Я смотрел на удаляющиеся в волнах головы. Георгий и мама плыли рядом и, наверное, даже касались друг друга во время размашистых гребков. Остановились они, только доплыв до буйка – красного конуса, торчащего из воды. Видимо решили передохнуть, поскольку мама зацепилась за буй, обвив его руками. Помню, что в этот момент меня удивило то, что Георгий отдыхал, держась не за буй, а прицепившись к маме. Он подплыл к ней сзади и как будто накрыл её своим широким торсом. Мама похоже что-то эмоционально высказывала мужчине, но не было похоже, что её слова производят на него хоть какое-то впечатление.

Я думаю, что его руки в этот момент оглаживали её тело, по крайней мере Георгий точно не висел на маме кулём, а активно шевелился. Впрочем, я могу и ошибаться. Расстояние и тела, скрытые под водой, не давали возможности увидеть этого точно.

Вволю побарахтавшись, прижавшись к маминой спине, я думаю, что грузин спустил мамины трусы вниз и стал пристраивать свой инструмент ей между ног. По крайней мере положение его изменилось. Теперь он не лежал на маминой спине, а прицепился позади неё, как будто в игре «паровозики». Мама что-то продолжала выговаривать ему, а потом вдруг выгнулась, запрокинув голову и перестала болтать, широко открыв рот в беззвучном крике. Увы, я не мог видеть выражения её лица, зато прекрасно видел, что буй, как и головы взрослых, потеряли ритм ленивых набегающих волн, а стали раскачиваться гораздо быстрее....

— Владик! – голос отвлёк меня от созерцания.

Я обернулся. Возле меня стояла Катя:

— А я замок для принца и принцессы строю. Давай вместе, а?

— Ну, давай! А где?

— Вон! Прямо возле воды.

...

Мама выходила на берег. Она критически оглядела свой скромный купальник, поправила его на груди, осмотрела внизу, проверяя, что трусы тоже находятся где надо, и двинулась дальше к нашему покрывалу. Я навострил уши и начал копать защитный ров, двигаясь в ту же сторону и надеясь пустить по нему воду, когда он станет достаточно глубоким. Георгий шел за мамой. Его плавки прилично оттопыривались, но люди, сидящие на пляже, похоже этого не замечали. Грузин уселся рядом с ней, когда она начала вытираться полотенцем:

— Чего, пошли может ко мне прогуляемся? Видела, чего ты натворила? Проблема теперь, - усмехнулся грузин, кивая на свои плавки.

— Нет! – строго сказала мама, - Я же тебе сразу говорила. А ты чего?

— Ну, не мог я удержаться. Ты же знаешь, как я голову теряю рядом с тобой.

— Сам виноват! Нашел место! Теперь ни ты, ни я. Я же тоже не железная. Раззадорил только! – мама покраснела.

— Ну, вот! Пошли! Тогда и ты и я... Обещаю!

— Гош! – мама оглянулась по сторонам. Слова были теми же неприступными, но вот тон изменился, став мягким. Похоже это почувствовал не только я, но и грузин, - Что ты глупости говоришь? Никуда я не пойду. Вон Владик тут. Обед скоро.

— Малой никуда не денется. У него тут архитектура. А перед обедом сам бог велел размяться, - Георгий широко улыбнулся, обнажая крепкие зубы.

— Ну, нет! Что люди скажут? – мама покраснела и даже я понимал, что она просто ищет себе оправдание.

— Ничего не скажут! Иди первая. Светка твоя на работе? В комнате есть кто?

— Никого нет, но... Гош..., - мама умоляюще посмотрела на грузина.

Она явно хотела продолжить то, что они делали в воде и искала себе оправдание.

— Чего, Гош? Давай беги! А то я не утерплю, на руках тебя унесу, - сказал Георгий.

Красная, как рак, мама встала, комкая в руках полотенце:

— Владик, - позвала она, - Полотенце совсем мокрое. Пойду сухое возьму. Не уходи никуда, ладно?

— Ладно, мам! – ответил я, переводя взгляд со смущённого лица мамы на довольное дяди Георгия.

