Африканский цугцванг. Часть II – 8

*****

Утром женщину никто не будил, и она сладко проспала до полудня. Окончательно проснувшись и закончив приводить себя в порядок, Анна захотела позавтракать. Но, к удивлению, еды так и не принесли, даже фруктов. На столе оставили только напитки: минеральную воду и соки. Писательница, разумеется, помнит, что сегодня вечером состоится Эротическое шоу, но разве это повод морить человека голодом? Анна задумчиво переключает программы телевизора, гадая, какие сюрпризы приготовил ей гостеприимный Абрафо Милла. Единственное, что утешает – после этого дурацкого представления женщина наконец-то сможет вернуться домой. Когда подошло время обеда, писательницу вновь обделили вниманием, а это уж точно никак не вяжется с законами гостеприимства. Даже в следственном изоляторе женщине давали поесть. Всё это кажется чересчур, и более чем странно.

Ближе к вечеру в апартаменты пожаловали служанка Ния и Зэма. В руках массажистка держит плетёную корзину, из которой выглядывают разные баночки и флакончики. Женщина встретила парочку вопросом, почему лишают еды, на что получила уклончивый, но категоричный ответ.

– Синьора Венгер, до представления есть нельзя, только напитки, – ангельский голосок служанки пытается успокоить писательницу.

– Да почему же нельзя? Можете вы объяснить, что такого будет на этом чёртовом представлении, если лишают завтрака и обеда? – Голодная с утра Анна раздражена и желает получить хоть какую-то ясность относительно предстоящего вечера.

Ния пожала худенькими плечиками и посмотрела на старшую подругу. Массажистка что-то сказала на местном диалекте, от чего служанка прыснула в ладоши и отвернулась, скрывая юное личико. Если бы чернокожая девушка могла покраснеть, то непременно тут же зарделась краской смущения. Зэма добавила уже на испанском, обращаясь к писательнице.

– До представления есть нельзя, это правда, – африканка вразумляет уверенным тоном, чему-то улыбаясь уголками рта, – но, я вас заверяю, синьора Венгер, после шоу вы насытитесь, и сполна...

После этих слов чернокожая силачка достала из корзинки резиновую клизму и подошла к двери в ванную комнату.

– Пойдёмте синьора Венгер, я должна подготовить вас к вечеру.

Анна пытается отговориться – ни клизма, ни то, зачем всё это делается, не сулят женщине ничего хорошего. Но негритянка строга, непреклонна, и писательница опять вынуждена подчиниться. Во время унизительного процесса Анна невольно вспомнила, как прошла подобную процедуру в доме Вайдманов. Но там она лежала на боку и ей вливали воду с помощью антикварной кружки Эсмарха. А здесь, в далёкой Экваториальной Гвинее, эту операцию проводит мускулистая африканка с помощью обычной резиновой груши.

Через некоторое время Анна уже лежит на массажном столе, а негритянки в четыре руки искусно растирают холеное тело. От пяток и до макушки чуткие пальчики перебрали и размяли каждую косточку, обихожена каждая, даже самая маленькая мышца.

Зэма велит Анне встать на четвереньки и пошире раздвинуть ноги. Руками обхватить край стола, а лицо положить в специально предусмотренное для головы отверстие. Откровенная поза провоцирует, женщина весьма соблазнительна и доступна.

– А это зачем? – писательница, надеется хоть что-то узнать о предстоящем вечере, собирая информацию по крупицам.

– Синьоре нужен полный массаж, – поясняет чёрная пантера, – необходимо расслабить и растянуть мышцы влагалища и анус.

Поначалу, Анна хотела возразить, но, подумав, резонно решила, что раз в программе предусмотрена столь интимная опция, значит, это понадобится на вечернем представлении. И путь уж лучше процедуру исполнят женщины, нежели кто-либо другой.

Писательница окончательно смирилась с неизбежным, рассудительно полагая, что сегодня интимным местам придётся многое перетерпеть и покорно отдала спелую плоть на милость чернокожих фемин.

