Этот рассказ является своего рода продолжением «Голая в колледже», но, пожалуйста, не ждите, что он будет в том же жанре. Я работаю над настоящим продолжением «Голая в колледже» и надеюсь загрузить его в следующий раз.

— - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Мэрилин Сандерс и Алекс Брэндон согласились выступить моделями для класса доктора Магнуса Хиршфельда. Это была замечательная возможность для студентов, и доктор Хиршфельд был чрезвычайно доволен. Было что-то особенное в наличии живых моделей, что делало преподавание гораздо более стимулирующим, вдохновляющим и, в конечном счёте, проницательным. Он был откровенно удивлён их готовностью, поскольку многие предыдущие попытки найти моделей были безуспешными. Впрочем, он понимал их нерешительность. Скольких людей можно ожидать, что они захотят моделировать для класса по человеческой сексуальности, особенно в таком консервативном колледже? Доктор Хиршфельд не мог быть более благодарен за их готовность помочь в его обучении.

Однако это не было тем, что Мэрилин и Алекс действительно стремились сделать. Да, они были «готовы» служить моделями, но вряд ли их можно было бы описать как «желающих» это делать. На самом деле, если бы выбор действительно был за ними, они бы вообще этого не делали.

Мэрилин и Алекс были студентами бакалавриата в колледже Аббервиль (обоим было 19 лет). Аббервиль недавно внедрил Программу, в рамках которой студенты добровольно посещают занятия голыми в течение дня (см. «Голая в колледже, №1»). Ожидалось, что одетые студенты будут должным образом уважать тех, кто решился на смелый шаг быть голым весь день. Студенты, уличённые в словесных оскорблениях участников, подлежали включению в число будущих участников экспериментальной программы кампусной наготы.

Однако президент Аббервиля, посовещавшись с профессором Биллингсли, решил, что принуждение студентов к участию в Программе не в её интересах, как будто участие в Программе само по себе является наказанием. Напротив, они хотели, чтобы студенты воспринимали участие в Программе как уникальную возможность для личностного роста и новаторского лидерства.

Поэтому нарушителям предложили выбор. Они могли либо принять отстранение за сексуальные домогательства, что стало бы пятном на их академической репутации и могло иметь серьёзные последствия для будущей карьеры, либо, в качестве альтернативы, служить моделями для курса доктора Хиршфельда по человеческой сексуальности (все студенты в его классе были старше 18 лет). Это был, откровенно говоря, довольно трудный выбор. До сих пор большинство пойманных за оскорбления участников Программы выбирали отстранение, предпочитая его тому, что могло быть весьма сложным и, возможно, даже унизительным опытом.

Мэрилин и Алекс, однако, «выбрали» быть моделями. У них были высокие карьерные ожидания. Алекс собирался после выпуска поступить в весьма успешную компанию своего отца на позицию менеджера среднего звена. Всё это, безусловно, было бы отложено, если бы его отстранили за сексуальные домогательства. Мэрилин хотела поступить в магистратуру по клинической социальной работе, что, вероятно, не удалось бы, если бы стало известно, что она была отстранена за сексуальное оскорбление другого студента. Для обоих вариант отбытия наказания в качестве модели по человеческой сексуальности казался значительно менее разрушительным или вредным, по крайней мере, в долгосрочной перспективе. К тому же, это был всего один час одного занятия, и, как только это закончится, их академическая репутация останется чистой.

Они прибыли точно к началу занятия и были тепло встречены доктором Хиршфельдом.

«Так приятно вас видеть!» — доктор Хиршфельд с большим энтузиазмом пожал им руки. Чувство облегчения охватило Мэрилин и Алекса. Пока всё было довольно приятно, почти не похоже на наказание. Доктор Хиршфельд казался весьма дружелюбным и внимательным. Не было бы удивительно, если бы это оказалось прогулкой в парке?

«Ну, у нас много материала. Давайте приступим. Мэрилин и Алекс, не могли бы вы встать здесь, перед столом, лицом к студентам». Доктор Хиршфельд расставил стулья и столы в классе в большой круг, прерываемый только промежутком, где стоял его стол. Круглая расстановка позволяла иметь почти беспрепятственный обзор того, кто находился перед столом.

«Конечно, доктор Хиршфельд», — ответили они оба. Это было несложно. Они встали, как было указано, лицом к классу.

«Теперь, студенты, есть ли что-то сексуальное в том, что вы видите?»

Мэрилин и Алекс нахмурились. Они не чувствовали себя особо сексуально. Они не пытались выглядеть сексуально. Мэрилин в тот день оделась довольно скромно. Она ни за что не собиралась моделировать для класса по человеческой сексуальности в одежде, которая сама по себе могла бы считаться провокационной или вызывающей. Вместо этого она надела консервативный деловой пиджак, прикрывающий белую блузку, вместе с юбкой и колготками, но это вряд ли было сексуально. Алекс был в поло Ralph Lauren с подходящими чиносами. О чём, чёрт возьми, говорил доктор Хиршфельд?

Многие парни, однако, считали внешность Мэрилин сексуальной. Её одежда не была неуместной или провокационной, но она определённо была привлекательной. Деловые юбки на женщинах с красивыми ногами действительно были весьма возбуждающими для пары из них. Однако они не были уверены, говорит ли это больше об их собственных странных пристрастиях, чем о внешности Мэрилин. Они притворились, что ничего не замечают.

Доктор Хиршфельд объяснил: «Молодые взрослые, независимо от того, одиноки они или нет, неизбежно подают сигналы о своём репродуктивном потенциале. Это присуще нашему виду. Рассмотрим, например, Алекса».

Это действительно озадачило парней, а также девушек. Он выглядел вполне нормально. Возможно, если бы он был в обтягивающей майке или очень узких джинсах. Но его тело вообще не было видно. Они даже не могли уловить запах одеколона.

«Исследования социобиологии показали, что генетически то, что женщины находят наиболее привлекательным в мужчинах, не всегда их тела. Физическая привлекательность действительно высоко ценится. Это признак физического здоровья и силы, сигнал, что он, вероятно, будет хорошим защитником и кормильцем для неё и её детей. Однако не менее важны для способности мужчины защищать и обеспечивать богатство, власть и статус. Богатство, власть и статус иногда даже перевешивают физическую привлекательность. И как мужчина демонстрирует эти качества?»

Тони предложила ответ: «Своей одеждой?»

«Именно, Тони. Отлично. Алекс не носит просто одежду. Он носит довольно дорогую рубашку поло и чиносы, и даже с символом статуса Ralph Lauren, заметным для всех. Это рекламный щит богатства и статуса».

Алекс возразил против этого предположения: «Доктор Хиршфельд, у меня действительно нет денег или статуса. Я имею в виду, не больше, чем у любого другого студента моего возраста».

«Это именно то, что я имею в виду, Алекс. У тебя нет статуса или богатства, но ты одеваешься так, будто они у тебя есть, чтобы создать видимость, которая привлечёт женщин».

Мэрилин встала на его защиту: «Меня не интересуют парни, доктор Хиршфельд, из-за их денег или власти».

«Ну, я позволю себе не согласиться, Мэрилин. Возможно, ты не считаешь себя привлечённой к таким вещам, но есть значительные исследования, подтверждающие эту теорию, и я уверен, что вы сами видели множество случаев, когда женщины привлекались к мужчинам именно по этим причинам, тогда как мужчины гораздо реже подходят к женщинам из-за их власти, высокого статуса или богатства. Это случается, но частота между полами значительно различается».

Мэрилин, Алекс и многие студенты в классе вынуждены были признать, что это звучит убедительно.

«Теперь, что насчёт женской особи вида. Как она привлекает своего партнёра? Что наиболее привлекательно для мужчины?»

«Большие груди?» — предложил Хэнк с широкой улыбкой, вызвав взрыв смеха среди студентов и неодобрительные взгляды многих девушек, даже тех, у кого была большая грудь. Но он просто был честен, и знал, что это правда для многих его друзей, если они были честны.

«Студенты, успокойтесь. Да, это очевидно правда. Но почему? Почему так много мужчин наслаждаются большой грудью?»

Джун предложила свой ответ: «Потому что они напоминают им о матери? Когда они были младенцами, кормящимися грудью, груди их матери, вероятно, казались им очень большими». Девушки улыбнулись и кивнули в знак согласия.

«Хорошо, Джун, это распространённая теория, предложенная в том числе исследователями психоаналитического направления. Однако социобиологическое предположение заключается в том, что большие груди — это снова признак физического здоровья, а также повышенной способности выкармливать потомство. Мужчина инстинктивно ищет партнёршу, которая успешно произведёт и вырастит его детей, партнёршу, которая успешно передаст его гены будущим поколениям. Маленькие груди на самом деле вполне успешны, но, безусловно, в долгие годы нашей генетической истории, годы охотников и собирателей, большие груди, вероятно, считались более успешными в питании, чем маленькие. Таким образом, после многих лет передачи этой предпочтительности через генофонд, большинство мужчин сегодня сексуально возбуждаются при виде большой груди».

Многие студенты не совсем приняли эту теорию, но не могли придумать лучшего объяснения, и факт, что многие женщины увеличивали грудь, чтобы повысить свою привлекательность для мужчин, был очевиден. Мало кто уменьшал размер до маленьких грудей.

«Доктор Хиршфельд, — возразила Джун, — вы спрашивали, что мы видим в Мэрилин и Алексе, что наводит на мысли о сексуальности. У Мэрилин не кажется, что большая грудь».

«Может, они большие, — парировал Хэнк, — мы их просто не видим».

Мэрилин слегка покраснела от прямого упоминания её груди. Покраснение было в основном из-за неловкости, так как все глаза студентов устремились на её грудь, но также и из-за лёгкого раздражения на Джун, которой не понравилось предположение, что у неё маленькая грудь. Она не была особенно большой, но, вероятно, больше, чем у Джун. Впрочем, она вынуждена была признать, что, возможно, эти мысли лишь подтверждают слова доктора Хиршфельда. Она чувствовала конкуренцию с другой женщиной из-за размера груди.

«Да, хороший аргумент, Джун», — ответил доктор Хиршфельд, игнорируя комментарий Хэнка. «Я не хотел сказать, что Мэрилин сейчас использует размер своей груди как часть сексуального показа. Я лишь отвечал на предположение Хэнка, что большая грудь действительно имеет сексуальную привлекательность. Можно сказать, что Мэрилин предоставляет контраргумент социобиологической позиции, так как одета в довольно консервативный деловой костюм».

«Именно это и было моим намерением», — подумала Мэрилин.

«Теперь, правда, в этом костюме трудно разумно оценить размер её груди. Однако вскоре мы получим лучшее представление об этом».

«Что?!» — подумала Мэрилин, но она знала, что что-то подобное должно было случиться. Она поморщилась, видя, как парни улыбаются, их глаза расширяются от мысли, что они смогут увидеть, что под её пиджаком.

«Однако обратите внимание на юбку. Почему женщины носят юбки?»

«Чтобы показать ноги», — предложил Алан.

«Абсолютно верно», — ответил доктор Хиршфельд. «К сожалению, главным стимулом для мужчины является физическая привлекательность, признак физического здоровья, а значит, вероятность того, что женщина сможет успешно родить и выкормить его потомство. Социобиологическая цель мужчины — распространить своё семя, и наиболее важная переменная для этого успеха — физическое здоровье. Это также частично объясняет, почему мужчины предпочитают молодых женщин. Женщины предпочитают мужчин постарше, опять же из-за их интереса к сильному, влиятельному защитнику, а мужчины предпочитают молодых женщин, так как признаки молодости — это также признаки здоровья и плодовитости, при условии, что она не слишком молода, чтобы ещё не быть способной к воспроизводству. Однако социобиологические модели педофилии предполагают, что это расстройство возникает частично из-за того, что некоторые мужчины получают чрезмерную генетическую предрасположенность к более молодым женщинам».

«Мэрилин не выглядит особенно молодой, доктор Хиршфельд».

«Ну», — он улыбнулся, сам глядя на Мэрилин, — «не для вас». Она определённо казалась ему молодой. «Но заметьте, как многие женщины используют макияж, чтобы скрыть свой возраст, чтобы казаться моложе; как молодость имеет такую сильную сексуальную привлекательность».

Джун не была убеждена. Она не использовала макияж, чтобы выглядеть моложе. Она была вполне довольна своим возрастом. «Но всё же, доктор Хиршфельд, Мэрилин одета так, что выглядит старше».

«Вы правы, Джун. Я не утверждаю, что социобиологическая модель может объяснить каждое поведение, каждое решение, каждое предпочтение». Он подошёл и встал позади Мэрилин. «Тем не менее, несмотря на её усилия выглядеть старше, зрелой женщиной, она всё же носит юбку. И, помимо демонстрации ног, почему женщины носят юбки?»

Ни один из студентов не хотел предложить ответ. Доктор Хиршфельд ответил на свой вопрос сам: «У этого много целей. Это жест флирта, а также подчинения». Он потянулся к подолу юбки Мэрилин и сказал: «Это чтобы дать мужчине понять, что доступ к тому, чего он хочет, всего лишь в одном взмахе юбки», — и внезапно задрал её юбку.

«Доктор Хиршфельд!» — запротестовала Мэрилин, хватаясь за юбку, пытаясь одновременно опустить и оттянуть её, чтобы профессор не поднял её выше. Ей в основном это удалось, так как мало что было видно. Юбка была такой узкой, что доктор Хиршфельд не успел задрать её высоко, прежде чем Мэрилин его остановила. Всё, что открылось, — это её белые бёдра и верх колготок. Тем не менее, он сделал своё дело, это был довольно кокетливый взгляд.

Доктор Хиршфельд был откровенно удивлён, что она его остановила, хотя мог понять её сопротивление как инстинктивный порыв.

Мэрилин и студенты, в свою очередь, были удивлены, что он это сделал. Мэрилин знала, что в какой-то момент ей придётся раскрыться, по крайней мере, до некоторой степени. Это было заменой участия в Программе. Это не будет легко. Однако внезапное задрание юбки доктором Хиршфельдом было понятным шоком.

Доктор Хиршфельд отпустил, и Мэрилин быстро опустила юбку обратно, пытаясь вернуть ей более приличный и скромный вид.

