Любовь - это шелковая повязка / Love Is A Silk Blindfold © angiquesophie

***********************************

Шумиха и слухи.

— Жестокость не в измене, — сказал я.

Вернее, попытался сказать.

Пол застонал. Его голубые глаза заплыли. Они уже почти не фокусировались. Мне было все равно. Он был пьян, я тоже. Меня зовут Жуль Брэнфорд (Жуль, да, я знаю... не спрашивайте меня, спросите моих родителей).

Конечно, я вряд ли мог винить Пола в том состоянии, в котором мы находились.

Это была моя вина. Я притащил его сюда и следил за тем, чтобы жидкость не убывала. Это я, влил в его уши поток причитаний. Я бил его дубинкой своей жалости к себе, пока он не превратился в кашу. Я терзал ему лицо своим разорванным эго, пока он не задыхался.

И ни разу он не сказал: "Я же тебе говорил".

Мне следовало бы пожалеть его. Но ведь он и сам виноват, не так ли? Он должен был знать лучше, прежде чем стать моим лучшим другом. И уж точно, прежде чем рассказывать мне о том, что он видел в тот проклятый день. Пусть этот ублюдок страдает. С какой стати он должен был рассказывать мне, как разбился мой мир и рухнула моя вселенная!

— Жестокость не в измене, — сказал я.

"Жестокость" - трудное слово для произнесения, когда ты пьян. Но представьте, что вы произносите слово "предательство". Например:

— Что действительно ранит, так это предательство.

**************************

Я женился на Элизабет Бартон, когда ей было двадцать два года.

Я был на год старше. Мы поженились с самоуверенной самонадеянностью, влюбленных молодых людей. Понимаете, никто не мог быть так глубоко влюблен, как мы тогда. И, конечно, никто до нас не испытывал такой любви. Это было наше личное изобретение. Так что, действительно, никто и никогда больше не будет так безумно влюблен.

Бетти - так называли ее родители, братья и сестры - была самым прекрасным созданием на земле. (Кстати, она и сейчас таковым является. Ненависть не может изменить все в одночасье. Пожалуйста, будьте терпеливы.) Я, напротив, предпочитал называть ее Либби. Сначала ей это не нравилось, пока я не стал повторять это снова и снова, облизывая ее клитор. Попробуйте; вы поймете, почему это сработает. И раз уж вы взялись за это, попробуйте и Баббл. Или Библи-библи, хотя это может показаться немного глупым.

Наше состояние блаженства началось с того, что мы впервые встретились на новогодней вечеринке, теперь уже пять лет назад. Дальше все пошло быстро. Мы были уже полуобнажены, когда последний из двенадцати ударов, эхом отдавался в наших ушах.

Что меня всегда больше всего поражало в нас, даже спустя столько времени, так это легкость. Естественная, легкая манера поведения друг друга. То, как мы заставляли друг друга плыть по течению. Это было почти состояние благодати, что бы это ни было. Ее спокойные ореховые глаза, вселяли уверенность в мой череп. Нам не нужно было ничего доказывать. Это была невероятно редкая, но такая обычная близость. В ней был непринужденный юмор. Казалось, что наши глаза всегда видят одни и те же глупые мелочи.

Я никогда не подозревал, насколько уязвимым это сделает меня.

Видите ли, все было так, как пьяный дурак сказал Полу, своему лучшему другу:

— Что мы хотим, то и делаем.

**************************

Имеет ли значение, как я узнал?

Может быть, для вас, больных вуайеристов, так оно и есть. Со всеми клишированными обстоятельствами, со всеми пикантными деталями секса. Так что вы можете дрожать от восторга, по поводу ее вопиющей наглости, ее небрежной жестокости, ее унизительных замечаний. Ах, черт возьми, вы же все равно просто бессильные злопыхатели, не так ли?

Туристы-катастрофисты, все вы.

Еще хуже, эти ужасные, так называемые друзья. Они могут сказать вам задним числом, что всегда это подозревали. И как легко я мог бы догадаться, если бы только посмотрел. Но они не хотели вмешиваться.

Я бы не отказался снести их любопытные носы. Для начала.

И, конечно, есть те, кто мягко покровительствует вам. Они выглядят очень самодовольными и мудро кивают, пока вы им рассказываете. В их случае я не мог не задаться вопросом, не стоит ли им понаблюдать за своими собственными супругами?

А потом был Пол.

Единственное, что он сделал, это рассказал мне, что видел Бетти в местном "Хилтоне", целующейся со своим боссом за ужином. Близкие поцелуи третьего рода, сказал он. Потом они пили кофе и ехали в лифте, его рука лежала на ее заднице.

Пол покинул "Хилтон" два часа спустя. К тому времени, они еще не вернулись.

Я помню, что у меня было первобытное желание расквасить Полу нос. И несколько зубов. И его глаза. Может быть, и яйца тоже. Но он был Полом. Мы прошли через столетие. Он никогда не лгал мне. Даже о том, что ему не нравится Бетти. Он имел полное право позлорадствовать и сказать мне: "Я же тебе говорил". Но он был, наверное, единственным в мире, кто никогда этого не делал.

Пол - мой друг. И он жил, чтобы сожалеть об этом.

**************************

В те первые годы, мы с Бетти были слишком влюблены в нашу идеальную жизнь, чтобы хотеть детей. Она, конечно, любила свою карьеру так же, как и я. Но, конечно, если оглянуться назад, с того места, где мы сейчас находимся, у нее могли быть и другие заботы. В любом случае, эта тема никогда не поднималась.

Мы были типичной эгоистичной парой яппи, я полагаю.

Мы ужинали и обедали, ездили на далекие острова, где солнце всегда делает то, что обещают рекламные проспекты. Мы путешествовали по старым городам Европы. Мы жили в просторном лофте (мансарда) на острове Манхэттен. Мы коллекционировали красивые вещи, экзотические впечатления. Мы ходили на концерты и вечеринки, когда у нас было время.

Но время было драгоценным. Бетти много и долго работала. Думаю, я делал то же самое. Мы были очень заняты, гоняясь за совершенством и пытаясь достичь его.

Мы нравились друзьям, и они нравились нам, когда мы могли найти время, чтобы встретиться с ними. Или они, чтобы встретиться с нами. Иногда, наши планы совпадали. Нам не пришлось долго ждать, пока нам самим не пришлось воспользоваться нашими красивыми электронными планшетами, чтобы увидеть друг друга, Бетти и я. Не смейтесь, иначе я назову вас старомодным увальнем и вычеркну из своего электронного ежедневника.

Единственный, кого я никогда не мог впечатлить своим тайм-менеджментом, был Пол. Вы должны знать, что он художник. Один из тех, кто может стать знаменитым после смерти. Его дети могут стать очень богатыми, если он когда-нибудь надумает жениться и завести детей. С другой стороны, если он это сделает, это может испортить его искусство и его преданность ему.

Я занимаюсь другой формой искусства - безвкусным и современным искусством управления деньгами. Я делаю богатых богаче и в процессе, не делаю себя беднее. Бетти занимается пиаром. Она действительно пиарщица - в ее жизни, солнце никогда не заходит. И, честно говоря, до сих пор она не видела причин для этого.

**************************

Однажды бесславным вечером, Пол позвонил мне.

Он был в своем любимом баре. Точнее, в нашем баре. Точнее, в нашем одноразовом баре, так как в последний год, я не появлялся там регулярно.

Он был слегка навеселе. Было около восьми тридцати. Он также звучал обеспокоенно. Пол - громкий человек. Поместите его в любую наполненную голосами комнату, и вы без труда его услышите. Но в тот вечер, он говорил по телефону тихо. Почему-то, это сразу убедило меня в срочности его звонка.

Бар был занят. Пол поднял испачканную краской руку и помахал, когда я вошел. Он сидел далеко сзади. К тому времени, как я подошел к нему, на столе уже стоял скотч со льдом.

— Выпей, — сказал он.

— В чем дело, Пол? Зачем ты меня позвал?

— Сначала выпей. Позже поговорим.

В его глазах, не было маленьких огоньков.

Я сделал глоток.

— Пей, я сказал, — настаивал он.

Я опустошил стакан. Напиток обжег мне горло. Чудесным образом там, где я поставил пустой стакан, оказался только что наполненный.

— Мне утром рано вставать, — сказал я, отталкивая стакан.

Он вернул его обратно.

— И этот тоже. Пей.

Я пожал плечами и глотнул.

— Бетти трахает тебя.

**************************

Должен признаться, что я ему не поверил.

Как знает любой ослепленный любовью человек: все люди лгут, когда говорят тебе о твоем возлюбленном что-либо, что не является стопроцентной эссенцией красных роз. Пол был моим лучшим другом с детского сада. Пол никогда не лгал мне. А теперь, я никак не мог ему поверить.

Я разозлился.

Я сказал ему, что очень разочарован в нем. Что мне хочется его избить. (В нем 193 см и в половину шириной), что это чертовски стыдно, что он опустился так низко, что позволил своей чертовой ревности взять верх. Что он скунс (или какое-то другое неприятное животное, я точно не помню). Никогда бы не подумал, что он найдет удовлетворение, в разрушении счастья своего лучшего друга.

— Это я, черт возьми, Пол! Я!

Он только махнул рукой официантке и велел мне выпить.

— Я понимаю, — сказал он. Его голос звучал печально. — Я мог бы отреагировать так же. Но это правда. Я видел это, Жюль.

Человек может бушевать очень долго. Слова имеют свойство становиться скудными после, скажем так, трехкратного повторения. Исключение составляет, пожалуй, только слово fuck.

Я выпил. Потом заплакал.

— Не могу поверить тебе, Пол. — В моем голосе звучали рыдания.

Он пожал плечами.

— Я знаю.

Я уставился на него. Он выглядел бледным. Я был так потрясен, что не видел, как потрясен он. Я мог видеть только ликование.

— Теперь ты счастлив? — спросил я.

В любое другое время, я бы откусил себе язык, чтобы не быть таким злобным. Точнее, в любое другое время он откусил бы мне голову. Но не сейчас.

— Жюль, — сказал он. — Я видел то, что видел. Теперь, ты должен пойти и увидеть то, что я не видел. Сделай это поскорее.

В моей голове начался гул. Виски запульсировали.

— Я не верю в то, что ты видел, Пол.

Он поднял две беспомощные руки.

Поднявшись, я с трудом пробился сквозь толпу выпивох.

**************************

"Иди и посмотри то, чего я не видел...".

Это предложение, впилось своими маленькими острыми когтями в заднюю часть моего черепа. Я не мог избавиться от него.

Когда я вернулся домой, было уже десять часов. Бетти была в своем маленьком домашнем кабинете. Я взял огромный стакан воды и устроился перед телевизором, ничего не видя.

Через несколько минут, она присоединилась ко мне. Она обхватила мое тело. Ее поцелуй был сладким и открытым. Как всегда.

— Bonjour, mon vieux (Привет, дружок).

Я люблю, когда она говорит по-французски. Это ей очень идет. И это говорит мне о том, что она в настроении.

— Как прошел день?

Она оставила меня, чтобы взять себе бокал вина. С тех пор, как мы стали работать ненормированный рабочий день, мы заезжаем поесть по дороге домой. Часто в фитнес-клубе, иногда даже вместе.

— Отлично, — сказал я. — Ты поела?

— Я ела, а ты? От тебя пахнет выпивкой.

— Я встретил Пола в "Чарли".

Она нахмурилась. Она не хочет хмуриться, когда я упоминаю имя Пола, но, похоже, ничего не может с этим поделать. Он ей никогда не нравился, и это было взаимно.

— Почему? Что он хотел?

Я наблюдал за ее лицом. Оно не было дружелюбным, даже немного жестким. Раньше я никогда не задумывался, как другие люди могут воспринимать Бетти. Я имею в виду, никогда не думал, что это может отличаться от того, как вижу ее я.

Почему я должен задаваться этим вопросом сейчас?

Я пожал плечами.

— Думаю, он просто хотел выпить и поговорить. Как в старые добрые времена.

Ее глаза смягчились. Она вернулась ко мне на колени и обняла меня. Теплое прикосновение ее тела, сразу же возбудило меня. Прикосновение ее круглой, упругой попки. Мягкость ее сисек.

Она дышала мне в ухо, заставляя меня дрожать. Затем ее язык провел по внутренней стороне раковины и погрузился в отверстие. Я застонал.

Поднявшись, я понес ее в спальню.

**************************

Бетти уже более полугода не делала мне минет.

Может быть, дольше. Она даже больше не лижет и не целует мой член. Она использует свои руки. Она говорит, что от вкуса члена, ее вдруг начало тошнить. Она говорит, что не может это объяснить. Она также говорит, что у нее рвотные позывы от того, что ее рот заполнен членом. Она извиняется за это, но ничего не может изменить, говорит она.

Раньше у нее была отличная работа ртом.

Особенно, в первый год нашего знакомства. Ее губы были как бархатное кольцо, плотные и в то же время, такие невероятно мягкие. Ее язык был просто чудо. Она играла на мне, как на инструменте, губами, языком и пальцами.

Я показал ей свое огорчение, когда она перестала сосать мне, сказав, что разочарован. Но я никогда не подталкивал ее к этому. Я слишком сильно люблю ее для этого.

Бетти очень нравится, когда я ее ем. Она сильно кончает, когда я сосу ей, иногда это доводит ее до нескольких оргазмов подряд. Есть способы заставить ее кончать сильнее и быстрее. Я знаю их все и люблю доставлять ей удовольствие. Уверен, что это большая часть причины, по которой она меня любит. Внимание. Терпение.

И конечно, оргазмы.

Как я уже сказал, я безумно люблю ее. Я хочу ублажать ее во всех смыслах. Поэтому после того, как мы разделись той ночью, я положил ее на шелковые простыни и начал целовать. Она любит, когда целуют и облизывают все ее тело. Я почувствовал, как ее кожа напряглась под моими губами. Она выгнула позвоночник, когда я посасывал ее соски. Мне нравится текстура ее возбужденных сосков. Они напрягаются и набухают, под изгибом моего языка. Иногда они настолько твердые, что даже ареолы становятся пухлыми.

Однажды я довел ее до оргазма, просто посасывая ее сиськи. У Бетти идеальные сиськи. Они не огромные, но круглые, как яблоки. И краснеют они тоже, как яблоки.

Этой ночью, она кончила интенсивно и продолжительно. Она издавала глубокие булькающие звуки и высоко выгибала свое тело, прижимая его к моему лицу.

Я позволил ей опуститься. Затем я поднялся вдоль ее тела. Провел языком по ее бугорку и животу. Она застонала от разочарования и снова начала толкать меня вниз. Но я не поддавался.

— Пожалуйста, Жюль, — прошептала она. — Encore une fois... je t'empris. Tu es si magnifique (Еще раз... я прошу тебя. Ты так великолепен).

Почему это меня разозлило? Не знаю. Но я покачал головой и убрал ее руки. Я увидел ее лицо над вздымающейся грудью. Она выглядела раздраженной. Не думаю, что я когда-либо видел ее раздраженной. Но, может быть, я никогда не смотрел.

"Иди и посмотри то, что я не видел...", - прозвучал в моей голове тоненький голосок. прозвучал в моей голове тоненький голосок. Схватив Бетти за руки, я развел ее руки в стороны. Я опустился на нее, упираясь своим полувозбужденным членом между сладкими яблоками на ее груди.

— Милый..., — сказала она. — Что такое?

Я просто уставился в ее глаза. Теперь они были широко открыты. Раздражение ушло.

— Ты будешь сосать мой член, Либби?

Ее ресницы дрогнули.

— Ты знаешь, что я не могу этого сделать, Жюль. Больше нет, — прошептала она. — Пожалуйста, я бы с удовольствием, милый, правда, с удовольствием. Но я не могу. Мне от этого плохо. Ты же знаешь. Мы так часто об этом говорили. Пожалуйста, не заставляй меня делать это.

Тогда я знал, что выглядел раздраженным.

— Я довел тебя до оргазма, Либби. Я всегда ублажаю тебя. И никогда не отказываюсь.

Она покраснела.

— Прости, Жюль. Мне очень жаль, но я не могу. У меня рвотные позывы, меня тошнит, помнишь?

Я поднялся. Во мне кипела ярость. Никогда раньше я не чувствовал этого - только не с ней. Отвернувшись, я надулся и сел на край кровати.

Через некоторое время, я почувствовал ее маленькую руку на своей спине. Вторая рука протянулась вокруг меня и нашла мой вялый член. Он лежал на моем бедре, все еще подтекающий, от моего разочарованного возбуждения.

— Ne m'oublige pas, Jules. Je t'empris. Je t'aime. (Не забывай меня, Жюль. Пожалуйста. Я люблю тебя).

Я рывком отстранился от нее и встал с кровати. Повернулся. Мне показалось, что из моих глаз в ее глаза попала кислота.

— Черт побери, Элизабет! — закричал я.

Она отпрянула от меня, широко раскрыв глаза.

— К черту французов! СКАЖИ МНЕ, ЧТО ПРОИСХОДИТ!!!

**************************

Конечно, ничего не происходило. Она понятия не имела, что я имею в виду. Может быть, я мог бы рассказать ей, что со мной происходит? Почему я так себя веду? Почему я так выражаюсь?

