РАСПЛАТА

Эдгард после памятной ночи, когда ему удалось переспать с дочерью, испытывал подобие гордости за самого себя. А что? Его задумка сработала на ура, и мужчина строил планы на будущее.

Понимая, что следует и дальше соблюдать осторожность в этом вопросе, ограничивался одной или двумя полноценными занятиями любовью в месяц. В оставшееся время, образно говоря, нагуливал аппетит. Ведь злоупотреблять воздействием снотворного на организм девушки не следовало. Потому и приходилось делать вынужденные паузы.

Между тем Карина продолжала вести обычную жизнь, успешно окончила школу и готовилась к поступлению в институт.

Как отец, Эдгард поощрял стремление дочери получить высшее образование. Как тайный любовник, опасался ее отъезда в другой город, что поставило бы крест на свиданиях с Мариной.

Мужчина вдохнул с облегчением, когда узнал, что Карина никуда не поедет, поступив в тот же медицинский институт, в котором учился он сам.

Некоторое разнообразие в привычный ритм повседневности принесла очередная загранкомандировка. Из нее Эдгард вернулся не только с сувенирами и магнитиками на холодильник. В качестве ценного трофея он приобрел видеокамеру. Среди прочих подарков мужчина тайно привез несколько комплектов женского нижнего белья. На них имелись особые планы.

Эдгард одевал их на спящую дочь и устраивал эротические фотосессии. Использовал и хранящиеся несколько платьев жены. На этом фантазия мужчины не ограничивалась. Он снимал Карину и полностью обнаженной. Среди фотографий имелись как сделанные в стиле «ню», так и порнографического характера. Со временем набралась приличная коллекция таких снимков. А на видеокамеру стал записывать свои ночные забавы.

Под секретный архив Эдгард выделил отдельную коробку и прятал у себя в кабинете. Теперь, даже не имея возможности уединиться с Мариной, занимаясь сексом с Кариной, мужчина имел своеобразный источник вдохновения, чтобы качественно снимать напряжение альтернативным способом...

Вот только всему, у чего есть начало, приходит конец. А за греховные деяния наступает расплата...

***

Вступительные экзамены остались позади, и для Карины настала замечательная студенческая пора. Учеба давалась легко, и девушка без проблем перешла на второй курс.

Тогда же произошло значимое событие: с ней познакомился Ингвар, студент того же ВУЗа, но с другого факультета. Повышенное внимание симпатичного юноши вызвало легкое замешательство. И вначале Карина упорно игнорировала ухаживания парня. Сказалось строгое воспитание отца и комплекс из-за хромоты ( хотя он был и незаметен) вследствие полученной в аварии травмы. Но молодого человека это нисколечко не смутило. И он продолжил настойчиво добиваться взаимности от неприступной красавицы.

В конце концов, Карина, как и все девушки, мечтающие о своем принце на белом коне, сдалась под настойчивым натиском красивых ухаживаний влюбленного парня.

Нежное чувство, как робкий цветок распустившегося подснежника среди снега и холода, зародилось в ее сердце. День ото дня оно росло и крепло, пока однажды не засияло всеми цветами радуги как волшебный цветик-семицветик.

Так Карина впервые познала, что значит влюбиться в кого-то...

***

Появление у дочери парня застало Эдгарда врасплох. И хотя саму новость он и воспринял, сохраняя спокойствие, приступ ревности бушевал огненным штормом.

Одна только мысль, что кто-то другой, а не он, будет обладать телом дочери, заставляла его испытывать боль и гнев. Ведь Карина – это его Марина. А делить свою жену с кем-либо он не собирался.

Однако вся эта внутренняя борьба происходила лишь в сознании мужчины и оставалась скрытой от девушки.

А ее роман с молодым человеком развивался по нарастающей. Робкие касания украдкой подаренные друг другу, остались в прошлом. Теперь они не стеснялись держаться за руки, а их пальцы словно жили собственной жизнью, даря нежность. Однокурсники гадали, когда же эта парочка объявит о своей свадьбе. Но влюбленные не торопились строить планы на далекое будущее, наслаждаясь общением в настоящем.

Постепенно более откровенными стали и поцелуи. Карина и Ингвар больше не стеснялись уединяться в каком-нибудь укромном уголке, отдаваясь приятному занятию со всей возможной страстью...

Отношения молодых продолжали крепнуть. И наступил тот момент, когда одних только ласк стало недостаточно...

Но Карина, считавшая себя девственницей, страшилась предстоящей близости. Рассказы про болевые ощущения при разрыве плевы только усиливали ее робость. Тем не менее, любовь оказалась сильнее надуманных опасений.

Девушка налаживала свою личную жизнь. Эдгард же разрывался на части между отцовской любовью к дочери и любовью безутешного мужа к живому воплощению покойной жены. Неудивительно, что мужчина стал раздражительным, в том числе, и в общении с дочерью. Разговор на волнующую тему как-то не складывался, а поводов для ссор становилось все больше. И это беспокоило мужчину. Но выхода из сложившейся ситуации он не видел.

Эдгард устал от участившихся разборок с Кариной и с наступлением теплых весенних дней уехал на дачу. Ему захотелось поразмыслить над своим будущим и о том, какое место в нем будет отведено Марине и Карине. Готов ли он забыть одну ради счастья другой? На этот вопрос у него не было готового ответа...

А Карина и Ингвар вышли на новый этап отношений – подали тайно от всех заявление в ЗАГС.

***

Родители Ингвара часто бывали в зарубежных командировках. Когда в очередной раз их отправили за границу, парень привел свою девушку домой. Карина лежала на Ингваре и, закрыв глаза от наслаждения, целовалась с любимым. Молодой человек с нежностью обнимал хрупкое тело девушки и отвечал на ее поцелуи с не меньшей страстью.

Оба уже давно хотели большего. И парень, опустив руки на ягодицы девушки, стал медленно поглаживать их.

Карина протяжно застонала, когда ощутила, как нечто твердое уперлось внизу живота. Осознав, что ее парень возбудился, девушка немного смутилась. В то же время сладкая истома теплой волной разлилась по телу.

Краснея от собственной смелости, Карина потерлась через одежду о член парня.

– Радость моя, – шептал Ингвар, – я больше не могу терпеть... Я люблю тебя и... очень сильно хочу... Прямо тут... и сейчас...

– Ингвар... – ласково произнесла девушка. – Я тоже тебя хочу...

Сказала и покраснела, смущенная откровенным признанием.

