Вадим Григорьевич Сафронов. До того, как Ната подпортила ему лицо...

НЕБОЛЬШОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Входная дверь с грохотом распахнулась и в тесную захламлённую квартирку влетело двое крепких мужчин. Они без лишних разговоров подскочили к сонному и пытающемуся подняться с дивана хозяину и, опрокинув его на пол, принялись бить ногами. Больно, но аккуратно, чтобы ничего не сломать или не нанести фатальных повреждений. Этот человек всё ещё мог быть полезен их старшему.

— Пасть закрой! — рявкнул один из здоровяков, когда хозяин квартиры громко вскрикнул и мощным ударом ноги выбил воздух из его груди.

— Хватит! — раздался тихий, но уверенный голос и в грязную захламлённую комнату с горящей тусклым светом лампочкой под потолком вошёл молодой узкоглазый мужчина.

Он осмотрел затрапезного вида квартиру, задержал внимание на отваливающихся обоях, едва заметно поморщился от неприятного запаха, а затем выдержал небольшую паузу и перевёл взгляд на пытающего встать молодого человека в трусах и майке.

— Добрый день, Витя.

— Чингиз, чем…. — поднял на него затравленный взгляд хозяин квартиры и тут же пропустил удар в живот от одного из амбалов.

— Чингиз — это для своих — прошипел здоровяк и дал Вите подзатыльник — А для тебя Батор Булатович! И не забудь о правилах вежливости!

Молодой мужчина отдышался, поднял взгляд на старшего и поёжившись, произнёс.

— Здравствуйте, Батор Булатович, чем обязан вашему визиту?

— Вставай. Витя, одевайся. Хозяин с тобой поговорить хочет.

ХХХ

Небольшой кабинет агентства по набору персонала. Все строго, казенщина, как она есть. Стол, на нем компьютер, несколько стульев, диван у стены, холодильник, микроволновка, в углу столик с чайником, пакетики с чаем, печенье, баночки с джемом..

Хозяин кабинета Игорь Викторович Салов был в бешенстве. Он мрачно смотрел на Витю Дуюнова, человека, который отвечал за "вербовку" девочек. Витя круто облажался. Витя очень серьезно подставил его, Витя очень серьезно подставил себя, Витя очень серьезно подставил их всех. Салову, скорее всего, придется объясняться с начальством... А его начальство может решить, что легче всего закрыть эту проблему устранив его, Салова. Так для них будет проще. Витя, ведь, не знает, с кем Салов состоит на связи, кто ему отдает приказы, кто ему платит деньги. Идет наличка, её отследить сложно... Витю будут резать, пластать, но он ничего не сможет сообщить о тех, кто наверху пирамиды. Витя, сука... Витя, тварь.. Витя виноват, Витя виноват сильно. В расход бы вывести Витю, но нельзя, нужен он... На него очень многое завязано. Надо готовить замену Вити... Ладно, с этим потом...

— И какого хера там произошло?! — сквозь зубы процедил Салов.

— Босс. Я толком не знаю, босс. Вадик в больнице. Остальные толком ничего не видели. Она ему нос вмяла в череп, пару зубов выбила. Глаз серьезно попортила. Сотрясение мозга...

— Какое нахуй сотрясение мозга?! — не сдерживаясь заорал Салов. — Откуда там мозг?! Этот мудак не смог с девкой справиться? Где он и где она?! Или он наркоты для неё пожалел? Сам потребляет? Тварь!!!

— Босс...

— Заткнись, урод! Что у нас есть по делу? — Салов внезапно успокоился и был готов к работе.

—Девка и Вадик в больнице. Менты готовы возбудить против неё уголовное дело...

— Мудак!!! Никаких уголовных дел! - взревел Салов.

— Босс... — испуганно заблеял Дуюнов.

