Небо было какое-то и правда слишком синее. По нему плыли белые клочки ваты. Туча, из которой вылились все эти миллионы мегалитров ливня, куда-то делась, как и не было ее.

Стив лежал в траве и держал за руку Дэйзи. Оба они были голые и немые: ни слова во рту, ни мысли в голове. Иногда покалывало – «Джоуи», и тогда Стив знал, что надо встать. Но не мог. Нельзя встать ногами на твердую землю, если ты еще не здесь, а где-то там, где ни ног, ни земли, ни тебя.

– Стив, – услышал он.

– М?

– Это была... любовь?

Не ржать, говорил себе Стив. Тихо. Все нормальные люди ржут на такое, – но нет, не ржать, тут нельзя.

– Дэйзи, – он повернулся к ней. – Дэйзи. Ты кто?

Она молчала.

– Ты же никакой не мутант, – качал головой Стив, глядя в мглистые лесные глаза. – Никакой ты не мутант, Дэйзи. Кто ты... что ты такое?

– Я не знаю, – отозвались глаза. – Может, мне врали про меня так же, как и про все. Я выросла в выдуманном мире, и теперь даже не знаю, кто я.

Стив пялился на ее губы. Потом вдруг полез в брюки, скрученные мокрым комом в траве, с трудом нащупал там карман, а в нем хлудах.

– Что? – удивились глаза.

– Ты меня сейчас слышишь? – подумал ей Стив.

– Конечно.

– Вот. Ты меня слышишь. А я этого не говорил! Я это подумал, Дэйзи! Мы телепаты. Без всякого хлудаха, – он торжествующе показал ей зеленый камень. – Это все ты, да?

– Я ничего такого не делала, – оправдывалась Дэйзи, не раскрывая губ. – Он, что, и на расстоянии?.. Я к нему что-то чувствую. Когда я взяла его, мне было... не могу описать. Может, это потому, что у нас любовь?

Он вдруг ринулся ее целовать. Ткнулся в губы, обслюнявил веснушки, слизнул соль с век; Дэйзи охотно отвечала, и они завозились в траве, как мокрые звери, будто хотели зарыться в разомлевшую землю. Стив не мог взять в толк, как она умудряется обнимать его за шею и бедра сразу, пока не ощутил щекотку на спине. Хвост, умилился он. Там хвост, тут рожки, миленькие до щекотки в яйцах. И ушки тоже, – и добывал их из мокрых волос, мял и теребил пунцовые кончики, и потом снова и снова вталкивался в Дэйзи, тугую, вкусную, кивал ей – вот, мол, чего мы с тобой творим, – и тонул в ее глазах, не человеческих и не мутантских, а черт знает каких, и толкался жарче, чтоб проняло, и снова чувствовал ту мятную волну из глубины бедер, и кричал оттого, что не может выйти – хвост обвил и не пускает, – и вливал в медовые недра такие же ливни, какие вылило на него небо, и видел в зеленых глазах каждый толчок и каждую свою горькую каплю...

Пора остановиться, понимал Стив.

Четыре раза – и каждый как первый. Не знал, что я такой секс-гигант... или дело не во мне? Но надо, надо остановиться. Джоуи ждет, в лагере могут тревогу забить, да и вообще.

Стив оглянулся.

– Фью-у, – присвистнул он.

– М?

– Ничего. Глянь.

Дэйзи приподнялась и удивленно осматривала траву, вставшую вокруг полуметровой стеной. Кусты и деревья стали вдвое плотнее и казались вырезанными из сплошной зеленой гущи. Стив только сейчас заметил, как потемнело вокруг.

– У вас все растет так быстро? – удивлялся голос-свирель. – На базе овощи о-очень медленно росли. Меня все тянуло к ним, а надо мной смеялись, говорили «козленочек пасется»...

– Пойдем, Дэйзи, – Стив попытался встать. Вышло не сразу. – Пойдем, – он оглянулся, чем бы вытереться. Было нечем, разве что одеждой. – Не уйдем сейчас – не уйдем никогда. Прорастем тут как эта трава, и все.

Кроме шуток – ему вдруг и правда так показалось. На миг.

Он обулся, чтобы не наколоть ноги, помог подняться Дэйзи. Ее копыта глубоко увязли в рыхлой земле.

– Ох и чушки мы с тобой... Ого! – он повернулся к машине. Та утонула в траве, будто стояла тут не меньше месяца. – А одежда где? Почему я не сообразил прихватить ничего на смену? Придется так: пока не купили тебе обновку – будешь голышом и в хлудахе, никто не увидит тебя. А мне придется напяливать эту мерзость, я ведь за рулем. Ну куда же я ее сунул? – вертел головой Стив в поисках одежды. – Прямо вот здесь была....

Он вдруг замер. Екнуло в животе: от примятой травы (где, как помнил Стив, лежала его одежда) тянулся след.

– Что? – подошла Дэйзи. И вдруг подхватилась, как зверь: – Смотри!

В траве что-то шуршало. Приглядевшись, Стив чуть язык не проглотил: грязный ком его тряпок утаскивала какая-то коряга, вцепившись туда скрюченными сучьями-пальцами.

Одолев озноб, Стив догнал ее и наступил на одежду. Коряга задергалась в корчах. Она была древесная и живая: ни дать ни взять ведьмина лапа из детских кошмаров. Под Дэйзин визг Стив притопнул ее другой ногой, как под лед нырнул.

– Эх, ну зачем же так? – проскрипело ниоткуда. (Дэйзи даже визжать перестала.) По рукам-то ходить?

Голос слышался прямо из травы. Точнее, из-под земли.

Стив молчал истуканом, Дэйзи тоже.

– Иэхх. Что ж, – трава шевельнулась. – Не думал я показываться вам, но...

Коряга вдруг исчезла из-под Стивовой ноги. Вот взяла и втянулась в землю, будто и не было ее. Секунда – и из шевелящейся травы взбух и пророс толстый замшелый пень с носом и глазами.