«Простите, Мэрилин, если я вас напугал. Уроки иногда лучше усваиваются и ценятся, когда они неожиданны, возможно, даже шокирующи».

Мэрилин была благодарна, что он понял её реакцию. Она приняла его извинения. «Ну, думаю, ладно».

«Теперь перейдём дальше. Не могли бы вы сами снять пиджак, блузку и юбку».

Мэрилин посмотрела на доктора Хиршфельда, тщетно надеясь, что он не серьёзно. Но она знала, что он серьёзен. Мэрилин и Алекс оба знали, что снятие части одежды будет минимальным требованием их выбранного наказания. Мэрилин глубоко вздохнула, набираясь смелости, и начала расстёгивать костюм.

Можно было услышать, как упала бы булавка, пока Мэрилин не спеша расстёгивала пуговицы. Она не торопилась, хотя, возможно, это была ошибка. Чем дольше она тянула, тем дольше затягивала свои страдания. Возможно, ей стоило просто прыгнуть в глубокий конец бассейна и быстро сорвать одежду. Это было как медленное погружение в очень холодный бассейн, продлевая боль, агонию, так долго, как только возможно. Однако она также понимала, что весь опыт должен закончиться к десяти минутам до конца часа. Чем дольше она снимала блузку и юбку, тем меньше времени оставалось на что-то ещё, что могло последовать.

Она аккуратно положила пиджак на стол доктора Хиршфельда. Она не была уверена, что снимать дальше: блузку или юбку. Обычно следующей была бы юбка. Она естественно следовала за соответствующим пиджаком. Но она меньше спешила показать классу свои трусики, чем бюстгальтер. Хотя любой из вариантов был довольно смущающим, мягко говоря. Она повернулась спиной к классу и расстегнула пуговицы белой блузки, включая манжеты.

Закончив, она вытащила руки из рукавов и аккуратно сложила и положила блузку на пиджак. Она посмотрела на открытые розовые чашечки своего бюстгальтера. Она не могла поверить, что скоро покажет их всем в классе. Те, кто был сбоку, уже могли видеть округлые чашечки, и ей казалось, что она буквально чувствует, как глаза парней позади неё прожигают обнажённую кожу спины. Она оглянулась через плечо.

Это была правда. Она не показывала многого, но многие из них ещё не видели, как девушка раздевается, и теперь, прямо перед их глазами, была голая спина симпатичной девушки, показывающая им бретели её симпатичного розового бюстгальтера. Так многие хотели бы получить шанс расстегнуть её лифчик. Она повернула лицо обратно к доске. Она не могла вынести все эти пялящиеся глаза. Она потянулась назад и расстегнула молнию на юбке. Частично были видны её розовые трусики, небольшой намёк на то, что скоро станет полностью видно.

Обычно она полностью расстёгивала юбку, прежде чем выйти из неё, но это потребовало бы наклониться, и она не собиралась делать это перед всеми этими студентами. Когда она достаточно расстегнула, она покачала бёдрами, чтобы остальное упало на пол. Она услышала несколько вздохов позади, а также немного бормотания и шёпота.

У Мэрилин была самая милая попка, и она выглядела ещё лучше, так красиво завёрнутая в её розовые хлопковые трусики. Она не надела ничего из своего сексуального белья. Она прекрасно знала, что её нижнее бельё, скорее всего, будет открыто в классе, и не собиралась усугублять ситуацию, надев сексуальное бельё, намекающее, что она хочет быть соблазнительной.

С другой стороны, она также не хотела быть в совсем скучном, непривлекательном, даже уродливом белье. Это могло быть ещё более смущающим. Представьте, как снимаете одежду перед комнатой полной парней, которые реагируют равнодушием или даже смехом. А затем стать объектом шуток и сплетен на кампусе о дешёвой уродливости её трусиков. Поэтому её компромиссом была подходящая пара простых розовых хлопковых трусиков и бюстгальтера. Ну, не совсем простых.

Мэрилин вышла из юбки, держа попу к классу. Она согнула колени, чтобы аккуратно, скромно присесть и поднять юбку, стараясь не наклоняться и не предлагать никаких вызывающих поз. Она сложила и положила юбку на блузку. Она посмотрела на доктора Хиршфельда. Он жестом указал ей повернуться и встать лицом к классу. Она глубоко вздохнула и сделала, как ей было сказано.

Однако Мэрилин встала перед классом, прикрывая правой рукой грудь, а левой — область лобка. Ничто, однако, не скрывало её лица, и её неловкое смущение было полностью открыто, так как её лицо было таким же розовым, как её трусики и бюстгальтер.

Доктор Хиршфельд терпеливо ждал, пока Мэрилин разденется. Он не хотел её торопить. Он видел её амбивалентность, неуверенность, страх. Он знал, что слишком сильно давить на неё слишком быстро может только выгнать её из класса. Теперь он наконец заговорил: «Итак, класс, Мэрилин приняла естественную позу скромности, прикрывая себя, представляясь классу. Однако я должен честно сказать, что считаю эту позу одной из самых привлекательных и соблазнительных, которые может принять девушка. Это говорит мужчине, что она полностью осознаёт, насколько открытой и уязвимой себя чувствует. Откровенно говоря, это было бы менее провокационно, если бы она казалась просто равнодушной к своему состоянию раздетости, как будто в её внешности нет ничего сексуального или провокационного».

Мэрилин понимала его точку зрения. Она поклялась сохранять самообладание. Если она не будет казаться смущённой или пристыженной, то не будет униженной или опозоренной. Она опустила руки по бокам и даже гордо подняла голову, тем самым выставив грудь перед классом.

Парни не согласились бы с доктором Хиршфельдом. Им гораздо больше нравилось, когда руки Мэрилин были по бокам, а не прикрывали её самые привлекательные места. Её бюстгальтер был с чашечками на три четверти, с косточками, красиво подчёркивающий открытое декольте. Однако ни трусики, ни бюстгальтер не были прозрачными. Нельзя было увидеть, что они скрывают. Но они всё же отлично дополняли то, что было спрятано. Её груди не были большими, но так красиво оформлены. Они казались идеально круглыми розовыми снежками.

Джеймс был очарован. Девушка стояла прямо перед ним, прямо в классе, в одном бюстгальтере и трусиках. Его член напрягался в брюках, хотя он и чувствовал себя немного виноватым за это. Он видел, что Мэрилин крайне некомфортно быть такой открытой. Он не мог представить, каково стоять перед классом в таком виде. Но всё же, как он мог не смотреть? Он знал, о чём будет думать сегодня вечером. Его коллекция фильмов останется в стороне, пока он будет вспоминать Мэрилин с её розовым бюстгальтером, так открыто выставленным, и, что ещё лучше, её сексуальные розовые трусики. Он гадал, смогут ли они увидеть больше. Хотел спросить, но был слишком стеснителен, чтобы это сделать.

Мэрилин стало невыносимо неловко от всех этих взглядов. Её решимость быть равнодушной быстро угасла. Она испытывала сильное желание снова прикрыться руками, но это было бы ужасным признанием поражения. Однако руки просто должны были что-то делать. Было так странно просто держать их по бокам, пока столько глаз пялились на её бюстгальтер и трусики. Она сцепила их за спиной. Это хотя бы позволяло им держаться за что-то, пусть и друг за друга. Однако, касаясь мягкой попы в трусиках, она лишь напоминала себе, как мало на ней надето. Она переступила с ноги на ногу, согнув одну и повернув её внутрь, пытаясь, возможно, прикрыть промежность бедром.

Это была неэффективная попытка. На самом деле, она только сделала её ещё привлекательнее, если это вообще возможно, как будто она скромно представляет себя любовнику, показывая себя, но чувствуя себя при этом так неловко.

«Ну вот, — воскликнул доктор Хиршфельд, — это гораздо лучше. Как видите, Мэрилин надела очень привлекательный комплект бюстгальтера и трусиков, действительно очень привлекательный», — глядя на восхитительные розовые персики Мэрилин. Обращаясь к студентам, он продолжил: «Вы, возможно, не знаете, что бюстгальтер на самом деле существует не так давно. Первый современный бюстгальтер был изобретён в 1913 году нью-йоркской светской дамой Мэри Фелпс Джейкоб. Она купила прозрачное вечернее платье и обнаружила, что китовый ус традиционного корсета слишком заметен. С помощью своей французской горничной Мари она разработала собственную альтернативу, используя шёлковые платки и розовую ленту». Чтобы подчеркнуть свою мысль, доктор Хиршфельд непринуждённо обхватил каждую грудь Мэрилин руками, формируя и приподнимая их, как бюстгальтер, наслаждаясь при этом их мягкой податливостью. Мэрилин вздрогнула и покраснела от смущения из-за интимности его прикосновения. «Она получила патент на свой ‘бюстгальтер без спинки’ в 1914 году, но продала его корсетной компании всего за 1500 долларов, которая затем заработала более 15 миллионов долларов за следующие тридцать лет». Мэрилин ёрзала, пока доктор Хиршфельд мягко ощупывал её твердеющие соски. «Однако не стоит слишком жалеть её. Другая Мэри, Мэри Тусек, запатентовала бюстгальтер в 1893 году, который был ближе к современному дизайну».

Девушкам лекция показалась довольно интересной. Парни же просто изучали руки доктора Хиршфельда, мягко сжимающие и исследующие груди Мэрилин, представляя, как они выглядели бы, обёрнутые плотно прилегающими шёлковыми платками, гадая, неуместно ли попросить самим почувствовать, как ощущается её бюстгальтер.

Доктор Хиршфельд неохотно отпустил молодые груди Мэрилин, к большому облегчению самой Мэрилин. Она заметно вздохнула с облегчением, когда его руки покинули её грудь. Она ощутила явное чувство освобождения.

«Ай!» — взвизгнула она. Доктор Хиршфельд схватил пояс её трусиков и резко потянул вверх, как будто собираясь устроить ей «веджи». «Доктор Хиршфельд!» — пожаловалась она, вставая на цыпочки, даже слегка подпрыгивая, пытаясь избежать этого оскорбления.

Доктор Хиршфельд не пытался устроить ей «веджи». Её трусики даже не полностью врезались в попу, хотя белизна её упругих ягодиц красиво открылась взгляду. В любом случае, целью его упражнения была не её попа.

«Класс, возможно, я натянул их слишком сильно, но вы можете видеть, как пара трусиков может быть ещё сексуальнее, когда они плотно прилегают к телу. Девушке действительно стоит покупать пару на размер меньше». Он немного наклонился и указал пальцем: «Видите? Видите? У Мэрилин теперь есть милый маленький верблюжий пальчик», — показывая на складку в её трусиках, облегающую щель. «Это такая милая вещица. Не согласны ли вы?»

Мэрилин пришлось закрыть глаза руками. Многие девушки тоже смутились за неё, тогда как парни хихикнули. Джеймс подумал: «Ну, вот что такое верблюжий пальчик». Он всегда гадал. Это выглядело ужасно мило. Он потянулся и коснулся своей эрекции, но быстро убрал руку, боясь, что его поймают.

Сам доктор Хиршфельд испытывал естественную реакцию в своих брюках. Прежде чем это стало слишком заметно, он отпустил и переключил внимание на Алекса. Мэрилин быстро поправила трусики, стараясь убрать любые дальнейшие признаки верблюжьего пальчика. Она даже слегка опустила их, чтобы они были свободнее в промежности.

«Алекс, давай посмотрим на твоё нижнее бельё».

«Сэр?»

«Твою одежду, Алекс. Снимай рубашку и брюки».

«Но, эм, сэр». Алекс тоже испытал естественную реакцию, наблюдая, как доктор Хиршфельд ласкает груди Мэрилин, как и многие парни в классе. Снять брюки перед всем классом и так было трудно, но вдвойне, нет, втройне труднее, если у тебя стоит.

«Есть проблема, Алекс? Ты же не хочешь, чтобы Мэрилин оставалась раздетой одна. Это было бы справедливо?»

Алекс говорил довольно тихо: «Я не думаю, что это хорошая идея, не сейчас, сэр». Он не мог заставить себя объяснить доктору Хиршфельду, почему именно он колеблется. Сказать вслух, что у него эрекция, было почти так же стыдно, как физически её показать. Задержка с показом, а также избегание дальнейших взглядов на Мэрилин, могли дать достаточно времени, чтобы она прошла.

Однако доктор Хиршфельд не собирался это терпеть. Алекс полностью согласился на эту службу классу в качестве искупления за домогательства к Крисси, и он начал немного раздражаться из-за его задержки. «Алекс, если хочешь, мы можем сейчас всё отменить, и я продолжу без тебя».

Алекс действительно этого не хотел. Этот час моделирования был намного лучше, чем отстранение и постоянное чёрное пятно в его репутации. Он начал расстёгивать рубашку.

Алекс тратил примерно столько же времени, сколько Мэрилин. Однако, в отличие от парней, девушкам нравилось, что он не спешит. Казалось, он нарочно дразнит их, медленно открывая мужские волосы на груди, чётко очерченные грудные мышцы, крепкие бицепсы, подтянутый живот. Он действительно был в отличной форме.

Глаза девушек расширились от восторга, когда он повернулся спиной и стянул брюки. Они не были разочарованы. Алекс носил свободные боксёры Ralph Lauren и, к его огорчению, всё ещё сохранял большую часть своей эрекции. Задержка не помогла, так как он не мог выбросить из головы, что вот-вот будет стоять только в нижнем белье перед кучей девушек, одна из которых одета лишь в розовый бюстгальтер и трусики. Он яростно покраснел, повернувшись лицом к классу.

Вздохи и визги потрясли класс при виде штыря, торчащего из боксёров Алекса. Девушки хихикали, указывали и болтали. Они знали, что, записавшись на курс доктора Хиршфельда по человеческой сексуальности, получат один из лучших опытов в Аббервиле, но никто не представлял такого! Им действительно представили зрелище твёрдого члена парня, выпирающего из его белья. Это было одновременно захватывающе и смешно; довольно приятное сочетание.

Это было близко к худшему кошмару Алекса. Много раз он беспокоился, что у него встанет перед медсестрой или на физкультуре. На самом деле, это могло быть хуже его худшего кошмара, так как ему приходилось стоять и позволять им смотреть и смеяться над его смущённым состоянием.