Я просто стоял и смотрел. Она говорила искренне. Я пытался увидеть, что может сказать мне ее тело, ее лицо. Но она была просто своей невинной, открытой личностью. Ее любимая сущность. Я мог сказать, что она была задета моим поведением. Как я мог относиться к ней без любви?

Затем она подползла по кровати. Она взяла мой спящий член в руку. Она откинула капюшон и начала дуть на его головку. Медленный, острый язычок лизнул упругий кончик, дразня его крошечную щель.

Порыв воздуха покинул мои легкие. Моя набухающая плоть, скользнула в ее горячую бархатную камеру.

Я застонал.

Она издала рвотный звук.

**************************

Мы закончили тем, что она оседлала меня.

В последнее время, ей нравится скакать на моем члене. Это делает ее оргазм более интенсивным, говорит она. Я вижу, что это так. Мне нравится наблюдать за ее лицом, когда она приближается к разрядке. Нравится, как она выгибает спину и пускает в пляс свои маленькие яблочки. Нравится, как взметаются ее волосы. Блаженство на ее лице. Я люблю чувствовать, как ее отчаянные пальцы впиваются в мою грудь.

Наверное, я люблю ее.

Волосы у Бетти глубокого светящегося каштанового цвета. Обычно она укладывает их, но когда мы занимаемся любовью, она распускает их. Ее кожа очень бледная для брюнетки (Так в тексте). На самом деле, это кожа рыжеволосой. Мне нравится ее полупрозрачный румянец. У нее светлые глаза. Они называются лесные, я думаю.

Я бы сказал, золотистые.

Мы вместе приняли душ. Она умоляла меня съесть ее киску под душем. Я так и сделал. И я не возражал, что моя сперма все еще была там. Я заставил ее кончить в последний раз.

Мы вытерли друг друга, и я отнес ее в постель. Не уверен, что она еще не спала, когда я сказал ей, что мне жаль, что я настаивал на том, чтобы она сделала мне минет.

Она не ответила.

Я не спал долго. Я смотрел в мягкую темноту. Ее дыхание было спокойным рядом со мной. Я коснулся ее груди, чтобы почувствовать ее бархатное тепло. Смотрел на ее лицо. Слабые губы были полуоткрыты. Я видел, как двигались ее глазные яблоки под полупрозрачными веками. Видел тени от ее ресниц.

Я люблю Бетти. Я люблю мою Либби. Но эта маленькая строчка, висит на своих жестоких гвоздях в задней части моего черепа.

"Иди и посмотри то, чего я не видел...".

Будь ты проклят, Пол!

Друзья и враги.

Время обладает известным свойством идти вперед.

Но, конечно, мы не должны это ставить времени в заслугу. Это не время. Это все те скромные мелочи и обязанности, которые тянут за собой наши дни. Такие вещи, как встать, побриться, выпить кофе. Как добраться до работы и вкалывать. Позвонить, встретиться, поговорить и выпить еще кофе.

На работе я провожу много времени, разговаривая по телефону и за экраном компьютера. Может пройти несколько часов, пока я не вернусь в осязаемую реальность. Из-за этого наступление обеденного перерыва, иногда напоминает подъем из глубины бассейна, задыхаясь от нехватки воздуха. Лицо Джуди было первым живым существом, к которому я вернулся. Она мой секретарь. Мы часто перекусываем вместе, в крошечном уличном ресторанчике.

Джуди около сорока лет. Не нужно льстить ей, говоря, что она выглядит на десять лет моложе. Она гордо выглядит на свой возраст и, тем не менее, просто сногсшибательна. Кроме того, не проходит и недели, чтобы она не спасла мою задницу. Она помнит то, что я забываю. Она разглаживает то, что я морщу. Она шутит над моими мрачными настроениями.

— Ты выглядишь, как дерьмо, — сказала она, забирая меню.

— Большое спасибо, — ответил я.

— Но это правда, — мило продолжила она. — Недостаток сна?

Я кивнул.

— Беспокойство? — Она отхлебнула воды.

— Не уверен.

Она надула свои безупречные губы.

— Не уверен?... Я бы сказала, что это самое худшее.

Она улыбнулась, но я знал, что она говорит серьезно. Нужно быть искуснее мужчиной, чем я, чтобы обмануть ее.

Мы сделали заказ. Я взял суп, она - салат. Я испортил булочку, раскрошив ее до жалкой кучки крошек. К своему стакану молока, я не притронулся.

— Жюль, — мягко сказала она. — Я не буду повторять, что ты всегда можешь говорить со мной о чем угодно. Иногда я беспокоюсь о твоей неряшливой памяти, но я знаю, что ты не забыл об этом.

Она заставила меня улыбнуться. Это было странно. Я понял, что давно не улыбался.

Джуди продолжила.

— Твое нежелание говорит мне о том, что у твоих размышлений, милый, может быть две причины. Первая заключается в том, что ты обманом выманил у фирмы несколько миллионов... ну, я не думаю, что нам стоит принимать это всерьез.

Она усмехнулась и положила свою ладонь на мою руку. Я восхитился ее моложавостью и агрессивным маникюром.

— Остается только Бетти.

Когда она это сказала, ее пальцы сжались на секунду.

Принесли суп и салат. Я демонстративно развернул свою салфетку и расстелил ее на коленях. Затем я не спеша и неутомимо помешивал ложкой, исходящую паром миску.

Я поднял глаза и понял, что ее взгляд не покидал меня, на протяжении всей процедуры. Сегодня они были очень зелеными.

— Я действительно не могу сказать тебе, Джуди. Не то чтобы я не хотел, но я просто не знаю, почему я должен беспокоиться о ней. С таким же успехом я могу беспокоиться, что этот суп отравлен. У меня нет ни причин, ни доказательств, ничего.

Я слышал, что говорю. И понял, что все выдал. Чем больше слов я использовал, чтобы опровергнуть свои опасения, тем громче они, казалось, подтверждали их. Действительно, яд. Джуди обычно хватает только половины слова. Я дал ей половину словаря.

Она молчала. Потом заглянула в свой салат.

— Расскажи мне все, — сказала она. — Или скажи, что это не мое дело.

* * * * *

Я рассказал ей.

Джуди плохо знает Пола. Она не знает, что он никогда не лжет. Что он не лжет с начала восьмидесятых, когда мы впервые встретились. Но первое, что она спросила, это как часто Бетти работает допоздна.

Я уставился на нее.

— Ты веришь в это? — спросил я.

— Зачем Полу врать?

— Потому что он ревнует! — проболтался я.

Она заколебалась.

— Я не очень много знаю о твоих дружеских отношениях, Жюль. Но ты всегда хорошо отзываешься о Поле. Знаю, что вы всегда были очень близки. Он когда-нибудь раньше казался... ревнивым?

Я просто сидел и размышлял над пропастью времени. Времени, в течение которого я знал Пола. Он никогда не ревновал. Я был лучше в школе, часто помогал ему. Он никогда не завидовал тому, что я легко справляюсь с тем, что для него, порой, было трудно. Должен признать, что если и была ревность, то только моя. Пол был очень популярен среди девочек. Он был отличным спортсменом и успешным флиртуном.

— Нет, — сказал я. — Не думаю, что он когда-либо был таким.

Джуди выглядела задумчивой. Она не притронулась к своему салату.

— И все же, ты его так называешь.

— Ему никогда не нравилась Бетти. Я познакомил их, и после нескольких встреч он признался, что она ему не нравится. Я был удивлен. Даже представить себе не мог, что на свете могут быть люди, которым не нравится Бетти. Кроме того, вкусы Пола в людях и мои, никогда особо не отличались. Я был удивлен. И ничуть не разочарован.

Джуди начала ковыряться в своем маленьком японском салате.

— Ты думаешь, это причина, по которой он рассказал тебе, Жюль? Чтобы очернить Бетти?

От прямоты ее замечания, мне стало не по себе. Как я могу обвинять Пола в этом? С другой стороны, как я мог не прийти на помощь репутации Бетти?

— Можешь ли ты поверить, что Пол мог так поступить? — сказала она.

Черт, эта женщина могла читать мои мысли. Я пожал плечами.

— Я не могу позволить ему так поступить с Бетти, не так ли? — сказал я. — Он не может заставить меня выбирать между ней и им. Он мне... нравится. Я люблю Бетти!

Мой голос захлебнулся. Последние слова прозвучали громко. Джуди засмеялась. Ее рука снова легла на мое запястье.

— Милый, — сказала она (Она часто так говорит, как и "дорогой". Это просто то, что она говорит). — Милый... Я думаю, ты слишком остро реагируешь. Пожалуйста, посмотри, что у нас здесь.

Она указала на центр стола, как будто там лежала улика.

— Пол видел ее со своим боссом, в ресторане отеля "Хилтон". Как часто Бетти ходит в рестораны с клиентами или коллегами?

Я понял, что она имела в виду.

— Но он видел, как они целовались. Интимно, — сказал я.

Она кивнула.

— Бетти легко целуется, Жюль. Она такая, какая есть. Открытая, теплая. Не модный воздушный поцелуй. И может быть, Пол преувеличивает. Может, он не видел всего этого и сделал интерпретацию. Что было дальше? Они ушли к лифтам. Может быть, у них была встреча с клиентом? Или нужно было подготовить презентацию? Ты спросил ее?

Я чувствовал себя беспомощным. И немного дураком. Может быть, все это действительно было безобидно? Неужели я так сильно любил Бетти? Предполагать худшее, только на основании слухов? Будь ты проклят, Пол! Будь я проклят.

— Но Пол сказал, что парень держал руку на ее заднице.

Теперь она пожала плечами.

— Как долго она с ним работает?

— Уже почти семь лет. Он уже был ее боссом до того, как мы познакомились.

— Ну..., — сказала она, протягивая "уу". — Жюль, мы вместе уже более четырех лет, а ты ни разу не положил руку мне на задницу. Но опять же, я могла бы быть твоей мамой. Представь меня на двадцать лет моложе и подумай еще раз. Ты бы не возражал? А моя задница не против?

Она рассмеялась своим легким смехом. Знаю, что она не искала комплимента, но все равно сделал его. Я яростно отверг ее "мамин" аргумент и сказал, что мне потребовалось почти сверхчеловеческое самообладание, чтобы держать руки при себе.

— Я остаюсь при своем мнении, милый, — усмехнулась она.

* * * * *

Наши маленькие электронные книжки, позволили нам встретиться в спортзале. Бетти тренировалась уже час. Она сияла. Я только что пришел с работы, чтобы поужинать с ней в ресторане спортзала. Он находился в стеклянном полукруге на десятом этаже.

Центральный парк был у наших ног.

— Ты выглядишь великолепно, — сказал я, целуя ее.

Я почувствовал, как ее тело прижалось к моему, когда она продлила поцелуй. Это был слабый, влажный, открытый поцелуй, в крепких и тесных объятиях. В таких объятиях, я чувствовал себя очень желанным гостем.

Слегка запыхавшись, мы сели у окна. Заходящее солнце, освещало ее прекрасный силуэт. Я положил свою руку на ее.

— Либби... что я сделал, чтобы заслужить тебя?

Широкая ухмылка расплылась по ее лицу.

— Око за око, милый, — сказала она. — Зуб за зуб и все остальные детали, которые я не буду здесь обсуждать.

Легкость прокралась внутрь. Остроумие. И чудесная легкость, которая придавала нам плавучести. Мы плыли по синему тропическому морю. Могу ли я когда-нибудь затронуть эту тему? Я взял ее руку и поцеловал ее пальцы.

— Ah, mon vieux (Эй, приятель), — прошептала она. — Mes petits doigts te remercis (Мои маленькие пальчики благодарят тебя).

Мы сделали заказ и потягивали наши полезные соки. Мы обсуждали наши дни. Мы смеялись и делали маленькие намеки. А я все еще не спросил ее. Трудно было найти естественный способ задать вопрос. Прошло уже четыре дня с тех пор, как Пол их видел.

— Как Роберт? — спросил я.

Это прозвучало грубо и неожиданно для меня, но она, казалось, не заметила. Роберт Манчини - ее босс.

— О? — сказала она. — Отлично. Он сейчас в Европе. А что?

Я боялся этого вопроса. Поэтому я подготовился к этому.

— Ничего особенного, — сказал я, ведя себя непринужденно. — У Пола может быть к нему вопрос. Возможно, ему нужен совет по продвижению его следующей выставки. Я не знаю. Пол попросил меня спросить тебя.

— Хорошо, — сказала она, жуя свой салат. — Он вернется в следующий понедельник. Но зачем спрашивать нас? Мы ничего не знаем о мире искусства, милый. Ты это знаешь. Кроме того, мы дорогие.

Я пропустил этот удар мимо ушей. Его снобизм раздражал меня.

— Думаю, у него появилась идея, когда он несколько дней назад, увидел тебя и Роберта в "Хилтоне", — сказал я. — Он не хотел беспокоить вас двоих. Вы выглядели довольно, э-э, занятыми.

Я не сводил глаз с ее лица. Она не побледнела и не покраснела. Она вообще ничего не ответила - ее рот, наполненный едой, только пробормотал что-то утвердительное. Затем она подняла глаза.

— Милый, — сказала она. — Возьми, пожалуйста, перец с другого стола.

Я протянул руку и взял его для нее. Она улыбнулась и высыпала немного черного перца на свой салат.

— C'est delicieux! (Это восхитительно!) — сказала она. — Я очень голодна.

У меня не было возможности продолжать допрос, не выдав себя. Я не был готов к тому, что она не ответит. Наверное, я должен быть счастлив. Очевидно, ее ничто не беспокоило.

Так почему я должен волноваться?

* * * * *

Но я волновался.

Эта маленькая ворчливая фраза, ушла в еще менее уязвимую нишу моего сознания. Но она осталась там - она никогда не уходила. Она была как волосок, на спинке моего языка. Как крошечный фрагмент занозы, зарытый слишком глубоко, чтобы его увидеть. Но вы все равно чувствуете его, при каждом прикосновении.

Я должен был увидеть Пола.

Это заставляло меня чувствовать себя предателем, но я должен был. Бетти, очевидно, не сделала ничего, что могло бы сделать ее подозреваемой, даже в малейшей степени. Были только слухи, сплетни. Это можно было легко объяснить. Так же легко, как это сделала Бетти. Это было ничто. Это даже не вызвало у нее ни малейшей реакции.

Проклятый Пол. Что за игру ты ведешь со мной? Кто ты такой? Почему сейчас?

Мне нужно было увидеть Пола.

Он был в своей студии. Это огромное белое помещение на верхнем этаже старого здания, недалеко от 32-й и Третьей авеню. Он арендовал его у фирмы, которая использовала его под склад. У него были огромные окна на северной стороне. Оно идеально подходило для его гигантских картин. Я помог ему достать деньги на аренду и перепланировку.

Мне нравилось там бывать. Там была безмятежная атмосфера. Пахло свежей краской. Вокруг цвели фонтаны красок. Это было место, где мой черно-белый мир цифр, казался далеким.

Пол бросил мне пиво. Даже его волосы были покрыты краской. Желтая, я видел. И красная. Мы сидели на огромном древнем диване, который он нашел на гаражной распродаже. Он застонал, под его огромным весом.

— Я поговорил с Бетти, — сказал я, глотнув пива.

— Очень надеюсь, что поговорил, — усмехнулся он.

— Ты понимаешь, о чем я.

— Извини, да, — сказал он. — Что она сказала?

— Ничего.

Он поднял голову, удивленный. Я продолжил.

— Я сказал ей, что ты хочешь встретиться с ее боссом, чтобы получить совет по пиару. Полная чушь, но я должен был найти способ. Надеюсь, ты не возражаешь.

Он вскинул руки, чтобы успокоить меня.

— Затем я сказал, что ты видел их в "Хилтоне", но не хотел беспокоить, так как они были заняты.

— Умно, — сказал он. — Что она сказала?

— Ничего. Ничего. Ни слова. Не побледнела, не покраснела. Никаких колебаний. Она просто ела дальше, а потом попросила меня передать перец.

Он уставился на меня, его банка пива наполовину поднялась.

— И теперь ты думаешь, что это был пустяк, — сказал он.

Я встал и подошел к окну. Улица внизу была оживленной. Такси ползали вокруг, как желтые жуки. Я снова повернулся к нему.

— Почему ты хочешь, чтобы я поверил, что она мне изменяет, Пол? У тебя нет доказательств. У нее миллион встреч со своим боссом. Они работают вместе более семи лет. Почему бы не поверить, что они должны были встретиться там с клиентом? Зачем предполагать худшее и говорить мне, Пол?

Он оставался спокойным.

— Я видел, Жюль. У меня хорошие глаза, я художник. Я вижу мелочи. Я знаю людей. Я узнаю их движения, язык их тел. То, что я видел, не было бизнесом.

— Чушь! — сказал я.

— Как бы ты это ни называл, Жюль. У меня никогда не было причин сомневаться в своих глазах. Бетти бегает вокруг тебя.

Я сделал шаг в его сторону. Я кипел от злости. Он поднял руку, но не сдвинулся с места.

— У тебя нет доказательств, черт возьми, — шипел я.

— Нет, у меня нет, — сказал он. — Вот почему я сказал тебе: пойди и посмотри то, чего я не видел. Найди доказательства.

Минуту, я не мог найти слов. Всевозможные горькие комментарии поднимались в горле, как желчь. Мои расширенные глаза, встретились с его спокойными голубыми глазами.