Грузин ушел вслед за мамой, когда она скрылась за зарослями кустов, окаймлявших пляж. Перед этим он подошел ко мне и критически сказал, чтобы я копал ров глубже, иначе вода по нему не пойдёт. А вот я, хоть и хотел пойти за ними, но так и не придумал причины. Катя требовала помочь ей строить высокие башни, поскольку у неё они постоянно обрушивались. Она вроде была и старше меня, но не понимала, что для высоких башен нужен самый мелкий песок и много воды. Пришлось объяснять ей и показывать.

Мама появилась почти перед обедом. Одна. Волосы были спутанными, и я сразу вспомнил, как грузин в прошлый раз намотал её густую гриву волос на пятерню и совал свой здоровый член маме в рот. А вот в остальном я не заметил каких-то изменений в ней. Она была вполне здоровой, я бы даже сказал довольной. Даже той «утиной походки», которой удивила она в прошлый раз не было:

— Владяха, проголодался уже? В столовую пойдём? – весело сказала она, - Давай скупнись напоследок и будем собираться.

— А ты? Давай вместе?

— Не. Я купальник уже переодела. Не хочу.

Чуть больше я узнал вечером, когда Светлана вернулась из столовой. Чтобы не мешать сёстрам разговаривать я специально вышел из комнаты и обошел наш барак с обратной стороны, устроившись недалеко от окна, разместившись перед муравейником и заставляя муравьёв брызгать кислотой на палочку, а после этого слизывать вкусный сок. Теперь, даже если кто-то увидит меня, никто не сможет сказать, что я подслушиваю:

— А ты чего? – спросила Светлана, похоже продолжая ранее начатый разговор.

— А чего я? Ты же сама мне говорила «не отталкивай». Ну, вот и....

— А где?

— Сначала в воде. Прилип, как банный лист: «Дай потрогаю, просто поглажу...». Как запихал, думала заору. Я же тебе говорила какой у него.

— Прямо там? На виду у всех? Ты дура что ли, Валька?

— Да нет! Мы до буйков отплыли. Никто не заметил, - обижено сказала мама.

Светлана осуждающе поцокала языком. Я вспомнил, что совсем недавно моя мама критиковала поведение сестрёнки, сейчас же даже для раскованной Светланы, мама вела себя слишком неосмотрительно.

— Ну, ты даёшь, сЕстра! И дальше что? На пляже прямо?

— Нет. Скажешь тоже. Сюда пришли. Чего ты так смотришь на меня? Даже шли отдельно. Сначала я ушла с пляжа, потом он пришёл. И уходил он один – никто не заметил.

— И сношались тихо, как мышки..., - рассмеялась Светлана.

— Это не знаю. Может и нет, - сконфужено сказала мама, - Он, когда начинает меня – ничего не соображаю. Мне кажется, что до сердца достаёт и... не знаю, как сказать. Как будто наизнанку выворачивает.... Такое блаженство. Может и кричала. Ни о чем в такие моменты думать не могу.

Я вспомнил, как громко стонала мама, когда заглядывал в окно домика Георгия. Если и здесь она охала также, то это могла услышать вся округа. Вся надежда, что отдыхающие в это время были на пляже и барак стоял пустым. С другой стороны, я испытал некоторое облегчение от признания мамы. Оказывается, это были стоны удовольствия, поскольку в прошлый раз думал, что она кричит от боли, разрываемая толстым концом грузина.

— Денег-то оставил? Не отказалась? – сменила тему Светлана.

— Да. Вот, - я не видел, сколько денег показала сестре мама, но похоже та была довольна:

— Ну, молодец! Не совсем ты потерянный для общества человек, - Светлана заливисто рассмеялась.

— И что теперь? – спросила мама.

— А что теперь? Всё нормально. Сама же говоришь, что нравится тебе с ним. Наслаждайся. Денежку подкидывать будет – не отказывайся. Можешь даже поплакаться ему, что бедно живёте, муж-алкаш – всё пропивает. Мужики любят спасать несчастных женщин, - снова хихикнула Светлана.

