Культовый порно цикл от SlutWriter "My Mom and Sister are Size Queen Sluts" теперь на русском.

Вероника издала разочарованный звук и схватила фотоальбом со стола. «Джейни, ты правда ничего ему не рассказала?» — отругала она, прежде чем пододвинуть альбом ближе к Джону, открыв его на середине, где была фотография мужчины, стоящего на белой деревянной веранде перед сетчатой дверью, окружённого, возможно, полудюжиной женщин с каждой стороны. Девушки были от подростков до молодых взрослых, и у всех были огромные груди и длинные, подтянутые ноги, какие романтичный фермерский мальчик мог бы представить себе бегущими по лугу, показывающими намёк на упругое бедро под развеваемыми ветром юбками. Фотография явно была из 70-х или 80-х, но даже с выцветшими цветами Джон мог видеть, что у всех были волосы либо светлые, либо рыжие. Они были одеты в одинаковые платья с застёжками спереди, которые показывали значительное декольте. Вероника ткнула пальцем в лицо мужчины. «Джон Херрон, твой отец не был рыбаком. Он был фермером в округе Херрон, Миссури».

Джон моргнул. Мужчина действительно напоминал его отца, хотя на фотографии он был моложе, чем на любой фотографии, которую Джон когда-либо видел. Он всегда подозревал, что что-то здесь нечисто с объяснением его матери. Он видел фотографии, да, но там не было ни одной фотографии его отца, рыбачащего, никаких морских сувениров или принадлежностей в доме, никаких намёков на то, что он был рыбаком или моряком. Он спрашивал об этом Джен, но ей было четыре года на момент смерти Джеймса Херрона, и она не помнила ничего об этом.

«Он был одним из семи братьев Херронов, потомков самого Хосса Херрона, которые поселились в Миссури и Канзасе, — продолжила Вероника, — и из этих семи братьев его член был самым большим. Я имею в виду, он был огромным». Она облизала губы и постучала по фотографии. Брюки мужчины были частично закрыты перилами веранды, но его брюки явно были набиты неестественно длинным куском мяса. Две девушки даже украдкой поглядывали на него, пока фотография делалась. У одной была рыжая стрижка каре и весьма переразвитая грудь, втиснутая в её слишком маленькое платье. Другая была выше, с тонкой талией и удивительно красивой жопой, а грудь, казалось, бросала вызов гравитации. У неё был глубокий загар, и то, как её гибкие мышцы просматривались через одежду, казалось Джону знакомым.

«Ты можешь видеть его здесь с его дочерьми, — сказала Вероника. — Джеймс Херрон мог быть белой вороной, но, как и любой мужчина Херрон, он не мог устоять перед большими сиськами, глубоким горлом и тугой киской. Поэтому он и его братья трахали всех своих сестёр и двоюродных сестёр, чтобы семья оставалась сильной. Это была традиция Херронов, Джон, с самых ранних дней. И это был единственный способ, чтобы гены Херронов выжили».

Лицо Джона приняло недоверчивое выражение. Он был одновременно поражён и немного обеспокоен, узнав, что происходит из линии инбридинга. «Но почему? — выпалил он. — Это не единственный способ! Почему просто не завести девушку и жену, как нормальные люди?» Это не имело для него смысла. Его отец был красив, и хотя он не был склонен хвастаться собой, он тоже был весьма красив, мальчишеская красота смешивалась с мощным, мускулистым телом спортсмена. Тем не менее, мужчины Херроны, видимо, трахали своих родственниц, как будто завтра не наступит. Это не могло быть просто из-за их стыда за размеры своих членов, как это было у него большую часть его жизни. А что касается женщин Херронов, они были все без исключения прекрасны. Если он знал что-либо из наблюдений за своей сестрой и матерью, трахающимися с половиной города, так это то, что женщины, выглядевшие так хорошо, могли выбирать себе поклонников.

«Это… генетический дефект!» — выпалила его мать.

Все замолчали. Джон поднял бровь и посмотрел на мать, которая была ярко красной и выглядела нервной, выражение, которое он никогда раньше не видел у неё, особенно когда она была обнажённой. Даже Джен, которая откинулась назад, облизывая сперму с губ с самодовольным выражением, обратила на это внимание и посмотрела. Джейн неуверенно огляделась.

