Потянулись больничные дни. Большую часть времени я спала, просыпаясь лишь для приема пищи, лекарств и медицинских процедур. Поначалу еду мне приносили в палату, но потом, по мере того, как мне становилось легче, пришлось идти в столовую самой. Первый мой выход в столовую прошел феерически. Шлепая по полу тапками, что мне дала сердобольная медсестра, кутаясь в безразмерный халат, что подарила при выписке женщина из палаты напротив, я направилась в столовую.

— Ух ты ж ё-маё! — уставился на меня возрастный усатый мужчина с небольшим пузиком, вышедший из палаты в коридор.

Заметив мой взгляд, он тут же нырнул назад и до меня донёсся его громкий восторженный шёпот. — Мужики! А вы новую Квазиморду видели?! Ну, с лицом отбитым! Ух, и страшная же! Как смертный грех, как атомная война!

«Сам такой! — обиженно подумала я. — Мужчина ещё называется. Не мог промолчать или сделать вид, что всё нормально? Не понимает, что ходить с таким лицом это не личный выбор молодой девушки? Что его слова, вообще-то, ранят прямо в сердце? Сплетник старый!»

Пройдя чуть вперёд на запах еды, я вышла из травматологического отделения и оказалась в небольшом холле. Справа от меня размещалась широкая белая пластиковая дверь с приклеенной красной табличкой «Столовая», чуть ниже были закреплены два прозрачных кармана. В одном находилось меню на сегодня, а во втором график приёмов пищи.

Напротив разместилось другое отделение больницы — неврологическое. О чём красноречиво свидетельствовала старая, но внушительная надпись над двухстворчатыми дверями.

Также в холле обнаружились: два лифта, один из которых предназначался для перевозки лежачих больных; выход на лестницу и разместившийся в углу кабинет сестры-хозяйки.

Завершив разведку, я на входе в столовую едва не столкнулась с пожилым седым дедушкой, голова и руки которого находились в постоянном движении, а затем, пропустив его, зашла внутрь. Данное помещение, несмотря на мои опасения, выглядело неплохо. Ровные, выкрашенные в жёлтый цвет стены, современные стенды с нормами довольствия, пластиковые окна, полтора десятка относительно неплохих столов, предназначенных на четыре персоны, ну и стулья к ним.

— А тарелки на мойку отнести?! — услышала я злой крик какой-то женщины, подходя к открытой двери с биркой «Раздача».

Это помещение было разделено на две части. В передней располагались железные столы, с несколькими массивными зелёными термосами, а в задней — большие умывальники. Именно там сейчас стояла ко мне вполоборота полная женщина и скидывала остатки еды с тарелок в большое ведро.

— Здравствуйте, — вежливо сказала я — Можно позавтракать?

— Раздача закончилась!, — недовольно ответила она мне.

— Я Снегирёва. Из травматологии. Кровь сдавала.

— Как же они меня все задрали! — зло произнесла женщина, обращаясь непонятно к кому. — Одни — на процедуры ходят! Вторые — кровь сдают! Третьи — спят долго! Четвёртые — не знают куда нужно грязную посуду нести! Я вам что официантка?! А?!

Она повернулась ко мне и вздрогнула, увидев кусок мяса, в которое превратилось моё лицо.

— Э-э-э. Нет. — ответила я, и живот тут же утробно заурчал.

— Краше в гроб кладут, — прокомментировала она, откладывая тарелку в сторону и смилостивилась надо мной. — Сейчас, подожди, я оставляла несколько порций как раз на такой случай.

«Чего же тогда на меня ругалась?!» — с недоумением подумала я, но всё же кивнула, от сосущего ощущения в животе вновь закружилась голова.

Женщина появилась почти сразу и вынесла мне порцию непонятной подсохшей коричневой каши, одно яйцо и два ломтика свежего хлеба.

— А чашка твоя где? Ложка? — спросила она, поставив всё на ближайший стол.

