— Что, черт возьми, ты делаешь с моим компьютером Валера?

Резкость голоса Елены Аркадьевны его матери прорезала тишину комнаты, испугав Валеру. Он быстро свернул окно нажав мышкой, его сердце стало сильно колотилось в груди. «Ничего мама!», — ответил он, притворяясь невинным мальчиком.

— Не лги мне Валера, — сказала Елена Аркадьевна, прищурив глаза. Оценивая наглость ответа своего восемнадцатилетнего сына.

— Ты здесь, уже несколько часов юзаешь, по моему компьютеру.

— Просто... просто смотрю на кроссовки на «Яндекс маркете», — пробормотал Валера, испуганным голосом, и его щеки покраснели.

Елена Аркадьевна подошла ближе, шурша домашними тапочками, по деревянному паркету. Она склонилась над его плечом, и ее духи благоухали, сладким, удушающим облаком.

— Дай мне посмотреть, — потребовала Елена Аркадьевна, теперь ее голос стал значительно не злым.

Ее рука коснулась его плеча, и Валера почувствовал что-то, что заставило его живот засвербеть так, как никогда раньше. Он колебался, у него перехватывало дыхание. Затем дрожащими пальцами, Валера снова открыл монитор компьютера, обнаружив открытыми ряд вкладок, заполненных вещами, которые ни одна мать никогда, не должна видеть.

Изображения были откровенными, изображающими сцены кровосмесительной похоти, которые отражали темные, тайные мысли, которые росли в тени, его разума в течение целой вечности. Его сердце бешено колотилось, когда глаза Елены Аркадьевны посмотрели на экран монитора, расширяясь, от ужаса и чего-то еще. Что-то, что заставляло его тело реагировать так, как он не мог объяснить.

К удивлению Валеры, мама не отшатнулась, от монитора. Вместо этого она наклонилась ближе, ее горячее дыхание коснулось его шеи.

— Я понятия не имела сыночек, — пробормотала Елена Аркадьевна, и в ее голосе звучала смесь удивления и чего-то еще. «Это... Это то, что ты скрывал от меня Валерка?

И тогда Елена Аркадьевна совершила немыслимое. Она потянулась к мышке, ее ногти стучали по клавише мышки, когда она начала перемещаться, по открытым вкладкам. Каждый щелчок мыши открывал в поле зрения новое изображение, и с каждым щелчком мама издавала тихий звук в глубине горла, звук, который был непонятен сыну...

Валера наблюдал, застыв на месте, как мама остановилась на особенно вульгарном изображении. Ее глаза зависли, над изображением, и она повернулась, чтобы посмотреть на сына, ее взгляд был пронзительным, прошептав: «Это то, чего ты хочешь сыночек?» — спросила Елена Аркадьевна низким и бархатистым голосом.

— Это то, о чем ты мечтаешь?

Он не мог в это поверить. Его мать - женщина, которая его воспитала, которая научила его отличать добро, от зла - смотрела на эти развратные образы с любопытством, почти...

В комнате становилось все жарче, его кожа покалывала от предвкушения.

Внезапно Елена Аркадьевна нажала на вкладку, которая отличалась, от остальных. Это была программа, для редактирования фотографий, и там, глядя на них, была фотография, от которой у него бешено застучало сердце. Его лицо было грубо наложено на лицо с помощью программы на лицо голого мужчины с огромным возбужденным членом на изображении, а лицо мамы — на женщину в таком же раздетом состоянии.

Тишина была оглушительной, пока они смотрели на экран, реальность ситуации обрушивалась на него. Это было не просто мимолетное любопытство или недоразумение. Это была его самая глубокая, самая темная тайна, раскрытая перед единственным человеком, которого он никогда не хотел бы видеть на таких фото.

Воздух в комнате стал густым от напряжения, заряженным новой и ужасающей энергией. Рука его матери все еще лежала на мышке, и он чувствовал тепло ее дыхания на своей шее. «Это... Ты так нас видишь сыночек?» — прошептала Елена Аркадьевна.