– Эк оно несподручно вышло-то, – бормотал пень по-стариковски. – Двести лет, почитай, уж никому не показывался, и на тебе!

– Ты... кто? – выдавил из себя Стив.

– Вопрос несущественный! – заявил пень. У него были узкие коричневые глаза и кожа, задубевшая корой. – А по существу вот какой вопросец будет: кто ты, полукровка, и знаешь ли, что это такое лежит у тебя в кармане?

Пазл вдруг сложился.

– Значит, ты спер мою одежду, – медленно говорил Стив, – чтобы умыкнуть хлудах?

И поднял грязный ком с земли.

– Силы подземные, – морщился пень. – Что за выражения! «Спер», «умыкнуть»... Откуда взял-то?

– Что взял? Выражения?

– Ты недоумок или кто? – вдруг заагресивничал пень, надвигаясь на Стива. – Какие еще выражения? Не выражения, а хлудах!

– Хлудах? – растерялся тот. – Дала одна знакомая....

– «Дала»?! Неплохие у тебя знакомые! Что ж, полукровка, – пень принял важный вид. – Великое счастье и великое бремя досталось тебе, пользуйся им с умом и... подружке своей не очень-то и доверяй, слышь? Уж я-то знал ее народец как облупленный. То-то думаю: с чего бы все так поперло из земли? Еще и ливень этот, по прогнозу не раньше вторника обещались...

– Ты и прогноз знаешь? – спросил зачем-то Стив.

– А интернет-то ваш на что? Ладненько, – шамкал пень, зарываясь понемногу в землю, – ладно, голубки. Глядел я, глядел, как вы любитесь, не хотел тревожить вас, да ведь вот как вышло. Берегите хлудах как зеницу ока, от Спригганов оберегайте. К ним попадает – всем нам беда будет... да вы про то и без меня знаете. Не поминайте лихом.

Мшистая макушка скрылась в траве.

– А! Дерьмо! – вдруг выкрикнул голый Стив: из-под его ног взметнулась и впилась в одежду все та же коряга. Мокрая ткань затрещала и норовила выскользнуть из рук. – Дэйзи, бегом! – орал Стив. – Бегом достань хлудах!

– Откуда?! – пищала Дэйзи.

– Оттуда! Скорее!!!

Она подступила, икая от ужаса, и схватилась почему-то не за одежду, а за руку-корягу. Стив чуть горло не надорвал... но коряга вдруг омертвела, скукожилась, а через миг и распалась там, где ее держала рука Дэйзи.

Сверкнули зеленые искры (или показалось?). Отломанный конец коряги рухнул на землю, остальное уползло в траву.

Стив и Дэйзи переглянулись.

– Быстро в машину, – скомандовал он. Обхватил обалдевшую Дэйзи (та не шевелилась) и потащил мешком. – Бегом залезай давай!

Ругаясь, открыл ей дверь (а, точно, никогда не ездила же), втолкнул на сиденье, прыгнул сам, мотнув голым хозяйством, завел мотор. “Не подведи” – молил он мысленно свою старушку, свою бывалую Рено Дастер, чувствуя нехорошую вибрацию в земле. И старушка не подвела – завелась как положено, хоть и буксанула по мокрому. Сзади пошла волнами трава... или показалось от тряски?

– Проверь карман: есть хлудах? – кинул Стив, выворачивая руль. Хоть бы не попалил никто...

– Сейчас, – ныла Дэйзи, вертя в руках ком его тряпок. – Где тут у тебя эти карманы?.. Вот. Есть, – она добыла бабкин камень и показала Стиву. Мелькнули зеленые искры. – Ааай!

– Что?

– Я когда держу его, я... я...

Стив резко тормознул на обочине.

– Дэйзи, – он протянул руку и потрогал ее рог. – Дэйзи. Как ты это сделала?

– Не знаю. Просто хотела... кто это был, Стив? Что это было?

– Дэйзи, – повторял тот как заведенный. – Дэйзи. Что это было? Я не знаю, что это было. Что бы это ни было – для меня оно такое же невозможное, как и для тебя. Понимаешь? Почему оно назвало меня полукровкой? – вопрошал Стив, щупая Дэйзино ухо. Та терпела. – И кто такие Спригганы, которым нельзя давать хлудах? Ясно, что какая-то фамилия, но... И он ведь знал, кто ты! – вдруг подскочил Стив. – Знал, ведь так и сказал: “знаю я этот народец как облупленный”. Еще и уговаривал тебе не доверять, гад такой! И про хлудах он все знает.

– А ты?

– А я не знаю ничего. Вообще ничего. Слушай, – Стив огляделся: вроде пустая дорога. – Слушай. Сейчас я оденусь, – он взял свои тряпки, морщась от отвращения, – оденусь, а ты нацепи хлудах, пожалуйста, и мы вот так поедем, и я расскажу, как узнал о тебе и откуда вообще пошла вся эта история...

***

У него была идея домчать за ночь, но Стив знал, что это идея так себе. Как ни психовал он за Джоуи (а психовал тем сильней, чем больше мучила совесть) – решил-таки заночевать в мотеле. Сонный водитель – это ведь не только своя смерть. Ты не один, говорил себе Стив.

Самое забавное, что он не только не хотел спать, но и вообще не чувствовал никакой усталости (хотя казалось бы). Таким бодрячком Стив не был уже сто лет с гаком... но он знал: это иллюзия. Называется “на взводе”. Взвод кончится – и все, готовьте катафалк. Поэтому он в который уже раз позвонил Джоуи (тот знал, что папа везет ему волшебного доктора) и заселился в мотель.

Они с Дэйзи наконец-то смогли вымыться. Стив был уверен: уж тут-то силы кончатся наверняка и их душ будет усталой толкотней в кабинке. Но стоило волшебному доктору снять хлудах...

