда.

– Нет, мама, мы – мы не из обслуживающего персонала. Мы – приглашенные гости. Более того, мы сядем за главный стол, потому что папа – почетный гость! Это для него сюрприз, но папу тоже будут чествовать! Разве это не круто? Я даже стану одной из чествующих! Я так нервничаю, но и очень взволнована.

Линда была ошарашена:

– Что? Ты ведь шутишь? Ты просто шутишь. С чего бы это ничтожному клерку по контролю за расходами быть приглашенным на «Добро пожаловать в лето» и тем более быть там почетным гостем? Такого просто не бывает в реальной жизни. Ты мне врешь, да?

– Да, конечно, мама. Мы с Рэйчел каждый день наряжаемся только для того, чтобы позвонила ты, и мы с могли морочить тебе голову. Пойми меня правильно, мам. С тех пор как ты нас бросила, многое изменилось. Нам было очень больно, нет, мы все были опустошены; но папа собрал нас всех вместе, даже Джоша, и каким-то образом устроил для нас новую жизнь. Может быть, мне стоит ввести тебя в курс дела, что случилось с тех пор, как ты бросила нас. Это нужно сделать быстро, потому что примерно через пятнадцать минут должен вернуться лимузин с Фауной и Джошем, и тогда нам всем придется уехать.

Стейси глубоко вздохнула, чтобы подавить свой гнев, прежде чем начать рассказ об их жизни «после мамы».

– Папа был практически уничтожен, когда узнал, что ты «занималась этим» с каким-то старым пердуном в твоей и его постели. Ты вроде как исчезла сразу после того, как он узнал об этом и столкнулся с тобой, так что, думаю, ты уже планировала уехать, просто дата немного сдвинулась.

Линда прервала Стейси, чтобы прошептать:

– Прости, Стейси. Я не знала, что ты в курсе того, что было между мной и твоим папой, но да, после того как твой папа узнал, я почувствовала, что должна уехать. Какой был смысл оставаться. Боже мой, у него даже были наши фотографии! Мы с Фрэнком решили уехать из города и отправиться в его квартиру на Манхэттене, где и живем с тех пор. Мне жаль, что ваш папа решил рассказать вам о том, что случилось. По-моему, это было очень низко – вовлекать вас, детей.

– Дерьмо собачье, мама! Это – просто чистое лошадиное дерьмо! – Стейси попыталась взять под контроль свой нарастающий темперамент. Она сделала глубокий вдох и продолжила:

– Папа нам не рассказывал. Это я рассказала ему! Как думаешь, кто сделал фотографии? Черт! Мы с Рэйчел вернулись домой, и все было тихо, если не считать странных звуков, доносившихся из твоей спальни. Я сказала Рэйчел подождать внизу, а сама тихонько поднялась, чтобы узнать. Когда я увидела, чем ты занимаешься, я схватила твой мобильный телефон, сделала несколько снимков и отправила их папе. Затем мы с Рэйчел ушли и отправились к подругам. К тому времени, когда мы с Рэйчел вернулись домой, ты заперлась в спальне и не выходила, но мы слышали, как ты плачешь. На следующее утро тебя уже не было. Последнее, что я помню о своей «любящей» матери, – это то, как она лежит на спине под каким-то стариком в спальне моего отца. Скажи, что мне не понадобилась терапия, чтобы выкинуть из головы эти образы. Я рада, что вы хотя бы прикрыли свои тела, иначе я бы, наверное, и сейчас проходила терапию.

– Не могу поверить, что это ты предала меня, Стейси. Как ты могла так поступить?

– Не думаю, что сейчас время и место для обмена уколами о предательстве, мама. Это был бы довольно неравный поединок, тебе не кажется? Я в любой день могу поставить свой пожарный шланг против твоего водяного пистолета, и мы даже не станем говорить о делах Рэйч и Джоша. Так ты хочешь подвести итоги за последние три года или нет? – Стейси удивлялась собственному самообладанию и тому, как она справилась с ситуацией. В ее голове промелькнула мысль, что за последние несколько лет она и впрямь выросла и повзрослела.