— Мы работаем на чужой территории, Витя! Здесь для нас - золотое дно. Глухая провинция, депрессивный городок. Два детских дома. Никому нет дела до этих детей. До детей, у которых нет родителей. Плюс - дети местных алкоголиков, которые готовы продать своих отпрысков за ящик водки. Есть одно "но". Тот, кто держит эту землю резко против этого бизнеса. Чистоплюй чертов. К тому же он не потерпит ситуацию, когда на его территории работают без его разрешения. Если он узнает о нас, о том, что мы тут делаем... Лучше нам тогда прийти в ближайший отдел следственного комитета с явкой с повинной. Хотя не факт, что мы доживем до суда, он и в СИЗО достанет. Поэтому, никаких уголовных дел, Вадик сам упал, поранился. Никто ничего не должен знать! А вот эту сучку пусть мент запугает. Типа  есть уголовное дело против неё, пусть она никуда не заявляет, тогда все решится полюбовно. А как она выйдет из больницы, тогда... Врача прикорми, пусть он сообщит о дате её выписки. И не облажайся.

— Я все понял, Босс

— Все, иди, работай!

Витя вышел из кабинета. Салов некоторое время молчал, затем обратился к Чингизу.

— Эта сучка должна исчезнуть. Вместе с Витей, - Салов отдал приказ Чингизу. Тот молча кивнул..

Игорь Викторович Салов.

Витя Дуюнов.

Чингиз.

НАТА. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ. СОВЕРШЕННОЛЕТИЕ.

День рождения сегодня у меня.

В этот праздничный день проснулась я резко. Причиной тому послужил достаточно громкий и бесцеремонный мужской голос, раздавшийся в палате.

— Здравствуйте, гражданочки. Следователь Дубровкин, районный отдел полиции. Прошу вас на время покинуть помещение. Все же могут ходить и чувствуют себя хорошо? Мне по служебной необходимо  нужно пообщаться с гражданкой Снегиревой. Кстати, где она?

— Да вот эта наркоманка, господин начальник — довольным тоном протянула Верка, указывая на мою кровать. — Наконец-то этой шлюхой займутся!

— Лучше бы тобой занялись, — зло сказала Глафира Павловна, не отошедшая от очередной утренней перепалки, — узнали бы на какие шиши ты живёшь! Где работаешь! Не тунеядка ли?!

— Уважаемая, статья за тунеядство уже давно отменена, — вежливо заметил следователь. — Быть безработным — это в теперь не преступление.

— Как же не преступление? — всплеснула руками старушка — На работу не ходит, а каждый день пьёт! Где деньги берёт? Ворует, значит! А это что? Не преступление?

Верка что-то недовольно пробубнила и поспешила выйти из палаты, а Глафира Павловна, оставшаяся последней, шёпотом спросила.

— А вы чего пришли-то? Неужто негодяев тех нашли? Кто девочку побил и снасильничать хотел?

— В том, что там тогда произошло, нам предстоит ещё разобраться, — как-то обтекаемо ответил следователь и мне почему-то очень не понравились его слова. — А теперь прошу покинуть помещение и дать мне немного времени на разговор с потерпевшей.

— Да, конечно — заторопилась старушка.

К тому моменту, как Глафира Павловна покинула помещение я уже открыла глаза, медленно привстала на локтях и, откинув подушку назад села опершись спиной о спинку кровати. Затылок после отдыха вновь раскалывался, рёбра продолжали болеть, но хотя бы головокружение прошло. Капельницу, кстати, уже убрали.

«Это ж сколько я проспала?» — пронеслось в голове.

Следователь был крепким короткостриженым мужчиной с большими залысинами, пудовыми кулаками и грубыми чертами лица. Он был одет в простые синие джинсы, серый свитер, накинутый на плечи халат, обут в добротные и явно недешёвые коричневые ботинки. А вот в руках почему-то держал старую, потёртую папку из кожзама.

— Наталья Владимировна Снегирёва? — спросил он, пристально вглядываясь мне в лицо.

— Да.

— Отлично — сказал следователь и, подхватив один из старых стульев, стоящих возле стола, сел рядом с моей кроватью.

— Меня зовут Дубровкин Юрий Антонович — представился он — Я следователь отдела МВД по Ярскому району. Хочу побеседовать по поводу вчерашних показаний. Нужно кое-что уточнить. Вы готовы?