— Я... мне не нужны доказательства. Я не буду противостоять ей. Я... я люблю ее, Пол. Она - моя жизнь. Как ты вообще можешь просить меня, шпионить за ней?

Он покачал головой. Затем он поднялся и положил руку мне на плечо.

— Послушай, Жюль. Я твой друг. Я был им столько, сколько себя помню. Удивительно, почему я вообще должен это говорить. Почему ты не можешь мне доверять? Я видел то, что видел. Мое сердце обливалось кровью, но я должен был сказать тебе. Я не могу отворачиваться, когда моего лучшего друга обсирают.

Его глаза были спокойны. Внезапно, я возненавидел их. Я ненавидел его спокойные рассуждения. Я презирал то, что считал покровительственным. Я оттолкнул его.

— Ты не друг, Пол, — сказал я.

Часть меня была потрясена тем, что я сказал. Мой голос казался далеким.

— Ты ревнивый интриган. С тех пор как я нашел Бетти, ты хотел, чтобы она ушла. Ты никогда не давал ей шанса. Я должен был догадаться. Ты такой презренный человечишка, Пол!

Он выглядел обиженным. Он потянулся ко мне, но я повернулся и убежал.

— Жюль! — позвал он меня. — Не надо...

Я оглянулся от огромного лифта.

— Умри, Пол. Иди к черту. Ты интриган, ревнивый мудак.

Я вошел в открытый лифт и скрылся из его поля зрения. Последнее, что я увидел, было его застывшее, недоверчивое лицо.

* * * * *

Когда лифт достиг уровня улицы, я уже знал, как глубоко я буду сожалеть об этом дне. Как неправильно было то, что я только что сделал. И все же я знал, что должен это сделать. Я никак не мог выбрать между Бетти и Полом и не проиграть. Но я также не мог предать Бетти. Да, я чувствовал, что это было бы предательством, если бы я поверил Полу, а не Бетти.

Я зашел в кафе и просто сидел там, ожидая, пока мой кофе остынет.

"Иди и посмотри то, что я не видел...".

Люди на улице равнодушно спешили мимо. Как они могли заботиться об этом маленьком человеке, с его глупыми дилеммами? Да и зачем? У них и своих забот хватает.

Я чувствовал себя одиноким.

Джуди сказала, что все это могло быть безобидным. Она всегда знает, что происходит. Пол был непреклонен в отношении серьезности того, что он видел. Он, конечно, должен чувствовать свою правоту - у него острый глаз художника на людей. А Бетти? Она вела себя так естественно и беззаботно. Как я мог не доверять ей? Могла ли она любить меня так явно и при этом, так легко мне изменять?

Я чувствовал себя потерянным.

Смешно. Как я мог верить, что моя любовь надежна, и все равно чувствовать себя потерянным? Разве не должно было уже исчезнуть, это ноющее проклятое подозрение? И самое главное: разве я не должен был просто спросить Бетти? Почему я не мог просто усадить ее и спросить, изменяла ли она мне?

Я знал почему.

В любом случае, это пошатнуло бы наш брак. Если бы я ошибся, ей было бы очень больно. Если бы я был прав, боль была бы моей. И браку пришел бы конец.

Неужели? О да.

Я оставил холодный кофе и направился к дому.

* * * * *

— Est-ce que c'est, mon amour (Что с тобой, любимый)? Что случилось?

Ее голос был сладким, губы надуты. Ее мягкие пальцы убрали прядь волос с моего лба. Мы занимались любовью. То есть: я только что вытащил из нее свой обмякший член, забрав с собой ниточку наших соков.

Может, это и было занятие любовью. Ощущения были другими.

Конечно, она заметила. В ее глазах были вопросительные знаки. Я заставил ее кончить дважды, один раз ртом, другой - своим членом. Она помогала, деловито водя пальцами по своему клитору. Она не предложила мне отсосать. А я и не просил.

Я вздохнул.

— В последнее время ты стал другим, Жюль, — продолжила она.

Ее палец, делал ленивые круги по моей груди. Кожа была скользкой от моего пота. И от соков, которые все еще оставались на кончиках ее пальцев. Я не знал, что сказать и не солгать. Я скользнул вверх, пока моя спина не уперлась в изголовье кровати. Я притянул ее к себе и прижал к груди. Ее мягкие волосы щекотали мне подмышку.

— У меня проблема, Либби. Серьезная.

Я почувствовал, как она напряглась в моих объятиях.

— Работа? — спросила она.

— Нет. Не работа.

В наступившей тишине, ее голова повернулась ко мне.

— Что случилось, милый? — спросила она.

Ее рука поднялась к моему лицу.

— В этом-то и проблема, Либби, — сказал я, неуверенно заерзав. — Понимаешь, я не знаю, действительно ли что-то не так. Может быть, мне стоит спросить тебя?

— Меня?

— Да. Как ты думаешь, есть ли проблема? С нами, я имею в виду?

К этому времени, она уже сидела и повернулась ко мне. Обе ее руки обхватили мое лицо. Ее глаза были очень близко.

— Жюль, милый мой. Я не знаю, что ты имеешь в виду. С нами, ты говоришь? О Боже, пожалуйста, не говори мне, что это что-то серьезное...

Я не мог улыбаться.

— Что может быть серьезным? Скажи мне, Либби. Что ты считаешь серьезным?

— Ты бросаешь меня, Жюль? Ты так говоришь? Скажи, что это не так! Пожалуйста, пожалуйста, обними меня и скажи, что это не так. Я умру, когда ты меня бросишь.

Я посмотрел на нее сверху вниз. В ее глазах блестели слезы.

— Почему я должен оставить тебя, милая? Разве у меня есть причина?

Я задрожал от тяжести вопроса. Она начала плакать. Сквозь рыдания она говорила, что любит меня. Что я должен это знать. Что я никогда не должен оставлять ее. Никогда! Она прижалась ко мне, и я почувствовал, как колотится ее сердце. Я был ошеломлен. С чего она взяла, что я могу ее бросить? Это было безумием. Неужели она решила, что я ей изменяю? Я ей?

— О нет, Либби! Никогда. Никогда!

Я обнял ее и крепко прижал к себе. Потом нашел ее рот и поцеловал. Мгновение прошло. И снова я ничего не нашел, не так ли? Должен ли я был беспокоиться, что она не ответила на мой вопрос? Или я снова обнаружил, что искать нечего?

Более того: был ли я жалким глупцом?

Горящие блузки.

Я утешил Бетти.

По крайней мере, я так думаю. Я заверил ее, что у меня нет никаких планов покинуть ее. Что я люблю ее больше, чем когда-либо. Но я просто чувствовал, что больше не достаточно хорош для нее.

Этот поворот, пришел ко мне неожиданно. Он был близок к моим истинным чувствам. Настолько близко, что я сначала даже не понял, как это может ее подтолкнуть. Это был очень тонкий способ рассказать ей о своих страхах.

Я затаил дыхание, наблюдая за ее реакцией.

Она протестовала. Тогда она начала целовать мою грудь и живот, а затем взяла в рот мой мягкий член. Ей потребовалось много времени, чтобы заставить меня снова стать твердым. Но она не отпускала меня, даже когда я, наконец, кончил ей в рот.

После этого, я долго не мог уснуть. Почему она сосала меня до самого конца, да еще и глотала? Она не делала этого уже довольно давно. Очень давно.

Черт... Я, наверное, действительно схожу с ума. Я лежал без сна и размышлял об одном из самых идеальных минетов в моей жизни.

* * * * * *

Что это доказывает? Доказало ли это что-нибудь?

Как я должен расценивать поведение Бетти прошлой ночью? Было ли это чувство вины? Или это была решимость? Это было сделано, чтобы скрыть ее неверность? Она так и не ответила. Она только сказала, что любит меня.

Любит меня, сказала она. Почему это прозвучало не как утверждение, а как заклинание? Наверное, дело во мне.

Это был беспорядок. Очень плохо.

Я уже давно прошел тот момент, когда можно было прямо спросить, изменяет ли она мне. У нее было достаточно возможностей сказать мне об этом, но она не сказала. С другой стороны, если бы она не изменяла, осталась бы она после того, как я обвинил ее? Как она сможет жить с мыслью, что я ей не доверяю?

Мне нужны были доказательства.

"Иди и посмотри то, чего я не видел...".

Теперь я знал, что подкрадывающееся недоверие, точно так же разрушит наш брак, как и быстрое доказательство ее измены. Возможно, это будет гораздо более медленный процесс, но, вероятно, именно из-за этого еще более болезненный.

Прошлой ночью, нашей любви не хватало. Возможно, я был единственным, кто чувствовал это. Но я ощутил весь ужас этого. Одиночество. Горький холод, который оно источало. И я знал, что не могу продолжать в том же духе.

Но как получить доказательства?

Доказательства чего?

Конечно, если их застать в постели вместе, это будет доказательством ее измены. Но разве не обнаружение ее в постели с ним, будет доказательством ее невиновности? Должен ли я был наблюдать за ней 24 часа в сутки 7 дней в неделю, чтобы быть уверенным? И могло ли это рассказать мне что-нибудь о прошлом?

Мне не нужны были доказательства ее вины. Мне нужны были доказательства ее невиновности. Назовите это отрицанием, я называю это любовью. Вы можете даже назвать это глупостью или слепотой.

Я бы все равно назвал это любовью.

Я думал о том, чтобы нанять детектива. Это заставляло меня дрожать от страха. А еще я чувствовал себя смешным. В памяти всплывали образы облезлых, попивающих виски носителей плащей. Вот черт... неужели я действительно так думал? Частный сыщик? Проснись, парень. Мы говорим о Бетти. Моя Либби, помнишь? Кроме того, разве они действительно существуют за пределами этих дешевых карманных книжек пятидесятых? Микки Спиллейн? Рэймонд Чандлер?

Дай мне передохнуть.

Но мне нужно было знать. Мне нужно было знать, чем она занималась, работая допоздна. Знать, был ли бизнес в ее командировках. И какого рода бизнес. Мне нужно было знать, сколько длились ее перерывы на обед и сколько из них составлял обед.

Поэтому я начал копаться в ее расписании. Я обнаружил, что его не было. В ее поздних вечерах, не было никакой системы. Путешествия действительно казались связанными с бизнесом, по крайней мере, в ее рассуждениях и рассказах, которые она приносила домой. Она рассказывала о своих поездках, о клиентах и проектах. Чаще всего, в них участвовал ее босс. Иногда она ездила одна, иногда с другими коллегами. С ними она ездила крайне редко.

Обеды, что ж, приходилось следить за ней наугад. Пол видел их в "Хилтоне". Я мог бы начать с этого, но почему они ходили туда чаще, чем в другие места? Может быть, потому что им нравилось это место?

Играть в детектива легко в рассказах. Но в реальности, есть много способов все испортить. Сыщики-любители не могут полагаться на профессиональный опыт, высокотехнологичные гаджеты или даже время. Они могут полагаться только на случай, случайности, совпадения. На удачу.

То, что Пол увидел их, было такой случайностью. Конечно, это может случиться снова. Так же, как молния может ударить дважды в одно и то же место. Или кто-то может дважды выиграть джекпот.

Но, знаете, такое случается. Я знаю, что бывает. Это случилось со мной. И я до сих пор не знаю, назвать ли это молнией или джекпотом.

Наверное, и то, и другое.

* * * * *

Это было майское утро.

Кто-то позвонил мне. У него были бесплатные билеты на концерт в Центральном парке, на следующей неделе. Прежде чем принять их, я должен был узнать, будет ли Бетти свободна в тот вечер, поэтому я позвонил ей на работу. Попалась ее секретарша. Ее не было на месте, сказала она. Я спросил, могу ли я где-нибудь с ней связаться? Я знал, что всегда могу позвонить ей на мобильный, но мне вдруг захотелось узнать, где она находится.

Девушка сказала, что ее нельзя беспокоить.

Я рассмеялся и сказал, что я ее муж. К моей досаде, она была непреклонна. У нее были свои инструкции, сказала она. Я по-настоящему разозлился, когда услышал, как я объясняю, что мне важно, чтобы она нашлась. Я умолял девушку из офиса позвонить моей жене, черт возьми.

— Хорошо, — сказал я. — Я увижу ее в офисе во время обеда. Скажите ей, чтобы ждала меня.

Тогда она сказала мне, что Бетти не в офисе, а с клиентом и проведет обеденный перерыв с ним. Нет, она не могла сказать мне, где именно. Я сделал паузу, размышляя.

— Пожалуйста, дайте мне Роберта Манчини, — попросил я.

— Мистера Манчини тоже нет, — ответила она.

Она не сказала, что между их отсутствием есть какая-то связь. Но, как ни смешно, она вдруг появилась в моем мозгу. Мой бедный мозг, страдающий паранойей.

Час спустя, она все еще была там.

К тому времени, я дважды звонил Бетти на мобильный, но она не отвечала. Казалось, он был выключен, что вполне понятно, когда она была на конференции.

Я чувствовал себя глупо.

Мои мысли, казалось, застряли в бурлящей жиже, которая уносила их по кругу в мутном водовороте. И да, круги имеют тенденцию приводить вас именно туда, куда вы не хотите идти: туда, где вы уже были.

Поэтому я сказал Джуди, что чувствую себя не очень хорошо, и ушел. Я почувствовал, как ее глаза впиваются мне в спину, но она ничего не сказала.

Отель "Хилтон" был таким же, как и все "Хилтоны".

Огромный сверкающий мраморный вестибюль, отделанная деревянными панелями стойка регистрации, ловкие и дружелюбные люди. Да, мистер Манчини забронировал номер бизнес-класса, но, конечно, они не сказали мне, какой именно. Я сказал, что у меня есть сообщение, могу ли я позвонить? Можно.

Голос Манчини был деловым, как и мой. Нам потребовалось две минуты, чтобы решить, что я дурак, который, похоже, звонил не тому Манчини. Это дало мне много секунд молчания, когда я делал вид, будто ищу свою информацию. На самом деле я использовал их, чтобы прощупать тишину, на предмет посторонних звуков.

Мне не повезло. Или мне повезло? Что я предпочитал слышать?

Это было перед самым обедом. Я зашел в ресторан, ища уединенное место. Там была шпалера, заросшая почти убедительной искусственной зеленью. Взяв New York Times, чтобы спрятаться за ним, я стал ждать.

В минуте шестьдесят секунд.

Но есть разные виды секунд. Те, что использовали мои часы в тот день, были самыми ленивыми ползунками во вселенной. Они волочили свои липкие ноги. Я почти слышал их ворчание.

Спустя, казалось, целый час, зал заполнился гостями, и свободными оставались только два столика. Два маленьких и уютных столика, на два человека каждый. У одного из них, была заказана бронь.

Я чувствовал себя довольно глупо.

Зачем им сюда приходить? Если они действительно использовали комнату для траха, то с таким же успехом, могли заказать обслуживание в номер. А если они были с клиентом, то вполне могли пригласить его на обед. Отсюда я не мог видеть вестибюль.

Но, опять же, Пол видел, как они обедали здесь. По крайней мере, он так сказал. Поэтому я подождал еще немного. Безрезультатно. Я махнул официанту рукой и заплатил за свой стратегический кофе. Перед тем как покинуть отель, я зашел в мужской туалет и пописал.

По возвращении, мне пришлось пройти через ресторан, чтобы спуститься на лифте в вестибюль и выйти. В этот момент я увидел их. Они еще не дошли до своего столика. Они задержались у входа, чтобы узнать, где будет их столик. Бетти стояла очень близко к мужчине, который, как я знал, был Робертом Манчини, ее боссом.

Ему было около сорока пяти лет, он выглядел загорелым и здоровым. Он также был высоким и смуглым, что характерно для Средиземноморья. Я часто встречал его на различных мероприятиях. Он мне нравился, всегда нравился.

Я увидел, как Бетти встала на цыпочки и что-то прошептала ему на ухо. Ее рука обхватила его подбородок. Они оба засмеялись. Это был пустяк, на самом деле. Но для меня, это было все.

Мое сердце упало, вызвав тошнотворное головокружение.

Я невинно вошел в ресторан, стоя на виду у всех. В следующий момент, Бетти увидела меня. Огромная улыбка расплылась по ее лицу. Она указала на меня Роберту. Затем она подбежала и обняла меня. Мы поцеловались.

— Милый! Какой приятный сюрприз! Что привело тебя сюда? — воскликнула она, когда мы разделились.

Мой голос, казалось, застрял. Я пробормотал что-то нечленораздельное. Она продолжала рассказывать о совпадениях и пригласила меня пообедать с ними. Разве это не было бы просто замечательно? Роберт как раз тогда присоединился к нам. Я пожал руку.

Я обрел голос.

Мы немного поговорили, прежде чем я извинился и сказал, что мне действительно нужно вернуться в офис. Разочарование Бетти выглядело искренним. Я пожелал им приятного аппетита и ушел. Когда я уже почти вышел из ресторана, то быстро оглянулся. Они уже сели за зарезервированный столик. Бетти с улыбкой помахала мне рукой.

Я вошел в вестибюль и остановился. Я не мог сопротивляться.

Через несколько минут, я прокрался обратно в ресторан, тщательно скрываясь из виду. Бетти и ее босс изучали карточку. Они разговаривали и смеялись. Все выглядело достаточно невинно.