Негритянки работают не спеша. Сначала они обильно увлажнили чувственные дырочки ароматным и вязким, как мёд, массажным маслом. А затем Зэма стала втирать скользкую субстанцию в сокровенные прелести. Служанка, следуя указаниям наперсницы, уделяет внимание заднему проходу. Анна ощущает расслабляющее тепло от прикосновений и волнующий аромат благовонного ми́ро(1). И этот жар постепенно припекает всё пуще, от чего мышцы делаются упругими и эластичными, а сокровенное всё доступнее. Незаметно подошло время проникновения. Сначала четыре пальца плавно погружаются, растягивая влагалище, затем присоединился и пятый. Зэма медленно влагает руку в трепещущее лоно, не торопится, но стремится заполнить плоть предельно глубоко. Кисть, собранная в форме копья, делает поступательные движения, то усиливая, то ослабевая натиск, пытается проскользнуть широкой частью ладони. Рука у африканки могучая, по-мужски большая, с крупными костяшками пальцев. Анна почти не ощутила боли, когда кулак полностью заглотила вагина. Зэма проделала проникновение с такой внешней лёгкостью, что женщина даже удивилась. Всё это следствие ловкости и опыт массажистки, или мышцы распалённой пиздёнки так основательно расслабились, что свободно приняли руку?

Не отстаёт от своей старшей подруги и Ния. Служанка долго и настойчиво вкручивает пальчики в тесную попку, погружая глубоко, на все три фаланги. Анна пытается, как может, облегчить свою участь, и расслабить сфинктер. Она никогда не питала любви к анальному сексу, да и вообще к проникновению в задницу. И даже сейчас, когда два пальчика Нии глубоко и нежно массируют анус, Анна не испытывает особо приятных ощущений. Служанка последовательно добавила безымянный, расширяя испуганную дырочку. Когда же к штурму приступила рука целиком, женщина болезненно застонала. Кисть у служанки, разумеется, значительно меньше, чем у Зэмы, но анус писательницы всё равно отказывается принимать широкую часть ладони.

– Ай! Подожди, больно-о-о… – не выдержав мучительного растяжения, нараспев голосит Анна. – Порвёшь же-е-е!

– Терпите синьора Венгер. Надо растянуть. Вечером будет легче. – Ния пытается успокоить встревоженную женщину.

Зэма на местном языке в чём-то убеждает служанку, одновременно и подбадривая.

– Легче? Для чего легче? Ты знаешь, что там буде… – голос Анны сорвался в крик на полуслове, – Ай-й-Й!

Ния, послушав наставления массажистки, полностью проталкивает руку – кисть целиком погружается в плоть.

Африканки дают привыкнуть писательнице к новым острым и волнующим ощущениям. А затем, собрав пальцы в кулак, начали размеренные поступательные движения. Рука Зэмы овладевает лоном. Вперёд–назад, проникает до самой матки и выскальзывает до костяшек. Вскоре и широкая часть ладони мягко выходит наружу и так же свободно погружается обратно.

Детский кулачок Нии медленно подчиняет попку. Так же осторожно вперёд–назад, настойчивые тягостные шевеления. В скором времени служанка умудряется просунуть руку почти до середины предплечья. А ещё спустя время Ния легко извлекает кисть из ануса и так же почти безболезненно возвращает обратно – горячие недра прямой кишки.

Сначала острая боль от растяжения в попе сменилась тупой и мучительно ноющей. Всё это время женщина жалобно скулит и постанывает. Затем и тупая боль стала отходить куда-то на второй план, медленно уступая место новым, доселе не знакомым переживаниям. Незаметно для себя Анна приучается получать извращённое удовольствие – крайнее терзание растянутых дырок – неповторимо. Властно, размеренно кулаки точно поршни ритмично раскачиваются вперёд–назад. Рождаются новые, привычные ощущения обостряются, сексуальное возбуждение всё сильнее овладевает женщиной; и крупные капельки пота скатываются по ложбинке между лопаток.