Мэрилин была поражена и растеряна. Она сама никогда раньше не видела мужскую эрекцию, а это была эрекция её партнёра по моделированию. Она не могла вынести мысли о том, что это может означать для неё. Её рука поднялась ко рту, и её глаза метались между стояком Алекса и глазами доктора Хиршфельда, надеясь увидеть в них какой-то знак, что это считается неуместным и что он быстро положит этому конец.

Однако у доктора Хиршфельда не было таких намерений. Он едва заметил это, не говоря уже о том, чтобы переживать. «Похоже, наш юный мистер Брэндон даже считает нужным носить символ Ralph Lauren на своём белье, как будто девушка тоже должна это увидеть».

Алексу не понравилось это принижение. Он смело защищался: «Ну, доктор Хиршфельд, довольно много девушек сейчас на это смотрят».

Доктор Хиршфельд был впечатлён напористостью Алекса. Однако он возразил: «Очень хороший аргумент, Алекс, но я подозреваю, что глаза девушек не направлены на этикетку. Кажется, есть что-то ещё, что привлекает их внимание». Этот справедливый аргумент заставил Алекса замолчать. Ни одна из девушек не думала о дороговизне его белья. Они явно были прикованы к виду его твёрдого члена, выпирающего из свободных боксёров, двигающегося в белье, пока Алекс поворачивался к доктору Хиршфельду и от него, как будто его твёрдая змея пыталась найти выход.

Полезной особенностью боксёров Алекса был очень открытый, свободный клапан, позволяющий лёгкий доступ. Однако сейчас, с точки зрения Алекса, это не было так полезно. С точки зрения девушек, это оказалось очень полезным. Твёрдый член Алекса вдруг выскользнул через свободный клапан, как чёртик из табакерки, внезапно вырвавшийся на свободу и гордо выставивший себя перед классом.

Он действительно выглядел так, будто рад выбраться, так гордо, так величественно торчал. Алекс быстро попытался прикрыть его руками.

«Нет, нет, Алекс», — пожурил его доктор Хиршфельд. «Мы в какой-то момент перейдём к обсуждению мужской эрекции. Можно начать обучение с этого момента. Я, конечно, гибок в отношении того, что и когда обсуждать, хотя вижу, что ты сейчас не особо гибок». Он улыбнулся своей довольно жалкой шутке.

Алекс не улыбался, мучительно убирая руки, полностью открывая взору свой крепкий, голый, торчащий член.

Глаза девушек расширились от шока. Пара из них даже прикрыла глаза. «Теперь, девушки, — поправил их доктор Хиршфельд, — давайте будем здесь зрелыми взрослыми. Я хочу, чтобы вы хорошо рассмотрели пенис Алекса». Некоторые девушки, кажется, покраснели сильнее, чем Алекс.

Рот Мэрилин открылся от ещё большего шока. Это определённо выходило далеко за рамки разумных требований к моделированию, хотя она должна была признать, что не возражала против эрекции Майкла во время его участия в Программе. Напротив, она дразнила его по этому поводу. Тем не менее, у неё были серьёзные сомнения по поводу выбора моделировать для класса доктора Хиршфельда.

«Это прекрасная эрекция, молодой человек». Доктор Хиршфельд был искренне впечатлён. Он сам уже не получал таких крепких эрекций, как в юности, и немного завидовал. «Одним из эвфемизмов для эрекции, конечно, является ‘стояк’. Кто из вас знаком с этим термином?» Несколько студентов неохотно подняли руки. Они не были уверены, что желательно признавать свою осведомлённость в этом термине. Джеймс быстро опустил руку, когда понял, что только несколько студентов подняли руки. Парни смущались из-за впечатления, что термин довольно детский. Девушки же беспокоились, что знакомство с термином подразумевает, что они сексуально активны, возможно, даже распущенные женщины, хорошо знающие мужской стояк.

Доктор Хиршфельд видел их нерешительность. «Ну, ну, давайте, ребята. Если Алекс не стесняется показывать нам свой стояк, мы точно не должны стесняться признавать, как это называется. Но, в любом случае, ‘стояк’ — это просто описательный термин. Конечно, в пенисе нет кости, и это не мышечная реакция. Основной физиологический механизм — это автономное расширение артерий, снабжающих кровью пенис, которое заполняет три губчатые эректильные ткани, вызывая его удлинение и уплотнение». Студенты начали яростно конспектировать. Нескольким девушкам было очень приятно иметь причину отвести взгляд, хотя другие были разочарованы по той же причине. «Наполненная кровью эректильная ткань также давит на вены, отводящие кровь, и сужает их. Больше крови поступает, чем выходит из пениса, пока не достигается равновесие, когда одинаковый объём крови поступает в расширенные артерии и выходит из суженных вен; в этом равновесии достигается постоянный размер эрекции».

Все парни были полностью знакомы с эрекциями, но никто из них на самом деле не знал, как это происходит. Чёрт, они должны были признать, что действительно чему-то учатся в этом классе.

Однако клиническое описание его эрекции в сочетании с смущением от необходимости открыто демонстрировать её перед столькими незнакомцами позволяло крови оттекать, и она явно начала опадать. Сначала она просто опустилась, как кран, опускающийся, чтобы что-то поднять, а затем сам кран потерял свою стальную твёрдость и начал свисать.

Дженни подняла руку и заговорила: «Доктор Хиршфельд, кажется, его стояк слабеет».

Доктор Хиршфельд, увлечённый лекцией, не заметил. «Ох, да, Дженни, спасибо, что указала».

Она ответила: «Пожалуйста, доктор Хиршфельд», чувствуя гордость за то, что первой заметила, хотя никто в классе не мог этого пропустить. Просто Дженни была первой студенткой, достаточно смелой, чтобы упомянуть об этом.

«Ну, нам нужно, чтобы он был полностью эрегирован, чтобы обсудить его анатомию. Мэрилин, почему бы тебе не помочь молодому человеку».

Глаза Мэрилин расширились ещё больше, если это вообще было возможно. Она в ужасе покачала головой. «Доктор Хиршфельд, вы же не хотите, чтобы я его трогала, правда?»

«Конечно, Мэрилин. Мы не можем заставить юного мистера Брэндона заниматься собой перед классом. Это поставило бы его в довольно неловкое положение, не находите, юная леди?»

Мэрилин, конечно, понимала унижение, которое почувствовал бы Алекс, если бы ему пришлось дрочить перед классом, но разве доктор Хиршфельд не понимал, что просить её сделать это за него было бы не менее неловко, если не ужасно? «Доктор Хиршфельд, я имею в виду, ну, я никогда раньше этого не делала, для парня».

Некоторые девушки хихикнули над этим признанием, тогда как другие испытывали сочувствие. Глаза парней расширились при мысли о том, что они смогут увидеть, как сексуальная Мэрилин, одетая только в трусики и бюстгальтер, делает свою первую ручную работу.

Лицо Мэрилин вспыхнуло от этого признания, а также от хихиканья, но смущение от признания своей наивности перед всем классом стоило того, чтобы избежать необходимости трогать голый пенис Алекса.

«Превосходно, ну, это решает дело. Тем лучше. Ты узнаешь что-то новое, пока класс обучается. Вот, я помогу тебе. Используй левую руку».

Мэрилин колебалась. Она не могла поверить, что он просит, требует, чтобы она коснулась голой эрекции мужчины. Это было, как будто её просили схватить раскалённый стальной прут.

«Давай, давай, Мэрилин, не стесняйся. Он тебя не укусит».

Послышалось ещё больше хихиканья. Мэрилин не понравилась мысль, что она боится мужской эрекции. Она потянулась к нему.

«Он может плюнуть на тебя, но не укусит». Многие студенты рассмеялись над этим, и Мэрилин быстро убрала руку. Она просто ни за что не собиралась дрочить Алекса до оргазма, и тем более не собиралась позволить ему эякулировать на неё.

Доктор Хиршфельд извинился за свою бестактную шутку. Это было смешно. Реакция класса подтвердила это впечатление. Но это было также за счёт Мэрилин, и он не хотел, чтобы что-то неуместное произошло во время этого деликатного упражнения в классе. «Простите, я извиняюсь за эту легкомысленную ремарку. Но теперь, пожалуйста, возьми его в руку».

«Вы обещаете, что он не эякулирует на меня».

Доктор Хиршфельд знал, что на самом деле не может ничего такого обещать, но также знал, что должен успокоить Мэрилин. «Я буду внимательно следить за его состоянием».

Мэрилин также посмотрела в глаза Алексу. Она тихо сказала: «Тебе лучше не брызнуть на меня, Алекс Брэндон».

Эрекция Алекса быстро угасала. Он был откровенно амбивалентен по поводу её возвращения. Однако он знал, что неизбежно придётся снова её показать, и, кроме того, это было определённо предпочтительнее, чем демонстрировать вялую, свисающую слабость. И, наконец, он был очень рад услышать, что это будет Мэрилин, а не он сам. Он прошептал: «Я не буду, Мэрилин, я дам знать, если дойдёт до этого».

Мэрилин осторожно, неохотно, бережно обхватила пальцами ствол. Лёгкая дрожь прошла по её телу от прикосновения к его голой, твёрдой мужественности.

«Теперь, Мэрилин, пока не начинай гладить или дрочить». Его заявление не было особо необходимо. Мэрилин не торопилась. Она просто пыталась привыкнуть к ощущению его в руке. «Просто почувствуй его полноту. На самом деле, сначала позволь пальцам скользнуть вниз к его яичкам». Это показалось ей ужасно противным, но она сделала, как было сказано.

«Очень, очень нежно, легко обхвати их пальцами. Многим мужчинам нравится лёгкая стимуляция яичек, которая может включать лизание, потягивание или просто удержание мошонки».

Сьюзи спросила: «Девушки действительно их лижут?» Это казалось ей ужасно противной идеей, и Мэрилин тоже. Она ни за что не собиралась касаться ртом этого морщинистого, волосатого мешка.

«Ну, конечно. Есть много способов сексуальной стимуляции друг друга. На самом деле, у Алекса, похоже, пара яиц класса АА, и, Мэрилин, чтобы почувствовать их вес, почему бы тебе не слегка подбрасывать их вверх-вниз на кончиках пальцев».

Она сделала, как было сказано, и должна была признать, что это немного весело. Они ощущались как мягкие яйца.

«Теперь проверь, щекотно ли молодому человеку за мошонкой. Многие мужчины чувствительны там. Просто слегка потанцуй пальцами там».

Она последовала его инструкциям и получила мгновенное подтверждение. Алекс наклонился вперёд, на его лице смешались веселье и раздражение. Да, там ему действительно было щекотно. Это вызвало улыбку даже у Мэрилин.

«Щекотка может играть значительную роль в некоторых сексуальных прелюдиях. Откровенно говоря, не совсем известно, почему люди щекотливы, и особенно любопытно, что мы, похоже, не можем пощекотать себя. Возможно, это потому, что щекотка требует определённой доли неожиданности».

Мэрилин удивила Алекса, снова пощекотав его за яичками. «Прекрати!» — пожаловался он, но его собственное ёрзанье и инстинктивный смешок показали, что какая-то часть его это наслаждалась. Девушкам понравилось, что его пенис подпрыгивал и качался вместе с его извиваниями.

Доктор Хиршфельд наслаждался тем, что его модели теперь втянулись в процесс. Он продолжил лекцию: «Поскольку щекотка самим собой не вызывает неожиданных движений на коже, реакция не активируется. Недавние исследования МРТ показали, что мозг хорошо различает ощущения, которые мы создаём сами, и ощущения, вызванные другими». — «Давай, давай!» — умолял Алекс, пока Мэрилин продолжала демонстрировать феномен классу, теперь сама хихикая, заставляя Алекса подпрыгивать и извиваться. «Когда человек пытается пощекотать себя, мозжечок посылает в соматосенсорную кору точную информацию о положении цели щекотки и, следовательно, о том, какое ощущение ожидать». Алекс пытался сбежать, отталкивая её руку, но Мэрилин положила этому конец, крепко схватив его за яички, отчего он согнулся, на этот раз с явным дискомфортом. «Да, хорошо, давайте двигаться дальше. Если не возражаете, Мэрилин, верните пальцы к его стволу».

Неохотно она сделала, как было сказано. «Теперь просто позвольте себе исследовать ощущения от его ствола, мягкой головки. Исследуйте каждый квадратный дюйм. Мужчине нравится, когда его пенис исследуют, ласкают, гладят. Дайте ему понять, что вы не боитесь и не стыдитесь касаться его там». Однако Мэрилин действительно очень боялась и стыдилась касаться его там, но это, на самом деле, не беспокоило Алекса. Напротив, ему нравилось, что она так явно неохотна, так сдержанна. После её щекоточной пытки тот факт, что её заставляют это делать, одетую только в трусики и бюстгальтер, делал всё ещё более приятным. Его член заметно набух.

«Отлично, моя дорогая. Да, вы делаете прекрасную работу».

Обычно Мэрилин отвечала на комплимент преподавателя за её работу выражением благодарности за похвалу, но она не была особо горда этим.

«Теперь, класс, вы заметили, что Алекс не обрезан, и это может быть большим преимуществом при мастурбации. Мэрилин, крепко обхватите его твердеющий ствол рукой и двигайте кулаком вверх-вниз».

Мэрилин повернулась телом так, чтобы не смотреть на класс. Она не могла смотреть никому в глаза, выполняя это. Было слишком унизительно, слишком унижающе дрочить парня перед всем классом.

Джим сожалел, что она отвернулась, так как пропустил вид её розовых, прикрытых грудей, но теперь ему открылся вид её плотно обтянутой попки, которая сама покачивалась и извивалась, пока она работала с членом Алекса. Теперь у него было ещё больше для вечерних фантазий, воображая, как рука Мэрилин дрочит ему.

«Вы видите, класс, как его крайняя плоть скользит по набухающей головке пениса. Это как будто у него есть своя личная вагина, которая массирует, доит его пенис».

Мэрилин смотрела в сторону, но не могла скрыться от того, что делает, и словесное описание доктора Хиршфельда не помогало. «Вы даже можете теперь услышать звук вытекающей предэякуляционной жидкости Алекса. Это помогает смазать для возможного входа в женскую вагину». Мэрилин зажмурила глаза при мысли об этом и от звука, который производили её движения, — какого-то хлюпающего, шлёпающего шума, пока она дрочила пенис Алекса, который теперь был очень твёрдым и жёстким в её маленькой руке.