В этот момент Линда поняла, что для того, чтобы иметь хоть какие-то отношения со своими детьми, ей придется пройти через ад ответственности за свои поступки и их результат. Это не будет легкой задачей. Несколько подарков и поездок автоматически не исправят ситуацию. Ее детям пришлось смириться и приспособиться к жизни без нее. Она хотела знать, как они справились, но для этого ей требовалось узнать, что они думают о ее решениях и выборе. Неужели они все ее ненавидят? Сейчас нет времени на бегство. Если сейчас она отступит, то, скорее всего, потеряет их, возможно, навсегда, но, если она хочет восстановить отношения, ей придется принять их чувства и вынести их огонь. Готова ли она к этому? Стоит ли все это той боли, которая, как она знала, позже придет?

Линда взяла себя в руки. Ее голос был мягким и раскаявшимся:

– Да, Стейси, ты абсолютно права. Полагаю, когда-нибудь нам придется обсудить эти вопросы, но сейчас нам необходимо вернуться к разумным условиям общения. Я позвонила, чтобы восстановить контакт с детьми, и это будет хорошим первым шагом. Так что, позвольте мне узнать, как же сложилась ваша жизнь после моего отъезда.

– Мам, ты просто не поверишь. Как будто в сказке. В общем, на несколько месяцев папа впал в уныние, и это было очень плохо. Мы с Рэйчел часто возвращались домой из школы, и я заставляла ее оставаться на улице, пока сама заходила в дом и проверяла, не умер ли папа или что-то в этом роде. Каждый раз, когда звонил телефон, я подпрыгивала, думая, что это из полиции, больницы или откуда-то еще. Я сказала Джошу, что он должен сделать шаг вперед и бросить пить и веселиться, потому что я не могу быть единственной, кто пытается держаться. Думаю, он пытался, но ему это не очень-то помогало. В конце концов, папа начал читать книги о том, как пережить расставание, горе и все такое. Частенько по ночам он просто запирался в спальне, и мы слышали щелчки клавиш на компьютере. Он писал, и думаю, это очень ему помогло.

– Помнишь, как сильно он набирал вес? Однажды он начал вставать рано утром, чтобы бегать, и даже стряхнул пыль с беговой дорожки и силового тренажера и начал ими пользоваться. Я решила, что он пытается он пытается заставить себя вернуться к жизни. – Стейси сделала паузу и на мгновение задумалась, а потом сказала. – Знаю, что ты, наверное, не хотела бы всего этого знать о папе, но это и впрямь важно во всей нашей жизни. Так что, прости, если это не то, о чем бы ты хотела услышать. Кстати, сейчас он выглядит очень сексуально.

– Нет-нет, все в порядке, дорогая, мне и впрямь нужно об этом услышать, но спасибо, что переживаешь обо мне, и представляешь все это объективно. Я хочу знать, как у тебя, Рэйчел и Джоша дела.

– Ну, с Рэйчел все просто. Она как бы ушла в себя и оставалась там довольно долго. Сейчас она практически пришла в себя, и ты не поверишь, насколько хорошо у нее все получается. Во многом это связано с Дженис. Они с Рэйчел очень сдружились.

Линда снова посмотрела на фотографию в своем телефоне и обратила внимание на женщину, помогающую Рэйчел собираться:

– Ладно, а кто такая Дженис?

– О, прости, мам. Дженис – папина подружка. Разве она не великолепна?.. И она настолько мила. Она – бывшая манекенщица, рекламирующая купальники и до сих пор занимается рекламой одежды. Очень помогла Рэйчел выйти из своей скорлупы и теперь помогает ей начать работать в модельном бизнесе… О, мама! Ты должна найти копию журнала Teen Fashion World за последний месяц. Там на обложке – Рэйчел, и она выглядит просто потрясающе! Она и впрямь становится очень востребованной моделью.

– Что?! Как?.. Когда все это произошло? Твой отец спит с девушкой вдвое моложе его, и теперь та занимается сутенерством, продавая твою сестру фотографам! Если я узнаю, что ее снимают в втиле пин-ап, я предъявлю обвинения твоему отцу и Джанет или как там ее зовут! – Линда была близка к перевозбуждению.