«Давай, — подтолкнула Вероника. — Ты объясни ему, Джейни».

«Женщинам Херронов почти невозможно иметь детей, Джон, — продолжила его мать, краснее, чем когда-либо. — Из-за определённого наследственного заболевания. Очень редкого. Для нас зачатие требует… огромного количества спермы». Её глаза устремились к члену Джона, который был наполовину возбуждён и лежал на его рельефных мышцах живота. «Чрезвычайно жизненной, высококачественной спермы». Она сглотнула, словно заворожённая его толстым, длинным стержнем.

«Она имеет в виду большую, густую порцию, Джон», — вставила Вероника, её глаза полуприкрыты, губы блестящие и жаждущие. Приятную и густую. И её нужно закачать глубоко в наши киски. Ни один нормальный мужчина не может даже близко подойти. Наши матки и яйцеводы должны быть полностью заполнены, чтобы был шанс на беременность». Она подвинула свои ягодицы вперёд на стуле и оттянула краешек трусиков в сторону, чтобы показать свою мокрую киску, используя два пальца, чтобы раздвинуть себя и показать Джону пульсирующую розовую глубину.

В голове Джона мелькали образы последних шести месяцев, воспоминания о том, как он дрочил в ведро, его извержения были настолько обильными, что ему приходилось выливать их на ступеньки подвала, чтобы их смыл дождь. Неестественная одержимость его матери и сестры размером его члена и их жажда его спермы. Всё это казалось пугающе правдоподобным. Но это означало —

«Ты знала?» — спросил он свою мать. Его мысли вернулись к тому дню в гостиной, когда они обе набросились на него, жаждущие его члена. «Но ты притворилась удивлённой, когда—»

Она опустила глаза, скрестив руки перед своей тонкой талией, откинувшись на одно бедро, как кукла Барби из кроссфита. «Да, Джон. Мне жаль, это было для твоего же блага—»

«Перестань решать, что для моего блага!» — ответил он, повышая голос. «Ничто из этого не имеет смысла! Миссури? Мы живём совсем не рядом с этим местом! И где другие дети моего отца?» Джейн, казалось, потеряла дар речи, но затем Вероника снова заговорила, прерывая спор, прежде чем он мог начаться.

«Позволь мне рассказать тебе историю», — сказала она просто, хотя смотрела на Джейн, свою сестру, когда говорила это. «Видишь ли, до того, как ты и твоя сестра родились, у твоего отца было две любимые дочери, которые любили его больше всех остальных, а он, в свою очередь, любил их. Они были его особенными дочерьми». Она постучала по фотоальбому, возвращая его внимание. «Когда они стали достаточно взрослыми, чтобы начать жаждать того, что он мог им дать, они получали это от него — вместе».

Мать Джона издала писк и незаметно потерла бёдра, краснея ещё больше, пока Вероника продолжала. «Они забирались к нему в постель, и одна сосала его левое яйцо. А другая — правое. Затем они медленно целовались вдоль его ствола, пока не достигали кончика, и по очереди засовывали свои языки в его мочеиспускательный канал. Видишь ли, даже когда все мальчики в школе умоляли их о свиданиях, они не были заинтересованы ни в чём, кроме огромного члена своего папочки. Со временем они научились принимать каждый дюйм в свои горла, в свои жопы и глубоко в свои узкие, розовые, подростковые киски». Она указала на диван. «Твоя мать уже знает эту историю».

Джейн была ярко красной, а её соски торчали от явного возбуждения. Джон обнаружил, что наблюдает за взаимодействием между двумя женщинами, сёстрами, которые, видимо, не видели друг друга как минимум семнадцать лет. Следующей заговорила его мать. «Да. Они… с нетерпением ждали, когда их папочка будет трахать их каждый день. Иногда он приходил с работы и находил их на своей кровати, с ногами за головой, представляющими себя». Она прикусила нижнюю губу и широко раздвинула колени, откинувшись на диване, начиная ласкать себя. Её киска была блестящим островком в море гладкой, изящной плоти, загорелые мышцы на внутренней стороне бёдер и живота рисовали картину чистой похоти.