Паренек не мог не воспользоваться благоприятными обстоятельствами. Через несколько минут влюбленные полностью обнаженные нежились в объятиях друг друга, погрузившись в новый мир ласк и ощущений.

Когда возбуждение достигло своего пика, Ингвар изменил позицию и придавил Карину своим телом. Бедрами раздвинул ноги девушки и разместился между ними.

– Не бойся, – прошептал молодой человек, видя страх в глазах любимой. – Я буду аккуратен... Тебе не будет больно...

Но Карина все равно напряглась.

«Это будет мой первый раз... Сейчас я стану женщиной...» – мысленно отметила она, готовясь принять в себя мужской член.

Девушка вздрогнула от неожиданности, едва он коснулся половых губ. Адреналин, растекаясь огненной рекой, зашкаливал. Следом волна тепла и непередаваемого кайфа разошлась по телу, даруя неведомое доселе наслаждение...

Ингвар был ласков, заботлив и внимателен. Входил медленно, неспешно, делая паузы, чтобы дать девушке время адаптироваться к новому и неизведанному.

Карина приятно удивилась, не ощутив боли.

Поведение возлюбленной вызвало замешательство у Ингвара. Девушка спокойно отреагировала на полное погружение. Слишком спокойно. Ни тебе всхлипа, ни тебе вскрика.

Но он решил не останавливаться. Соблазн оказался слишком велик...

Любовные утехи молодой пары подошли к финалу. Обессиленные парень и девушка лежали, обнявшись, и приходили в себя.

Первым заговорил Ингвар.

– Милая, а у тебя... там... – хотел уточнить парень, но так и не смог закончить фразу.

– Все хорошо, любимый, – поспешила его успокоить Карина. – Боли не было, наоборот, было приятно. Очень. Честно. Спасибо тебе...

И она его поцеловала, после чего спросила:

– Посмотри, пожалуйста, а там много крови... а то мне немного боязливо...

– Сейчас, – отозвался молодой человек.

Взглянул вниз и застыл. Ни на простыне, ни на телах, ни на члене – ни капли крови.

Ингвар посчитал себя обманутым Кариной, которая, по его мнению, лишь строила из себя приличную девушку, а сама давно спала с мужчинами, о чем и заявил невесте. Карина клялась и божилась, что все не так, и он у нее первый и единственный мужчина.

Однако нежелание девушки признать свою вину еще больше злило парня. Находясь во власти эмоций, он уже не слушал ее объяснений. Ведь ее тело само выступало доказательством, что она уже давно занималась сексом.

– Как же можно отрицать очевидное? – возмущался Ингвар. – О какой любви и доверии может идти речь, если ты врешь мне прямо в глаза?

Ссора влюбленных набирала обороты. Под конец молодой человек вспылил и влепил ей пощечину, окончательно разорвав отношения...

Уходя, Карина одевалась на автопилоте. Обида душила, спазмом сжимая горло. Сердце превратилось в ледышку и, упав куда-то вниз, разбилось на мелкие осколки. Слезы жгли кожу не хуже кислоты, но девушка была не в силах их остановить. На душе стало пусто и гадко.

Карина вернулась домой в слезах. В ее голове по-прежнему звучал голос Ингвара. Девушка не верила ушам; любимый обвинял ее в измене с другим мужчиной.

Квартира встретила хозяйку тишиной и чуть застоявшимся воздухом. Так что, смахнув с лица последние слезинки и громко шмыгнув носом, девушка распахнула окна и только затем ушла в свою комнату.

«Наверное, у меня глаза покраснели... И нос тоже... – подумала Карина, переодеваясь в домашнее. – А еще нужно умыться».

– Эх, ну почему тебе так не везет с парнями, а? – спросила девушка, обращаясь к своему отражению. – Только все наладилось, а он... Что со мной не так?

Но та, другая Карина, в глазах которой застыл усталый взгляд полный грусти и печали, хранила молчание.

– Нечего сказать? Я так и думала...

***

Родные стены не помогали. Любимая музыка не успокаивала. Карина чувствовала себя опустошенной. Словно кто-то выдернул из нее сердце и душу, а ненужную оболочку выкинул на свалку.

Хотелось кинуться на плечо отца, чтобы он обнял ее, прижал к себе. Сказал бы что-то ласковое и утешительное, чтобы защитил от несправедливости. Но они недавно опять поссорились, и отец снова уехал на дачу.

«Может взять и самой наведаться к нему?» – подумала Карина.

Но вместо того, чтобы направиться к отцу, девушка уединилась в своей комнате. Легла на кровать, прижала к себе одну из декоративных подушек, лежащих на ней. Уткнулась в нее лицом и дала волю слезам.

Мысли ходили по кругу, не имея ни смысла, ни логики. Мысли ради мыслей и только слезы, слезы, слезы. Наконец, обессилив от рыданий, она уснула...

Проснувшись на следующий день, Карина решила не идти в институт. Просто лежала на спине, уставившись в потолок.

– Нужно как-то себя отвлечь... Иначе я точно сойду с ума... – прошептала она, но не спешила вставать.

Чтобы как-то себя избавить от мучительных размышлений, девушка решила устроить генеральную ревизию содержимого шкафов с последующей уборкой. За этим нехитрым занятием она и собиралась провести день.

«Возможно, устав, у меня не останется сил переживать о случившемся», – рассудила Карина.

Для начала решила разобрать свой гардероб и навести в нем порядок. Каждый раз снимая с вешалки очередную вещь, она со злостью бросала ее на кровать, сопровождая сие действие каким-либо ругательством в адрес своего уже бывшего жениха. К тому моменту, когда на кровати вырос курган из всевозможных нарядов и белья, на душе вроде как полегчало.

А последующая сортировка, и правда, помогла отвлечься от ненужных мыслей. Покончив со своей комнатой, девушка вошла в азарт и решила заняться кабинетом отца.

Обычно в своем кабинете отец убирал сам, не пуская ее до стеллажей с книгами и всевозможными коробками с бумагами и документами. И Карина всегда соблюдала его запрет: «Ничего в моем кабинете без моего ведома не трогать и с места на место не перекладывать!».

Вот только в этот раз она решила нарушить нерушимое правило.

«Так-так-так...» – пробормотала девушка, рассматривая отцовскую библиотеку.

Несколько изданий с верхней полки привлекли ее внимание. Недолго думая, Карина достала интересующие тома и с удовольствием ознакомилась с их содержанием, выпав из реальности на пару часов.