Стейси подождала, чтобы немного успокоить ситуацию (понимая, что знает, откуда она, вероятно, унаследовала свою вспыльчивость), а затем заговорила очень тихо, чтобы добиться эффекта:

– Мама, папа и Дженис очень, очень заботятся и очень осторожно относятся к любой модельной работе, которую выполняем мы с Рэйчел. На каждой съемке присутствует хотя бы один из них, они настаивают на том, чтобы фотограф подписывал с папой железный контракт, и ни одна фотография не делается без папиного одобрения и разрешения. Неужели ты думаешь, что папа разрешит кому-то из нас что-то даже близко похожее на «пин-ап»? Он даже не разрешает ей фотографироваться в купальнике. Что же касается папиной подружки. Ее зовут Дженис, ей тридцать четыре года, так что, между ней и папой одиннадцать лет разницы. Это намного меньше, чем у вас с Фрэнки, которому сколько? Сто? Не знаю, поженятся ли они когда-нибудь, но им хорошо вместе, и она ему очень помогает. Время от времени она даже делает ему комплименты, так что, он выглядит вполне счастливым. На самом деле счастливее, чем я когда-либо его видела.

– Фрэнку всего шестьдесят шесть, а мне сорок три, Стейси, – поспешно вмешалась Линда. – Я просто не думаю, что для Рэйчел модельный бизнес – хороший выбор, я бы точно не позволила. Ей нужно заняться чем-то более достойным.

Стейси прикусила язык, чтобы не сказать что-либо вроде: Достойное? Например, бросить семью, чтобы стать украшением на руке 66-летнего богача, поэтому она продолжила, не обращая внимания на прерванный разговор.

– Модельный бизнес очень помог Рэйчел, мама. Она уже не столь застенчива. Теперь она держится уверенно и уравновешено, чего у нее никогда не было. Она наконец-то знает, кто она такая, чего может добиться и что у нее хорошо получается. Даже сама режиссирует или предлагает тематические позы для некоторых своих съемок. Признайся, мама, Рэйчел никогда ведь не отличалась хорошими академическими способностями и всегда считала себя неудачницей, потому что ей казалось, что ее будущее безрадостно. Теперь же она может еще до окончания школы стать моделью мирового класса и иметь такой банковский счет, которым гордилась бы даже ТЫ. Прежде чем спросишь, да, я сказала, что тоже работаю моделью, но не так сильно увлечена этим. Мы с Рэйч вместе показываем модные вещи, где я выступаю в роли статиста, чтобы подчеркнуть ее или надеть разные модели или цвета наряда, который мы демонстрируем. Самое приятное, что мы с Рэйч очень сблизились, потому что помогаем друг другу и работаем вместе. Мне также неплохо платят, поэтому я откладываю много денег на колледж. Учеба по-прежнему остается моим любимым занятием, так что у меня все хорошо. Каждый семестр я посещаю несколько дополнительных курсов, чтобы пораньше закончить школу и поступить в колледж. У меня все еще средний балл «А», но в этом году я слегка волнуюсь из-за химии. Это нелегкий предмет, но он мне нужен, если я хочу поступить в ветеринарную школу.

– О! Мама! Ты не поверишь. Все наряды, которые рекламируем мы с Рэйч, остаются у нас, так что, у меня теперь есть целый гардероб! Представляешь?! Я на самом деле одна из самых хорошо одетых в классе, а не «мисс чушпанка». Многие «слишком крутые для тебя» девочки в моем классе просят у МЕНЯ совета по поводу моды, а кое-кто даже попросил у меня автограф! Ну разве это не ненормально? Я почти популярна. Самое приятное, что на начинают обращать меня внимание парни, – хихикнула Стейси.

Все это очень обеспокоило Линду, которая всегда боролась за то, чтобы занять какое-то заметное положение в обществе. Она бросила свою семью, чтобы добиться признания в обществе, но, похоже, большинство членов ее семьи достигли больших высот без нее. И, что еще более усугубляло ситуацию, они добились этого, казалось, без особых усилий!

Линда тяжело вздохнула:

– Я рада, что ты и твоя сестра настолько преуспели, милая. И хотя я боюсь спрашивать, но как поживает Джош? С моим мальчиком все хорошо?

Стейси глубоко вздохнула и сверилась с часами на ночном столике, чтобы определить, сколько времени у нее есть, зная, что скоро приедет лимузин с Джошем и Фауной. Она не хотела переходить к следующей теме и не успеть ее закончить. Отметила, что времени у нее, скорее всего, достаточно:

– Что ж, мама, я с удивлением должна признать, что Джош повернул свою жизнь в нужное русло. Как ты знаешь, до твоего отъезда он был довольно необуздан и продолжал пить и тусоваться со своими друзьями после твоего отъезда. На какое-то время он стал даже хуже. В конце концов, папа вцепился ему в глотку и потребовал, чтобы он бросил тусовки и хотя бы нашел работу или вернулся в школу. Джош говорил, куда ему идти, так что, папа в конце концов выгнал его и сказал, чтобы он не возвращался, пока не найдет себе работу. Папочка даже пару раз вызывал полицию, чтобы выдворить его из дома.