— Нету, — опустила глаза я, ощущая очередной приступ неловкости, но быстро взяла себя в руки. — Может, у вас что-нибудь найдётся? Я верну после выписки. Честно.

— Знаем мы таких честных, — проворчала женщина, но всё же сходила к себе и принесла железную кружку без ручки и алюминиевую ложку.

— Спасибо вам большое — как можно более искренне сказала я и дрогнувшим голосом вновь добавила. — Спасибо.

Первый раз в жизни я находилась в настолько затруднительной ситуации. У меня не было элементарных базовых вещей и даже возможности обратиться к кому-нибудь из близких за помощью. Странное и необычное чувство зависимости от милости чужого человека мне очень не понравилось но, к сожалению, пока я не могла ничего изменить. Приходилось приспосабливаться и переступать через свою гордость.

— Ешь уже! — отмахнулась женщина и повелительно добавила. — Потом, как закончишь, принесёшь мне тарелки с дальнего стола. Поняла?

— Да, — кивнула я и тут же набросилась на еду.

Каша оказалась незнакомой, очень странной на вкус и явно сваренной на воде. Только вот выбирать не приходилось, и я смолотила её в мгновение ока.

— Первый раз вижу, чтобы сечку так быстро ели, — прокомментировала увиденное женщина, а затем, пока я чистила вареное яйцо, принесла ещё одну порцию каши и хохотнула. — Тётя Клава сегодня добрая.

— Спасибо большое, — обрадовалась я и расправилась с новой тарелкой так же быстро, как и с предыдущей. Затем пришла очередь яйца и разбавленного едва сладкого чая с двумя кусочками свежего хлеба.

Оставив закреплённые за собой приборы на столе, я отнесла свои тарелки женщине.

— Когда придешь на следующий приём пищи, то заноси пустую тару через другую дверь, которая на коридоре. Увидишь, как делают остальные, — сказала она мне.

Я кивнула, а затем подошла к дальнему столу, за которым недавно сидели девочки-подростки. Конечно же, убираться за ними мне совершенно не хотелось. С куда большим удовольствием я бы закинула эти тарелки с размазанной кашей им за шиворот. Однако меня об этом попросила местная работница, которая, несмотря на крик и внушительный вид, отнеслась к избитой девушке по-человечески. И чашку с ложкой дала, и лишней порции не пожалела, которая была очень даже кстати.

Осмотревшись, не видит ли никто, я взяла в руку чьё-то нетронутое яйцо, затем смела скорлупки, лежащие прямо на столе в одну из тарелок и отнесла всё это на раздачу, при этом успев закинуть добычу в уже свою металлическую кружку.

— Спасибо вам большое. Я обязательно всё верну, — ещё раз поблагодарила я за её приборы.

«И за то, что сказала убрать на столе, позволив мне раздобыть ещё одно вареное яйцо — подумала я, — белок моему ослабленному организму лишним точно не будет».

— Иди уже, поправляйся, — отмахнулась она, а я, взяв новое имущество, направилась в палату, но у поста была перехвачена молодой, до тридцати лет, медсестрой со строгим лицом.

— Снегирева? — спросила она, нахмурив брови.

— Да — кивнула я.

— Почему мимо проходишь и про таблетки не спрашиваешь? Лечиться собираешься вообще? — добавила она недовольно.

— Извините, задумалась — тут же покаялась я, вспомнив, что действительно слышала что-то про них, пост и завтрак. — Можно мне получить таблетки?

— Они у тебя на тумбочке, в пластмассовой крышечке. Сама выпьешь? Или мне тебя проконтролировать? — задала она следующий вопрос, заставив меня мысленно поморщиться.

«Что за пассивная агрессия на ровном месте? Интересно эта дама со всеми так разговаривает? Или только мне выпала такая честь?»

Медсестра продолжала смотреть требовательно, поэтому я всё же ответила.

— Сама справлюсь.

Она кивнула и бросила мимолётный нечитаемый взгляд на мои волосы, напоминая, как я сейчас выгляжу и заставляя смутиться.

