Следующий день был скучным, возможно потому, что я побывал в тысячах отелей по всему миру. Я видел тонны отелей, включая некоторые из невероятных, принадлежащих казино в Лас-Вегасе. Гасконская сеть была хорошей, но ничего такого, о чем можно было бы написать дома. Что касается европейских отелей, то они варьировались от эконома, то есть дешевых, до роскошных, то есть чересчур дорогих. В них был шарм старого мира, что во многих случаях означало, что их стоит модернизировать.

Хорошо, что я увидел то, что мне было нужно в самом начале, потому что остаток дня я едва не спал стоя. Как обычно, мой поздний и долгий телефонный марафон с Хеленой не позволял мне выспаться. Становилось все хуже. Сегодня утром я проснулся от того, что к моему уху все еще был приложен телефон, а звонок все длился, и на другом конце слышалось ее дыхание. Интересно, во сколько мне это обойдется?

После того как закончились дневные экскурсии, Гаскон дал нам направление в клуб, который мы собирались посетить для вечерних развлечений. Мы его заверили, что будем там. Мне было интересно, что интересного найдет Гаскон. Надеялся, что это будет не симфония. Казалось, он стареет на глазах.

В шесть вечера по парижскому времени я очнулся от короткого, но освежающего сна и позвонил Саре.

– Как дела в Париже? – спросила она.

– Пока говорить рано, – ответил я. – А что на домашнем фронте?

– Мейтленд готов идти на Билли Джин и расстраивается. У твоей бывшей проблемы. С ней связался шантажист и требует денег, иначе твою воспитанную милашку из Новой Англии увидят по всему интернету сосущей член некоего мускулистого стриптизера. Денег требуют больше, чем вы ей оставили. Так ей и надо, если вы спросите меня. Я знаю, где Кэмерон или Кармен работали до того, как это случилось, и у меня есть зацепки на нескольких его друзей. Он будет у меня через день или два. А Хелена Мартинез влюблена в вас. Что вы делаете с женщинами? Кстати о женщинах, вы должны лично увидеть ее тетю. Я не представляю, как спина этой женщины может выдержать такую нагрузку. Здесь и впрямь должно быть что-то в воде.

– Сара, отличная работа, как всегда. Можете ли вы с Крисом на самом деле что-либо сделать с этим шантажом? – спросил я.

– Это владелец клуба – мелкая сошка. Клуб не приносит много денег, и когда ему нужно пополнить свой доход или он находит кого-то слишком богатого, чтобы сопротивляться, он проворачивает аферу. Считайте, что дело сделано. Этим займется Крис. Он умирает от желания получить собственное дело, – сказала она. – И еще одно, вы не удивились, что бедная мисс Мартинез сохнет по вам. Это на вас не похоже. Обычно вы довольно внимательны, за исключением своей свояченицы.

– Сара, мисс Мартинез тоскует не только по мне... – начал я.

– О, Боже, – сказала Сара. – Вы оба такие... Ну, ладно.

После того как Сара повесила трубку, я как раз нашел номер Хелены в журнале звонков своего телефона. Было проще просто нажать одну кнопку, чем вбивать весь код города и номер, а я ленивый. В любом случае, прежде чем я успел позвонить Хелене, зазвонил мой телефон.

– Блейк, это Стэнфорд МакМиллан, – сказал голос из моего телефона.

– Здравствуйте, сэр, рад вас слышать, – непринужденно ответил я.

Макмиллан был моим наставником, когда я только начинал работать в бизнесе. McMillan Worth была его компанией, но несколько лет назад он ушел на пенсию и передал управление бизнесом партнерам.

– Блейк, известно ли тебе, что за последние две недели McMillan Worth потеряла почти двадцать процентов своей клиентской базы? – спросил он.

– Нет, сэр, я больше не слежу за делами McMillan Worth, – ответил я.

– Тогда ты ничего не знаешь о том, что мы потеряли, я полагаю, трех наших самых многообещающих менеджеров по рекламе, не так ли? – спросил он.

– Это ужасно.

– А также мы потеряли нескольких канцелярских работников, в спешке ушедших за последние несколько дней. Как думаешь, не можешь ли ты прийти, чтобы мы могли сесть и поговорить об этом? – спросил он.

– Ну, сэр, не думаю, что это возможно, меня отправили в бессрочный отпуск, – начал я.

– Как мне сказали, ты уволился, – сказал он. – Но я не помню, чтобы принимал твое заявление об уходе. Похоже, что все это сводится к ссоре между тобой и Харрисом. Думаю, нам всем нужно просто перевести дух и посмотреть на ситуацию рационально. Давай соберемся в конференц-зале, скажем, в 16:00.

– Не смогу, сэр, – сказал я.

– Хорошо, как насчет девяти утра завтра? – спросил он.

– Сэр, я сейчас не в Лос-Анджелесе, – сказал я. Я не хотел ранить чувства Макмиллана. Он всегда был ко мне добр.

– Где же ты находишься? – спросил он. – Во Флориде, разбираешься со своей дурной славой?

– Нет, сэр, это будет решаться вскоре после моего возвращения. Я – в Париже.

На некоторое время линия затихла; я чувствовал, что он разговаривает с какими-то людьми на заднем плане.

– Ты после не собираешься...? – спросил он.

– Да, – сказал я. – Это должно быть завершено в течение следующих нескольких дней. Я постараюсь связаться с вами, когда вернусь.

Наконец-то я смог позвонить Хелене.

– Привет, – сказал я.

– Привет, – ответила она. Радость в ее голосе подняла мое настроение еще выше.

– Ты никогда не работаешь? – спросила она весело.

– Я работаю прямо сейчас, – ответил я.

– Ну, вместо того чтобы тратить все свое время на разговоры по телефону со своей подружкой, ты должен больше работать, чтобы поскорее приехать и увидеться со мной, – сказала она.

Ее фраза про подружку не прошла для меня бесследно.

– Я сказала что-то не так? – спросила она, сразу поняв, в чем дело.

– Хелена, ты ведь знаешь, что я тебя люблю? – спросил я.

– Угу, – ответила она. Мне нравился этот тон маленькой девочки, иногда звучавший в ее голосе.

– Ну, пока развод не состоится, как бы мне это ни было неприятно, мы должны молчать о нас, – сказал я.

– Я знаю, что это глупо, – сказала она. – Но мне просто нравится это говорить.

– Кстати, о работе, – сказал я. – Разве твои полчаса в парке еще не закончились?

– Нет, я – босс, – сказала она. – Если и опоздаю на несколько минут, никто и слова не скажет.

Мы разговаривали, пока не пришел Цезарь и не забрал меня. Я вел Super Snake через лабиринт улиц и местечек. Если бы не GPS, я бы точно заблудился.