Валера тяжело сглотнул слюну, у него пересохло, во рту.

— Не знаю, — прохрипел он.

— Извини мамочка. Я не имел в виду это...

Но, Елена Аркадьевна не отстранилась. Вместо этого она наклонилась ближе, не отрывая глаз, от экрана монитора.

— Может быть, — сказала она едва слышным шепотом, — нам стоит исследовать это вместе.

Валера не мог поверить в то, что слышал. Кровь забурлила к его голове, мысли метались. Он почувствовал давление в спортивных штанах, неоспоримую реакцию на ситуацию. Дрожащими руками, он привстал на компьютерном кресле и начал стягивать с себя спортивные штаны. Глаза Елены Аркадьевны расширились, когда она наблюдала, и она резко вздохнула, когда он показал свой довольно внушительный в размере и в ширине член. Он стоял высоко и гордо, что резко контрастировало средним по размеру членом, который был у его отца Сергея Анатольевича.

Мамин взгляд скользнул между, его лицом и его немаленьким членом, смесь шока и благоговения играла на ее лице.

— Господи! У тебя сыночек такой... большой, — выдавила Елена Аркадьевна, из себя почти шепотом: «Намного больше, чем у твоего папы!».

Валера испытывал странное чувство гордости за ее слова, извращенное подтверждение того, что его тайные желания не просто извращены, но и впечатляющие. Он смотрел, как рука мамы оторвалась, от компьютерной мыши, зависнув, над его обнаженным членом. Он затаил дыхание, ожидая момента, когда мама вступит в контакт, когда она признает чудовищные размеры его мужского достоинства.

Кончики пальцев матери слегка коснулись головки члена, посылая толчок удовольствия через неё, заставляя колени подогнуться. Ее глаза расширились еще больше, зрачки расширились, когда она увидела его огромные размеры. «Как...?» — начала было спрашивать она, но слова оборвались, когда она протянула руку и обхватила рукой ствол члена, ее пальцы соприкоснулись с возбужденным членом сына.

Поначалу, ее хватка была неуверенной, а скорее исследовательской. Валера чувствовал тепло ее ладони, мягкость ее кожи на своём члене. Елена Аркадьевна посмотрела на него с вопросом в глазах. Он кивнул, не в силах говорить, давая ей необходимое согласие на действия. Елена Аркадьевна начала гладить его, ее рука двигалась медленными, обдуманными движениями. Каждое прикосновение посылало волны удовольствия, по его телу, и ему приходилось прикусывать губу, чтобы не застонать вслух.

Комната была наполнена звуком, ее мягких вздохов и редким влажным шумом, когда ее рука скользила по его длине члена. Его мать прикасалась к нему, и это было не похоже ни на что, что он когда-либо испытывал. Валера чувствовал, как напряжение нарастает в его яйцах, жар поднимается в животе. Он знал, что был близок, так близок к потере контроля, над своим членом.

Хватка мамы стала крепче, ее удары стали более уверенными. Она наклонилась еще ближе, ее горячее дыхание коснулось его уха, когда она прошептала: «Хочешь покажу себя обнаженной?»

Валера кивнул, не в силах найти свой голос. И с этими словами Елена Аркадьевна убрала руку с его члена, встала, не сводя с него глаз. Она расстегнула блузку, позволив ей упасть на пол. Ее бюстгальтер последовал за ней, обнажая ее не очень большую, грудь. Он видел их тысячу раз раньше на порно сайтах, но никогда не видел, вот так в живую. Это была грудь тридцати восьмилетней женщины, которая знала, чего хотела, которая брала, под контроль ситуацию, которая вышла, из-под контроля.