Но тут, рука Роберта легла на руку Бетти.

Метрдотель стал весело смотреть в мою сторону. Я что-то пробормотал и вышел. В этот момент, меня осенило очевидное.

Где был клиент?

* * * * *

— О, они уже ушли.

Это было после ужина, одного из все более скудных ужинов, которые мы, в последнее время, проводили дома вместе. Когда я пришел с работы, Бетти была вся оживленная. На ней была красивая шелковая блузка, которую мы купили несколько недель назад. Черная льняная юбка, обтягивала ее подтянутую попку. Я похвалил ее за то, как она выглядит. Она явно изменилась после возвращения домой. От нее пахло свежестью, волосы были еще влажными.

Она поцеловала меня, в своей открытой, беззаботной манере. Она влила ртуть в мои колени. Я мог бы раздеть ее там и тогда, но она игриво оттолкнула меня и занялась приготовлением коктейлей.

Мы говорили о наших днях. Она еще раз сказала, как жаль, что я не смог остаться на обед. Я согласился. Затем я снова поцеловал ее.

— Кстати, как тебе обед в "Хилтоне"? Я пил только кофе.

— Ну что ж... это лучше, чем быстрый перепихон в офисе.

Ее хихиканье, доносилось из самого горла.

Черт... разве можно так шутить и быть виноватым?

Ужин был особенным. Бетти не очень хорошо готовит, но у нее есть несколько замечательных кулинарных трюков. Бараньи отбивные - один из них. Между этими сочными чудесами, отличным красным вином и сладкой лаской свечей, у нас был великолепный интимный ужин.

Ни один из нас не хотел прекращать его. Мы целовались и кормили друг друга маленькими кусочками. Мы пили вино изо рта друг друга. О да, еда может быть очень чувственной.

Когда мы, наконец, попили эспрессо, на блузке Бетти уже не было ни одной пуговицы. И каким-то образом, ее бюстгальтер исчез в процессе. Ее мягкая маленькая рука, лежала на моем обнаженном члене. А вскоре, мои губы обхватили ее ноющие соски.

Я никогда не брал ее на обеденном столе. Поэтому, когда я отодвинул в сторону кофейные чашки и свечи, она посмотрела на меня с озадаченной улыбкой. Я поднял ее со стула. Потом глубоко поцеловал ее. Затем позволил ей опуститься на столешницу. Стал облизывать ее горло, грудь, живот. Затем я стянул с нее юбку.

Ее трусики были влажными. Там, где они прикрывали ее щель, было темное пятно. Я уткнулся в него носом, заставив ее вздохнуть. И хихикать. Я погладил ее киску через непрочный материал. Она раздвинула ноги шире и начала упираться мне в лицо.

От нее дико пахло. И звучала она тоже дико.

Я за несколько минут, съел ее до стонущего оргазма. Затем заполнил ее своей бушующей эрекцией, заталкивая ее внутрь без всякого сопротивления. Трахая ее на столе, я почувствовал возбуждение, которое не часто испытывал раньше. Это было озорство. Но было и чувство срочности. Все это привело к головокружительному, подростковому чувству.

Мы почти одновременно кончили.

Руки Бетти разжались, от второго дикого оргазма. Она опрокинула одну из свечей, и прошло несколько секунд, прежде чем мы увидели, что произошло, в нашем ошеломленном, послеоргазменном состоянии. Прекрасная белая дамасская скатерть загорелась. Я схватил первый попавшийся кусок ткани и притушил пламя.

Это оказалась ее бесподобная блузка.

Мы смотрели на нее, все еще задыхаясь от последствий нашего великолепного траха. Потом она начала смеяться. Я помахал бедной почерневшей вещью перед собой. Затем я присоединился к ней.

Она притянула меня к столу и к своему потному телу.

— Я люблю тебя, Жюль. Я так сильно тебя люблю.

Это чувство все еще было со мной, когда мы вернулись из ванной, оба в халатах. Мы прижались друг к другу на диване, потягивая изумительный коньяк, который она подарила мне на мой последний день рождения.

Тогда-то я и спросил о клиенте.

* * * * *

— Они были? — спросил я.

Она медлила с ответом.

— Были клиенты, не так ли? — спросил я, гадая, не прозвучит ли мой вопрос вынужденно.

— Ehm... oui. Mais oui, naturellement (Ээм... да. Ну да, конечно), - сказала она, довольно рассеянно обмакнув палец в коньяк. Она предложила мне пососать его. — Они уехали прямо перед тем, как мы спустились на обед. Мы закончили раньше, чем ожидали. Они согласились на все.

— Ммм, отлично! — сказал я, мой голос был наполовину заглушен ее пальцем. — Идеальные клиенты. У тебя должно быть больше таких.

Я знал, что она подошла ближе к краю. Может быть, даже перешла ее. Почему карточка заказа уже лежала на уединенном столике на двоих, за час до того, как они узнали, что будут есть без клиента? К их приходу, уже не было свободного столика побольше. С другой стороны, они могли позвонить, чтобы отказаться от столика побольше.

Кто-нибудь так поступил бы?

Я ненавидел ясность своих мыслей. Еще неделю назад, я никогда бы не задал ни одного из этих вопросов. И уж точно не пришел бы ни к одному из своих выводов.

Но, опять же, меня бы не было рядом, чтобы увидеть, не так ли?

Я почувствовал ласку ее вздоха на своей щеке.

— Я люблю тебя, Жюль. Мы должны делать это гораздо чаще.

Я согласился. Мы поцеловались.

* * * * *

Мой мозг отказывался верить, что Бетти солгала.

Я знал, что видел вещи, которые ее слова не объясняли. Вещи, которые она даже опровергала. Логично было предположить, что она была со мной, менее чем правдива.

Но поверить в то, что она лгунья, было для меня слишком сложно.

Это означало бы, что она предала меня. Еще один фундамент, на который я полагался, рухнул бы и превратился в песок. Это также означало бы, что я был доверчивым дураком. Глупый рогоносец, которого высмеивала она, ее любовник и кто знает, сколько еще людей.

И это означало, что я жестоко обошелся со своим лучшим другом.

Как я мог в это поверить? Разве не проще было поверить в то, что все это было недоразумением? Разве Джуди не уверяла меня, что так и должно быть? Разве не было совершенно невинного объяснения большинству из того, что произошло?

Большинству из них, да. Почти всем. Почти.

Сегодня вечером, я буду противостоять ей. Я задам ей вопрос и посмотрю, как она отреагирует. Посмотрим, хватит ли у нее смелости солгать мне напрямую. Это может быть глупо. Я могу причинить ей боль и разрушить наш брак, если ошибусь.

Но у меня не было выбора.

Около 16.45 она позвонила, что ей придется работать допоздна. Я не должен бодрствовать, будет очень поздно, и даже есть вероятность, что ей придется провести ночь в отеле, где они будут встречаться со своим клиентом.

И, о да, она любила меня и очень сожалела. Complètement désolée (Очень жаль). Ммммм... поцелуи, любовь... прости!

Тогда я спросил ее, где она остановится, но она уже отключила связь.

Я обмяк в своем кресле. И уставился на телефон.

Я знал, что это впервые. Конечно, она и раньше оставалась на ночь, когда уезжала из города. Но у меня было сильное впечатление, что это будет в Нью-Йорке. Сегодня утром, она не знала об этом. Или, по крайней мере, не сказала мне. Она всегда знала заранее, когда отправлялась в путешествие и оставалась на ночь.

Крик вырвался из моей груди.

Я набрал номер ее мобильного телефона и получил голосовую почту. Набрав номер ее рабочего телефона, я попал на секретаря. Она была той же самой хорошо обученной сторожевой собакой, с которой я разговаривал раньше.

— Нет, мистер Брэнфорд, я действительно не могу вам сказать.

— Да, сэр, это было совершенно неожиданно, увы.

— Я понимаю, мистер Брэнфорд.

— Нет, я не могу сказать. Но если что-то не так, вы всегда можете связаться с ней по ее мобильному телефону, не так ли?

— Я полагаю, у нее есть ваш номер, сэр.

— Мне жаль, что вы так это восприняли...

— Мы все просто выполняем свою работу, сэр.

— Мне жаль...

Я бросил несчастный телефон в корзину для мусора. Что, блядь, происходит? Я был идиотом? Был ли я им всегда? Заслужил ли я быть таким?

Встав, я подошел к окну. Мягкий моросящий дождь падал на сверкающие улицы. Я ничего не видел. Это был идеальный экран для сладких губ, шепчущих на ухо, рук, обнимающих друг друга, интимных улыбок.

— Что-то случилось, Жюль?

Голос был спокойным, но в нем слышалось беспокойство. Повернувшись, я увидел Джуди в дверном проеме. Я попытался улыбнуться. Мне хотелось сказать, чтобы она не волновалась. Затем меня осенила идея.

— Джуди, тебе придется солгать ради меня.

Шлюхи и усачи.

Marriott Marquis at Times Square - это огромный отель. В нем есть огромное фойе и мезонин для конференц-залов. Номера для гостей и люксы расположены на более высоких этажах, куда можно подняться на быстром стеклянном лифте.

Однако самым примечательным элементом, является большой круглый ресторан и лаунж на крыше. Он медленно вращается, открывая захватывающий дух вид на Таймс-сквер, Бродвей и линию горизонта Манхэттена.

Я поднялся на лифте и расположился в лаунже. Отсюда открывался вид на вход в ресторан. На мне был наряд, в котором я бы никогда не хотел, чтобы меня увидели в мертвом виде. В этом, конечно, и был смысл. Никто не ожидал, что я его надену, и уж тем более, Бетти. Он был уродлив, криклив и мешковат.

Джуди солгала ради меня. Она убедительно представилась кузиной Бетти, которая позвонила ей в офис и сказала, что у нее срочное дело. Семейное дело. Ей нужно было поговорить с Бетти, но она не могла дозвониться до нее по мобильному телефону. Дома ее тоже не было, и теперь она пыталась дозвониться ей на работу.

У маленькой сторожевой собачки были проблемы. В конце концов, она дала ей номер. Мы отследили его до отеля Marriott Marquis. И да, мистер Манчини забронировал там номер.

Я купил свои вещи в магазине секонд-хенд.

Я позаботился о том, чтобы там были хотя бы галстук и пиджак. В противном случае, мне могли отказать во входе. Я также купил дурацкую шляпу для гольфа. Очки были просто чудо, как и усы с перцем и солью. В них я чувствовал себя совершенным дураком. Но сделает ли это меня неузнаваемым дураком?

Например: смогу ли я сам когда-нибудь поверить, что я - это не я?

Я дважды уходил, прежде чем войти. Теперь я сидел здесь, стараясь держать вход под наблюдением. Кто, черт возьми, снимал этот дешевый фильм категории "Б"? Б? "С" и ниже. И с какой стати я решил, что они сюда придут? В непосредственной близости были сотни баров и ресторанов. И получше.

Но что-то подсказывало мне, что я был прав, выбрав это место. Что-то еще подсказывало, что у меня не так много альтернатив. Но я убеждал себя, что за моим выбором стоит здравый смысл. Я подумал: если они мне наставляют рога, то не захотят увеличивать риск быть замеченными, распространяя свое присутствие по многим местам. Они бы остались в отеле.

Здраво мыслишь, Жюль. Так где же они?

Два часа и четыре очень медленных пива спустя я решил, что мои здравые мысли нуждаются в пересмотре. К тому времени было уже больше десяти, и место заполнялось. На всякий случай, я каждые четверть часа внимательно оглядывался по сторонам, чтобы проверить, не пропустил ли я их. Не пропустил.

В одиннадцать я решил закончить. Вернее, ночь внесла коррективы. Я встал и пошел к стеклянному лифту. Они быстро опускают вас и дают прекрасный вид на весь путь вниз.

Я увидел, как они вошли, когда лифт подъехал к холлу.

Это были двое мужчин делового вида и две довольно эффектные женщины. Одна из них была платиновой блондинкой. Она казалась немного навеселе и висела на руке старшего из двух мужчин. Была и другая девушка, красивая рыжая. Она тоже была очень счастлива и прижималась к другому, более молодому мужчине.

Я вышел из лифта.

Группа подошла к стойке регистрации, где мужчины забрали ключи. Затем они подошли ко мне, несомненно, чтобы пройти к лифтам. По какой-то непонятной мне причине, я отступил на полпути за колонну. Может быть, потому что я воспитан в довольно консервативных представлениях о том, что за секс платят. И о демонстрации своей сексуальности на публике.

Блондинка точно это делала.

Ее крошечное платье было черным, очень коротким и очень обтягивающим. Ее высокие круглые сиськи, почти выпирали из декольте. Она слегка покачивалась на высоченных шпильках, что дало мужчине прекрасную возможность проявить рыцарскую заботу.

Он крепко держал ее.

Обе девушки хихикали. На их лицах были гримасы возмущения. Рыжая завизжала, когда молодой человек шлепнул ее, по туго набитой попке. Она также была одета в откровенное платье, которое оголяло ее живот. Лифчика на ней явно не было, да он ей и не требовался.

Они прошли мимо меня, совершенно не замечая моего присутствия.

Я дважды взглянул на блондинку. Я наблюдал за лицом под макияжем, телом, позой. Потом я потерял ее из виду. Она вскрикнула и засмеялась горловым смехом, когда они вошли в стеклянный лифт.

— Ah, mais vous êtes tres méchant, monsieur... olala! (Эй, вы очень милый, месье... олала!).

Я услышал голос. Я услышал французский. Мое сердце упало.

Как будто что-то мокрое и тяжелое ударило меня по лицу. Я почувствовал головокружение. Я небрежно потащился вперед, чтобы еще раз взглянуть на ее лицо. Перед самым подъемом стеклянной кабинки я увидел, как большая рука исчезла в верхней части черного маленького платья.

Красные губы нетерпеливо приоткрылись.

* * * * *

Я сел в кресло. Из него, я наблюдал за дверью в нашу квартиру.

Я звонил Бетти около четырех раз на ее мобильный телефон. Всю ночь он оставался мертвым. Теперь наступило утро. Первые солнечные лучи, заглянули в окна час назад.

Это никак не повлияло на мое настроение.

Я смертельно устал. Придя домой, я попытался заснуть, но сон не приходил. Перед глазами были только образы Бетти, трахающейся с мужчинами. Звуки ее визжащего и хихикающего голоса. Ее проклятые распутные французские ласки. И больше всего - ее смех, она показывала на меня, высовывала язык и делала непристойные жесты, по поводу моей мужской некомпетентности.

Сейчас это уже прошло. Мне казалось, что внутри моего черепа живет чужой человек, который смотрит наружу. Я пил чашки черного кофе, пока мой желудок не сдался.

И все это время, я смотрел на дверь.

Конечно, придя в себя, я побежал к другому лифту. Спуск его, занял целую вечность. К тому времени, как я поднялся, другой уже был пуст. Я вышел на том этаже, где он остановился, и начал дергать и толкать случайные двери. Я даже хлопнул кулаком по нескольким.

Это огромный отель.

Ответа я, конечно, не получил. Поэтому через некоторое время, я снова спустился на лифте и подошел к стойке. Я спросил, где находится номер Манчини, но они сказали, что не имеют права говорить. Я дал им денег, чтобы они сказали мне, куда ушли проститутки. Даже потянул одного из них за лацканы через стойку. И почувствовал, как глупые усы сползают с губ. В этот момент, вмешался швейцар. Он вышвырнул меня на улицу.

Я ждал еще час, совершенно униженный. Смотрел на вход. Потом я пошел домой, бушуя, крича.

Я не знал, что делать, когда она придет домой. У меня не было никакого плана. Во мне даже не осталось ярости. Мои внутренности были заполнены ватой. Слабые, мягкие, бесформенные шарики ваты. Мой мозг был кашей. Кроме этого, ничего не осталось.

Я чувствовал грусть. Я был в трауре.

И, конечно, я плакал. Много плакал. Даже бушевал. Я разбил половину нашего драгоценного фарфора. Осколки валялись на полу в кухне, украшенные битым хрусталем.

Также я опустошал ее шкафы и рвал платья, костюмы и нижнее белье. Это было по-детски, я знаю. Но я чувствовал себя вправе быть ребенком. Я чувствовал себя вправе не обращать внимания.

Но теперь я был опустошен. Я был спокоен и пуст.

Я был готов.

* * * * *

Ее ключ, скрежетал в замке.

Было почти семь часов. Она выглядела свежей, как вымытое яблоко. Ее прекрасные брюнетистые волосы были уложены в аккуратную прическу. Ее дизайнерский костюм выглядел безупречно. Я бы сказал, что он был приличным, с сексуальной изюминкой. В руках у нее был кожаный портфель, который мы купили во время поездки в Париж.

Она выглядела потрясенной.

— Милый! Что случилось? Что произошло?

Она бросилась ко мне и взяла мою изможденную голову в руки. Ее глаза были широкими и обеспокоенными.

Я отряхнулся и встал. Тогда она увидела беспорядок позади меня. Разбитый фарфор. Разорванная одежда. Она застонала.

— О Боже! Что здесь произошло? К нам вломились? Тебя ограбили?

Я медленно повернулся, глядя, как она стоит на коленях и роется в жалких остатках своего дорогого гардероба. Она всхлипывала. Она повернулась ко мне лицом, держа в руках разорванную блузку.

