Да, Катя понимала, что ее подставили. Нет, она не злилась, она просто не могла злиться, она была в ужасе. Шок. Ступор. 300 тысяч!... 300 тысяч... Господи, ну где она в этом чужом городе их возьмет?... Иначе — срок. 10—12 лет, т к особо крупный размер. Кредит ей дали всего 28 тысяч... Где взять еще 272? И ведь родителям не скажешь! Как это — Катерина и вдруг — наркотики?

И решила она идти до конца. Это удача, что удалось отсрочить, менты попались «понимающие». Прикрепили на нее браслет с маячком и дали сутки сроку... А потом — протокол и...

Ладно, надо, так надо. На последние деньги пошла в интернет — кафе и набрала: «продать девственность». Сфоткалась на камеру клубного компа, и ужаснулась своему выражению лица. Пробовала перефоткать, улыбнуться, но вышло еще хуже. Разместила свой шок на нескольких сайтах. Тут же посыпались предложения. Новенькая!!! Все сразу оживились. Писали даже женщины. Обещали нежность и тепло... Но...

Через часа 2 она сидела в шоке и лихорадочно искала, сама не понимая, — чего? Надежда уже умерла, самая большая цифра была 150.000, и то — это случайность какая-то, может, — опечатка, все остальные суммы были максимум 70—80...

И тут пиликнуло очередное сообщение. Скорее открыла. «Зайчик, БДСМ предлагаю. 250. 000. И даже девственницей останешься. Меня интересует твоя задняя дырочка. Обещаю, боль не будет нетерпимой. Но развлекаться буду по разному. Я буду твоим господином, а ты будешь послушной. Моей анальной рабыней. 250. 000 за 6 часов. Уйдешь здоровой. Без последствий. Просто поиграем. Соглашайся, зайчик.»

И ужас и радость одновременно...

«Да!» — Она написала и ее затрясло. Пришло сообщение с адресом и датой. Через 2 дня!

И тут ее включило: — «Витязь (как в профиле), прошу вас, пожалуйста, сегодня! Мне нужны деньги обязательно сегодня! И 272 тысячи. Умоляю! Готова служить вам безропотно, только прошу вас!!!»

Тишина. Неужели ему не понравилось, что она посмела просить? Рабыня... Кто их знает, этих БДСМщиков...

Минута... Две... Тишина. Три... Пять... И вдруг...

«Ладно, зайчик, ты так просишь))) но тогда 8 часов! И приезжай срочно. А то у меня самолет вечером. Не нужно ничего особенного надевать, так приходи, как ты сейчас есть. И без косметики. Копию паспорта захвати или его фото. Договор составим. Я человек честный. А сумма — немаленькая.»

Катерина облегченно вздохнула. Страх потерять этого «клиента» вытеснил страх за себя. Она записала адрес и телефон и открыла карту, посмотреть, где этот адрес в незнакомом городе.

Оказалось, нужно ехать на метро и на автобусе еще потом. В общем, дорога заняла 2 часа вместе с пригородными пробками. По данному ей адресу оказался особняк огромных размеров в большом заросшем деревьями парке. С прудами и мостиками. Это умиротворяло. И Катерина подумала, что владелец такого места не должен быть слишком суров. Эстет — однозначно. Ну, извращенец, не без этого. Но во всем этом чувствовалось сердце. А значит, — не страшно... Не страшно!..

Она позвонила по номеру, который вбила в свой мобильник сразу же в интернет-кафе, чтобы не затерялся.

— Да? — Голос был приятным. Низким и бархатным. Мягким и сладостным, как будто у детского доктора.

Катерине сразу стало проще. Вроде, адекватный. Мягкий... Она поняла, что обратной дороги нет, да и если бы была, она все уже решила.

— Я приехала.

— Ага... Ну, подходи на крыльцо, зайчик, сейчас я спущусь.

Катерина стояла на ступенях и ждала. Ей было страшно, но и любопытно. Кто же он? Какой он? Тот, кто сейчас будет ее...

Послышались шаги и звук поворачиваемого в замке ключа. Дверь распахнулась, и голос сказал: — «Давай, залетай скорее, холодно!»

Катерина робко вошла, прижав сумочку обеими руками к груди.

— Пошли! — Крупный мужчина, темноволосый, в импозантных усах, в пушистом вишневом халате и мягких тапках пошел вперед. Он был не стар, не уродлив, с военной выправкой и мускулистым торсом. Немаленький живот шел впереди него, но мужчина был могуч и подтянут, шел неторопливо и гордо, даже торжественно, точно в загсе. Он был зрелый, и от него шла сила.

Мужчина поднялся на 2 этаж и открыл массивную деревянную дверь. За ней был кабинет. Огромный кабинет. На паркетном полу большой мягкий ковер. Возле одного из окон резной тяжелый стол, за ним — кресло, спиной к окну. На столе и вокруг куча дорогой аппаратуры, ноутбук открыт, видно, хозяин работал. Вдоль остальных окон деревянные стулья с мягкими сиденьями и спинками. Вдоль стен книжные полки, шкафы и посередине огромная плазма.

— Садись! — мужчина показал на стулья. Катерина робко присела на краешек. Мужчина остался стоять.

— Меня зовут Владимир Петрович. Большой я любитель подчинить себе попочку, — его глаза по-сумасшедшему блеснули. — И ее обладательницу. Но те, кто такое с собой позволяет, давно развращены, эх-эх... А я хочу чистотыыы... Непорочности... Как ты!

Катерина молча смотрела на него, как удав на кролика.

Мужчина открыл сейф в стене. Он не был закрыт картиной или портьерой, он просто был оклеен теми же дорогущими обоями, что и стена. Рисунок совпадал, но щель была хорошо заметна.

— Вот твои деньги, — Владимир Петрович показал немаленькую стопку пятитысячных купюр. Сделал из них веер и собрал его обратно. Положил обратно в сейф и закрыл его.

Катерина следила за его движениями, как заговоренная.