— Да.

— Раз все формальности соблюдены, то предполагаю перейти к делу — произнёс Дубровкин и, достав из папки постановление, вновь перешёл на вы — Итак, Наталья Владимировна, двадцать третьего июля, около шестнадцати часов, вместе с Татьяной Викторовной Немовой отправились в гости к его друзьям в многоквартирный дом на улице Советской. Подъезд и номер квартиры вы не запомнили? Так?

— Да — тихо сказала я — Только этаж. Второй.

— И что было Дальше?

— Они мне что-то подмешали в сок. Мне стало плохо…

— Думаешь, у тебя просто так брали вчера анализы?! Они подтвердили, что ты употребляла наркотические вещества! Что на это скажешь? А?

— Как это связано с моим избиением, попыткой похищения и попыткой изнасилования? — тихо, но твёрдо спросила я, продолжая притворяться немощной, но при этом внутренне ещё больше злясь на полицейского.

— А очень легко — начал медленно цедить слова Дубровкин. — Ты, Наташа, получила дозу, кайфанула, а затем из-за галлюцинаций выпрыгнула из окна. А когда пришла в себя в больнице, то придумала слезливую историю, чтобы тебя пожалели и не выпнули голую на мороз. Как тебе такая версия?

— А избил меня кто? — спросила я, а из глаз из-за творящейся несправедливости покатились слёзы. — Тоже сама себя?

— Не знаю — пожал плечами следователь, — Может парень твой, а может какой-то прохожий? Мне-то какая разница? Главное, что посторонних ты придумала, чтобы себя оправдать! Но получилось по-другому! Следствие пошло по ложному следу! А всё из-за твоего богатого воображения!

— Как вы можете вообще так говорить? Вы же полицейский. Давали присягу. Должны граждан нашей страны защищать, а я вообще ещё ребёнок! Со мной такое сотворили, а вы глаза закрываете! — задала я терзающий мою душу вопрос.

— Ребёнок, который колет себе всякую дрянь? — презрительным тоном произнёс Дубровкин. — Ну прямо чистая и незамутнённая душа.

Я слушала этого холодного, равнодушного, чёрствого человека и где-то внутри рушилось то представление мира, которое заложили мне когда-то в детстве. Что полиция — надежда и опора обычного честного гражданина. Что они обязаны бороться с преступностью и защищать простых людей от безобразий…

— Но как так? — всё ещё не могла поверить я, — Как так? Если не вы, то кто меня защитит? Я ведь не вру. Рассказала всё как есть. Указала одного из виновных, дала все известные характеристики квартиры.

— Ну, не стоит нагнетать, — поморщился мужчина. — В квартире, про которую ты говоришь, давно никто не живёт. Да из патрульной машины никто не видел, чтобы в окне после твоего падения кто-то появился. Он вообще лишь услышал вскрик и заметил тело, лежащее на земле. На этом его показания заканчиваются. Теперь перейдём к следующему сомнительному пункту — попытке изнасилования, факт которого медицинское освидетельствование отрицает. Вот и здесь у тебя промах. Не было ничего, а значит, и нет возможности завести дело. Да и, если честно, как-то мне не верится, что ты сумела вырваться из рук нескольких сильных мужчин. Не смогла бы это сделать такая пигалица как ты. Ты понимаешь, что таких невероятных совпадений просто не бывает. Поэтому делаю вывод, что тебя просто никто не держал, и ты выпрыгнула сама.

— Когда убьют, тогда и приходите, — тихо прошептала я, услышанную кем-то фразу, всё ещё не веря в происходящее. — Как же так? Неужели вы не понимаете, что своим бездействием лишь потворствуете преступникам? Подталкиваете их к новым подвигам. В следующий раз они, взращённые безнаказанностью за свои поступки, кого-то изобьют, изнасилуют или убьют. Кто это будет? Ваша мать? Жена? Дочь? Знакомая?!

— Заткнись! — вдруг зло сказал мужчина. — Мои родные никогда не станут такой падалью, как ты!

