Мы встретились во дворе её дома утром, когда солнце уже поднималось над крышами, заливая асфальт мягким светом. Юлька вышла ко мне, и моё дыхание перехватило. Она была голая снизу — только пластырь телесного цвета и тональный крем маскировали её киску и промежность, сливаясь с загорелой кожей так, что казалось, будто на ней те же лосины, что вчера. Её ноги — гладкие, блестящие, с лёгким золотистым оттенком — двигались уверенно, но я знал, что под короткой белой футболкой, заканчивающейся ниже пупка, ничего нет. Футболка колыхалась на ветру, едва прикрывая попку, и каждый шаг открывал чуть больше её ягодиц — упругих, голых, уязвимых. Её грудь вздымалась под тканью, соски проступали всё чётче, выдавая волнение, которое она пыталась скрыть за лёгкой улыбкой.

Я стоял перед ней в чёрных велотрусах с экстремально низкой посадкой — резинка сидела так низко, почти на лобке, что член можно было направить только вниз, и он натягивал ткань, обрисовывая каждый контур. Низ живота остался открытым практически до самого лобка, кожа блестела на солнце, и короткая футболка, обрезанная выше пупка, не давала шанса прикрыться. Велотрусы обтягивали бёдра и ягодицы, усиливая ощущение наготы. Я чувствовал себя почти голым — каждое дуновение воздуха касалось кожи, а страх и стыд смешивались с нарастающим возбуждением.

Мы посмотрели друг на друга, и в её глазах мелькнула та же смесь, что бурлила во мне — страх, стыд и нарастающее возбуждение. Её волосы струились по плечам, а лицо пылало от смеси стеснения и азарта. Она подошла ближе, и я заметил, как её пальцы нервно теребят край футболки, но в глазах уже загорался знакомый огонёк.

— Ну что, идём? — сказала она тихо, её голос дрогнул, но в нём был азарт.

— Идем, — ответил я, чувствуя, как колотится сердце. — Ты... невероятная.

Она улыбнулась, но улыбка вышла натянутой — мы оба чувствовали себя на грани. Мы двинулись по улице, и каждый шаг был как испытание.

Мы шли по оживлённым тротуарам, где гудели машины и сновали люди. Юлька двигалась рядом, её голые ноги блестели на солнце, и каждый шаг был как вызов — футболка колыхалась, подол поднимался чуть выше, и я видел, как её попка напрягается, как кожа дрожит от ветра. Она сжимала кулаки, её щёки розовели, она то и дело оглядывалась, и я знал, что она боится — вдруг кто-то заметит? Вдруг ветер или случайное движение раскроют её тайну? Но её походка становилась смелее, и я видел, как её грудь вздымается чаще, как её глаза блестят — страх смешивался с возбуждением, которое она не могла скрыть. Её кожа между бёдер чуть увлажнилась, и я знал, что она чувствует себя голой, но это заводило её всё сильнее.

Мои велотрусы сидели так низко, что каждый шаг натягивал ткань сильнее, и мой член, направленный вниз, проступал через неё, выдавая нарастающий жар. Открытый низ живота казался уязвимым под взглядами прохожих, и я чувствовал, как стыд горит в груди — я был почти голый, и короткая футболка только подчёркивала это. Хотелось прикрыться, спрятаться. Страх сжимал нас обоих — вдруг маскировка не сработает, вдруг кто-то заметит? — но это же чувство подливало масла в огонь возбуждения, которое росло с каждой минутой.

Прохожие спешили по своим делам, и сначала особо не присматривался. Но чем дальше мы шли, тем больше взглядов цеплялось за нас. Я чувствовал, как жар поднимается к лицу, а ноги слегка дрожат.

Двое мужчин в деловых костюмах, шедших навстречу, замедлили шаг, и один из них уставился на Юлю, а потом перевёл взгляд на меня, приподняв бровь. Его напарник что-то шепнул, и оба усмехнулись, но прошли мимо. Девушка с коляской остановилась, чтобы поправить ребёнка, и её глаза задержались на Юлиной попке, пока та колыхалась под футболкой — она нахмурилась, будто что-то заподозрила, но промолчала. Группа подростков на скамейке разразилась хихиканьем, тыкая друг друга локтями и кивая в нашу сторону, а одна из девчонок громко сказала: «Ну и прикид!»