— Давай обсудим правила, — Владимир Петрович взял стул и поставил его напротив Катерины. Сел. Глаза его были карие, почти черные. Спокойные и умиротворяющие. Вообще вся атмосфера была спокойной, уютной и приятной.

— Ты должна беспрекословно мне подчиняться. Называть меня по имени-отчеству. Уважительно. Сама ничего не говорить и не делать, но отвечать на вопросы и выполнять все, что скажу. Послушно. Даже если не хочется. Не перечить. Можешь кричать. Выть, стонать, плакать, смеяться... Здесь никто не услышит. Калитка далеко, она закрыта. Из дома закрывается. Окна звукоизолированы. Так что никто не услышит. Шуми, если хочешь, но без слов! Я буду ориентироваться на твои звуки. Если я услышу, что тебе больно и ты не можешь терпеть, я снижу ээээ... влияние.

Катерина молча коротко кивнула и нервно сглотнула. Все происходящее казалось ей абсурдом. Сном. Но...

— Но если ты нарушишь правила, скажешь или сделаешь хоть что-нибудь без спроса, я накажу тебя. Могу шлепать или же причинять боль половым органам. Только наружным, не волнуйся.

Катерина умоляюще посмотрела на него. Она чувствовала себя жертвой.

— Да, да, зайчик! Такие правила, — Владимир Петрович мягко улыбнулся. Кажется, он был доволен произведенным эффектом. — 272 тысячи. За 8 часов терпения и послушания. Согласна?

Катерина снова коротко кивнула.

— Тогда подпиши. Тут и тут. Прочти, — и дал ей 2 одинаковых листка с отпечатанным текстом. Под каждым из них стояла красивая размашистая подпись, и написаны были фамилия, имя и отчество. — Свои данные впиши.

Договор был коротким, там было указано, что Катерина предоставляет Владимиру Петровичу услуги сексуального характера в течение 8 часов, обязуется подчиняться, а за нарушение будет сексуально наказана. А мужчина, в свою очередь, обязуется не причинять вреда здоровью Катерины и оставить ее девственницей. Там была указана дата и сумма.

— Катерина подняла на Владимира Петровича вопросительный взгляд, ее рот приоткрылся, но он опередил ее, сказав:

— Да, это все странно. Но я человек деловой, люблю во всем порядок. Сумма не маленькая, и так тебе будет спокойнее. Что через 8 часов ты отсюда выйдешь в добром здравии и девственницей. Сейчас приедет нотариус, он заверит и заберет эти договора, а в конце привезет, и мы разорвем их. И ты напишешь мне расписку, что получила деньги и не имеешь никаких претензий. А нотариус заверит.

Катерине правда стало спокойнее, но мандраж остался. Такой, как бывает перед удалением зубов. Она внесла данные из паспорта и подписала. Владимир Петрович взял обе копии и положил на стол. Взял телефон и набрал номер.

— Николаич, забирай бумажки! Да-с... Хорошо, — повесил трубку и сунул телефон в карман халата. — Будет через 15 минут. А мы пока попьем чайку, — мужчина вопросительно посмотрел на Катерину, а она снова коротко кивнула.

Он медленно встал и вышел, оставив дверь открытой. Катерина сидела и не двигалась, как зачарованная. И тут только она вдруг задумалась, для чего она здесь. Это незнакомый большой мужчина будет пихать ей что-то в зад! Боже! Как? Анус ее сжался, а ее саму мелко затрясло. Отступать было некуда. Решилась, так уже будь что будет...

Через несколько минут послышались шаги, и она посмотрела на дверь. Вошел Владимир Петрович с подносом, на котором из двух чашек шел ароматный пар. Посередине подноса красовалось блюдо с аппетитными булочками и сахарница.

— Угощайся, зайчик, не стесняйся!

Катерина была голодна, но в такой ситуации совсем этого не ощущала. Взяла булочку, хлебнула ароматный чай, и нервы ее расслабились, стало сразу приятно тепло и почти не страшно.

Чай пили молча. Катерина смотрела в чашку и чувствовала на себе любопытный взгляд. Он не был похотливым или наглым, он был мягкий и одобряющий.

— Ну-ну, ничего, зайчик!

Потом Владимир Петрович вышел, забрав поднос. А вернулся с мужчиной в костюме, который быстро подписал бумаги и шлепнул печать. Показал Катерине и положил в файл.

Оба мужчины вышли, задорно переговариваясь. Их голоса удалялись, а анус Катерины снова сжался, и ее снова начало трясти. Она почувствовала, что все это нереально, что она сейчас проснется и... все это исчезнет. Голова закружилась.

Через пару минут вошел Владимир Петрович и протянул ей пакет.

— Ну-с, начнем. Правила с этой минуты вступают в силу, — посмотрел на часы в телефоне. Так, 12 минут первого. Ты моя рабыня до 20. 12. Переоденься. Там все новое. Заплети 2 косы. Резинками завяжи. Они тоже там, в пакете. Пойдем!

Мужчина повел ее в другое помещение. Открыл ей дверь и пропустил вовнутрь.

— У тебя 10 минут.

В помещении стояла большая стиральная машина, пустая сушилка для одежды и несколько крашеных стульев.

Катерина, как зомби, положила пакет на стул и стала там шарить. Нашла чистые трусы, хлопчатобумажные, белые в синий горошек.

Медленно стянула куртку, кроссовки, джинсы... Действие вернуло ее в реальность. Она двигалась машинально, как робот. В голове только и крутилось, — успеть за 10 минут! Надо быть послушной. Но руки не слушались ее, они мелко дрожали, и все падало.

Катя стянула с себя колготки. Кожа была в пупырышек, а волоски на юных бедрах стояли дыбом. Ее зазнобило. Страх сковывал и не давал снять колготки.

Ступни покрылись холодным потом, Хорошенькие пальчики ступили на холодный кафель. Катя сняла трусики, и ее попочка зажалась еще сильнее.

Она натянула на себя трусики в горошек, но они оказались малы. Они врезались в красивую попку, заставляя еще больше зажаться.