– Погоди, – говорил Стив, намыливая ее пряным мылом. – Ты же устала. Давай-ка мы тебя помоем, – и скользил мочалкой по телу, смывая налипшие былинки.

«Мыл уже, – зудел внутренний голос. – И чем кончилось?»

Тут все иначе, убеждал Стив то ли себя, то ли Дэйзи, которая слышала его мысли. Там было по-дикому, в траве и в грязи, а тут нежно, ароматно, истаивающе, – и приседал на корточки, чтоб окутать пеной весенние почки, взбухшие на грудях, потыкаться в них носом, ополоснуть, помучив легкими струйками, и потом не выдержать – всосаться жадно, как карапуз, и высасывать, высасывать из Дэйзи ее мятную силу, подминая обе груди сразу. Хотелось бесконечно прощупывать их упругость, находить соски – маленькие раны удовольствия – и сдавливать, выкручивать, быть инквизитором и палачом... но нет. Не сейчас, говорил себе Стив. Не сейчас, – и скользил мочалкой по шерстяным зарослям. Это мое, все мое, думал он с гордостью, вымывая из лепестков подсохшие следы своего вторжения. Тугие струйки впивались в розовое, вынуждая Дэйзи корчиться, как от тока; вокруг гнулся и плясал хвостище, обвивая Стива и подтягивая выше – давай, я готова, мол. Но тот не спешил, хоть и сам умирал от стояка.

Потом Дэйзи, наласканная, абсолютно малиновая сверху донизу, впервые мылила и трогала его хозяйство, цепенея от любопытства. Адски хотелось воткнуться в нее; Стив терпел, но случилось чудо, обыкновенное чудо обыкновенной телепатии: поток мыслей и чувств, единый на двоих, подсказал Дэйзи, что делать. Стив не имел сил протестовать, хоть по-хорошему это и кощунство – такой девочке в ротик...

– Ты диво дивное, – думал он ей, насухо вытертой и уложенной в постель. – Ты радость хвостатая, – играл он ее хвостищем: тот трепыхался в его руках и вел себя как отдельное от нее существо. Он рос из бурого подшерстка на копчике, в длину был почти как вся Дэйзи и умел выкручиваться по-всякому. Ещё он умел брать предметы и обвиваться дюжиной колец, как лиана. – Ты на нём висеть можешь?

– Могу. Но долго не выдерживаю: шерсть скользит.

– Надо побрить!

– Не надо!

Стив ловил его как кот, щупал позвонки под тонким рыжим пухом и спрашивал “не больно”? Хоть и сам чувствовал, что нет. Потом переключился на копыта: широкие, сдвоенные, как у лани, и выше мягкая шерстка до самых колен, протертая Стивом, но все равно влажная. Дэйзи впервые ходила ими по живой земле, и Стив как-то ощутил, трогая их, что это совсем другое, чем цокать по кафелю базы.

– Почему тебя козленочком обзывают, – щупал он рожки, чуть закрученные, загнутые назад, – если ты лань? И ушки у тебя как у лани, – и пробовал губами оттопыренные кончики, подлизывая языком, а затем и заглотил полуха. Дэйзи гнулась и брыкала копытами: еще бы, злорадствовал в Стиве внутренний палач, высасывая из нее цветные искры.

– Из тебя столько всего вкусного торчит, – думал он ей, – ну как не пососать? И тут, и тут, – переключался он на соски, размягченные после душа, – и тут, – переползал к бедрам, раздвигал их и смоктал вначале лепестки, а затем и клитор, набухший смородинкой. И через миг не выдерживал и вплывал внутрь, оплетенный хвостом, и думал радужным глазам: – Ну что мы делаем, ну нельзя же, в тебе и так столько спермы, а вдруг постинор не справится, – и таял в бездонном лоне, и обещал себе на этот раз точно выйти, но не выходил ни хрена, потому что и хвост не пускал, и как из нее выйдешь, если мятные недра высасывают тебя, как сам ты высасывал только что ушки и клитор...

Самым удивительным было думать с ней одни мысли. Это был уже не диалог, а какое-то общее облако образов и понятий, которое почти не нуждалось в словах. О чем оно было? Обо всем. О том, как Дэйзи вышла из своей Матрицы (она видела фильм), о небе, ветре, дожде, обволакивающей грязи на теле и миллионе других впечатлений, которые обрушил на нее верхний мир буквально со всех сторон. О любимых деревьях, которые как-то были связаны с Дэйзи, а как – она и сама не знала. О невозможном (эти догадки они со Стивом держали поглубже). И, конечно же, о любви.

Она думала, что слово «секс» означает только пол. В огромной медиатеке базы не было ни одной книжки или фильма, где Дэйзи могла бы найти хоть что-то на эту тему. Биологию она, конечно, знала, но как-то не докрутила ее относительно людей. В детали вникла только сейчас – на своей шкуре – и бесконечно удивлялась тому, что Стив впрыскивал в нее самых настоящих сперматозоидов. Удивлялась, что ей нравится быть голой: стыд не пропал, но стал шокирующе приятным. Нравилось само слово “голая” (“голая, голая, голая, голая, голая, голая...” – так было еще стыднее и голее); нравилось, что на ней нет трусов, что Стив видит ее тайные уголки, трогает и облизывает их; нравилось краснеть и таять от мятной волны, хорошо знакомой по зарядке, когда так хочется целоваться и от этого так стыдно. Нравилось, что Стив в восторге от ее мутантских частей тела, за которые Дэйзи никто никогда не дразнил, но все-таки. Нравилась своя грудь и как она действует на Стива. Все это у Дэйзи называлось словом “любовь” – и, в общем-то, правильно, понимал Стив.

Он вообще многое понял в этом мысленном симбиозе.

– Ты чего? – спрашивали у него глаза, когда он вдруг расхохотался на ровном месте.