— Скажите, а мне можно где-нибудь здесь помыться?

Женщина некоторое время помолчала, ещё раз окинула меня внимательным взглядом, а затем достала из полки какой-то маленький ключик.

— Душевая комната сразу за туалетом. Как помоешься, протрешь за собой пол, откроешь окно на проветривание и позовёшь меня. — она достала из кармана телефон, посмотрела на экран и добавила, — у тебя есть час, потом начнётся обход. Всё понятно?!

— Да, спасибо — кивнула я довольно и как могла, поспешила в палату за полотенцем.

«Мыться! Ура!»

И я устремилась в душевую. Зайдя в помещение я внимательно осмотрелась по сторонам, обнаружила большое зеркало над умывальником, шкафы с инвентарём для уборки, две старые и массивные чугунные ванны с китайскими смесителями, один из которых даже был цел, а также большое окно, которое интересах обеспечения приватности наполовину закрасили белой краской.

Я внимательно осмотрела каждую щель в помещении, благодаря чему стала счастливой обладательницей солидного обмылка с яблочным запахом и запыленного флакона мужского шампуня «Шаума». Правда, последнего в баночке осталось совсем немного и, кажется, именно в этом причина его нахождения под ванной. Бывший владелец, просто не захотел лезть туда из-за такой мелочи, а вот я себе подобной роскоши позволить не могла.

«Думаю, как минимум на один раз мне его должно хватить» — мелькнула в голове счастливая мысль, когда я оценивала количество оставшегося шампуня и одновременно с этим морщилась от боли. Из-за ползания по полу и приливу крови к голове, затылок начал вновь пульсировать, а рёбра — колоть.

Помимо принадлежностей для мытья в одной из ржавых ванн я также обнаружила резиновую пробку, хотя мне, конечно, было непонятно кто осмелится отмокать в столь сомнительной ёмкости, да еще и в больнице. Подумав, нашла куда её приспособить и заткнула слив умывальника, превратив его в место стирки своих грязных и потных вещей, на которые было страшно просто смотреть. Оставив одежду отмокать в горячей воде, перевела взгляд на зеркало.

Быстрый осмотр голого худющего тела заставил меня поморщиться. На грудях, плечах, руках и спине обнаружились многочисленные и разноцветные следы от ударов и сильных пальцев. К сожалению, побитое лицо за это время тоже не изменилось. Что вызвало у меня горестный выдох.

Решившись, я сняла фиксирующую повязку и с пусть и некоторым трудом, но достала вставленные в ноздри плотные кусочки затвердевшего от запёкшейся крови бинта. Дышать сразу стало гораздо легче, мир словно преобразился и даже внешность улучшилась, избавившись от уродующего элемента. Я вновь ощупала освобождённый от всего лишнего симпатичный нос и утвердилась в правильности принятого решения.

О том снимать ли повязку с головы вопрос тоже долго не стоял.

«Она и так скоро сама слетит — думала я, глядя на непонятное нечто — Да и если я и дальше буду ощущать этот ужасный запах немытых волос, то меня будет тошнить и без всяких сотрясений».

С лёгкостью размотав бинты, я обнаружила под ними сложенный в несколько раз жёлтый кусок марли с небольшой красной точкой запёкшейся крови в центре.

«Это фурацилин, — опознала противомикробное вещество, а потом оценила диаметр кровяного пятна, — это, значит, у нас размер открывшейся раны. Уже кое-что. Думала, ситуация с головой будет гораздо хуже».

Осторожное прощупывание мягкого и весьма болезненного затылка сопровождалось неприятными уколами в рёбрах из-за поднятой руки, но позволило мне понять, где находится небольшая рана и как лучше мыть голову, чтобы не размочить её водой.

Затем пришла очередь двух повязок на пальцах левой руки.