Очевидно, доктор Хиршфельд не собирался позволить Алексу вставить пенис в её вагину. Это было далеко за пределами чего-либо уместного, но если он даже отдалённо это рассматривал, Мэрилин решила, что лучше вывести Алекса из строя и довести его до оргазма рукой. Она удвоила усилия и теперь быстро, казалось бы, с энтузиазмом, дрочила ему.

Комната наполнилась шлёпающими и хлюпающими звуками, пока Алекса дрочили, и все глаза были прикованы к виду его набухшего члена. Головка его твёрдого члена теперь полностью раздулась, как спелая слива, готовая к укусу, скользя в его крайней плоти и быстро движущемся кулаке Мэрилин.

Доктор Хиршфельд видел, что Алекс действительно близок, и, как он обещал Мэрилин, прекратил задание. «Ого, лучше остановитесь, Мэрилин. Похоже, молодой человек готов запустить свою ракету».

Это и был план Мэрилин. Если он действительно был близок, то лучше просто его добить. Она проигнорировала указание доктора Хиршфельда, наклонилась к Алексу, прижав грудь в бюстгальтере к его плечу, и прошептала: «Сделай это, Алекс, брызни своей штукой, пусть брызнет».

Алекс потянулся, чтобы схватить её правую грудь рукой.

Мэрилин поморщилась от этого непрошеного, интимного прикосновения, но не отстранилась. Эта позорная жертва, возможно, стоила избегания настоящего полового акта.

Однако доктор Хиршфельд вмешался и оттянул руку Мэрилин от эрекции Алекса. «Мэрилин, боже мой». Он повернулся к классу, оттаскивая её. «Похоже, как только она взяла в руку эрекцию молодого человека, её естественные инстинкты просто взяли верх».

Реакции класса на это замечание почти не было, так как они тоже были ошеломлены видом того, как доктору Хиршфельду пришлось буквально оттаскивать Мэрилин. Мэрилин глубоко покраснела, так как это было совсем не так. Она подумывала объяснить доктору Хиршфельду свою настоящую мотивацию, поскольку ей определённо не понравилось его публичное предположение, что прикосновение к члену парня превратило её в неконтролируемую нимфу, но она также не хотела поднимать свой страх перед необходимостью заниматься сексом. Кто знает, он мог воспринять эту идею как хорошее предложение. Она отступила от Алекса, её глаза были прикованы к его стояку, с выражением разочарования на лице, которое многие в классе восприняли как сексуальное разочарование от отказа. Каждый парень в классе теперь имел эрекцию почти такую же твёрдую, как у Алекса, и несколько из них слегка водили пальцами вокруг мягких круглых головок, торчащих через брюки.

«Ну, это теперь отличная эрекция, Алекс. Почему бы не дать нескольким девушкам в классе хорошо её рассмотреть».

Их глаза загорелись от этого предложения, как и у Алекса. «Он серьёзно?»

«Конечно, парни хорошо рассмотрели свои собственные эрекции». Некоторые девушки взглянули на парней рядом, многозначительно улыбаясь при мысли о том, как они изучают свои стояки. Их руки быстро убрались, но не раньше, чем их заметили несколько девушек, которые хихикнули над их смущением из-за нескромного поведения и вызванного состояния. «Было бы полезно позволить девушкам рассмотреть поближе». Он направил Алекса двигаться вдоль круга столов. «Вот, поднеси его к девушкам, чтобы они могли осмотреть».

Алекс вздохнул с разочарованием. Он, мягко говоря, был очень неуверен в этом. Показывать свою эрекцию куче симпатичных девушек могло быть круто, даже когда они сами полностью одеты. Но он чувствовал себя немного инфантильно, как маленький мальчик, которого заставляют показывать себя подружкам сестры для их дьявольского развлечения.

«Теперь, девушки, головка пениса называется гланс». Стефани наклонилась ближе. Это действительно было довольно интересно, такая красная и набухшая. «На кончике находится уретральное отверстие, через которое выводятся и моча, и семя».

«Фу!» — воскликнула она и отшатнулась. Алекс перешёл к следующей девушке, Джун.

Джун схватила головку большим и указательным пальцами и сжала, заставив его мочеиспускательное отверстие открыться. Она заглянула внутрь и спросила: «Почему парни используют одно и то же отверстие?» — как будто у парней был выбор в их анатомии. «Девушки используют разные вещи для…» — её голос затих, — «для, эм, ну, вы знаете, мочи и его штуки». Она покраснела от того, о чём говорила. Она понимала, что на уроке по человеческой сексуальности приходится говорить о довольно личных вещах, но это не всегда облегчало задачу.

Алексу, мягко говоря, было не легче, пока он перемещался по классу. Он был очень растерян, как реагировать. Ему нравилось, когда девушка мягко исследовала ощущения от его члена. Это было как будто ему давали одну девственную ручную работу за другой. Это должно быть довольно круто. Однако некоторые, как Джун, сводили всё к клиническому, прекращая это. Определённо не было привлекательным, по крайней мере для него, когда девушка сжимала его уретральный канал и заглядывала внутрь, как будто он какой-то странный вид в зоопарке.

«Это очень хороший вопрос, Джун. Конечно, мы не знаем ответа. Разумность дизайна может быть загадкой. Был ли это на самом деле разумный дизайн? Или, альтернативно, почему для женщины развились отдельные каналы, а для мужчины нет?»

Алекс перешёл к следующей девушке, Мэри Бет. Это было как будто его эрегированный член служил микрофоном, давая девушке возможность и право говорить. Мэри Бет нерешительно схватила ствол и подтянула его к себе. Она никогда раньше не трогала такой и не была уверена, каково это будет. Пока она скользила кулаком вверх-вниз по стволу, она предположила: «Ну, канал девушки, знаете, её вагина внутри, эм, туда сперма пойдёт, чтобы сделать ребёнка». Она была немного отвлечена видом и ощущением твёрдого члена в своём сжатом кулаке. «Вы же не хотите, чтобы он был заражён мочой и всяким таким».

Алекс перешёл к следующей девушке, Нэнси. Нэнси даже не хотела его трогать. Она подтянула его к себе лишь кончиками пары пальцев, а затем принюхалась. Алекс видел, как она скривилась. Он должен был признать, что теперь мог уловить запах собственного возбуждения. Хотелось бы, чтобы девушка не находила это отталкивающим. Его член отскочил назад, когда она его отпустила. Она предложила: «Разве моча мужчины иногда не смешивается со спермой, когда она выходит из мочевыводящих путей?»

Всё это обсуждение делало это таким асексуальным для него, как будто он какой-то лабораторный лягушонок.

Алекс быстро перешёл к следующей девушке, Сьюзи. К счастью или к несчастью, Сьюзи была очень заинтересована в члене Алекса. Она уже трогала член парня раньше. Она не была неопытной, хотя, конечно, не была женщиной мира. Она не собиралась его целовать или что-то в этом роде, но ей нравилось ощущение хорошего члена. Кончики её пальцев медленно скользили вверх по его стволу, а затем мягко, игриво обводили набухшую головку, наслаждаясь ощущением влажной предэякуляционной жидкости. Она сказала: «Да, но представьте, что у парня два пениса, один для секса, другой для мочеиспускания. Он мог бы запутаться, какой использовать». Все девушки, и даже многие парни, рассмеялись над этим. «Полагаю, только один из них стал бы стояком. Какая жалость». Она кокетливо улыбнулась Алексу.

Алекс не хотел покидать Сьюзи, по крайней мере, её дразнящие пальцы. Однако он знал, что, если останется дольше, у него может случиться происшествие. Его яички действительно начали пульсировать.

Доктор Хиршфельд попытался сделать класс серьёзнее. «Для большинства парней областью наибольшей чувствительности является уздечка». В это время Алекс стоял перед Бекки. «Бекки, подними его пенис, чтобы увидеть снизу». Она с радостью последовала его указанию. «Видите углубление на нижней стороне пениса, где головка встречается со стволом? Это часть его крайней плоти, где она прикреплена. На самом деле это идентично уздечке, которая удерживает ваш язык на дне рта». Бекки скривилась при мысли, что у неё во рту что-то вроде крайней плоти пениса Алекса. На самом деле, у многих девушек желудок перевернулся от этой мысли. Парни, однако, хихикнули, хотя тоже нашли эту мысль немного отвратительной. Доктор Хиршфельд продолжил: «Уздечка крайней плоти удерживает её на месте над головкой и, в сочетании с гладкими мышечными волокнами, помогает вернуть оттянутую крайнюю плоть в её обычное переднее положение. Бекки, почему бы тебе не продемонстрировать, оттягивая крайнюю плоть на головку и с неё».

Бекки с радостью это сделала, игриво показывая, как крайняя плоть движется туда-сюда, как будто она на самом деле дрочит ему, что, безусловно, так воспринимал Алекс. Головка его члена ещё больше набухла и потемнела. Студенты молча наблюдали, как класс наслаждался мягкими хлюпающими звуками, пока его предэякуляционная жидкость вытекала и смазывала скольжение крайней плоти по головке.

«Отличная работа, Бекки», — прокомментировал доктор Хиршфельд. «Мокрый звук, который вы слышите, — это предэякуляционная жидкость Алекса, его смазка, снова покрывающая головку и крайнюю плоть. Хорошо, что она есть, потому что, если бы он был полностью сухим, это могло бы стать довольно абразивным и натереть».

«Есть ещё один способ, которым Бекки могла бы сделать его мокрым», — предложила Тина.

Все поняли, что она имела в виду, и по классу прокатилась волна смешков и смущённого хихиканья. Смех парней был немного громче и определённо более радостный. Бекки отпустила пенис Алекса. Она не собиралась это делать, и уж точно не перед всеми. Она посмотрела на доктора Хиршфельда. Она подумала: «Он же не попросит меня это сделать, правда?»

«Теперь, студенты, — пожурил доктор Хиршфельд, — давайте серьёзно. Да, конечно, она могла бы это сделать. Хотели бы вы, девушки, увидеть мужскую эякуляцию?»

Класс затих. Большинство девушек определённо хотели, но большинство из них были не менее уверены, что не хотят это признать. Бекки точно не хотела, чтобы Алекс сделал это сейчас, не пока его штука направлена на неё.

«Вот, Мэрилин, ты можешь быть полезной в этом. Алекс, почему бы тебе не вернуться сюда к Мэрилин и не посмотреть, сможешь ли ты успешно выполнить мужской эякуляторный отклик».

Это звучало ужасно отвратительно, по крайней мере, для Мэрилин. Чуть раньше она действительно пыталась довести Алекса до эякуляции. Но тогда она делала это свободно и, что важнее, тайно, чтобы избежать возможности, что он вставит его в неё. Мэрилин не возражала бы сделать ручную работу будущему парню. Это было то, что девушка должна быть готова сделать, и, она должна была признать, она с нетерпением ждала дня, когда будет делать такие вещи с парнем; но, конечно, с особенным парнем, её парнем. Доктор Хиршфельд вместо этого просил её сделать ручную работу парню, которого она только что встретила, и прямо на публике, перед классом студентов. Это было ужасно иначе.

Ну, она уже делала это раньше. Насколько это может быть плохо?

«Мэрилин, если не возражаете». Она определённо возражала. «Снова обхватите его ствол и возобновите поглаживания, которые вы применяли ранее. Они были эффективны раньше. Полагаю, это должно сработать».

Мэрилин неохотно снова потянулась к члену Алекса. Взяв его в руку, она отвернулась. Ей действительно не хотелось смотреть, как она дрочит ему.

Доктор Хиршфельд продолжил лекцию: «Во время сексуальной стимуляции сперма собирается, конечно, в эякуляторных протоках, расположенных там, где семявыносящие протоки соединяются с семенными пузырьками в предстательной железе». Студенты поспешно конспектировали на случай, если это будет на экзамене, но старались держать глаза на моделях, или, точнее, на виде руки Мэрилин, дрочащей вверх-вниз по набухшему члену Алекса. «Когда стимуляция достигает кульминации, спинной рефлекс вызывает сокращения мышц в пенисе, уретре и предстательной железе. Эти сокращения выталкивают сперму через уретру и из кончика пениса». Алекс думал, что почти чувствует, как его простата готовится взвести и выстрелить. Мэрилин, однако, отвернув лицо, скривилась от описания доктора Хиршфельда и мысли, что это действительно произойдёт. «Хотя мужская эякуляция и оргазм в большинстве случаев происходят одновременно, это на самом деле не один и тот же процесс. Оргазм, в частности, — это ритмичные мышечные сокращения, которые являются высвобождением накопленного сексуального напряжения и приводят к интенсивно приятному ощущению».

Алекс определённо с нетерпением ждал этого. Он чувствовал очень сильную потребность в высвобождении «накопленного сексуального напряжения». Он сосредоточил внимание на чашечках бюстгальтера Мэрилин. Ранее он избегал смотреть на неё, не желая случайно облегчить сексуальное напряжение. Но теперь его оргазм был заданием. Его яички так болели. Он позволил себе полюбоваться красотой груди Мэрилин, вся одетая в розовое. Она не выглядела особо взволнованной тем, что дрочит ему, но это не имело значения. Это всё равно была рука девушки, симпатичной девушки, одетой только в трусики и бюстгальтер, которая доведёт его. И, опять же, каким-то странным образом тот факт, что она делала это неохотно, приносил ещё больше удовольствия. Он слегка выдвинул бёдра, придавая больше заметности своему крепкому стволу.

«На самом деле, — вмешался доктор Хиршфельд, — мне кажется, что пенису Алекса может понадобиться немного влаги». Мэрилин замерла в своём движении и повернулась к доктору Хиршфельду, всё ещё крепко сжимая твёрдый член Алекса.

«Что думаешь, Алекс?»

«Ну, это помогло бы, сэр». Он знал, что это не так уж необходимо. Всё было нормально, но если он правильно понял доктора Хиршфельда, он не собирался возражать.

«Да, возможно, он немного подсох из-за всех обсуждений. Мэрилин, если не возражаете, почему бы вам не увлажнить молодого человека».