Мой открытый живот и низкая посадка велотрусов тоже не остались без внимания — женщина с сумками бросила быстрый взгляд и тут же отвернулась, а парень с наушниками замедлил шаг, явно разглядывая. Две девушки с кофе замолчали, одна ткнула подругу локтем, шепнув: «Ты видела это?» — и обе захихикали, косясь на нас. Я поймал себя на том, что мне одновременно стыдно и... нравится. Это было как прыжок с парашютом — страшно, но остановиться невозможно.

Юлька ускорила шаг, и я видел, как она тоже борется с собой. Её щёки пылали, но она не отступала, и я видел, как её возбуждение растёт с каждым взглядом. Её походка была чуть скованнее, чем обычно, а пальцы нервно теребили край футболки, будто она хотела натянуть её ниже. Но стоило ей заметить, как на неё смотрят — а смотрели все, от подростков до какого-то деда с газетой, — в её глазах загорался тот самый блеск. Она выпрямилась, расправила плечи и даже слегка покачивала бёдрами, словно бросая вызов миру.

— Они пялятся, — шепнула она мне, когда мы остановились у светофора.

— Ещё бы! — хмыкнул я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Мы вышли на центральную площадь. Там было людно: дети носились у фонтана, парочки сидели на лавочках, какие-то туристы фотографировали всё подряд. Мы решили пройтись вдоль главной аллеи, и тут началось настоящее шоу.

Одна женщина средних лет посмотрела на нас с явным осуждением, пробормотав что-то вроде "совсем молодежь распустилась", но её спутник, наоборот, ухмыльнулся и показал нам большой палец. Парни замедляли шаг, девчонки переглядывались, а какая-то модная женщина с яркими ногтями даже достала телефон и сделала фотку.

Юлька повернулась ко мне, её грудь вздымалась, футболка задралась выше, и она шепнула, тяжело дыша:

— Они думают, что это лосины? — спросила Юлька, когда мы отошли в сторону.

— Может, и думают. Но те, кто ближе, точно видят, что нет, — ответил я, чувствуя, как пульс бьёт в висках.

— Это безумие... я голая, и все смотрят. Но... мне нравится.

— И мне, — ответил я, чувствуя, как голос дрожит от жара. — И ты рядом — это огонь.

Возбуждение между нами росло с каждым взглядом прохожих, с каждым их шепотом, и я достал телефон, предложив:

— Давай поснимаем? На память.

Юлька кивнула, её глаза блестели, и она шепнула, голос дрожал от смеси страха и желания:

— Снимай меня первой. Хочу, чтобы ты это видел.

Я достал телефон и начал снимать Юлю на фоне фонтана. Она сначала смутилась, но потом вошла во вкус: встала вполоборота, слегка прогнулась, позволяя ветру приподнять футболку. Она стояла, слегка отставив бедро, и её ноги в солнечном свете казались ещё более золотыми, а пластырь был почти невидим — идеальная иллюзия. Но я знал правду, и это знание только усиливало моё возбуждение.

Затем она встала у фонтана, чуть расставив ноги — её голые бёдра напряглись, кожа блестела на солнце, и футболка задралась чуть выше. Она посмотрела на меня через плечо, улыбнулась, и я щёлкнул фото, чувствуя, как пальцы дрожат. Её смелость возвращалась, и она вошла во вкус — следующая поза была смелее: Юлька прислонилась спиной к бортику фонтана, прогнула спину, и её попка округлилась, голая под футболкой, едва прикрытая подолом. Она чуть наклонилась вперёд, грудь качнулась, и я снял видео, ведя камеру от её ног вверх, ловя, как ветер играет с тканью, как её кожа между бёдер чуть увлажняется от жары и возбуждения.

— Ещё, — сказала она, её голос стал ниже, и она повернулась боком, поставив одну ногу на бортик. Футболка поднялась выше, обнажая низ попки, и я видел, как пластырь держится на месте, но её уязвимость была на грани. Она выгнула спину, волосы упали на лицо, и я щёлкнул ещё одно фото, чувствуя, как мой член напрягается сильнее в велотрусах, выдавая всё через ткань. Прохожие косились — парень с мороженым замер, две девушки с сумками замедлили шаг, шепчась, — но Юлька не останавливалась, её возбуждение пересиливало стыд. Она посмотрела на меня, прикусив губу, и прошептала:

— Теперь снимай меня на видео.