Чего я точно не собиралась делать, так это снимать плотную повязку на рёбрах. Во-первых, она была очень добротно наложена, а во-вторых, боль в этом месте была нешуточной. Рисковать и лезть туда мне не хотелось, пришлось выкручиваться. Мыться медленно и аккуратно, стараясь не намочить оставшуюся повязку.

Настроив горячую воду в душе, я залезла ванну, с трудом присела и принялась за дело. Плескалась я долго. Сначала дважды помыла слипшиеся и ужасно пахнущие волосы шампунем. Затем, подумав, вновь сходила к умывальнику, выпустила грязную воду и обмыв от пыли найденное мыло, натёрла им свои вещи, а потом, вернувшись вновь в ванну, принялась тщательно натирать потное некогда тело. Повторив процедуру, дважды перешла к подмышкам,  шее, ушам и частично мягкому болезненному лицу.

Почувствовав себя словно новым человеком, я некоторое время потратила на то, чтобы потереть трусы и майку, затем сполоснула их и выжала, как смогла. К сожалению, других вещей у меня не было, поэтому пришлось надевать влажное нижнее бельё сразу, надеясь, что оно быстрее высохнет на теле.

Одевшись, я тщательно замотала пальцы бинтами, прошлась по мокрому полу полусухой тряпкой накинутой на деревянную швабру и, приоткрыв окно, двинулась на выход. Остановившись у умывальника и забрала майку, остатки бинтов и, напоследок, посмотрела в зеркало.

«А что? И неплохо. Как минимум выглядеть стала в несколько раз лучше. Да, всё ещё избитая и с огромными гематомами, да, краше в гроб кладут, но зато чистая и свежая, без грязи и крови. Сейчас ещё расчешусь и вообще о все отлично будет!» — пронеслась в голове позитивная мысль.

Выбросив бинты в мусорку в туалете, я подошла к посту, где находилась молодая медсестра с суровым лицом и вернула ключ.

— Помылась? — бросила она на меня внимательный взгляд и заметив мокрую майку с куском мыла в руках, добавила. — И постиралась?

— Да, — кивнула я, отвечая на два вопроса, после чего направилась в палату и завалилась спать… Перед тем, как уснуть, я некоторое время анализировала разговор с ментом. В том, что он «заряжен», я не сомневалась. Судя по всему те, с чьей помощью я оказалось в больнице, не хотят поднимать шума. Они хотят все решить тихо, келейно. Со мною решить. И самым оптимальным вариантом для них будет тот, в котором я исчезну. Жила была девочка, сама виновата. Как только мне станет немного легче – тут же «рву когти».

Следующим утром в нашу палату наконец вошёл наш лечащий врач вместе с уже знакомой строгой медсестрой. Это был крепкий высокий мужчина лет пятидесяти с аккуратной причёской, свежевыбритым подбородком и очками в дорогой оправе. Он был одет в однотонную рубашку, идеально отутюженные брюки, белоснежный халат, и стильные мокасины. После его прихода палата тут же наполнилась ароматом качественного парфюма, отчего Светка как-то по-особому вздохнула, ну или мне это просто показалось.

— Доброе утро, дамы! — бодрым голосом сказал мужчина, и посмотрел на помощницу с папками в руках. — Так, нашу новенькую оставим на потом, а пока займёмся знакомыми пациентками.

По палате врач пролетел быстро. Потратив на каждую женщину не больше двух минут. Вопросы — ответы, проверка анализов и вот он уже доходит до меня.

— Ну, здравствуйте, Наталья Владимировна, — произнёс мужчина с усмешкой на лице. — Меня зовут Евгений Николаевич. Я заведующий отделением травматологии и ваш лечащий врач. Вижу, что сегодня вам намного лучше. Взгляд более осмысленный, вид опрятный, хоть и, конечно, совсем нездоровый. Расскажите, как чувствуете себя? На что у вас жалобы? Вчера нам поговорить так и не удалось.

