О боже... это безумие! Эта дикая, рвущая меня страсть! Что это за жгучие желания, что это за похоть срывает мне голову? Моё тело дрожало, сладострастная волна обжигала каждую клетку, я задыхалась от страсти. Я знала — Константин не выдержит, упадёт в обморок от экстаза, от того, что делается, от того, что видит.

Он раздвинул мои ягодицы жадно, резко, будто хотел почувствовать мои все тайны. И мой анус предстал перед ним во всей красе — припухший, влажный, растянутый, распахнутый после Марка. Это было как метка, как клеймо — мой грех на виду. И он, как загипнотизированный, жадно припал к нему губами: сначала он слился в сладком поцелуе, потом втянул, попробовал меня языком. Его мычание... Боже, оно звучало в мою плоть, вибрацией пробивало всё тело, сносило крышу нам обоим.

Я задыхалась, теряла разум. «Что это за страсть?! Что это за наваждение?!» — кричал мой разум, но тело само выгибалось, само подставляло ему мою красивую белую попу в поясе и чулках, с татуировкой, как с клеймом шлюхи.

Он сходил с ума. Я видела, как у него закатываются глаза, как он дрожит и жадно, звонко целует мою попку. Его губы липнут, его язык жадно скользит туда, куда сегодня входил Марк. Он чувствовал вкус моего разврата, он любил вкус измены, и именно это сжигало его ещё сильнее.

— Мони, радость моя... — прохрипел он, не отрываясь от моей дырочки. — Неужели это случилось?!

Я не выдерживала этих чувств. О, Господи... мой муж, мой любимый, как сорванный с цепи, как безумный зверь... он любит меня, чувствует меня, вылизывает так, как будто хочет проглотить каждую каплю. Его сильная страсть смешалась с моей распущенной истомой — и это отзывалось яркими красками, переполняло меня изнутри, ломало, поднимало до небес и втаптывало в грязь одновременно.

Я застонала пошло, низко, грязно, не своим голосом — визгливым, хриплым, как будто сама развратная шлюха говорила через меня:

— ДА, дааа, милый, ахх... всё было! Всё случилось, там, в подвале... Марк всадил в меня, он трахал меня, ох, Боже... дааа!..

И в этот миг я перестала быть собой. Я стала для него самой желанной и сладкой сразу — его грязной женой и одновременно шлюхой, растянутой, помеченной, и его богиней, недосягаемой и святой. Он сходил с ума от этого: мычал, дрожал, лизал, целовал мою попку. Он был в восторге и в наслаждении, а я — в грехе и в экстазе, захлёбываясь этой истиной.

Константин дрожал, как в лихорадке. Его всего трясло от возбуждения, от этого признания. То, что волновало его всю жизнь, наконец-то свершилось. Он не верил себе, не верил, что это правда, но чувствовал — да, это случилось.

Сколько раз он мечтал увидеть, как я целуюсь с другим мужчиной, как чужие руки лапают моё тело. Ещё больше он сходил с ума от воображения, когда представлял, что я трахаюсь с кем-то ещё. Он часто целовал мою киску, нежно, дрожа, и просил: «Муни, расскажи мне, как ты могла бы трахаться с другим...» Он вставлял в меня искусственный член и целовал киску так, словно хотел верить, что это чужой. Это были нежные, трепетные игры его желания.

Но то, что сейчас... то, что я сказала... это взорвало его мозг. Представление того, как огромный член Марка рвал мою жопу самым непристойным способом, сносило ему крышу. Он не находил себе места. Его дыхание сбивалось, он прижимался щекой к моему животу, обнимал меня, целовал, гладил дрожащими руками. Его губы жадно шептали в мою кожу, сбивчиво, срываясь:

— Муни... Муни, радость моя, сердце моё... расскажи мне подробно... всё... как это было?..

Я выдохнула, выгнулась, и слова сами сорвались с моих губ:

— Я чувствовала, как он заживал в меня свой член до конца — весь, до корня. С каждой секундой он шире и глубже растягивал мою дырку, ломал её, распахивал.

Константин застонал громко, прямо у моего живота, как будто это его сейчас рвёт. Его ладони тряслись, он сжимал мои бёдра так сильно, что я вскрикнула.

— Ещё... — прохрипел он, облизывая мою кожу. — Скажи мне всё, до капли...