Класс замер в тишине. Лицо Мэрилин стало свекольно-красным. Когда она соглашалась моделировать для этого класса, она не представляла, что это зайдёт так далеко. Это было далеко за пределами её ожиданий и готовности. Это должен быть очень желанный парень, чтобы позволить ему засунуть свою штуку ей в рот. Не то чтобы Алекс не был привлекательным. Он был очень привлекательным, но она имела в виду кого-то, к кому она глубоко привязана, предана. Это должен быть акт любви, а не общественная услуга.

Доктор Хиршфельд проигнорировал её нерешительность. «Оральный секс, конечно, не то, чего стоит стыдиться. Это естественная часть человеческого сексуального акта. Я не ожидал демонстрации так скоро в классе, но, с надвигающимся оргазмом Алекса, думаю, это может помочь двигаться немного быстрее». Он подошёл к Мэрилин и положил руки ей на плечи. «Обычная позиция для этого акта — женщина на коленях перед мужчиной, буквально на коленях». Он слегка надавил на плечи Мэрилин, чтобы побудить её занять правильную позицию.

Мэрилин очень хотела сказать нет. Но она уже зашла так далеко. Было бы жалко, если бы всё, что она сделала, пережила, пропало даром. И, честно говоря, она гадала, не станет ли только хуже, если она откажется от соглашения, хотя не могла представить, чтобы стало хуже, чем это. Однако, если президент Рэйберн одобрял публичные демонстрации наготы на занятиях, что ж, он действительно мог иметь в виду что-то гораздо хуже. И, наконец, она снова осознала, что ей просто нужно избежать отстранения в своей постоянной репутации. Она позволила доктору Хиршфельду опустить её на колени.

Парни наклонились вперёд в своих креслах. Некоторые девушки откинулись назад, из сочувственного отвращения к тому, что она собиралась сделать.

Мэрилин уставилась на набухший член, теперь всего в нескольких дюймах от её глаз. С этого угла он выглядел гораздо больше. Она действительно чувствовала себя покорной, подчинённой в этой позе, стоя на коленях перед Алексом, его тело возвышалось над ней, особенно его твёрдый член. Это будет действительно, действительно трудно.

Она снова схватила его член, потянула ствол вниз, закрыла глаза, открыла рот и двинулась лицом вперёд, пока не почувствовала, как набухшая головка проскользнула мимо её губ в рот.

Было так странно, так ужасно странно, ощущать большую мягкую головку твёрдого члена парня во рту. Это то, из чего он писает! Она надеялась, что её не стошнит. По крайней мере, вкус и запах не были совсем противными. Был какой-то мускусный запах. Она беспокоилась, что он будет пахнуть использованным спортивным бандажом или чем-то в этом роде; не то чтобы она когда-либо нюхала что-то подобное, но они, должно быть, пахнут похоже на запах тела, а этого она точно нанюхалась от парней. Почему они не моются чаще?

Она взглянула в сторону и почувствовала ещё один прилив крови к лицу. Проблема была не в вкусе и запахе. Проблема была в том, что она это делала, что у неё во рту был член, и перед всеми в классе. Она никогда не чувствовала себя такой униженной, такой пристыженной, делая это перед незнакомцами. Она видела, как глаза Джима вылезают из орбит.

Хотя, на самом деле, было бы гораздо хуже, если бы она знала кого-то из студентов в классе. Представьте, каково отсасывать парню перед своими подругами или перед парнем, который ей нравится! Их глаза были бы ещё больнее видеть. Что бы подумал парень? Чего бы он ожидал? Она представляла, что после этого получит кучу приглашений на свидания, и от неё всегда будут ожидать готовности сделать минет. Она закрыла глаза, чтобы не видеть взгляды парней.

«Этот акт любви действительно очень интенсивен для мужчины. Женщина показывает своему мужчине, что готова почти на всё, чтобы доставить ему удовольствие, даже до того, чтобы позволить ему поместить в её рот орган, которым он мочится».

«Спасибо, что так это сформулировали, доктор Хиршфельд», — саркастично подумала Мэрилин.

«Убедись, что всё хорошо увлажнено, Мэрилин. Парням нравится, когда ты используешь язык. Это также очень интенсивно, потому что головка ужасно чувствительна, и лизание, массирование и покрытие языком могут быть чрезвычайно стимулирующими, и не забывай продолжать использовать руку на его стволе. Старайся стимулировать весь орган».

Мэрилин послушно скользила рукой вверх-вниз по его твёрдому стволу, а также лизала его выпуклую головку языком.

Алекс застонал от удовольствия. У него никогда раньше не было минета. Сам по себе минет был бы достаточным, чтобы это быстро закончилось. Ещё труднее было сдерживаться, учитывая, сколько стимуляции предшествовало тёплому, мягкому, влажному языку Мэрилин, теперь исследующему контуры его члена. Он посмотрел на неё, на её такое красивое лицо.

«Джентльмену также приятно, если ты смотришь ему в глаза, чтобы он видел, как сильно тебе нравится доставлять ему это интимное удовольствие, и чтобы он мог видеть, а также чувствовать, свой твёрдый член в сладости твоего рта».

Мэрилин на мгновение зажмурила глаза в сопротивлении, в вызове, но затем повернула голову назад и вверх и открыла свои большие, красивые глаза.

Её взгляд был больше похож на собачий испуг, чем на ласку, но это делало его ещё более завораживающим. Алекс повернулся к профессору: «Доктор Хиршфельд, я действительно не думаю, что смогу продержаться ещё долго».

«Это очень, очень хорошо, Алекс. Мы с нетерпением ждём твоей эякуляции».

Глаза Мэрилин расширились от шока и страха. Она тоже повернулась к доктору Хиршфельду, головка члена Алекса всё ещё была у неё во рту, хотя её язык временно прекратил движение. «Хммф», — воскликнула она, пытаясь заставить доктора Хиршфельда осознать серьёзность ситуации, но он был поглощён своей лекцией.

«Теперь, студенты, обратите внимание и смотрите внимательно. Оргазм на самом деле довольно сложен, но длится недолго. Ритмичные сокращения происходят изначально с интервалом примерно 0, 8 секунды, и это объясняет брызгающее действие спермы во время эякуляции».

Член Алекса выскользнул изо рта Мэрилин. Она спросила: «Брызгающее, доктор Хиршфельд?»

У доктора Хиршфельда было много подготовительной информации, которую нужно было осветить перед эякуляцией Алекса. Он не мог сейчас заниматься её беспокойствами. Он махнул ей продолжать упражнение. «Интервалы между сокращениями становятся длиннее, и интенсивность уменьшается после первых трёх или четырёх. Сперма обычно появляется через несколько секунд после ощущения неизбежности эякуляции из-за расстояния, которое семенной жидкости приходится преодолевать». Следующую часть он сказал в ответ на предыдущий вопрос Мэри Бет, но также чтобы успокоить Мэрилин: «Во время эякуляции сфинктер мочевого пузыря плотно закрыт, чтобы моча не смешивалась со спермой, а также чтобы жидкость двигалась наружу. Так что, будь уверена, Мэрилин, ты не получишь мочу Алекса, только его густую, богатую, плодородную кашицу».

Этого было достаточно. Мэрилин отстранила лицо от его члена и сказала: «Доктор Хиршфельд, мне действительно нужно взять это в рот?»

«О, боже, конечно нет, Мэрилин. Это полностью на твой выбор. Ты можешь взять его в рот или на лицо. Любой вариант подойдёт. Парни оценят любой из них. Нет, подожди, позволь мне быть справедливым. Если хочешь, ты можешь также позволить ему эякулировать на твою грудь. Хотя, возможно, тебе стоит снять бюстгальтер для этого. Не уверен, что ты захочешь, чтобы вся эта мокрая сперма попала на твой бюстгальтер». Мэрилин была искушена саркастично поблагодарить его за это внимание. «Итак, что ты предпочитаешь?»

Мэрилин предпочла бы ни один из вариантов, но, похоже, это не было вариантом. Она выбрала внутрь рта. Головка его пениса на вкус была не так уж плоха. Возможно, сперма тоже не будет противной, и это определённо будет значительно менее унизительно, чем если он брызнет ей на лицо или на грудь. Если она возьмёт его в рот, она хотя бы сможет скрыть зрелище его оргазма от остального класса. С внешней стороны это не будет выглядеть иначе, чем то, что она уже делает.

Однако она не дала доктору Хиршфельду устного ответа. Она ответила ртом, снова поглотив головку члена Алекса. Она возобновила лизание головки, щекоча чувствительные мембраны своим мягким, влажным, женственным языком, одновременно двигая кулаком вверх-вниз по стволу, на этот раз с большей срочностью и усилием. Она чувствовала, что, если это должно случиться, пусть случится скорее, чтобы она могла с этим покончить.

«Вот это тот энтузиазм, который нам нравится видеть», — одобрительно сказал доктор Хиршфельд. Было приятно видеть, что модели действительно наслаждаются опытом. Он немного беспокоился, особенно по поводу Мэрилин. Но теперь он видел, что она на самом деле получает удовольствие. «Похоже, как только юная леди обхватывает губами ствол твёрдого члена, её женские инстинкты просто берут верх».

Многие девушки в классе покраснели от этого замечания, когда парни повернулись к ним, гадая, правда ли это и может ли это быть правдой для той симпатичной девушки, сидящей рядом.

Алекс ахнул: «Мэрилин, вот оно».

Мэрилин зажмурила глаза в полном смятении и скривилась от отвращения, почувствовав, как первый горячий комок спермы ударил в нёбо её рта. Она чувствовала себя такой пристыженной, принимая его липкую кашицу, хлынувшую в её рот.

Доктор Хиршфельд, однако, был очень доволен демонстрацией. «Да, отлично, как вы видите, класс, Алекс теперь выпускает свою сперму в рот Мэрилин. Обратите внимание на подёргивание его ствола, свидетельство сокращений».

Джим очень внимательно наблюдал. Он знал, что некоторые девушки готовы на такое: позволить парню кончить ей в рот. Но он серьёзно сомневался, что какая-либо девушка позволит ему это сделать. Это было, пожалуй, максимально близко, насколько он мог к этому подойти, и это было довольно удивительное зрелище.

Мэрилин не хотела, чтобы её рот наполнился его штукой. Это не было действительно противным. На вкус это не было так уж плохо. Она, в общем, любила много соли в еде. Но это было эмоционально противно, и она не хотела завершать этот опыт с полным ртом спермы. Поэтому она открыла горло, чтобы проглотить немного, но как раз в этот момент Алекс выпустил третий густой комок прямо ей в горло, и Мэрилин инстинктивно закашлялась и дёрнулась, грубо выплюнув головку члена изо рта.

Пока Мэрилин кашляла и хрипела, пытаясь вытолкнуть густую кашицу из горла, Алекс выпустил ещё один выстрел, который попал прямо ей в лоб.

«Мммф!» — пыталась протестовать Мэрилин, её глаза были зажмурены от унижения, одна рука у горла, пытаясь протолкнуть сперму вниз, другая взлетела, чтобы защитить лицо, но безуспешно. Алекс продолжал брызгать оставшимися струями на её щёки, нос, и одна даже попала на закрытый глаз.

Бекки вздохнула с облегчением, увидев лицо Мэрилин, покрытое спермой. Это могло быть её лицо.

«Мэрилин, выдающе!» — воскликнул доктор Хиршфельд. «Я думал, ты выбрала рот, а на самом деле ты берёшь и так, и так. Действительно выдающе. Настоящий боец! Теперь, класс, обратите внимание на количество эякулята Алекса. Удивительно, но в миллилитре семенной жидкости содержится около 20 миллионов сперматозоидов, а средняя эякуляция варьируется от 1, 5 до 5 миллилитров, хотя, кажется, Алекс выпускает выше среднего объёма», — пока Алекс продолжал брызгать на лицо Мэрилин, а также на ладонь её левой руки. Ей удалось поймать часть. «Девушки, вам будет приятно узнать, что сперма содержит немало питательных веществ. Есть абутония, аскорбиновая кислота, антигены группы крови». Весь класс быстро записывал это. Они бы предпочли наблюдать, как Алекс завершает свои выбросы, но хорошо знали, что многое из этого может быть на экзамене, и надо было записать.

«Кальций, хлор, холестерин, холин, лимонная кислота, креатин, дезоксирибонуклеиновая кислота, фруктоза, глутатион, гиалуронидаза».

К этому времени Алекс закончил, но всё ещё тяжело дышал, и его ноги чувствовались слабыми. Это, вероятно, был один из его самых интенсивных оргазмов.

Мэрилин застонала от отвращения. Она знала, что, должно быть, представляет собой зрелище: сидя на корточках, её лицо усеяно спермой парня. Ей удалось проглотить большую часть спермы во рту, и теперь она использовала правую руку, чтобы попытаться счистить комок, застрявший в уголке её глаза.

«Инозитол, молочная кислота, магний, азот, фосфор, калий, пурин, пиримидин, пировиноградная кислота».

Это точно не то, что имели в виду её родители, отправляя её в колледж. Мэрилин надеялась, что они никогда об этом не узнают. Она точно не собиралась им рассказывать. На самом деле, она больше беспокоилась, что об этом узнают её друзья. Они, вероятно, будут дразнить её до смерти. «Можно мне полотенце, пожалуйста?» — робко попросила она, держа обе руки далеко по бокам, сами они капали спермой. Одна капля скатилась с её щеки на бюстгальтер. «Фу», — тихо простонала она. Может, ей стоило снять бюстгальтер.

«Натрий, сорбитол, спермидин, спермин, мочевина, мочевая кислота, витамин B12 и цинк».

Закончив свой список, доктор Хиршфельд вытащил санитарную салфетку из коробки на своём столе. «Вот, дорогая, позволь мне помочь тебе с этим», — и он начал осторожно вытирать и промокать её лицо.

Это было, безусловно, внимательным с его стороны, но Мэрилин хотелось, чтобы он просто дал ей платок, чтобы она могла стереть всё одним махом. К тому же, его вытирание её лица было довольно инфантильным. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которой папа вытирает лицо.

Доктор Хиршфельд продолжил лекцию: «Да, довольно много питательных веществ, девушки». Он добавил: «Мэрилин, не хочешь ли лизнуть немного с пальцев?» — как будто пролившаяся сперма была мороженым.