– Этот-то, – повторял Стив сквозь смех. – Этот, который пень. Советовал не доверять тебе. Хотел поссорить нас, манипулятор хренов. Как, вот скажи, как я могу не доверять тебе, если вижу все, о чем ты думаешь?

***

Выйдя наутро из номера, они споткнулись о толстые стебли.

Отбраковав мысли про апокалипсис, параллельный мир и прочее, Стив быстро разобрался, в чем тут фокус. Точнее, не фокус, а фикус, большой фикус у окна: вчера он мирно рос в кадке, а сегодня разросся по всему коридору. “Когда мы трахаемся, все вокруг растет со страшной силой” – осознали Стив и Дэйзи эту простую истину.

На улице была та же фигня: окрестности мотеля напоминали тридцатилетнюю заброшку, а не торговую точку на оживленной трассе. Коммунальщки уже озадаченно бродили в зарослях.

Стив быстренько сделал то, чего не успел вчера – зашел в дорожный магазин и прикупил себе и Дэйзи одежды, из каковой тут нашлись только велюровые халаты. Будем как два придурка из сауны, ржал Стив.

Другая важная покупка – постинор – натолкнулась на неожиданное препятствие. Во-первых, его не было, а во-вторых, Дэйзи вдруг заявила:

– Зачем таблетки от беременности, если я хочу детей? Я никогда их не видела, я мечтаю о них. А уж завести собственного...

– Так и увидишь! И заведешь! Тебя ждет Джоуи, – пытался убедить ее Стив. (Со стороны это было зрелище: мужик шевелит губами, пялясь в пустоту.) – Вот, кстати, и дети заходят в магазин, целых пять штук, смотри...

Шесть часов дороги пролетели как одно мгновение. За окном бесстыдно зеленел май, обольщая Дэйзи. Редколесье Оксфордшира и Милтон-Кинса было для нее чудом из чудес, деревья звали ее – хотелось выйти и нырнуть в них, как в шампанское. Хоть и знала: нельзя. Не сейчас.

Чем дальше на север, тем реже и воздушней была листва. Подустав от телепатии, путешественники общались по старинке – словами через рот. Стив не помнил, когда и с кем ему так легко и много говорилось. Он слыл молчуном и привык думать, что слова как выпитые бутылки: чем больше их – тем стыднее потом. Но с Дэйзи не было стыдно ни за что: ни за сказанное, ни за услышанное.

Это было странно – слышать ее голос в пустой машине. Стив впервые за долгие годы рассказывал о своей жизни, о неудачах, о разводе и борьбе за Джоуи. Дэйзи задала тысяча и один наивный вопрос о жизни Снаружи; Стив терпеливо разъяснял про магазины, заправки, смартфоны и прочие странности нашего мира, ни на секунду не забывая, откуда она.

– Я всегда думала, что наша база – если не весь мир, то, по крайней мере, главная его часть, – звенел в машине голос-свирель. – Все, что не база – то или смерть, или какие-то дальние бункера, совсем сказочные для меня, потому что мне никогда не говорили, где они и как называются. А сейчас мир будто вырос в миллион раз. Неужели все, абсолютно все было ложью? Все книги и фильмы, все разговоры, вся картина мира – все было подогнано под эту ложь...

– Шоу Трумена, – кивал Стив.

– А?

– Не видела? Фильм такой...

– Зачем, Стив? Зачем устраивать весь этот гигантский обман только ради меня? Неужели все из-за зарядки и прочих опытов? А еще папой себя прозвал. Ненавижу, – глухо бормотала Дэйзи. – Подобрали меня где-то, внушили мне, что я мутант, придумали про ядерную войну, чтоб не сбежала и можно было меня изучать сколько влезет. И чтоб я заряжала кого попало. Уроды.

– «Заряжала»? – осторожно переспросил Стив. – Это ты о своей способности лечить?

– Ну, я никогда не лечила ни от чего конкретного, но после зарядки люди не болеют, это факт. Но он и тут мне лгал! Он везде лгал! Ненавижу, – повторяла Дэйзи. – Никакой он мне больше не папа, и... выходит, что у меня теперь никого, кроме тебя. Я ничего не знаю о мире, я не знаю, кто я. Теперь все, что у меня есть – это ты. Забавно, еще вчера мы не были знакомы... Мне очень хочется целоваться. И раздеться. Это отвлечет тебя от дороги?..

Чем ближе к дому – тем сильнее грызло в печенках. Стив уже названивал Джоуи каждые полчаса, отвлекая его от Бравл Старс. Никто не останавливал их, но в каждом соседе по трассе мерещилась погоня. Психоз, понимал Стив и еле сдерживался, чтобы не выжать из старушки Дастер сто семьдесят (тогда уж точно остановят).

***

Никогда у него не было таких ватных ног, как когда он входил к себе, пропустив вперед Дэйзи. Рогатую, в халате, – из-под него торчал хвост, приподнимая полу слишком высоко. Хоть бери и дырку крути, думал Стив. Черт, о чем я вообще думаю...

Она была тут. Старуха.

Увидев друг друга, обе вздрогнули – и она, и Дэйзи.

– Наконец-то, – каркнул из кресла сухой голос. – Где вас носило? Хлудах принес?

– З-здравствуйте, – запнулась Дэйзи.

– Сюда иди! – приказал ей голос. – И хлудах мне!

– Приветствую, мэм, – хмуро вклинился Стив. Ему не понравилось, как их встретили. – Что Джоуи? Вылечим его – сразу отдам вашу чертову цацку.

– Стоять! – зашипела старуха. Глаза ее грызли Дэйзи живьем. – Я слишком долго ждала! Сначала я, потом твой сынок.

– Дэйзи, идем, – Стив подтолкнул ее к лестнице на второй этаж. – Не слушай.

– Стоя-ать! – совсем уж злобно забулькала старуха и попыталась встать вдогонку, но рухнула в кресло: ноги не держали ее.