Еще в пакете оказалась облегающая короткая белая футболка и клешеная серая юбка чуть выше колен, белые носки и мягкие домашние тапочки, несколько резиночек для волос.

Надевая футболку и юбку, девушка с ужасом представляла, как этот незнакомый мужчина все это будет с нее снимать. Ей было неловко до тошноты. Лицо горело, и было очень стыдно, особенно когда она думала о родителях. Что бы они сказали, господи!

Внутри Катя удивилась и порадовалась, что в пакете не было откровенного белья, чулок и туфель на каблуках. Но снаружи она была в таком шоке, что ей было все равно, что надеть, лишь бы надеть.

Все мысли крутились вокруг того, как Владимир Петрович смотрит на ее анус, касается и пихает туда... что-то. Какой стыд!..

Катерина старательно заплела 2 косы, но от шока, дрожащими руками получалось плохо, трудно и долго. Девушка сложила всю свою одежду и сумочку обратно в пакет. Взяла его. Куртка и кроссовки не влезли, пришлось нести в руках. Открыла дверь и вышла.

Из открытой двери кабинета Катя услышала, как Владимир Петрович напевает, как напевают, мастеря что-то.

Она заглянула в открытую дверь. Мужчина стоял в середине комнаты босиком, а на полу под его ногами был расстелен линолеум, сверху которого был положен небольшой ковер с длинным ворсом.

— Вот! — Мужчина улыбнулся, обводя рукой вокруг себя, тебе будет мягко.

«Здесь?!» — пронеслось в голове у Кати, и она задрожала еще сильнее.

— Проходи. Обувь в коридоре оставь. И тапки тоже. А одежду сюда неси, клади на стул.

Владимир Петрович был в прекрасном расположении духа. Девочка даже немного успокоилась. Босиком и на цыпочках она прошла к окну и положила пакет и куртку на стул.

— Приступим, — мужчина взял свой стул и развернул к Кате. Прошел к столу и взял с него прозрачный контейнер. Подошел, дал Кате.

— Писай! — Сел на стул и стал смотреть на несчастную девушку, которая совсем не ожидала такого начала.

Но перечить было нельзя. Она посмотрела на носки стоп и стала медленно стягивать трусы. Так, чтобы из-под юбки ничего не было видно. Лицо покрылось стыдливым румянцем.

Владимир Петрович был вне себя от счастья. Чистая! Непорочная! Стесняется! Оооо! Его глаза сияли.

— Сколько тебе лет?

— 19. Почти...

Катя сняла трусики до середины бедра и решала, что будет менее стыдно, — присесть так, со спущенными трусиками или снять трусы полностью и писать стоя, спрятав контейнер под юбкой. В пользу первого варианта не было ничего, будет видно ВСЕ, если она присядет, зато для осуществления второго, трусы придется спустить ниже юбки и снять совсем.

Катя решила, что все равно это — его трусы, и он и так их не только видел, но и держал в руках. Пусть видит еще раз, не беда. И стянула их, неловко шурудя под юбкой так, чтобы она не задиралась.

Она понимала, что кончится все равно все должно тем, что ее разденут... Но она держалась за юбку, как за последний оплот своей чести, пытаясь отодвинуть момент истины как можно на подольше.

Трусики были сняты и Катя мяла их в руках. Искоса быстро глянула на Владимира Петровича. Его глаза улыбались. Ей. Кате стало поувереннее. Он похлопал себя по ноге, что означало «Клади их сюда».

Катя прошла к нему и положила. Осталась стоять. Владимир Петрович хлопнул ее по попе, направляя обратно, и Катя вернулась на место, оставив шлейф запаха свежести. Запаха юности.

— Сними юбку!

Катя замерла. О, нет! Единственная защита сейчас будет отобрана... Она поняла, что эта игра — всерьез, и она рано расслабилась. И стала медленно расстегивать пуговичку...

Ей захотелось срочно узнать, сколько прошло времени. Полчаса еще не прошло... Застежка-молния...

Юбка застряла на бедрах, и Кате пришлось, снимая ее, нелепо вилять задом. Лицо ее горело, и она не знала, куда деть глаза. Очень хотелось убежать. Она закрыла лицо руками, ее сердце колотилось как сумасшедшее.

— Повернись.

Катя повернулась к Владимиру Петровичу спиной. Так легче. Когда она его не видит.

Ее попа была высокая и упругая, он остался очень доволен. Член его моментально встал.

— Потряси ягодицами. Как восточные танцовщицы.

Это Кате далось легко, Зато она, услышав его голос, снова почувствовала его взгляд. И поняла, что если она его не видит, это не значит, что он не видит ее.

Она снова ощущала прицел его внимания. Снова захотелось убежать. Вот она, открытая дверь!... Но она понимала, что она принадлежит ему еще практически 8 часов, и не сможет убежать... Переодеться... Преодолеть ограду... Он ее поймает! И накажет... Болью. Он так говорил...

Катина попа колыхалась нежно и упруго. Владимир Петрович нетерпеливо и властно скомандовал: — «Ко мне!»

Катя подумать не успела. Она развернулась и пошла к нему. Но как только увидела его, его эрекцию, блеск в глазах, похоть, так явно заметную на лице, — встала, как вкопанная.

Мужчина непонимающе уставился на нее и одним взглядом спросил: — «Наказать?»

Катя робко двинулась дальше. Он развернул ее к себе задом и стал сжимать ягодицы. Обе, двумя руками. Сильно сминал и отпускал. Раз 20.

Из Катиных глаз полились слезы. От боли, отчаяния и стыда. Она просто стояла и ждала, когда это закончится. Потом он развернул ее к себе и распахнул халат. — «Дрочи!»

Член был огромный, и Катя была уверена, что в попу она его НИКАК не примет. Взяла в руку. Пальчики не сомкнулись...

Ею овладел ступор, страх усилился. Но... Надо было выполнять приказ.