– Что?! Твой придурок-отец выгнал моего сына из дома?! Да как он посмел?! Я попрошу Фрэнка связаться с адвокатом и подать на этого урода в суд! – возмутилась Линда.

– Удачи тебе, мам, – сказала Стейси, покачав головой. Она знала, что мать всегда считала Джоша своим любимчиком и позволяла ему все, что угодно. Она также знала, что Линда поддерживала его выходки, давая ему деньги, когда он их просил. На самом деле ему очень повезло, что его ни разу не арестовали и у него не было серьезных неприятностей.

– Это было полтора года назад, мама, и с тех пор Джош и папа практически помирились. Какое-то время Джош отрывался со своими друзьями, но даже им надоело содержать его ленивую жопу, и они его бросили. Некоторое время он жил на улице и в конце концов решил, что жизнь там ему не нравится, особенно когда увидел, что у нас троих все хорошо. Он пришел к папе, попросил прощения и захотел вернуться домой. Папа продолжал придерживаться позиции «сначала найди работу», поэтому Джош устроился работать кровельщиком. В конце концов, он переехал домой, но папа заставил его самостоятельно платить за жилье, чтобы он знал, что такое быть взрослым. Было забавно слушать, как он стонет от тяжелой работы, от того, что приходится платить за еду, аренду и машину, после всего у него нет денег. Отец всегда ему говорил, что таков реальный мир и что надо к нему привыкнуть. Так продолжалось около года, пока не появилась Фауна.

– Только не говори, что у твоего отца есть еще одна девушка. Кто такая Фауна?

Стейси рассмеялась:

– Нет, мам, Фауна – папина личная помощница. Она очень умная и не терпит ни от кого дерьма. Папа всегда называет ее своим боссом. Ей всего двадцать два года, но она уже знает свое дело. Она познакомилась с папой на конференции, на которой он работал в Миннеаполисе. Она подошла к нему, пожала руку и сказала, что если он хочет добиться настоящего успеха, ему необходимо нанять ее, чтобы организацией поездок, бронированием билетов и управлением его расходами занималась она. Затем она вручила ему свое резюме и сказала, чтобы он позвонил ей, когда будет готов всерьез заняться своей карьерой. Папа сразу же принял ее на работу. Она живет с нами, и папа шутит, что у него – свой гарем. Она и впрямь сыграла важную роль в том, чтобы помочь папе начать карьеру. Она – как моя старшая сестра, и все мы ее любим. Она – настоящая норвежская милашка. Ростом около метра семидесяти, с короткими светлыми волосами и голубыми глазами. Джош только взглянул на нее, как тут же влюбился. Она сказала Джошу, что не будет встречаться ни с кем, кто не добьется успеха в своей жизни, и у Джоша внезапно появился стимул. Мама, четыре месяца назад Джош поступил на службу в ВВС и скоро отправится в Монтерей, штат Калифорния, на курсы языка, где будет, я думаю, изучать русский язык.

– Что?!!! Военно-воздушные силы? Курсы языка? РУССКИЙ?!!! Срань господня! – ахнула Линда; это было уже слишком.

Стейси, посмеиваясь над реакцией матери, продолжила:

– Невероятно, да? Он сейчас на базе ВВС «Лэкленд», ждет, когда ему оформят допуск, и папа попросил его взять отпуск, чтобы вернуться домой и посетить вечеринку. Фауна стала относиться к нему мягче, но все еще не признается, что они встречаются. Но мы-то, девочки, можем сказать, что она влюбилась. Она ни с кем больше не встречается, и они часами болтают по телефону, когда могут. Это так мило. Джош как будто… сражен наповал. У него есть план закончить курсы языка и поступить в военный колледж, чтобы получить диплом и стать офицером. Представляешь! Мой чокнутый брат – офицер! Это просто сверхъестественно! Странно, что может заставить тебя сделать любовь, не так ли? – улыбнулась Стейси, невинно обсуждая планы брата на будущее.