– Стив, – услышал он мысли Дэйзи. – Все-таки она старенькая. Ничего ведь не будет такого: я тут, Джоуи в норме, десять минут назад говорил с нами...

– Вот так, вот та-ак, – скверно улыбалась старуха: Дэйзи подходила к ней. Стив скрипел зубами, но не знал, что сделать: формально Дэйзи была права. Да и что, собственно, могло случиться?.. – Или ко мне, иди. Ближе, бли-иже. Я знала, что ты есть. Что не врут слухи. Этим и жила, и дождалась-таки. Хлудах мне! – выкрикнула старуха. Стив брезгливо протянул ей камень.

Почему так не по себе? Неужели только из-за старой склочной карги?.

Та выхватила у него хлудах и зажала в кулаке. Дэйзи через силу улыбнулась.

– Все будет хорошо, – она взялась за старухины плечи, будто дракона обняла. – Положите на меня руки и...

– Квэлла! – вдруг выкрикнула старуха. – Туйэ суннэ квэлла дуйдин! Майнэ сулла квэйо эмайн!

Голос был как будто не ее: гулкий, горловой, все более пронзительный с каждым словом. Окаменевший Стив видел, как из Дэйзи поплыли зеленые искры, втекая мерцающей струйкой в хлудах. Веснушчатое лицо позеленело и переносилось: она дергала локтями, пытаясь оторвать руки от старухи, но те будто приклеились, а старуха ухватила ее когтистой лапой – вылитая коряга вороватого пня – и подтаскивала ближе к себе. Стив хотел кинуться на помощь, но не мог пошевелиться и смотрел, смотрел из своего каменного тела, как хлудах высасывает из Дэйзи зеленые искры, а старуха молодеет на глазах: выравниваются морщины, темнеют седые лохмы из-под капюшона...

Но что-то пошло не так. Искры замедлились, а затем и вовсе перестали втекать в хлудах, застыв изумрудной россыпью в воздухе.

– Квэлла суннэ эмайн! – вдвое громче заголосила старуха. Россыпь качнулась было к хлудаху, но опять застыла, а затем и медленно, словно нехотя двинулась обратно к Дэйзи. Лицо ее хмурилось, делаясь из растерянного грозным, по коже побежали знакомые светящиеся узоры, будто она растрескалась и сквозь трещины пышет зеленое пламя. Старуха затряслась, голос ее охрип, надтреснул, по коже пошла сеть таких же, как у Дэйзи, узоров, только черных. Пол гостиной вдруг вздыбился, опрокинув два стула. Заледеневший Стив видел, как из паркета лезут зеленые побеги-щупальца, оплетая старухе ноги вместе с креслом. Она дергалась, как под током; лапа ее, державшая Дэйзи, повисла в воздухе. Все изменилось, понял Стив: теперь старуха хочет вырваться, а Дэйзи не пускает.

На нее было страшно смотреть: брови надвинулись на самые глаза, горевшие огненной зеленью, хвост бил плетью о пол, кожа превратилась в салатовую светящуюся сетку. Искры теперь текли из хлудаха в Дэйзи; та оторвала свою руку от старухи, вырвав ей кусок плеча (вместо окровавленной плоти там чернел уголь) и резким движением выдернула хлудах вместе со старухиной коряжистой рукой (та упала на пол, рассыпавшись угольками). Зеленые узоры вспыхнули так, что Стив зажмурился.

И понял, что в гостиной тихо.

Никто не выкрикивает жутких заклинаний, не хрипит, не роет паркет копытом. Приоткрыв глаза, он увидел, что нет ни искр, ни сияния: старуха – точнее, почерневший ее силуэт, – сидит, подняв голову на Дэйзи, та смотрит на нее фурией. Ноги старухи намертво переплетены побегами, приковавшими ее к креслу, в воздухе струится еле видный зеленоватый туман.

– Так ты не просто дриада!.. – заскрежетал голос, почерневший, как и она сама. – Ты же... ты...

– Кто я? – выкрикнула Дэйзи. – И кто ты?

Старуха ухмыльнулась обугленным ртом.

– Сколько я сделала, чтобы заполучить тебя! Через что прошла! За сто миров от себя нашла последнюю живую дриаду, соткала заклинание тонкого огня, пробила свищ между мирами – и какой ценой! Надеялась выпить из тебя силу и продлить себе жизнь. Умирать, знаешь ли, не хочется никому, даже нам, отродьям земли. Но я ошиблась, – понемногу затихала старуха. – Я не знала, кто ты, и я ошиблась. Мне не одолеть тебя.

– Кто я?! – страшным голосом повторила Дэйзи.

– А ты пойди, – с тихой ухмылкой бормотала старуха, – пойди к тем, у кого ты жила, да и спроси. Кому и знать-то, как не им...

– Нет!!! – Дэйзи тряхнула хлудахом. – Ненавижу!!!

Стиву показалось, что из ее руки хлестнула невидимая плетка, ударив по старухе, которая вдруг рассыпалась от этого удара в угольную пыль.

Дэйзи оцепенела, выгнув хвост. Стив вдруг понял, что может двигаться, и на негнущихся ногах подковылял к ней, чтобы обнять неподатливые плечи.

– Что бы это ни было, – прокашлялся он, – оно мертво. Я... я не знал, что оно может быть опасно. Я идиот.

Дэйзи повернула к нему колючие, как кактусы, глаза.

– Прости меня, – Стив попытался обнять ее крепче. – И... нас ведь ждет Джоуи. Я виноват, а он нет. Боже правый, целых четыре дня он был с этой.. Джоуи! – заорал Стив, ринувшись наверх.

***

– Я так не могу, – повторяла Дэйзи. – Я должна это сделать.

Рядом стоял Джоуи и проверял, крепкие ли у нее рога.

Стиву было отчаянно стыдно за свою радость. «Зарядка» Дэйзи превратила его сына из прозрачной лысой тени в хулигана, каким тот не был уже полгода, и, кроме этой радости, в Стива не влезало больше ничего.