— Да, — прохрипел я. — Ограбили. Изнасиловали. Ограбили. Но не волнуйся, милая, это был только я.

Она выглядела озадаченной. Затем она встала и подошла ко мне.

— Ты в порядке, Жюль? Они тебя ударили? Дай мне посмотреть.

Я избегал ее.

— Не беспокойся, Бетти, — сказал я. Мой голос окреп. — Меня только избили, поимели и немного убили. Все это было за одну ночь, правда. Не волнуйся, пожалуйста. Vous êtes tres méchant, monsieur. O...la...la... (Вы очень милый, месье. О... ла... ла...).

Я растягивал последние гласные, мои глаза были устремлены на нее.

Она не вздрогнула. Она просто хотела обнять меня.

— О Боже, Жюль. Что они с тобой сделали? Пожалуйста, приляг. Прими аспирин. Ты вызвал полицию?

Я схватил ее за запястье, развернул и повел к дивану. Я толкал ее, пока она не села. Теперь она выглядела испуганной. Я продолжал стоять, глядя в ее перекошенное лицо.

— Ты пугаешь меня, Жюль. — Ее голос был тоненьким.

— Нет, Бетти. Ты пугаешь. Я думал, мы были так близки. Ты говоришь мне, что любишь меня больше всех и всего. Но это все ложь, не так ли, Элизабет? Так было всегда, не так ли?

Она вытаращилась.

— Ну?

— Я... я не знаю, что ты имеешь в виду, Жюль. Да. Да, я люблю тебя больше, чем кого-либо и что-либо. Да, Жюль. И я бы никогда не солгала тебе.

Я почти ударил ее. Моя рука остановилась менее чем в паре сантиметров от ее лица. Она вздрогнула, задыхаясь.

— ЛГУНЬЯ!!! — закричал я.

Она начала плакать. Это задело меня, но я стиснул зубы и отмахнулся от этого чувства.

— Ты выглядишь превосходно сегодня утром, милая, — сказал я. — Думаю, ничего такого, что не смог бы смыть хороший долгий душ. Что ты сделала с этим вульгарным нарядом? Парик, безумные туфли? Сбросила их в мусоропровод, без сомнения? Или пожертвовала их в Ассоциацию нуждающихся проституток?

Я действительно захихикал. Она перестала плакать. Она выглядела ошарашенной.

— Жюль. Ты принимаешь наркотики?

Я просто уставился на нее.

— Я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь, — продолжала она.

Ее голос стал более твердым. В нем даже появился намек на злость.

— Черт возьми, Жюль. Я возвращаюсь после тяжелой работы и недосыпания, а тут такое! А ты говоришь какую-то белиберду!

— Поздняя ночь, тяжелая работа, — повторил я с сарказмом. — Несомненно, тяжелая работа.

— Тяжелая работа, да! — воскликнула она. — И мне снова пришлось рано приехать в офис, но я хотела увидеть тебя. Просто увидеть тебя. Мне было жаль, что я бросила вчерашний вечер на тебя, в такой короткий срок. Мне просто нужно было увидеть тебя, а теперь смотри! Теперь смотри!

Ее рука затрепетала, как маленькая неуклюжая птичка.

— Это точно, — прошептал я. Я опустился в клубное кресло напротив нее. — Ты точно бросила его в меня, Бетти.

Ее гнев исчез. Она потянулась к моим рукам.

— Милый... Жюль. Я не знаю, что с тобой не так. Но если это что-то, что я сделала, пожалуйста... мне очень жаль. Я правда не знаю, что ты пытаешься мне сказать.

Ядро сомнения, начало точить свои острые края внутри слабой кашицы моего разума. Я покачал головой, чтобы заглушить его.

— Как ты можешь быть такой холодной, Бетти? Я видел тебя в "Мариотте". Я, черт возьми, видел тебя. Не говори мне, что тебя там не было. Хватит врать, черт возьми.

Она села прямо.

— Да, я была в "Мариотте". Роберт снял номер для клиента и пристроенный к нему конференц-зал для нашей презентации. Но почему ты пошел туда? Как ты меня увидел? Я тебя вообще не видела?

— Милая, — сказал я. — Я могу быть слепым рогоносцем, который умоляет, чтобы его одурачили, потому что он не может видеть дальше своей любви к тебе. Но, пожалуйста, не обращайся со мной, как с ребенком. Я видел, как ты и другая проститутка вошли в лифт с двумя парнями. Я видел, как ты целовала его. Я видел, как его рука проскользнула в твое развратное платье, чтобы схватить тебя за сиськи. Я слышал твой голос и глупые фразы французской проститутки. ЧЕРТ ВОЗЬМИ, БЕТТИ! ПЕРЕСТАНЬ МНЕ ВРАТЬ!!!

Каким-то образом, я упал на колени. Почему-то слезы навернулись мне на глаза. Каким-то образом я сделал все, что поклялся не делать. Ее руки коснулись моего лица. Она наклонилась ко мне, ее глаза были очень близко.

— Пожалуйста, послушай меня, Жюль, — прошептала она. — Я не знаю, какую проститутку ты имеешь в виду. Но я... не была... ею. Пожалуйста, поверь мне... Это... была не... я. Мы закончили презентацию около десяти. Около восьми, у нас была еда из кейтеринга. Клиент решил выбраться за развлечениями. Похоже, они их нашли, если это были те, кого ты видел. Мы с Робертом работали над нашими отчетами и контрактом, который они должны были подписать сегодня. Мы остановились около часа ночи. Я приняла душ и легла спать.

— Одна, — добавила она.

Я сидел, чувствуя ее мягкие руки на своем лице.

— Я видел тебя, — сказал я.

Она вздохнула. Она вскинула руки в отчаянии.

— Я знаю тебя, Бетти, — продолжил я. — Я знаю тебя, возможно, лучше, чем ты сама себя знаешь. Я знаю твои глаза, твой голос. То, как ты двигаешься, звук твоего... смеха.

Мой голос сорвался.

— ЭТО БЫЛА НЕ Я!!!

В ее голосе звучало раздражение. Она также звучала обиженной и беззащитной.

Я поднялся, стряхивая ее руки.

— Пожалуйста, оставь меня в покое, Бетти. Иди на работу или еще куда-нибудь. Мне нужно побыть одному. Я не могу быть рядом с тобой. Я не доверяю себе. Уходи.

Она тоже поднялась. Ее руки путались перед ней.

— Пожалуйста, Жюль, не надо...

— Сделай это, Бетти. Я не могу больше говорить. Просто не могу. Когда я закрываю глаза, я вижу, как ты трахаешься с этим мужчиной. Это убивает меня.

* * * * *

Я не повар, но я умею готовить курицу тандури.

Я вычистил кухню и выбросил лохмотья ее уничтоженной одежды. Я продолжил уборку всей квартиры. Мне нужно было чем-то заняться, пока я разрушаю свой мозг. Что угодно.

Потом позвонил в офис.

Джуди была великолепна. Должно быть, она сгорала от любопытства. И, возможно, я был в долгу перед ней за помощь. Но я не мог. Я сказал ей, что пока не могу. Я пообещал, что сделаю это позже. Она сказала, что понимает. Я бы поцеловал ее за это, если бы она была со мной.

Бетти звонила мне весь день.

Я игнорировал ее звонки. И даже не слушал голосовую почту. Я хотел побыть один. Я такой. Когда я не уверен в себе, мне стыдно находиться рядом с людьми. Особенно с теми, кто мне близок.

Я делал работу по дому, ругаясь.

Все утро я ругался и бормотал. Я злился, но фокус сместился. Я злился на себя. За то, что не смог сохранить самообладание. За то, что не уличил ее в откровенной лжи. За то, что был так чертовски эмоционален.

Но больше всего я злился потому, что больше не был уверен. Я налил кофе и сел, размышляя. Я пытался заново пережить то, что произошло в лифте. Ее лицо за причудливым макияжем. Цвет ее глаз. Переосмыслить цвет ее волос. Даже форму ее обнаженных сисек.

Я пытался восстановить в памяти ее голос.

Именно голос, убедил меня больше всего. Выбор слов, французский язык. Его звучание. Он звучал, как родной. Бетти потрясающе говорит по-французски. Но был ли это действительно ее голос? Все сговорилось, чтобы заставить меня поверить, что эта женщина - Бетти. Отель, время, мужчины, ее голос, ее кипучая личность. И все подозрения, которыми меня пичкали последние недели.

Неужели я ошибался?

Я пытался заснуть. На несколько часов, мне это даже удалось. Потом я долго принимал душ и оделся в брюки и свитер. Одеваясь, я заглянул в гардероб Бетти. Я увидел, что там все еще есть одежда, которая избежала моего гнева. Это было облегчением.

Я не мог удержаться от того, чтобы не пробежаться руками по шелковым, шерстяным и мягким хлопковым вещам. Я почувствовал запах их свежести. У меня перехватило дыхание. Но в то же время, мой разум хотел проверить, все ли я знаю. Может быть, есть какие-то вещи, которые она никогда не надевала для меня.

Сексуальные, развратные.

Я открыл ящик и увидел, что пропустил довольно много ее нижнего белья. Маленькие кружевные трусики. Мягкие шелковые чулки. Красивые прозрачные лифчики. Я знал их все. Некоторые из них я даже знал, где она их купила.

Здесь не было секретов.

Мой телефон снова зазвонил. На этот раз, я решил ответить на звонок.

— О, Жюль, наконец-то ты ответил, милый. Я так волновалась.

— Не стоит, Бетти. Я в порядке. Пожалуйста, поскорее возвращайся домой.

Наступила тишина.

— Эмм..., — сказала она.

Мое сердце упало.

Затем она вдруг возвысила голос.

— Да, о да, Жюль! Я уже в пути! Я буду там через несколько минут!

* * * * *

Я был горд собой.

Я поцеловал ее, когда она вошла. По-настоящему поцеловал. Затем я позволил ей принять душ и переодеться. Мы выпили по бокалу вина, болтая. Я угощал ее ужином и свечами. Курица меня не подвела.

И все это время, я вел себя спокойно. Я избегал всех ее вопросов, касающихся сегодняшнего утра. Или предыдущей ночи.

К тому времени, когда мы пили кофе, она была на грани взрыва. Забавно было то, что я был круче, чем когда-либо. Я улыбался, я прикасался к ней. Я похвалил ее за то, как свежо она выглядит, после такой тяжелой и короткой ночи.

Мне было интересно, сколько времени ей понадобится.

Это случилось на второй чашке.

— Черт возьми, Жюль! Прекрати это дерьмо. Что происходит?

Я улыбнулся и подтолкнул в ее сторону чудесную фарфоровую сахарницу. Она уцелела во время бури. Она оттолкнула невинную вазочку. Я поймал ее, прежде чем она упала и постигла участь своих собратьев.

— Черт, Жюль, что ты со мной делаешь? — кричала она. — Ты уничтожаешь наш драгоценный фарфор, наши бокалы, половину моей одежды, и все это из-за того, что, как тебе кажется, ты видел. Ты не веришь ни единому моему слову и отправляешь меня на работу. Ты даже не отвечаешь на мои тревожные телефонные звонки. А теперь, черт побери, ты заговорил меня до смерти!!!

Это были слезы. Но был и глубокий гнев. Хорошо.

— Милая, — сказал я.

Мой голос был очень низким, ужасно спокойным. Я потратил свой гнев на мебель, полировку, пылесос. Я решил, что делать. Она просто волновалась весь день. Хорошо. Почему только я должен этим заниматься?

— Милая. Я должен попросить тебя сделать кое-что для меня.

Она выглядела удивленной.

— Что?

— Ты должна в следующие несколько минут, попытаться посмотреть на вещи с моей точки зрения. Просто выйди из своей точки зрения и переместись в мою. Не могу обещать, что тебе это очень понравится. Для меня, это был настоящий ад. Но, пожалуйста, попробуй...

— Я... э-э... ну. Я не понимаю, к чему ты клонишь, милый, — сказала она. — Но, ладно. Я попробую, если ты этого хочешь.

Ее пальцы играли с кофейной ложечкой.

— Спасибо, — улыбнулся я.

— Видишь ли, Бетти, последние недели действительно были для меня адом. Тем более, что я не мог разделить их с той, которую люблю больше себя.

Ее ресницы затрепетали. Она попыталась протестовать, но я заставил ее замолчать.

— Все началось во вторник вечером, три недели назад, Пол позвонил мне из бара. Помнишь? В тот вечер, от меня несло алкоголем.

Она задумалась, нахмурившись. Затем она кивнула.

— Пол сказал мне, что тем днем, видел тебя с Робертом в "Хилтоне".

Она снова попыталась ворваться в разговор. Я махнул ей рукой, чтобы она замолчала.

— Позже, милая. Позволь мне продолжить, а ты получишь все время позже. Хорошо?

Она снова кивнула, ерзая на своем стуле.

— Я знаю, что ты и твой босс часто встречаетесь с клиентами и работаете в отелях. Что у вас там обеды и презентации. Но Пол считал, что видел то, о чем должен рассказать мне. То, что произошло между вами и Робертом Манчини. Есть идеи, что он мог иметь в виду, Бетти?

Я сидел, наблюдая за ее лицом. Она пожала плечами.

— Я не знаю, что Пол думает, что он видел. Мы закончили встречу с ребятами из American IT и пообедали. Мы поговорили о встрече и спланировали наши дальнейшие действия. Потом мы снова поднялись наверх, чтобы закончить работу. Что, по словам Пола, он видел?

— Пол видел, как ты его поцеловала, и это не было чмоканьем в щеку. Он также видел руку Роберта на твоей заднице, когда вы возвращались к лифту.

Она снова пожала плечами.

— Ты знаешь меня, Жюль. Я целуюсь. Я, черт возьми, знаю Роберта дольше, чем тебя. Нам... легко друг с другом. Ты знаешь это! Это ничего не значит!

В ее голос вкралось хныканье.

— Именно это я и сказал Полу, милая.

Я ободряюще улыбнулся и положил свою руку на ее руку. Она медленно отдернула ее.

— Ты..., — сказала она. — Ты ведь не поверил во все это, Жюль? Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что это не так!

Она схватила мою руку и потянула ее к себе. Ее глаза были широко раскрыты. Я снова улыбнулся.

— Как я уже сказал, я не поверил в это. Не в то, как он это видел. Но, конечно, ты помнишь, что произошло той ночью в нашей спальне. Как я заставил тебя сосать мой член?

Теперь она вздрогнула.

— Бетти. Я мог не поверить в серьезность того, что Пол рассказал мне. Я могу даже сомневаться в его мотивах, впервые за время нашей бесконечной дружбы. Но семя было посеяно, и я проснулся.

— Проснулся? — спросила она.

— Да, Бетти. Любовь - это повязка на глаза, ты знаешь. Ты всегда была выше всех моих подозрений. Более того. Я бы надрал яйца любому, кто предположил бы, что ты не самая святая, благоухающая духами богиня, в этой чертовой вселенной.

Она покраснела.

— Я даже сказал Полу, что не верю ему. Это значит, что я сказал ему, что он лжец. Я порвал с ним, из-за этого...

Мой голос прервался. С другого конца стола раздался вздох. Ее руки были перед ее ртом.

— Да, Бетти. После двадцати лет. Вот насколько я верю в тебя, доверяю тебе. Но мои глаза открыты. Моя невинность уязвлена тем, что он мне рассказал, и тем, что потом произошло в нашей спальне. Я смотрю на тебя все теми же любящими глазами, милая. Но у меня появился дополнительный набор. И они многое видят.

Я налил еще одну чашку. Она отказалась.

— Знаешь, Бетти. Я не случайно оказался в ресторане "Хилтон". Помнишь, во время того обеда? Я ждал тебя. Это был выстрел вслепую. Я уже сдался, когда ты пришла с Робертом, чтобы сесть за маленький столик. Ты знаешь, он уже был зарезервирован на двоих, более часа назад. Вы были там с клиентами, как ты мне сказала. Я спрашивал тебя в тот вечер, но я спрашиваю тебя снова, Бетти. Были ли вообще клиенты в тот день?

Она плакала. Ее голос был хриплым шепотом. В ее глазах был лихорадочный блеск.

— Я люблю тебя, Жюль. Я чертовски люблю тебя! Но как я могу любить тебя и чувствовать себя любимой, если ты мне не веришь? Ты спрашивал меня об этом. Ты спрашиваешь меня снова. И ты спрашивал меня о чертовых шлюхах. Это была не я, Жюль!!!

Она встала и повернулась, чтобы исчезнуть в спальне. Я сидел там, один. Моя ложка совершала свои глупые крысиные бега в крошечной чашке.

Она снова не ответила на мой вопрос.

Я закричал.

Конец и дальше.

Пол позвонил мне.

Я отключился. Он позвонил мне снова, и прежде чем я успел прервать его, он сказал:

— Это важно, Жюль. Выслушай меня!

Это заставило меня остановиться.

— Я прошу прощения, Жюль, — торопливо продолжил он. Полагаю, он боялся, что его прервут. — Мне жаль, что я заставил тебя сбежать от меня. Пожалуйста, давай хотя бы останемся друзьями.

Я ничего не ответил.

— Жюль?