— Володя же не пьёт, - учительница-мама всегда меня учила, что врать не хорошо, похоже и сама жила по тому же принципу. По крайней мере до этого отдыха.

— Ой! Что, он проверять будет?

В этот момент я увидел, что ко мне пробирается Катя, увидевшая меня с дороги и я пошел к ней навстречу, чтобы не разговаривать под нашим окном.

...

Чтобы не увеличивать и так раздувшееся произведение, перенесусь сразу к вечеру следующего дня. Весь день ничего интересного в плане падения моих женщин не происходило, ну или я этого не видел. Вечером, впрочем, тоже проследить не смог. Светлана постоянно была рядом и узнать почему мама задержалась на работе не получалось:

— У неё дела! – стабильно отвечала мне тётя и вырваться, чтобы хотя бы сбегать к домику Георгия, чтобы удостовериться собственными глазами, не вышло.

Мама пришла уже в полной темноте, чувствительно вымотанная и устало опустилась на свою кровать. Я сделал вид, что уже уснул, привычно разглядывая комнату сквозь прищуренные глаза, но всё же больше полагаясь на слух, чем на зрение.

— Спит? – спросила мама.

— Ага. Всё тебя ждал. Уговаривал встречать тебя идти. Недавно только вырубился, - сказала тётя обо мне, - А ты как? Гуляли или...?

— Или, - вымученно улыбнулась мама, - Опять он меня «и в хвост, и в гриву». Заездил. Откуда столько у него сил? Еле выползла от него.

— Ой, ладно тебе прибедняться! Морда вон какая довольная! Володька твой поди послабее будет, как мужчина, да? Понравился грузинский хер?

— Да я не из-за этого довольна, - смутилась мама, - Денег вон опять отвалил. Смотри сколько!

— О! Классно! А мужу что скажешь? Откуда деньги привезла?

Мам задумалась:

— Не знаю. На книжку положу. Или тебе на хранение отдам. Потом придумаю что-нибудь. «Пока дают надо брать», - так же ты говорила.

— Вот это я понимаю деловой подход, - рассмеялась Светлана, - Может тебе ещё «клиента» подогнать?

— Ой, Светка! Скажешь тоже. Я с этим-то боюсь постоянно. «И хочется, и колется, и мама не велит...». И так, ты только не обижайся, Ираклий твой нехорошо на меня косится.

— Он не мой. Кобелина. На пляже его сегодня видела, он с какими-то девками сидел-заигрывал. Ко мне не подошел даже. Как будто не заметил.

— Зато вечером, когда Георгий меня к себе привёл, Ираклий в номере был. Стыдно так! Гоша меня обнимает, а этот пялится – даже не отворачивается!

— И что? – с интересом спросила Светлана.

— Ушел потом. Когда сказала Гоше, что не буду при ком-то.

На этом разговор утих. Может быть позже сёстры ещё делились чем-то, но я уже спал. Зато на следующий день мне «посчастливилось» узнать для чего опытный развратитель Георгий ласкал мою маму на глазах своего друга.

Днём Георгий периодически крутился вокруг нас. Возможно умудрился полапать маму в воде. Было несколько прикосновений и на берегу, когда они сидели рядом друг с другом и разговаривали, но не более того. По крайней мере надолго они наедине не оставались. Зато, похоже, он успел с ней обо всём договориться. Мама сама начала разговор со мной, когда мы сидели за ужином:

— Владяха, ты в нашем номере один посидишь недолго? Светлана скоро придёт и сходите вместе куда-нибудь или с соседскими детками поиграешь. Ладно? Мне кое-куда сходить нужно ненадолго.

Я к тому моменту уже прекрасно понимал, куда именно собралась моя мама и поэтому не стал заставлять её выкручиваться:

— Ладно, мы с Катей погуляем. Может ещё ёжиков найдём. Она говорила, что видела маму с ежатами.

— Молодец! – мама поцеловала меня в лоб. Качнувшиеся груди приятно коснулись лица.