Бессознательно подмахивая, Анна старается уже сама насадиться поглубже, когда чувствует, как в преддверие влагалища к широкой ладони Зэмы притираются нежные пальчики Нии. «Господи, неужели они и в правду сделают то, о чём я думаю», – Анна и вожделеет, и боится своих желаний. Между тем африканки, плотно соединив ладони, пытаются проникнуть в хлюпающее лоно. Пальцы проскальзывают легко, но широкую часть вагина принимать пока отказывается. Писательница, стоя на коленях и высоко задрав пышную задницу, чувствует как болезненно растянулись мышцы. Анна упирается лбом в матерчатую обивку и остервенело сжимает пальчиками столешницу. В какой-то момент становиться нестерпимо, кажется, что сейчас, интимная дырочка не выдержит мучительного насилия – лопнет. Женщина не может видеть дьявольский огонёк в глазах, блудливые улыбочки, сияющие на лицах, африканки переглянулись, и в унисон пропихивают руки в протестующее лоно.

– А-А-АЙ, О-О-ОЙ, стойте, мне так больно, слишком… – причитает Анна задыхающимся голосом.

Вход вагины болезненно расширился и плотным кольцом обжимает запястья. Позволив писательнице немного свыкнуться, Ния и Зэма сплетают пальчики в двойной кулак. С трудом преодолевая сопротивление мышц, они постепенно всё глубже и сильнее совершают неторопливые возвратно-поступательные движения – овладение плотью. При этом служанка не забывает методично мучить задний проход, не давая ни минуты продыху. Анне приходится несладко (и это ещё очень мягко сказано). Дама протяжно вскрикивает, подвывает и охает, но терпит, пока дырочки привыкают к новым испытаниям. Африканки отменно владеют чувственным искусством, и обладают большим опытом в лесбийских утехах. Постепенно возбуждение вновь возвращается, овладевает писательницей совершенно. Анна ловит себя на мысли, что этот изощрённый fisting нравится распалённой плоти всё больше, даря доселе незнакомые, пусть острые, но такие особенные переживания.

Кончить даме так и не дали. Руки покинули натруженные дырочки в самый ответственный момент. Вместо оргазма африканки отвели Анну в ванную комнату и тщательно вымыли.

По возвращении, женщине снова велели лечь на массажный стол и принять развратную позу. Ния обильно увлажнила лоно и задний проход лубрикантом. Анна чувствует, понимает, как сильно растянуты и хорошо подготовлены интимные дырочки. Хотя назвать анус или вагину дырочками после всех пережитых изощрённых экзерсисов как-то не поворачивается язык, скорее вульгарные дырки для тварного секс.

Анна боится вообразить, представить, какие испытания приготовили режиссёры-организаторы вечернего шоу, если сокровенные места пришлось так исключительно натренировать.

Даме помогают облачиться в эротические одежды. Алый корсет с открытой грудью из прозрачной вуали с отделкой из кружева. Под грудью у обольстительного белья предусмотрены специальные вставки, позволяющие не только приподнять бюст, но и придать соблазнительные формы. Ажурные чулки с подвязками в цвет корсета и гранатовые лакированные туфли Ankle Strap на высоченном каблуке-рюмочке. Писательница примерила накидку. Длинное, до пола, одеяние с золотым отливом из воздушного виссона. Четыре крупные позолоченные пуговицы дополняют наряд. Каждая украшена индивидуальным стилизованным изображением – человек, лев, бык и орёл. Женщина подошла к зеркалу и ойкнула. Невесомая ткань абсолютно не скрывает дамские прелести. Груди с крупными ареолами сосков отчётливо видны под одеждой, и даже рыжий кустик кучерявых волосиков внизу живота легко просматривается. Да, Анна не ханжа, и нравится себе в столь откровенном и роскошном облачении. Вот только, уместен ли провокационный наряд для появления на публике? Дама с неодобрением посмотрела на африканок.

– Мне что же, в этом прикажите выступать?

Вместо ответа Зэма протянула Анне бокал травяного настоя. Женщина попробовала; на вкус и цвет жидкость напоминает мутную микстуру с горьковатым послевкусием.