— На всё, Евгений Николаевич, — ответила я, вспомнив ощущения, когда проснулась ночью, — тело ломит в местах ударов. Рёбра постоянно болят, не позволяя привычно двигаться и отзываются болью при любых резких движениях. Затылок иногда простреливает, а утром подташнивало и голова кружилась.

— С рёбрами всё понятно, там у тебя трещина. С затылком тоже — кивнул он и тут же нахмурился — Так, а ты зачем повязку сняла?

— Она была затянута на скорую руку и быстро расплелась — ответила я.— Поэтому сняла её, когда голову мыла, чтобы к обходу очистить всё от крови и вам можно было нормально всё посмотреть, а не впопыхах.

— Сиди ровно — скомандовал Евгений Николаевич и, обойдя кровать, стал прощупывать затылок.

— Мг. Мг — бормотал он что-то понятное для себя и подозвал медсестру — Дайка её папку.

Открыв документ, врач прочитал несколько строк, довольно хмыкнул и вновь стал передо мной.

— Хроничная субдуральная гематома уменьшилась, да и рана уже не кровоточит, — машинально отметил он и подняв на меня взгляд тут же добавил. — Это хорошие новости. После осмотра сходишь в процедурную, чтобы намотали тебе новую повязку, но больше без разрешения медсестры, чтобы её не снимала. Поняла?

Последнее слово Евгений Николаевич сказал достаточно жёстко, поэтому я поспешила кивнуть.

— Да.

— Хорошо, — сказал врач и начал прощупывать мой нос, а затем констатировал. — Тут тоже всё хорошо. Теперь, — он достал ручку из кармана, поднял её перед собой и начал водить из стороны в сторону. — Следи за ней. Ага. Теперь покажи язык, зубы. Хм. Они, кстати, у тебя остались целы. Повезло. Закрой глаз и указательным пальцем дотронься до кончика носа. Отлично. Второй рукой. Открывай.

„Говорит, что у меня все зубы? — подумала я с лёгким недоумением — Как я вообще забыла их проверить?“

Врач достал из кармана последний айфон, включил фонарик и посветил мне в глаза следя за реакцией зрачка и при этом обнажил на левой руке достаточно дорогие часы.

— Противосудорожные добавим, витамины группы В, — говорил он, обращаясь к медсестре, — плюс капельницу с физраствором и глюкозой. Поможем немного организму.

— Как же вы её уколите, — раздался хрипловатый смешок Верки. — Она ж наркоманка! Там и вен у неё не видно.

— Я в ваших советах не нуждаюсь и сам разберусь, как мне лечить пациента. — холодным тоном ответил этот добродушный с виду мужчина.

После этого, с угла Верки и Светы, до самого конца осмотра, не доносилось даже малейшего звука, а я ощутила за спиной целый коктейль эмоций, бушующий сейчас в женщинах.

— Вопросы? Жалобы? Предложения? — оторвавшись от истории болезни, спросил мужчина.

— Нет таких.

— Тогда отдыхай…

НЕБОЛЬШОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

—Шеф передумал её убирать. Ведь на девку твою и покупатель уже нашёлся. Постоянный клиент. Он и деньги перевёл, большие деньги, а рыбка вдруг с крючка сорвалась. Да ещё и как громко! Получается, что ты не только наше общее дело очернил, но и мою репутацию, репутацию шефа. Бабки пришлось возвращать, причем в двойном размере.

— Батор Булатович — стал ещё больше запинаться Витя — Простите меня!

— Да мне плевать, — ответил старший, выпуская очередную струю дыма вверх и по щекам Вити покатились слёзы. Он кое-что знал о человеке, на которого работал.

— Прекрати, — презрительно посмотрел на молодого мужчину старший. — Я не буду тебя убивать.

Витя отмер, поднял на Батора Булатовича полный надежды взгляд и заглянул в равнодушные глаза.

— Потерял девчонку, отправишься вместо неё, как утешительный подарок, — услышал он страшные слова и едва слышно завыл, но тут же получил удар вбок от бугая и заткнулся, а Чингиз всё так же спокойно продолжил. — Клиент, человек разносторонний, иногда его интересуют и молодые мужчины.