Наконец, мы нашли это место. На своем не очень хорошем французском я спросил дорогу. А также держал в руках карточку с адресом. Наконец, скучающий парень указал на здание, перед которым мы уже стояли. Он протянул руку в универсальном знаке, означающем «дай мне чертовы деньги». И тут я понял, что он – парковщик клуба, в который мы все это время приезжали. Думаю, это был его способ поставить на место высокомерных американцев. Он протянул руку за ключами. На своем плохом французском я спросил, где он собирается припарковать машину. Он указал на место перед домом. Я припарковался сам, взял ключи и дал ему чаевые.

Он пожал плечами и вернулся к чтению газеты. Увидев заголовок, я рассмеялся. Хотя я ничего не мог понять, слова «Александр» и «Билли Джин» выделялись.

Мой смех был заглушен, когда я вошел в клуб. Музыка была настолько громкой, что я едва мог думать. К счастью, между музыкальными номерами были большие перерывы, в отличие от клубов в США, где музыка льется постоянно одна за другой.

В клубе было много очень красивых женщин. Улыбка Цезаря и то, как его голова все время крутилась, словно собираясь слететь с шеи, дали мне понять, что он тоже это заметил. Наверное, я так долго концентрировался на одной женщине, потерял ее и нашел другую, что меня это просто не волновало. Кроме того, ни одна из женщин, которых я видел, даже близко не могла сравняться с Хеленой. Я заметил множество камер, как видео-, так и фото. Это меня беспокоило.

Наконец, мы заметили Гаскона, и он пригласил нас за столик. Удивительно, но все официантки в нашей секции были одеты в такие крошечные шорты, что напоминали бикини. Их топы, похожие на лифчики, смахивали на рубашки в клетку. Все они были в ковбойских сапогах и ковбойских шляпах. Гаскон улыбнулся, увидев, что я обратил на это внимание.

У некоторых женщин была европейская особенность с волосами на теле. Они предпочитали оставаться естественными, в то время как другие их брили. Может быть, это – одна из культурных особенностей, но мне больше нравились бритые.

В течение первого часа или около того мы непринужденно болтали. Гаскон даже вскользь затронул тему Билли Джин. Думаю, он это сделал больше для того, чтобы дать мне понять, что знает о моих проблемах, чем для чего-то еще.

– Здесь, в Европе, вы бы чувствовали себя как дома, – сказал он. – Здесь мы не воспринимаем сердечные дела настолько серьезно. Предпочитаем смотреть сквозь пальцы, пока никто не пострадал. Ваша ситуация не продалась бы здесь ни одной новостной газете, мой друг.

Я не стал вспоминать о том, что менее часа назад парковщик за дверью читал обо мне в одной из тех газет, где она бы не была продана.

Цезарь встал, чтобы потанцевать с женщиной, которая подошла и пригласила его. Ко мне подошла одна из ее подруг, но я вежливо ей отказал. Предложил ей выпить, и по какой-то причине, чтобы выпить, она села за наш столик. Я отвернулся от нее, чтобы все фотографирующие поняли, что мы ни в коем случае не вместе. Возможно, у меня паранойя, но после Билли Джин я стеснялся камеры.

Вдруг к нашему столику подошла пара. Мужчина был хорошо одет, но ничем не примечателен. Женщина, напротив, была эффектна. Ей – около двадцати лет, возможно, на год или два старше. У нее – длинные рыжеватые волосы и ярко-зеленые глаза. Она показалась мне такой знакомой.

– Позвольте представить вам Аманду Кингсли и ее спутника Иоганна Вайсмана, – сказал Гаскон. – Это – Блейк Александр. Он занимается рекламой, и очень хорошо в ней разбирается. Йоханн – вице-президент крупной швейцарской банковской фирмы здесь, в Париже, ну, а Аманда, конечно, – всемирно известная актриса.

Вот откуда я ее знал. Я видел рекламные кампании некоторых ее фильмов. Не помню, видел ли я какой-нибудь из них. Потом вспомнил, что она снималась в основном в европейских фильмах, и хотя я видел, как она получала за них награды, в США она еще не достигла большого успеха.

Ее глаза сразу же остановились на моих. Я удивился, почему она здесь, с Вайсманом. Ему – не меньше сорока, и он почти вдвое старше нее. Ну, это не мое дело. Любовь, как говорится, штука странная. Однако они были интересной парой. Ее голова постоянно покачивалась в такт музыке, а Вайсман безостановочно болтал с Гасконом о делах.

– Блейк, что вы думаете об экскурсии по отелю, которую мы провели сегодня утром? – спросил Гаскон. – Европейская утонченность и блистательность, очевидно, вас убаюкали, и вы почти замолчали. Здесь, в Европе, у нас нет необходимости в рекламе. Наша репутация создавалась десятилетиями работы, но в Америке все настолько по-другому, что мы решили использовать вашу маленькую фирму, чтобы представить там нашу компанию и нашу культуру, – сказал он. Затем, резко сменив тему, начал другую.

– Что вы думаете о наших подавальщицах, – спросил он. – Мы одели их так, чтобы вы чувствовали себя как дома. Это своего рода дань старому Западу, очень авантюрному в те времена, но совершенно не соответствующему современному миру.

Тут как раз к столу вернулся Цезарь, и услышал этот комментарий. Я видел, что в его голове зазвенели тревожные колокольчики, когда он посмотрел на меня.

Гаскон невозмутимо продолжил:

– Мне кажется, что Америка, наконец-то, пытается повзрослеть, но ей все еще не хватает утонченности Европы. Тем не менее, я вижу, что там размещаются все больше европейских компаний, и именно в этом-то все и дело. Стать глобальным – сейчас это большая вещь, поэтому мы решили построить в США несколько отелей. Америка почти готова занять свое место в остальном мире. Кажется, она избавилась от дикости, как ваш Старый Запад: индейцы и ковбои. Эти ковбои действительно были поразительной фигурой, когда в одиночку на лошадях уезжали в сторону заходящего солнца. Жаль, что они вымерли.

В тот момент, когда снова заиграла музыка, меня взяла за руку Аманда. Диджей поставил старую песню Майкла Джексона из восьмидесятых.

– Не хотите потанцевать, мистер Александр? – спросила Аманда.

– Да, покажите нам, как это делается, – сказал Гаскон. Вайсман выглядел расстроенным тем, что Аманда пригласила меня на танец.

На полу под грозные басы и барабанную партию песни начали двигаться мы с Цезарем. Мы начали с противоположных концов пола, танцуя с двумя женщинами. Соревнование продолжалось. Это было почти как в наши старые времена в колледже. Когда танцевальных движений Цезарю стало недостаточно, он перешел к гимнастике: опустился в стойку на руках и начал делать мул-кик. Толпа расступилась и дала ему простор для работы; женщина, с которой он танцевал, была почти забыта, пока он танцевал под крики и хихиканье Майкла.