Если достать тяжелые книги оказалось легко, то с их возращением возникла проблема. Карина просто не дотягивалась до нужной полки. Она подвинула отцовское кресло и влезла на него. Возвращая последний том на исходное место, девушка сильно накренилась в бок.

Как только рука отпустила книгу, тело потеряло точку опоры, равновесие нарушилось и с громким выкриком: «Ой, мама!» – Карина грохнулась вниз. Падая, девушка пыталась за что-нибудь зацепиться. И это ей удалось. И пусть падения избежать не удалось, а вот потянуть за собой одну из отцовских коробок получилось.

«Нет, нет, нет! Ну, пожалуйста!» – взмолилась Карина, наблюдая, как остальные коробки одна за другой падают на пол.

– О, черт... Папа меня точно убьет... – произнесла девушка, созерцая сотворенный хаос в кабинете отца, и принялась спешно раскладывать по коробкам рассыпанные тетради, бумаги и документы.

Большую часть отцовского архива Карина успела разложить по местам, когда ее внимание привлекла фотография.

– А это еще что? – удивилась девушка, наклоняясь подобрать снимок.

Подняла. Взглянула и оцепенела. На нем была запечатлена молодая нагая девушка, лежащая в постели с раздвинутыми ногами, выставив все прелести на показ.

Мгновение спустя лицо Карины отразило и растерянность, и стыд, и ужас. Ведь в той девушке она узнала себя...

– Нет, нет, нет... – запричитала Карина. – Этого не может быть... Не может быть...

Девушка рухнула на колени как подрезанный колос. Она судорожно хватала рассыпанные снимки, подносила к лицу и с отчаянной надеждой всматривалась в них. Карина ощущала, как истина, словно скальпелем, безжалостно кромсала ее душу и сознание, причиняя невыносимую боль.

На каждом из снимков она видела себя во все более откровенных позах. На некоторых из них фотограф запечатлел ее промежность, на других ее попу с раздвинутыми ягодицами, да так, что виднелся темный кружок ануса. Были и такие снимки, на которых неизвестный брал крупным планом ее влагалище и, судя по всему, до и после полового акта...

Девушка просмотрела уже более десятка снимков.

– Это я... Это везде я.... Но почему я ничего не знаю об этом? Как такое возможно? Кто вообще посмел с ней так поступить?

Карина терялась в догадках, пока к ней не попал фотоснимок, заставивший ее закричать:

– Не-е-ет! Не может... Не верю... Не хочу верить! Не хочу... Не хочу-у-у!

На фотографии, что дрожал в руках девушки, Карина увидела лицо мужчины, что совокуплялся с ней.

Это был... ее отец...

Как описать то чувство, когда в сердце вонзаются костлявые пальцы с острыми когтями и разрывают его на части? С чем сравнить то ощущение, когда в душе образуется черная дыра, затягивающая в пустоту все эмоции да и саму душу тоже?

Девушка разорвала мерзкий снимок. Затем следующий. И еще один. И еще. Карина рвала их на мелкие кусочки, но легче не становилось.

Разум Карины едва справлялся с психологической нагрузкой после ссоры с парнем. Предательство отца оказалось сродни подлому удару в спину. Вынужденное признание этой подлости легло на сознание девушки невыносимым бременем....

Пальцы ныли и больше не слушались. Сил разрывать гадкие снимки не осталось. Отшвырнув от себя коробку подальше, Карина заревела лежа на полу в комнате отца. Она рыдала, и поток слез не пересыхал, словно это полноводная река несла свои воды в неизвестную даль.

Но все имеет конец. Последняя слезинка скатилась со щеки, но девушка продолжала всхлипывать, а ее плечи по-прежнему вздрагивали...

В голове Карины царила полная неразбериха.

«Почему? За что?» – терзала вопросами себя девушка.

Как вышло, что отец, который обещал заботиться о ней, оберегать от зла и подлости в этом мире, сам же подло и поступил? В поиске ответа Карина решила изучить отцовский архив, в том числе и записи с видеокассет.

А для этого пришлось подниматься с пола. Получилось с трудом. Тело сделалось вялым и мало послушным. Когда девушка выпрямилась в полный рост, ее шатало как пьяную. Комната раскачивалась, словно верхняя палуба шхуны при сильном волнении на море. Карина сделала шаг и едва не упала, но содержимое коробки рассыпалось по полу. Вздохнув, ей пришлось опуститься на четвереньки и уже в такой позе собирать фотографии. Затем она, держась за стенку, прошла в свою комнату, села за стол и стала просматривать трофеи.

Первым, что она сделала, досмотрела хранящиеся фотографии. Кроме тех изображений, где ее насиловал отец в разных позах, были и те, на которых ее запечатлели и в белье, причем в весьма откровенном. При иных обстоятельствах эти фотографии можно было бы назвать красивыми, но не теперь.

Помимо той странности, что она сама ничегошеньки не помнила про эти фотосессии, девушка заметила еще одну деталь – на всех снимках ее глаза закрыты, а она сама напоминала скорее манекен, нежели живого человека.

«Как такое возможно?» – недоумевала Карина, чувствуя приближение новой истерики.

Ответ нашелся в той же коробке. Пластмассовая полупрозрачная упаковка с белыми таблетками. Судя по этикетке, сильнодействующее снотворное, импортное.

Отложив баночку с таблетками в сторону, Карина осмотрела видеокассеты. На каждой из них имелась дата, на некоторых еще и сопроводительный комментарий. Подчерк отца узнала сразу, и от этого стало еще больнее.

Девушка наивно предполагала, что после фотографий, она сможет выдержать просмотр видео. Однако стоило услышать на записи голос отца, как все внешнее напускное спокойствие тут же улетучилось. А морально ее добило то, что произносил отец, лаская ее тело.

– Мариночка.... Вот мы и снова вдвоем... Как же я ждал этой встречи... – произносил мужчина, в порыве страсти покрывая лицо и тело девушки поцелуями.

Карина застыла мраморной статуей.

– Марина... Марина... Я так люблю тебя, моя дорогая, – с этими словами ее отец перешел от ласк к более активным действиям.

Еще через несколько минут девушка наблюдала, как ее родной отец бурно кончал, обильно извергая семя на ее обнаженную грудь...

После просмотра видеозаписи, Карина сидела ни жива ни мертва. Уставилась перед собой расширенными зрачками, но ничего не замечала.

«Почему? Почему? Почему?» – спрашивала девушка, страшась озвучить вопрос целиком, но именно он мучал ее сейчас.