Девушка делала это раньше, и ни один раз. Слава богу, это она умела. Катя встречалась с парнем в старших классах, но проститься с девственностью тогда не была готова. Он просил, а она — любила... Делала. Потом она уехала, а он загулял с другой. Плакала... Но перестала общаться, заблокировала. Простить — никак!

Она старалась, полностью вложившись. Слезы высохли. Кончил Владимир Петрович очень быстро и ярко. Чувствовалось, что у него давно не было секса. Перед самым концом он приказал: — «На колени!» и с рычанием излился ей на лицо. Взял член и стал, нежно сжимая, медленно подрачивать. Стонал.

Катя стояла на коленях, все лицо в сперме, не имея права самой принимать решений и действовать. Ждала, что прикажут дальше.

Владимир Петрович перестал ласкать свой член и закрыл глаза. Потом медленно встал и вышел, как будто Катерины здесь не было. Она опустила голову и ждала хозяина, не смея двигаться без приказа.

Он вернулся очень скоро, дал полотенце. — «Утрись!» — и сел обратно на мягкий стул. Когда Катя вытерла лицо, сказал: — «Иди. Писай!»

Катя вернулась на свое место в центре ковра и взяла контейнер.

— Ко мне лицом!

«А, черт с ним!» — после дрочки уже было не так стыдно. Уже родные. Свои. Она почувствовала, что доверяет Владимиру Петровичу. И села на контейнер. Промежность раскрылась, демонстрируя то, что там; и желтая струйка весело врезалась в стенки контейнера.

Когда Катя закончила, Владимир Петрович встал и повел ее в коридор.

— Тапки!

Катя надела тапки.

Они пошли влево по коридору. Хозяин открыл дверь через одну от кабинета. Это был туалет. Большой и богатый, с дорогой стильной стеклянной раковиной и джакузи. В углу стояла стойка с двухлитровой клизмой, а на полке красовались груши разных размеров.

— Выливай! — Владимир Петрович кивнул на унитаз. Взял с полки 300мл клизмочку и набрал в таз теплой воды.

— Вода своя, скважина. Чистая.

Катя застыла, глядя на клизму. Кажется, она догадалась, кому она. Прекрасно! — Клизмофил... Опомнилась и открыла унитаз. Вылила мочу. Господи, писать при нем, — ладно. Но теперь же еще и срать, наверняка, при нем заставит...

От этих мыслей Катя снова налилась краской. Владимир Петрович стоял уже с полной клизмой и искренне наслаждался Катиным смущением.

— Помой контейнер.

Катя открыла кран и сполоснула контейнер. «Небось в него же и срать заставит, извращенец!»

— Сюда! — Показал на полку. Катя поставила контейнер.

— Руки на ванну. Ноги врозь!

Катя подошла к джакузи и, раздвинув ноги, нагнулась, оперлась руками о джакузи. Клизму она не боялась. В детстве делали, — не умерла. Значит, и сейчас справится. Маленькая же совсем клизмочка!

Безо всякой смазки Владимир Петрович аккуратно вставил кончик клизмы в Катину тугую дырочку. Ввел буквально на сантиметр. А ощущения у нее были такие, как будто в попу вогнали кол!

И тут Катя испугалась. Попа зажалась. Если такая маленькая и тоненькая клизмочка вызвала столько чувств, что же будет, когда Владимир Петрович вгонит туда свой член?! И ведь наверняка еще будет со всей дури долбить ее... Как?! Как это вынести?!

Тем временем мощный мужчина медленно нажал на грушу. Вода потекла прямо внутри Катиного ануса по внутреннему очень чувствительному сфинктеру. Катя вскрикнула. А Владимир Петрович нажал сильнее. Катя снова вскрикнула.

Вода заполняла попу Кати. Это ощущение полностью приковало ее внимание. Ни о чем больше думать она не могла. Во всей вселенной осталась только невероятно ощутимая струйка в попе и воля Владимира Петровича. Бояться уже было поздно. Оставалось только принимать.

Груша была полностью отжата. Мужчина резко выдернул клизму из попы, и Катерина вскрикнула снова.

— На унитаз! — Скомандовал Владимир Петрович.

Катя села на унитаз и из нее с шумом вылилась вода с какашками. Ощущения были такими же, как во время клизмы, только в другую сторону.

— Как все выходит, ты встаешь и занимаешь прежнюю позицию! — Пока Катя была на унитазе, Владимир Петрович наполнил из таза следующую клизмочку. Его член торчал вперед.

Катя встала и медленно снова встала к ванне, раздвинув ноги. Вздохнула. Слава богу, не копрофил! К Катиным какашкам никакого интереса не проявил. — «Похоже, он просто хочет меня прочистить. Перед...»

Как бы Кате не казалось, что она второй раз готова к ощущению входа в попу носика клизмы, нет, невозможно к этому быть готовой. Ощущение такое яркое! Катя опять вскрикнула от внезапности.

Казалось бы, все понятно! Сейчас вода польется... Но нет, к этому тоже невозможно быть готовой. Снова на сантиметр. Снова анус все ощущает. Как по нему струится вода. Снова вскрикнула. Струится... Струится... В попе стало распирать. А вода все льется. Наконец, Владимир Петрович снова резко выдернул клизму. Вспышка ощущения. Вскрик.

Как ему понравилась Катина чувствительность! Эти вскрики! Теперь только резко! Чтобы кричала!

Владимир Петрович стал набирать новую клизму, а Катя разогнулась и направилась к унитазу. Но ее схватила за предплечье сильная рука. Она заглянула в глаза хозяину. С немым вопросом. А его глаза метали молнии! И она поняла. Выдернутая клизма ничего не означает! Означает только команда хозяина! А ее не было...

Она проявила волю! Посмотрела вопросительно в его глаза. Будет наказание или оно не полагается за вот прямо каждую такую мелкую провинность?

— Скажи. — голос сдерживал бурю. — Кто дал право идти?

— Н-н-икто... Но я думала, я слушаюсь вас! Я думала, вы хотите, чтобы я после... шла... Я думала, я делаю, как вы хотите... — Ее глаза говорили правду. Она правда хотела услужить! Напутала... Это все меняет. Но...