Поднявшись, он с триумфом посмотрел на меня. Не желая уступать, я дважды покружился перед изумленной Амандой, а затем лунной походкой прошел по всей длине танцпола, завершив танец кувырком через спину. Толпа ликовала. Я быстро подбежал и сделал переднее сальто, легко приземлившись перед Амандой, как раз, когда закончилась песня. Я указал пальцем на Цезаря, как бы напоминая ему, что он был в гимнастической команде, но я-то был капитаном.

Казалось, что теперь за нами следит еще больше репортеров. Цезарь был в прекрасном настроении, и я вдруг понял, почему он захотел потанцевать со мной. Думаю, он пытался сделать то же самое, что и Аманда. Они оба хотели разрядить ситуацию с Гасконом и той ерундой, которую тот нес.

Когда я вернулся к столику, а толпа все подходила ко мне, махала руками и подносила напитки, реакция Гаскона была другой. Он был бледен. Как будто он пытался показать нам, насколько все там изысканно, но не смог. Вайсман, напротив, был в ярости. Я узнал выражение его лица. Он очень ревновал, точно так же, как, наверное, ревновал бы и я, если бы кто-то, кого я не очень хорошо знаю, начал приставать к Хелене.

Когда я сел, Гаскон снова попытался вовлечь меня в разговор.

– Как вы думаете, после осмотра наших отелей, что будет с нами в Америке? – спросил он. Он опять был весь в делах, и его разглагольствования о величии Европы, казалось, были забыты.

Цезарь, казалось, тоже был рад, что разговор вернулся непосредственно к делу.

– Думаю, все будет в отстое, – сказал я. – Вы потеряете кучу гребаных денег, и вам придется приползти сюда с поджатым хвостом, скуля о том, какая Америка неискушенная и как мы не ценим ваше величие.

Цезарь фыркнул своим напитком и с трудом перевел дыхание.

– Если под очарованием и изысканностью старого мира вы подразумеваете людей, которые достаточно искушены, чтобы считать приемлемым едва ли отвечающие минимальным стандартам санитарии и комфорта, то это прекрасно, – сказал я. – Здесь вы принимаете вещи, которые не считались бы приемлемыми и в американском приюте для бездомных и продаете это как «шарм», – тихо сказал я. – Ржавая на вкус вода и прохудившаяся сантехника. – Я покачал головой. – Отсутствие интернета и нестабильное электричество, – снова покачал я головой.

– В Америке это ни хрена не прокатит. Вместо того чтобы соревноваться в каком-то отсталом подмышечном районе мира, время которого прошло, вы будете соревноваться с одними из лучших гостиничных сетей в мире. Westins, Hiltons, Caesar's Palace. Простите, но пока вы не модернизируете и не измените свои концепции, мы вам не нужны. Мы сможем предоставить вам лучшую рекламную кампанию в мире. Все будут стекаться в ваши изысканные лачуги, но не будет никакого возврата. Побывав там, люди больше никогда не вернутся. Большинство из них не останутся после того, как это увидят. Если то, что мы видели сегодня, это то, что вы хотели нам показать, мы можем с таким же успехом отправляться домой, потому что в Америке это не прокатит.

Гаскон выглядел так, словно я нагадил в его икру. Никто никогда не разговаривал с ним подобным образом.

– Величие Европы, – сказал я. – Когда, блядь, это было, четыреста лет назад? В частности, Франция. Вы, ребята, славитесь тем, что хорошо готовите, целуетесь и убегаете от драк. Сдаетесь быстрее чем шлюха расстается со своими трусиками. И при этом свысока смотрите на остальной мир, как будто у вас есть великое гребаное наследие, до которого нужно дожить. Конечно, когда-то мы были дикарями, и да, мы много деремся, но когда у кого-то в мире есть проблема, это на нас рассчитывают, чтобы помочь. На ковбоев, каждый раз, блядь. Когда что-то происходит в мире, пока вы собираете делегации, чтобы обсудить, как избежать проблемы, у нас уже сапоги на земле, и мы ее решаем. Через два дня после окончания кризиса можно рассчитывать на то, что Франция решит помочь, и обычно она прибывает сразу после окончания работ, но как раз вовремя для новостных сюжетов.

– Еще одно, что вы поняли неправильно, это факт о ковбоях. Конечно, они модернизировали то, что они делают, но, черт возьми, ковбои никогда не умирают. Они все еще там, вдали от цивилизации, и делают то, что делают. Может быть, водят пикапы, торгуют товарами и выращивают десятки тысяч голов скота, вместо того чтобы работать на семейных ранчо, но ковбои никогда не умирают.

– Когда сюда пришел Гитлер и захватил вашу гребаную страну, не сделав ни единого выстрела, к вам на помощь пришли ковбои. Они летели на самолетах, приплывали на кораблях, ездили на джипах и грузовиках вместо лошадей, но ковбои никогда не умирали.

Я стоял на ногах, ткнув пальцем в лицо Гаскона. Цезарь притянул меня обратно в кресло.

– Возможно, ситуация немного вышла из-под контроля, – сказал он. – Дебаты о культуре были интересными...

Встал Вайсман и сказал:

– Возможно, нам с Амандой пора уходить.

– Я хочу остаться, – сказала Аманда. – Мне весело. Это было гораздо веселее, чем ваши скучные посиделки. Я хочу еще потанцевать.

– Аманда, мы помолвлены. Что подумают люди, если я оставлю тебя здесь? – прошипел Вайсман.

– Что ты мне доверяешь, – ответила Аманда.

– Аманда, пойдем со мной, ты ведь знаешь его репутацию и свою. Вот почему я вам нужен, – сказал он. К этому времени камеры и репортеры были сосредоточены на ссорящейся паре, а их голоса становились все громче.

– Пошел ты, Йоханн. Помолвка отменяется, – огрызнулась Аманда, бросая свое кольцо в бокал Йоханна.

Вайсман бросил на меня уничтожающий взгляд и ушел. Повсюду были камеры и вспышки. Репортеры задавали вопросы на быстром французском языке. Пора было заканчивать этот вечер, я встал, но Аманда схватила меня за руку и попросила остаться.

– Для меня здесь происходит слишком много всего, – сказал я. – Я приехал сюда, чтобы обсудить дела, а вместо этого меня оскорбляет человек, которого я считал другом, но который хочет лишь разрушить мою страну и нашу культуру.

– Возможно, это вино или волнение, – предположил Гаскон.

– Пойдем, Цез, – сказал я.

Цезарь посмотрел на женщину, с которой он танцевал и сидел весь вечер, а потом на меня. Он пожал плечами и встал. Мы вышли из клуба, причем Гаскон быстро бросил на стол пачку купюр и последовал за нами. Едва я вышел на улицу, ко мне подошел Вайсман. Я подумал, что он попытается меня ударить, но у него были другие планы.

– Так это ваша машина с маленькой лошадкой? – спросил он.

– Ну, технически это Mustang, но на самом деле Shelby, – сказал я, – на машине нигде нет лошадей.

– Неважно, это – детская игрушка, – сказал он.

– А что вы имели в виду, – сказал я. – Вы ведь явно чего-то хотите.

