Это было нечто... экстатическое, запретное, как будто я перешагнула черту дозволенного и оказалась по ту сторону своей прежней жизни. Внутри бушевало пламя — оно сжигало меня и наполняло чем-то диким, сладким, живым. В животе порхали бабочки, и где-то в подсознании звучало: «всё произошло» — как признание, как приговор, как избавление.

Я медленно обернулась. Вид был ошеломляющим. Марк... его крепкое, обнажённое тело, его плоть, всё ещё находившаяся во мне, и моя белая, округлая попа в кружевном поясе для чулок, который мне когда-то купил Константин. Этот образ казался нереальным — как картина, где каждая деталь создана для искушения.

Он всё ещё медленно двигался внутри меня, и я, будто пробуждаясь от сна, начинала осознавать себя заново. Замужняя. В поясе и чулках. И одновременно — шлюшка, с радостью принимающая чужого мужчину так, как не принимала никого прежде.

А в мыслях уже всплывали сцены — непристойные, безумные, возбуждающие. Я тонула в этих образах, отдаваясь им, словно самой тёмной и сладкой части своей души...

А дальше... я и представить не могла. Всё происходящее жгло меня изнутри — не болью, нет, — чем-то гораздо более опасным: это было возбуждение, которое обнажало мою истинную сущность. Я чувствовала, как внутри меня рождается нечто новое — женщина, которая нравится моему мужу, женщина, о которой он, возможно, только мечтал.

Эмоции бушевали. Я была на грани — и вдруг Марк резко вышел из меня, уверенным движением развернул меня, посадил на корточки, схватил за хвостик моих волос и... направил свой твёрдый, пульсирующий член прямо к моим губам.

Его жесткость — дерзкая, мужская, безапелляционная — не вызывала отторжения. Наоборот... я чувствовала, как моё тело отзывалось на эту дикость. Он обозначал свою территорию, а я... я будто жила этим моментом. Этот акт, грубый, животный — он не был унижением. Это было... владение. Он был внутри меня и сейчас — иначе, глубже. Я ощущала, как мой разум сопротивляется, но тело жаждало.

Мой рот, мои губы — всё покорялось ему. И я не хотела бороться. Я принимала это. Не как покорность, а как освобождение от контроля, от приличий, от самой себя прежней.

Его нецензурные слова звучали так страстно, грубые, хриплые, властные. Но именно в них было то, что сводило меня с ума. Он не просто говорил — он владел каждым звуком, каждым движением, каждым куском моего тела. И это сочетание — слов и действий — превращало меня в дрожащую, стонущую женщину, забытую самой собой.

Я раскрыла рот как можно шире, принимая его в себя, будто хотела раствориться в нём. В сладком, глубокому стоне срывались остатки сопротивления — я отдалась полностью, без остатка, без оглядки. Мои губы обнимали его член жадно, с нетерпеливым причмокиванием, как будто этим я сама вела его глубже, призывала, просила: ещё, дальше, сильнее.

Он входил в меня грубо, жёстко, и каждый его толчок был как удар в самые потаённые струны моей души. А я... я не только позволяла этому происходить. Я помогала. Я втягивала его, я жаждала этого. И в этом безумии я нашла не стыд —

Этот вечер был словно волшебство — будто кто-то потянул за тонкую нить и все мои тайные, самые сокровенные фантазии начали сбываться одна за другой. Я больше не сопротивлялась, не пряталась, не притворялась. Я жила этим моментом. Я была этим моментом.

Марк, хриплым голосом, в котором звучало повеление, прошептал:

— А теперь... поцелуй своего мужа.

Моё сердце пропустило удар. Слова проникли прямо в подсознание, в самую глубину моего желания. Я буквально таяла. Губы приоткрылись, дыхание сбилось, а его плоть уже мягко, но властно хлопала меня по губам, размазывая по ним следы страсти и помады. Мой макияж — яркий, стильный, созданный для вечера и соблазна — начал таять вместе со мной.

Я закатывала глазки показывая наслаждения, издавала стон — глубокий, с придыханием, как признание: да, мне это нужно. Я покорно насаживалась, мычала, словно признавая перед ним, перед собой, да, это я. Я такая. Я хочу этого. Я готова сделать это перед ним — перед моим мужем.

И в этой дикости, в этой раскованной, наглой исповеди страсти... я чувствовала себя свободной, как никогда.

Вдруг где-то в коридоре раздался шум. Щёлкнула ручка двери — и я, словно по команде, с трудом успела вскочить на ноги. Сердце ухнуло вниз. Марк молниеносно отпрянул, торопливо застёгивая штаны, пряча своё возбуждение за хриплым дыханием. Моё платье всё ещё было задрано — я поспешно потянула его вниз, но не успела привести себя в порядок полностью, когда дверь распахнулась.

На пороге появился Стивен.