Я продолжала, захлёбываясь своим признанием:

— Анус горел, пульсировал, и каждый толчок отдавался болью, которая сразу же превращалась в сладость, в истому, от которой срывало крышу. Его живот с хлопками бился о мою жопу, звук был гулкий, грязный, будто весь подвал дышал нашим еблищем. Его яйца со шлепками хлестали по мне снизу, а он рычал, держал меня за волосы, тянул голову назад. Мой рот был раскрыт, слёзы катились, я визжала, а он только яростнее насаживал меня на свой член, как на кол, добивая до конца, снова и снова!..

Константин дрожал от этих слов, стонал, его дыхание было рваным, в глазах — безумие. Он не мог оторваться, не мог остановиться, он слушал каждое моё признание, как самый сладкий сон.

А я... я принимала всё, даже воспоминание, с болью, со слезами, с оргазмом, который срывал тело. Я раскрывалась, я разрывалась, и именно в этом, милый, — именно в этом была истина: я шлюха, и я живая.

Мы еле добрались до кровати. Я легла, раздвинула ноги — мне хотелось нежного оргазма, хотелось снять усталость и это мучительное возбуждение целого дня. Мой нежный рогачик знал, как довести меня языком до этого оргазма, и сегодня он хотел этого ещё сильнее, чем я.

О, Боже, сколько же в нём чувств... Константин сам вставил себе анальную пробку. Я посмотрела на него — он сиял, его глаза блестели, и в этом блеске было счастье. Он нырнул между моих ног и начал лизать. Он балдел, он стонал нежно, изящно, будто сам был женщиной, будто его самого трахают. Его стоны передавались в меня, будто он делился своим наслаждением.

Я смотрела на него и не верила — он кайфовал так, словно его член зажимали, словно его трахали, а он — моя сладкая девочка. Он жадно впивался в мой клитор, закатывал глаза, шептал: «Люблю тебя... я рад, что тебя трахали...»

И да, я видела, как его рука треплет свой маленький член. Эта картина сводила меня с ума.

Я начала лапать себя, грудь, бёдра. Мне хотелось большего, и я шептала ему:

— Да, милый... тронь меня там...

Я раздвинула ягодицы, показывая ему анус. Он коснулся, погладил, вставил палец, ласкал, и его голос дрожал:

— Муни... тебе было приятно?..

И тут мои мысли взорвались. Внутри вспыхнула картина: я лежу спиной на Марке, он ебёт меня в жопу жёстко, открыто, бесстыдно, прямо на глазах у мужа... на его языке.

О боже... неужели это завтра произойдёт?.. Как же я хотела бы сейчас, чтобы Марк взял меня именно так, как шлюху, а Константин бы лизал, задыхался в моём грехе.

От этих мыслей я застонала громче, лапала себя, кусала губы. Оргазм накатывал, живот напрягался, анус пульсировал, тело выгибалось. Всё смешалось: нежность мужа, его стоны, его пробка... и мои грязные фантазии о чужом члене.

Я кончила сильно, ярко, захлёбываясь криком. И в этот миг Константин тоже кончил, дрожа всем телом, чувствуя мой экстаз.

О, Боже... как это было чувственно. Как это было приятно. И как опасно сладко — потому что завтра всё это может стать реальностью.

О, Боже, сколько чувств, сколько эмоций вырвалось наружу... Я еле отдышалась, а Константин всё ещё конвульсивно кончал, не отпуская мой клитор, сосал его, как младенец, мычал, стонал, пока оргазм тряс его тело.

Постепенно мы начали приходить в себя. Он приподнялся на кровати, лёг рядом, склонился ко мне, целовал плечи. Его губы были мягкими, нежными. Он держал мою руку в своей, снова и снова подносил её к губам, целовал. И вот наступила тишина — редкая, настоящая. Без страсти, без движений — просто мы и наше дыхание.

И вдруг он тихо, почти шёпотом, будто боялся разрушить этот миг, сказал:

— Муни... всё это было?..

Его голос дрожал, но в нём было столько искренности, столько надежды. Я улыбнулась, повернулась к нему. Я знала: он мечтал об этом годами. Он не представлял, что когда-то это случится, но это должно было произойти. Потому что я — яркая, чувственная, красивая женщина, и он всегда знал: мне нужно больше, мне нужно сильнее, мощнее.

— Да, милый, — я улыбнулась мягко. — Всё было. По-настоящему. Мы ведь говорили об этом с тобой.

Он крепче сжал мою руку, целовал её с благодарностью. Его глаза сияли счастьем. Я видела, как он дрожит, и как каждое моё слово питает его страсть.

— Ты же сам этого хотел, — сказала я тихо, проводя ладонью по его щеке. — Ты же сам вставил мне пробку. Ты сам готовил меня... ты мечтал, чтобы Марк взял меня. Особенно... в жопу.