– Докажите, что вы говорили о ковбоях, – сказал он. – Обгоните меня до площади в конце улицы. Победитель получает все.

Он сел в Audi R8 и завел двигатель. R8 – это версия суперкара от Audi. От нуля до шестидесяти за 3, 9 секунды, максимальная скорость 190 миль в час и все в том же духе. Йоханн думал, что у него есть преимущество. Он думал, что гоняется с обычным «Мустангом», просто приукрашенным.

Его машина стоила по крайней мере вдвое дороже, чем я заплатил за Snake.

– Что значит «победитель получает все»? спросил я.

– Победитель получает обе машины и Аманду, – сказал он.

– Как далеко до площади? – спросил я.

Кто-то крикнул, что около километра, примерно шесть десятых мили.

– Хорошо, – сказал я. – Мне не нужна ни ваша девушка, ни ваша машина, но я понимаю, что речь идет о гордости.

Он сел в свою машину и начал набирать обороты. Я нажал на педаль один раз, чтобы разогреть Snake. Я не хотел его пугать. Я открыл бардачок, и мой компьютер управления двигателем загрузился.

Я включил свою двойную систему закиси азота и покачал головой. Вайсман думал, что у него есть преимущество, поэтому ему легко было быть смелым. Я знал, что гонка будет намного ближе, чем он ожидал. Если бы гонка проходила на трассе с тяжелыми поворотами, то она была бы его. Моя машина слишком тяжела и просто не предназначена для трековых трасс, это был мускул-кар. Со среднемоторной конструкцией его Audi и очень легким двухместным автомобилем он, вероятно, победил бы и в гонках на четверть мили благодаря своему времени разгона от нуля до шестидесяти. Он также считал, что у него больше лошадиных сил, чем у меня. В общем, он считал меня генералом Кастером и вел меня на убой.

Я перевел машину в режим старта. Иоганн кивнул Гаскону, который, очевидно, собирался нас стартовать. Гаскон махнул рукой, и воздух огласился звуками визжащих шин, когда обе машины стремительно понеслись к площади. У Вайсмана было небольшое преимущество, но не такое большое, как я ожидал. Я начал понемногу набирать обороты, но затем он начал давить на свое преимущество, в то время как я слегка сбавил обороты. Затем, перейдя на следующую передачу, я рванул вперед. Мощность моей машины – почти 800 лошадиных сил, что компенсировало разницу в соотношении мощности и массы. Я поравнялся, а затем посмотрел на Вайсмана. С выражением ужаса на лице он смотрел, как я начинаю отрываться. Тогда, чтобы подсыпать соли на рану, я включил первую ступень закиси азота и еще дальше вырвался вперед. Когда проехал финишную черту, между нами уже был просвет. Я развернул машину и медленно поехал обратно.

Гаскон ждал меня на стартовой линии. Повсюду были репортеры и даже несколько жандармов, которые, казалось, не заметили никаких незаконных уличных гонок на улицах Парижа. Больше всего всех удивил тот факт, что когда вернулся Вайсман, он проехал мимо нас и направился прочь. Вот вам и честь швейцарцев.

– Я уверен, что он вернется, – сказал кто-то. Но этого не случилось.

Гаскон протянул руку, чтобы пожать мне.

– Ковбои никогда не умирают, мать их, – сказал я. Цезарь пожал ему руку.

– Мы еще можем поговорить утром, – сказал Цез.

– Я еду домой, – огрызнулся я.

– Работа ваша, – сказал Гаскон.

– Мы не можем сделать это за десять миллионов долларов, – сказал я. – Теперь, когда я знаю, с чем мы столкнулись. Просто чтобы избавиться от такого отношения, мы потратим гораздо больше. Нам понадобится не менее четырнадцати миллионов.

– Договорились, – сказал Гаскон, вытянув голову. – Anthony Alexander LLC будет рекламировать нас исключительно в США и получит четырнадцать миллионов...

– Евро, – сказал я, заметив, что репортеры записывают каждое слово.

Я повернулся, чтобы вернуться к своей машине, когда мне навстречу шагнула Аманда.

– Куда мы едем? – спросила она.

– Не знаю, куда едете вы, но я возвращаюсь в свой отель, – сказал я.

– Именно туда я и еду, какое совпадение, – сказала она.

– Вы милы, – сказал я, – но такой уже была однажды Билли Джин.

Я оставил ее стоять там и ждал, пока Цезарь сядет в машину.

– Почему ты так быстро едешь? – спросил он.

– Мне необходимо позвонить, – ухмыльнулся я.

Хелена подняла трубку на первом же гудке.

– Не знаю, который час в Париже, – сказала она, – но здесь только четыре часа. Я все еще на работе. Мне нужно заполнить кучу бумаг, включая документы о передаче сына Билли Джин в приемную семью.

– Не отдавай его в приемную семью, – сказал я.

– Почему нет? – спросила она. – Мы ждем только твоего возвращения. Сара нашла кучу информации, которая очень помогла. Я еще не передала Мейтленду информацию о том, кто такой Кармен Сан-Диего, но как только он узнает и проведет правильную проверку, Билли Джин потеряет опекунство, а твоя репутация будет очищена.

– Какой ценой, Хелена? – спросила я. – В приемную семью попадет ребенок, который на самом деле является моим родственником. Сейчас Билли Джин утверждает, что он – мой сын, так? Так что, оформи мне опекунство, пока там не выяснят, что я не отец. А пока давай посмотрим, сможем ли мы быстро начать усыновление.

– Никто не позволит тебе его усыновить. Ты – одинокий парень с сомнительным образом жизни. Детей хотят отдавать в семьи и в стабильную домашнюю обстановку. Если только ты не согласишься остаться женатым, что вполне вероятно, – сказала она.

– Почему ты думаешь, что я, скорее всего, останусь женат? – спросил я.

– Ну, в заголовках газет пишут, что твоя жена отменила свое прошение о разводе. Она простила тебя и хочет остаться с тобой в браке, – грустно сказала Хелена.

– Об этом не беспокойся, – сказал я. – Сколько времени займет процесс усыновления?

– От шести месяцев до года, – сказала она.

– Хорошо, что к тому времени у меня будет стабильный брак, – сказал я.

– Твой брак не станет стабильным через шесть месяцев, – сказала она. – Потребуются годы терапии, чтобы с этим справиться.

– Хелена, быстрый развод займет три месяца, поскольку она не будет сопротивляться, а детей у нас нет. Меньше чем через шесть месяцев я женюсь на тебе, – сказал я.

Наступило еще одно из тех долгих молчаний.

– Хелена? – сказал я. – Ты все еще здесь?

– Да, – сказала она.

– Что на тебе надето? – спросил я.

– Юбочный костюм, – сказала она. – Он темно-синий.

– Твои волосы подняты или опущены?

– Подняты, – сказала она. – А что?

– Убери их, – сказал я. – На тебе блузка или свитер?

– Блузка, – сказала она, – белая.