Внезапно баритон на заднем плане запел песню «Несбыточная мечта». Стейси рассмеялась и вышла в коридор возле своей спальни:

– О, мам, ты должна это услышать. – Она протянула телефон в направлении голоса, когда услышала серию волчьих завываний и стонов, издаваемых очень женскими голосами. Рэйчел крикнула с усмешкой в голосе:

– Папочка! Спой мою любимую песню «Далеко-далеко». Если подумать, просто пой далеко-далеко.

Дженис подхватила:

– Не бросай свою повседневную работу!

А Стейси продолжила:

– Папочка, почему бы тебе не отправиться в путь. По-моему, автобус отправляется через десять минут!

На фоне смеха девушек были слышны слова Эда:

– Вы, девочки, меня просто убиваете! Меня на уважают. Моя собственная семья… С меня хватит. Все вы вычеркнуты из моего рождественского списка! – За смехом последовал женский хор: «Мы тебя любим, папочка! – и обещание мужского голоса, что они снова в рождественском списке.

Стейси вернулась к телефону, смеясь:

– Он такой забавный. Всегда поет, когда счастлив или нервничает, а мы всегда его за это троллим. Такова наша маленькая игра.

– О, – только и смогла вымолвить Линда. Было очевидно, что ее семья живет дальше без нее. Подсознательно она надеялась, что им все еще больно из-за того, что они по ней скучают. Затем она замолчала.

Стейси подхватила тему и продолжила свое повествование:

– Папа не знает, что сегодня он – почетный гость, но немного нервничает, потому что они с Джеком Мактаггертом собираются сыграть на гитарных пару раз дуэтом с группой. Ты ведь знаешь папу и его блюзовые гитарные штучки. После того как они с Джеком стали приятелями, оба обнаружили, что любят играть на гитаре, и практически еженедельно собираются вместе, чтобы потренироваться и выпить немного пива. Шутят, что станут рок-звездами. На самом деле они довольно хороши, но делают все это просто ради удовольствия. Сегодня вечером состоится их первое публичное выступление, и оно должно быть веселым. Представляешь, папа в смокинге играет на гитаре на сцене? – захихикала Стейси, представив себе эту картину.

Линда опять была потрясена:

– Твой папа и Джон Мактаггерт – друзья? ТОТ САМЫЙ Джон Мактаггерт? Как это случилось?

Стейси улыбнулась про себя. Она знала, что ее мама очень уважает Мактаггертов за их богатство и власть. Она также знала, что ее мама всегда хотела познакомиться с Мактаггертами, и вот ее отец и Джек Мактаггерт не только встретились, но и практически стали «лучшими приятелями». Стейси также радовало то, что он настоял на том, чтобы все члены семьи называли его Джеком, а не официально мистером Мактаггертом. Он был довольно приятным человеком, сыгравшим важную роль в начале писательской карьеры Эда.

– Да, мама, тот самый Джон, или Джек, как его называют близкие друзья, Мактаггерт. Все началось с того, что папа написал пару статей о выживании и восстановлении жизни после таких травматических событий, как потеря всего, когда тебя бросает жена-изменщица и сбегает со своим парнем. Папа был в восторге, когда несколько небольших журналов купили эти статьи для публикации. Джек прочитал статьи, связался с папой и попросил его выступить в качестве мотивационного оратора на одном из собраний сотрудников компании McTaggert. Мы думали, что у папы случится инфаркт. Он подготовил из своих статей лекцию и выступил на митинге. Выступление прошло хорошо, и Джек опять нанял папу, чтобы тот выступил на ежегодном собрании акционеров. Папе стали поступать предложения выступать на других собраниях компаний, представленных советом директоров, и с этого момента все пошло как надо. Папа начал писать все больше и больше, его статьи брали все более известные журналы, и вскоре он уволился с работы, чтобы посвятить все свое время писательству и выступлениям. Джек продолжил знакомить папу с важными людьми, они начали общаться и вскоре обнаружили, что оба любят играть блюз и рок на гитаре. С тех пор они и остались друзьями.

Стейси выдержала долгую паузу, чтобы дать матери время переварить все произошедшее. В конце концов, это был удивительный поворот событий.

– Твой отец теперь писатель?.. Литератор?.. Публикующийся автор? Твой отец, мой бывший муж, стал писателем? – Линда изо всех сил пыталась свыкнуться с надуманной идеей о том, что ее «бывший, неудачник» стал успешным. Она втайне надеялась, что за это платят не так уж хорошо.

