Антон приехал к Славе ранним июльским утром. Солнце било в глаза даже сквозь окна такси, и воздух уже тогда был влажным от жары, предвещая тяжёлый, липкий день. Дача стояла в пригороде — не слишком далеко, но в стороне от шума. Просторный дом, деревянная веранда, бассейн, аккуратный газон.

Слава выбежал встречать босиком. Быстро затолкал рюкзак друга в дом и, по-пацански хлопнув по плечу, позвал:

— Зацени! Мать уехала в город, жрачка в холодильнике, бассейн весь наш!

Антон сразу почувствовал, как расслабляется. После душных общежитий и учебных заморочек — это место было раем. Они весь день болтались по участку: плавали, жарили мясо, пили пиво. К вечеру солнце осело, оставляя небо тёплым, розовым.

Когда хлопнула калитка и появилась она — Марина, мать Славы — всё как будто остановилось на секунду.

Высокая. Чуть растрёпанные волосы. На ней было тонкое платье, которое не скрывало почти ничего. Чётко угадывались очертания груди без лифчика, мягкий изгиб талии, упругая линия бёдер. На плече — сумка. В руке — бутылка вина. Она улыбнулась, и эта улыбка была не просто приветствием. Антон это почувствовал, хотя сам себе признаться не мог.

— Привет, — сказала она, глядя прямо на него. — Ты, значит, Антон?

— Да… — он поймал себя на том, что пялится. — Здравствуйте.

— Ну не надо этого «здравствуйте». Я Марина.

Она прошла мимо, слишком близко. Антон почувствовал запах её кожи — едва уловимый, немного тёплый, немного сладкий. И понял: зацепило.

— --

На следующее утро Слава уехал кататься на мотоцикле с друзьями. Антон остался один. Марина вышла на террасу в коротком халате. Без макияжа, с чашкой кофе. Волосы чуть влажные.

— Не спится? — спросила она, прищурившись от солнца.

— Да, рано проснулся. Тут светло.

— Это хорошо. Утро — самое честное время. Всё видно.

Антон кивнул, не зная, что ответить. Он чувствовал себя как будто в ловушке: взгляд цеплялся за её ноги, за линию ключиц, за то, как медленно она пила. И всё это — слишком близко. Слишком неуместно. И слишком возбуждающе.

— Пойдёшь купаться? — спросила она. — Я сейчас переоденусь.

Он только кивнул. И остался сидеть, когда она ушла в дом.

— --

Она вышла в чёрном купальнике. Очень открытом. На её теле не было ни грамма лишнего, кожа золотистая, гладкая. Антон отвернулся, пытаясь выглядеть безразличным, но сердце билось сильно.

Марина медленно спустилась в воду, и когда вынырнула — волосы прилипли к лицу, грудь едва скрыта. Она посмотрела прямо на него, чуть прикусила губу — будто случайно. А потом сказала:

— Не стесняйся, мальчик. Вода же не кусается.

— --

Вечером Слава так и не вернулся — загулял. Марина вышла к Антону уже в тонкой футболке и шортах. Ничего под низом. Он видел это, и она знала, что он видит.

— Хочешь вина? — спросила она. — Или боишься пить с матерью друга?

Антон взял бокал. Руки дрожали. Она села рядом, на краешек дивана, ближе, чем нужно. Между ними оставалась пустота — на пару сантиметров. Напряжение тянулось, как проволока.

— Ты очень взрослый стал, — сказала она. — Говорят, что сейчас мальчики любят женщин постарше. Это правда?

Он не знал, что ответить. Сердце грохотало в груди. Горло пересохло. И в этот момент она провела пальцем по его колену. Едва. Как будто невзначай.

И этого касания хватило, чтобы всё внутри начало взрываться.

Но Антон сдержался. Они немного посидели, допили бокалы и пошли спать. Каждый в свою комнату.

— --

Антон проснулся поздно. В доме было тихо. Слава, судя по всему, снова остался у друзей. Его комната была пуста, дверь — приоткрыта. Антон зевнул, накинул футболку, вышел на веранду.

Марина уже была там.

На ней был халат, но застёгнут небрежно. Под ним — возможно, ничего. Она сидела, скрестив ноги, с книжкой в руке и чашкой кофе. Волосы были собраны, но несколько прядей щекотали шею. Солнце подкрашивало кожу тёплым светом, делая её почти бархатной на вид.

— Доброе утро, — сказала она, не поднимая глаз.

— Доброе, — Антон почувствовал, как в животе что-то сжалось. Её голос был слишком спокойным. И слишком сексуальным.

— В холодильнике яичница. Разогрей, если хочешь. Я не готовила тебе специально, не думай, — усмехнулась она, глядя уже на него.

— Я не думаю. Но всё равно приятно.

— Хм. Молодец. Уже умеешь говорить комплименты, не заискивая.

Антон сел напротив. Ему хотелось отвести взгляд, но вместо этого он смотрел. На изгиб её ноги. На то, как халат чуть разошёлся. На тень между грудей. Он не знал, замечает ли она это, или делает нарочно.

— А ты много смотришь, — сказала она внезапно.

Антон сглотнул.

— Прости.

— Не извиняйся. Просто знай — это заметно.

— --

Весь день прошёл в ленивом жарком тягучем ожидании. Они почти не разговаривали. Она читала, он слушал музыку в наушниках. Но напряжение между ними не спадало — наоборот. Оно собиралось, как гроза.

Во второй половине дня Марина пошла плавать. На этот раз — без купальника. Совсем.

Антон заметил это, когда случайно (или не совсем случайно) выглянул из окна на второй этаж. Она двигалась по воде спокойно, грациозно, спина изогнута, кожа блестит на солнце. И да, грудь была полностью обнажена. Он стоял, затаив дыхание, не веря, что видит это. Но она плавала медленно, как будто специально показывая каждый поворот, каждый изгиб.