Дрожащими пальцами она запустила следующую кассету. На ней Карина увидела, как отец переодевал ее безвольное тело в платье матери.

Теперь ответ на вопрос «почему?» стал слишком очевиден. Но сознание еще сопротивлялось и не хотело его принимать.

Она изучила весь архив, собранный отцом за долгие месяцы. На это ушли часы. Если верить датам видеофайлов, то отец использовал ее на протяжении пяти лет.

Этот вывод стал шоком для Карины.

– Почему же я ничего не помню?! – вскрикнула девушка, и взгляд ее упал на пузырек с таблетками.

Теперь в сознании девушки мозаика начала складываться: отец усыплял ее, а затем, пользуясь ее потрясающим сходством с матерью, насиловал ее.

– Предатель... – выдавила сквозь зубы Карина.

Она вспомнила, как отец сильно любил ее мать и как переживал после ее смерти. Вспомнила, как долгое время он ходил мрачный, нелюдимый, подавленный. Вспомнила и его резкую перемену в поведении... Но теперь она понимала, что стояло за таким изменением...

Девушка вернулась в свою комнату. Легла в кровать и буквально сжалась в комок. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри у нее все яростно кипело, как в жерле проснувшегося вулкана. И это бушующее пламя негодования выжигало разум, превращая его в пепел...

События из далекого прошлого и недавнего настоящего сцепились в ожесточенной схватке. В прошлом отец – идеальный образчик примерного семьянина, любящий, заботливый, чуткий, внимательный. В настоящем – это коварный, жестокий мужчина, предатель и насильник. И подобное раздвоенное восприятие одного и того же человека не приносило спокойствия. Скорее наоборот, чем больше хорошего вспоминалось, тем больнее становилось от совершенных отцом деяний.

Мысленно Карина возвращалась к просмотренным фотографиям и видеозаписям. Прокручивая в памяти то, как отец трахал ее, куда только мог, она повторно переживала насилие над собой.

Сорвавшись с кровати, девушка бросилась в ванную. Стоя под душем, она смывала с себя невидимую грязь и так отчаянно терла мочалкой покрасневшую кожу, что на ней стали оставаться следы. А Карина никак не хотела останавливаться. Не чувствуя боли, она готова была исцарапать тело, содрать с него кожу, лишь бы избавиться от осознания, что ее лапали руки некогда родного человека.

Карине казалось, что из нее вынули все чистое и светлое, а вместо этого в пустую оболочку напичкали дерьмо. И теперь, сколько не мойся, а вонь так и будет ходить за ней шлейфом. Осознав бессмысленность купания, девушка плавно осела на дно душевой кабинки. Обхватив голову руками, она вновь зарыдала...

Она не помнила, сколько так просидела под душем. Просто неудобная поза дала о себе знать онемением в ногах и спине.

Карина вышла из ванной комнаты мокрой и обнаженной, оставляя влажные следы босых ног на полу. В опустевшей голове не было ни одной мысли. Стеклянный взгляд потухших глаз смотрел перед собой, но, казалось, уже ничего не видел.

Карина зашла в отцовскую комнату. Постояла в ее центре, будто пыталась понять, для чего она сюда пришла. Но видимо так и не вспомнив, девушка покинула ее и направилась на кухню. В ее движениях присутствовала заторможенность. Будто каждый раз, когда нужно было шагнуть вперед, она заново вспоминала, как это сделать и тут же забывала.

На кухне взгляд Карины блуждал по встроенной мебели в поиске чего-то нужного, но чего именно девушка не понимала и сама. В ее взоре появилась осмысленность, когда она заметила блестящую поверхность ножа, лежащего на разделочной доске.

Реклама на этот раз не обманула. Рукоятка ножа, и правда, удобно легла в ладонь.

«Хорошее лезвие... Длинное...» – подумала девушка, и воображение тут же нарисовало картину ее тела с пронзенным сердцем этим же ножом.

Рука самовольно поднялась на уровень груди. Острый кончик заточенного лезвия больно уколол кожу.

«А почему страдать должна ты одна?» – новая мысль привлекла внимание.

Действительно, почему? Почему виновник ее страданий должен жить спокойно и дальше? Идея о суициде уже начала покидать ее голову. Вместо нее зарождалась новая...

Карина вернулась в свою комнату. Задумка, пришедшая ей на ум, уже обретала ясную и четкую структуру.

– Ты заплатишь мне сполна... – зло процедила девушка. – За каждый год, за каждый день, за каждый раз, когда ты пользовался моим телом... И не жди, что я прощу тебя...

Нож по-прежнему оставался зажатым в руке. Им она принялась наносить удары в матрас и подушку, выплескивая накопившиеся злобу и ненависть. Многочисленные порезы распотрошили постель, и набивка разлетелась по всей комнате.

А дальше Карина взяла ножницы (словно это шредер для уничтожения документов) и стала разрезать фотографии на тонкие полоски, лишь отложив парочку из них в сторону. Их она собиралась показать отцу как доказательство его вины. Когда все снимки превратились в груду измельченной бумаги, девушка принялась за кассеты, превратив магнитные ленты в спутанные клубки. Затем настала очередь маминых нарядов. После случившегося Карина уже не считала их частью дорогих воспоминаний. Наоборот, вытаскивая из шкафа очередное платье, она либо припоминала, как отец просил одеть его, либо в разгоряченном сознании представлялось, как отец будет упрашивать примерить его, чтобы потом предаваться похотливым фантазиям. Что и вызвало особое отвращение к памятным вещам.

Карина в исступлении кромсала ножницами и рвала на лоскуты те несколько маминых платьев, блузок и юбок, которые отец оставил и бережно хранил, как дорогие реликвии.

Девушка немного пришла в себя, лишь когда почувствовала легкий озноб. Не сразу, но до сознания Карины дошло, что она так ничего не одела и оставалась голой с мокрыми волосами, с которых продолжала капать вода.

Осмотрев комнату, она убедилась, что уничтожать больше нечего.

«Значит, можно приступать к следующему пункту...» – отметила Карина и стала одеваться.

В квартире ее уже ничего не удерживало. Перед уходом она открыла ящик стола и, тихонько мурлыча под нос какую-то мелодию, достала свечу и поставила ее в центр измельченной бумаги.

Неспешно прогулялась на кухню. Взяла спички и вернулась к себе в комнату.

– Гори все синем пламенем! – проговорила Карина, поджигая фитиль. Возвращаться в квартиру она не собиралась...