Сказать, что у меня в душе всё оборвалось — значит, обмануть. Только что последняя надежда на помощь со стороны правоохранительных органов была растерзана зачерствевшим следователем. Розовые очки сняты и растоптаны. Мир не такой безопасный, как казалось ранее. Из-за крушения идеалов, переживаний, чувства беззащитности и страха в глубинах моей души вновь стало просыпаться что-то тёмное и опасное.

«Я осталась в этом мире одна. Я никому не нужна. Всем на меня плевать. Теперь придётся защищаться самой и рассчитывать только на себя», — проносились в голове сложные, загоняющие в депрессию мысли.

— Признаюсь. Говорить ты умеешь. Да и на жалость давить тоже, — сказал Дубровкин, пока я пребывала в своих не самых приятных мыслях, — даже не скажешь, что конченная наркоманка. Но видишь ли в чём дело — это ничего не значит, как и твои слова. Поэтому сейчас мы сделаем так. Я дам тебе новый протокол, который ты подпишешь. Там будет указано, что ты просто выпила лишнего и выпала из окна, да ещё так неудачно, что вся покалечилась. Видишь, я даже нигде не указываю, что ты была под наркотой. Биография у тебя чистая, вот и оставим тебе её такой. Захочешь — вернёшься к обычной жизни. Поняла?

— Вы же сами довели до меня ответственность за дачу ложных показаний. Если подпишу новый протокол, то тогда вы получите основания для моего задержания, — каким-то механическим безжизненным голосом ответила я, пытаясь сдерживать тёмную силу внутри себя, которая собиралась вырваться.

— Мне что делать нечего?! — взорвался следователь, вновь щедро делясь со мной энергией — Думаешь я пытаюсь отмахнуться от подкинутой никчёмной работы, чтобы найти себе новую? В общем так, сука! Слушай меня внимательно! Мне надоела эта комедия! Если ты сейчас же не подпишешь новый протокол, то я очень сильно разозлюсь! И поверь, видеть в гневе ты меня явно не захочешь! Я подготовлю все документы таким образом, что комар носа не подточит! А потом докажу в суде, что ты конченная несовершеннолетняя наркоманка, которая под кайфом вылетела из окна квартиры и решила оговорить добропорядочных граждан! Которые, поверь, подтвердят, что очень хорошо тебя знают! Что ты разозлилась на них из-за отказа одолжить денег на очередную дозу и оговорила! Да, за дачу ложных показаний тебе много не дадут, но и этого хватит! А если нет, так я могу тебе и героин подкинуть! Не отвертишься! А это статья серьёзная. Двести двадцать восьмая. От четырёх до восьми лет! Хочешь себе такой судьбы? Не подпишешь новый протокол, тебе кроме статьи по наркотикам еще одну статью повесят. Парня ты крепко избила, там на уголовку тянет. Подпишешь – он заявлять не станет. Решай.

Понимание того, что у меня, у слабой девчонки, нет никаких шансов против этого беспринципного и равнодушного оборотня в погонах, который наплевал на закон и все нормы морали, вытер ноги о ту, которую обязан защищать, стало тем самым фактором, который, наконец, позволил завершить формирование чего-то неизвестного и тёмного внутри меня.

— Я не слышу ответ?! — продолжил давить следователь, не понимая, что творится у меня в душе — Хочешь себе такой судьбы?

— Нет — тихо ответила я.

От мужчины так и повеяло удовлетворением. Он тут же положил новый документ на папку и протянул его мне.

— Тогда расписывайся.

И я расписалась.

ХХХ

Следователь не спеша вышел из больницы, сел в свой автомобиль и, заведя его, достал телефон.

— Да, Игорь, это я. Всё получилось. Не поверишь, она даже рыпнуться попробовала, представляешь? Ага. Совсем страх потеряла. Под дуру сначала косила, но я её быстро раскусил. Что? Да. Затоптал баранку. Задержанные? Ну, видимо, мне следует их отпускать, — хохотнул мужчина. — Получается состава преступления нет. Думаю, они за это на нас в обиде не будут. Да. Всё. Я на обед. Потом зайду.

Продолжение следует.