– А сколько пуговиц расстегнуто?

– Одна, – сказала она, тяжело дыша.

– Расстегни еще три.

– О, нет, – сказала она. – Этого не будет.

– Хелена, – сказал я.

– Чтооо? – заскулила она.

– Закрой дверь в свой кабинет и пришли мне их фотографию, – тихо сказал я.

– Блеэээйк, я не могу сделать этого здесь, – сказала она.

– Хелена, ты ведь все равно признала, что они мои, верно? – спросил я.

– Хорошо, – рассмеявшись сказала она. – Подожди минутку. Это так грязно.

Я услышал на заднем плане движение. Затем она села обратно. Я получил на свой iPhone фото.

Хелена продолжала хихикать.

– Хелена, – внезапно ахнул я. – Что ты сделала?

– Они тебе нравятся, да? – спросила она. Я едва мог дышать.

– Да? – задохнулсяя. – Но почему ты прислала мне это?

– Подожди, пока не увидишь остальное, – соблазнительно сказала она. – Блейк Александр, что ты имеешь в виду, спросив, почему я послала тебе это? Ты попросил меня это прислать. Сказал прислать мне их фотографию.

– Хелена, все, что я хотел, это фотографию твоих великолепных карих глаз, – сказал я.

– РРРРРРРРРР, мужчины, – проворчала она.

***

Как обычно, мы проговорили всю ночь. Рано утром следующего дня я был в офисе Гаскона. Он уже подготовил предварительные документы. Мы с Цезарем подписали их и улетели домой. Моя машина будет отправлена обратно более медленным путем. Пару недель мне придется ездить на обычном GT 500.

Как только мы приземлились в Калифорнии, я позвонил Майре и попросил ее посадить меня на первый же рейс до Джексонвилла, чтобы покончить с этим. Не успел я сесть в машину, как вокруг нас собрались репортеры. Они задавали больше вопросов, чем я мог ответить. Некоторые из них меня обеспокоили.

– Вы влюблены в Аманду Кингсли?

– Аманда Кингсли собирается родить вам ребенка?

– Действительно ли вы участвовали в нелегальных уличных гонках в Париже?

– Украли ли вы многомиллионную сделку у своей бывшей компании?

– А что насчет Билли Джин?

– Билли Джин не против того, что у вас есть несколько любовниц?

– У вас с Билли Джин открытые отношения?

– Как зовут ребенка?

– Никаких комментариев, – крикнул я, садясь в машину. – И для протокола: «Билли Джин не является моей любовницей».

– А что насчет Аманды? – закричали они.

– Она тоже, – и я уехал.

Войдя в дом, я потряс свою уборщицу. Думаю, она не ожидала меня увидеть. Я принял душ и переоделся, после чего отправился в офис, чтобы узнать, как шли дела в наше отсутствие.

Я получил сообщение от Цезаря о том, что он вернется в офис завтра. И еще одно от Криса, в котором он сообщил, что уладил проблему с шантажистом моей бывшей жены. По сути, он просто купил у него видео. Просто заплатил за него, но убедился, что получил все копии. Он также недвусмысленно дал понять парню, что если об этом где-либо будет упомянуто, то шантажиста не только привлекут к ответственности за его деятельность, но и, скорее всего, он не выживет.

Крис также сказал парню, чтобы тот просто перестал звонить Мэри Бет.

Это было великолепно, потому что таким образом я мог использовать это в своих интересах. Я ненавидел играть с МБ в грязные игры, но, если понадобится, сделаю это.

По дороге в офис я остановился и взял пару газет. Как обычно, заголовки были не очень хорошими для меня. «Александр Великий покоряет Париж» был хорошим. «Александр идет вразнос: Крадет счета из-под носа у Макмиллана Уорта», – был моим любимым. Остальные были не очень хороши. «Аманда Кингсли влюбляется в Александра» была плохой. В этой статье Аманда, не говоря прямо, намекнула, что у нас был секс в моем номере в Париже. Ну, вот, опять, – подумал я.

Еще хуже были статьи, где утверждалось, что ради меня она разорвала помолвку с богатым швейцарским банкиром. Некоторые даже утверждали, что она переезжает в США, чтобы быть со мной.

Итак, я был влюблен в одну женщину и женат на другой. Третья женщина утверждала, что у нее есть от меня ребенок, а еще одна переезжает через полмира, чтобы быть со мной.

Пора положить всему этому конец. Я позвонил Саре и сказал, чтобы она закончила все так, как мы планировали. Как только Сара поговорила со мной по телефону, она позвонила Биллу Мейтленду и сказала, что человек, за которым они охотились, сменил имя, поэтому его и не нашли.

Его настоящее имя – Камерон Александр. Он – мой брат, и именно поэтому первоначальный анализ ДНК был таким близким, но не окончательным. Люди Мейтленда проверили имя Кэмерона по своим компьютерам и выяснили, что много лет назад Кэм был осужден за наркотики и вышел из тюрьмы пять лет назад.

Через несколько часов я вылетел во Флориду. Когда я прибыл туда, меня забрал Крис.

– Эй, где твой GT-H, – спросил он.

– Я его кое-куда отправил, – улыбаясь, ответил я. – Спасибо, Крис, я знаю, что ты занимаешься частным сыском только для того, чтобы помогать Саре. Ты отлично справился с шантажистом МБ.

– Ничего особенного. Это дало мне шанс попробовать вести дело самостоятельно. Мне даже понравилось.

Мы поехали в офис Мейтленда. Там я поздоровался с Биллом, Сарой и Хеленой. У меня также был шанс увидеть знаменитую Майру Мартинез. Она была такой же гравитационной, как утверждала ее предварительная реклама. Когда я проходил мимо нее в коридоре по пути в офис, она шепнула мне:

– Если не будете обращаться с ней должным образом, я на полном серьезе пошлю за вами Билла, – она улыбнулась мне так, что я понял, что она серьезна на сто процентов.

Когда мы вошли в комнату Сара улыбнулась. Я знал, что улыбка не в мою пользу, даже когда она сказала:

– С возвращением во Флориду, босс.

Нет, эта улыбка была для Криса. Если сорок минут, которые он потратил на то, чтобы забрать меня и привезти сюда, вызвали у нее такую улыбку, то я с содроганием подумал о том, что он получил, когда вернулся из Калифорнии после того, как разобрался с шантажистом Мэри Бет.

Мейтленд был... ну Мейтлендом. Я просто не мог поверить, что этот, казалось бы, гранитный человек когда-либо испытывал человеческие чувства. Я знал его историю: неудачный брак, горячая бывшая жена, возможный роман с тетей Хелены. Но, увидев его воочию, я понял, что он как-то выше человеческих чувств. Он – весь в делах.

Он был серьезен, сосредоточен и сосредоточен на работе. Уже придумал три возможных сценария того, как вести дело дальше. Потом я увидел ее, она смотрела на меня со стула, и небеса разверзлись. Комнату озарила ее улыбка. Сара, уже все понявшая, просто дернула носиком и скорчила гримасу. Мейтленд все время оглядывался на нас, а потом просто решил продолжать.