Его сердце бешено забилось, когда Елена Аркадьевна подошла ближе, ее тело коснулось его. Он чувствовал тепло ее кожи, мягкость ее грудей, когда они касались его груди. А потом мама оседлала его, ее белоснежные трусики были единственной преградой между ними. Мама наклонилась и оттянула их в сторону, и Валера почувствовал теплую влагу её влагалища на головке своего члена.

Момент был сюрреалистический, мечта воплотилась в жизнь самым неожиданным образом. Валера смотрел на нее, на свою мать, на женщину, которую он всегда любил и о которой мечтал, и знал, что пути назад нет. Эротично вздохнув, Елена Аркадьевна опустилась на его громадный член, половые губы растянулись, чтобы вместить его гигантски большой член. Ощущения были неописуемыми, упругость ее киски не была похожа ни на что из того, что он, когда-либо испытывал раньше мастурбируя, перед экраном монитора смотря порнуху.

Их глаза встретились, и в тот же миг граница между матерью и сыном, между добром и злом была размыта, до неузнаваемости. Они начали двигаться вместе, ее бедра покачивались на его бедрах, когда мама брала его член все глубже и глубже в свою «Дырочку любви». Комната была наполнена их смешанным дыханием, шлепками кожи о кожу, влажными звуками их незаконного сексуального союза.

Валера чувствовал, как оргазм нарастает, мог чувствовать, как он извивается у основания его позвоночника, как живое существо, отчаянно нуждающееся в освобождении. И когда он ударил мощной струёй своего семени, это было не похоже ни на что из того, что он когда-либо чувствовал раньше. Рев вырвался, из его горла, когда он кончил, наполняя влагалище мамы своим семенем, оплодотворяя маму.

— Мамочка, — выдохнул Валера, и это слово вырвалось у него прежде, чем он успел его остановить. Это был звук удовольствия, облегчения, чего-то более темного и глубокого, чего он не совсем понимал. Ее глаза расширились, когда он наполнил ее влагалище своей спермой, так много, что она начала выливаться, стекая по ее бедрам.

Какое-то мгновение они просто сидели, тяжело дыша, глядя друг на друга. Комната была наполнена ароматом секса, мускусным привкусом их желания. А затем, когда последние волны удовольствия утихли, реальность того, что они сделали, обрушилась на него, как тонна кирпичей.

Он только что кончил в свою собственную мать. Женщина, которая баюкала его, когда он был младенцем, которая целовала его и читала ему сказки на ночь, которая была его защитницей и наставницей. И теперь она сидела у него на коленях, ее киска капала его семенем. Чувство вины было, как нож в его животе, извиваясь и вертясь, угрожая расколоть его надвое.

Глаза мамы искали, что-то — возможно, понимание, а может быть, просто то же чувство шока, которое испытывал он. Но все, что он мог делать, это смотреть на нее, его разум метался, от мыслей о том, что они сделали, о том, что это значило, для их отношений теперь, для их жизни.

Медленно Елена Аркадьевна снова начала двигаться, ее стенки влагалища сжимались вокруг его члена, высасывая, из него все, до последней капли. Валера почувствовал, как его член становится мягким, последствия его кульминации заставили его чувствовать себя одновременно удовлетворенным и совершенно потерянным.

А затем, с последним, содрогающимся вздохом, мама откинулась назад, все еще с его член в своём влагалище.

— Боже мой!, — прошептала Елена Аркадьевна, в ее глазах отразилась смесь неверия и чего-то, что могло быть похотью. — Посмотри на всю эту сперму.

Валера проследил за ее взглядом, и его глаза расширились, когда он увидел увиденное. Её было так много, она скопилась в ее киске, стекая по ногам. Это было непристойно, это было неправильно, и все же Валера не мог отвести взгляд.

«Что же мы сделали?» — прошептал Валера дрожащим голосом.

Но мама не ответила. Она просто смотрела на него, ее глаза были темными и не читаемыми, когда она начала вставать. Звук их разъединения был похож на пощечину, возвращая его к реальности с помощью толчка.