Я включил запись, и она пошла вдоль тротуара, покачивая бёдрами. Её движения были скованными от стыда, но постепенно она входила во вкус. Она остановилась, повернулась спиной и слегка наклонилась, будто завязывая кроссовку, — футболка задралась, обнажив голую попку, упругую и загорелую, и я чуть не выронил телефон от волнения. Потом она выпрямилась, обернулась и подмигнула мне, и я видел, как её щёки пылают, но возбуждение берёт верх.

— Теперь ты, — сказала она, взяв телефон, и я встал у фонтана, чуть расставив ноги. Велотрусы натянулись, низ живота и лобок блестели на солнце, и я чувствовал, как ткань обтягивает меня, выдавая каждый контур. Она сняла фото, потом попросила: — Повернись боком. Она снимала видео, а я прогнулся чуть сильнее, и велотрусы сползли ниже, открывая ещё больше. Я чувствовал ветер на бёдрах, взгляды прохожих, и стыд гнал кровь к лицу, но её восторг — «О, да, вот так!» — разжигал пожар внутри. Я прошёлся вдоль бортика, стараясь выглядеть уверенно, хотя внутри всё сжималось от стыда. Прохожие оборачивались, кто-то свистнул, а какая-то девчонка крикнула: "Классный стиль!"

Потом она передала мне телефон и стала позировать ещё смелее. Она прислонилась к дереву, выгнув спину, и её попка напряглась, а футболка задралась выше, открывая больше кожи. Потом она присела, разведя колени, и я знал, что только пластырь скрывает её киску — это было так откровенно, что у меня закружилась голова. Прохожие начали оборачиваться чаще, кто-то замедлял шаг, кто-то шептался, но Юля уже не обращала внимания — она входила во вкус, и её позы становились всё соблазнительнее. Она легла на траву у фонтана, вытянув ноги и слегка приподняв бёдра.

— Снимай, — шепнула она, и её голос дрожал от возбуждения. Я снимал, чувствуя, как страх и стыд растворяются в этом безумном влечении. Мы оба знали, что зашли слишком далеко, но остановиться уже не могли — каждый кадр, каждое прикосновение только подливало масла в огонь.

— Теперь давай вместе, — сказала она, подходя ближе и ставя телефон с настроенным таймером на бортик фонтана. Мы встали у фонтана рядом, и она прижалась ко мне боком, её голое бедро прижалось к моему, и я ощутил её дрожь, её жар. Ее рука легла на мою талию, пальцы коснулись голой кожи над велотрусами, а моя рука обхватила её под футболкой, чувствуя тепло её живота. Я чувствовал тепло её кожи, и моё возбуждение стало почти невыносимым — велотрусы натянулись ещё сильнее, подчёркивая всё. Мы сделали селфи, и на фото мы выглядели как вызов: она — с голыми ногами и тонкой маскировкой, я — с почти открытым лобком и обтянутым членом, едва прикрытым тканью.

Потом она села на бортик, раздвинув ноги, и я встал между ними, лицом к ней — её голые бёдра касались моих, и мои велотрусы натянулись ещё сильнее прямо перед ее лицом, выдавая, как сильно я её хочу. Камера поймала нас, и я видел, как её грудь дрожит, как её кожа покрывается мурашками, но она улыбалась, входя во вкус. Прохожие реагировали активнее — мужчина с собакой кашлянул, отводя взгляд, подростки засмеялись, снимая нас, женщина с сумкой нахмурилась, но не уходила, — и это только подливало масла в огонь.

Юлька взяла телефон, её пальцы дрожали, и шепнула, наклонившись ко мне, её голос дрожал от желания:

— Это как сон... я голая, ты почти тоже, и все смотрят. Хочу ещё.

— И я тоже, — ответил я, чувствуя, как голос хрипит от жара. Мои велотрусы стали теснее, её голые ноги блестели рядом, и мы снимали друг друга, теряя стыд в этом общем безумии, где страх только разжигал возбуждение.

— Давай ещё. Что-нибудь... совсем на грани.

