Жил-был в одном лесу Винни-Пух, медвежонок с опилками в голове, но с большой любовью к меду. А еще жил Пятачок, маленький поросенок, который боялся всего на свете, но всегда ходил за Пухом хвостиком. И вот однажды Винни-Пух решил навестить Кролика, потому что у того, как он слышал, был мед. Пятачок, конечно, увязался следом, пища тоненьким голоском:

— Винни, а вдруг Кролик нас не пустит?

— Пустит, Пятачок, — буркнул Пух, пыхтя и топая по тропинке. — Я же его друг. А друзья делятся медом.

Пришли они к норе Кролика, и Винни, не долго думая, сунулся внутрь. Но нора была узкая, а Пух — толстый, с круглым пузом и короткими лапами, так что застрял он попой наружу, а мордой внутри. Кролик, длинноухий и строгий, выскочил из глубины норы и закричал:

— Пух! Ты опять за моим медом? Вылезай сейчас же!

— Не могу, — пыхтел Пух, шевеля лапами. — Я, кажется, застрял. Пятачок, толкай меня сзади!

Пятачок, дрожа от страха, подбежал к Винни и начал толкать его маленькими копытцами прямо в зад — мягкий, пушистый, с коротким хвостиком, что торчал, как пуговица. Но вместо того чтобы вытолкнуть, Пятачок поскользнулся и ткнулся носом прямо туда, где у Пуха между ног болтался его медвежий член — толстый, короткий, с коричневой шерстью вокруг. Пятачок пискнул:

— Ой, Винни, я не туда попал!

— Ничего, Пятачок, — пыхтел Пух, — толкай дальше, мне почти нравится!

Кролик внутри норы смотрел на это безобразие и ушами хлопал. А Винни, вместо того чтобы вылезти, вдруг учуял мед — сладкий, липкий, в горшке на полке. Он потянулся лапой, но застрял еще сильнее, и его член, от всех этих толчков Пятачка, начал твердеть и тыкаться в стенки норы. Кролик завопил:

— Пух! Ты мне нору портишь! Прекрати это немедленно!

Но тут Пятачок, в своем усердии, ткнулся сильнее, и его собственный член — маленький, розовый, как сосиска — высунулся из-под живота и стал тереться о Винни. Пух замычал:

— Ох, Пятачок, это лучше меда! Толкай еще!

И тут началось. Пятачок, пища и пыхтя, влез на Пуха сзади, его копытца вцепились в медвежью шерсть, а член — скользкий от пота — нашел, куда ткнуться. Он вошел в Винни, прямо в его медвежью жопу — тугую, теплую, с коротким хвостиком, что дергался от каждого толчка. Пух заревел, но не от боли, а от удовольствия, и начал елозить в норе, тыкаясь членом в деревянную стенку.

Кролик, видя это, схватился за уши и кричит:

— Вы что, совсем ополоумели? Это моя нора, а не ваш медовый притон!

Но Винни только пыхтел:

— Кролик, не мешай, я почти до меда добрался!

Пятачок, маленький поросенок с розовой шкуркой и дрожащими ушками, вцепился копытцами в шерсть Винни-Пуха, пытаясь удержаться на его широкой, пушистой спине. Пух застрял в норе Кролика — его круглое пузо торчало внутри, а зад, мягкий и теплый, с коротким хвостиком, как пуговица, выпирал наружу, подставленный под Пятачка. Поросенок пыхтел, его пятачок — мокрый, блестящий от пота — дрожал от усердия, и капли соленого пота срывались с него, падая на медвежью шерсть, где тут же терялись в густом коричневом ворсе. Пятачок толкался сзади, его маленький член — розовый, тонкий, как сосиска, но твердый от напряжения — скользил в Винни, прямо в его медвежью жопу. Она была тугая, горячая, обтянутая мягкой шерстью, и каждый раз, когда Пятачок вгонял себя внутрь, она сжималась, будто не хотела его отпускать.

Его маленькие яйца — круглые, розовые, чуть покрытые светлым пушком — шлепали о шерсть Пуха с тихим, влажным звуком: "шлеп-шлеп-шлеп", как будто кто-то хлопал мокрой тряпкой по столу. Пот с Пятачка тек ручьями — с его короткой шеи, с боков, где шкурка лоснилась от жара, — и стекал вниз, смачивая шерсть Винни, делая ее темнее и липкой. Пятачок пищал тоненьким голоском, задыхаясь от усилий:

— Ой, Винни, я стараюсь! Это труднее, чем пчел гонять!