Прежде чем отправиться к отцу, ей нужно было достать еще кое-то. И это «кое-что» находилось у ее однокурсницы. Подружка жила с бабушкой. Старушка страдала артериальной гипертензией. В числе прочих лекарств было одно с очень интересным побочным действием. Особенно, если его добавить в алкоголь. То снотворное, найденное в кабинете отца, для задуманной цели не годилось. Карина собиралась усыпить отца лишь на короткий отрезок времени, а не на всю ночь.

Заговорить зубы подружке труда не составило. И пока та искала свой конспект у себя в комнате, умыкнула из аптечки несколько таблеток нужного препарата. Благо частенько бывала тут в гостях и знала, где держат лекарства.

Получив тетрадь, Карина ушла. Все шло по плану. Оставалось лишь по дороге на вокзал заглянуть в вино-водочный магазин.

Через пару часов девушка уже стояла перед дачей отца.

***

Последние несколько недель Эдгард обживался в загородном домике, где наедине с природой в тишине и покое переосмысливал свою жизнь и отношения с дочерью.

– И как я не заметил, что моя девочка выросла? – задумчиво произнес мужчина, сидя на просторной веранде.

Ему предстояло найти ответ на непростой вопрос как жить дальше. И все потому, что отцовские чувства вступали в конфликт с эмоциями влюбленного мужчины.

Эдгард не хотел выбирать, не хотел отказываться от Карины, а в ее лице от тела Марины, хотя и понимал рано или поздно такой выбор сделать придется.

Появление Карины стало полной неожиданностью.

– Доченька, что случилось? – обеспокоился отец.

Ее бледное лицо, без единой эмоции, взволновало мужчину. Он понимал, такое бывает только при сильном душевном переживании.

Когда девушка добралась до отцовской дачи, нервы у нее натянулись до предела и раскаленным железом выжигали душу. А в изуродованном страданием сознании Карины осталось единственное желание – месть.

– Поздравь меня, – холодно произнесла Карина, пристально всматриваясь в глаза отца и следя за его реакцией. – Мы с Ингваром расстались. Он меня бросил... Твое желание: «Никаких парней, на первом месте учеба» – сбылось. Парня у меня теперь нет...

– Девочка моя, ну зачем ты так? – вполне искреннее возмутился Эдгард. – Думаешь, я стану радоваться твоим бедам? Я же люблю тебя и желаю счастья тебе...

«Лицемер... Знаю я, кого ты любил все эти годы...» – со злостью подумала про себя девушка, но произнесла вслух другое:

– Не начинай, папа.

Как же ей хотелось вложить в это теплое и милое слово для каждого ребенка максимум яда и желчи, чтобы оно причинило отцу невыносимую боль. Но для этого у нее еще будет время, а пока стоило придерживаться плана. – Я не ссориться пришла. – «Да, не ссориться. Это верно. Тебя ожидает кое-что, куда более интересное». – И вообще, мог бы с дочерью и выпить...

Девушка показала бутылку красного вина.

– Карина, алкоголем проблему не решают... – спохватился мужчина.

– Не хочешь? Ну, тогда я сама напьюсь где-нибудь...

– Хорошо, хорошо, – сдался Эдгард, вздохнув с некоторым облегчением. – Проходи в комнату. Садись. Я сейчас.

Мужчина не знал, как себя вести. С одной стороны, разрыв отношений дочери с парнем ему на руку. Так Карина будет и дальше оставаться с ним. С другой – ее подавленное состояние настораживало...

Внешне спокойная, как замороженная рыба, с теми же пустыми и застывшими глазами, Карина вошла в комнату. Возле нее суетился отец, освобождая стол от сложенных на нем книг и нескольких газет. Вскоре на столе уже стояли два бокала и тарелочка с нарезанными ломтиками сыра.

– Я хочу яблоко, – заявила девушка, едва отец присел за стол.

– Хорошо, доченька, я сейчас принесу, – ответил Эдгард и вышел из комнаты.

Вот тот долгожданный момент, который ожидала Карина. Резкое движение руки, и таблетка выпала из разжатой ладони в бокал с вином.

Когда вернулся отец, девушка сидела все с тем же непробиваемым выражением лица. Сколько не всматривался мужчина, а распознать ее эмоции у него не получалось.

«Ладно, захочет поговорить, сама расскажет», – решил Эдгард, делая первый глоток.

Пили в напряженном молчании. Каждый думал о своем, лишь изредка бросая друг на друга осторожный взгляд.

Через некоторое время Эдгарда потянуло в сон.

«Утро вечера мудренее», – вспомнилась знаменитая народная мудрость.

Так он и решил поступить.

– Ладно... – произнес мужчина. – Ты тут дальше сама хозяйничай, а я спать пойду...

***

В себя Эдгард пришел не сразу. Сначала его сознание вынырнуло из глубокого сна. Затем его окатили холодной водой. И вот тогда тело пронзила боль. Резкая, пульсирующая. Почувствовав ее, хотелось выть и орать.

И Эдгард закричал. Однако слышалось лишь сдавленное мычание. И чем сильнее прояснялось в голове, тем мучительнее становилась боль.

Насколько понимал Эдгард – он все еще находился у себя на даче в гостиной. Не понимал другого: почему он привязан к скамье в весьма неприглядной позе, да еще и голый.

Мужчина испуганно дернулся, но пошевелиться не удалось.

«В дом ворвались воры? А Карина? Что с ней?» – в ужасе подумал Эдгард и вновь предпринял попытку пошевелиться.

Но и в это раз тело не удалось освободить из надежных пут. Лишь веревка сильнее врезалась в кожу.

Тишина напрягала. Пугала своей неизвестностью. А боль между ног не давала сосредоточиться.

«Неужели они и мою девочку...?» – в сознании возникла живописная картина, как несколько неизвестных в черных масках жестко насилуют его дочь, а он ничем не может ей помочь...

Осознав беспомощность ситуации, Эдгард пришел в отчаяние. Его дочери грозила опасность. Собрав все силы, мужчина сделал попытку высвободиться, но только сделал себе хуже. В тело будто вонзили стальной прут, заставив взреветь. В этот раз даже кляп во рту не смог заглушить крик. Запоздало пришло понимание, что его жестко отымели в зад, и орудие пытки все еще находится в нем.

– Очнулся уже? – где-то над головой из-за спины прозвучал знакомый голос, лишенный каких-либо эмоций, из-за чего он казался мертвым.

– Не притворяйся, папочка, я видела, как ты пошевелился...