Я подошел к столу и сел рядом с ней. Она мгновенно переплела мои пальцы со своими и наклонилась ко мне. Наши ноги терлись друг о друга, как будто мы оба искали каждый возможный сантиметр контакта.

– Едва узнав о вашем брате, – сказал Мейтленд, пристально глядя на меня, – я проверил его досье и выяснил, что он – осужденный преступник. Это означает, что в этом штате он не может быть связан обязательствами и, следовательно, не может получить официальную лицензию на уход за детьми. Мать Билли Джин также признана физически неспособной ухаживать за ребенком из-за проблем со здоровьем. Женщина вынуждена целыми днями таскать с собой кислородный баллон.

– У Билли Джин будут некоторые проблемы. Я попрошу полицию штата Калифорния экстрадировать ее сюда, чтобы предъявить обвинения в содержании ребенка в опасности и отказе от него. Я также проверил ДНК вашего брата, и предварительное расследование показало, что вы – дядя, а не отец.

– Не знаю, кто из них это придумал, но похоже, что ваш брат вернется в тюрьму. И Билли Джин, возможно, тоже увидит тюремные стены изнутри. Они оба виновны в попытке обмануть вас, возможно, на миллионы долларов в виде алиментов, и в попытке злоупотребить полномочиями прокуратуры штата Флорида.

– Есть также твердое дело за клевету и оскорбление, поскольку они пытались разрушить вашу репутацию и уничтожить ваше доброе имя. Несмотря на то, что этот термин уже мало используется, это похоже на дело об отчуждении привязанности, поскольку их схемы и планы способствовали разрушению вашего брака. Почему ваш родной брат настолько вас ненавидит?

Я сжал руку Хелены и поцеловал ее, пока все смотрели на нас. Через всю комнату я заметил, что ее тетя это одобрила.

– Когда росли, мы с Кэмом были из относительно обеспеченной семьи, – начал я. – Но хотя у нас разница в возрасте всего в один год, мы никогда не были близки. Просто были слишком разными. Я, как правило, очень усердно работал ради всего, что получал. Кэм же ожидал, что ему все будет дано. Когда мы поступили в колледж, я тусовался со спортсменами и упорно трудился, чтобы иметь среднюю оценку «А». Я не был гением, но никогда не был далек от лучших в своем классе. Кэм тусовался с укурками, и хотя я не могу доказать или опровергнуть, что он продавал наркотики, иногда держал товары для тех, кто их продавал.

– Он всегда был на грани исключения. В общем, он придумал схему, по которой я сдавал за него один из его выпускных экзаменов. До того как он серьезно подсел на наркотики и попал в тюрьму, люди с трудом нас различали. Он решил, что, поскольку за год до этого я посещал его занятия по истории у того же профессора и получил по ним пятерку, то могу воспользоваться его удостоверением личности и сдать экзамен за него. Это был его последний шанс остаться в школе. Декан сказал, что если он провалит еще один предмет, его исключат.

– Я сказал, что не собираюсь сдавать экзамен за него. Но, думаю, он мне не поверил. До этого момента, когда ему что-либо от меня требовалось, я соглашался. Так что, утром в день экзамена он сидел в своем общежитии под кайфом, думая, что я сдаю за него экзамен. Когда я не появился, профессор сообщил об этом декану, пославшему офицера безопасности, чтобы тот привел Кэма к нему. Офицер охраны почувствовал исходящий из комнаты Кэма запах марихуаны.

– Он решил вызвать полицию, так как курение марихуаны в кампусе было незаконным. Полицейские провели в комнате Кэма обыск и обнаружили не только его личный тайник с марихуаной, но и всевозможные другие наркотики, которые он хранил для друзей. Количество было ошеломляющим, и ему предъявили обвинение в тяжком преступлении за хранение многочисленных контролируемых веществ и наркотиков с целью продажи.

– Естественно, он во всем обвинил меня. Заметьте, он не винил ни парней, для которых хранил наркотики, ни себя. По его мнению, вина была моей, потому что я отказался обманывать ради него.

– С того дня в суде, когда ему вынесли приговор, мы с братом не разговаривали. Первоначально я сказал ему, что найду ему лучшего адвоката, буду навещать его и следить за тем, чтобы у него была работа и дом, когда он выйдет. Но он не хотел иметь со мной ничего общего. Через некоторое время я просто забыл, что у меня вообще есть брат.

Все только покачали головами.

– Эй, Билл, у меня есть хорошая идея, как все сделать, – улыбнулся я.

Когда все собрались за столом, я объяснил свою идею.

***

На следующее утро Билли Джин должна была снова появиться в эфире A.M. California.

В последнюю минуту продюсеры шоу сказали ей, что хотят вести передачу по-другому. Вместо того чтобы просто взять у нее интервью, они хотели, чтобы она обсудила это дело кое с кем другим, кто был вовлечен в подобное дело.

Этот другой человек был предполагаемым «отцом-неудачником», которого преследовала судебная система, чтобы он выплачивал деньги. Таким образом, они смогли бы показать случаи с обеих сторон. Билли Джин сказали, что на нее будут смотреть благосклонно, и дополнительная огласка может ей помочь, потому что ее история уже начала устаревать, а это, возможно, продлит ей жизнь.

Билли Джин, чувствуя, что ее пятнадцать минут славы закончились, согласилась. Когда Билли Джин сказали, что в интервью также будет участвовать социальный работник, чтобы дать профессиональный взгляд на дело, она просто ответила:

– Неважно, чем больше, тем лучше. Главное, чтобы я хорошо выглядела.

За несколько минут до начала съемок Билли Джин сидела в кресле на съемочной площадке. За последний месяц или около того она привыкла к тому, что к съемкам сорока или около того телевизионных шоу ее готовили лучшие гримеры. Она нашла себе агента и брала уроки актерского мастерства.

Большая часть денег, которые она получала от выступлений на телевидении, испарились. Квартира, которую она снимала, стоила намного дороже, чем аналогичное жилье во Флориде. Она также купила для телешоу много одежды. Ее уроки актерского мастерства и агент тоже были из недешевых.

Ей также пришлось заплатить пластическому хирургу за имплантаты груди и пластику носа. Она будет рада, когда начнут поступать деньги от брата Кэма.

Когда Билли Джин ежила губами, нанося макияж, она заметила еще одну женщину, сидящую напротив нее. Она также заметила, что мужчины на съемочной площадке, казалось, не могли оторвать глаз от той женщины. Грудь женщины была невероятной, но была прикрыта. Билли Джин стало интересно, кто она такая.

За несколько секунд до начала съемки на площадку вышел парень. Билли Джин услышала обратный отсчет и увидела, что парня усадили рядом с ней. Ее сердце чуть не остановилось, когда она заметила, что это я. Я ей улыбнулся.