— Я верну! Верну её! Верну! — начал сбивчиво говорить Витя, сменив тактику. — Всё верну как было! Лично научу послушанию!

— Да? — задумчиво произнёс Батор Булатович и кивнул. — Вот это другой разговор. А что по бабкам, которые мне пришлось занести мусорам, чтобы урегулировать неприятности? Что по оплате моего времени? Которое я должен тратить, в том числе на разговор с тобой, да и ещё в таком убогом месте?

— Я ещё! Ещё одну девку присмотрел! — быстро произнёс Витя понимая, что ему дают шанс. — Ей шестнадцать лет. Красивая! Русая! Худая! Живёт в многодетной семье. Мать и отец бухают по-чёрному. На всё готовы ради бутылки!

— Вонять не будут? Заявление о пропаже писать? — уже более заинтересованно спросил старший.

— Нет, — на глазах воспрянул Витя. — Я сказал, что из соцопеки, припугнул им. А потом предложил уменьшить количество ртов и отдать девочку в спортивный лицей! Что о ней они смогут забыть через пару лет! Зато потом она станет серьёзной спортсменкой и заберёт их к себе!

— Блядь! — поморщился один из амбалов. — Чингиз, как кто-то вообще в эту чушь верит?! Ну, неправдоподобно же! Этот урод нас подставит! Может, лучше всё же по первому варианту пойдём?

Старший бросил взгляд на говорившего здоровяка, а затем вперил его в Витю.

— А ведь он прав. Как-то всё это зыбко выходит!

— Да нет же! Они верят! Верят! Я же и документы им подписывать даю! И свидетельство о рождении забираю! А ещё ящик водки ставлю! Мол, премию мне дали! Они за него на всё готовы! — быстро заговорил хозяин квартиры, — Да и вспомните про лохов, которых разводят по телефону! Деньги у них переводят! Кредиты они берут! Они же реально верят, что им звонят из полиции или центрального банка! Говорят все пароли, не пойми кому! Участвуют в спецоперации по поимке преступников!

В комнате повисла тяжёлая тишина и, сделав очередную затяжку, Чингиз, наконец, произнёс.

— Убедил. Через три недели, чтобы две эти девки были у меня. Порядок знаешь. А если материал окажется перспективным, то я спишу твой долг и выдам премию. Всё понятно?

— Батор Булатович, — тут же подскочил Витя и принялся заламывать руки. — С деревенской дурой я всё быстро решу! В течение пары дней! А вот с Наташей так не получится. Она в нашей больничке лежит, и медики могут поднять шум в случае пропажи! Опять возможны проблемы с полицией! Я не хотел бы снова вас подставить.

Чингиз посмотрел на одного из амбалов и Витя тут же сложился от мощного удара по животу.

— Мне плевать, как ты будешь выполнять моё поручение, — произнёс Батор Булатович и, докурив сигарету, бросил её на пол. — Срок я тебе обозначил. Засветишься, сорвёшь дело или заставишь мусоров волноваться, будь готов к моему разочарованию. Салов мне дал на тебя все права. Я продам тебя самым грязным извращенцам-мясникам. И ты пожалеешь, что на свет родился. Понял?

— П-понял, — вновь затрясся Витя без сил опускаясь на грязный пол, — Я всё сделаю… Всё сделаю… Всё сделаю…