Я кивнул, чувствуя, как стыд тонет в волнах жара, и настроил телефон на таймер.

Юлька встала передо мной, лицом к фонтану, а я — за ней, прижавшись пахом к её попке. Её голые ягодицы, замаскированные под лосины, тёрлись о мои велотрусы, где ткань натянулась до предела, и я чувствовал её тепло через тонкую ткань. Я обнял её за талию, мои руки скользнули выше, почти к груди, и мы замерли, пока таймер отсчитывал секунды. Возбуждение било через край — мой член пульсировал под тканью, и она чувствовала это, чуть покачиваясь, усиливая давление. Камера щёлкнула, и я ощутил, как мой член напрягается сильнее, проступая через велотрусы, а она чуть шевельнулась, усиливая давление, будто нарочно дразня.

— Теперь ты, — сказала она, и мы поменялись. Я сел на бортик фонтана, а Юлька забралась мне на колени, лицом ко мне, её голые бёдра легли по обе стороны от моих. Её футболка задралась выше. Она наклонилась ближе, её грудь качнулась перед моими глазами, соски тёрлись о ткань, и мои руки скользнули ей под футболку, касаясь голой кожи на талии. Велотрусы натянулись до предела, выдавая всё, и она, прижимаясь, чувствовала мою твёрдость — её дыхание сбилось, и я знал, что ей это нравится. Камера сняла нас, запечатлев этот момент, полный огня, и я видел, как прохожие реагируют — мужчина с портфелем замер, его взгляд прилип к Юльке, пара подростков засмеялась, снимая нас, женщина с сумкой кашлянула, но не ушла.

Возбуждение нарастало, и я шепнул, наклонившись к её уху:

— Юль, ты невероятная. Ещё хочу.

Она поднялась, её глаза горели, и она взяла телефон, сказав:

— Тогда давай. Она встала спиной к фонтану, а я — лицом к ней, и мы обнялись, прижавшись так плотно, что её голые бёдра тёрлись о мои, а её грудь упёрлась в мой торс. Мои велотрусы натянулись ещё сильнее, и я чувствовал, как её кожа дрожит, как её тепло пробивается ко мне. Она обвила меня руками, её пальцы скользнули по голой коже над резинкой, и я сжал её талию, поднимая футболку выше. Её лицо было так близко, что я чувствовал её дыхание на своих губах, её глаза смотрели в мои, полные жара и обещания. Она чуть наклонила голову, будто дразня, её губы приоткрылись, и я невольно наклонился ближе, почти касаясь её, но остановился, удерживая этот момент на грани. Камера поймала нас — сплетённых, пылающих, как влюблённые, которые не могут оторваться друг от друга, но с тайной, полной огня и риска, и я заметил, как её ноги напрягаются, как её дыхание становится тяжёлым — она была на пределе, как и я.

Прохожие реагировали всё активнее — парень с велосипедом свистнул, группа девушек захихикала, шепчась, старик у киоска покачал головой, но смотрел неотрывно. Юлька повернулась ко мне, её щёки пылали, но в глазах был восторг, и она шепнула:

— Не могу поверить... Мы... почти голые... в центре города... и это слишком. Мне нужно больше, Ден.

Я кивнул, чувствуя, как жар захлёстывает меня, и сказал, голос хрипел от желания:

— Тогда пойдём... где-нибудь вдвоём. Не могу больше... держать это.

Мы пошли гулять дальше по городу, оставив площадь позади, и шум улиц снова окутал нас — гудение машин, голоса прохожих, шорох листвы на ветру. Юлька шла рядом, голая снизу — её загорелые ноги блестели под солнцем, замаскированные пластырем и тональным кремом так, что казалось, будто она в тех же телесных лосинах. Её короткая белая футболка колыхалась, открывая голые ягодицы, которые покачивались с каждым шагом, упругие и уязвимые. Её грудь вздымалась под тканью, соски проступали всё чётче, и я видел, как её кожа между бёдер, несмотря на маскировку, чуть увлажняется — от жары, от возбуждения, от нашей игры.