– Пейте всё, синьора Венгер, вечером будет легче, – массажистка отворачивается, пряча таинственную улыбку.

Опять это «будет легче»; всё-таки, они что-то знают и не хотят мне рассказывать, – размышляет про себя Анна, допивая противное снадобье.

– Фу, гадость какая.

– Зато это поможет расслабиться вашему телу, синьора Венгер, – парирует Зэма, – и сделает его более чувственным.

В завершении приготовлений африканки нанесли писательнице лёгкий макияж, подчеркнув природный шарм и очарование. Они ещё раз придирчиво осмотрели Анну с ног до головы, и, судя по всему, остались довольны.

– Ну, вот и всё, синьора Венгер, теперь вы готовы к Эротическому представлению, – Зэма, едва сдерживая лукавую улыбку, хитро подмигнула служанке.

*****

Анна находится за кулисами камерного зала, специально оборудованного в особняке для небольших концертов и домашних представлений. Она внимательно слушает наставления Марека Заахави, доверенного лица господина Милла, и по совместительству конферансье Эротического представления. Женщина заметно нервничает, и пожилой, седой негр, с большими глазами и тоном психоаналитика, говоря тихо и проникновенно, старается успокоить дебютантку поневоле.

– Синьора Венгер, в вашем ушке микронаушник, помните, что во время шоу следует неукоснительно выполнять все команды суфлёра. Вы меня понимаете?

– Да, понимаю.

– Хорошо. Тогда я представлю ваших партнёров. – Марек сделал знак скучающим в углу, на банкетке, двум неграм.

Мужчины поднялись и с достоинством подошли к конферансье. Эти рослые, широкоплечие, чернокожие атланты на пару голов выше Анны. Их мускулистые тела скрывают цветастые шёлковые балахоны. На спине первого атлета золотая вышивка танцующей богини Кали с пылающим мечом в руке. Халат второго силача украшает священная птица Феникс. Лица богатырей удивительно похожи, во всяком случае, так кажется писательнице. Единственным отличием у мужчин является причёска: первый носит африканские косички, второй – абсолютно лысый. Заахави что-то сказал на местном диалекте, и мужчины, улыбнувшись белозубой улыбкой, низко поклонились. Дама сдержано улыбнулась в ответ.

– Эти люди говорят исключительно на местном наречии, – обращается Марек к Анне, – Вы не сможете с ними общаться во время представления. Поэтому очень важно, точно и своевременно, исполнять указания суфлёра.

Конферансье опять что-то сдержанно проговорил мужчинам и те нехотя удалились в свой уголок.

– Помните синьора Венгер, это всего лишь представление, шоу, и оно живёт по своим, театральным законам, – Марек аккуратно подбирает слова, стараясь быть более убедительным, – например, если суфлёр просит вас удивиться, вы должны не просто показать эмоцию на лице мимикой, а и подкрепить чувство жестами. Всплеснуть руками, прикрыть от неожиданности приоткрытый ротик. Побольше артистизма. Вы меня понимаете, синьора Венгер?

Последний час или чуть более писательницу не оставляют ни на минуту. Женщине что-то объясняют, поправляют макияж, дают рекомендации и советы, успокаивают. При этом Анна испытывает противоречивые ощущения. Тело кажется отдохнувшим и лёгким; словно напитавшись какой-то энергией, плоть требует разрядки. В то же время женщина испытывает трепетное волнение: грядущее Эротическое представление, публика в зале, и эти молчаливые, крепкие мужчины, одаривающие даму из своего угла плотоядной улыбкой. Таинственная предопределённость пугает и будоражит, Анна чувствует, как припекает, сладостно ноет внизу живота. Хочется спрятаться или убежать лишь бы скорее всё это закончилось.

Публику в зале развлекают музыканты, за кулисы проникает мелодия. Тревожные звуки струнного квартета словно хотят о чём-то предостеречь. Смятение и возбуждение переполняют Анну.

Должно быть, исполняют что-то из Моцарта – Адажио и фуга до минор, (K.546).