«Они были молоды, но их тела уже были переразвиты, конечно, — продолжила Вероника. — И когда он видел эти большие круглые жопы, обрамляющие их розовые, смазанные киски и жопы, и эти огромные сиськи, трясущиеся на их груди, он не мог устоять. Они сделали из этого игру, — продолжила Вероника. — Та, кого папочка выбирал трахать первой, была победительницей. В конце концов, он всегда трахал их обеих, но по мере взросления конкуренция между ними росла. Видишь ли, одна из дочерей была мечтательницей с пушистой головой. Она хотела покинуть округ Херрон и отправиться в Голливуд, чтобы стать моделью или кинозвездой. Она загорала и начала заниматься с личным тренером. Она думала, что станет Деми Мур». Она горько рассмеялась, и её лицо становилось всё более напряжённым, пока она говорила. «И она начала шептать эти мечты на ухо своему папочке».

Выражение лица Джейн тоже стало более напряжённым. «Но другая дочь была старшей, — сказала она многозначительно. — Она любила ферму. Она лучше ладила с сёстрами, братьями и двоюродными сёстрами, помогала организовывать их и учить. Она меняла подгузники младшим и держала буйных в узде». Её глаза сузились. «Но она также командовала ими, говорила им, что делать, и пыталась контролировать их жизнь. Она гордилась фамилией Херрон, Джон, и это было всё, что её волновало. Она собирала историю Херронов в альбом и читала всем лекции о нашей гордой традиции». Её изумрудные глаза сузились до острия. «Для неё уехать было невозможно».

На мгновение воцарилась тишина, пока Джейн и Вероника смотрели друг на друга. Ум Джона кружился, столько информации вывалилось сразу. Он не был глупым молодым человеком. Фотография была такой старой! Если у его отца были дочери-подростки в начале 1980-х, предполагая, что ему было 35 лет в то время, ему было бы около 55, когда Джон был зачат. Цифры не сходились. И то, как они рассказывали эту инцестуозную историю, словно знали её из первых рук—

«Ты уговорила его уехать, — наконец сказала Вероника. — Самый большой член в семье, и ты украла его».

«Он хотел уехать, — ответила Джейн. — Ты знаешь, что это правда. Он… мы… хотели увидеть мир».

«Вы и есть те дочери», — удивился Джон, указывая на Джейн и Веронику. «Вы обе». Он замолчал и задумался на секунду, затем его глаза расширились от дальнейшего откровения. «Так мой отец… мой дедушка?!» Он посмотрел на мать. «Ты вышла замуж за собственного отца?» Он схватился за виски.

Джейн покачала головой, её лицо впервые, насколько он помнил, было мягким и утешающим. Положив руку на его запястье, она продолжила раскрывать правду. «Мы никогда не были официально женаты, Джон. Мы уехали из округа Херрон вместе, и через год родилась Джен».

«Чё за хрень?» — пробормотала Джен. Она откинулась на диване с трубкой, наклоняя зажигалку и готовясь зажечь косяк, выглядев так же шлюхасто, как всегда. Капля белой спермы была в уголке её рта, и она высунула язык, чтобы слизать её, не задумываясь. Джон почувствовал знакомое возбуждение в члене от того, какая она тупая бимбо-шлюха. Он почувствовал желание трахнуть её узкую, сжимающуюся киску и вылить около галлона спермы в её матку, зачать её, научить её какой-то ответственности. Именно для этого и были поддельные противозачаточные. В то время его план был—

«Неважно, как далеко ты убежала от округа Херрон, Джейни, — холодно сказала Вероника, — ты не можешь изменить то, кто ты есть! Посмотри на себя! Вся в сперме и трахаешь своего сына с огромным членом вместе с дочерью!» Она снова начала ласкать свою киску. «Я знаю, как это чувствуется. Эта потребность размножаться. Прыгать вверх и вниз на толстом, длинном члене, пока он не разрушит твои внутренности, и ты не станешь безумной от оргазмов! Ты не можешь отрицать это. Я знаю, что ты жаждала этого все эти семнадцать лет, и именно поэтому ты наконец сдалась!»