Когда Елена Аркадьевна отстранилась от него, тяжесть того, что только что произошло, легла на него, как свинцовое одеяло. В комнате, которая была наполнена страстью, теперь было холодно и пусто. Тишина была оглушительной, наполненной только эхом их дыхания и глухой пульсацией его все еще чувствительного члена.

И в тот момент, когда он видел, как его мать стоит перед ним, ее ноги дрожат, а тело все еще краснеет от возбуждения, он знал, что их жизнь никогда не будет прежней. Запретная черта, которую они пересекли, никогда теперь не может быть прежней, и путь впереди их отношений таит в себе много опасностей и волнений, и сулит невероятные сексуальные удовольствия.

Они быстро собирали свою одежду, их движения были безумными и бесшумными, как воры в ночи. Каждый ее шаг, каждый кусок ткани, который скользил, по ее коже, напоминал, о запретном действии, которое они только что совершили. Елена Аркадьевна взглянула на часы, ее глаза расширились.

— Боже мой! Твой отец скоро вернется, — тревожным голосом сказала мама, и от этих слов у Валеры, по спине пробежал холодок.

Напряжение росло, когда они оба осознали шаткость своего положения. Отец, крупный, крепкий мужчина с соответствующим характером, понятия не имел, какие развратные желания укоренились в его собственном доме, у него под носом. Они должны были быть осторожными, очень осторожными, чтобы сохранить, от него свою тайну.

Елена Аркадьевна подошла к двери, держа руку на ручке, переводя взгляд с него на часы и обратно.

— Мы не можем позволить ему узнать, — прошептала она, от страха в голосе: «Мы разберемся с этим, но пока нам приходится делать вид, что ничего не произошло!».

Валера кивнул, сказав маме: «Но что, если он узнает, про нас?».

Выражение лица мамы, было смесью решимости и чего-то еще, чего-то, что вызывало у него трепет страха.

— Мы с этим разберемся Валера, — твердо сказала Елена Аркадьевна: «Но пока давай наведем порядок и вернемся к нашей обычной семейной жизни сыночек!».

Они работали в молчаливом унисоне, стирая на компьютере, всю историю, стирая любые следы. Это был танец, который они никогда не практиковали, но каким-то образом они знали все шаги. Когда они закончили, Елена Аркадьевна быстро, почти украдкой поцеловала его в щеку, ее глаза искали его. — Спасибо сыночек, — прошептала она и ушла, оставив его одного в комнате, которая теперь казалась тюремной камерой желаний.

В доме снова воцарилась тишина, единственным звуком было тиканье часов на стене. Валера сидел голый, его разум метался в образах их встречи. Чувство вины было живым, дышащим, грызущим его внутренности, но оно также было смешано с чем-то другим, чем-то первобытным и всепоглощающим.

Шли минуты, и он услышал отдаленный звук открытия входной двери в квартиру. Его сердце колотилось в груди, и он знал, что игра только началась. Игра в кошки-мышки, в которой они должны были скрыть свою ново обретенную страсть от мира, вот-вот должна была начаться, и он понятия не имел, чем она закончится.

Неделю спустя его дверь, со скрипом открылась глубокой ночью. Валера сидел в постели, выпрямившись, его глаза привыкли к комнате, залитой лунным светом. Вот она, его мать, силуэт которой вырисовывается в дверном проеме. Ее обнаженное тело было видением красоты и ужаса, запретным плодом, который уже был попробован один раз. Она закрыла за собой дверь с украдкой кошки, на цыпочках подошла к его кровати, ее грудь мягко покачивалась, при каждом шаге.

— Молчи, — прошептала она соблазнительным шипением в голосе.

— Твой отец спит...