— Ты должна знать, зайчик, ты не имеешь права делать то, что ты хочешь, что ты решила, как ты подумала... Ты вообще должна перестать думать. А только подчиняться. Я же говорил правила. И предупреждал, что их нарушать нельзя. Нельзя. Нужно делать только то, что сказали. За иное — наказание. И я накажу тебя. Позже. Встань обратно.

Катя вернулась на место. С досадой. И распирающей водой в попе. Как хотелось объяснить, что она старалась! Для него! Но... Слова не давали, и за оправдания — накажут. Так что только молчать! Молча принимать свою оплошность. А потом — еще и наказание за нее...

Катя стояла кверху попой, а в попе давила вода. Снова неожиданно врезался наконечник. Снова вскрик. Похоже, разгневанный самовольностью Кати, хозяин, решил не церемониться. И нажал на грушу очень сильно. Вскрик...

Когда напор больше, сильнее ощущение. Вода теперь не струится, она врывается в попу. А там и так наполнено. Распирание усиливалось. В прямой кишке тянуло. В анусе все кричало от сильной струи. Катя застонала.

«Так вот, от чего ты будешь кричать!» Вода закончилась, и Катя выдохнула с облегчением. Но тут же наконечник полез дальше в попу. Катя протяжно завыла. Но смиренно стояла и терпела. Не дергалась. Владимир Петрович ликовал! Эрекция стала невыносимой.

Он ввел наконечник на полную глубину. И тут же резко выдернул. Катя взвыла.

— Иди!

Девочка встала и пошла на унитаз. В попе распирало очень мощно. И анус был горячим и пел, как натянутая тетива. Вода полилась резким потоком. Но уже от естественного, а не избыточного давления. В ней снова были какашки.

И... Облегчение!..

Как Катерине хотелось перерыв, просто вот так посидеть на унитазе, пустой. Но она помнила: — «Как все выходит, ты встаешь и занимаешь прежнюю позицию!»

И она встала. Вздохнула. Клизма уже была готова. Девочка прошла к джакузи. Наклонилась. Раздвинула ножки. Владимир Петрович ударил по попе. — « Шире!» Катя взвизгнула. И раздвинула. Ягодица горела и ныла от удара, а в попе разливалось тепло. Она пыталась отдохнуть после пережитого. И тут...

Вскрик. Снова наконечник внутри. Но на этот раз он пихается дальше. Катя застонала. А теперь — выходит. И снова пихается. И выходит... Стон стал непрерывным. Раз на 10й Катя привыкла к ощущению настолько, что оно перестало ТАК ее тревожить, и перестала стонать.

Тогда Владимир Петрович почти вытащил наконечник и сильно нажал на грушу.

— Аааах! — Струя разрывала анус, в попе распирало. Но это было легче, чем в первый раз. Видимо, привыкла попа. Да и места стало больше...

Снова резко вставил наконечник.

— Аааах!

И снова назад — вперед — назад...

— Уууммммм!

Выдернул. Вскрик.

Набрал еще. Снова все то же. Но распирать стало сильно. А Владимир Петрович снова набирает. Третья.

— Аааах! — И снова вперед — назад. Стон. Напор, — Оууу! — Давление в попе стало невероятным, но что-то булькнуло в животе, и стало легче.

Владимир Петрович выдернул клизму — Аааух! — И стал неистово дрочить. Кончил снова быстро. Прямо на раскрытый анус. С рыком. Любит он доводить себя до самого края...

Ме-едленно и сильно он ласкал себя и стонал. А Катерина молча мучилась распиранием в попе. Боясь пошевелиться или зазвучать в момент, когда хозяин...

Владимир Петрович снова закрыл глаза и так стоял, чуть раскачиваясь, его сердце выпрыгивало. У Кати в попе стало распирать до нестерпимой боли, и она позволила себе тихий, мучительный стон.

Томный довольный мужчина дотянулся до полотенца и обтер сою игрушку. — Иди! — Катя кинулась к унитазу и со стоном изверглась в него. Какашек все еще было много.

Как только затих последний ручеек, Катя снова послушно встала в наклонку к ванне. Ну, все понятно: первый раз — одна клизма, второй — две, третий — три, а сейчас должно быть четыре.

Владимир Петрович наполнил новый таз.

— Теперь твое наказание, зайчик. Полезай в ванну.

Пластиковая ванна джакузи была большая, и дно у нее не было холодным. Катя сняла носки и зашла внутрь. Стала озираться по сторонам. Таз. Та же клизмочка.

— Нагибайся. Поза та же.

Та же, да не та... Стоя в ванне, бортик получается ниже. А попа — выше.

— Аааай! — Наконечник давится внутрь. — Оумммммм!...

Выходит на самую чувствительную позицию и пропускает бешеный напор. А вода — холодная! — Аааааммммммхух...

Второй, третий... Распирает. Сильно. Больно. Холодная — больнее. Катерина стонет на каждой клизме. Четвертый... Это новое что-то, так еще не было. Распирание становится нетерпимым, и Катя стонет в голос, почти кричит.

— Это твое наказание, зайка, — голос звучит ласково, сочувственно. И Катерина понимает, что тот человек, на другом конце клизмы, — не враг. Он понимает ее.

Его воля — заставить ее мучиться. И он очень об этом жалеет.

Стокгольмский синдром?..

Член Владимира Петровича встает снова. И он принимается ласкать Катину попу. Ягодицы, анус, вокруг, чуть внутри — Оууууууу!... — Это — кажется? Или Катин стон наполнен наслаждением?

— Скажи, зайка, тебе больно?

— Даааааа! А-ах...

— Тебе хоть немного приятно?

— Немно-о-ого..

— Попроси меня, — чего ты сейчас хочешь?

— На горшо-о-к...

— Нет, зайка, ты должна принять и вытерпеть наказание, — голос сострадающий, но назидательный.

— Попроси еще. Что-нибудь кроме этого.

— Погладьте еще-о!..

— Внутри или снаружи?

— И там и там!