Константин задрожал сильнее, глаза его блестели. Он кивнул, голос едва звучал:

— Да... милая... я хотел этого. Я счастлив... Расскажи мне всё, Муни. Подробно.

Я перевернулась на бок, облокотилась на подушку и начала:

— Ты знаешь, он уже давно смотрел на меня, флиртовал. Делал намёки. Я думаю, Лаура рассказала ему кое-что... Сегодня всё совпало. Я провоцировала его. Я прогибалась перед ним, он заметил пробку, заметил, что я без трусиков.

Константин слушал, целовал мою руку, его дыхание сбивалось.

— А потом?..

— Потом я спустилась в подвал за шампанским. Я знала: он пойдёт за мной. Когда он вошёл, я уже не была собой. Милый... ты же сам меня приготовил для этого. Ты смазывал мой анус, ты вставлял пробку... ты мечтал, чтобы меня взяли так. Я просто прогнулась перед ним. Молча. Я дала понять: я готова.

Константин сглотнул, глаза его расширились. Голос дрожал:

— И он сразу вошёл?

Я прижала ладонь к его щеке:

— Нет. Сначала он лапал меня, поднял платье. Его взгляд был голодным. Я облизнула палец, показала ему, что хочу жёстко. Тогда он вытащил пробку. Его член был уже твёрдый, пульсирующий... он коснулся им моей промежности, и я знала: всё произойдёт.

— Муни... — его голос сорвался. — И как?..

— Резко. С силой. Но после пробки мой анус только ждал этого. Он вошёл весь, до конца. Сначала было больно, но потом... Боже... это было нечто новое. Словно внутри меня взорвался ток, ударило в солнечное сплетение — но не больно, а сладко.

Константин дрожал, его пальцы теребили простыню, глаза закатывались.

— Он трахал тебя жёстко?..

— Да, милый. Жёстко, мощно. Его член входил в меня снова и снова, анус горел, пульсировал. Я чувствовала, как он рвёт меня, и это сводило с ума. Я визжала, царапала стены. И тогда меня накрыл оргазм... анальный, сильный, как взрыв.

Константин стонал, дрожал всем телом, его рука скользнула вниз, он не выдерживал.

— А дальше?..

Я улыбнулась, глядя прямо в его глаза:

— А дальше он поставил меня на колени. Его хуй был в моих соках. Он сунул его в рот, глубоко. Я сосала, задыхалась, он держал меня за волосы. Я была в эйфории.

Константин простонал, закрыл лицо рукой:

— Господи... Муни...

Я поцеловала его пальцы и добавила:

— И знаешь... он сказал, что знает твои желания. Что тебе это нравится. Он даже попросил меня поцеловать тебя после него.

Константин побледнел, дыхание сбилось:

— Откуда... он знает?..

Я засмеялась тихо, склонилась к его уху и прошептала:

— Может быть, Стив сказал. Ведь у них с Лаурой уже был тройничок.

Константин лежал рядом, горячий, вспотевший, и всё ещё дрожал после оргазма. Его глаза были блестящими, но в них пряталось что-то большее — желание рассказать, освободиться. Он прижал мою руку к губам, целовал её снова и снова, и вдруг сказал низким, чуть сорванным голосом:

— Муни... я должен тебе признаться. Всё это во мне жило давно. Гораздо раньше, чем появился Марк.

Я посмотрела на него внимательнее. Он отвернулся на миг, вдохнул глубоко, будто борясь сам с собой.

— В молодости... — его голос дрогнул. — У меня были фантазии. Но об этом я пока не хочу говорить... не сейчас. Просто знай: я всегда чувствовал, что во мне живёт нечто другое. Желание большего. Желание увидеть, как женщина, моя женщина, полностью отдаётся мужчине сильнее меня. Настоящему зверю.

Я замерла, его слова обжигали. Константин погладил моё плечо и продолжил:

— Стив... он был моим другом всю жизнь. Он знал обо мне многое. И я знал о нём. Мы делились тайнами. Иногда даже самыми грязными фантазиями. Мы клялись хранить это только между нами.

Его дыхание сбилось, он посмотрел прямо в мои глаза:

— Я не скрывал от него, что мечтаю о мужчине-доминаторе. Чтобы он взял тебя, Муни. Жёстко. Настояще. Чтобы раскрыл тебя до конца, сделал шлюхой и богиней одновременно. Чтобы я видел это. Чтобы я сходил с ума от ревности и в то же время кайфовал от твоего счастья.

У меня перехватило дыхание. Его откровенность возбуждала, даже грязные слова звучали так чувственно.