Ее слова вызвали в нем толчок возбуждения, и он почувствовал, как его член снова начал набухать. Валера кивнул с пересохшим, от предвкушения ртом, когда мама скользнула, под одеяло и оседлала его. Ее тепло было, как бальзам, успокаивая его страхи и разжигая, его желания соития с ней. Он чувствовал влагу ее киски, когда она касалась его, и он знал, что назад пути уже нет...

Они двигались вместе в безмолвном, бешеном ритме, их тела говорили на языке, который невозможно передать словами.

— Сыночек! Больше не кончай в меня, — прошептала Елена Аркадьевна. «Мы бы не хотели случайной беременности, верно сыночек!» — прошептала она. «Обещай мне хорошо», — сказала мама с суровым взглядом, Валера кивнул головой в знак согласия. Он попытался сдержаться, сделать так, как она просила, но ощущения были слишком сильными. Ее жар, ее скольжение, на его возбужденном члене сводили его с ума.

А затем, как только кульминация нахлынула на него, он почувствовал, как мама напряглась, ее ногти впиваются в его спину.

— Нет!, — прошептала Елена Аркадьевна напряженным, от страха голосом. «Не внутри меня сыночек! Пожалуйста!».

Но было, уже поздно. Его семя брызнуло в нее, снова наполнив ее своей запретной похотью. Валера застонал, его бедра дернулись, когда он опустошил себя в нее.

Мгновение Елена Аркадьевна сидела, широко раскрыв глаза, от ужаса. Затем она оттолкнула его и спрыгнула с кровати с ловкостью пантеры. «Что ты наделал Валера?» — прошептала она, поднеся руку, ко рту.

Валера в немом шоке наблюдал, как мама поспешно вытиралась, ее движения были бешеными и отрывистыми. Сперма была размазана, по ее бедрам и пальцам, суровое напоминание, об их неосмотрительности.

— Ты же сказал, что не будешь, — обвинила сына Елена Аркадьевна дрожащим голосом.

— Ты же обещал Валера!

— Прости мамочка, — прошептал он, и чувство вины давило на него. «Я ничего не мог с этим поделать мама!».

Но Елена Аркадьевна не слушала сына. Она была слишком занята, выдавливая последние капли его спермы, из своей киски, ее глаза не отрывались от него. «Это никогда не должно повториться сыночек!», — сказала мама твердым голосом.

— Ты понимаешь меня?

Валера кивнул головой, его член все еще был твердым, а сердце бешено колотилось. Он понимал, но в глубине души он знал, что сексуальный голод между ними слишком силен, чтобы его можно было долго отрицать. Черта была пересечена, и пути назад не было.

Тишина стояла тяжелая, пока Елена Аркадьевна одевалась в свой халат, ее движения были быстрыми и уверенными. Когда она полностью оделась, она наклонилась и поцеловала его, ее губы задержались на его губах на долю секунды дольше.

— Мы разберемся, — пробормотала мама. «Но сейчас мы должны быть осторожны!».

И с этими словами она исчезла, выскользнув из комнаты, как призрак. Валера лежал, его тело все еще дрожало, от толчков их страсти, вкус маминого поцелуя все еще был на его губах. Страх разоблачения слился с возбуждением, от их соития, создав коктейль эмоций, который он едва мог сдержать.

В доме снова воцарилась тишина, единственным звуком был отдаленный гул отцовского храпа из спальни родителей. Валера лежал, уставившись в потолок, его мысли метались, от мыслей, о теплых объятиях матери. Чувство вины было живым существом, вцеплявшимся в него, но оно также было смешано с чем-то еще, чем-то, что пугало его больше всего на свете.

Он хотел большего...

Дни превращались в неделю, и воспоминание о той ночи врезалось в его сознание, как клеймо. Каждое мгновение, каждое прикосновение, каждое шепот были тайной, которую он лелеял, воспоминанием, которое подпитывало его желание. Но страх быть пойманными держал их порознь, их взгляды теперь были наполнены напряжением, а не вожделением.

Но сегодня ночью мама снова пришла к нему.