Зажегся свет, в студии собралась женская аудитория. Диктор представил Билли Джин, и женщины в зале уставились на нее. Затем объявили Хелену и, наконец, меня. Когда назвали мое имя, наступила мертвая тишина, а затем раздались крики. Я улыбнулся и поклонился.

Когда зрители меня освистали, Билли Джин разулыбалась. Ведущий шоу подошел к Билли Джин и попросил ее рассказать свою историю. Она начала рассказывать историю, что сделала ее знаменитой и известной на весь мир, ту же историю, что превратила мою жизнь в ад и стоила мне брака.

Затем дикторша отошла от Билли Джин и подошла ко мне.

– Блейк Александр, – сказала она. – То, что рассказала нам Билли Джин, правдива?

– Ни в едином слове, – сказал я.

Аудитория студии была внезапно ошеломлена.

– Во-первых, – сказал я, – я никогда в жизни не встречал Билли Джин, пока она не появилась на мероприятии для СМИ, которое я посетил чуть больше месяца назад. Сорок дней назад Билли Джин превратила мою жизнь в ад своими обвинениями, которые так и не были доказаны. Она стоила мне репутации, работы и даже брака. И все это без доказательств.

– А что насчет ДНК? – закричал голос из зала.

– Отличный вопрос, – сказал я. – Анализ ДНК не был убедительным. Он не доказал, что я отец, как и не опроверг этого. Он лишь доказал, что генетического сходства достаточно, чтобы указать на то, что отцом ребенка был я или кто-то с моими генетическими чертами.

– Потому что его отец ты, – сказала Билли Джин. Она начинала расстраиваться – не ожидала, что ей придется встретиться со мной лицом к лицу.

– Если его отец я, я требую опекунства, – сказал я.

– Нет, ты не можешь его получить, я его мать. Это я забочусь о нем. Я не позволю тебе забрать у меня ребенка только потому, что у тебя есть деньги.

Билли Джин добивалась полного драматического эффекта. Она пыталась вызвать у зрителей симпатию к себе. Хотела, чтобы те почувствовали, что сейчас она – мать, борющаяся с богатым человеком.

– Так вот из-за чего все это было с самого начала, не так ли, Билли Джин, из-за денег? – спросил я.

– Билли Джин, где сейчас ребенок? – спросила Хелена.

– Не ваше дело, – огрызнулся Билли Джин. – Кто вы?

– Я – Хелена Мартинез из отдела социального обеспечения детей штата Флорида. Мы обвиняем вас в нескольких преступлениях, в том числе в преступном оставлении ребенка в опасности.

– Вы что, с ума сошли?! – воскликнула Билли Джин. – Я не подвергала ребенка опасности. Он в безопасности.

– Так вы оставляли или не оставляли своего ребенка на попечение осужденного преступника? – спросила Хелена. Зрители были шокированы.

Билли Джин попыталась убежать со съемочной площадки, но увидела, что с обеих сторон стоят полицейские. Вдруг зрители заметили, как она себя ведет, и поняли, что их провели.

– Отвечай на вопрос, сучка, – крикнул кто-то из зрителей.

– На самом деле он не считается преступником, – сказала Билли Джин.

– Почему? – спросил ведущий.

– Потому что он – отец моего ребенка. Он не может причинить вреда своему собственному сыну, – грустно сказала она. Тут она поняла, что дело сделано. Этого уже не спасти. Все кончено.

– Этот план придумал Кэмерон, чтобы получить от своего брата деньги. Он прочитал статью о том, что у братьев очень схожая ДНК. Он всегда винил Блейка в своей жизни. Думаю, это началось уже давно. Поэтому мы решили получить от Блейка деньги на содержание ребенка и разрушить его жизнь, чтобы отомстить ему за то, что он разрушил жизнь Кэма. Никто бы на самом деле не пострадал. У Блейка денег много, и он может выделить часть из них. И Кэм подумал, что Блейку тоже нужно научиться терять нечто для него важное.

– Мы были удивлены, как и все остальные, когда его жена начала с ним разводиться. Мне очень жаль. – Она повесила голову и начала плакать.

Я встал, прошел через сцену и похлопал ее по плечу. Зрители прониклись моим сочувствием и начали аплодировать.

Когда полиция забирала Билли Джин, она сказала им, где найти Кэмерона и их сына. Но это не имело значения, Сара уже нашла его, и люди Мейтленда арестовали его и взяли ребенка под опеку еще до того, как мы начали записывать шоу.

***

Поимка была довольно волнительной, и фактически положение снова спас Крис. Позже Мейтленд рассказал мне о случившемся.

Сара, Мейтленд и Крис отправились в заброшенный жилой дом, чтобы взять под охрану ребенка. Нашли квартиру, в которой, по одной из подсказок Сары, находился ребенок. Дома вроде бы никого не было. Сара повернула ручку и обнаружила, что дверь открыта, но прежде чем они смогли войти внутрь. Трое мужчин заставили их войти в квартиру.

Трое мужчин – это Кэм и двое его друзей-бывших заключенных. У одного из мужчин было ружье, и он держал их на прицеле, в то время как Кэм начал собирать вещи. Мейтленд, Сара и Крис понятия не имели, что эти люди собирались с ними сделать.

Сара и Крис хорошо знали друг друга. По ее словам он мог понять, что она собирается что-то сделать. Мейтленд тоже чувствовал, что что-то происходит, но не знал, чего ожидать.

Вдруг они услышали звук полицейской сирены. Трое бандитов лишь на долю секунды посмотрели на окна. На самом деле звук доносился не снаружи. Он доносился из кармана Сары. На ее телефоне была куча звуковых эффектов, но Крису было просто необходимо отвлечение внимания.

Мейтленд сказал, что никогда не видел, чтобы кто-то двигался так, как Крис. В долю секунды отвлечения внимания, Крис схватился за ствол дробовика. Стрелок почувствовал, что Крис тянет ствол ружья вниз, и попытался помешать этому, потянув ствол в противоположном направлении, чтобы вернуть над ним контроль. Крис внезапно изменил свое движение, и ствол ружья врезался в лицо самого стрелка. Затем Крис выхватил у него ружье и махнул им по стрелку, как бейсбольной битой.

Мейтленд сам воспользовался своими знаниями бокса, чтобы справиться с Кэмом. Кэм метнул кулак в Мейтленда, а том поднырнул под него и нанес встречный удар, попав в грудь Кэма.

Мейтленд сказал, что видел, как Крис подбежал к последнему парню и сделал еще одно из своих странных движений. Он подпрыгнул прямо в воздух, как ныряльщик на трамплине для прыжков в воду. Он сделал тот шаг, который называется «барьер», когда одна из ног сгибается в колене, поднимая ее вверх. Крис не нырял; он заехал коленом в челюсть последнего парня, которая разлетелась вдребезги. Парень так и не очнулся, пока в больнице ему не сделали операцию по восстановлению челюсти.