ПОБЕГ

Прошла целая неделя моего пребывания в больнице. Видок у меня был ещё тот, но чувствовала я себя гораздо лучше. Есть такая особенность организма у меня, все быстро заживает, как на собаке. Две эти стервы в человечьем обличье продолжали морально прессовать меня, пытаясь вызвать на скандал, но я не обращала на них внимание. К черту их. Главное – вопрос выживания. Решено, этой ночью я ухожу. Приняв решение, я окончательно успокоилась, больше никаких сомнений и метаний… Вечер, больница постепенно засыпала. Я не спала, делала вид, что сплю. Так я пролежала до трех часов ночи. Убедившись, что соседи спят, я вышла из палаты и отправилась в сторону туалетов. Там, рядом с ними, располагается кабинет сестры хозяйки. Замок там плевый, я его открою простой скрепкой. Главное – там есть одежда. Чужая одежда, но к черту мораль. Это крайняя необходимость, я спасаю свою жизнь, и мне выбирать не приходится. Я не могу разгуливать по городу в халате, меня заберет первый же патруль ДПС. Замок я вскрываю очень быстро, спасибо деду за науку. Не включая свет, благо лето, светает рано, я проскакиваю в комнату, запираюсь изнутри и начинаю шарить в поисках одежки. Так, джинсы, кофта, размер чуть больше, но выбирать не приходится. Обувки подходящей не нашлось ну и ладно, лето, можно пройтись и в резиновых шлепках. Я аккуратно открываю окно, благо первый этаж, залезаю на подоконник и выбираюсь наружу.

Путь до общаги занимает немного времени, я не иду через центральный вход, бесполезно, до восьми не откроют, забираться приходится по газовой трубе, в окно второго этажа, там мужской туалет. Этим путем к нам в общагу проникают кавалеры, которых с алкоголем не пускают через проходную. И без алкоголя тоже не пускают – в виду их позднего визита. Тихо, в туалете никого. Я, стараясь не шуметь, иду в свою комнату, тихонько стучусь в дверь. Минута и заспанная соседка смотрит на меня округлившимися глазами. Явно находится под впечатлением от моего вида. Я и сама до сих пор сама от своего вида охреневаю.

— Натка… Ты как здесь? — соседка зевает и кутается в халат.

— Соскучилась я по тебе, Ирка. Вот, решила тебя навестить. Ты же ко мне не приходила, апельсины не приносила, моим состоянием не интересовалась.

Отодвигаю соседку, проскакиваю в комнату, достаю из шкафа спортивную сумку и начинаю собираться. Вещей у меня не много, упаковываюсь быстро. Сбрасываю чужое тряпье, облачаюсь в свое. Кроссовки, майка, легкая куртка, джинса. Так, документы, небольшая заначка.

— Что у тебя случилось? Танька рассказывает, что ты на тусовке напилась в хлам и с лестницы упала, побилась...

— А что она еще говорит?

— Хочешь, сама её расспроси. Она сегодня здесь ночует…

— Одна?

— Одна.

Это я удачно зашла. Исключительно удачно. Эта сука в общаге обретается редко, все по койкам своих хахалей скачет. Раз уж она здесь, нужно поговорить с «любимой подругой». Я достаю из кармашка сумки явару, беру её хватом для нанесения тычковых ударов. Явара у меня что надо, тяжелая, из литого каучука, подарок деда, он же и учил меня работать ею.

Танька живет рядом, буквально в соседней комнате, я тихонько подкрадываюсь к двери, аккуратно стучу. Она долго не открывает, затем дверь распахивается, на пороге появляется заспанная Танька, я коротким ударом бью её яварой в солнечное плетение, и заталкиваю в глубину комнаты. Она сидит на полу, выпучив глаза и беззвучно хватая воздух ртом. А комнатка то у неё обставлена очень даже ничего. Не то, что моя комнатенка. И откуда деньжата? Я сажусь перед ней на корточки, концом явары приподнимаю её подбородок и, глядя в глаза, проникновенно говорю:

— Попробуешь орать — я выбью тебе зубы. Я могу, ты знаешь. Хахаль твой до сих пор в больничке отдыхает. Попортила я Вадику физиономию, ты уж извини.

У Таньки наконец-то получается вздохнуть, она машет головой и выдавливает из себя:

— Не бей…

— И что это было там, на квартире?! Отвечай, сука, иначе нос сломаю!