Ее обнаженное тело скользнуло в его кровать, матрас прогнулся, под их весом. Ее грудь прижалась к его груди, и он почувствовал жар ее кожи, учащенное биение ее сердца. Она наклонилась, ее дыхание было теплым шепотом ему на ухо.

— Мы больше не можем допустить такой ошибки, — прошептала мама.

— Твой отец...

Упоминание имени отца было как холодный душ, возвращающий его к реальности. Он кивнул, его рука скользнула вниз, чтобы обхватить ее задницу, чувствуя гладкую кожу и упругие мышцы, под ней. Он знал о рисках, знал последствия своих действий, но желание было слишком сильным.

Они двигались вместе, их тела представляли собой безмолвную симфонию страсти и потребности. Ее киска была скользкой от желания, и он чувствовал, как все ближе и ближе подходит к краю. Он попытался вырваться, чтобы сделать так, как мама просила, но ее ноги сжались вокруг него, держа его глубоко внутри себя.

— Нет, — прошептала Елена Аркадьевна, не сводя с него глаз. «Не останавливайся сыночек!».

Он не мог. Он был потерян в ощущении, потерян в ощущении пребывания внутри нее. И когда наступила кульминация, он не смог сдержаться, снова наполнив ее влагалище своей спермой.

На мгновение мама обняла его, ее тело дрожало, от силы их общего удовольствия. Затем она оттолкнула его, широко раскрыв глаза, от ужаса. «Что ты наделал Валера?» — выдохнула мама.

Валера с ужасом наблюдал, как она вскочила с кровати, ее движения были отчаянными, когда она пыталась привести себя в порядок. Сперма капала из ее киски, суровое напоминание, о его неспособности контролировать свои желания.

— Ты говорил, что не будешь кончать в меня сыночек, — повторила она, и в ее голосе звучала смесь гнева и страха.

Чувство вины обрушилось на него, как волна.

— Прости мамочка, — прошептал Валера, его член все еще был твердым. «Я ничего не мог с этим поделать!».

На ее лице было выражение разочарования, предательства. «Так продолжаться не может Валера», — сказала Елена Аркадьевна дрожащим голосом. «Нам нужно найти способ... чтобы разобраться с этим».

В доме стояла тишина, воздух был наполнен ароматом секса и сожаления. Мама одевалась в залитой лунным светом комнате, её движения были механическими, их глаза избегали взглядов друг друга.

— Я что-нибудь придумаю, — прошептала она, положив руку на дверную ручку. «Но на данный момент мы не можем допустить, чтобы это повторилось вновь!».

Валера смотрел, как мама уходит, его сердце было тяжело от смеси похоти и страха. Черта, которую они пересекли, никогда не могла быть пересечена, и теперь ставки были выше, чем когда-либо. Они играли с огнем, и пламя их желания грозило поглотить их обоих.

Когда дверь за ней захлопнулась, Валера рухнул обратно на кровать, его мысли метались, от реальности того, что они сделали. Страх быть разоблаченным был постоянной тенью, но больше всего ужасал страх потерять ее. Женщина, которая дала ему жизнь, стала женщиной, которая доставила ему самое изысканное сексуальное наслаждение, и теперь он не знал, как жить без этого.

Следующая неделя была сплошной тенью напряжения и тоски. Его отец, не обращая внимания на бурю, назревающую в их доме, был занят подготовкой к недельной командировке в Москву. Валера с трудом мог сосредоточиться на обыденных подробностях своей жизни, зная, что нежные объятия матери были всего лишь в дверном проеме. А когда наконец настал день, и отец собрался уезжать в командировку, груз их тайны стал еще тяжелее.

В своё девятнадцатилетние в день рождения Валера с нетерпением ждал сюрприза, от матери. Он понятия не имел, что она планировала, но знал, что это будет, что-то особенное. Его отец искренне извинялся за то, что пропустит празднование его день рождения, но волнение предстоящего вечера было омрачено предвкушением того, что должно было произойти...