— Мне... мне тоже жаль, Пол, — сказал я. — Но ты не можешь говорить такие вещи о Бетти и надеяться, что мы сможем остаться друзьями.

— Мне жаль, — повторил он. — Но мы действительно должны поговорить. У тебя есть время увидеться со мной?

— Сейчас?

— Да. В баре "Regal". Недалеко от ООН, ты знаешь?

— Почему там?

— Э-э-э... потому что я там, — сказал он. — И ты тоже не далеко от него, не так ли?

* * * * *

Пройдя несколько кварталов, я вспомнил прошлую ночь. Бетти убежала в спальню. Я подождал некоторое время. Потом решил последовать за ней. Нашу спальню невозможно запереть. Там даже двери нет. Да и зачем?

Она лежала на кровати, раскинувшись на животе. Она плакала в подушку. Я сидел рядом с ней. Моя рука погладила ее ногу. Она напряглась от этого прикосновения. Но она перестала всхлипывать.

— Пожалуйста, давай поговорим, — сказал я. — Если мы больше не можем говорить, какой смысл быть вместе?

Она подняла голову. Ее лицо было в беспорядке. Прекрасный беспорядок. Я наклонился к ней и поцеловал соленую щеку. Она вдруг села и обняла меня, как испуганный ребенок.

— Ты не доверяешь мне, Жюль. Я не могу с этим жить. Это не я. Поверь мне. Пожалуйста. Пожалуйста, не прогоняй меня.

Я пересек Первую авеню и улыбнулся. Мы занимались любовью.

Называйте меня дураком. Называйте меня киской. Называйте меня любыми циничными замечаниями аутсайдера, которыми вы дорожите. Но она - Бетти. Она моя Либби. Есть вещи, о которых ни один любовник не может лгать и надеяться, что это сойдет ему с рук. Ну, ладно. Может быть, она может. Но есть моменты, когда другие вещи важнее.

Мы занимались любовью.

Я имею в виду любовь. Медленной, нежной, отчаянной любовью. Мы перешли от рыданий к задыханию, от слез к сладкому, освобождающему смеху. Я чувствовал себя пловцом, спасенным от утопления. Выброшенным на какой-то далекий берег, задыхающимся от облегчения. Все, чего мне так не хватало, снова было здесь. Ее дыхание, ее душа. Ее мягкое, нежное тело. Ее нетерпеливая слабость и извилистое присутствие.

На следующий день, я шел по улицам Нью-Йорка и усмехался. Черт, вчерашний вечер, должно быть, сделал меня мягкотелым, раз я вот так просто согласился и поехал к Полу, после всего лишь небольшого телефонного звонка. Одно простое извинение от него, и вот я здесь.

Я присвистнул.

"Regal" - это зеленоватая башня из металла и стекла. Ее бока поднимаются по косым склонам. Наверное, это воплощенная мечта архитектора. Я слышал, что это первоклассный отель, но я предпочитаю более консервативные варианты.

По крайней мере, в баре было темно. Пол помахал мне рукой. Мы оба сели за барную стойку. Отсюда открывался прекрасный вид на вестибюль.

Мы обнялись и хлопали друг друга по спинам, пока не закашлялись.

Первое пиво было благословением. У меня был долгий, насыщенный день. Вдобавок ко всему, Джуди неустанно спрашивала меня, что вызвало эту чертову улыбку на моем лице. Я подробно рассказал ей об этом, во время нашего экономного обеда. Она поздравила меня и сказала, что мне не стоит беспокоиться о разорванном гардеробе. Какая женщина не позавидовала бы Бетти в том, что она вызывает такие эмоции у своего мужчины? И, кроме того, разве женщина когда-нибудь жаловалась на возможность пройтись по магазинам?

Второе пиво затянулось. Я не намеревался опьянеть слишком быстро. Затем Пол опустил свой бокал и сказал:

— Пойдем за мной.

Я озадаченно посмотрел на него. Он уже поднялся на ноги и упрашивал меня следовать за ним. Я соскользнул с табурета и пошел за ним. Он пошел прямо к лифтам.

— Куда мы едем? — спросил я, когда кабина начала подниматься.

— Увидишь, - ответил он.

Там был бесконечный коридор, с дверями с одной стороны и стеклом с другой. Из него можно было заглянуть в атриум, засаженный деревьями. Я удивился, почему он привел меня сюда. Он остановился у одной из дверей и просунул в щель свой ключ-карту. Дверь со щелчком открылась.

Он снова попросил меня следовать за ним, когда шагнул внутрь. Его палец был прижат к губам.

Там был небольшой зал. Здесь также звучала тихая музыка. Джазовая. Затем Пол открыл следующую дверь, и мой мир закончился.

* * * * *

Первое, что я увидел, была толстая волосатая задница, просунутая между двумя стройными ногами. Ноги были в белых чулках и красных туфлях на высоких каблуках. Они были широко расставлены, а затем согнуты в коленях, так что шпильки упирались в поясницу мужчины. Они подстегнули его, и он начал вводить свой невидимый член в пизду, которую я не мог видеть.

Первое, что я услышал, это хрюканье мужчины, как борова. Затем раздался визгливый женский голос. Когда я услышал его, я понял. Мое сердце ударилось об пол и расплылось, как масляное пятно.

Она кричала:

— Oooooooo... oui, ouiiiii. merde! Baise-moi, alors. Baise-moi, tu monstre... o merde... PLUS FORT!!! PLUS FORRRT!!! MERDE, GROS CON, TOI!!! (Ооооо... да, да. дерьмо! Трахни меня тогда. Трахни меня, урод..о дерьмо...СИЛЬНЕЕ!!"СИЛЬНННЕЕ!! ДЕРЬМО, ТВОИМ БОЛЬШИМ ТОЛСТЫМ!!!).

Мужчина слегка приподнялся и скрючился, как огромный жирный кот. Или, скорее, щетинистая свинья. Я видел, как сверкающий монстр члена скользил в растянутую пизду и выходил из нее. Ноги продолжали пульсировать, женщина кричала все громче и громче.

Голос принадлежал Бетти.

Я замер, когда услышал ее. Затем я бросился вперед и схватил толстяка за волосы. Я оторвал его от шлюхи и отшвырнул в сторону с силой, которой никогда раньше не обладал. Он с грохотом упал с кровати.

Когда его член вышел из нее, раздался тошнотворный звук. Из него потекла беловатая слизь.

Затем я накинулся на нее. Она выглядела ужасно. Ее лицо и грудь раскраснелись от сексуального возбуждения. Ее развратный макияж был повсюду. Из ее измазанного рта капала слюна. Ее глаза закатились обратно в череп. А платиновый парик, наполовину свисал с ее головы.

Она так и не увидела, что произошло.

Она застонала. Это прозвучало потерянно и разочарованно. Ее руки царапали ее зияющую пизду. Когда мой кулак ударил ее по лицу, парик слетел. Я не мог остановиться. Только после третьего или четвертого удара она, казалось, увидела меня и поняла, что произошло.

Она начала кричать. Ее руки поднялись, чтобы защитить лицо и грудь. Она свернулась в клубок.

— Arrête, arrête! (Остановись, остановись!) — кричала она.

Она умоляла меня остановиться по-французски.

Сильные руки схватили меня и оттащили от нее. Я ничего не видел. Была только кроваво-красная дымка. Голос пытался достучаться до меня, успокоить меня. Теперь я знал, что один из двух кричащих голосов был моим. Затем я упал с кровати и облокотился на нее.

Сквозь дымку я увидел, как двое крупных мужчин сцепились. Это выглядело как драка. Звуки, казалось, исчезали, пока не осталось только тяжелое дыхание.

И женские всхлипывания.

* * * * *

Пол шел ко мне сквозь дымку.

Он нес два пакета со льдом. Я следовал за ним глазами. Он наклонился над кроватью и положил пакеты. Раздался протяжный стон. Я попытался подняться на ноги.

Голова болела.

На кровати лежала обнаженная женщина. Ее белые чулки были порваны. Один из пакетов со льдом лежал на ее глазу, другой - на щеке. Я огляделся. Казалось, мы трое были единственными в комнате.

— С возвращением, Жюль.

Голос принадлежал Полу. Женщина застонала.

Я снова посмотрела на нее. Я не знал ее.

Тогда подошел ближе. Она вздрогнула и попыталась спрятаться.

— Оставь ее, Жюль, — сказал тот же голос. — Иди сюда, нам нужно поговорить.

Он протянул мне большой стакан виски.

— Пей.

Я выпил. Он прорвал мое горло. Дымка исчезла. Я сел в одно из больших клубных кресел. Все мое тело болело.

— Что... что случилось? — Мой голос был наждачной бумагой.

— Это не она, Жюль. Мне так жаль. Моя ошибка.

Я уставился на него.

Сначала я не понял. Потом я ему не поверил. Я встал, покачиваясь на ногах. Подошел к кровати. Женщина снова попыталась вырваться. Я схватил ее за запястья и стянул лед с ее лица. Тушь для ресниц и блестящие тени для век, превратились в темное месиво. На ее распухшей губе была кровь.

Но теперь я видел. Ее волосы были короткими и рыжеватыми. Это была не Бетти.

Я повернулся к Полу.

— Какого черта, Пол? Что ты наделал? Я избил шлюху. Я ее не знаю. Она мне ничего не сделала, а я ее избил. Зачем ты привел меня сюда, черт возьми? Пол?

Он поднял две руки в защиту.

— Прости, Жюль. Моя ошибка. Они выглядят одинаково, не так ли? Я был потрясен, когда увидел это. Это жутко. Они так похожи.

— Боже мой, Пол. Я избил ее до потери сознания, без всякой причины. Ее лицо выглядит ужасно. Она засудит нас вслепую!

* * * * *

Она не стала бы подавать на нас в суд, не говоря уже о том, чтобы обратиться в полицию.

Она была французской канадкой и нелегальной иностранкой. Ее клиент тоже не стал бы нас беспокоить, сказал Пол. Он был приверженцем благоразумия и сразу же уехал. Я заплатил проститутке почти 300 долларов, которые были у нас с Полом, и предложил отвезти ее в больницу. Она отказалась, поэтому мы купили ей огромные солнцезащитные очки и вызвали такси.

Прежде чем выйти из комнаты, Пол осмотрелся. Он нашел визитную карточку на изголовье кровати. Он показал ее мне по дороге в бар. Это был "Манчини". В баре, я впервые отругал его за тот проклятый бардак, в который он меня втянул. Он очень извинялся, но при этом пытался отшутиться. Я был зол на него и его проклятое вмешательство. Он мог умереть для меня, насколько я понимал. Но сначала, мне нужно было разобраться во всем этом.

— Почему ты решил, что это Бетти, Пол? И откуда у тебя ключ? — спросил я.

— Это долгая история, — сказал он. — Но чей это номер?

Он начал читать написанный от руки номер мобильного телефона, на обратной стороне карточки Манчини. Это был номер Бетти. Я взял карточку и уставился на нее. Похоже, это был ее почерк.

— Черт возьми, Пол. Это Бетти. Что, блядь, происходит?

Он пожал плечами и заказал пиво.

— Ты облажался, Пол. Ты сделал это снова. Скажи мне, какого хрена мы здесь?

Он рассказал мне историю, которая заставила меня нахмуриться от недоверия. Но он настаивал, что это правда. У него была модель, которая, время от времени, работала на него. У нее также была работа в "Regal", чтобы заработать на жизнь. Однажды, неделю назад, Пол заехал за ней в отель, чтобы отвезти в студию. Пока он ждал в баре, в холл вошла женщина, очень похожая на Бетти. Она взяла ключ и поднялась на лифте.

— Это была Бетти, Жюль. Я на 100% уверен, что это была она. Темные волосы, собранные в хвост, тот же стиль, та же походка, тот же дорогой кожаный портфель... Я художник, чувак. Я вижу.

Я покачал головой. Опять его взгляд художника. Моя задница.

— Почему она должна быть здесь? Почему ее номер должен быть на карточке Манчини?

Пол пожал плечами.

Затем он сказал мне, что попросил свою подругу-модель выяснить, сдается ли комната и когда. Он дал ей имя, а она должна была достать ему ключ. Она сказала, что может, но даже говорить ему об этом, не говоря уже о том, чтобы дать ему ключ, было крайне незаконно. Поэтому он удвоил ее деньги и попросил поискать Манчини.

Сегодня она позвонила ему и передала ключ.

Я рассказал ему о проститутках, которых видел в "Мариотте", и о том, как я принял одну из них за Бетти. Она носила такой же платиновый парик и говорила по-французски. Должно быть, это была одна и та же проститутка.

— Я сложил один плюс один, Джулс, — сказал Пол. — Я видел, как Бетти взяла ключ и поднялась наверх, номер был забронирован Манчини... и вуаля! Похоже, у меня получилось три.

Он усмехнулся.

— Э, ну... арифметика никогда не была моей стихией.

— И из-за тебя, я избил проститутку, спасибо, — вздохнул я.

— Радуйся, парень! — подбодрил Пол. — Это могла быть твоя жена!

Я не улыбнулся. Я задавался вопросом, как я мог так быстро стать таким жестоким. И почему Пол был так близко к происходящему.

Я сказал ему, чтобы он не лез в мою жизнь. Он и так достаточно навредил, обвиняя Бетти.

— Убери свою ревнивую задницу из моей жизни! — закричал я. — Уходи! Убирайся! Не звони мне, и никогда больше не появляйся, ты, тупой идиот!

Он выглядел обиженным и вышел из отеля. Я был слишком зол, чтобы чувствовать себя виноватым.

* * * * *

— Ты избил ее??

Она выглядела потрясенной. Мы пили кофе в огромном фойе Метрополитен-музея. Мы ждали начала оперы. Бетти приехала прямо с работы. Но она выглядела великолепно, в своем черном шелковом костюме и туфлях из лакированной кожи.

Я решил рассказать ей, о нашем странном приключении. Она не нашла в этом ничего смешного и набросилась на Пола. Без сомнения, она видела, что все ее оговорки подтвердились. Я вряд ли мог ее винить.

— Как он вообще узнал, что там будет проститутка? И почему он решил, что она - это я? Проститутка, не меньше. Да еще и платиновая блондинка. Я чувствую себя оскорбленной!

Это заставило меня улыбнуться. Это даже ее заставило улыбнуться.

Прозвучал сигнал, и мы вошли в театр. Мы будем смотреть "Мадам Баттерфляй", одну из любимых опер Бетти. Мне понравились костюмы и декорации. Мне даже понравились две или три арии, но я не любитель оперы, правда. Конец был трогательным. Бессердечное предательство, самоубийство.

Я почувствовал, как на глаза навернулись слезы.

В антракте мы столкнулись с друзьями и решили потом выпить с ними. И только вернувшись домой, мы смогли вернуться к тому, что произошло днем.

Бетти сказала мне, что она сыта по горло Полом и его проклятыми обвинениями. Я не мог не согласиться. Она также сказала, что была шокирована моей жестокостью.

— Он хотел, чтобы ты думал, что это я, черт возьми! А потом ты ударил ее, потому что думал, что это я! Ты ударил меня!!!

Я все еще чувствовал слабую боль в костяшках пальцев. И стыд, который пришел вместе с этим.

— Это все так абсурдно! — возмущенно продолжала она, снимая макияж перед зеркалом.

Я сбросил вторую туфлю и кивнул.

Затем я принял душ и был приятно удивлен, что она присоединилась ко мне. Ничто так не чувственно, как ощущение скользкой влажной кожи упругой женской груди, когда горячая вода каскадами льется на вас обоих. Чувствовать, как сосок набухает на вашей ладони. А ее язык, заигрывает с твоим.

Ее рука сомкнулась вокруг моего члена. Он набухал, становился большим, но все еще мягким. Ее рука была скользкой от мыла. Это было так приятно. Все напряжение покинуло мое тело и было смыто.

Она прошептала мне на ухо.

— Я люблю тебя, Жюль. Ты был неправ. Но спасибо тебе, за страсть твоего гнева. За ревность. Это действительно заставило меня дрожать, когда ты сказал мне об этом.

— Я люблю тебя, Бетти, — ответил я. — И я так горжусь тем, что ты любишь меня.

Я лизнул внутреннюю сторону ее уха. Я чувствовал, как она трепещет на мне. Одной рукой она массировала мой член, другой разминала щеку моей задницы. Ее сиськи прижимались к моей груди.

— Я люблю тебя, Бетти, и я прошу прощения.

Она заставила меня замолчать поцелуем. Затем она лизнула водопад по моей груди и животу. Я застонал, когда почувствовал, как ее плотные губы, скользнули по моей твердой эрекции.

Мне показалось, что я увидел далекий проблеск рая.

* * * * *

Весь следующий день, я чувствовал себя легким, как перышко.

Ничто не напоминало мне, о печальных законах гравитации. Были отягощающие клиенты, были затянутые совершенно скучные телефонные звонки. Была даже досада от мини-кризиса. Но ничто не могло меня тронуть. Ничто не могло оторвать меня от облака, с прикрепленным к нему счастливым номером.

Мы протрахались пол ночи. Это доказывало, что я могу продолжать вечно. Как и она. Мы занимались этим в душе, в постели, на полу рядом с кроватью.

Бетти застонала от разочарования, когда ее будильник зазвонил в шесть. Она должна была посетить клиента в Джерси. Он был одним из тех фетишистов, которые встречаются за завтраком.