После ужина она сначала ушла в душевую. Вышла оттуда приятно пахнущая шампунем и в новом нижнем белье. Это я увидел, когда она скинула полотенце и стала одевать свой красивый сарафан в цветочек, хорошо облегающий её фигуру. Она так придирчиво рассматривала свой наряд, так бережно поправляла свою причёску, как будто надеялась сохранить этот образ надолго. Как будто наглый и самоуверенный грузин не сорвёт это платье с неё совсем скоро.

Что я чувствовал? Я видел, что мама счастлива. Что она расцветает. Чаще улыбается. Этого мне было достаточно. Даже сейчас, по прошествии многих лет, мне сложно сказать кто кого использовал в этих странных для меня отношениях. Возможно сказывается мужская солидарность, но я отлично понимаю Георгия, который пытался добиться маминого расположения. О папе я в тот момент не думал. Впрочем, как не думала о нем и моя мама, собираясь на встречу с грузином.

Под уже известным мне окошком у коттеджа Георгия я появился минут через двадцать, после того, как ушла мама. Сделал большой крюк, борясь с крапивой и ловя кузнечиков. Не думаю, что прохожим было до меня дело, но уже в том возрасте я откуда-то знал, что подсматривать нехорошо и старался не попадаться.

Мама с Георгием сидели на той же кровати, на которой я видел их в прошлый раз. Рядом, на тумбочке стояла початая бутылка вина и пара стаканов с остатками на дне. Георгий гладил маму поверх платья и тянулся губами к её тонкой шее. А вот мама была пунцовой от смущения, поглядывая куда-то напротив, в ту часть комнаты, которая с моей точки была не видна:

— Гош, перестань! Не при всех же!

— Он тебя уже видел в прошлый раз. Ничего страшного.

— Ты же сказал ему уйти!

— Он вышел, а потом ему скучно стало, и он вернулся. Вон оттуда, от двери смотрел на нас, просто мешать не стал. Сказал, что таких красивых женщин, как ты он никогда не видел.

— Да, Валентина! Ты очень красивая! – раздался третий голос.

— Не стесняйся, моя хорошая! Какая разница от двери он нас разглядывал или со своей кровати. Соскучился по тебе очень, дай поцелую! - крепкие волосатые лапы Георгия обхватили тугую грудь, затянутую в ткань сарафана, и чувствительно сдавили.

Губы потянулись к маме:

— Уммм! Нет! – умоляюще сказала она, но не отвернулась, а приняла поцелуй.

— Сладкая моя! На коленки сядешь? – спросил Георгий, когда долгий и страстный поцелуй закончился.

— Нет! Я так не могу!

— Просто иди сюда и не смотри на него!

Он потянул маму на себя и та, медленно, сомневаясь и как будто всё ещё борясь с собой, но села на колени Георгия, лицом к нему.

— Вот и умничка! Обожаю тебя! Ух, какие! – Георгий снова ухватился за выдающиеся полушария мамы и прильнул к её губам.

— Уммм, - снова простонала мама, закрыв глаза и самозабвенно целуясь.

Георгий скосил глаза туда, где скорее всего сидел Ираклий и показал за спиной мамы большой палец.

Мама иногда открывала глаза и очередной раз жаловалась: «Я так не хочу», «Я не могу», «Гоша, скажи, чтобы он ушел». Впрочем, на её выпады Георгий разряжался очередной красноречивой тирадой, что она очень красивая и ей не нужно стесняться своего тела. Причём не просто говорил, но и постепенно всё больше и больше оголял участки этого самого тела. Буквально через пятнадцать минут, мама уже сидела с задранным низом платья, показывающим её крепкие ягодицы, затянутые в атласные трусы. Мамину грудь он вывалил из лифа и того раньше:

— Брат, смотри какие красивые сиськи? Ты хоть у кого-нибудь такие видел? – сказал Георгий, опустив лямки сарафана и сдвинув бюстгальтер.

— Такие никогда не видел! Повернись чуть-чуть. Хочу получше рассмотреть! – ответил Ираклий.

— Ну, не надо, - очередной раз сказала мама, послушно отклоняясь от груди Георгия и слегка поворачиваясь, руководимая сильными руками грузина.