— Мы со Стивом много раз фантазировали об этом, — сказал Константин глухо. — О том, как один мужчина трахает наших жён, а мы сидим рядом и смотрим. Как ревность жжёт, а стояк рвёт брюки. Как от этой боли и сладости мы сами начинаем трястись.

Он провёл рукой по моему бедру, задержался у ягодиц. Его Он провёл рукой по моему бедру, задержался у ягодиц. Его пальцы дрожали.

— И знаешь... — он прошептал почти в ухо. — Никто не подходил на эту роль так, как Марк. Этот сукин сын создан для этого. Его член... его энергия... его наглость. Мы оба со Стивом облизывались на него. Мечтали, как он трахнет наших жён. Я — тебя. Стив — Лауру.

Я смотрела на него широко раскрытыми глазами, сердце колотилось. Его слова были грязные, пошлые, но в них было столько честности и страсти, что я сама намокала от одного признания.

— Да, Муни, — он вздохнул. — Это наша тайна. Но теперь... это становится реальностью.

Я смотрела на мужа. Его глаза были тёплые, любящие, он целовал мою руку, говорил нежные слова, рассказывал свои истории про Стива и Лауру — как у них это случалось впервые, как Стив когда-то признался в поцелуе с женой, как его это возбудило. Он открывался мне всё глубже, и я слушала, чувствовала — мой Константин настоящий, честный, искренний.

И я любила его за это. Любила за то, что он не скрывает даже самые тёмные, самые интимные желания.

Но внутри меня жила другая реальность. Тайная. Грязная.

Я представляла: завтра Марк придёт к нам. Он войдёт в наш дом, в нашу спальню. Я уже не жена — я шлюха, которую он хочет. Он будет делать со мной всё, что захочет, а Константин... будет рядом. Он будет смотреть. Он будет лизать меня, сгорать от ревности и наслаждаться ею.

Эти мысли я не произносила. Я держала их внутри, как драгоценность, как жемчуг и как сладость одновременно. Я знала: это моя фантазия, мой запретный огонь.

Я прижалась к мужу, улыбнулась, будто просто слушаю его. А в голове уже рисовались картины: Марк в моей жопе, его огромный член, его яйца бьются о меня, а Костя... рядом, на коленях, целует меня, видит всё, что остаётся после него.

Я вздохнула глубже, прижалась к мужу крепче, чтобы скрыть дрожь. Он ничего не заметил. Для него я была спокойной, нежной, любящей. Но внутри меня уже бушевала буря.

Я повернулась к нему, мои запретные желания сжигали меня изнутри, разрывали на части. Неужели завтра Марк будет здесь? Неужели он будет трахать меня прямо перед моим мужем?

Я смотрела на Константина — его лицо было взволнованным, губы дрожали, дыхание сбивалось. Я коснулась его щёки пальцами, скользнула к его губам и шепнула:

— Милый... а ты бы хотел, чтобы к нам приехал Марк?

Он замер. Его глаза расширились, он едва не задохнулся от одного имени.

— Марк?.. — переспросил он охрипшим голосом.

— Да, Костя. Марк, — повторила я, и внутри у меня всё взорвалось. Я уже жила завтрашним днём. Я уже возбуждалась.

Он не верил, но я видела, как слова мои проникают в него, как его губы дрожат, как он глотает воздух.

— Муни... — наконец выдохнул он, — конечно... я давно... давно об этом мечтаю.

Его голос ломался. Он пытался держаться, но терял себя. Его глаза горели, и я поняла: он на грани.

Я решила поиграть с ним, чуть пошалить. Провела пальчиками по его губам, нежно, но с вызовом:

— Милый... ты хочешь, чтобы он меня трахнул?

Константин зажмурился, голова его запрокинулась назад. Он уже понимал: в моих словах есть правда, и эта правда сводила его с ума. Он дрожал, он горел.

Он прижался ко мне, улыбался и шептал, захлёбываясь дыханием:

— Конечно, радость моя... конечно, Муни. Я очень хочу этого.

Меня разрывало изнутри. Возбуждение съедало нутро, голова шла кругом. Его слова проникали в самую душу.

Я приблизилась к нему ладонями, поцеловала и застонала:

— А если он будет трахать меня в попу, жёстко, глубоко, а ты будешь внизу, целовать?..

Его глаза закатились, он застонал, как безумец, и прижал меня к себе.

— Да, Муни... да, любовь моя... я буду под тобой, я буду целовать тебя, пока он долбит тебя.

Я утопала в этом грехе, в этих словах. Поцеловала его в губы, прижалась, прошептала с дрожью:

— Завтра это всё случится, милый мой... Завтра. Я сама хочу этого.