Наше возбуждение стремительно нарастало. Мой внешний вид — велотрусы с экстремально низкой посадкой и короткая футболка — уже сам по себе был на грани, но с каждой минутой ситуация становилась всё более рискованной. Мой член, направленный вниз из-за особенностей кроя велотрусов, не мог оставаться спокойным при виде Юльки. Он все больше натягивал ткань, обрисовывая каждый изгиб, и резинка велотрусов под его давлением смещалась все ниже на лобке. Короткая футболка, обрезанная выше пупка, усиливала ощущение наготы.

Её голые ноги, замаскированные под лосины пластырем и кремом, её упругая попка, мелькающая под задравшейся футболкой, и её всё более смелые позы разжигали во мне пожар, который я еле сдерживал. Лобок, сейчас уже почти полностью открытый над резинкой велотрусов, блестел на солнце. При нарастающей эрекции он начал смещаться в сторону, и край ствола уже проступал у линии резинки — тугая эластичная ткань пока удерживала его, но я чувствовал, как он напрягается, норовя вырваться вверх. Если бы это случилось, короткая футболка не дала бы мне шанса прикрыться, и я оказался бы в центре города практически голым. Стыд гнал кровь к лицу, страх — что кто-то заметит — сжимал грудь, но возбуждение побеждало, и я чувствовал, как резинка натягивается все сильнее.

Юлька заметила это — её взгляд скользнул к моим велотрусам, где ткань выдавала всё, в её глазах мелькнул озорной блеск, а на её губах появилась лёгкая, почти коварная улыбка. Она, похоже, решила воспользоваться этим, чтобы довести меня до максимума смущения и стыда — и это только подливало масла в огонь её собственного возбуждения. Мы шли по тротуару, и она шагнула ближе, её голое бедро коснулось моего, тёплое и мягкое, и я вздрогнул, чувствуя, как мой член напрягается ещё больше. Она наклонилась поправить несуществующую складку на футболке, и подол задрался выше, открывая попку почти полностью — прохожий с газетой замер, уставившись, а я сглотнул, пытаясь удержать контроль.

— Смотри, какой вид, — тихо сказала она, указывая на витрину магазина. Но вместо того чтобы просто стоять рядом, она наклонилась, будто разглядывая что-то, и её футболка задралась так, что ягодицы стали видны полностью. Я замер, не в силах отвести взгляд, и мой член тут же отреагировал, напрягшись ещё сильнее. Резинка натянулась, и я сжал кулаки, стараясь держать себя в руках.

Юля выпрямилась, но не отошла, а наоборот, подошла ближе, и её голое бедро прижалось к моему. Я почувствовал тепло её кожи через тонкую ткань велотрусов. Она слегка провела рукой по моей спине, задрав футболку ещё выше. Её пальцы скользнули по открытой коже чуть ниже поясницы, и это было как разряд тока. Я бросил на неё быстрый взгляд, и она подмигнула, делая вид, что ничего не происходит.

— Давай ещё фотку, — предложила она, и её голос был чуть хриплым от возбуждения. Она встала у стены, прислонилась к ней спиной и медленно сползла вниз, разведя колени. Её футболка задралась, обнажив больше голого живота. Я снимал, чувствуя, как мой член рвётся наружу — резинка врезалась в кожу, и край ствола стал ещё заметнее, проступая сбоку. Я сглотнул, пытаясь сосредоточиться на фото, но Юля явно видела, что со мной творится, и это её заводило.

— Теперь ты, — сказала она, беря мой телефон. Я прошёлся несколько шагов, стараясь идти ровно, но каждый шаг только усиливал давление. Мой член напрягался всё сильнее, и я чувствовал, как он давит на резинку, готовый выскользнуть вверх. Юля снимала, чуть наклонив голову, и её глаза блестели от удовольствия. Она подошла ближе и шепнула:

— Повернись боком, хочу лучше рассмотреть.

Я повернулся, и она хмыкнула, явно заметив, как ткань натянулась до предела. Потом она решила зайти ещё дальше. Мы остановились у скамейки, и она села, слегка разведя ноги, а затем потянула меня за руку, чтобы я присел рядом. Её голое бедро прижалось к моему, и она "случайно" скользнула рукой по моему колену, чуть задев край велотрусов. Это было уже слишком — я почувствовал, как член дёрнулся, почти преодолевая резинку, и мне пришлось напрячь все мышцы, чтобы удержать его на месте.