– М-м-м-м... – Эдгард хотел позвать свою дочь, но мешал кляп.

– Ты хочешь что-то сказать?

– М-м-м-м!

– Нечего? Жаль... Я бы тебя послушала... Но раз ты не хочешь со мной говорить... Ведь ты сам виноват, папочка....

– М-м-м-м! М-м-м-м! – мужчина напрягался, пытаясь привлечь внимание Карины, но та как будто специально игнорировала его.

Повернув голову, он наблюдал, как дочь скрылась из поля зрения где-то за его спиной.

– Может это тебе поможет, – все также слишком спокойно произнесла девушка, – освежить память?

Послышалось пощелкивание, а вслед за ним невыносимая боль сделалась просто адской.

Эдгард чувствовал, как промежность разрывают напополам, а внутренности что-то долбит словно отбойным молотком. Теплая вязкая струя потекла по промежности.

– М-м-ма-а-а! А-а-а! – кляп больше не заглушал отчаянный вопль.

Несмотря на пытку, Эдгард продолжал лихорадочно искать объяснения невиданной до сих пор жестокости дочери. А сейчас она превратилась в демона из преисподней.

«Зачем ей нужно было давать мне снотворное, а потом раздевать и...?» – спросил сам себя мужчина.

Что именно «и» он не решался произнести даже в мыслях.

– Что не нравится, когда тебя трахают без твоего ведома? – голос Карины звучал нежно, словно журчащий ручеек и только в глазах застыл леденящий холод, от которого становилось не по себе.

В руке девушка держала обычную деревянную скалку, на которой имелись следы крови и других выделений.

«Неужели?» – страшная догадка озарила сознание; даже боль на мгновение отошла на второй план.

– Ой, папочка, забыла сказать, я ж уборку дома сделала. И знаешь, столько всего интересного нашла...

– М-м-м! – Эдгард пытался что-то сказать, но кляп не давал произнести ни слова.

– Не перебивай меня, папочка! – все также спокойно сказала Карина.

Затем коротким взмахом руки она влепила отцу пощечину.

– Так вот, – продолжила девушка, – я столько интересного нашла.

«О боже! Нет... Нет-нет-нет... Только не это... Нет», – мысленно запричитал Эдгард, понимая, что дочь обнаружила его тайный архив.

– Тебе следовало лучше прятать ту коробку, – в голосе Карины появилась сталь. – Я видела сделанные тобой фотографии и видеозаписи... Я как последняя дура сидела и смотрела, как мой любимый папочка трахает меня...

Эдгард хотел было возразить, но вспомнил, что пресловутый кляп вновь не даст сказать и слова.

– Почему? Скажи мне, почему ты так поступил со мной? – спросила девушка и, не дожидаясь ответа, дала его сама: – Это все потому, что я похожа на мать?

В этот раз мужчина молчал, опустив голову и закрыв глаза. Горячие капли соленых слез медленно скатились по его щекам.

«Прости меня, девочка.... Прости...» – хотел сказать он, но не мог.

– Предатель... Ты, папочка, самый настоящий предатель. А еще гнида последняя... Думаешь, я теперь поверю, что ты любил маму? Да, мы с ней очень похожи. Но я – не она. Так почему я должна расплачиваться за это, а? Молчишь?

– А ведь ты не только меня предал...– продолжила Карина после короткой паузы. – Трахая меня, папочка, ты ведь не с мамой любовью занимался. Ты, папочка, изменял маме со мной! Как ты мог с нами так поступить? Ведь мы обе любили и доверяли тебе! Ты понимаешь это? Мы доверяли! Тебе! А ты нас предал! Предал! Предал!..– под конец Карина сорвалась в истеричный крик.

Ее трясло. Обида и душевные страдания переполняли ее. Она заплакала. Вначале тихо, затем в голове опять пронеслись воспоминания о содержании просмотренных кассет и фотографий. В который раз, пережив всю эту мерзость, что вытворял с ней отец, Карина сорвалась в истерику.

Слезы ручьями текли по щекам. Она выкрикивала в адрес отца отборные гадости, стараясь как можно больнее задеть его за живое.

Эдгард был на грани сознания. Боль физическая и психологическая слилась в одну и терзала его, не зная жалости.

– Ничтожество... Я презираю тебя! Забудь, что у тебя есть дочь... И да, маму во мне ты тоже больше не увидишь...

Слова Карины насторожили Эдгарда. Уж слишком резкий был переход с истеричных выкриков на тон, лишенный каких-либо эмоций. Да и во взгляде дочери что-то изменилось. Он тоже стал пустым.

– Лучше бы в той аварии сдох ты, а не мама... – После этих слов Карина вышла из комнаты....

Оставшись один, Эдгард задергался на скамье, но ослабить путы так и не вышло. Сил кричать в кляп, что глушил любой звук, уже не оставалось, впрочем, как и терпеть невыносимую боль. Мужчина едва-едва держался, чтобы не сорваться в бездну беспамятства. Прошло еще несколько минут, пока Эдгард не сдался. Сознание озарила яркая вспышка боли, а затем пришла спасительная темнота...

Карина стояла в душевой и смотрела в зеркало. Девушку переполняло отвращение. Она ненавидела ту красивую молодую женщину, что смотрела на нее с той стороны стекла. Вся ее беда заключалась в том, что та женщина до безобразия походила на ее мать.

Следом пришло понимание: ее схожесть с матерью стала источником всех ее бед. Именно по этой причине отец насиловал ее на протяжении пяти лет, удовлетворяя свою потребность в сексе. Не будь у нее с мамой одно лицо на двоих, ее бы не постигла участь секс-куклы...

– Это все из-за тебя! – закричала Карина и, размахнувшись, ударила по зеркалу.

Осколки со звоном посыпались на пол. Девушка подняла один из них и принялась рассекать им лицо. Острая грань легко разрезала кожу, но девушка ничего не ощущала. И с каждым новым порезом все меньше оставалось от лица матери, да и вообще от лица...

Пол окрасился алыми пятнами крови.

Карина, не обращая никакого внимания на свой вид, медленно, словно сомнамбула, направилась в свою комнату. Ей хотелось спать. Сознание, перегруженное эмоциями, больше не справилось с ситуацией и погружалось в спасительный туман забвения.

Девушка поднялась на второй этаж. Зашла к себе. Легла в постель. Не обращая внимания на кровотечения, свернулась калачиком и закрыла глаза.

Когда через пару суток в больнице Карина открыла глаза, сознание к ней вернулось, а вот разум остался блуждать во тьме...