Я думаю, что всё это происходило у друзей не первый раз и разыгрывалось, как по нотам. Слишком уж отрепетированными казались мне дифирамбы маминому телу. Ираклий из своего угла тоже подавал возбуждённый голос всё чаще. Не знаю, как для мамы, но для меня почти не стало неожиданностью, когда Георгий предложил другу потрогать женскую грудь. Впрочем, мама, мне кажется, к тому моменту уже не особо контролировала себя. Из её горла вырывались стоны и возбуждённое дыхание, а её «нет» звучало скорее по привычке, чем реально что-то значило.

Появилась высокая фигура усатого Ираклия. Он встал позади мамы на колени и обхватил обе голые груди сразу, как бы обнимая её. А губы стали елозить по её плечу, всё сдвигаясь к чувствительной женской шее:

— Уфф, какая! Уффь, какая! – почти безостановочно лопотал он, прижимаясь к ней.

Освободившиеся руки Георгия взялись за застёжки и крючки маминой одежды. На её слабые и бесполезные «нет» никто не обращал внимания. Скорее всего эту мантру читали все их женщины, чтобы придать своему быстрому падению в пучину разврата толику скромности. Скоро платье поползло вверх, и мама послушно подняла руки, помогая снять его, но не забыв слегка обелить себя фразой: «Ну что ты делаешь? Не надо!».

Конечно же, при такой послушности очень быстро на маме остались одни трусы нежно-голубого цвета. Крупную грудь обсасывал Георгий, а в трусах уже что-то нащупывала рука усатого Ираклия:

— Течёт, брат! Давай! – возбуждённо сказал Ираклий другу.

Не знаю, что думала моя «скромная» мать, которая пару дней назад выговаривала Светлане, что она слишком бесцеремонно себя ведёт. Возможно, вся эта скромность была маской, за которой скрывалась достойная последовательница своих блядовитых родителей. А может быть всё дело в бушевавших гормонах и возбуждённая женщина просто не была способна контролировать свои действия. Но факт в том, что она послушно встала поперёк кровати на колени, когда Георгий своими крепкими руками и возбуждёнными: «Вот так вставай!», «Нормально будет!», «Ай, молодец!», принялся указывать ей, чего именно он от неё хочет.

А ещё через минуту он уже спустил перед её лицом штаны и вывалил свой массивный член. Член пока не стоял, но это не мешало грузину совать толстую залупу маме под нос:

— Бери, бери! Открой рот!

Ираклий, стоя позади мамы стягивал с неё трусы и практически макался лицом в её ягодицы:

— Биляд! Какая жёпа! Какой запах! Виибу!

Раздвинув руками мамины булки, он принялся громко чавкать, слизывая текущие соки и размазывая их по всей расселине.

В отличие от Георгия, который то шлёпал по маминому лицу полувствшим членом, то макал ей в рот, когда Ираклий встал – его член уже торчал из ширинки брюк. Выглядел он не так внушительно, как у друга, но тоже был вполне приличных размеров. Особенно в длину.

Ираклий не стал долго раздумывать, а примерился, вставил сразу на всю длину, и в быстром темпе принялся совать его во влажную мамину вагину.

— Ой! – вскрикнула мама, но в этот раз не стала говорить «нет», а заохала, - Ох! Ох! Ох! Что вы делаете!

— Эбём тебя! Нравится? – Ираклий явно был в восторге, что так легко получилось уломать на групповуху скромную учительницу.

Похоже этот вид понравился и Георгию. Его член надулся. Он привычно уже намотал на кулак мамины волосы и стал натягивать её голову на свой конец. Мама давилась, из глаз текли слёзы, но она только благодарно стонала, ничуть не возражая против такого к себе отношения.

В этот момент я понял, о чем говорила Светлана, когда называла Ираклия слишком быстрым. Прошла буквально пара минут, после того, как он вонзил член, как он начал пыхтеть:

— Уф! Уф! Уф! – темпа он так и не сбавил, только всё громче пыхтел.

Вагина начала хлюпать.

— Ты чего, в неё спускаешь что ли? – возмутился Георгий.