Она поднялась со стула и обошла журнальный столик, сев верхом на Джона, прижав его член к животу своей горячей киской, растирая ствол вверх и вниз лёгким движением торса, массируя его длину своими толстыми внешними половыми губами, которые были видны даже через трусики. Джон ахнул, когда её огромные сиськи обрушились на его тело, прижимаясь к его грудным мышцам и наваливаясь белоснежными горами, её соски торчали и были шершавыми, скользя по его коже. Он не смог устоять и обхватил их, сжимая эти чудовищные холмы, беря полные горсти груди и позволяя своим пальцам погрузиться в них, пока они почти не исчезали. Когда их глаза встретились, всё, что он мог видеть, было похотью, несмотря на всю её напыщенность и высокомерие, которое потребовалось, чтобы проехать сотни миль и появиться у его двери, перевернув его жизнь с ног на голову, она была такой же, как и все они — большая сисястая сука в жару. Он не мог угадать её возраст. Тридцать девять? Сорок? Это только делало её более голодной, угловатое лицо, пухлые губы, которые казались вечно мокрыми и готовыми.

«Пора тебе вернуться в лоно», — прошептала она, поцеловав его в щёку, а затем двинулась дальше, высовывая язык и стоня, когда она прижала свои губы к его в похабном поцелуе, прежде чем отстраниться, нить слюны соединяла их. «Ты Херрон, Джон. У тебя есть работа! Ты рождён для этого, выведен для этого. Это твоя судьба!» Она прижала одну из своих грудей к его рту, её размер почти закрывал его лицо, и в порыве исследования её удивительного тела он не смог удержаться, чтобы не пососать её сосок, вызывая стон, втягивая огромное количество плоти в рот, прикусывая, лапая другую грудь рукой. Он чувствовал себя перегруженным, сбитым с толку, бессильным остановиться. Его базовые инстинкты говорили ему трахнуть её, оплодотворить её, взять всё, что он хотел, от её тела. И всё же, сделать это было бы равносильно признанию, что он не властен над своей судьбой, что он был рождён как племенной жеребец, альфа из альф. Вся его работа по убеждению себя, выход из-под контроля матери и сестры, действительно ли всё это было напрасно?

Джон чувствовал, как его воля угасает. Сиськи Вероники на его лице, её горячая, мокрая киска скользила вверх и вниз по его стволу, который снова стал твёрдым, как камень. Мы все просто животные, подумал он. И, боже, я хочу трахнуть её, как животное. Оплодотворить её. Может быть, он никогда не контролировал свою жизнь с самого начала. И та часть его, которая интересовалась спортом, учёбой и чем-то другим, кроме секса, казалось, кричала, исчезая вдалеке.

«Ты наш бык, Джон, — прошипела Вероника ему на ухо. — Это всё, что ты есть. И ты будешь оплодотворять меня. Меня, и моих дочерей, и моих племянниц. Твою сестру и мать тоже. Это в твоих генах, это твой инстинкт. Это то, что ты планировал с этими поддельными противозачаточными. Ты хотел оплодотворить их обеих, и ты даже не знал этого!»

Джон выдохнул, когда она укусила его за мочку уха. Его руки обхватили её талию, спускаясь вниз, чтобы схватить ягодицы её толстой жопы, раздвигая их, разминая белую плоть, обнажая розовую, готовую к траху задницу, которая была слишком широкой, чтобы её полностью скрыть крошечный стринг. Когда она поднялась в своей позе на мгновение, его член прошёл между её ног, и она снова села, позволяя ему скользить между её ягодицами. Он сжал их вокруг своего пульсирующего члена, и это было как рай. Его кончик высовывался и достигал нижней части спины, выстреливая несколько струй горячего предэякулята, чтобы смазать её задницу.

«Н-нет, я не хотел!» — выдохнул Джон. Он едва мог думать и искал слова, чтобы объяснить. «Я имею в виду, я хотел, но… это было — я имею в виду, это было чтобы успокоить их, типа, если бы у секса были последствия, может быть, они бы не… они бы не…»

Его голос затих, и Вероника усмехнулась ему торжествующе, понимающе. «Ты племенной жеребец, — повторила она, словно ставя точку. — Ты не можешь с собой поделать. Так же, как твоя мать и сестра не могут устоять перед этим чудовищным членом». Она потянулась за себя и начала ласкать его, вверх и вниз, выдавливая ещё больше предэякулята на свою огромную задницу. Джон, казалось, отстранился от неё, вернувшись на диван. Была ли она права? Всегда ли он был просто под контролем инстинкта? Всё, все его планы… просто результат его перекошенного генеалогического дерева?