С первого этажа дома доносились звуки деятельности. Прибывающие люди, шумные разговоры и легкий смех. Слышался сильный мужской голос, а также гораздо более мягкий женский. Стейси видела, как Дженис вышла из комнаты Рэйчел и направилась к лестнице, ведущей на главный этаж. Нетрудно было предположить, что она направляется вниз, чтобы выступить в роли хозяйки для вновь прибывших.

Стейси вдруг вспомнила о том, что забыла о сегодняшнем плане действий:

– Мама, скоро мне нужно будет уйти. Джек и Мона Мактаггерт приехали с фотографами, чтобы сделать снимки для светской страницы газеты и альбома с фотографиями, который они издают и продают каждый год, о «волшебном времяпрепровождении», проведенном людьми на мероприятии «Добро пожаловать в лето». Мне хочется от этого блевать, но, думаю, книга приносит много денег на благотворительность, а мы, участники, чувствуем себя теплыми, пушистыми и довольными собой. – Стейси сказала это с изрядной долей сарказма, потому что и в самом деле находила все это чрезмерным и потакающим своим желаниям. Тем не менее, она не могла не испытывать чувство гордости за то, что достижения ее отца внезапно вознесли их семью туда, где другие (особенно ее своенравная мать) стали относиться к ним с уважением.

Линда поспешила защитить эту практику:

– О, Стейси, не относись к этому столь легкомысленно. Это – большая честь и привилегия, быть столь отмеченными и знать, что участвовал в историческом событии. Ты должна быть в полном восторге от того, что будешь присутствовать на мероприятии. Поскольку вы будете сидеть за главным столом, ваши фотографии будут почти на каждой странице! Почти каждый год я втайне покупала один из этих альбомов, и в этом году смогу показывать фотографии Джоша, тебя и Рэйчел и говорить: Посмотрите на этих особенных людей. Это – мои дети. На самом деле я очень завидую, но в то же время очень горжусь. Я определенно сделаю заказ на несколько экземпляров альбома, как только он выйдет.

– Хорошо, мам… О! Эй. Папа собирается в Нью-Йорк на выходные в честь Дня труда, а Рэйчел, Дженис, Фауна и я собираемся ехать с ним. Может, тогда мы сможем встретиться. Я бы очень хотела увидеть тебя и уверена, что смогу уговорить и Рэйчел пойти на встречу, но ты должна знать, что она все еще на тебя злится за то, что ты уехала. Может быть, мы возьмем с собой Дженис, чтобы ты могла с ней познакомиться. А еще ты не хочешь увидеться с папой?

– О, милая! Потрясающая идея! Да-да, давай что-нибудь придумаем. Я определенно хочу увидеть тебя и Рэйч, но твой папа и его шлю… ммм… подружка, я не уверена, что это хорошая идея. Слишком много боли с обеих сторон, я уверена. Однако я бы хотела, чтобы ты познакомилась с Фрэнком… в конце концов, теперь он – твой отчим.

Стейси засунула палец в широко открытый рот с высунутым языком, изображая рвотные позывы, и ответила:

– Нет, мам. Мне до сих пор снятся кошмары о том, как вы с Фрэнком делаете гадости, поэтому я смогу встретиться с Фрэнком и тобой только в том случае, если там будут папа и Дженис. Думаю, это будет справедливо.

– Посмотрим, что получится, Стейси, но давай не позволим этому помешать нашей общей цели – встрече друг с другом. Мне уже не терпится опять увидеть тебя и Рэйч, так что, давай сосредоточимся на этом. Так совпало, что Фрэнк может использовать свое влияние, чтобы достать нам билеты на День писателя, который устраивает Литературная гильдия Нью-Йорка в эти выходные. Я настою на том, чтобы он достал билеты для всех нас. Это мероприятие должно быть очень престижным. Несколько писателей будут подписывать книги, встречаться и здороваться. Фрэнк очень взволнован. Там обещал быть Дэвид Вульчез, и Фрэнк очень хочет с ним познакомиться. Дэвид – начинающий писатель, и Фрэнк говорит, что его первая книга просто великолепна. Я знаю, что на побережье обычно узнают о новейших тенденциях и событиях раньше, чем на Среднем Западе, но ты случайно не слышала о Дэвиде?

Стейси уловила в словах матери несколько снисходительный тон и, не удержавшись, рассмеялась, решив ответить ей тем же:

– Да, мама. Я слышала о Дэвиде Вульчезе. Более того, неоднократно с ним встречалась. Да, я согласна, что его работы просто великолепны. Я читала его книгу какое-то время назад и нашла ее довольно… как бы это сказать… провокационной. А ты не читала его книгу, мам?