Я выразил ей сочувствие и поцеловал на прощание.

У Джуди был выходной, поэтому я решил перекусить сэндвичем и поработать до обеда. Около трех, позвонила Бетти. Я был приятно удивлен. Она почти никогда не звонит мне на работу. И еще больше я обрадовался, когда она призвала меня поспешить домой после работы. Она покажет мне один из своих редких кулинарных трюков. И еще несколько, пожалуйста, умолял я. Ее серебристый смех, закрался мне в ухо.

Мне было щекотно.

После этого звонка, моя концентрация была нарушена. Мое офисное кресло казалось набитым раскаленным углем. Маленькие цифры на моем компьютере заплясали и начали образовывать новые комбинации. Казалось, что 6 вдруг очень полюбила 9. И наоборот.

Я закончил работу около четырех часов дня.

В метро было тесно, но оно быстро доставило меня домой. Поднялся я на огромном старом открытом товарном лифте. Его сохранили, когда реставрировали здание. И он был намного медленнее, чем хотелось бы. Он даже немного остановился, на последнем пути к нашей мансарде. Я раздраженно хлопнул по огромной кнопке.

Затем я услышал голос Бетти. Я удивился, что она уже дома. Казалось, она говорит по телефону.

— Нет, черт возьми. Ты знаешь, что я не буду! (...) Мы договорились, я не буду этого делать (...) Я вижу твою проблему, дорогой (...) И моя проблема тоже? Хорошо, моя проблема тоже, но я не буду, слышишь? (...) Найди кого-нибудь другого (...) Да (...) Пошел ты тоже.

Лифт снова загрохотал.

Телефонный звонок уже закончился, когда я добрался до нашей квартиры.

Бетти бросилась в мои объятия. Ее поцелуй длился столетие, и это стянуло мои брюки.

Конец (Повторно).

Снова май.

Тот же май, только год перешел на новый номер. Небо вокруг меня голубое. Воздух приятный. Он имеет сладковатый привкус свежескошенной травы. Солнце пытается добраться до моих глаз, но я закрываю их нежной кожей век. Мой мир - это чаша розового цвета. Я слышу звук ударов мячей по битам. Люди кричат и аплодируют.

Мне все равно.

Я просто лежу в траве и плыву.

Потребуется больше, чем эти несколько месяцев, чтобы вылечить меня. Добрый доктор говорит мне быть терпеливым. Я по-прежнему плохо сплю. Ночь - плохое место для таких воспоминаний, как мои. Они питаются страхами. Они растут и стоят, как насмешливые гиганты, в моей спальне. Они указывают на меня, подталкивают друг друга и смеются.

Поэтому я встаю и смотрю телевизор с затуманенными глазами. Или включаю ноутбук и начинаю болтать. С кем угодно и где угодно.

После таких ночей, я не могу работать. Это не плохо. Мне все равно больше не нравится моя работа. Джуди милая. Она делает это место почти человеческим. Но слишком много ужасных ночей, перед изнурительными днями.

Все наладится, говорит милый доктор. Она терпелива. Она говорит, что я хорошо сделал, что закрылся. Я не совсем понимаю, что она имеет в виду.

Почему бы не назвать это местью?

* * * * *

Оглядываясь назад, я вижу этот крошечный оазис.

Далекая зеленая точка, мерцает сквозь дымку палящего зноя. Я знаю, что там живет моя любовь. Она живет там со мной, в прохладной свежести воспоминаний. Но я никогда не найду дорогу к ней. Я могу обогнуть землю, чтобы приблизиться к этой точке. Но я знаю, что расстояние останется прежним.

Попросите умного физика объяснить, я не могу вам сказать.

Все было прекрасно, в те первые месяцы после того, как я избил проститутку. Мы даже начали смеяться над этим инцидентом. Однажды вечером я вернулся домой, а Бетти стояла на краю лифтового колодца. На ней были только белые чулки, огромные красные туфли на платформе, блестящий платиновый парик, улыбка и бокал мартини.

Я выпил мартини. Затем я опустился на нее и съел ее в раю. После этого мы трахнулись. И только после этого мы вышли из лифта, чтобы найти нашу спальню.

Примерно через час я оперся на локоть, глядя на ее испорченное лицо.

— Теперь ты выглядишь в точности как она, — сказал я. — До того, как я ее ударил, конечно.

— Merci, Monsieur, vous étiez si doux, si merveilleux (Спасибо, месье, вы очень милый, такой замечательный), — хриплым голосом ответила она.

Это заставило меня вздрогнуть. Мне пришлось отвернуться. Она схватила меня и извинилась.

Я сказал, что ничего страшного. Я сказал, что люблю ее.

Примерно через неделю она сказала мне, что должна уехать в Бостон и остаться там на три ночи. Я знал, что у них там большой клиент. Самый крупный. Я сказал ей, что буду скучать по ней. Она поцеловала меня и сказала, что будет скучать по мне еще больше. Я сказал "Невозможно!", и мы продолжали в том же духе, еще некоторое время. Это было по-детски, но это сняло напряжение.

Последние выходные мы потратили на то, чтобы окончательно пополнить ее гардероб и шкафы на кухне. Нью-Йорк был великолепен, купаясь в солнечных лучах бабьего лета. Это было счастье - просто гулять по городу, рука об руку, плечом к плечу.

В последнюю ночь перед отлетом, Бетти демонстрировала новое белье, которое мы купили. Она велела мне лечь на кровать и просто смотреть, как она идет по воображаемому подиуму, из ванной вдоль изножья нашей кровати и обратно. Все, что я мог делать, это стонать и держать свой пульсирующий член.

Самый сексуальный наряд, как ни странно, состоял из наибольшего количества ткани. Это был корсет, который обтягивал ее талию и заставлял ее сиськи танцевать почти свободно. К нему были прикреплены подвязки, которые обхватывали кремовую кожу ее бедер и бритый треугольник ее киски.

— Ты побрилась, — сказал я.

Слова почти застряли у меня в горле. Она выглядела такой уязвимой.

Она, с озорной усмешкой, показала свой бугор.

— Тебе нравится? — засмеялась она.

Я просто схватил ее, притянул к себе и вогнал свой ноющий член, в ее мокрый вход. Она почти всхлипывала от эмоций и кончила с первых же ударов.

— О Боже, как я люблю тебя, Жюль. Je t'aime, mon amour (Я люблю тебя, моя любовь). Не надо меня так...

Мне понадобилось достаточно времени, чтобы дать ей второй оргазм, прежде чем моя горящая головка, извергла свою сперму в самые глубокие ниши ее существа.

Мы дышали и задыхались, крепко прижимаясь друг к другу.

Металлические застежки ее корсета, стиснули мой живот.

* * * * *

В ту ночь, я спал плохо.

Не спрашивайте меня почему, я не могу найти разумную причину. Просто был страх. Иррациональная тревога.

Я боялся, что ее не будет рядом, наверное.

Я знал, что буду скучать по ней. Ее голоса, ее запаха, прикосновения ее тела, вкуса ее губ. Я знал, что это глупо. Мы были взрослыми. Это будет всего несколько ночей. Она уже делала это бесчисленное количество раз. Я погружался в работу, начинал рано и возвращался домой только поздно. И она тоже, я уверен.

Чушь, конечно. Я просто боялся, что не могу ей доверять. И я боялся, что сошел с ума. По какой причине, ей можно было не доверять?

Она часто бывала в Бостоне. Очень часто.

Клиент был с ними со второго года нашего брака. Я помню, как Бетти обрадовалась, когда они приобрели их. Отношения очень быстро стали близкими. Временами, они чувствовали себя почти как отдел бостонской компании, говорила она. Я встречал довольно много их сотрудников на вечеринках. Они были милыми. Они казались скорее друзьями, чем деловыми партнерами. Бетти часто говорила мне, что это клиент, работой с которым, она больше всего гордится.

Все было в порядке. Я знал, что мои переживания были глупыми.

Но от этого, они не исчезли. Я встал около четырех утра и сел в гостиной. Я пытался читать, но только смотрел. В голове не было никаких мыслей, только беспокойство. Это мешало мне лечь и закрыть глаза.

Ее прохладная рука, напугала меня.

— В чем дело, Жюль?

Бетти бесшумно подошла ко мне. Она надела свой красный шелковый халат-кимоно и опустилась ко мне на колени. Она обхватила меня руками. Затем она уткнулась лицом в мою грудь. Я вздохнул.

— Просто призраки и глупые мысли, — пробормотал я.

Я погладил ее по волосам.

— Это потому, что я уезжаю в Бостон? Это всего три ночи, и я буду звонить каждые несколько часов. Обещаю! — сказала она. Она прижала пальцы к своим губам, а затем к моим. — Обещаю.

Я посмотрел вниз, в ее глаза. Я улыбнулся.

Мы снова легли в постель. Мы нежились и извивались, пока не легли поудобнее. Через несколько минут я услышал, как ее дыхание стало медленным и ровным.

Я уставился в темноту.

* * * * *

Я был дураком и знал это. Я не должен был поддаваться простому чувству тревоги и подозрениям.

Но я также был человеком, которого преследуют призраки. Всякий раз, когда ночь окутывала нашу спальню, все неясные мелочи раздувались до невероятных размеров. Смутные слухи, становились почти уверенностью. Назойливые мысли покидали свои глубокие гроты и вылетали наружу, как кричащие летучие мыши.

Оставался призрак первого предупреждения от Пола. Возможно, после фарса с проституткой, оно утратило свою убедительность, но все же... А еще был случай увидеть ее с Манчини в "Хилтоне". Они заказали уютный столик на двоих. Я видел ее интимные прикосновения, ее улыбки. Они становились все более интимными по мере того, как ночь разрасталась вокруг меня.

Потом была шлюха в обоих отелях, где Манчини забронировал номера и сьюты в одно и то же время. Бетти была и в "Хилтоне", и в "Регале". На маленькой карточке у кровати, был номер Бетти. Ее почерк.

Был очень странный телефонный звонок, который я прервал.

Я любил Бетти.

Но по ночам, моя шелковая повязка на глазах, казалось, развязывалась. Оставаясь в доме в одиночестве, я сходил с ума. Лежа в одиночестве в этой темной спальне, я мог лишиться рассудка. Я не мог ждать, размышлять, размышлять в темноте.

Должен ли я последовать за ней?

Конечно, я мог бы. Но что толку? Я знал отель, в котором они остановятся. Я был там на двух вечеринках, которые устраивала фирма. Я даже знал номер, который они обычно бронировали. Один номер, две отдельные спальни. Тем не менее.

Верная своему обещанию, Бетти позвонила мне, как только они приземлились на Логане. Только через час она позвонила снова, чтобы сообщить, что они поселились в отеле. Она немного хихикала и с энтузиазмом рассказывала о великолепных осенних цветах вокруг.

Я усмехнулся.

— Не нужно звонить мне каждый час, дорогая. Я рад, что ты чувствуешь себя прекрасно.

Она сказала, что любит меня, но должна спешить.

Я сказал, что люблю ее. Мой голос дрожал. Она уже отключилась.

* * * * *

Телефонный звонок, раздался рано утром на следующий день.

Я почти не спал. Когда он раздался, я вспомнил, что вчера вечером Бетти больше не звонила. Вчера вечером я дважды звонил ей на мобильный, но, похоже, он был отключен.

Это был не ее голос. Это был не тот голос, который я знал. Он звучал отстраненно, как будто приглушенно.

— Пол был прав с самого начала, — говорилось в нем.

Я стряхнул тяжелый сон с головы.

— Кто это? — простонал я.

— Неважно, — ответил голос. — Главное - это Бетти. Позвони в "Фэрмонт". Сделай это. Спроси, там ли она.

Раздался щелчок. Я попробовал два раза набрать номер, но линия была мертва.

Я приподнялся и сел на край кровати. Что за хрень?

Чей это был голос? Я даже не был уверен, что это был мужской или женский голос. Этот человек знал Пола. Он или она знали и Бетти.

Почему бы ей не быть в "Фэрмонте"? А если так, то что такого особенного в том, что ей пришлось сменить привычный отель? Возможно, он был занят. Могли быть и другие вполне разумные причины. Я попытался вспомнить, говорила ли Бетти, что она в "Фэрмонте".

Я проверил номер и вышел на регистратуру. Там не было брони на имя Манчини. И на имя Бетти тоже. Ни ее замужней, ни ее девичьей фамилии. Нет, не было и бостонской компании. Ему было жаль, что он не может мне помочь.

Я позвонил в три других пятизвездочных отеля по соседству. Никто из них тоже не смог мне помочь.

Я пошел на работу.

Около одиннадцати, я позвонил Бетти на мобильный. Он по-прежнему был отключен, но не прошло и пяти минут, как она позвонила мне. У нее был высокий голос. Ее энергия хлынула мне в ухо. Все было замечательно. Встреча прошла отлично, клиентка была просто прелесть.

Я спросил ее, как ей "Фэрмонт". Была ли какая-то нерешительность? Я не могу сказать. Отель был великолепен, как всегда. Прекрасные номера, милейшие люди. Но ей нужно было бежать.

Я уставился на мертвый телефон.

* * * * *

— У тебя почта.

Это был тот же приглушенный голос. Последовал сухой щелчок.

Воздух сомкнулся надо мной. Мое сердце бешено колотилось. Я повернулся к ноутбуку и нашел свою почту. Там действительно было сообщение. Я подвигал мышкой, чтобы открыть его. Оно загружалось довольно долго.

Первое, что я увидел, была Бетти.

Качество изображения было не очень хорошим. Казалось, оно было снято через узкое отверстие. Может быть, шторы? Но это была Бетти. И дата была вчерашняя. Время - 10.14 вечера.

На ней был новый корсет, который она демонстрировала мне. И больше ничего лишнего. Она сидела на коленях у мужчины средних лет. Соленые с перцем волосы, безупречный костюм. Его рука, лежала на одной из ее сисек. Должно быть, она выскочила из своей неглубокой чашечки. Ее рот был близко к его уху. Они смеялись. Изображение потускнело.

Когда оно снова появилось, я сначала не увидел Бетти. Я видел только мужчину в костюме, со спины. Его пиджак исчез. Затем я увидел, как красные пальцы с ногтями, поползли по его бокам и схватили его за задницу. Он начал ритмично двигать бедрами. Пальцы сжимались. Теперь я видел голые колени, по обе стороны его блестящих туфель.

Изображение снова померкло.

Когда свет снова зажегся, я увидел обнаженную попку и ноги. Я знал их, это были ноги Бетти. Она, должно быть, перекинулась через подлокотник кожаного клубного кресла. В следующий момент, изображение заслонил голый мужчина. Я увидел его задницу. Его руки лежали на ее бедрах. Наверное, он засунул свой член ей в пизду. Или, возможно, в ее задницу. Я услышал ее крики, заглушенные, несомненно, оконным стеклом. Ей не было больно.

Крошечная замочная скважина ада, снова закрылась.

Когда она снова открылась, и Бетти, и ее клиент были голыми. Она стояла на четвереньках, на низком журнальном столике перед креслом. Ее обнаженные сиськи болтались и покачивались. Я увидел, что мужчина вводит и выводит свой член из ее задницы. Он был довольно большим. Я видел, как блестел его толстый шест, когда он выходил из нее.

Рот Бетти скривился в агонии. Ее крики звучали приглушенно и далеко. Камере, каким-то образом, удалось сделать более близкую съемку. Я видел, как ее глаза остекленели, когда она кончила.

Ее обнаженная фигура сотрясалась.

Я изучал старика, пока он тоже кончал. Я знал его. На прошлое Рождество, мы дружески беседовали. Он был генеральным директором фирмы. Любимый клиент Бетти.

Я понял, почему.

* * * * *

Замерзнуть - это клише.

Но это действительно то, что вы чувствуете, когда время останавливается. Я знаю. Это случилось со мной. Я сидел за своим столом и смотрел на маленький черный квадратик, где минуту назад закончилась моя жизнь. Я просто сидел. Я не чувствовал слез.

Я вообще ничего не чувствовал.

Наверное, я сидел так довольно долго. Может быть, я не слышал звонка. Я точно не брал трубку. Наверное, это и заставило Джуди побеспокоиться. Должно быть, она вошла. Я не видел, как она это сделала.

Я вообще ничего не видел.

Думаю, она поняла, что мой шок был вызван стоящим передо мной ноутбуком. Она щелкнула мышкой, и крошечное окно ужаса открылось, чтобы начать конец моей жизни заново.

Разве повторы не такая скука?

Джуди задохнулась. Это вернуло меня к жизни. Мир снова начал вращаться, как будто было снято заклинание. Я застонал. Я чувствовал уколы по всему телу. Она остановила устройство и захлопнула крышку. Затем она обняла меня. Я видел слезы на ее лице.

Теперь я чувствовал, как текут мои.

Я не знаю, как долго мы обнимались. Знаю только, что через некоторое время, ее рот оказался на моем. Я чувствовал ее мягкую грудь, прижатую к моим ребрам. Я чувствовал запах ее духов. Потом мы разошлись. Ее лицо выглядело раскрасневшимся. Мое тоже было горячим.

— Я..., — сказала она. — Мне очень жаль, Жюль. О Боже, милый человек...

Она еще раз обняла меня.

Не было никакой дымки. Все было очень ясно, до боли ясно.

— Что мне теперь делать, Джуди?