***

– И чем все закончилось? – спросил Михаил, когда пауза затянулась.

– Я встретился с Эдгардом в больнице. Разговор выдался тяжелым. Трудно абстрагироваться, когда в тебе самом кипят эмоции... Но работа адвоката требует беспристрастно защищать интересы клиента. Эдгард неохотно шел на контакт. Почти все время молчал, погрузившись в свои раздумья. Мне буквально приходилось вытаскивать каждое слово клещами. Знаете, Михаил, я ведь вначале даже сочувствовал Эдгарду. Мне по-человечески было жаль мужчину, пережившего сначала потерю жены, затем испытавшего на себе новый удар судьбы – сумасшествие дочери. Но после услышанного во мне не осталось ничего, кроме презрения и желания придушить это ничтожество собственными руками. Ни один здравомыслящий отец не поступит так с собственным ребенком. Но Эдгард не был психом. Наоборот, он действовал хладнокровно и расчетливо, продумывая каждый шаг.

– А что стало с девушкой? – Михаил все-таки не удержался и задал вопрос.

– Карину тоже доставили в больницу. Там ее и нашли следователи. Из-за ее поджога пострадали еще несколько квартир. Начали уголовное дело.

– Даже так...

– Однако вскоре оно было закрыто. Судмедэксперты признали Карину недееспособной.... Трагическая гибель матери, потом ссора с любимым. Бедная девушка едва справлялась с психологической нагрузкой, что обрушилась на нее. А чудовищное предательство отца стало той последней каплей, что сломило ее, погрузив сознание в бездну мрака...

– А Эдгарда почему не посадили?

– Хороший вопрос. Во-первых, в огне пожара сгорели все вещественные доказательства постылых деяний мужчины... Карина ни как жертва, ни как свидетель не годилась для дачи показаний. Ее отправили на принудительное лечение в специализированную клинику. Но даже по прошествию лет улучшения в ее состоянии так и не наступило. А Эдгард был не настолько глуп, чтобы добровольно подвести себя под статью... Моя же беседа с ним носила скорее частный характер и проходила без свидетелей...

– И что же? Его поступки так и остались безнаказанными?

– Отчего же, – возразил адвокат. – Михаил, вам знакомо изречение: «Наказание человека в нем самом»?

– Нет, не доводилось слышать. А что?

– Порой сама жизнь превращается для человека наказанием свыше. И расплата в таком случае будет более жестокой, чем отсидка на зоне или в тюремной камере. Переживая трагедию с дочерью, мужчина замкнулся. И такое заторможенное состояние едва не привело к трагедии. По вине Эдгарда едва не пострадал пациент. Новая администрация церемониться с мужчиной не стала и уволила его, что называется «по собственному желанию». ..

И это он еще мягко отделался. Но самый жестокий удар ожидал Эдгарда во время визита к дочери....

***

Набросив на плечи белый халат, Эдгард в сопровождении врача переступил порог больничной палаты. Взглядом нашел Карину. Она лежала на кровати лицом к стене.

«Доченька, это папа...» – попытался сказать мужчина, но голос отказался слушаться.

После нескольких безуспешных попыток Эдгард наконец произнес имя дочери, но девушка все равно никак на это не отреагировала.

– Я вас предупреждал, – негромко произнес врач, когда мужчина с отчаянием в глазах посмотрел на него.

– Карина... – Эдгард вновь произнес имя дочери и приблизился к ее кровати.

Присел с краю, положил ладонь на плечо девушки. Чуть помедлив, он все же повернул ее лицом к себе.

Карина легла на спину. Но непослушные локоны скрывали лицо девушки.

Мужчина протянул руку и сдвинул волосы в сторону.

В следующее мгновение он отдернул руку, как если бы дотронулся до раскаленного докрасна железа. А сам испугано отпрянул в сторону. Липкими щупальцами страх начал оплетать его сознание. Перед ним лежала бледная восковая кукла, изуродованная свежими шрамами, не иначе. Вместо лица с утонченными чертами – лоскутное одеяло. Это существо не могло быть его дочерью.

Эдгард ощутил, как под пустым и бессмысленным взглядом стеклянных глаз осколки его души покрываются льдом...

«Господи, Карина, что ты с собой сделала? Нет, что я с тобой сделал?» – с запоздалым сожалением подумал мужчина.

На душе стало невыносимо. Оставив за спиной казенные стены клиники, он осознал, что лишился не только Карины, но в ее лице и Марины.

Дочь сдержала обещание...

Мужчина возвращался домой в подавленном состоянии. Он словно повторно потерял жену. Во всяком случае, боль ее утраты проснулась с новой силой...

Квартира встретила хозяина опечатанной дверью. А на лестничной клетке все еще ощущался легкий запах гари.

Эдгард взялся за дверную ручку, но замер в нерешительности. Наконец решив, что он готов к тому, что ожидает его по ту сторону, распахнул дверь...

Мужчина смотрел и не верил своим глазам. Стены и потолок покрывал слой копоти и гари. Под ногами хрустел обуглившийся паркет. Язвами на израненном теле смотрелись места, в которых он прогорел до бетонного перекрытия.

В полумраке изменились и сами очертания комнат. Искореженные, почерневшие, изуродованные огнем они походили на жертву не до конца доведенной кремации.

Обгоревший, местами обуглившийся пластик, крошка из разбитого стекла, металлические детали мебели и бытовой техники многоголосым стоном отзывались на каждый шаг, эхом отражаясь от пустых стен.

Осматривая некогда уютное семейное гнездышко, Эдгард не выдержал и пустил слезу. Пламя пожара уничтожило все, что было дорого ему. Ничего не пощадило...

Сгорел и его секретный архив...

Эдгард покинул квартиру в удрученном состоянии. Шаг за шагом спустился по лестнице. Вышел на улицу и там застыл, потрясенный не самым приятным открытием. Он настолько привык видеть Марину в Карине, что не смог вспомнить истинный облик жены. А все семейные фотографии уничтожил пожар...

Предоставленный сам себе мужчина бесцельно шагал по улицам города. Погруженный в свои мысли он шел туда, куда несли ноги.

Дома, прохожие и автомобили размытыми цветными пятнами мелькали перед глазами. Солнце достигло своего пика и теперь медленно склонялось к горизонту. А Эдгард все брел по улицам города, вспоминая прежнюю жизнь...

Ближе к вечеру мужчина очнулся, стоя перед входом на городское кладбище.