Винни-Пух, застрявший в норе, только пыхтел в ответ, его короткие лапы внутри шевелились, пытаясь дотянуться до меда, но тело дрожало от толчков Пятачка. Они ебали друг друга стоя — точнее, Пух застрял наполовину, его толстые бедра упирались в края норы, а Пятачок карабкался на него, цепляясь копытцами за шерсть, как альпинист за скалу. Нора дрожала от их движений — земля осыпалась с потолка, деревянные подпорки скрипели, а внутри раздавался глухой гул, как будто кто-то барабанил по бочке. Пух мычал, его голос гудел внутри норы:

— Пятачок, глубже толкай, я почти до меда добрался!

Кролик, длинноухий и строгий, сидел внутри норы и смотрел на это безобразие, хлопая ушами от возмущения. Пух елозил в его доме, тыкаясь членом в стенки — толстым, медвежьим, с липкой головкой, что оставляла влажные следы на дереве. Кролик сначала кричал: "Прекратите портить мою нору!", но, видя, что они не останавливаются, решил взять дело в свои лапы. Он подлез под Винни, протиснувшись между его толстыми лапами, и уставился на медвежий член — большой, пульсирующий, с коричневой шерстью у основания, от которого пахло лесом и чем-то сладким, как будто медом пропитался. Кролик схватил его своими лапами — длинными, тонкими, с мягкими розовыми подушечками, чуть дрожащими от неловкости, — и начал дрочить, двигая их вверх-вниз с деловитой сосредоточенностью.

— Если уж вы тут застряли, то хоть быстрее заканчивайте! — приговаривал он, морща нос и косясь на Пуха. — Это не порядок, это безобразие!

Его лапы скользили по члену Винни — горячему, липкому от пота и выделений, — и каждый рывок заставлял Пуха реветь громче, как медведь, которому наступили на лапу. Шерсть на члене топорщилась под пальцами Кролика, а головка — красная, блестящая — пульсировала, набухая все сильнее. Пятачок сзади пищал, его голос дрожал от напряжения:

— Винни, я больше не могу! Ой-ой-ой, как жарко!

Он вгонял себя глубже, его маленький член скользил в тугой медвежьей жопе, растягивая ее с каждым толчком, а яйца шлепали быстрее, оставляя мокрые пятна на шерсти. Пот с его пятачка капал прямо Винни на спину, стекая по бокам, и Пух, чувствуя это, замычал еще громче:

— Пятачок, ты молодец! А ты, Кролик, не останавливайся — это лучше меда!

Нора тряслась, как будто вот-вот рухнет, земля сыпалась Кролику на уши, а он, пыхтя от усердия, дрочил быстрее, его лапы уже устали, но он не сдавался. Пятачок пищал, вгоняя себя до предела, его шкурка покраснела от жара, а Винни ревел, его член дрожал в лапах Кролика, готовый взорваться.

И тут сверху раздался голос Совы — умной, но любопытной птицы, которая прилетела на шум. Она уселась на ветку над норой, свесила голову и смотрит:

— Это что, новый способ добывать мед? Очень интересно!

Сова начала лапкой тереть себя под перьями, где у нее была маленькая, пернатая пизда — аккуратная, с мягким пухом вокруг. Она кряхтела, глядя, как Пятачок ебет Пуха, а Кролик дрочит Винни, и приговаривала:

— Надо будет записать это в мою книгу мудрости!

Пух кончил первым — его сперма, густая и липкая, как мед, брызнула прямо Кролику в морду. Кролик завопил:

— Пух! Ты мне глаза залил!

Пятачок пискнул и кончил следом, его тоненькая струйка стекла по шерсти Винни, а Сова наверху крякнула и затряслась, оставив мокрое пятно на ветке. Пух, наконец, вывалился из норы, рухнул на траву, а Пятачок плюхнулся рядом, тяжело дыша. Кролик вылез, весь в медвежьей сперме, и кричит:

— Вы мне нору испортили, безобразники!

А Винни только лапой махнул и буркнул:

— Зато я почти до меда добрался. И вообще, Пятачок, ты молодец.

Сова слетела вниз, поправила перья и сказала:

— А я бы повторила. Очень познавательно!

Кролик только уши прижал и пробормотал:

— Больше никого в гости не зову.