Мой голос был тихим.

— Позвони ей, — сказала она. — Позвони ей сейчас.

Я сел и стал возиться с телефоном. Мне понадобилось две попытки, чтобы дозвониться до нее. Но она не брала трубку. Я вспомнил, как она говорила, что ей нужно спешить. Тогда я отбросил телефон. Он упал на кожаное кресло у маленького столика, где я угощал посетителей кофе.

Кожа была такого же цвета, как на видео.

Я просто сидел и смотрел. Джуди говорила. Я не помню, что она говорила. Мне было приятно ее слышать. Это говорило мне о том, что я все еще жив.

Потом я закричал. Я много кричал. Я также хлопал по столешнице, пока вспышки боли не пронзили мои запястья. Тогда я перестал хлопать. И кричать.

— Она надела нижнее белье, которое я купил ей в прошлую субботу, — прошептал я. — Кажется, он оценил это.

* * * * *

Бетти позвонила в пять вечера.

Голос ее звучал оживленно. Слова хлынули, как приливная волна. День выдался великолепным. Они поехали в сельскую местность Новой Англии, чтобы полюбоваться осенними красками. Они обедали, в этом невероятно милом местечке. Как жаль, что я не смог быть там с ней...

Я ничего не говорил. Она продолжала. Она никогда не останавливалась. Но, в конце концов, мое молчание, должно быть, подсказало ей, что произошло что-то необычное.

— Милый? — сказала она после молчания. — Ты здесь?

— Да, — ответил я. — Я здесь. То есть то, что от меня осталось.

Наступило молчание.

— Жюль? Пожалуйста, ты меня пугаешь.

— Да, — повторил я. — Наверное, да. Прости за это.

— Что случилось, милый? Что-то случилось?

Она звучала обеспокоенно.

— Да, — сказал я в третий раз. — Что-то случилось. Я не уверен, серьезно ли это, но да. Я только что умер.

Раздался вздох.

— О, пожалуйста, Жюль. Не делай этого. Это не смешно!

— Думаю, нет, Бетти. На самом деле, я уверен, что это не смешно. Но все же, это очень вовремя, что ты позвонила мне именно сейчас. Видишь ли, я должен тебе кое-что рассказать. Это только что появилось и может быть важно для тебя.

— Что именно, милый?

— Когда ты вернешься из Бостона - или где бы ты там ни была, Бетти - пожалуйста, не возвращайся ко мне. Держись от меня подальше. Уверяю тебя, это лучшее, что ты можешь сделать. Безусловно, лучшее. Завтра я упакую твои вещи, и ты сможешь их забрать. Но, пожалуйста, не возвращайся ко мне. Никогда.

По ту сторону телефона, раздался внезапный поток слов, но я нажал на маленькую красную кнопку, и они исчезли.

Тишина гудела у меня в ушах. Я уставился на Джуди.

— Хочешь выпить, милая?

* * * * *

— Жестокость не в измене, — сказал я.

Вернее, попытался сказать.

Пол застонал. Его голубые глаза заплыли. Они уже почти не фокусировались. Мне было все равно. Он был пьян, как и я.

Джуди уже давно ушла. Она не хотела, но я настаивал. Она умоляла меня вернуться домой. Я не понимал, почему.

Вместо нее, я позвонил Полу.

Конечно, я не мог винить его в том, в каком состоянии мы сейчас находимся. Это была полностью моя вина. Я притащил его сюда и поддерживал поток жидкости. Это я влил в его уши поток причитаний. Я бил его дубинкой своей жалости к себе, пока он не превратился в кашу. Я терзал ему лицо своим разорванным эго, пока он не захлебнулся.

И ни разу он не сказал: "Я же тебе говорил".

Мне следовало бы пожалеть его. Но ведь это была и его вина, не так ли? Он должен был знать лучше, прежде чем становиться моим лучшим другом. И уж точно лучше не рассказывать мне о том, что он видел в тот проклятый день. Пусть этот ублюдок страдает. С какой стати, он должен был рассказывать мне о том, как разбился мой мир и рухнула моя вселенная!

В пьяном разговоре наступает момент, когда конкретное уступает место абстрактному. Где частные страдания, превращаются в трагедию мирового масштаба.

После десятой рюмки стало почти несущественным, что я видел, как мою жену трахал ее любимый клиент. Стало неважно, что я наблюдал за нетерпеливыми толчками ее гладких бедер. Или что я слышал восторженные крики из ее уст. Даже не имело значения, что я видел, как застыли в оргазме ее милые глаза, ее любящие глаза, глаза, которые любили меня - все это, постепенно тонуло в зыбучем песке моего общего страдания.

Осталась лишь зияющая дыра в моей душе.

Конечно, наблюдение за тем, как шлюха выполняет несколько банальных физических упражнений, не могло вызвать такую боль? Это обычное действие, которое ежеминутно выполняют миллиарды людей по всему миру, не так ли? Как можно было вызвать такую боль, наблюдая за тем, как из хорошо использованной маленькой задницы, вытекает слизистая сперма? Или блеск ее соков, на накачанном члене?

Нет. Должно быть что-то еще, гораздо большее, чтобы вызвать эту бездонную печаль.

— Жестокость не в измене, — сказал я.

"Жестокость" - довольно трудное слово для произнесения, когда ты пьян. Но представьте, что вы произносите слово "предательство". Например: "Чт дейсно раит, тк эт предство".

* * * * *

Надеюсь, вы понимаете, что я не горю желанием подробно рассказывать вам о том, что произошло. Я не хочу говорить о том, как и почему. Как долго и с кем и как часто - это слишком болезненно. Я знаю, что могу разочаровать вас, лишив вас этого. Но вам придется представить себе, большую часть этого.

И будьте уверены, то, что произошло на самом деле, было еще хуже.

Отвергнув все попытки поговорить со мной - включая посещение меня на работе - Бетти прислала мне письмо. Я попытался порвать его и выбросить. Затем я начал читать. После нескольких абзацев, я снова попытался избавиться от него.

Но, конечно, мне нужно было прочитать все.

Письмо начиналось с того, что она говорила мне, как сильно она меня любит. Она всегда любила и всегда будет любить. Все, что она делала, было только ради бизнеса и никак не влияло на нашу любовь.

Что ж, полагаю, письмо должно с чего-то начинаться.

Она также сказала, что никогда не хотела, чтобы мне было так больно. Поэтому она сделала все возможное, чтобы я не узнал об этом. Она извинилась за то, что ей это не удалось.

Она сделала все, что было в ее силах? Насколько больным вы можете быть? Может быть, хотя бы НЕ делать этого, можно было бы считать попыткой? Очевидно, она думала иначе.

Как я знал, продолжала она, она познакомилась с Робертом (Манчини) почти за два года до нашей встречи. Он дал ей интервью, когда она еще училась в колледже. Она была безмерно польщена. Манчини был знаменит в своей профессии. Он был прекрасен с ней. Внимательным и ободряющим. Он пригласил ее на ужин, и она была так горда, когда он решил взять ее на работу. Ну, написала она, остальное я знаю.

Я хрюкнул. Остальное? Очевидно, не половину. Четверть? Десятая часть?

Она писала, что очень скоро влюбилась в Манчини. Она также считала себя в долгу перед ним за то, что он помог ей найти дорогу. И оказал ей всяческую поддержку, при подъеме по лестнице. Да, она спала с ним, и он был хорош. Он помог ей почувствовать себя не девочкой, а женщиной. Он научил ее любить свое тело. И его. Это было восхитительное время.

Тогда я чуть не выбросил письмо.

Я прочитал его час спустя.

Она пришла к тому, что мы должны встретиться и пожениться. Она сказала, что я показал ей, что есть нечто большее, чем похоть и секс. Она влюбилась, и это было лучшее, что она когда-либо чувствовала. Я был для нее всем миром.

Она написала, что понимает, что должна была прекратить встречаться с Манчини (читай: трахаться). Даже если это был только секс. "Должна прекратить" заставило меня понять, что ей потребовалось время, чтобы действительно это сделать. Это означало, что она все еще трахалась с ним после того, как мы влюбились в то, что она продолжала называть любовью.

В горле поднялся привкус тошноты.

Да, признала она. Было трудно перестать "встречаться" с Робертом. Он был милым, она была ему обязана, и он был рядом. Но в ночь перед нашей свадьбой, она поставила точку, написала она. Тошнота одолела меня. Меня тошнило, прежде чем читать дальше. Я удивлялся, почему я не остановился и не смыл письмо в унитаз, вместе с остатками желчи.

Она гордилась, писала она, что ей было так легко хранить мне верность в тот первый год. Это было самое счастливое время в ее жизни.

Потом был питч для бостонской компании. Я вспомнил, как часто она и Манчини приезжали туда, чтобы подготовиться к этому. Я также вспомнил, какими замечательными были наши ночи каждый раз, когда она возвращалась.

На этот раз, я сохранил контроль над своим желудком.

Да, в порыве всех эмоций в те волнующие времена, она снова влюбилась в Роберта. Это было как сон, как постоянная волна возбуждения. Мощная энергия подачи. Острые ощущения. Близость в их роскошном отеле. Быть вдали от меня.

Ей было жаль. Но она также напомнила мне, что всегда возвращалась ко мне и никогда ни в чем мне не отказывала.

Не отказывала? Я подумал о ее внезапном отказе сосать мой член. Она начала забираться сверху и контролировать меня. Она просила меня съесть ее. Теперь я понимал. Острые ощущения Большого Мира, уменьшили маленького меня. Я был мужем. Я был милым, и она любила меня. Но теперь я казался таким очень... ну, как бы это сказать?

Насколько я должен быть благодарен?

Потом все стало... сложнее, писала она.

Mancini & Associates стало одним из двух последних агентств, претендовавших на престижный бостонский счет. По крайней мере, так им сказал мистер Хантингтон, генеральный директор. Он пригласил их к себе домой в порт Хианнис, чтобы обсудить окончательный бриф. Он был очень мил и прост. Совсем не снобист. Он действительно заставил ее почувствовать себя важной и умной. Он намекнул, что если бы все зависело от него, они бы выиграли, как только он увидел, что она вошла.

Она написала, что он пригласил ее на свою впечатляющую яхту одну. И ей было очень жаль, но да...

* * * * *

Конечно, к тому времени, я уже достаточно знал. Я мазохист, раз хочу знать больше? Может быть. Пожалуйста, бросьте свои камни, все вы, идеальные мужчины, которые сейчас насмехаются надо мной.

Я читал дальше.

Я читал, как она не только продолжала трахаться со своим боссом, но и совершила немало морских прогулок с мистером Перец-Соль. Он оставался на вершине списка ее любимых клиентов. И сверху тоже, я полагаю. Я полагал, что она даже трахалась с ним, когда я был с ней на этих вечеринках, когда ее баловали в самом дорогом номере отеля, который они могли найти.

Мне действительно нужно было понять, что это все бизнес, писала она. Это было весело, но из-за этого, она никогда не любила меня меньше. Я не должен обвинять ее в предательстве нашей любви или даже в измене. Это было в интересах всех, в том числе и меня.

Вернулась плохо контролируемая тошнота.

Хорошо. Тем временем, дорогой Роберт обнаружил маленькую золотую жилу. Следующий питч был в Нью-Йорке, и он рассказал ей, как высоко оценил ее перспективный клиент. Бетти доверчива, я думаю. И тщеславна. Но она не дура. Она с гордостью написала мне, что отказалась заниматься своим следующим генеральным директором. И не пожалела!

Должен ли я разделить ее гордость или как?

Я знал, что не должен. Через несколько строк стало понятно, почему она отказалась. Это было в городе, и она хотела сделать "все, что в ее силах", чтобы не навредить мне, помните? Я могу наткнуться на то, что произошло. Я могу узнать, и да, конечно, это был всего лишь бизнес. Но я могу не понять. Она слишком сильно любила меня, чтобы это произошло. Она отказалась.

Браво.

Я недоверчиво покачал головой. Но то, что произошло дальше, было еще более безумным.

Роберт нашел проститутку, которая была так похожа на Бетти, что могла бы быть ее сестрой-близнецом. Была разработана новая схема. Проститутка должна была притвориться Бетти, которую Роберт обещал найти. В качестве приятной детали, он добавил парик и макияж, чтобы "защитить Бетти, поскольку она была замужем, а ее муж жил в Нью-Йорке".

Перспективные клиенты съедали это с такой же жадностью, как и ее двойника.

Они испытывали особое возбуждение при мысли о том, что им предстоит трахнуть прелюбодейную супругу. Схема имела мгновенный успех, и вскоре была разработана новая схема. Канадская шлюха развлекала их в "Большом яблоке" (Нью-Йорк), а Бетти следила за подачами за пределами "Пяти корыт"(Манхэттен, Бруклин, Квинс, Бронкс и Стейтен-Айленд). Она не говорила об этом в письме, но мне вряд ли требовалось воображение, чтобы догадаться.

Тогда я действительно разорвал письмо.

Честно говоря, там почти ничего не осталось. Наверное, только какая-то белиберда о том, что она любит меня и хочет, чтобы я был защищен от боли. Что ее любовь ко мне была слишком сильна, чтобы ее разрушил какой-то невинный бизнес трах. И что я должен, пожалуйста, простить ее. Мы должны поговорить как взрослые люди. Мы обязательно найдем выход, пока любим друг друга.

Я не хотел его искать. Я просто хотел позвонить адвокату, с которым встречался, и сказать ему, чтобы он, черт возьми, поторопился с бумагами о разводе.

И да, для вас, любителей процедур - я снова склеил письмо и отправил его ему. Порноролик у него уже был.

* * * * *

Я лежал в траве.

Муха жужжала рядом с моим ухом. Игра закончилась. Может быть, и солнце было ниже. Я не смотрел.

Было трудно найти способ отомстить Бетти.

Но я знал, что в каком-то больном смысле, ей было очень больно от того, что она меня потеряла. Она трахалась как сумасшедшая, но почему-то считала это профессиональной стратегией. Как действительно профессиональная шлюха. Как нечто, стоящее в стороне от нашей личной жизни, нашего брака, нашей драгоценной любви. Она лгала и снова лгала, но я думаю, она объяснила бы это тем, что хотела защитить нашу любовь. Благородный поступок, так сказать.

Что я знаю? Мне даже кажется, что она в это верит. Может, это я сумасшедший?

Может быть, она действительно думает, что никогда не предавала меня. Это была просто хорошо выполненная работа, не так ли? Посмотрите на их успех! За последние пять лет, бизнес Манчини вырос в три раза.

Что привело меня, к гораздо более приятной мести.

Я был уверен, что Бетти была должным образом наказана тем, что я никогда не позволю ей вернуться в мою жизнь. Даже не для того, чтобы увидеться со мной и все объяснить. Я слышал от закадычных друзей, что она этого не понимает. Она говорит людям, что мы снова будем вместе. Что я люблю ее так же сильно, как и она.

Она ошибается. Я люблю ее больше.

Пол, Джуди и друг-адвокат помогли мне разобраться с Манчини и его большим другом из Бостона. Мы послали им обоим копии того, что у нас было, и угрозу опубликовать их. Мы также пообещали подать в суд на обе компании, за отчуждение привязанности и сексуальные домогательства.

Им понадобилось три часа, чтобы предложить мне миллион.

Я взял трубку и рассмеялся.

Они пошли и удвоили свое предложение. Затем они утроили его. Я все еще смеялся. У меня не было намерения брать их деньги. Деньги для них ничего не значили, не в таких количествах. Для меня, они значили еще меньше.

Тогда мой адвокат обратился в суд и подал иск против обоих.

Пресса раздула из мухи слона. Дело все еще находится в суде. Все выглядит хорошо, но меня не волнует, выиграю я или проиграю. Я уже выиграл. Манчини потерял три четверти своего бизнеса. Хантингтон молча опустил руки. Думаю, бедняжка Бетти скоро потеряет работу, потому что не останется ни одной "Манчини и партнеры", в которой можно было бы трахаться.

Сомневаюсь, что для нее найдутся другие вакансии.

Это я так выразился? Спросите мистера Фрейда.

* * * * *

Доволен ли я своей местью? Я хоть немного доволен?

"Хорошо, что все закончилось", - говорит мой милый маленький доктор в больших очках. Она просто куколка. Но она глубоко ошибается. Это ничуть не помогает. Мне все еще больно. Я все еще плачу по ночам. Я все еще скучаю по ней.

Нет, неправда. Я скучаю по той, которую любил.

Последние лучи солнца, поцеловали мое лицо. Прохладные пальцы коснулись моих губ. Они медленно провели по контуру моего рта. Я надулся и поцеловал их.

— Пойдем, — прошептал голос.

Я протянул руки и притянул ее к себе. Она чудесно целуется. Она милая и нежная. Она любит меня. Возможно, я когда-нибудь даже полюблю ее.

Мы встали и пошли навстречу заходящему солнцу. Оно топило огромный силуэт города перед нами. Я притянул ее ближе. Она засмеялась.

* * * * *

Ах, да, конечно.

Вы бы хотели знать, кто прислал мне порнографическое видео. Я не скажу вам. Но он хороший друг. Самый лучший. Однажды он сказал мне, чтобы я сходил посмотреть на то, что он не успел увидеть.

Я никогда этого не делал. Поэтому он пошел и сделал это за меня.