Потом она вышла из воды и не обернулась. Просто медленно пошла по участку, капли стекали по ягодицам, спина прямая. Халат она накинула уже у двери.

Он почти не дышал.

— --

Вечером, когда солнце уже клонилось, они снова оказались вдвоём на веранде. Марина снова достала вино. Он уже не притворялся, что не хочет. Сел ближе, чем раньше. Бокал дрожал в руке.

Она посмотрела на него долгим взглядом.

— Хочешь — спроси меня, — сказала она.

— Что?

— Всё, что ты думаешь. Всё, что хочешь спросить. Только прямо. Не бойся.

Он замолчал. Сердце стучало, как молот.

— Ты… специально плавала так?

Она улыбнулась.

— А как я плавала?

— Ты была… без всего.

— Да. И?

— Ты знала, что я смотрю.

— Конечно, знала.

Молчание. Между ними — раскалённый воздух. Близость, которой не должно быть. Но она уже здесь.

— Почему? — хрипло спросил он.

Марина приблизилась. Взгляд стал мягким.

— Потому что ты красивый. Потому что ты мужской. Потому что ты смотришь на меня как мужчина, а не как сын подруги, не как студент. А как тот, кто может хотеть. И умеет.

Она медленно провела пальцем по его руке. Едва. Но кожа вспыхнула. Антон затаил дыхание.

— Но ты не касаешься, — прошептала она. — Не берёшь. Боишься?

Он смотрел на неё. В глаза. В её лицо. На её губы. Всё, что было — исчезло. Остались только они. Только это.

Но он не коснулся. Он только сказал:

— Я не хочу делать первый шаг. Если ты остановишь меня — я не прощу себе.

Марина наклонилась ближе. Словно собиралась поцеловать — но остановилась в сантиметре.

— Ты хороший мальчик, — прошептала она. — Но это проблема. Иногда надо быть плохим.

И ушла в дом.

— --

Он остался сидеть. Долго. Возбуждённый. Напряжённый. Пульсирующий от желания. Словно что-то началось — но только отодвинулось ещё дальше. Словно следующий шаг будет уже необратимым.

— --

Ночь была тяжёлой. Антон ворочался, не мог заснуть. Мысли путались, тело было напряжено. Он слышал, как скрипнула половица за стеной. Как щёлкнул выключатель. Как где-то за дверью потянулся лёгкий запах духов. Невыносимо — знать, что она в комнате по соседству. Голая. С ногами, которые он уже видел. С грудью, с той влажной кожей, по которой хотелось провести языком.

Он сжал себя, чтобы не дрочить. Хотел выдержать. Хотел дождаться, когда всё произойдёт настоящим образом. Хотел быть не мальчиком в комнате, а мужчиной, которого она захочет сама.

— --

Утром он встал раньше. Накинул рубашку, вышел на улицу, размять ноги, остудиться. Возле бассейна уже стояла Марина. В спортивной майке, без белья. В обтягивающих лосинах, которые были почти прозрачными на солнце. Влажные волосы стянуты в хвост. На губах — лёгкая полуулыбка.

— Бессонная ночь? — спросила она, не оборачиваясь.

— Почему ты так думаешь?

— Ты весь в теле. Жёсткий, горячий. Только что с подушки — но будто после бега.

Он не ответил. Она знала. Чёрт возьми, она всё знала.

— Я делаю растяжку. Присоединишься?

Он встал рядом. Старался сосредоточиться. Она тянулась медленно, чувственно, изгибаясь, как кошка. Иногда её ягодицы оказывались прямо перед ним. Иногда грудь почти касалась его руки. Это не было игрой — это было провокацией. Медленной, точной, как капля на разогретом металле.

Марина повернула голову, посмотрела на него снизу вверх, всё ещё сидя в растянутой позе.

— Тебе трудно, да? — прошептала она.

— Да, — признался он.

— Я вижу.

Она встала, подошла, медленно провела ладонью по его груди, оставляя тёплый след сквозь ткань рубашки.

— А ты держишь себя. Не лезешь. Не хватаешь. Не спешишь.

Она обвела пальцем контур его губ.

— Это возбуждает. Правда.

Антон тяжело дышал. Словно воздух стал гуще.

— Но… это ведь не игра?

— Нет, — шепнула она. — Это приглашение. Но не сегодня. Почти. Сегодня — последняя проверка. Завтра — я скажу "да". Если ты всё ещё захочешь.

— Я уже хочу.

Марина усмехнулась.

— Не сомневаюсь. Но я хочу, чтобы ты рвался. Чтобы ночью ты сжимал себя так, чтобы зубы скрипели. Чтобы потом, когда я откроюсь тебе… ты уже не сдержался.

Она подошла ближе, почти вплотную. Провела ладонью по его животу, скользнула вниз — и остановилась. Её губы прошептали прямо в ухо:

— Держи себя ещё один вечер, мой мальчик. А потом я позволю тебе взять меня так, как ты мечтал.

— --

Весь день Антон был как в лихорадке. Она ходила по дому — босиком, в шортах, в распахнутых рубашках. Заглядывала в комнату. Облизала палец после клубники, глядя прямо на него. Всё — намеренно. Каждое движение. Каждый взгляд. Она дразнила его, испытывала. Делала его диким.

— --

И только ночью… когда он снова лег в постель, когда тело горело, когда дыхание рвалось — дверь в его комнату медленно приоткрылась.

Тихо. Почти неслышно. Тень скользнула внутрь. На пороге — она. В тени — только силуэт. Гладкий, обнажённый. На ней ничего, кроме запаха духов.

Она закрыла дверь. Подошла к кровати. И прошептала:

— Теперь ты можешь.