Великолепный бал в царском дворце был в самом разгаре. Золотые люстры сверкали, отражая свет сотен свечей, а в воздухе витали ароматы духов, смешанные с тонким запахом дорогого вина. Наташа Ростова, юная и пылкая, кружилась в вихре танца, её лёгкое платье из тончайшего муслина развевалось, обнажая стройные ноги. Её грудь, едва прикрытая корсетом, вздымалась от учащённого дыхания, а щёки горели румянцем. Она была центром внимания, и мужские взгляды, полные вожделения, следили за каждым её движением.

Внезапно, в порыве страстного па, Наташа поскользнулась на отполированном паркете. С громким "хуяк!" она рухнула вниз, приземлившись в изящный шпагат. Зал замер. Её платье задралось, обнажив нежную кожу бёдер, а интимная часть тела, плотно прижатая к полу, словно присосалась к гладкой поверхности. Наташа попыталась встать, но не смогла — её влагалище, словно вакуум, крепко держало её в плену паркета. Она покраснела, её глаза наполнились смущением, но в глубине души она ощущала странное, почти запретное возбуждение от своей беспомощности.

Толпа вокруг зашумела. Мужчины, разгорячённые вином и зрелищем, окружили Наташу. Среди них был Пьер Безухов, грузный, но умный, с добродушным лицом, и поручик Ржевский, чьи глаза сверкали похотливым огоньком. Все пытались помочь, но Наташа оставалась неподвижной. Кто-то потянул её за руки, кто-то за талию, но ничего не помогало. Её тело, казалось, слилось с полом. Наташины груди, сдавленные корсетом, вздымались всё сильнее, а её дыхание стало прерывистым от усилий и стыда.

— Господа, — важно произнёс Пьер, протирая очки, — я знаю, что делать! Нужно просверлить дырку в потолке этажом ниже, чтобы воздух попал во влагалище Наташи. Тогда вакуум исчезнет, и мы её освободим.

Зал взорвался возмущённым гомоном. Граф Ростов, отец Наташи, побагровел от гнева.

— Пьер, ты что, совсем охуел?! — закричал он. — Паркет импортный, из Италии! Царица нас за него порвёт, ремонт только сделали!

Пьер смущённо кашлянул, но не отступил, пытаясь объяснить физику своего плана. Тем временем поручик Ржевский, поправляя усы, выступил вперёд с хитрой ухмылкой.

— Господа, не кипятитесь, — сказал он, облизывая губы и глядя на Наташу, которая всё ещё лежала на полу, её бёдра дрожали от напряжения. — Я знаю способ получше. Давайте накрутим Наташе соски!

Все замерли, уставившись на поручика. Даже Наташа, несмотря на своё положение, подняла глаза, полные смеси ужаса и любопытства.

— Поручик, вы совсем ебанулись? — рявкнул князь Болконский. — При чём тут соски?!

Ржевский, не теряя апломба, шагнул ближе к Наташе. Его взгляд скользнул по её груди, где под тонкой тканью проступали твёрдые бугорки сосков, напряжённых от холода паркета и неловкой ситуации.

— Всё просто, господа, — продолжал он, его голос был полон уверенности. — Мы накрутим ей соски, она возбудится, у неё там, — он кивнул на Наташины бёдра, — всё намокнет. Появится смазка, и мы сможем её оттащить на кухню — там паркет старый, хуёвый, можно хоть сверлить, хоть долбить!

Зал ахнул. Наташа, услышав эти слова, почувствовала, как её тело предательски отзывается на грубую откровенность поручика. Её соски, и без того твёрдые, напряглись ещё сильнее, а внизу живота разлилось тепло. Она попыталась сжать бёдра, но это только усилило ощущение, и лёгкий стон вырвался из её губ.

— Поручик, это возмутительно! — воскликнул Пьер, но в его глазах мелькнула искра интереса. — Хотя... с физиологической точки зрения...

— Давайте попробуем, — неожиданно поддержал кто-то из толпы. Это был молодой корнет, чьи щёки пылали от возбуждения. — Если Наташа согласна...

Все взгляды устремились на девушку. Наташа, всё ещё прижатая к полу, чувствовала, как её тело дрожит от смеси стыда и странного, почти животного желания. Она кивнула, едва заметно, и прошептала:

— Делайте... что хотите, только освободите меня.

Ржевский, не теряя времени, опустился на колени рядом с ней. Его пальцы, тёплые и чуть грубоватые, скользнули под край её корсета. Он аккуратно, но уверенно прикоснулся к её соскам, начав их мягко массировать. Наташа вздрогнула, её тело выгнулось, насколько позволяло положение. Соски, чувствительные и напряжённые, отзывались на каждое прикосновение, посылая волны удовольствия вниз, к лону. Она чувствовала, как её влагалище, всё ещё прижатое к полу, начинает пульсировать, а тёплая влага медленно распространяется, увлажняя кожу и паркет под ней.

— Работает! — торжествующе воскликнул Ржевский, продолжая свои манипуляции. Его пальцы двигались всё смелее, то сжимая, то слегка покручивая её соски. Наташа стонала, её бёдра непроизвольно дёрнулись, и вдруг раздался лёгкий чпок — вакуум ослаб, и её тело слегка приподнялось.

— Тащите на кухню! — скомандовал Ржевский, и несколько мужчин потащили Наташу, всё ещё дрожащую от возбуждения. Её платье задралось ещё выше, обнажая её влажные бёдра, а её грудь, освобождённая от корсета, колыхалась при каждом движении.