Она встала и пошла впереди, покачивая бёдрами сильнее, чем нужно, а потом обернулась и наклонилась, будто поправляя кроссовку. Её попка, голая и замаскированная, оказалась прямо передо мной, и я чуть не выронил телефон, который всё ещё снимал. Мой член рванулся вверх, и я быстро сжал ноги, чтобы удержать его, но было ясно, что долго я так не продержусь. Стыд заливал меня с ног до головы — прохожие оборачивались, кто-то шептался, а я чувствовал себя уязвимым, как никогда. Но это же чувство, эта грань между страхом и наслаждением, только усиливало возбуждение.

Юля подошла ко мне вплотную, её грудь слегка коснулась моего плеча, когда она взяла телефон из моих рук.

— Давай селфи, — сказала она, и её голос был почти шёпотом. Мы прижались друг к другу, и её голая нога скользнула по моей, пока она держала телефон. На фото мы выглядели как два безумца: она — с голыми ногами и тонкой маскировкой, я — с членом, проступающим под велотрусами, и открытым лобком. Её рука легла мне на талию, и она чуть сжала пальцы, будто подталкивая меня к краю.

— Ой, жарко, — сказала она громче, чем нужно, и потянулась руками вверх, выгибая спину. Её грудь выпятилась под футболкой, соски натянули ткань, а подол поднялся так, что стал виден пупок, на короткий миг делая очевидным то, что она вовсе не в лосинах, а полностью обнажена снизу — она дразнила не только меня, но и всех вокруг. Мой член снова дёрнулся, край ствола проступил ещё чётче у резинки, и я сжал кулаки, стараясь дышать ровно. Прохожие реагировали — парень с рюкзаком споткнулся, две девушки захихикали, мужчина в очках кашлянул, но смотрел неотрывно.

Она не останавливалась. Мы дошли до перехода, и Юлька нарочно замедлила шаг, идя чуть впереди. Она чуть прогнулась, покачивая бёдрами, и её голые ягодицы напряглись, блестя на солнце — футболка колыхалась, открывая всё больше, и я чувствовал, как мой член рвётся вверх, резинка трещит под напором. Я шагнул ближе, она повернулась ко мне, улыбнулась и шепнула, наклонившись так, что её грудь почти коснулась моего торса:

— Ну как, ты держишься? — спросила она с лёгкой насмешкой, и её глаза сверкнули. — Кажется, тебе тесно там. Не хочешь выпустить его?

Её слова ударили в меня волной, и я выдохнул, голос дрогнул:

— Юль, если он выскочит, я не уложу его обратно.

— А может я этого и хочу, — ответила она, её рука скользнула мне на талию, пальцы коснулись голой кожи над резинкой, и она слегка надавила, будто проверяя, как далеко я зайду. Мой член дёрнулся сильнее, резинка натянулась до предела, и я почувствовал, как край головки почти преодолевает её — стыд захлестнул меня, но возбуждение было сильнее. Я сжал её руку, шепнув:

— Ты играешь с огнём. Я еле держусь.

Она засмеялась, её смех был тёплым, но в нём звенело что-то горячее, и шагнула ещё ближе, так что её голое бедро прижалось к моему. Мы шли дальше, и она продолжила — у передвижного ларька с мороженым она остановилась купить воды, при этом наклонилась, выгнув спину так, что футболка задралась до середины попки. Парень за прилавком замер, уронив сдачу, а я стоял рядом, чувствуя, как мой член рвётся наружу, и пытался незаметно поправить велотрусы, но ткань только натягивалась сильнее. Юлька выпрямилась, подмигнула мне и сказала, протягивая бутылку:

— Попей, а то ты весь красный. Или это не от жары?

Я взял воду, но руки дрожали, и я знал, что она видит всё — как велотрусы еле сдерживают меня, как мой член смещается в сторону, как резинка вот-вот сдастся. Стыд гнал кровь к лицу, страх — что он выскочит прямо сейчас — сжимал горло, но её смелость, её соблазн, её голые ноги рядом с моими разжигали во мне пожар, который я не мог погасить. Она шла дальше, нарочно покачивая бёдрами, и каждый её шаг был как вызов — я чувствовал, как возбуждение побеждает, и знал, что ещё немного, и я не удержусь.