Когда Елена Аркадьевна наконец вошла в его комнату, ее глаза сверкнули озорством.

— С днем рождения сыночек, — прошептала Елена Аркадьевна, поглаживая его щеку рукой.

— У меня есть, для тебя, кое-что особенное.

Дрожащими руками она толкнула его обратно на кровать и начала снимать спортивные штаны. Его сердце бешено забилось, когда мама обнажила его твердеющий член, подарок, которого она так жаждала. Она наклонилась, ее горячее дыхание коснулось головки члена, когда она взяла её в свой рот. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, то как мама глубоко сосала его, ее язык кружился вокруг его члена, ее щеки впали, когда она доводила свой рот, до самого основания члена.

Ощущение было ошеломляющим, и он знал, что долго не протянет. Но, мама была ненасытна, ее глаза были прикованы к его члену, когда она принимала его еще глубже, ее рот растягивался, чтобы вместить его длину члена. Валера почувствовал, как головка его члена ударилась о заднюю часть ее горла, и застонал, от удовольствия.

— Кончай!, — прошептала мама приглушенным голосом.

И с последним, отчаянным толчком Валера кончил, его горячая сперма брызнула ей в рот. Елена Аркадьевна приняла все, ее горло работало, чтобы проглотить каждую каплю, когда она смотрела на него с торжествующим взглядом. Его мать, женщина, которую, он всегда считал чистой и невинной, стала самой искусной любовницей, которую, он когда-либо знал.

— Мама, — выдохнул Валера, его голос был полон недоверия. «Как ты...?».

Но, мама просто улыбалась, ее щеки покраснели, а глаза блестели.

— Это твой подарок на день рождения, — сказала она все еще хриплым, от напряжения голосом. «Теперь давай посмотрим, сможешь ли ты сделать мне подарок взамен!».

— Ты готов к своему второму подарку? — говорит Елена Аркадьевна с выразительным возбуждением. С этими словами, она забралась на кровать, обнажив свою только что выбритую безволосую киску, блестящую, от потребности. Вид гладкой безволосой киски его матери вызвал у Валеры возбуждение, которое он не испытывал раньше. Елена Аркадьевна оседлала его, и он не мог не смотреть на то, как она подготовилась к нему. Это было непристойно, красиво и ужасно одновременно.

Член сына вошел в нее, и звук кровати пискнул симфонией их табуированной любви. Мама крепко обняла его, так крепко, что он мог чувствовать, как ее стенки влагалища растягиваются, чтобы принять его большой член. Удовольствие было неописуемым, и он знал, что уже никогда не будет прежним.

Их движения становились все более безумными, их тела шлепались друг о друга в ритме, который был стар, как само время. Он чувствовал, как ее киска сжимается вокруг него, приближается оргазм. И тут его ударило, ее тело содрогалось в конвульсиях, ногти впивались в его плечи.

Когда последняя часть ее кульминации прошла, Елена Аркадьевна рухнула ему на грудь, тяжело дыша.

— Боже мой, — прошептала она.

— Твой член так глубоко внутри меня и постоянно ударяется, о матку.

Валера смотрел на нее снизу вверх, его сердце бешено колотилось. Он никогда в жизни не чувствовал себя более живым, более связанным с кем-либо. И когда мама посмотрела на него с остекленевшими, от удовольствия глазами, он понял, что связь между ними безвозвратно изменилась.

Их любовь была тайной, которой никогда нельзя было поделиться, постыдным удовольствием, которым никогда нельзя было насладиться, при свете дня. Но в тишине ночи, когда они лежали, спутавшись друг с другом в липких последствиях своей страсти, Валера знал, что никогда не захочет изменять своей матери.

Через девять месяцев мама родила мне сына, отец, до сих пор не знает нашего секрета с мамой...