«Нет, нет, спасибо, сэр», — ответила Мэрилин. «Просто, пожалуйста, очистите меня».

«Однако питательные вещества содержатся в очень скромных количествах. На этом действительно не выжить». Он был прав, но для Мэрилин это не казалось особо скромным.

«Некоторые из этих веществ предназначены для питания спермы на пути к яйцеклетке, в то время как другие компоненты предназначены для нейтрализации кислой среды вагины, которая обычно была бы довольно негостеприимной для сперматозоидов. Вот, вот, думаю, это большая часть». Доктор Хиршфельд вручил салфетку Мэрилин, чтобы она могла закончить работу.

Она выхватила её из его руки и более тщательно вытерла глаз и остальную часть лица, не желая оставить ничего, хотя салфетка была довольно маленькой и теперь сама была полностью пропитана спермой Алекса. Затем она, как могла, позаботилась о руках.

«Для девушек на диете средняя эякуляция содержит около 15 калорий». Он хихикнул над своей маленькой шуткой. «Да, Мэрилин, это было действительно замечательно. Теперь, класс, давайте обратим внимание на женские гениталии». Мэрилин посмотрела на доктора Хиршфельда, её правый глаз всё ещё слегка щурился. Разве она не сделала достаточно? Похоже, нет.

«Мэрилин, пожалуйста».

«Сэр?»

«Поднимись с колен и спусти трусики, Мэрилин. Хоп, хоп!»

Если целью этого наказания было развить эмпатию к смущению, которое испытал Майкл, это был полный, тотальный, безоговорочный успех. Она никогда раньше не чувствовала себя такой униженной, и, кажется, это только собиралось стать хуже, хотя насколько хуже это могло быть, чем когда весь класс студентов наблюдает, как парень выгружает свою сперму тебе на лицо?

Мэрилин поднялась с пола. Доктор Хиршфельд хотя бы помог ей с этим. Она передала ему пропитанную санитарную салфетку, которую он бросил в мусорную корзину у стола. Она встала лицом к классу и засунула большие пальцы за пояс своих розовых трусиков, хотя отвернула своё покрасневшее и запятнанное лицо от любопытных глаз студентов. Она наклонилась в бёдрах и спустила трусики до лодыжек.

Она почувствовала прохладу на попе, когда её ягодицы обнажились перед воздухом класса. Температура явно была настроена для одетых людей, а не для тех, кто оголяет свои попки. Она была хотя бы рада, что её попа была обращена к доске, а не к студентам. Но теперь ей предстояло выпрямиться и позволить всем, даже парням, увидеть её голую киску. Она глубоко вздохнула и сделала, как требовалось.

Парни хотели аплодировать, когда её киска появилась в поле зрения. Для некоторых это было самое сексуальное, что они когда-либо видели. Для тех, кто уже был удостоен вида кисок своих подруг, это было очень близко к первому месту. У Мэрилин была очень красивая киска. Волосы были довольно редкими. Лишь тонкое, даже элегантное посыпание, которое дополняло, а не скрывало её женское обаяние. Вкусные губы, пересекающие девственный холмик мягкой белой плоти, были ясно видны.

Даже доктор Хиршфельд восхитился её внешностью. «О, боже, Мэрилин, да, действительно, это очень, очень милая маленькая вагина». Мэрилин покраснела от комплимента. Она не знала, как ответить. Естественным, уместным ответом было бы сказать «спасибо, сэр». Она всегда с благодарностью выражала признательность, когда её хвалили за внешность или одежду. Но она не чувствовала особой благодарности за этот комплимент. На самом деле, она предпочла бы, чтобы он вообще ничего не говорил об этом. Однако это было гораздо лучше, чем взгляд разочарования. Представьте, как смущающе было бы, если бы доктор Хиршфельд указал, что это довольно необычно выглядящая вагина: слишком мясистая или слишком волосатая. Это определённо было бы гораздо хуже. Она ответила: «Спасибо, сэр», с минимальной благодарностью, не глядя ему в глаза. Она застенчиво посмотрела на пол.

«Отлично, действительно прекрасно. Теперь, Мэрилин, почему бы тебе не забраться на стол».

«Сэр?» Что он собирался заставить её сделать?

«Доктор Хиршфельд!» — воскликнул Джонни, размахивая рукой в воздухе.

«Да, да, Джонатан, что такое?» — ответил доктор Хиршфельд, чувствуя лёгкое нетерпение. Он начал беспокоиться о времени.

«Её сиськи, её сиськи. Мэрилин не показала нам свои сиськи».

«Её груди, молодой человек», — поправил его доктор Хиршфельд. «Это её груди». Но Джонатан был действительно прав. В своём нетерпении и желании добраться до вагины Мэрилин он упустил её груди. «Да, конечно, мы не должны забывать о груди юной леди. Если не возражаете, Мэрилин, бюстгальтер тоже».

«Да, сэр», — мрачно ответила Мэрилин. Её лицо стало ещё краснее, и её груди невольно выпятились, когда она потянулась за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Она чувствовала себя немногим лучше стриптизёрши в клубе для джентльменов. Она скривилась при мысли о таком клубе. «Почему они называют это клубом для джентльменов?» Она не могла представить, чтобы настоящий джентльмен посещал такой клуб. Ну, по крайней мере, молодые люди в этом классе должны будут вести себя как джентльмены.

Она оглядела комнату. Многие девушки отводили глаза, чувствуя смущение за Мэрилин. Многие также инстинктивно скрестили ноги, как будто их собственные киски каким-то образом обнажались в сочувствии с открытыми губами Мэрилин. Бекки ободряюще улыбнулась ей.

Взгляды парней в основном разделились. Некоторые пялились на её киску, другие с нетерпением ждали, что откроется под розовым бюстгальтером Мэрилин, и большинство переключали внимание туда-сюда. Несколько держали руки «на коленях», незаметно, слегка поглаживая свои стояки.

Мэрилин позволила бюстгальтеру упасть с её груди.

Класс был встречен таким прекрасным зрелищем. У Мэрилин были весьма аппетитные груди. Как отмечалось ранее, они не были большими, но их форма была восхитительной. Это были поистине спелые яблоки, только и ждущие, чтобы их сорвали. Они так гордо торчали, несмотря на желание их владелицы, чтобы они оставались скрытыми от взглядов. И не помогало то, что её соски были полностью эрегированы. Она винила в этом прохладный воздух класса, но многие студенты, включая некоторых девушек, гадали, не возбуждается ли она на самом деле. Их взгляды ненадолго переместились к её киске. Несколько студентов клялись, что заметили блестящую влагу.

«Мэрилин, если не возражаете, почему бы вам не пройти вдоль столов и не предложить свои груди, конечно, кратко, каждому из парней. Я хотел бы, чтобы каждый из них получил хорошее представление о текстурном качестве груди молодой женщины».

Может ли это стать ещё хуже? Она действительно не представляла, что согласилась на всё это, выбирая моделирование вместо отстранения. Она продолжала повторять себе: «Это лучше, чем быть отстранённой, это лучше, чем быть отстранённой, это лучше, чем быть отстранённой», пока проходила вдоль изогнутой линии столов, наклоняясь перед каждым, чтобы парень мог ненадолго её потрогать.

Несколько парней не были ни капли стеснительными, хватая довольно крепко, сжимая по полной. Какой уважающий себя, живой парень откажется от возможности потрогать голые сиськи? Особенно такие великолепные, как эти. Они были так ужасно круглыми, мягкими и упругими, а соски такими твёрдыми и острыми. Однако никто из них не сказал ничего неуважительного. Они знали, как и почему Алекс и Мэрилин моделируют для класса, и не собирались совершать ту же ошибку, хотя несколько парней не считали, что Алекс так уж сильно пострадал. Немного унижения могло стоить опыта, когда такая симпатичная девушка, как Мэрилин, сосёт твой член.

Она не могла смотреть им в глаза, предлагая себя, или, точнее, свои сиськи, каждому из парней. Ей казалось, что она высовывается над фруктовой тележкой, пока разные мужские покупатели тестируют форму, упругость и спелость её фруктов. Представьте, как рассказать маме об этом классном упражнении, когда вернёшься домой на День благодарения!

Однако некоторые парни казались почти такими же неловкими, как Мэрилин. На самом деле, это не было правдой. Никто не был так неловок, как она. Но некоторые из них были довольно нерешительными и чувствовали себя ужасно неловко, пользуясь ситуацией. Мэрилин почти не возражала против их прикосновений. Они хотя бы были сочувствующими и уважительными. Джеймс, например, лишь слегка коснулся её, и только на мгновение, отшатнувшись от шока от ощущения голой груди девушки.

«Теперь, Джимми», — пожурил его доктор Хиршфельд. «Ты ничего не узнаешь, если не будешь готов взаимодействовать с предметом».

«Да, сэр», — ответил он. Он тихо прошептал извинение Мэрилин, снова потянувшись. Мэрилин стало его жаль. Вот единственный парень, который был самым уважительным, и он же извиняется. Мэрилин улыбнулась ему, обхватила груди руками и сказала: «Давай, Джимми, всё нормально».

Он улыбнулся ей в ответ. До этого дня он видел только картинки голых сисек. Теперь Мэрилин действительно предлагала свои для его прикосновения. Он потянулся и слегка почувствовал, погладил нежные изгибы и склоны грудей Мэрилин. Они ощущались как голая попка его младшей сестры: такие мягкие, гладкие, белые.

Его путешествующие пальцы в итоге добрались до её сосков. Они были особенно удивительными. Он не мог поверить, как далеко они торчат, и как сексуально они ощущались на ощупь.

Доктор Хиршфельд заговорил: «Да, Джимми, осторожно исследуй её соски». Джим был очень рад это сделать. Джонатан был раздражён. Это он предложил Мэрилин снять бюстгальтер. Это он должен был исследовать соски. «Сосок, или молочная папилла». Все снова принялись конспектировать, за исключением, конечно, Джимми. Он едва слушал. Он просто мягко водил пальцами вокруг и вокруг торчащих сосков Мэрилин, заворожённый видом их эрегированного состояния. «Сосок — это небольшой выступ кожи, содержащий выходы для 15–20 молочных протоков, расположенных цилиндрически вокруг кончика. Кожа сочного соска богата особыми нервами, чувствительными к определённым стимулам. Физиологическая цель сосков, конечно, — доставлять молоко младенцу. Мэрилин, почему бы тебе не продемонстрировать».

Обычно Мэрилин была бы очень расстроена таким предложением. Однако её соски были весьма возбуждены, а Джимми был таким невинным, безобидным мальчиком. Она наклонилась ещё ниже. Парни прямо за ней, через пустое пространство класса, были разочарованы, что их обзор закрыт, но затем им предложили вполне разумную альтернативу — вид на заднюю часть киски Мэрилин, выглядывающей из-под неё; такая милая сладкая щель.

Джимми привстал со стула, сложил губы и схватился за сосок Мэрилин. Он начал сосать, как маленький младенец. Комната наполнилась звуком сосущего мальчика.

Доктор Хиршфельд заметил: «У млекопитающих младенцев есть инстинкт поиска соска и инстинкт сосания для добывания молока. Этот инстинкт, похоже, жив и здоров в Джимми». Он взялся за задачу, как младенец за грудь. Мэрилин удивилась, что ей это, в общем, не противно. Его губы приятно ощущались на её сосках, и он был таким безопасным, не угрожающим мальчиком. Она даже протянула руку и погладила его по волосам, пока он сосал. Он выглядел таким невинно довольным, как, странно, чувствовала себя она. Хотя чувство, развивающееся между её бёдер, не было невинным.

«Конечно, сексуальная стимуляция также может вызвать эрекцию сосков из-за высвобождения полипептидного нейротрансмиттера окситоцина». Ни один из парней не возражал бы против идеи, что сосание женской груди может вызвать кайф, но это не совсем то, что говорил доктор Хиршфельд.

«Окситоцин выделяется во время оргазма у обоих полов», — его голос с трудом конкурировал с звуком сосания Джимми. Попка Мэрилин начала немного извиваться, к большому удовольствию парней за её спиной. «На самом деле считается, что окситоцин участвует в социальном признании и связывании и может быть важным химическим веществом в формировании доверия между людьми». Мэрилин начала чувствовать большое доверие к Джимми, пока он «связывался» с ней.

Однако доктор Хиршфельд заметил их возбуждённое состояние, а также то, что время поджимает. «Да, хорошо, давай двигаться дальше. Мэрилин, пожалуйста, отпусти свою грудь от молодого человека и заберись на стол».

Можно было услышать лёгкий хлопок, когда Мэрилин оторвала сосок от губ Джимми. Она повернулась к столу, её влажный сосок блестел в резком свете комнаты. Обычно она бы воспротивилась тому, что, как она знала, должно было последовать, но в тот момент она была в каком-то тумане, очевидно, потерянная в облаке окситоцина.

Она в оцепенении подошла к столу доктора Хиршфельда. У неё хватило самосознания, чтобы попытаться сохранить скромность, насколько это возможно, когда она запрыгнула на стол, в основном держа ноги вместе и попу прямо на столе. Это была действительно тщетная попытка. Её груди покачивались и дрожали, когда она откинулась назад на стол.

«Хорошо, Мэрилин, ляг на спину на стол и раздвинь ноги к краям по обе стороны, как когда ты посещаешь гинеколога».

Осознание того, насколько она открыта, сильно ударило по ней с этим замечанием, и ей пришлось закрыть лицо руками от смущения. Это не ощущалось как визит к врачу, хотя даже некоторые из них были довольно неловкими, особенно с врачом-мужчиной или, что ещё хуже, молодым, симпатичным. Нет, это просто казалось откровенно непристойным. Она действительно сидела на столе в классе, раздвигая ноги, чтобы все студенты могли видеть её киску.

Послышался скрип нескольких стульев, когда пара студентов-мужчин чуть подвинулись вперёд. Парни спереди и сбоку комнаты на самом деле видели очень мало. Алан поднял руку: «Доктор Хиршфельд?»

«Да, Алан, что такое?»

«Сэр, мы здесь действительно плохо видим».