Линда была ошеломлена высказыванием Стейси, но решила не реагировать:

– Нет, честно говоря, не могу сказать, что читала. Я не очень люблю такое чтение, но Фрэнк определенно его поклонник.

Стейси уже смеялась и чуть было не сказала что-то о том, что в книге недостаточно картинок для литературного вкуса ее мамы, но воздержалась.

– Мам, у тебя имеется книга Дэвида в твердом или мягком переплете?

Линда огляделась по сторонам, а затем шагнула в кабинет Фрэнка:

– Умммм, да! У меня есть его книга в твердом переплете прямо здесь, на столе Фрэнка. А почему ты спрашиваешь?

– Мам, посмотри на заднюю внутреннюю сторону обложки и скажи, что ты видишь?

– Там – фотография автора… О, Боже! Это Эд!!! О, Боже! Это – фотография, которую я сделала с твоим отцом лет семь или восемь назад! Господи! Как такое может быть? Это не может быть Дэвид Вульчез. Твой отец – НЕ Дэвид Вульчез. Пожалуйста, скажи мне, что это – какая-то ошибка.

Стейси все еще смеялась и старалась не задохнуться, когда ирония происходящего обрушилась на ее мысли:

– Ничего не поделаешь, мама. Да, да и да, Дэвид Вулчез – это на самом деле Эдвард Дж. Мерсер. Когда папа решил написать роман, он по ряду причин хотел разделить свои писательские цели, поэтому придумал себе псевдоним и выпустил свой первый роман под именем Дэвида Вулчеза. Это просто очень смешно. Любимый автор твоего настоящего мужа – твой бывший муж. Просто уморительно. Это слишком хорошо. На это счет должны снять фильм. Не могу в это поверить. Никто не мог бы придумать это дерьмо. О, черт, это чересчур смешно.

Линда угрюмо сидела и наконец тихо сказала:

– Вот дерьмо.

Стейси пора было идти, поэтому она сказала, все еще смеясь:

– Мне нужно идти, мам, я пришлю тебе свой адрес электронной почты, а ты мне свой, и мы договоримся о наших планах на выходные в День труда. Я так рада, что ты позвонила, и очень хочу увидеть тебя еще раз. Я люблю тебя, мама. Все равно это очень смешно.

Линда просто предложила:

– Передавай привет брату и сестре и дай им мой номер, чтобы они смогли позвонить мне, когда у них появится возможность. Я тоже люблю тебя, Стейси.

Стейси спустилась вниз, все еще смеясь над последствиями недавнего поворота событий, и приготовилась фотографироваться для светских зевак. Она знала, что ей не составит труда улыбнуться, но только она будет знать, почему (пока что).

Линда долго сидела в глубокой задумчивости и пришла к выводу, что карма – действительно мстительная сука. Она еще не отошла от разговора со Стейси, когда в комнату почти вбежал Фрэнк.

– Линда! Ты не поверишь! Я только что получил открытку от Дэвида Вулчеза! Я ему написал, рассказав, насколько мне понравилась его книга и как я с нетерпением жду встречи с ним в сентябре. А он в ответ мне написал… причем собственным почерком…

Дорогой Фрэнк,

Ты даже не представляешь, как я рад, что ты прочитал и тебе понравился мой первый роман. Хотя, возможно, ты этого и не знаешь, но ты оказал очень положительное влияние на мою жизнь и карьеру. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя в достаточной мере, поэтому с нетерпением жду возможности поблагодарить лично. Ты снял с моих плеч огромный груз и дал столь необходимый толчок в моем росте как человека, так и писателя. Я в глубоком долгу перед тобой.

С наилучшими пожеланиями,

Дэвид Вулчез

Фрэнк продолжал лепетать о своей восторженной радости, рассказывая о том, что он наверняка когда-то встречался с Дэвидом, его фотография показалась ему знакомой, но не мог вспомнить, где его видел. Теперь же он не может дождаться встречи и надеется стать хорошим другом своего нового любимого автора.

Линда становилась все более угрюмой и подавленной, а слова Фрэнка все сильнее выцветали в ее сознании. Наконец, хриплым голосом в пересохшем горле она тихо произнесла:

– Заткнись, Фрэнк. Просто заткнись, мать твою.