Мейтленд и Кэм были настолько потрясены Крисом, что просто прекратили свои действия и уставились на него. Крис спокойно поднял дробовик и сунул ствол в рот Кэму. Так они и стояли, когда приехала полиция.

***

После того как все здесь, в Калифорнии, закончилось, мы с Хеленой вернулись в мой офис.

– Я хочу, чтобы ты мне кое-что объяснил, – сказала она. Она достала газету с заголовком о ночи, которую я провел с Амандой Кингсли. Она не выглядела довольной.

– Объясни-ка это, – сказала она мне.

Мое сердце заколотилось. Почему, черт возьми, это продолжает со мной происходить?

– Этого не было, – бессильно ответил я. – Хелена, я знаю, что ты мне не поверишь. Я встретил ее в тот вечер на деловом ужине, на который нас пригласил Гаскон. Один раз танцевал с ней, под быструю музыку. Мы даже не танцевали близко друг к другу.

– Я люблю тебя, Хелена. Ты должна мне поверить. Это неправда, – сказал я.

Все в моем кабинете смотрели на нас, поскольку мы не закрыли дверь. Майра улыбалась.

Хелена обошла стол и обняла меня. Я чуть не впал в шок. Ее груди были такими мягкими, но в то же время такими упругими. Кроме того, казалось, что они вдавливаются в меня за то небольшое время, как она была рядом.

– Блейк, о чем ты говоришь? – спросила она. – Конечно, я тебе верю. Я же не идиотка, как твоя последняя жена. Если прочитать статью и посмотреть на дату и разницу во времени между Флоридой и Парижем, ты не мог быть с ней в гостиничном номере. Потому что в то же самое время ты разговаривал со мной по телефону, заставив меня послать тебе фотографии моих сисек.

– Об этом я тебя не просил, – ухмыльнулся я. – Кроме того, ты сказала, что они мои.

– Дай мне свой телефон, – сказала она. Я протянул его.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Ну, если тебе не нужна эта фотография, я хочу ее удалить, – сказала она.

– Я ее сохраню, – тихо сказал я.

– Тебе не нужна фотография, когда у тебя есть настоящее, – сказала она. – Но если когда-нибудь столкнусь с Амандой Кингсли, я надеру ей задницу за то, что она использовала тебя ради рекламы.

***

Билли Джин и мой брат Кэмерон оба получили тюремный срок за свою схему. Оба пытались утверждать, что ответственным за это был другой, и пытались настучать друг на друга, чтобы уменьшить свои относительные сроки.

На следующий день газеты пестрели новыми заголовками.

«Билли Джин отправляется в тюрьму», – был мой любимый. Конечно, статьи о том, что не я был отцом ее ребенка, были на четырнадцатой странице второго раздела.

Мэри Бет позвонила мне и извинилась за то, что не поверила мне. Сказала, что хочет остановить развод и попытаться все уладить. Я напомнил, что через это мы уже прошли. Я также напомнил ей, что именно ее недоверие ко мне больше, чем что-либо другое, разрушило наш брак, и что теперь у меня есть кое-кто, кто в меня верит.

Мэри Бет подписала документы о разводе в обмен на видеозапись ее выступления со стриптизером, так что, я отделался легко. Я дал ей достаточно денег, чтобы она могла начать жизнь без меня. Она не была очень рада, но для такой тщеславной особы как она, реклама того, какой шлюхой она оказалась, было бы хуже смерти. Мне ее не жаль, потому что, если бы она хоть немного верила в меня, мы были бы счастливы.

Мы с Хеленой все-таки поженились и усыновили моего племянника Майкла. Я также очень рад, что Хелена была права, она очень хороша в постели. Это так отличается от секса, который был у меня с Мэри Бет. В нем нет ничего неистового или насильственного. Просто два человека, которые на самом деле любят друг друга, общаются и соединяются на очень эмоциональном уровне. Хотя время от времени мы становимся немного дикими. Я все еще помню тот первый раз, когда я проснулся с головой между ее подушками и потянулся, чтобы пососать один из ее сосков. Я был в раю.

McMillan Worth выкупила компанию Anthony-Alexander LLC за двадцать миллионов долларов, сделав меня богаче, а Цезаря – богатым. Я стал титулованным партнером, а Цез – партнером. Теперь компания называется «Макмиллан Уорт Александр». Артура Харриса я уволил.

Тайлер Коллинз написал книгу об инциденте с Билли Джин, и она стала бестселлером. Сара по-прежнему работает в компании Arturo Rios Investigations, но я плачу ей очень большой гонорар, чтобы она решала любые проблемы, которые возникают у меня. Я выделил ей большую денежную премию, и Крису тоже, но она все еще на меня злилась. Через несколько дней после того, как она и Крис отправились домой, они, похоже, подъехали к своему подъезду и обнаружили, куда я доставил Shelby GT-H. Она послала мне письмо, умоляя не поощрять его. И что ему не нужны две машины, которые он никогда не дает водить никому другому.

***

Год спустя мы вернулись к тому, с чего я начал этот рассказ. Я еду на своем кобальтово-синем Shelby на благотворительный ужин, где буду принимать свою вторую подряд награду как самый прибыльный человек в рекламе. Когда мы с моей прекрасной женой выходим из машины, начинаются вспышки и делается множество фотографий. К сожалению, появилась Мэри Бет. Каким-то образом модницы, на которых она всегда так старалась произвести впечатление, должно быть, поняли, что на ней то же платье, что и в прошлом году, и никто из них ее не фотографировал. Я заметил, когда мы с Хеленой проходили мимо нее, как по ее щеке скатилась слезинка, испортив макияж. Мы с Хеленой помахали ей рукой, но она повернулась и убежала.

Это опять мой вечер, но Хелену фотографируют больше чем меня. Она впервые участвует в одном из таких больших благотворительных мероприятий, и ее версия маленького черного платья просто невероятна. Может быть, дело в теле, которое в него втиснуто. Хелена не позволила мне увидеть ее платье, прежде чем надеть его.

Верхняя часть едва прикрывала ее грудь, и я бы никогда не позволил его надеть.

– Расслабься, милый, – сказала она мне. – Я вся твоя и всегда буду твоей. Мне нужно показать это тело сейчас, пока все не увидели, как ты его испортил. И мне нужно кое-что сделать здесь сегодня вечером.

– Хелена, о чем ты?

– Ну, примерно через восемь месяцев у Майкла будет маленький брат или сестра, – улыбнулась она.

– А примерно через восемь минут у кого-то здесь будет Ад.

На заднем плане я услышал, как кто-то сказал:

– Эй, а это не Аманда Кингсли? – Я повернулся к Хелене, а она уже направлялась в сторону голосов.

– О, Аманда, – крикнула она, снимая туфли и серьги. – Я хочу поговорить с тобой о том, что ты сказала о моем муже!

Интересно, что завтра напишут газеты?

Жизнь продолжается