— Я… сама толком не знаю… сказал тебя привести… сам накапал что-то в твой стакан… велел тебе дать…

— И часто ты такие номера проделывала?

— Раза три… да, три раза…

— Я знаю их?

— Нет… они… они из детского дома были…

— И что потом с ними было?

— Я не знаю… мне… не говорили… я и не спрашивала… знаю, что не только я это делала… другие девочки тоже… нам платили за каждую девочку… или мальчика, которых мы заманивали… нас шестеро девочек… мы уже год так зарабатываем…

Понятно теперь, откуда у неё деньги. Я разглядываю эту дуру, прокручивая в голове услышанное от неё. Я не исключение, я одна из многих, есть, правда, небольшое отличие. Я смогла вырваться. Это система, это конвейер, они проделывают это на постоянной основе… Насколько я поняла, они берут сирот, и скорее всего берут детей из неблагополучных семей. Берут тех, кого искать не будут. Берут тех, кто никому не нужен… И куда таких как я таким интересным образом вербуют? Явно не в Ельский университет и не в Оксфорд… И МГИМО нам тоже не светит. А куда мы годны? Черная трансплантология, бордели, подпольные порностудии, съемка снафф-фильмов? Спешите видеть, не художественный фильм Хостел, основано на реальной истории, приятного вам, сука, просмотра, попкорн и колу не берите, возьмите лучше с собой гигиенический пакет… Только теперь я начала осознавать, какая бездна разверзлась передо мной. Они обязательно попытаются меня достать. Чтобы исполнить заказ на меня. Чтобы заткнуть мне рот. Чудеса случаются, и если всё это вдруг всплывет на поверхность и дойдет до суда, судебный процесс будет громким, тут некоторые могут присесть надолго, вплоть до пожизненного заключения, поэтому концы они будут рубить жестко. Свидетели им не нужны. И если я сейчас сбегу, то… Они наверняка «зачистят» тех, кого из их «дружного коллектива» я знаю и тех, о ком могла узнать. И чтобы я потом не рассказала «правильным» ментам, они, при расследовании, упрутся в могилы.

— Кто из преподавателей в курсе вашей «подработки»?

— Ната… я…

— Говори, тварина! Кто-то из преподов доложен быть в курсе, кто-то должен был вам сообщать о тех, у кого нет родни! Я, например, ни с кем из вас не делилась информацией о том, что у меня из родни только дед и он  недавно помер…

— Сергей Маркович… Заместитель директора училища… Он рассказывал…

— Ясно. Слушай меня внимательно. Беги. Сейчас же. Собирайся и вали. Куда угодно, только не к родным, там будут искать в первую очередь. Беги в другой город, в большой город, там легче затеряться. Домой не звони, трубу выкинь, новую не покупай. Если все же купишь, то симку бери на другое имя, договорись, пусть тебе её кто-то купит.

— Ната… Что происходит?

— Жопа происходит. Большая и глубокая, как Марианский желоб, жопа. Ты по дурости и жадности влезла в очень крутой блудняк. И меня втравила туда же. Беги. Отзвонись своим коллегам по вербовке, скажи им, что бы они тоже сваливали. И беги сама.

— Ната…

— Иначе тебя грохнут, дура! Или ты просто исчезнешь! Беги!

ХХХ

Через сорок минут автобус увозил меня в деревню. Я не из соображений человеколюбия сказала Таньке о том, что ей и её подельникам надо бежать. Пусть они бегут, пусть их ищут, тратя на это деньги, время и людей. Меньше сил на меня потратят. Пусть занимаются этими крысами. Не побегут прятаться, побегут своим работодателям с жалобами на меня нехорошую – тоже неплохо. Будут «рубить хвосты», на меня меньше сил потратят. Сутки, может чуть больше, форы у меня есть, потом они возьмут след. Нужно заскочить к деду, взять кое что из тайника, прежде чем исчезнуть… Времени мало. Шансов мало. Но они есть.

Наташкина явара. Подарок деда.

Тычковый хват.

Продолжение следует.