*****

Себастьян расположился на третьем ярусе зала для представлений. Маленький настольный светильник мягким приглушённым светом выхватывает из общего полумрака пару бокалов и початую бутылку виски. До начала Эротического шоу публику развлекает струнный квартет.

Себастьян Перейра – редкий гость на «спектаклях» Абрафо Милла. Как говорится, «не по Сеньке шапка». Всю свою жизнь он бездарно прожигал, профессиональный альфонс и гриндер(2). Время неумолимо, старость замаячила на горизонте, и в последние годы Себастьян частенько подрабатывал на чернокожего бизнесмена, мечтая войти в ближний круг. Испанец, фактически, выполнял роль мальчика на побегушках. Обычно он ограничивался мелкими заданиями, но изредка шеф расширял полномочия, поручая Перейра серьёзные дела. В качестве поощрения Милла иногда приглашал рядовых работников на вечеринки для элиты. В этот раз повезло Себастьяну: оказаться в кругу избранных для испанца особая привилегия и шанс продвинуться по служебной лестнице.

Зал, где собрались друзья и бизнес-партнёры Абрафо Милла, кажется небольшим и уютным; одновременно в нём могло бы разместиться не более сотни гостей. Импровизированная сцена представляет собой круглый помост. Эстраду полукругом огибают три яруса, возвышаясь один над другим; на них и размещены места для ангажированной публики. Столы с удобными креслами расставлены таким образом, чтобы зрители имели отличный обзор и не мешали друг другу во время представления. На стене позади сцены натянут огромный экран, на который при необходимости могут транслироваться происходящие на помосте события. Отдалённо помещение напоминает студенческую аудиторию, переделанную в зал для увеселительных вечеринок. Сегодня официально заявлен мальчишник, и исключительно для своих. Собравшиеся на шоу мужчины предвкушают что-то особенное. Все они хорошо знакомы, многих объединяет не только общий бизнес, но и многолетняя дружба, другими словами, случайных людей в доме Абрафо Милла сегодня нет.

Пока шли последние приготовления, молоденькие чернокожие официантки в коротких белых фартучках на голое тело, разносят гостям напитки и лёгкие закуски. Гвала Бокасса, сосед Себастьяна по столику, заказал себе ещё выпивку и, улучив момент, когда девушка отвернётся, звонко шлёпнул по голому крепкому заду. Официантка укоризненно посмотрела на начальника следственного изолятора, но ничего не сказала. Перейра хорошо знает Бокасса, старый хитрый лис многим в этом зале оказывал услуги, частенько нарушающие закон. Собственно говоря, за это его сегодня и пригласили, посадив рядом с испанцем.

Квартет закончил выступление, музыканты откланялись и, получив заслуженные аплодисменты, скрылись за кулисами. Рабочие сцены установили на помост здоровенный матрас и застелили атласной простынёй. Свет в зале медленно потух, и на сцену вышел конферансье. Его серебристый блейзер празднично поблёскивает в лучах театральных софитов.

– Здравствуйте, уважаемые господа! – громко объявил Марек Заахави, – давайте поприветствуем хозяина этого дома, человека, который собрал нас сегодня вместе, достопочтенного господина Абрафо Милла!

Луч прожектора высветил центральный столик первого яруса. Влиятельный бизнесмен поднялся, окинул зал покровительственным взглядом. Собрав положенные аплодисменты и слегка поклонившись, Милла вернулся в объятия роскошного кресла.

– Сегодня нас ждёт особенный вечер! – Продолжает конферансье пафосную речь. – Главной звездой настоящего представления станет белая женщина! Чтобы принять участие в нашем шоу, она проделала долгий путь из заснеженной России. Так давайте же встретим аплодисментами нашу русскую гостью, очаровательную Анну!

Зазвучали торжественные фанфары, и под всеобщие овации две полуголые негритянки вывели на сцену писательницу. Одновременно с музыкой началась и видеотрансляция. Огромный экран на стене разделён на четыре равные части. Первые две отданы для статичных камер, установленных с разных сторон эстрады. На третий и четвёртый сегменты транслируют видеооператоры. Вооружённые мобильными камерами (высокого разрешения) они готовы передавать на экран самые захватывающие и пикантные моменты шоу.