— Так терпеть легче?

— Да-а-а... Оууууууум! Ааах..

— Хорошо! Но это надо заслужить.

И в анус снова вводится наконечник

— Аааааамммм! Оууууу... Не-е-ет!...

— Бедная моя зайка! Ты говоришь мне «нет»... За это я накажу тебя снова! Позже...

— Оуууууууууу... Дааааа-а...

— Да, господин!

— Да, го-о-споди-ин! Оооооомм! Ууууу...

— Хорошо. А сейчас ты примешь свое первое наказание до конца, но раз ты оступилась, все же желая мне угодить, я тебе помогу. Поласкаю тебя. Сначала изнутри. — И Владимир Петрович сильно надавил мощными пальцами на грушу.

— Аааааа! Ооооой! Ооо... — Распирание стало сильнее, но ощущение от силы струи в попе перекрывало боль в животе. И тогда Катя поняла, что это ощущение для нее спасительно. И она была благодарна Владимиру Петровичу за то, что он пустил воду в попу так сильно!

Наконечник стал гулять в попе Катерины вперед — назад. Как сейчас она была за это благодарна! Ее стоны выражали боль, облегчение и благодарность одновременно.

Владимир Петрович почувствовал это. Резко выдернул наконечник — Ааааах! — И засунул в попу палец.

Катя замычала от неожиданности, благодарности и удовольствия. Все-таки палец — это не наконечник. Он дает ощущения гораздо сильнее. А они так сейчас были нужны Кате, чтобы вытерпеть эту боль!

Хозяин прижался к ягодицам членом и начал водить пальцем в попе Кати вперед и назад, по сторонам и по кругу. Девственная девочка благодарно мычала, иногда начиная все же подвывать от боли.

Тогда Владимир Петрович похлопывал свободной рукой Кате по клитору, и она завывала из неизвестных, запредельных разуму миров. Практически теряя сознание, на стыке сильной боли и сильного удовольствия.

В такие моменты попа выталкивала палец хозяина, но он пихал его глубже и хлопал Катю по клитору. Ее ноги задрожали и начали подгибаться. Владимир Петрович помог ей опуститься на колени. Стало полегче. Не вынимая пальца из попы и продолжая трахать им ее, Хозяин набрал следующую клизму.

Резко выдернув палец и заменив его наконечником, Владимир Петрович снова сильно нажал на грушу в сантиметровой глубине. Катя взвыла.

— Да, зайчик, да! Вот так, вот так... Больно, да, больно! — Он так это говорил, как будто утешал тем, что больно.

В голове Кати все смешалось. Она от силы нетерпимых ощущений уже даже не могла стонать, а только громко пыхтела, подвывая. Дико хотелось вырваться, но мысль о том, что тогда будет еще больнее, заставляла ее смиренно принимать.

Резко выдергиваемый наконечник и палец в попе не давали уже эффекта. Но когда Владимир Петрович трахал пальцем попу, Катя переставала выть и только громко пыхтела.

Следующую клизму девочка приняла беззвучно. Вода так растопырила прямую кишку, что наконечник не касался уже ее стенок. И вода втекала в воду, и сразу же вытекала из растопыренного ануса в ванну. Хозяин помог Кате подняться и тоже зашел в джакузи. Он похлопал стоящим членом по анусу Кати и надавил на него так, как будто пытается войти, полностью заткнув отверстие.

Катя молчала. Хозяин понял — передоз ощущений. Пора оставить ее.

— Так. Значит, твой предел 2 литра... Я учту это при твоем следующем наказании. — А сейчас — на унитаз — нельзя! После всего — помойся.

Он вылез из ванной и встал напротив Катерины. Стал медленно дрочить. Теперь Катя не кричала. Из нее выливалась вода рывками. Она была мутная. Но уже без какашек. Вся в этом, девушка с облегчением вздыхала. Кишечник опустел.

Она открыла воду и подмылась. Закрыла кран и с вопросом посмотрела на хозяина.

— Вот теперь ты чиста, зайчик. Но... Попроси меня наказать тебя. За сопротивление. Такие правила. Ты должна подчиниться. Ты сказала «нет».

Кате было уже все равно.

— Накажи меня, господин?

Он медленно и сильно дрочил.

— За что?

— За то, что перечила тебе.

— И в этот раз я уже не помогу тебе. Ты будешь справляться сама. Но после этого я тебя награжу. Если ты примешь наказание смиренно. Ты задашь мне один вопрос. Любой. И я отвечу честно на него. Хорошо, зайчик, я, конечно же накажу тебя! Наполни себе клизму сама. Большую. Вот эту. Полностью. — Владимир Петрович показал на 2хлитровую клизму, висящую на стойке.

Катя вздохнула и послушно взяла клизму. Открыла теплую воду и наполнила ее. Хозяин взял и отлил из горлышка немного. Миллилитров 100.

— Иначе не пройдешь наказание. Идем.

Хозяин нес стойку, а Катя — клизму. Пришли в кабинет.

— Вставай на колени. И локти. Катя повиновалась.

Владимир Петрович вставил наконечник в попу Кати. Она глухо вскрикнула. Открыл краник. Застонала. Не то от удовольствия, не то от усталости. Ей было очень унизительно стоять в такой позе со шлангом в попе, но она смиренно это приняла и просто глубоко дышала, говоря себе: это закончится... Это закончится!..

Клизма втекла быстро. За это время Катя раза два мученически завыла.

Хозяин достал из кармана небольшую анальную пробку и приставил к анусу. Поводил вокруг. Катя глухо застонала. Нажал.

— Ааааа! — И пробка оказалась внутри.

Владимир Петрович посмотрел на часы и снова сел на стул.

— Ты держала предыдущее наказание с моей помощью всего 6 минут. А от его начала — с первой холодной клизмы — до конца прошло 10 минут. Эту клизму ты будешь держать 20 минут. И сама. Я оставлю тебя, и позову в туалет ровно через 20 минут. А теперь — соси!