Печально вздыхая, мужчина шел среди рядов могил, крестов и надгробий. Через какое-то время он остановился перед местом захоронения Марины...

Скрипнула калитка, пропустив человека к надгробию из черного мрамора. Обессиленный долгой ходьбой, Эдгард опустился перед ним на колени. Со слезами на глазах взглянул на запечатленный в камне образ жены. Мужчина искал у нее моральную поддержку. Но Марина в этот раз взирала на него с презрением и осуждением.

Это стало последней каплей. Эдгард лег на могильную плиту и зарыдал во весь голос. Он просил прощения у жены и дочери за то, что не углядел за ними, но из-за плача разобрать слова было практически невозможно. Слезы закончились, а мужчина все равно продолжал лежать на холодном мраморе, изливая душу, сетуя на свою жизнь...

Сгустились сумерки, но для Эдгарда время остановилось. Замерло в вечном прошлом.

Мужчина умолял небеса забрать его жизнь, избавить его от страданий. Но небесная канцелярия оставалась глуха к его мольбам.

Возможно, он бы так и пролежал на могиле жены всю ночь, если бы не кладбищенский сторож не принял Эдгарда за бомжа. Испугавшись грозного окрика, растерянный мужчина даже не догадался объясниться. Лишь своим бегством подтвердил предположения смотрителя.

Кое-как добравшись до вокзала, Эдгард с последней электричкой покинул город.

С того дня мужчина окончательно перебрался жить на дачу.

Городскую квартиру продал. Большая часть вырученных средств пошла на лечение дочери. Но ее состояние так и осталось неизменным.

Первое время Эдгард жил на оставшуюся сумму после продажи жилья и некоторые сбережения. Затем пришлось искать другую работу. Но найти по своей специальности уже не мог. Не брали. Приходилось перебиваться случайными заработками, которых едва хватало сводить концы с концами. Сильно выручал огород, на котором мужчина выращивал овощи.

А вот ночи превращались в кошмар. Ему снился один и тот же сон. В нем к нему приходили жена и дочь. Марина едва держалась на ногах. От виска по щеке вниз застыла дорожка запекшейся крови. Возле матери стояла Карина. Ее лицо покрывали свежие порезы, превращая его в уродливый пазл.

Обе женщины взирали на Эдгарда с отвращением и презрением. А он стоял перед ними растерянный и подавленный.

– Я доверила тебе нашу дочь, а ты не уберег ее... – упрекала Марина.

– Я верила тебе, папа, а ты меня предал... – укоряла Карина.

– Я любил тебя... – отвечал обеим сразу дрожащим голосом Эдгард.

– Ты не любил меня, ты лишь использовал мое тело... – возражала Карина.

– Ты любил не меня, а придуманный себе образ... – добавляла Марина.

– Ты изменял маме, насилуя меня... – говорила дочь.

– Ты убил нашу любовь, оскверняя дочь... – произносила жена.

– Я не этого хотел... – признавался Эдгард, а дальше следовала его попытка оправдаться перед ними.

– Умоляю, – произносил мужчина, вставая на колени, – простите меня... Я очень виноват перед вами... Но я так больше не смогу... не выдержу... Простите меня!

– Не будет тебе прощения... – в один голос заявляли жена и дочь и исчезали на глазах, растворяясь в воздухе.

Обычно на этом месте сон прерывался, а Эдгард просыпался в холодном полу, трясясь осиновым листом от ужаса

Доведенный до отчаяния мужчина пробовал топить горе в алкоголе. Но за кратковременный эффект приходилось расплачиваться еще большими угрызениями совести. На нервной почве вернулась к нему и старая привычка курить.

Не избавили от душевных мучений ни крещение, ни последующая исповедь. Даже молитвы не приносили облегчения.

Жаркое пламя собственного ада продолжало выжигать душу. А внутренние демоны рвать ее в клочья.

Однажды в порыве отчаяния Эдгард решил свести счеты с жизнью. Ночью кое-как влез на крышу дачного домика. Стоя на самом краю, ему оставался лишь шаг, но в последний миг решимость оставила его. Черная бездна, готовая поглотить его бессмысленное существование, манила и пугала. Мужчина передумал. Но когда спускался, сорвался и упал.

Эдгард остался жив, отделавшись несколькими синяками да ссадинами. Другой попытки мужчина больше не предпринимал. Умирать оказалось страшнее, чем жить...

А на следующий день помчался в город на могилу жены в очередной раз каяться и просить прощения. А вот Карину он больше не посещал. Боялся. Ограничивался встречами с ее лечащим врачом.

Неудачное самоубийство не стало единственным проявлением безрассудства. Однажды Эдгарду пришла в голову новая идея. Вернее, он нашел корень зла, из-за которого в его семье и произошла трагедия. Если бы он не жаждал так сильно физической близости с Мариной, то и с Кариной ничего бы не случилось.

Эдгард опять проснулся среди ночи. Его очередная попытка вымолить прощение оказалась безуспешной. Взбудораженный мужчина вышел во двор. Эмоции перегружали сознание, лишая возможности мыслить адекватно.

Мужчина метался по участку в полумраке лунной ночи, словно загнанный в ловушку зверь, пока лихорадочный взгляд не заметил серый блеск заточенной стали. Через мгновение рука Эдгарда уже сжимала топор, оставленный днем возле крыльца.

С ним мужчина отправился на веранду. Подошел к столу. Остановился.

«Корень зла... Я нашел корень зла...» – эта мысль выдавила все остальные.

... Короткий замах и Эдгард избавился от этого «корня зла», обрубив свой член почти по самое основание.

Громкий крик, переполненный болью, разлетелся по округе, будя соседей. Один из них и вызвал медиков.

Прибывшая бригада скорой помощи обнаружила бессознательное тело мужчины в луже собственной крови...

...Эдгарда выписали из больницы, и он вернулся домой. Доживал мужчина свои дни в одиночестве, ища возможность вымолить прощение за свой поступок.

Говорят, души грешников вечно горят в аду. Умер Эдгард, когда ад сам пришел к нему. Напившись с горя в очередной раз, мужчина закурил в постели...

Когда соседи бросились тушить охваченную пламенем постройку, истошные вопли уже смолкли. А дачный домик превратился для своего владельца во врата геенны огненной, и пламя Инферно поглотило его душу...

***

– Вот такая история, мой друг... надеюсь я выполнил вашу просьбу? – спросил Валентин Яковлевич своего гостя.

– Более чем...– ответил потрясенный Михаил. – Более чем...