Он на мгновение замер, будто почувствовал, что за дверью происходило нечто... не совсем обычное. Я, не давая паузе затянуться, натянула на лицо спокойную, слегка лениво-улыбчивую маску и сказала:

— Заходи, Стив. Мы тут просто разговаривали.

Стив — муж Лауры, мягкий, полный добряк, с неизменным добродушием в голосе — кивнул, немного растерянно улыбаясь:

— Я только за шампанским... Не хотел мешать.

Он прошёл мимо, а я тем временем поправляла волосы, подтягивала лиф платья и пыталась унять пульсацию внизу живота. Марк стоял чуть в стороне, уже полностью собранный, с тем самым хитрым прищуром, от которого внутри всё сжималось.

И тут взгляд Стивена упал на ящик у стены.

Он наклонился.

А я внезапно почувствовала холодок по спине. Мысли закрутились: Где пробка?..

Когда я обернулась — было поздно. Стив уже держал её в руках. Ту самую. Моё дыхание перехватило.

В воздухе висел запах страсти, пота, духов и... секса. Он был повсюду, он пропитал комнату, но Стивен, похоже, просто не умел читать такие сигналы. Он изучал предмет с детским удивлением, как будто просто не мог поверить, что это действительно то, чем оно является.

— Э-э... — начал он, но тут Марк сделал шаг вперёд, вырвавшись из напряжения с обезоруживающей усмешкой.

— Это моё, — сказал он с лёгким подмигиванием, протянув руку.

— А, ну конечно, — рассеянно ответил Стив и отдал ему предмет, даже не вникая.

Взял бутылку, вежливо кивнул и добавил:

— Мони, тебя искали. Он ждёт тебя.

А потом ушёл, будто ничего и не было. Только дверь мягко захлопнулась, оставив нас с Марком наедине — в том самом воздухе, который всё ещё пульсировал напряжением и похотью.

Марк смотрел на меня — с тем диким, недоумённым, почти хищным взглядом, как будто сам не верил, что всё это случилось. Что я, та самая “примерная жена”, только что так страстно, по-настоящему, принадлежала ему.

Я подошла к стеклу, нашла в нём маленькое отражение и, дрожащей рукой, начала поправлять помаду. Краска была размазана, губы слегка припухли — и я не хотела стирать это полностью. В этом было что-то символичное... как клеймо. Я аккуратно припудрила нос, придавала себе видимость обычного лица, обычной женщины. Хотя внутри всё пульсировало.

И вдруг... его рука. Тёплая, уверенная, мужская. Она скользнула по моей шее, по ключицам, по груди, легко сжав. Я вздрогнула, но не отстранилась.

— Я давно хотел тебя, — прошептал он мне в ухо. — И чувствовал, что ты тоже хочешь этого... хочешь меня.

Я накрасила губы заново — чуть ярче, чуть вызывающе. В голове вспыхнули кадры, как он бил ими по моим губам, приговаривая, чтобы я поцеловала мужа. Это было как щелчок, как спусковой крючок.

— Ты действительно хочешь, чтобы я поцеловала мужа ? — спросила я тихо, чувствуя, как в голосе моём появляется едва уловимое дерзкое возбуждение.

Он кивнул. Без стеснения. Глаза его сверкнули.

— Да, — ответил он, не моргнув.

— Почему? — я не могла не спросить, не удержалась.

Он засмеялся тихо, с той самой дерзкой ноткой, которая действовала на меня магически. Затем, не спеша, взял в руки анальную пробку с тем самым кристаллом и, повернув её ко мне, сказал:

— Потому что это нравится ему, не так ли?

У меня перехватило дыхание.

Он... попал в точку. Я даже удивилась. Всё действительно было так. Константин обожал, когда я носила её. Ему нравилась сама идея — что я могу быть на людях, красиво одета, с серьёзным лицом, и при этом внутри меня находится это. Интимный, постыдный, возбуждающий секрет.

Я вспомнила, как он говорил мне, что его с ума сводит образ замужней женщины с пробкой. Страстное желание, как он сам называл это. Он любил эти грани — грязные, пошлые, настоящие. Любил ощущение контроля, и одновременно — быть заключённым в клетку моей страсти.

мои пышные силиконовые груди сводили его с ума когда другие мужчины бросали взгляд на меня

Особенно на пляже, когда я была в стрингах, он сходил с ума, когда кто-то случайно заметил блеск кристаллика между моих ягодиц. Он целовал мою попку, жадно, нежно, одержимо, и говорил, что хочет быть узником моей похоти, моей открытости, моей смелости.

И теперь, когда Марк держал этот символ в руках... всё складывалось. Будто кто-то читал наши самые скрытые страницы жизни.

Я всё ещё не хотела открывать ему всё. У каждой семьи должны быть свои тайны... И пусть они пока останутся только между мной и моим мужем.

Я вырвала пробку из его рук, почти инстинктивно, будто защищая интимную часть себя:

— Нет, Марк. Мой муж тут ни при чём. Это всё... я. Я этого хочу. Только я.