— Ну, а чего? Надо же мне отметиться. Первый раз всё-таки. Тебе же лучше. Сам говорил, что слишком туго идёт. Вот как раз смазочка, - растянул губы в улыбке Ираклий.

— Извращенец, биля! Ладно, давай я теперь, - он обошел маму и стал пристраивать свой член ей между ног.

Мама похоже уже знала, чего ожидать. Она, как кошка, выпятила зад навстречу и чуть шире расставила ноги. Даже закусила губу в предвкушении.

Георгий не заставил себя ждать. Надавил головкой члена, мамины губки послушно разошлись в стороны, пуская крупный инструмент:

— Оох! – мамин стон лишал всяких сомнений. Она явно ждала именно этого момента и сейчас наслаждалась.

Её полные груди стали раскачиваться от толчков грузина и к ним тут же потянулся Ираклий, забравшись на кровать. Он то оттягивал женские соски, то начинал их крутить. Из-за этого розовые навершия маминых грудей стали необычайно крупными и приобрели лиловый оттенок. Член его опал и теперь свисал длинной сосиской. Подсохшая влага на нём напоминала коросты начинающей облазить кожи. Но мама, похоже, полностью утратила свою скромность и брезгливость. Она увидела болтающийся рядом член, и сама потянулась к нему рукой. Охая и постанывая, она с интересом разглядывала длинный грузинский член. Ираклий, конечно же, обрадовался такому вниманию и тут же подвинулся поближе, предлагая попробовать его и на вкус. Мама облизала губы и всосала мягкий член в рот.

Теперь стоны почти исчезли. Из окна доносилось пыхтение пришедших в единый ритм организмов:

— Фуф! Ах! Ух! Ммм! Уф!

Мамина задница тряслась от ударов крепкого Георгия, но он и не думал финишировать:

— Чего там у тебя? Встал? Давай бутерброд!

— Ага! Конечно давай! – ответил Ираклий и вытянул уже твёрдый член.

Где только помещался длинный ствол в скромном мамином ротике. То, как быстро она осваивала новую науку заставляло задуматься или о том, что её опыт был не таким уж маленьким, или о природном таланте.

— Чего? – не поняла мама, когда её рот освободился, - Бутерброд?

— Ага! Сейчас покажем. Тебе понравится, - ответил Георгий, - Давай! Садись сверху!

Он завалился на кровать, направляя рукой свой распухший конец в потолок. Мама забралась сверху, примерилась разлохмаченной дыркой и ловко насадилась на него.

— Уфф! – в один голос выдохнули они, отмечая успешную стыковку.

— На грудь мою ложись и расслабься. Мы сами всё сделаем. Кайфанёшь! – пообещал Георгий, когда Ираклий зашел сзади и стал примеряться торчащим членом.

— В одну дырку или в две? – спросил он.

— И так, и так прогоним. Пускай привыкает учительница наша, - хохотнул Георгий, - Давай сначала два в пи3ду!

Мама сморщилась от неприятного слова и похоже даже хотела возмутиться, но Георгий уже прижимал её к себе, а сзади начинал тыкаться член второго грузина. Она испуганно замерла:

— Ой! Что вы... оооохххх!

И так растянутые толстым грузинским членом стенки влагалища, натянулись до предела:

— Мамочки!

— Уфф, дааа! – Ираклий задвинул свой длинный член в неё и принялся елозить им по члену друга, - Тугая какая!

— Чего, у сестры хуже? – спросил Георгий.

— Да пи3дец дырень! Вроде молодая, а разъё6анная, как будто там роту солдат прогнали.

— А я тебе говорил, шмара! Двадцать лет, двадцать лет, - передразнил Георгий друга.

— Ничего! Эту тоже сейчас разворотим! Пускай муж порадуется....

Хочешь читать раньше других? Обсудить сюжет в процессе создания? Рассказать свою историю или просто поделиться мнением? - подписывайся на телеграмм-канал t.me/xxxstoryhub

t.me/xstoryhub2 (зеркало для тех стран, у кого не отображается основной канал)

Хочешь отблагодарить автора за работу? Пообщаться с ним? Подключайся к Mig Story на Boosty.

boosty.to/mig_stories