«О, да, конечно, это проблема. Хм». Он задумался, что делать. Он мог бы попросить их встать перед Мэрилин, но это закрыло бы обзор девушкам. Однако это могло быть не так уж плохо, поскольку они уже должны быть хорошо знакомы с анатомией вагины. Но всё же нельзя недооценивать недостаток подготовки, который некоторые студенты получили от родителей относительно человеческой сексуальной функции. Девушкам тоже нужно позволить увидеть демонстрацию. «Да, хорошо, почему бы вам, парням, не подойти сюда и не сесть на пол перед столом».

Они с энтузиазмом согласились, на самом деле бросившись занять первый ряд.

«Не забудьте взять свои блокноты», — напомнил доктор Хиршфельд. Это было хорошее предложение, поскольку мало кто из них планировал это сделать. Это было как будто они вернулись в третий класс, и учитель собирался читать сказку. Все хотели занять хорошее место. Были толчки, пихания, шёпот и указывания, особенно указывания из их брюк. Некоторые девушки закатили глаза на их детский энтузиазм. Несколько из них также заметили явные выпуклости в их брюках, несмотря на все усилия парней скрыть или замаскировать их. Вид выпирающих брюк вызвал у них несколько собственных смешков, а также неодобрительные гримасы.

Мэрилин покраснела от звука парней, суетящихся, чтобы занять хорошее место и рассмотреть её открытую киску. Сначала она оценила новую рассадку в классе, поскольку, открыв глаза, больше не видела ряд жадных мужских глаз, уставившихся ей между ног. Однако, когда она посмотрела вниз (ей пришлось хотя бы увидеть, где они), ей стало ещё хуже. Они все сидели на полу, скрестив ноги, их глаза широко раскрыты от восторга и предвкушения, как будто ждали, что она устроит для них шоу, что, собственно, она и собиралась сделать.

Алекс начал садиться перед Мэрилин, но доктор Хиршфельд его поправил: «Нет, нет, Алекс, почему бы тебе не встать в стороне. Нам может ещё понадобиться твоя помощь». Алекс нахмурился. Он надеялся, что его участие полностью завершено, и, кроме того, сидение на полу сильно помогло бы скрыть большую часть его наготы.

Однако другие парни вовсе не были разочарованы. Было что-то немного неловкое для них, сидеть рядом с голым парнем, особенно когда они действительно тесно сбились, к Мэрилин и, как следствие, друг к другу. Алекс встал и отошёл к краю стола, теперь прикрывая себя руками. Сьюзи, сидевшая ближе всех к нему, улыбнулась его смущённой скромности.

Когда все, казалось, заняли свои места, доктор Хиршфельд возобновил лекцию.

«Хорошо, парни, успокойтесь», — отругал доктор Хиршфельд. «Теперь, класс, сначала важно подчеркнуть, что термин ‘вагина’ часто используется неточно для обозначения всей женской генитальной области. Строго говоря, вагина — это эластичный мышечный канал, идущий внутрь. К счастью для вас, парни, он действительно не очень большой, всего около 4 дюймов в глубину. На добрых два дюйма короче среднего эрегированного пениса». Парни были очень рады это услышать (хотя он не указал, что во время полового акта шейка матки и свод могут смещаться, предоставляя больше места). «Вульва состоит из внешних женских гениталий». Парни записали это, но с довольно плохим почерком, поскольку у них больше не было столов, и они старались держать глаза на вагине, или вульве, Мэрилин. «Вульва включает этот прекрасный мягкий холмик жировой ткани, покрывающий лобковую кость, называемый лобковым бугром, или более элегантно, холмом Венеры».

Доктор Хиршфельд обвёл пальцем вокруг и вокруг мягкого холмика Мэрилин. Мэрилин тихо вздохнула, её таз инстинктивно дёрнулся от тревожного нервного возбуждения.

«Подождите, подождите», — пожаловался Джимми, пытаясь всё записать. Он действительно не хотел ничего пропустить. Он чувствовал, что это может однажды оказаться довольно важным.

Доктор Хиршфельд одобрительно улыбнулся серьёзности и добросовестности, с которыми Джимми подходил к лекции. Он подождал, пока тот догонит. «Теперь внешние, большие губы — это labia majora, большая часть того, что вы видите здесь у Мэрилин». Он провёл пальцами вдоль губ Мэрилин, пока она отворачивала голову в полном стыде. Она всё ещё была сильно возбуждена от сосания Джимми и так надеялась, что это не очевидно для парней, но прикосновение мужского пальца к её киске не помогало. «У неё, правда, не очень выраженные или сильные labia minora, внутренние губы». Доктор Хиршфельд скользнул пальцем вверх-вниз по её щели. Доктор Хиршфельд заметил влагу. «Некоторые мужчины предпочитают, чтобы у женщины были довольно большие, заметные, выступающие малые половые губы, тогда как другие предпочитают эту более простую, невинную щель».

Мэрилин умоляла его: «Доктор Хиршфельд, пожалуйста». Она много раз играла с собой, но мужской палец никогда раньше не касался её там. Ну, её гинеколог, конечно, делал это, но это было совсем другое. Возможно, если бы она не поддалась сосанию Джимми, но, независимо от полной причины, она знала, что её возбуждение не проходит; если что, оно усиливалось. Её дыхание начало учащаться.

«Теперь, Мэрилин, — успокоил её доктор Хиршфельд, — твоя вульва действительно очень красива, должен сказать. Полагаю, многие девушки здесь хотели бы иметь такую привлекательную». Он повернулся к одной из девушек. «Не так ли, Пэтти?»

Пэтти посмотрела с большим испугом, когда все головы парней повернулись к ней. Она действительно не знала, что сказать, кроме как попросить доктора Хиршфельда позвать кого-нибудь другого. «Эм, да, ну». Она сжала бёдра, не желая дать никакого намёка, что ей хотелось бы какого-то сравнения.

Затем доктор Хиршфельд использовал указательные пальцы обеих рук, чтобы осторожно раздвинуть губы Мэрилин. «Теперь, здесь, ближе к низу, находится вход в вагину». Это была чрезвычайно важная информация для многих парней. Большинство предполагало, что он будет прямо посередине щели. «У женщин, которые не занимались проникающим сексом, вход в вагину иногда частично прикрыт мембраной, называемой девственной плевой». Все парни знали об этом. «Давай посмотрим поближе». Мэрилин заметно заёрзала от смущения. «Нет, нет, я здесь ничего не вижу. Мэрилин, ты уже занималась половым актом?»

Мэрилин тихо прошептала сквозь руки: «Нет, сэр, нет, правда, не занималась».

Доктор Хиршфельд многозначительно улыбнулся. «Да, ну, девственная плева действительно может разорваться спонтанно во время упражнений, или в некоторых случаях». Он наклонился, чтобы рассмотреть очень близко внутри. «Она может быть настолько незначительной, что её не заметно». Он ощупывал одним пальцем правой руки, продолжая держать щель открытой пальцами левой. Мэрилин хныкала от растерянности и беспокойства. «Нет, нет, я действительно не вижу никаких признаков её. Бобби, почему бы тебе не подойти сюда и не посмотреть, не заметишь ли ты какого-нибудь намёка на девственную плеву Мэрилин». Роберт чуть не подпрыгнул с пола.

«Сэр, правда, это не обязательно. У меня её нет».

«Ну, да, конечно». Доктор Хиршфельд предпочёл бы, чтобы Роберт всё равно посмотрел. Он хотел, чтобы студенты получили непосредственные знания о вагинальной анатомии, но у Мэрилин был резон.

Роберт был сильно разочарован. «Чёрт», — воскликнул он, садясь обратно.

Некоторые девушки хихикнули над его недовольством, а также над видом того, как он поправляет положение своего члена, садясь обратно. «Так ему и надо», — подумала Элис.

«Теперь, парни, когда я провожу пальцами вниз вдоль промежности, которая у многих людей весьма чувствительна». Это определённо было так для Мэрилин. «Вы также можете хорошо видеть, особенно с вашей точки обзора, анус Мэрилин». Доктор Хиршфельд использовал палец, чтобы привлечь их внимание к её сморщенной дырочке. Он слегка обводил пальцем вокруг и вокруг плотно сморщенной коричневой звёздочки.

«О, боже», — тихо воскликнула Мэрилин, крепко зажмурив глаза в надежде, что сможет себя контролировать. Это было так ужасно унизительно, когда столько парней пялились на её анус, пока его ласкает мужчина, но она не могла отрицать возбуждение, которое нарастало в ней. И она знала, что часть её нарастающего возбуждения была вызвана именно тем, что она выставляет себя в такой ужасно непристойной манере, раздвигая ноги для парней, чтобы они могли смотреть на её сморщенный анус.

«Сколько из вас, девушки, занимались анальным сексом?»

Тони начала поднимать руку, но быстро опустила её, осознав, что будет единственной, или, по крайней мере, единственной, кто готов это признать. Большинство девушек просто покраснели при этой мысли.

«Доктор Хиршфельд, — воскликнула Бекки, — разве это не извращение?»

«Нет, нет, дорогая», — ответил доктор Хиршфельд, всё ещё слегка исследуя складки и морщинки ануса Мэрилин. Попка Мэрилин извивалась от щекотки. «Никакой сексуальный акт сам по себе не является извращением. Возможно, если вы становитесь чрезмерно озабочены одним конкретным удовольствием, это может стать проблемой, но нет, моя дорогая, анальный секс может быть приятным как для вводящего, так и для принимающего партнёра. В анусе довольно высокая концентрация нервных окончаний, и для многих девушек, и парней, это очень приятная эрогенная зона».

Мэрилин знала на собственном опыте, о чём он говорит, но не собиралась это признавать, по крайней мере, не устно.

«Однако важно быть хорошо смазанным перед входом». И, как по сигналу, большая, блестящая капля женской росы сформировалась у основания губ Мэрилин и скользнула вниз по её промежности к анусу. «Ну, спасибо, Мэрилин», — воскликнул доктор Хиршфельд.

«Студенты, чуть ниже и слева и справа от вагинального отверстия находятся две бартолиновы железы. Когда женщина сексуально возбуждена, она выделяет смазку, которая может способствовать сексуальной стимуляции и/или проникновению». Доктор Хиршфельд спросил, втирая её женскую жидкость в её сморщенную звёздочку, придавая ей привлекательный блестящий блеск: «Мэрилин, тебе самой нравится анальный секс?»

Мэрилин прижала руки к лицу и покачала головой из стороны в сторону. Но то, что отрицала верхняя часть её тела, нижняя, казалось, предавала.

Доктор Хиршфельд протолкнул кончик своего толстого, мужского указательного пальца через её сфинктер в прямую кишку.

Мэрилин дёрнулась от позорного вторжения и крепко сжала сфинктер, пытаясь предотвратить дальнейшее проникновение. Его палец казался таким большим там, и это было ужасно унизительно, но она знала, должна была признать, по крайней мере, самой себе, что в следующий раз, когда она будет мастурбировать, она попробует засунуть туда один из своих пальцев. «Пожалуйста, сэр», — прошептала она. «Это так смущает».

«Боже мой, парни, она крепко сжимает мой палец», — но он протолкнул палец глубже внутрь, а затем начал мягко двигать его туда-сюда, одновременно лаская её чувствительный анус большим пальцем. Попка Мэрилин извивалась на столе, её голова двигалась из стороны в сторону, пытаясь отрицать то, что она чувствовала.

«Сэр?» — спросил Роберт, подняв руку. «Можно мне почувствовать, как это ощущается?» Он не собирался сдаваться.

Его просьба вернула разум доктора Хиршфельда к текущей задаче. Он не мог слишком долго задерживаться здесь, так как ещё многое нужно было осветить. Он вытащил палец из её прямой кишки с приятным лёгким хлопком.

Он очистил палец ещё одной свежей санитарной салфеткой. «Мэрилин, если не возражаете, не могли бы вы теперь открыть свою вагину для класса? Это будет очень полезно».

Мэрилин колебалась, что вполне понятно. Было достаточно плохо, когда доктор Хиршфельд раздвигал её губы, но теперь он хотел, чтобы она сделала это сама, как будто она какая-то дешёвая шлюха, желающая показать всем внутренности своей киски?

«Пожалуйста, дорогая, у нас немного не хватает времени. Скоро сюда придёт другой класс».

Мэрилин определённо не хотела лежать на столе с раздвинутыми ногами, когда в класс войдёт другая группа студентов. Но было хорошей новостью услышать, что занятие скоро закончится. Она вспомнила, как в детстве на последнем уроке ждала, наблюдая, как стрелка часов медленно движется к моменту, когда прозвенит звонок. Никогда она так сильно не хотела, чтобы урок закончился. Она медленно убрала руки с алого лица и потянулась вниз, схватив губы указательными пальцами, и раздвинула их, чтобы класс мог заглянуть внутрь.

Парни ахнули от восторга, девушки — от смятения. Мэрилин видела девушек, позирующих так в интернете. Ей пришлось это признать, но она считала это одной из самых развратных, непристойных вещей. Она даже съёживалась при виде девушки, делающей это, и всё же, вот она сама, раздвигает свои губы для парней.

«О, это отлично, моя дорогая. Теперь, парни, вы ясно видите вагинальное отверстие и замечаете, какая она теперь мокрая и влажная. Мэрилин достигает значительного состояния сексуального возбуждения», — как и все парни, некоторые из которых сами извивались, пытаясь скрыть свои твёрдые члены или найти более удобное положение, возможно, такое, в котором они могли бы тихо, незаметно играть с собой.

Сам Алекс снова возбуждался. Он мог бы открыто использовать свои руки на себе и в каком-то смысле делал это, но в основном пытался скрыть своё явное возбуждение от девушек. Однако Сьюзи ясно видела его проблему и сделала знак Бекки, сидящей рядом, чтобы та тоже это заметила. Но ни одной из девушек не нужно было предупреждать. Пока глаза парней были прикованы к киске Мэрилин, глаза девушек следили за возвращением эрекции Алекса.

Доктор Хиршфельд вернул палец к открытой, влажной киске Мэрилин. «Прямо над вагинальным отверстием находится уретральное отверстие Мэрилин и, дальше вверх, конечно», — его пальцы поднимали влагу, двигаясь вверх по её раздвинутой щели, — «одна из наиболее важных частей вульвы, клитор Мэрилин».

Мэрилин громко ахнула от прикосновения пальца доктора Хиршфельда к её клитору. Она была очень, очень чувствительна там.