Он не отступал. Словами, взглядами, своим телом — он всё ближе подбирался к центру моей сути.

— Откуда у тебя такие желания, Моника?.. — спросил он, почти шёпотом, но его голос резонировал в груди. — Что ты знаешь о Лауре? Кто тебе рассказал? И почему ты соблазняла меня?

Я пыталась уходить от этих вопросов. Улыбалась, переводила тему, делала вид, что не поняла. Но каждое его слово проникало внутрь, как острое лезвие, разрезая слой за слоем мои маски, пока я не осталась почти обнажённой — не телом, а душой.

А он продолжал. Рассказывал такие сумасшедшие вещи... признания, фантазии, истории. Это всё было слишком реально, слишком моя волна. Я хотела выйти, закончить всё — но он преградил путь, встал передо мной, как стена желания.

— Хочешь... я завтра приеду к вам домой. И трахну тебя. Точно так же.

Эти слова... ударили в солнечное сплетение. Не грубо. Напротив — почти ласково, но с такой силой, что я едва стояла. Образы вспыхнули:

Марк. Моя спальня. Кровать, на которой я сплю с Константином. Я — на животе. Его рука — на моей талии. Его движения — жёсткие, решительные. Он вбивает меня в матрас, старается пригвоздить к самой сути супружеского ложа, где раньше был только один мужчина.

Всё в голове закрутилось. Слова Лауры всплыли, как ядовитый нектар: “он делает это как зверь... и ты потом не можешь забыть...”

Волна оргазма подступила просто от мысли. Я дрожала. Была на грани. И не знала, что ответить.

— Да?.. — прозвучало внутри.

— Нет... — вторило следом.

Я молчала. Я боялась. Но вместе с этим страхом во мне рождалось огромное желание быть сломленной именно так.

⸻

— Нет, Марк, — произнесла я тихо, сдержанно. — Константин дома. Я не смогу себе позволить такое.

Но он не отступал. Его глаза — внимательные, колкие — будто читали меня. Он знал, что я чувствую. И, страшнее всего, будто знал и то, что чувствует мой муж.

Он усмехнулся уверенно, схватил меня за ягодицы и страстно провёл руками по ним, нежно, но с властной хваткой:

— А ты уверена, что Константин был бы против?

Я удивлена. Этот мужчина знал слишком много.

Да... между мной и Константином были такие желания, были разговоры, были взгляды на сексуальные фантазии, о которых он мечтал и говорил. Он хотел увидеть, как я теряю себя в объятиях другого. Он также говорил что он хочет чтобы я свободно могла бы делать то что я хочу и это его возбуждает, Но... не сразу. Не так. Я не была готова.

Я посмотрела на Марка строго:

— Конечно, я не хочу этого, — сказала я почти по сценарию.

Но он смотрел на меня с ехидной улыбкой. Как будто знал: мои слова — это просто вуаль. И тогда он добавил:

— А Лаура хотела. И Стив... был тогда дома.

У меня перехватило дыхание.

Я подозревала. Ну когда я представила те стоны, те скрипы кровати, которые они издавали со слов и рассказы Лауры . Но теперь — эти слова Марка, спокойные, уверенные... Он знал правду.

И правда сводила меня с ума. Я представила Стива — в той же квартире, в том же доме, возможно, в соседней комнате, может быть... даже наблюдающего.

И Лауру, с этим же Марком, на той же кровати, что скрипела тогда.

Внутри меня всё запульсировало. Нижняя часть живота отзывалась сладким жаром, анальное отверстие дергалось, как будто само хотело почувствовать его снова. Мою новую слабость.

Но я выпрямилась. Улыбнулась — мягко, но с той самой силой, которой учатся женщины, владеющие собой.

— Если хочешь... завтра можешь приехать. Просто поговорить и попить чай. Константин будет рад.

Я пошла к двери. Марк помог мне. Мы вышли вместе. Я чувствовала его за спиной, как тень. Я не хотела, чтобы он шёл за мной — но он уже был внутри меня, даже без прикосновений.

Когда мы дошли до зала, меня встретил голос:

— Дорогая! Где ты была?

Константин. Его глаза светились. Он подошёл ближе, с лёгкой тревогой в голосе:

— Я тебя искал. Уже волновался...

Я подошла максимально близко. Почувствовала, как Марк замер рядом. Я знала, что он смотрит.

Я посмотрела на него — страстно, раскрепощённо. Ты видишь, Марк? Я делаю это. Ради тебя.

Затем перевела взгляд на мужа. Улыбнулась. Обняла.

— Прости... мы с Марком немного разговаривали. Я не услышала.

Я поцеловала его — мягко, медленно, с лёгкой дрожью в пальцах.

Потому что во мне уже шло что-то новое.

Потому что я знала: этот поцелуй — уже не совсем мой.