Но нельзя же вот так взять и бросить ситуацию:

– С ума сошла? – хмурился он. – Только вырвались от них!

– Я должна, – упрямо твердила Дэйзи. – Я его папой называла!

– Дэйзи, нет. Поймает, запрёт тебя опять... вот за хвост не надо, сынок, ладно?

Все уговоры были напрасны: Дэйзи твердо вознамерилась вернуться на базу и задать своему так называемому папе пару вопросов, глядя в глаза. Стив не знал, что с этим делать: сейчас все беды казалась ему пустяковыми рядом с огромной бедой, которая вдруг рраз – и отменилась. Как-нибудь разрулим, думал он и показывал кулак Джоуи, дергавшему Дэйзи за острое ухо.

Тот был на пределе счастья. Еще бы: не какой-то там доктор, от которых уже тошнило, а самая настоящая волшебная дриада с рогами, хвостом и прочими фичами. К тому же не просто полечила и ушла, а останется и будет ему мамой. Джоуи понравилось, как дриада смотрела на него, будто это он был сказочным существом, а не она, и потом щекотала кудрями. Жаль только – вялая какая-то, будто это не он тут больной.

– Хлудах надену и доберусь, – упрямо трясла она рогами. – Маленькая, что ли?

Мозг Стива яростно работал. Хакнуть датабазу командования? Связаться с “папой” по интернету? Или, может, самому пробраться туда в хлудахе и добыть контакт? Но Дэйзи уперлась: только сама, только вживую, только глаза в глаза.

Ну что с тобой делать? – начал уже сдаваться Стив. Нельзя ведь просто сказать “никуда ты не поедешь”. После всего, что она сделала, да и вообще.

Отпустить ее одну тоже нельзя.

Оставить Джоуи без присмотра – тем более.

– А старая леди, которая живет у нас? – удивился тот. – Она же типа смотрела за мной? И говорила, что я всегда буду с ней и она научит меня всяким волшебным штучкам, потому что я тоже волшебный.

Стив переглянулся с Дэйзи.

– Как сказать ему?

– Наверно, как есть, – ответила та. – Просто как есть и все.

И Стив впервые произнес эту невозможную вещь:

– Понимаешь, старая леди... В общем, она оказалась злой. Колдуньей. И она хотела. Убить. Дэйзи. А Дэйзи превратила ее в черную пыль...

Малой запрыгал от радости:

– Я так и знал, что она спригган!

– Кто-о?.. – глаза Стива стали как у дриады.

– Спригган. Ну, это же такие подземные старушки, то есть духи. Эй, сам говорил мне сказки читать, а не в игры тупить!

***

И снова за окном мелькал май. Только теперь наоборот: все гуще и бесстыдней, потому что ехали с севера на юг.

Миссия возвращалась в Боуингтон в расширенном составе: третьим был Джоуи, обалдевший настолько, что мгновенно уснул на заднем сиденье. Стив нагуглил круглосуточные ясли в Пуле, куда можно было сдать ребенка, как ценный груз, и рвануть в бункер вдвоем.

На этом его хитроумный план заканчивался. Что делать, если их поймают или заблокируют выход, Стив не знал – и, честно говоря, устал об этом думать. Никакого плана Б не было; точнее (Стив понимал это) планом Б была надежда на колдовство Дэйзи, которое всегда оказывалось сильней, чем все думали.

– Может, не надо? – занудствовал он в дороге. – А? Ты ведь и так знаешь, что ты дриада. Вон мы сколько уже нагуглили про дриад – бери да изучай. Не надо нам этих бункеров с этими военными. Покатаемся, отдохнем у моря, отпразднуем, ткскзть...

Но Дэйзи упрямо мотала рогами.

– Было сказано «ты не просто дриада». Я не просто дриада, Стив, – повторяла она. – Я кто-то ещё. И даже не в этом дело: я должна его увидеть. Я должна спросить, – говорила Дэйзи, и глаза у нее были на мокром месте. – Спросить, зачем он так сделал. Зачем они все так сделали. Должна, понимаешь?

Стив понимал. Еще бы не понимать, если все ее мысли прыгают тебе в голову, минуя рот. И свою гаденькую мысль – “у тебя-то никого, а у меня Джоуи” – заталкивал поглубже, чтобы ее не увидела Дэйзи.

Она ехала без хлудаха. Ее приодели на славу: дорогущее зеленое платье из этнобутика, браслеты, на голове клетчатый платок, под которым почти не видны рога. Копыта пришлось упрятать в сапоги – в них Дэйзи было так же удобно, как обычному человеку в копытах. Проблему кое-как решала возможность вцепиться в Стива и прихрамывать рядом.

Во всем этом она вдруг превратилась в убийственно милую лапочку, которой, в общем, была и так, просто рога отвлекали. И ушки. И хвост. С ним была другая проблема: он не влезал даже под длинную юбку, а держать его все время скрученным у Дэйзи не получалось. Пробовали приматывать скотчем – жаловалась, что затекает. В общем, пока прогулки на людях были под вопросом, а в машине Дэйзи с наслаждением расправила свое сокровище, вытянув его Стиву на колени. Одежда ей дико нравилась: она никогда в жизни не носила ничего, кроме серой формы и халата. Хлудах решили не использовать при Джоуи: к чему искушать ребенка?

Дорога прошла в молчании. Малой дрых, Дэйзи плавала в своих мыслях. Стив смотрел их, как кино, и на подъезде к Дорсету имел яркое представление о жизни в базе, о “зарядках”, о “папе” Бэбидже, полковнику неизвестного ведомства, судя по погонам, о библиотеке, оранжерее и спортзале – любимых местах Дэйзи. А главное – обо всех этих железяках, которыми ее просвечивали, об электродах, криокамерах и прочей инквизиции, которая называлась “мы должны изучить твой необычный организм”. К концу дороги Стив полностью разделял все ее чувства относительно “папы”. Единственное – ему хотелось не задавать тому сакраментальных вопросов, а врезать по яйцам.