*****

Яркий свет рампы слепит глаза. Девицы, сопровождавшие Анну на сцену, отошли в сторонку. Конферансье придерживает женщину за руку и что-то эмоционально выкрикивает в темноту. Даме понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к свету и осмотреться. Подиум, на котором находится Анна, имеет форму круга. Почти всё его пространство занимает высокий матрас, задрапированный тканью цвета слоновой кости. Буквально в 1.5 метрах от сцены начинаются ярусы для зрителей. Анна лишена возможности рассмотреть посетителей шоу, и была бы удивлена, обнаружив среди гостей знакомые лица. Адвокат Джозеф Бикилу, торговец с приграничного рынка (тот самый, что одарил даму малиновым платком), полковник Мозес Гама, и даже колдун африканского племени в костюме от Brioni – все они и другие, такие же инкогнито, утопают в глубоких креслах, а погружённый в темноту зал сохраняет анонимность гостей.

Суфлёр в голове дал команду: «Сними пеньюар и улыбайся». Взволнованная дама механически расстегнула пуговицы, и накидка легко соскользнула с плеч, обнажив соблазнительные формы, упакованные в корсет. Одобрительные восклицания волной прокатились по залу. Писательницу бросило в краску, и руки инстинктивно прикрыли срам. Голос в наушнике одёрнул: «Убери руки и не забывай улыбаться». Анна нехотя исполнила приказание, пытаясь «натянуть» на лицо фальшивую улыбку.

– Обратите внимание господа, как мило конфузится наша синьора, – нараспев голосит Заахави, – но можно ли стыдиться такой красоты. Взгляните господа: какая грудь, а широкие бёдра и пышная задница. А, о том, что скрывает этот заманчивый рыжий кустик, я умолчу, потому что у меня не хватает слов, чтобы описать все прелести нашей дамы.

Анна находится под жаркими лучами прожекторов, но ещё сильнее женщина ощущает на себе обжигающие взгляды сотни похотливых самцов. Писательница чувствует, как предательски припекает между ног, и что-то горячее скатилось по внутренней стороне бедра, то ли капелька пота, то ли любовный сок.

– Действо первое! – объявил конферансье. – Встречайте! Наши знаменитые фрики!

«Фрики»? Анна правильно поняла или она ослышалась? Из чёрного пространства кулис вышли и поднялись на сцену два негра, те самые с которыми Заахави познакомил женщину незадолго до начала представления.

– Итак, господа, – Марек выдержал театральную паузу, – мистер Double Head и его брат близнец – мистер Peony Bud.

Чёрные аполлоны как по команде скинули балахонистые халаты. Мужчины стоят на краю сцены, и Анна пока видит братьев со спины. В зале раздались возгласы – смесь изумления и восхищения.

– Спасибо, спасибо господа, – конферансье сделал рукой успокаивающий жест, – пусть теперь и наша русская гостья увидит, каким богатством наградила матушка природа своих сыновей. Ведь именно сегодня, сейчас! синьора Анна познает силу любви мистера Double Head и мистера Peony Bud.

Братья синхронно поворачиваются к Анне. В голове прозвучала команда суфлёра: «Удивляйся». Женщина театрально всплеснула руками и прикрыла ладошкой приоткрывшийся от изумления ротик. Писательница разглядывает округлившимися глазами то мистера Double Head – негра с косичками, то переводит взгляд на мистера Peony Bud – лысого, как бильярдный шар. Комичность момента заключается в том, что театральность в поведении дамы абсолютно искренняя. Анне не пришлось наигрывать эмоции – переживания подлинны. Шок и трепет: явленное не укладывается в голове женщины.

Мистер Double Head имеет между ног два детородных органа, и довольно приличных размеров. В жизни данное отклонение является следствием редкого порока развития, и учёные называют природную аномалию Дифаллией.