Катя все сделала как полагается. Хозяин кончил ей прямо в рот, встал, взял стойку от клизмы и ушел.

Катя легла на бок. Ей казалось, что она лопается. В попе больно распирала пробка. Но она терпела. А что еще делать? Несколько раз повыла. А потом из ее глаз потекли слезы. Ей так стало жалко себя!

Если бы она сдержала то «нет», сейчас этого могло и не быть. И предыдущего раза тоже, если бы она догадалась ничего не делать без команды. И Катя приняла решение слушаться неоспоримо, следовать только его воле, не думать, а только все терпеть. Плакать, кричать, стонать, выть, но принимать. Себе дороже.

Слезы высохли и включилось упрямство. «Я смогу! Я все это переживу! Я получу эти деньги и забуду это все как страшный сон!»

Вошел Владимир Петрович и позвал в туалет. Катя доковыляла до него и наклонилась по воле хозяина. Он медленно и аккуратно вынул пробку и удалился.

Катя извергалась в унитаз с облегчением, сравнимым только с облегчением от родов. Можно немного посидеть. Отдохнуть. Выдохнуть. Тем более, что идти нельзя. Не велели же.

Владимир Петрович позволил ей отдохнуть целых 10 минут! Потом он зашел и спросил:

— Ты что-нибудь поняла?

— Да, господин!

— Что?

— Что я должна слушаться. И не должна сопротивляться.

— Отлично! Все верно. Ты заслужила свою награду. Спроси, что ты хочешь узнать?

— Ско-олько еще?

Хозяин засмеялся.

— Я так и знал! Но обещал ответить, — отвечу. Прошел час и 45 минут.

«Скооолько? Неееет, прошла целая вечность! И еще одна впереди. 6 часов и 15 минут!» Если она так измотана за чуть больше, чем полтора часа, то что же с ней будет через еще 6? А вслух Катя лишь тягостно вздохнула.

— Да, зайчик, — он понимал ее. И сочувствовал ей. Но ничего не мог поделать, — она согласилась на его правила. — Идем!

Вернулись в кабинет. В одной футболке Катя встала снова на ковер. Владимир Петрович вышел и вернулся со складным массажным столом. Отодвинул Катю и убрал ковер и линолеум. Разложил массажный стол посередине, а сверху накинул все тот же пушистый ковер.

— Вставай на четвереньки на стол!

Катя залезла. На этот раз Владимир Петрович взял смазку и густо намазал попу. Катерина уже не стеснялась стоять в такой позе перед хозяином. Она чувствовала его, — одно дело делали. И больше не боялась.

Руки у Владимира Петровича были мягкие и сильные. Мазал попу он приятно. То и дело проникая пальцем внутрь. Катерина постанывала. Уже от удовольствия. Она расслабилась и слушала его руки.

Эрекции у него не было, он действовал как профессиональный массажист. Внимательно точно и беспристрастно.

Он немного похлопал по клитору и велел лечь на бок.

Вышел. Писечка девочки сочилась. Смазанная попа блестела, а внутри нее разливалось приятное тепло. Было любопытно. И почти не страшно.

Вернулся хозяин с коробкой. Поставил на стол. Открыл. Достал из нее анальную пробку. Побольше той, которой затыкал попу во время клизмы. Взял свой стул и пристроил так, чтобы было удобно. Провел вокруг ануса и надавил.

Катя застонала.

Владимир Петрович надавил сильнее, но смазанная попа так не раскрывалась. Катя напряглась и захныкала, как будто считала хозяина другом, который прибежит и спасет ее. А он надавил еще сильнее. Катя подняла голову и посмотрела на него. Он сосредоточенно смотрел ей в промежность, и старательно делал свое дело, как автослесарь.

Он вкручивал и раскачивал пробку, пытаясь вогнать ее вовнутрь. Катя терпеливо ждала. Больно почти не было. Иногда она тихонько вскрикивала.

Наконец она вошла, и анус сомкнулся за ней. Сильное ощущение пронзило Катю. Она застонала.

Владимир Петрович стал сосредоточенно крутить ее внутри, раздвигая попу все сильнее. Катя застонала. Хозяин стал вытаскивать пробку. Стон... Вынул... Стон... Пошлепал клитор и снова надавил. Стон... Катина пися сочилась, попа горела. В этот раз пробка вошла легче и быстрее. И Владимир Петрович снова ее вынул.

Так он делал, пока Катя не потеряла чувствительность, а пробка не стала свободно гулять внутрь и наружу. Потом взял из коробки размер побольше. Все повторилось. Иногда они меняли позы, но процедура была все та же. Хозяин периодически напевал, похлопывал по клитору, технично делая свое дело. Катя постанывала.

На диаметре, приближенно похожем на его член, хозяин остановился. Оставил пробку внутри и велел встать. Катя встала, еле двигаясь. В попе распирало похлеще, чем от клизмы.

Владимир Петрович сидел уставший, но довольный. Времени прошло много. Катя была очень благодарна хозяину. За терпение и профессионализм, за такт, приятные странные ощущения и ее растянутую теперь попу.

Он велел распустить косы, причесаться, надеть юбку и трусы, сходить в ванную за носками, одеть тапки и пойти готовить чай. На 4! Персоны. Подать то же блюдо с булочками, чай и сахар на подносе в кабинет.

Глянул на часы. Унес кресло, коробку с инструментами, Катины вещи и обувь, ковер и линолеум в соседнюю комнату.

Катя одевалась с трудом. Мягко сказать... Ни согнуться, ни разогнуться... Ходить больно. Пробка распирает так, что глаза расширяются в прямом смысле...

Раздалась музыка. Владимир Петрович убедился, что она успела одсться и расчесаться, и пошел встречать гостей. По дороге сказал:

— Кухня направо от кабинета. Не ходи как утка в растопырку! И улыбайся!

Катерина потащилась на кухню, еле-еле переставляя ноги. КАК? Она должна ходить не в растопырку, если она с трудом так-то ходит?! Еще и улыбаться?!