На кухне, где паркет был старым и потёртым, Наташу наконец-то освободили и аккуратно уложили на стол. Ржевский, не теряя времени, склонился над ней. Его руки скользнули по её телу, лаская бёдра, а затем медленно проникли к влагалищу, которое было горячим и влажным. Он раздвинул складки, чувствуя, как её тело отзывается на каждое его движение. Наташа, уже не сдерживая себя, стонала громче, её пальцы впились в край стола. Ржевский, чувствуя её готовность, медленно ввёл в неё два пальца, ощущая, как её мышцы сжимаются вокруг них, словно пытаясь втянуть их глубже. Каждое его движение вызывало у Наташи новый приступ наслаждения, её тело извивалось, а стоны эхом разносились по кухне.

— Поручик... — выдохнула она, её голос дрожал. — Быстрее...

Ржевский, не в силах больше сдерживаться, расстегнул свои брюки, обнажая свой твёрдый, пульсирующий член, уже блестящий от предвкушения. Он вошёл в Наташу одним плавным движением, чувствуя, как горячее, влажное влагалище обхватывает его, словно идеально созданное для него. Член, толстый и твёрдый, скользил внутри неё, наполняя её полностью, а её стенки сжимались вокруг него, усиливая удовольствие. Он двигался медленно, наслаждаясь каждым толчком, ощущая, как её тело дрожит под ним. Наташа, полностью отдавшись страсти, обхватила его бёдрами, притягивая ближе. Её груди, освобождённые от корсета, подпрыгивали в такт его движениям, а соски, всё ещё чувствительные от его ласк, казались алыми от возбуждения. Её стоны становились всё громче, переходя в крики, когда оргазм, мощный и всепоглощающий, накрыл её. Её влагалище сжалось вокруг члена Ржевского, пульсируя, и он, не выдержав, кончил, изливаясь в неё горячим потоком, их тела содрогались в унисон.

Пьер Безухов, наблюдавший за этим со стороны, чувствовал, как его собственное возбуждение достигло предела. Его массивное тело дрожало, а в брюках уже давно было тесно. Он шагнул вперёд, оттеснив Ржевского, который, тяжело дыша, отошёл в сторону, поправляя усы и ухмыляясь. Пьер, несмотря на свою грузность, двигался с неожиданной решимостью. Его глаза, обычно добродушные, теперь горели желанием. Он расстегнул свой сюртук, а затем и брюки, обнажая свой член, который, хоть и не такой длинный, как у Ржевского, был внушительно толстым, с набухшими венами, готовый к действию. Наташа, всё ещё лежа на столе, тяжело дышала, её тело блестело от пота, а её влагалище, влажное и раскрытое, манило своей доступностью.

— Наташа... — пробормотал Пьер, его голос был хриплым от возбуждения. — Позволь мне...

Она посмотрела на него, её глаза были затуманены страстью, и она кивнула, её губы приоткрылись, выпуская лёгкий стон. Пьер, не теряя времени, приставил свой член к её входу, чувствуя, как её горячая плоть обволакивает его. Он вошёл в неё медленно, наслаждаясь ощущением тугого, но податливого влагалища, которое всё ещё пульсировало после оргазма. Его движения были глубокими, размеренными, каждый толчок заставлял Наташу выгибаться, груди колыхались, а пальцы впивались в скатерть. Пьер, чувствуя, как её стенки сжимают его, ускорил темп, его бёдра шлёпали о её кожу, а пот стекал по его лбу. Наташа, охваченная новым приливом наслаждения, кричала, её тело дрожало, а влагалище выделяло всё больше смазки, облегчая скольжение. Пьер, не в силах больше сдерживаться, издал низкий рык и кончил, наполняя её своим семенем, которое смешалось с влагой её тела.

Но на этом всё не закончилось. Толпа мужчин, окруживших стол, уже не могла сдерживать себя. Молодой корнет, чьи щёки пылали, шагнул вперёд, его брюки были расстёгнуты, а его член, длинный и тонкий, дрожал от нетерпения. За ним последовал князь Болконский, чья сдержанность окончательно рухнула под напором животной страсти. Один за другим, мужчины подходили к Наташе, каждый брал её по-своему, но с одинаковой жадностью. Корнет двигался быстро, его член входил в неё резкими толчками, заставляя её стонать от внезапной интенсивности. Болконский был более методичным, его движения были глубокими, почти мучительно медленными, пока Наташа не начала умолять его ускориться. Её влагалище, уже переполненное соками и семенем, принимало каждого нового партнёра с лёгкостью, её тело стало инструментом наслаждения, податливым и горячим. Она потеряла счёт мужчинам, её разум затуманился, а оргазмы накатывали один за другим, каждый сильнее предыдущего, пока она не начала кричать, её голос срывался от переизбытка ощущений.

Когда всё закончилось, Наташа лежала на столе, её тело было покрыто потом и следами страсти. Её грудь тяжело вздымалась, соски покраснели от бесчисленных прикосновений, а её бёдра были влажными от смеси её соков и семени мужчин. Паркет под столом был мокрым от бурного проявления страсти. Ржевский, стоя в стороне, поправил усы и ухмыльнулся, бросив взгляд на Пьера, который, тяжело дыша, пытался привести себя в порядок.

— Ну что, господа, — сказал он, — я же говорил, что смазка поможет.