Мистер Peony Bud обладает одним, зато довольно внушительным агрегатом, не менее 25 сантиметров. Но поражают даже не размеры, а крестообразный шрам уродующий головку полового органа. В эрегированном состоянии она напоминает бутон цветка – фиолетовый Пион. Размер головки превосходит средний мандарин. Не удивительно, что мужское достоинство повергает впечатлительных дам в ступор, причиняя незабываемые переживания.

«Вот ЭТО в меня точно не войдёт!» – первое, о чём со страхом думает Анна, разглядывая причиндалы лысого Аполлона.

Между тем к фрикам подбежали африканки, выводившие писательницу на сцену. Девки опустились на колени и принялись стимулировать органы братьев, приводя их в боевую готовность. Конферансье что-то восторженно выкрикивает публике. А дама с внутренним трепетом, словно заворожённая, наблюдает, как быстро члены принимают устрашающие размеры.

– Ну что же я вижу, синьора Анна заскучала. – С театральным наигрышем декламирует Заахави. – Чернокожие братья, не заставляйте ждать белую даму. И делайте с ней что хотите!

«Как – что хотите? Разве мы так договаривались?» – мысли путаются в голове, чёрные самцы окружают женщину, а суфлёр в наушнике подсказывает: «Ласкай члены руками». Подиум медленно вращается вокруг оси, демонстрируя новые ракурсы статичным камерам. Братья неожиданно ласково принялись обихаживать писательницу, проникая во все доступные дырочки ловкими пальцами. Охватившее Анну волнение, медленно отпускает, уступая место острому сексуальному возбуждению. Негры показывают мокрые пальцы на камеру, демонстрируя публике – похотливая белая самка готова к совокуплению.

Мистер Double Head лёг спиной на ложе. Голос в голове командует: «Садись сверху. Лицом к мистеру Двойная Голова». Анна, преодолевая вдруг ниоткуда взявшуюся робость, стала аккуратно насаживаться на вздыбленные органы. Несмотря на размеры, фаллосы легко проскользнули в предварительно разработанные дырочки. Женщина, упираясь ладошками в мускулистые бёдра и слегка откинувшись назад, полностью насадилась попкой на первый член. Она тихонько покачивает тазом, привыкая к слегка болезненному расширению в заднем проходе. В то же время, растянутая до предела вагина так и не смогла принять полностью второй чёрный конец. Его мясистая головка массирует шейку матки, плотно прижившись к потаённой плоти. И это так упоительно, так сладко, чувствовать скольжение горячих куканов, заполнивших изнывающее похотью естество. Кровь пульсирует в висках, и только когда ошалелый от страсти самец энергично подмахивает, пытаясь загнать чёрный уд полностью, становится больно, – головка немилосердно бодает матку. Впрочем, писательница приноровилась; находясь сверху, приспособиться не так сложно.

Анна ощущает неизбежное приближение оргазма, когда в голове прозвучала новая команда суфлёра: «Прижмись грудью к фрику и растяни задницу руками». Этот приказ так некстати, так невовремя, но сильные мужские руки уже оплели женские плечи и властно принудили нагнуться. Сердце в груди трепещет, тройное проникновение ужасает. Секс с двумя монстрами для писательницы в новинку. Даму страшат размеры и чудовищная головка – бутон Пиона. Анна старательно растягивает пышные ягодицы; как можно принять такое? Дырочки уже заняты членами, и если такой войдёт, то обязательно порвёт меня; мысли и образы, одни страшнее других путаются в голове, не позволяют Анне расслабиться. Изуродованная шрамами головка упёрлась в анус, внутри женщины всё сжалось и похолодело. От былого возбуждения и следа не осталось. Между тем африканец настойчиво пытается овладеть задним проходом. Самец сосредоточен, прикладывает новые усилия, вдавливая всё сильнее; панический страх липкими пальцами перехватил горло. Анне становится всё больнее, уже неприлично растянутый сфинктер нестерпимо жжёт – слишком остро, переживания невыносимы.

– Ой, мамочки, тише прошу, – шепчет женщина, старательно растягивая пальчиками непослушную дырочку, – ай! ох, как же это…

Наконец, чёрный бутон Пиона, мучительно раскрыв анус, скользнул в прямую кишку.