Озеро Аптон-лэйк, подсвеченное закатом, внезапно привело Дэйзи в телячий восторг, и Стив обещал показать ей море. Потом, когда справятся. Поток ее мыслей вдруг закипел, как озерная рябь под солнцем, и Стив едва смог выйти из машины. Надо было оформлять Джоуи, но мысли мягко не пускали Стива, обвивали бесплотными руками, шептали “не уходи, останься...”

– Это ведь ненадолго, – то ли подумал, то ли сказал Стив в ответ. – Пошли, сынок. А ты сразу надень что положено, ладно, Дэйзи?

Вручив сына симпатичной мисс (Джоуи был страшно недоволен – решил почему-то, что дриада останется с ним), Стив сказал «пока-пока», глубоко вздохнул три раза и вернулся в машину.

– Ты тут? – тревожно кинул он в пустой салон.

– Угу...

– Ффух, – выдохнул Стив, садясь за руль. – У нас же все хорошо? Почему так муторно на душе, Дэй...

Он не договорил: невидимые губы вросли в него вместе с невидимым телом. Теплым, требовательным и, кажется, абсолютно голым. И точно: вон свисает край снятого платья...

– Дэйзи, – пытался думать ей Стив. Думать было нечем: все мысли расплавились. – Ну что ты де...

Это было так странно, что холодило в животе: пустой воздух ласкался к нему, щекотал губами, плотнел трепетным теплом под ладонями; невидимые руки щелкнули защелкой, отодвинув кресло вместе со Стивом (надо же, наловчилась), живая требовальная пустота влезла на него верхом – и всосала в свой смерч. Как не сойти с ума, думал Стив, краем глаза хватая прохожих за окном (машина стояла посреди города); хоть бы не заглянул никто... а, если и заглянет – что с того? И смотрел, как распахивается ширинка, расстегнутая невидимой рукой, и оттуда вздыбливается каменный стояк. Это стебель, понимал Стив из мыслечувств Дэйзи, – стебель, который сейчас прорастет в ее в тело, чтобы распуститься там влажным цветком...

***

– Ого! Вот уже и в новостях: “Хищные растения едва не сожрали машину вместе с водителем...”, “Зеленый апокалипсис в Пуле...” – читал Стив с телефона. – Мда-а. Спасибо старушке Дастер: уже который раз вывозит из джунглей. Как ты это делаешь, а?

– Это не я, – оправдывалась невидимая Дэйзи. – Оно само как-то.

– Ничего себе “само” За десять минут раскурочить побегами тротуар и полвитрины! И как мы теперь, спрашивается, будем любовью заниматься?.. Ладно. Погнали.

Они вышли из машины. Стив снова припарковался в лесу: хоть и жутко было – кто знает, сколько живых пней поджидает под землей, – но светиться на камерах еще хуже. С пнями Дэйзи уж как-то разберется, а вот с военными шутки плохи.

В Боуингтон они проскользнули так же гладко, как удрали позавчера. (А кажется – сто лет назад.) У входа в бункер пришлось подождать, пока не появится группа военных и не наберет код, одолеть который не могла, наверно, никакая магия, даже Дэйзина. Затаив дыхание, невидимки прошмыгнули за камуфляжными спинами – и тут же нырнули в боковой ход, к лифту. Хлудах вдруг блеснул зеленой вспышкой, осветив странную плоскость в воздухе, в которую шагнули Стив и Дэйзи, ничего при этом не ощутив.

– Что это было? – подумал ей Стив, прикрыв на всякий случай рот.

– Не знаю.

– Надо будет на досуге освоить, что умеет эта чертова штуковина, – мысленно бормотал он, прислушиваясь к лифту. Можно было и вызвать, но тут везде камеры. – Невидимость, телепатия, жизненная сила... что еще?

Дэйзи было явно не до телепатии и не до хлудаха. Она мрачнела с каждой минутой, и Стив крепче обнимал ее за неподатливое плечо. Я с тобой, я понимаю тебя, мы заодно, – старательно думал он.

Минут через десять невидимки были у ее комнаты. Стива так распер поток Дэйзиных эмоций – горечи со злостью пополам, – что он едва мог думать, не то что говорить.

– Сейчас придет, – кивнула Дэйзи и вынырнула из хлудаха. – Ему видно, когда я это делаю, – она приложила руку к сканеру. Дверь раскрылась.

Три минуты вслушивания в пластиковую тишину базы – и вот, наконец, они.

Шаги.

А за ними и раскрытая дверь, и фигура в погонах, и перекошенное лицо.

– Дэйзи?!

Прежде чем Стив успел что-либо сообразить, Бэбидж кинулся к ней и порывисто обнял.

– Боже, где ты была? Дэйзи? – повторял он, шмыгая носом. – Как ты... что это за одежда? Откуда она у тебя? – и вытер глаза.

Если это и притворство, думал Стив, то за такое сразу надо Оскара давать. А то и два.

– Привет, па, – скрипел голос из-под объятий. – Одежда у меня снаружи. И была я тоже там.

– В смысле? – не понял Бэбидж, продолжая обниматься.

– В прямом. Я. Была. Снаружи. И. Все. Видела.

Тот, кажется, заподозрил что-то: отошел от Дэйзи на шаг и заглянул ей в глаза, удерживая за плечи.

– Постой. Ты... не шутишь? Ты. Была! Снаружи?! – он сорвался на фальцет.

Не хотел бы я встретить этот взгляд, думал Стив, глядя сбоку на Дэйзи.

– Ты мне лгал. Зачем?

– В смысле «лгал»? – растерялся Бэбидж. – О чем? Постой, ты что, действительно... а как же занавес, блокада... Господи, Дэйзи, ты не шутишь? Ты, что, как-то смогла проникнуть... это же смертельно опасно! Атмосфера, радиация... – бормотал тот.