Но то, что произошло дальше, удивило всех. Больше всего Веронику. Потому что Джейн Херрон отвела руку и дала пощёчину Веронике. Звук плоти о плоть разнёсся по комнате, и всё сразу замедлилось. «Прекрати, Ви!» — отругала она, её лицо было злым. «Я не позволю тебе так обращаться с Джоном».

Рот Джона открылся. У его матери почти не было опытов в том, чтобы заступаться за него перед другими. И всё же она стояла здесь, её зелёные глаза горели, хмурясь на сестру с гневом, копившимся за двадцать лет разлуки. Глаза Вероники тоже горели, её щека покраснела от удара. Она начала возмущаться. «Джейни, как ты смеешь—»

«Нет, как ты смеешь!» — вскричала Джейн, вставая с дивана, её обнажённое, великолепное тело, амазонское по мускулатуре и кукольное по пышности, представляло мощный образ, покрытое спермой, потом и её собственным возбуждением. Она указала ухоженным пальцем на Веронику. «Кому ты, по-твоему, говоришь? Это мой сын! Он умный! Он талантливый! И он может быть кем захочет!»

«Да!» — вставила Джен, её голос был не слишком бодрым, что указывало на то, что она, возможно, не совсем понимала, что происходит. «Ёб твою мать! Мой младший брат — огромный занюха, но он не какой-то странный цирковой номер».

«Всё, что ты сказала о Джоне, правда, — продолжила Джейн. — Он ёбаный мачо. У него огромный член. Его большие яйца набиты спермой. И да, я шлюха, бимбо-сука, помешанная на размерах! Как и моя дочь. Мы просто парочка шлюх, которым нужно, чтобы их мокрые киски трахали. Именно поэтому мы делаем маникюр, укладываем волосы, тренируемся каждый день, почему наш макияж всегда безупречен, почему мы покупаем самую откровенную одежду. Потому что мы любим, когда нас трахают. И, возможно, в конце концов я не смогла устоять перед ним. Но я пыталась, Ви. Я пыталась позволить ему учиться, расти и идти своим путём. Как его отец».

Джейн приблизилась к сестре и посмотрела ей прямо в глаза. Взгляд между ними был электрическим, наполненным соперничеством, потерей и обидой, копившимися двадцать лет. «Это не вопрос судьбы, Ви».

Она положила руку на плечо Джона. «Это зависит от Джона».

Ум Джона сосредоточился на этих словах.

Это зависит от Джона.

Впервые за долгое время он и его мать разделили взгляд благодарности и признательности. Весь этот секс, все мокрые звуки коитуса, доносящиеся через вентиляционные отверстия, все пропущенные встречи и странные связи с друзьями, садовниками и учителями… она не могла с этим справиться. Она пыталась почесать зуд, который мог почесать только он, и смогла продержаться семнадцать лет, прежде чем сдалась. По-своему странным образом, она всё это делала ради него, чтобы дать ему шанс идти своим путём.

Вероника выглядела пристыженной, и Джон наполнился уверенностью. Теперь она, казалось, отстранялась от него. Её выражение лица, неуверенное, покорное, делало его член ещё твёрже, если это было возможно. «Теперь, — сказала Джейн, стоя рядом с ними, пока они обнимались на диване. — Если ты хочешь что-то от Джона, — сказала она важно, — ты не говори ему, что он должен это сделать. Ты просишь его об этом».

Вероника выглядела неуверенно, а затем встретилась с Джоном взглядом. В уголках её глаз блестели слёзы, и когда она заговорила, в её тоне не было уверенности, которую она демонстрировала ранее. Её попытки подавить его провалились. Теперь оставалось только умолять.

В тишине гостиной, с разбрызганной спермой на полу и всеми голыми, как сойки, она сделала свою просьбу.

Джон задумался на пятнадцать секунд, а затем ответил ей. «Ладно, — сказал он. — Но я сделаю это по-своему».

Через минуту Вероника сделала звонок.

Через две минуты она поднялась по лестнице в главную спальню вместе с Джоном, Джейн и Джен. Было дело, которое нужно было сделать.