Послышлись голоса, пришли три джентельмена, по-другому не скажешь. Они весело болтали, обсуждали полет и его детали. Прошли в кабинет. Чай был готов. Катя налила 4 кружки и поставила их, сахарницу и блюдо булочек на поднос. Понесла. — «Господи, как ходить с этой пробкой?!»

В раскоряку дошла до двери кабинета... Улыбка... Ну, попробуем!... Медленно и плавно, с распирающей болью в попе, она проплыла в кабинет, скромно улыбаясь, и поставила поднос на стол.

— Спасибо, Катерина. Можешь идти. Я позову тебя.

— Новая прислуга у тебя, Петрович? Хороша!

Примерно через полчаса гости ушли, и Катя расслышала Фразу — «О, уже пол пятого!» Это значит, прошло уже более чем 4 часа! Половина позади!

Хозяин зашел за Катей на кухню.

— Идем!

Пошли в другую часть дома. Катя еле шла. В новой комнате стояла кровать и на стене висела плазма. Возле кровати 2 небольшие тумбочки и зеркальная дверца встроенного шкафа. Больше ничего.

— Придется снова наказать тебя! Я велел

ходить красиво. И улыбаться! Для гостей, значит, — пожалуйста, а для меня, — не обязательно?!

Катя поникла.

— Иди за клизмой! И набери ее целиком! Принеси также стойку для нее и контейнер.

Собрала все силы и аккуратненько поплыла в ванную. С улыбкой. Пока набирала теплую воду, Владимир Петрович притащил линолеум, пушистый ковер и стул. Вернулась. Таща клизму, стойку, контейнер, плавной походкой и улыбаясь.

Хозяин велел лечь грудью на стул, снять трусы и поднять юбку. Поставил стойку и повесил на нее клизму. Контейнер выставил за дверь.

Катерина стояла на коленях перед стулом, ее грудь и руки лежали на нем. Она почувствовала себя очень униженно в такой позе, без трусов, с задранной юбкой и огромной пробкой в попе. Из глаз катились слезы.

Она надеялась, что хозяин хотя бы вытащит наконец эту пробку для клизмы.

— Почему ты плачешь?

— Я сожалею, что расстроила вас, господин!

— Мне нравится твой ответ. Я, пожалуй не буду слишком суров с тобой в этот раз. Но ты должна будешь попросить меня не только о наказании, а еще и о времени его продления. А после этого поблагодарить.

— Да, господин! — И слезы потекли с новой силой. — Мне искренне жаль, что я ослушалась вас и проявила неуважение, я прошу вас о наказании за это!

Владимир Петрович сиял.

— Хорошо, я накажу тебя, зайчик. Накажу. Прими свое наказание. Тебе казалось, что пробка распирает твою попку, но сейчас я покажу тебе, что такое настоящее распирание!

Катерина заплакала в голос. От унижения, предвкушения мук и обиды.

— Тебе обидно? Говори правду!

— Да, господин!

— Скажи, я говорил тебе условия игры?

— Да, господин!

— Ты добровольно пошла на это?

— Да, господин!

— И что теперь я должен сделать?

— Наказать меня-а-а!

— Так на кого же ты тогда обижаешься?

— На себя!

— За что?

— За то, что нарушила правила, не послушалась вас, господи-и-ин!

— Так прими же наказание, зайчик, прими!

И он открутил что-то в пробке, которая торчала из попы. И прикрутил туда шланг от клизмы. Встал на колени перед ней и дал наполовину поднятый член в рот.

— Укусишь, — накажу снова! И помни, ты должна попросить о продлении тебе наказания и после поблагодарить! С этими словами он отвернул кранчик на клизме на минимальный поток. Вода потекла куда-то глубоко внутрь попы. Она была теплой и практически не ощущалась внутри.

Катины надежды избавиться от пробки разбились о еще более тугое распирание. Она рыдала, сосала и смиренно принимала клизму с задранной юбкой. Член креп. Где-то на середине клизмы Катя начала сильно стонать и не могла сосать.

— Ладно. Тогда я помогу тебе принять эту воду.

Он поднял ее, не выключая воды, сел на стул и положил ее себе на одно колено лобком так, чтобы не придавить наполняющийся живот. Прибавил скорость потока. Катя завыла. А хозяин начал шлепать ее ягодицы, бедра, промежность, клитор. Звонко и с оттяжкой. Катя замолкла. И иногда только постанывала. Слышался только звон шлепков... Молча приняла всю воду.

Владимир Петрович открутил шланг и закрыл пробку заглушкой. Стал теребить ее, крутить, продолжая шлепать попу и клитор. Девочка застонала. Томно и сладко. И совершенно искренне прошептала:

— Прошу вас, понаказывайте меня еще подольше, господин!

И он наказывал... Долго. Она стонала от наслаждения, которое приносила коллаборация распирания, шевеления пробки в попе и шлепков. Пока она не кончила в его руках. Тогда он вынул пробку, Катя громко застонала. Велел идти в коридор опорожниться в контейнер, понимая, что дойти до туалета шансов нет никаких.

Когда она вернулась, она благодарила его. Благодарила искренне, со слезами счастья. Он уложил ее на кровать и вошел в попу членом. Он имел ее по-разному, в разных позах, шлепал, мял и сосал груди, наказывал грубым анальным растлением в унизительных позах за малейшие оплошности, кончал в попу и на лицо, заставлял сосать, и ото всего этого она кончала. Непереставая. ЕГО! Его девочка. Только его и ничья больше!

В дверь позвонили.

Они воскликнули практически одновременно:

— Как, уже?..

Он накинул халат, она — юбку и футболку. Встретили нотариуса вместе. При нотариусе были переданы деньги, разорваны договора и написана расписка об отсутствии претензий. Был выпит чай с булочками, все были собраны и готовы ехать. Вышли. Закрывая дом, он посмотрел ей в глаза. Жаль... Она уходит девственницей, хоть он сделал ее так глубоко своей! А теперь расстается с нею...

— Я могу еще к вам прийти, мой господин?

— Платить не буду!

— Согласна!... Я позвоню.