«Да, парни, его единственная функция у человеческой женщины — вызывать сексуальное возбуждение». Он мягко погладил набухший бугорок. «Единственное известное исключение, возможно, — пятнистая гиена, где мочеполовая система изменена так, что самка мочится, спаривается и рожает через увеличенный, эректильный клитор, известный как псевдопенис».

«Фууу», — воскликнули многие парни и девушки. Это не звучало особо привлекательно ни для кого из них.

«Теперь, ну, Мэрилин, можешь отпустить».

Мэрилин с радостью это сделала. Можно было почти услышать, как влажные губы с хлюпаньем закрылись. Всё, это сделано. Больше ничего не могло быть. Занятие закончилось.

«Теперь, парни, так же, как девушкам была предоставлена возможность исследовать возбуждённый мужской половой орган, я хочу, чтобы каждый из вас по очереди сделал то же самое с Мэрилин. Джеймс, пожалуйста. Остальные могут сделать краткий заход после него».

Парни бросились выстраиваться в очередь, с изрядной толкотнёй и пиханием. Даже доктор Хиршфельд был оттеснён. «Теперь, парни, без толкания. Ведите себя прилично, или я заставлю Мэрилин одеться, и никто не получит шанса её потрогать». Эта угроза их успокоила.

Джимми нерешительно потянулся, вытянув указательный палец, и осторожно положил кончик пальца на возбуждённый клитор Мэрилин. Мэрилин издала мягкий писк, полный стыда и необузданной похоти. Джимми нажал и медленно обвёл пальцем вокруг и вокруг. Мэрилин раздвинула бёдра ещё шире, её бёдра отвечали на его нежное, чувственное прикосновение.

Руки Мэрилин отпустили её лицо и вцепились в края стола. Она больше не могла это отрицать. Она чувствовала себя такой возбуждённой, такой взволнованной. Возможно, помогло то, что первым её коснулся Джимми. Нежное прикосновение невинного мальчика смягчило непристойность происходящего. Он не был злым, не пользовался ею, не оскорблял её. Он просто исследовал её, узнавал её и, в то же время, доставлял ей удовольствие. «Джимми», — тихо пробормотала она, её грудь мягко поднималась и опускалась.

«Хорошо, Джимми, хватит», — распорядился доктор Хиршфельд. Джеймс отошёл к краю стола, освобождая место для следующего парня.

Каждый по очереди ненадолго исследовал, ощупывал и ласкал её киску. Голова Мэрилин металась из стороны в сторону от возбуждения, её бёдра открыто толкались и дёргались. Порой ей казалось, что она близка к оргазму, но затем парень отходил, или делал что-то, что её отталкивало, но лишь на мгновение, кратко. Ей особенно нравилось, когда парень играл с её клитором, но почти так же сильно — когда Роберт действительно засунул палец внутрь её вагины. Роберта дважды лишили возможности прикоснуться к ней, и теперь он собирался полностью использовать этот момент. Мэрилин подтянулась, вцепившись руками в стол, затем откинулась назад, задыхаясь и хныкая от стыда и возбуждения, извиваясь и поворачиваясь, пытаясь избежать натиска его пальца, но также корчась от удовольствия от его дерзкого вторжения, его палец скользил туда-сюда в её киске.

Парни все были одинаково возбуждены, и они больше не пытались скрывать свои эрекции. Некоторые даже инстинктивно касались себя. Они просто больше не могли сдерживаться.

Доктор Хиршфельд видел проблему.

«Доктор Хиршфельд, — пожаловалась Джун, — мы действительно ничего не видим. Парни закрывают нам обзор». Это действительно была ещё одна проблема. Возможно, он мог убить двух зайцев одним выстрелом.

«Ну, да, эм, парни, я вижу, что у вас самих есть некоторые трудности. Я подозреваю, что у многих из вас есть некоторое скопление жидкости в яичках и области простаты». Парни посмотрели на доктора Хиршфельда с некоторой озабоченностью, хотя Роберт продолжал смотреть на Мэрилин, на её извивающуюся влажную киску, её покачивающиеся груди и её крутящийся, извивающийся торс. Её мягкое хныканье слышалось на фоне лекции доктора Хиршфельда. «Это вызвано длительным сексуальным возбуждением у человеческого мужчины. Я бы посоветовал вам, тем, кто, конечно, желает, вытащить свои эрекции из брюк и получить некоторое облегчение до конца занятия».

Пара парней была шокирована этой идеей. Ну, наверное, все были шокированы, но пара из них обожала эту идею. Их яички так пульсировали от похоти, что им было всё равно, что они будут дрочить на публике. Их захватили возбуждение от занятия, похоть и, откровенно говоря, для некоторых — то, что это будет на публике. Они быстро расстегнули брюки и вытащили свои твёрдые, напряжённые члены.

Остальные медленно последовали их примеру. Было трудно отказать себе в возможности облегчения. Тот факт, что большинство остальных, казалось, были совершенно готовы выставить себя напоказ, значительно помог. На самом деле, последние упрямцы чувствовали себя неловко, будучи странными парнями, оставшимися в стороне.

«Да, отлично. Теперь, парни, убедитесь, что девушки могут видеть, что вы делаете. Вы можете предоставить им ещё одну демонстрацию мужской эякуляции».

Реакция на это также была смешанной. Только несколько парней действительно повернули свои тела так, чтобы девушки могли хорошо рассмотреть их члены. Это были парни, которым явно нравилось дрочить перед полукругом сидящих девушек. Они воображали себя нанятыми стриптизёрами, впечатляющими дам своими величественными, возвышающимися членами, и с нетерпением ждали, когда выпустят массивные заряды, которые, как они предполагали, одновременно шокируют и порадуют девушек.

Остальные парни держали глаза на Мэрилин. В конце концов, это она вызвала у них эрекции, и её они хотели видеть, когда кончат. Кроме того, те, кто ещё не получил свой черёд с её киской, не хотели терять место в очереди.

Сьюзан спросила: «А как же Алекс, доктор Хиршфельд?»

«Хороший вопрос, Сьюзи». Это был уместный вопрос. Доктор Хиршфельд видел, что Алекс действительно снова полностью эрегирован.

«Можно, сэр, если у меня будет возможность снова осмотреть его пенис? Я хотела бы свериться с моими записями».

«Ну, да, это отличное предложение, Сьюзи. Алекс, подвинься немного и дай Сьюзи поработать с твоим пенисом».

Доктор Хиршфельд вздохнул с облегчением, чувствуя, что теперь потушил все пожары. Он с гордостью оглядел класс. Было ясно, что все хорошо вовлечены в упражнение. Приятно видеть студентов, так активно участвующих в своём образовании.

Он задумался, не зашли ли дела немного слишком далеко. Сьюзи скользила кулаком вверх-вниз по члену Алекса. Бекки подвинула свой стол ближе. Она слегка обводила пальцем вокруг и вокруг кончика его набухшей головки, пока Сьюзи дрочила ему. Несколько парней яростно теребили свои твёрдые члены перед остальными девушками, и ещё больше парней дрочили в группе, стоящей перед Мэрилин, которая сама извивалась и корчилась под пальцами Роберта. Никто, похоже, не делал заметок.

Он попытался вернуть всё на чёткий курс. «Эм, Роберт, этого, наверное, достаточно, почему бы тебе не дать следующему парню попробовать».

Мэрилин к этому моменту была ужасно близка. Она схватила его за запястье и сказала: «Нет, пожалуйста, ещё немного».

«Я могу это сделать», — предложил Джо. Он был следующим в очереди и определённо хотел своего черёда, прежде чем Мэрилин достигнет оргазма. Роберт не хотел отдавать её киску Джо, но знал, что был там гораздо дольше, чем любой другой парень. Он отодвинулся и схватил одну из грудей Мэрилин левой рукой, теперь тоже вытащив свой член из брюк правой.

Мэрилин вздохнула от удовольствия, ощущая его сжимающую, хватающую руку на своей груди, а затем застонала, когда почувствовала, как Джо использует пальцы левой руки на её клиторе. Она должна была признать, что в том, чтобы несколько рук касались, ощупывали, исследовали и ласкали её, было что-то интенсивно эротичное.

Она открыла глаза и была встречена парадом танцующих, гарцующих эрекций. Это было всё, что она, казалось, видела. Как будто перед ней был лес из них, всех форм и размеров. Некоторые были короткими и толстыми, как крепкие пни. Другие были длинными и тонкими, как дрожащие осины. Некоторые были идеально прямыми, торчащими из тела, тогда как другие были изогнутыми, как ствол испанского пробкового дерева. Это было грандиозное зрелище. Все они были увенчаны выпуклыми красными головками, все блестящие и сверкающие, набухшие от юной энергии и похоти. Ей хотелось сорвать один для себя, но какой выбрать? Она потянулась к юному побегу Джимми.

Это был не из самых больших, ни в коем случае. Но она считала его привлекательным, приятным, даже милым стволом. «Джимми, дай мне свой пенис».

Джим был удивлён, что она попросила его. Он видел, что его член явно один из самых маленьких в комнате, но, по какой-то причине, она хотела почувствовать именно его. Он с радостью, с гордостью шагнул вперёд, предлагая свою эрекцию её прикосновению.

Однако Мэрилин хотела не просто почувствовать его. Она повернула голову, открыла рот и направила его юный, твёрдый член между своими губами.

Голова Джимми откинулась назад, когда его член вошёл в её рот, и её язык прошёлся по его набухшей головке. Она начала сосать его головку, как он ранее сосал её сосок. Джимми закрыл глаза и наслаждался интенсивным удовольствием от её губ и языка на своём члене. Он никогда не представлял, что это когда-либо случится, а теперь это произошло, так быстро, так восхитительно.

Ещё больше рук начали исследовать тело Мэрилин. Казалось, они были повсюду, лаская каждый дюйм, исследуя каждый изгиб. Джо даже шагнул вперёд и поместил головку своего члена прямо на влажные, хлюпающие, горячие губы киски Мэрилин. Он не пытался войти в неё. Он знал, что это было бы неправильно, но он просунул головку в её щель, чтобы насладиться её мягкой, податливой влажностью, и затем глубоко массировал её клитор пальцами, скользя головкой своего члена вверх-вниз по её щели.

«О, боже, о, боже, о, боже», — тихо ахнула Мэрилин сквозь член Джимми, засунутый в её рот. Было бы ужасно стыдно кончить перед всеми этими парнями, но она просто должна была это сделать, она хотела это сделать.

«Подожди, подожди!» — ахнул Джимми, почувствовав прилив собственного оргазма, набухающий в его яичках. Он начал отстраняться, но Мэрилин схватила его ствол, чтобы крепко удерживать его во рту, пока сперма Джимми хлынула вперёд, на её язык.

С первым вкусом спермы Джимми Мэрилин сама взорвалась. Волны низменного, первобытного удовольствия прокатились по её дёргающемуся, извивающемуся телу.

«Да, вот оно!» — торжествующе воскликнул доктор Хиршфельд, — «она кончает, парни, она кончает!»

И с этим объявлением парни тоже начали выпускать свои заряды, большинство из них брызгали на голое, извивающееся, крутящееся тело Мэрилин.

Мэрилин наслаждалась горячим влажным брызганием верёвок и комков спермы, лившихся на неё. Она чувствовала, как они брызгают своей спермой по всему её телу: на бёдра, живот, стопы, руки и, конечно, на груди, киску и даже лицо, пока Джимми продолжал брызгать и хлынуть своей спермой в её рот. Она вспомнила, как однажды испытала оргазм, лёжа в ванне, пока вода из душа лилась на неё. Она знала, что сделает это снова, но в следующий раз это будет иметь совершенно новое значение. Это было так ужасно непристойно, но в то же время так дерзко прекрасно.

Остальные парни тоже кончали, брызгая своими зарядами на пол класса, пока девушки хихикали и теперь открыто хлопали от восторга. Первый выброс Алекса попал Бекки прямо в нос, к её большому огорчению. «Фууу!» — воскликнула она, почувствовав, как тёплый липкий заряд шлёпнулся ей на нос. Она отстранилась, чтобы избежать остального, но Сьюзи лишь повернула член Алекса так, чтобы следующий попал ей прямо в лицо. Это было как будто у неё был водяной пистолет, игриво брызгающий на подругу спермой Алекса. «Хватит, хватит!» — воскликнула Бекки, поднимая руки в защиту, но Сьюзи скорректировала угол своего оружия, чтобы пробить её слабую защиту, и ещё один комок спермы пролетел мимо её рук, шлёпнувшись на лоб Бекки.

Ноги парней ослабели, пока сокращения их оргазмов прокатывались через них, их пушки продолжали извергать свою влажную ярость, покрывая тело Мэрилин их горячей, липкой спермой, её собственный оргазм наконец угасал, пока последние, оставшиеся комки спермы шлёпались на её влажное, голое, блестящее тело.

Когда парни закончили, они отступили и быстро начали возвращать свои ослабевшие эрекции в брюки. Теперь они чувствовали себя немного смущёнными и, возможно, даже виноватыми, явно пропитав Мэрилин спермой, буквально с головы до ног. Её лицо и груди были особенно хорошо покрыты горячими белыми комками, некоторые из которых капали и скользили с её всё ещё вздымающихся, пульсирующих грудей.

Но, похоже, её это не беспокоило. Напротив, она наслаждалась облегчением от собственного оргазма, наслаждаясь ощущением такого количества спермы на своём теле и вкусом спермы Джимми во рту. Она катала её языком туда-сюда, не желая глотать, желая вместо этого смаковать её как можно дольше. Она никогда не испытывала оргазм такой интенсивности, такой примитивности.

Но затем прозвенел звонок, и студенты быстро поднялись, чтобы уйти.

«Да, да», — объявил доктор Хиршфельд, — «урок окончен».

Мэрилин задумалась, не остаться ли ей на следующий урок.

— - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Я скоро отправлю ещё одну главу серии «Голая в колледже». Надеюсь, вам понравился этот краткий перерыв. В любом случае, пожалуйста, оставляйте отзывы и голосуйте. Поддержка действительно очень помогает.

— --

Это перевод рассказа Modeling for the Class от автора Charles Petersunn. Заранее выражаю благодарность за оценки и комментарии.