Три Оскара, думал Стив.

– Зачем? – глухо повторила Дэйзи. – Зачем ты продолжаешь мне лгать? Зачем ты лжешь мне сейчас?

– В чем, Дэйзи? – таращился тот. – В чем я тебе лгу?

– Ты не понял?! Я была там! Я все видела, па!

Бэбидж смотрел на нее как солдат на вошь.

– Стив!.. – вдруг надрывно позвала Дэйзи.

Тот дернулся. Договаривались, что он показывается только в случае крайней необходимости. (Ну да, мыслепоток Дэйзи прямо-таки кричал, что это именно тот случай...)

– Стив!

– Добрый вечер, сэр, – вздохнул Стив, снимая хлудах. – Не бойтесь меня, я не опасен.

Бэбидж пошатнулся.

– Я сошел с ума? – буркнул он и вдруг ткнул в какую-то кнопку. Заверещала сирена.

Твою ж дивизию, скривился Стив. Метнувшись к Дэйзи, он накинул на нее хлудах и поволок к двери, оставив за спиной посеревшего Бэбиджа. Дэйзи едва поддавалась.

– Открой дверь! – мысленно орал ей Стив. – Надо сваливать! Открой дверь!

Перешибить ее мыслепоток, напоминавший сход лавины в Гималаях, было нереально, и он просто схватил непослушную руку и приложил, как мог, к сканеру. Сработало: дверь распахнулась (сзади охнул Бэбидж) и Стив в который уже раз поволок Дэйзи к выходу. Надрывалась сирена, в коридор набежали серые – пришлось снова забиться в пожарный тупик (ну здравствуй, родной) и пережидать.

– Какой гад, – зациклились Дэйзи. – Какой...

Злиться бесполезно, понимал Стив. И успокаивать. И вообще. Просто вывести ее отсюда, уехать поскорей, забрать Джоуи (отдадут ли на ночь глядя?) – и домой, и уже там...

– Жуткий гад, – поддакивал он. – Мы ему еще покажем... Вперед! – и толкал Дэйзи к лифту. Та нехотя поддавалась.

Третий уровень... второй... Первый.

Мы точно туда пришли? – озирался Стив. Черт знает, вроде и изучил этот гребаный бункер как свои пять пальцев, но... но выход-то один? А, ладно. Серых нет – на том и спасибо.

Он тащил Дэйзи, ускоряясь, будто ему кто-то вливал силы. Где там этот сканер одежды? А, мы же в уличном, нам пофиг. Ну вот, кажись...

Хватка его вдруг разжалась и Дэйзи едва не сползла на пол. Да и у Стива слегка подкосились ноги.

Коридор был перекрыт железной стеной.

– Говно. Это не тот выход, – бормотал Стив, чувствуя себя в как плохом сне.

– Выход только один, – мысленно отозвалась Дэйзи. – С базы нет других выходов. Этот гад нас запер.

Холодно, вдруг понял Стив. Какой-то вдруг адский дубак ни с того ни с сего. Это что, я так психую?

Или тоже фокусы Бэбиджа?

– Э-э, чего ты? – уставился он на Дэйзи: та застыла, глядя знакомым хмурым взглядом в железную стену.

И тут же ощутил, как дрожит земля.

– Что за хрень?! – выкрикнул Стив (кажется, вслух). – Дэйзи! Бежим! – и хотел тащить ее, как тащил минуту назад, но та будто вросла в пол. – Дэйзи!!! – орал он, уже не стесняясь. – Тут сейчас будет гребаный завал! Дэйзи!..

Она схватилась за хлудах, горевший – Стив только сейчас заметил, – жгучим зеленым огнем. Поплыли знакомые искры.

“Что ж ты колдуешь там”, – хотел было он спросить, и не спросил: вдруг вздыбился пол, выпустив гигантского червя, – так показалось онемевшему Стиву. Каким-то сверхусилием он попытался снова сдвинуть Дэйзи – и вдруг понял, что это не червь.

Это был корень или побег: она вытянула его своей магией из земли, как и раньше, только этот был не зеленый, а бурый, что и сбило с толку. За ним вылез другой, третий, пятый, десятый, искрошив бетонный пол; бледная, в зеленых трещинах, Дэйзи тянула их взглядом – и те толкали, толкали стену вверх, приподнимая ее.

И стена поддавалась. С лязгом и скрежетом она ползла к потолку, – а Стива и Дэйзи пододвигал к ней неведомо откуда взявшийся ветер. База выталкивает нас, думал Стив. Хотя просто сквозняк.... или нет?

За приподнятой стеной было темно, но как-то не так, как должно быть. Огни, вдруг понял Стив. Их нет. Должны быть огни, а их нет. Да и темнота странная: не ночная, хоть уже и одиннадцать вечера, а вроде как сумерки. Свинцовые сумерки без внятных очертаний. Что за хрень?

Он вдруг понял, что нечем дышать. Выход высасывает воздух?..

Бурые корни подняли железную стену выше головы и застыли. Земля больше не дрожала, штукатурка не сыпалась. Стив расслышал сирену и... топот?

Дерьмо, думал он. Говорить уже не хватало ни воздуха, ни сил. Топот приближался; хлудах, соображал Стив, – надо бы надеть, а он у Дэйзи в кулаке.

И последним усилием выдрал у окаменевшей Дэйзи чертов амулет, чтобы накинуть его на обе шеи.

Это все было одновременно: серые фигуры, вбежавшие в коридор – и грохот железной стены, рухнувшей прямо перед носом у Стива и Дэйзи. В памяти осталась картинка снаружи, выхваченная сквозь змеистые корни: вместо огней ночного Боуингтона – руины, пыль, свинцовые тучи и мутный свет ядерной зимы.

Продолжение следует.