– Ай-А-А! Да вы с ума сошли там сзади, ох, мамочки… – Растянутый до крайности сфинктер плотным кольцом обжимает два толстых чёрных удава, став средоточием чрезмерного напряжения и острой боли.

Мистер Peony Bud победоносно ухмыльнулся на камеру и звонко шлёпнул Анну по крепкому заду тяжёлой ладонью. Розовая отметина проступила на бледной коже. Братьям запрещено калечить партнёршу, но зато позволительно истязать и мучить. А потому, дав женщине немного свыкнуться с новыми ощущениями, ниггер начинает живо внедрять пугающий инструмент. Растянутый сверх меры анус готов лопнуть в любой момент под дюжим напором распалённого самца.

– АЙ-А-А! С-Т-О-П! Вы мне весь зад разорвёте, оба два. А-А-А! – истошно вопит писательница, тщетно пытаясь расслабиться и хотя бы криком заглушить нарастающую боль в заднем проходе.

«Не сдерживай себя. Больше эмоций…» – подсказывает бесцветный голос суфлёра. Дама, если бы и хотела, то не могла-бы себя сдержать: два толстых горячих поршня орудуют в заднице, даже для подготовленной массажем дырочки насилие чрезмерно – предельно жёстко. Анна жалобно скулит, и слезинки сами катятся из глаз. Когда чёрный бутон Пиона полностью исчезает в анусе, и африканец, пытаясь протолкнуть член ещё глубже, старательно прижимается к заду, с уст женщины срывается гортанный вопль. Писательнице становится особенно тяжело, жгучая боль неумолимо нарастает. Кажется, что безудержные чёрные монстры дотрахивают жертвенную утробу до самого сердца.

Анне стоит больших усилий, нескончаемых мучений приспособиться к проникновению братьев в задницу. Плюс «бесконечный» ретивый член, растянувший вагину, так и норовит побольнее боднуть матку. Возможно, следствие африканского массажа, плюс умелые, согласованные действия партнеров позволяют женщине не только приноровиться к необычным чувственным переживаниям, но и научиться извлекать крупицы удовольствия в болезненном, противоестественном соитии. И вот, когда эти песчинки золотого оргазма уже готова принять измождённая плоть, разгорячённые братья, дружно покинули натруженные дырочки.

Лысый атлет мёртвой хваткой обхватил стальными ручищами плечи писательницы и, прижимая к своей мощной груди, слегка отстранился назад. Анна тяжело дышит, спина прогнулась, облокотившись на фрика. Дама не понимает поступки, логику партнёров. Суфлёр предательски молчит, неопределённость пугает. Грудь волнующе вздымается, затвердевшие соски призывно торчат в разные стороны. Внезапный шлепок ладони хлёстко лизнул бюст. Мистер Double Head продолжает несильно, но звонко лупить по грудям ошарашенную партнёршу. Тяжёлые белые сиськи смешно раскачиваются из стороны в сторону, потешая жадную до зрелищ толпу. Удары внезапно прерываются. Но теперь ловкие пальцы ниггера зло выкручивают возбуждённые сосцы, грубо оттягивают, дёргают так, что становится нестерпимо больно. Эти тягостные мгновения кажутся вечностью, и женщина громко вскрикивает; пылающее лицо отражает всю палитру мученических переживаний. Анна растеряна, напугана, а наушник продолжает молчать. И обида, как ком в горле, ещё больше от унижения, до слёз; за что, почему так, без причины продолжается глумление? Что произошло? В чём её вина. Писательница не находит ответа… Шлепки и пощёчины сыплются нещадно; груди, раскачиваясь, пленительно раскраснелись, как созревшие райские яблочки.

Натешившись, фрики сбросили на «любовное» ложе влажное от пота измождённое тело. Полуголые африканки, выполняющие роль ассистенток, подали братьям прохладительные напитки и полотенца.

Примечания

1. Ми́ро — Ароматное масло (гре.).

2. Гриндер — профессиональный игрок в покер (Grinder, анг.).