Когда мы с Дэйвом только поженились, мы оба снова стали студентами, вернувшись в Государственный университет для получения магистерских степеней. Мы были бедными студентами, жили на половинную зарплату Дэйва как ассистента преподавателя и мои случайные подработки. Жилье для женатых студентов было все еще доступным, как и лапша быстрого приготовления и дешевое вино в кувшинах. Я училась на магистра социальной работы и должна была пройти летнюю практику между первым и вторым годом обучения. Практика предполагала получение практического опыта в своей области, что казалось немного избыточным, учитывая, что я уже проработала в этой сфере более шести лет. И что еще хуже, за эту практику нам не платили. Изначально я надеялась найти летнюю работу в своей области и добиться, чтобы она засчиталась как практика. Это позволило бы мне заработать на осенний семестр и покрыть часть наших расходов. Но факультет отклонил мою просьбу, намекнув, что карьера в социальной работе включает временную клятву бедности или, по крайней мере, вынужденное знакомство с ней.

Некоторые младшие студенты находили практику в родных городах, где могли жить с родителями и экономить на жилье. Но мы с Дэйвом были старше, женаты и явно не хотели разлучаться на лето. В итоге мне повезло: я получила место в отделе социальной работы университетской больницы. Большая часть работы заключалась в помощи с планированием выписки пациентов, но также в работе с делами о жестоком обращении с детьми и сексуальном насилии, где у меня уже был опыт и даже некоторое признание среди коллег по штату.

Мой куратор практики, Джим, был примерно моего возраста, может, на год-два старше, и казался приятным, расслабленным парнем. Он уважал мой опыт и не собирался контролировать каждый мой шаг, что было большим плюсом. У него также были обязанности в медицинском колледже, так что он не мог постоянно "надзирать" за моей работой. Это тоже звучало неплохо.

Через неделю или около того Джим пригласил нас с Дэйвом на ужин, чтобы познакомить со своей женой Салли. Она работала в отделе грантов и обладала потрясающим остроумием, что сразу мне понравилось. Вскоре мы начали регулярно встречаться с ними — ужинали, ходили в кино или играли в гольф по выходным.

По мере того как мы лучше узнавали друг друга, они узнали о нашем финансовом положении. Я рассказала, что уже искала подработки на лето и точно планировала найти что-то на осень. Многие вакансии, которые я рассматривала, платили слишком мало, а те, что были подальше от кампуса, создавали проблемы с расписанием между лекциями и учебой. Поэтому я серьезно рассматривала работу на кампусе. Среди вариантов были уборка классов по вечерам, уход за лабораторными крысами и, полушутя, я упомянула, что даже думала о работе обнаженной моделью в художественной школе. Ведь это платило почти втрое больше, чем работа в фастфуде или розничной торговле. Все посмеялись, явно получая удовольствие от этой идеи.

Джим, уже серьезно, сказал: "Если тебе комфортно быть обнаженной моделью, подумай о работе ассистентом гинекологического обучения в медицинском колледже. Это так называемый 'стандартизированный пациент' для практики студентов-медиков в проведении гинекологических осмотров." Он объяснил, что из-за низкого уровня безработицы найти женщин, готовых к такой работе, было сложно, а из-за сокращения бюджета в колледже осталось мало молодых сотрудниц, желающих подработать за дополнительные деньги. Студенты магистратуры стали их самым надежным источником.

Он с энтузиазмом рассказал, насколько важна эта работа для образования студентов и как критично соблюдение сроков в учебном плане. Но, кажется, он больше наслаждался, расписывая детали работы ассистентов, ожидая наших с Салли смущенных реакций. Он подробно объяснил тонкости обучения студентов проведению осмотров груди и таза, а затем добавил, что обычная оплата для таких "пациентов" составляла 30 долларов в час, но из-за нехватки желающих ставку только что повысили до 50 долларов в час.

Джим любил поддразнивать и слегка подначивать, так что я не удивилась, когда он повернулся ко мне и сказал: "Тебе стоит попробовать, это неплохие деньги, а работа не такая уж сложная." Мы с Салли отмахнулись от его напускной бравады, решив, что он просто хочет нас поддеть и пощекотать нервы. Вскоре разговор перешел на другие темы.

"Знаешь, Джим всегда хотел быть врачом, но по каким-то сомнительным причинам, " — добавила Салли. "Наука его отпугнула, но, кажется, он до сих пор лелеет фантазии об 'игре в доктора'."

По дороге домой я задумалась о предложении Джима. Сначала я не восприняла его всерьез, но теперь, чем больше я думала, тем привлекательнее казались деньги. Пятьдесят долларов в час — не многие работы могли предложить такую оплату, а времени у меня было достаточно. Но было и нечто интригующее, что будило мою скрытую, более смелую сексуальную сторону. Я никогда не считала себя эксгибиционисткой, хотя моменты случайного или не совсем случайного обнажения иногда волновали меня.

В колледже, на третьем и четвертом курсе, я ходила с соседкой по комнате и несколькими парнями в стрип-клубы. Мы познакомились с танцовщицами, которые зарабатывали по 500 долларов в неделю и больше. Хоть деньги звучали заманчиво, я никогда серьезно не рассматривала танцы как подработку. Но у них была "ночь любителей", где победительница получала 250 долларов, и, честно говоря, я не раз думала об участии. Отсутствие анонимности из-за присутствия друзей тогда стало для меня главным препятствием. Еще я иногда оставляла занавески в примерочной слегка приоткрытыми, когда примеряла белье в поездках. Анонимность была важна и в этом случае.

"Что ты думаешь о том, чтобы я попробовала быть таким 'пациентом'?" — спросила я Дэйва. Он явно не ожидал этого вопроса и не знал, что ответить. Он никогда не был ревнивым или собственником, но я не была уверена, как он отреагирует на то, что куча студентов-медиков (скорее всего, в основном мужчины) будут так близко знакомиться с моим телом, причем без прямой связи с моим здоровьем.

"Ты серьезно это рассматриваешь?" — спросил он, возможно, резче, чем хотел.

"Это могло бы приносить около 800 долларов в месяц, намного больше, чем любая другая работа, которую я рассматривала, " — ответила я.

Дэйв заметил, что экономическая выгода сама по себе не кажется достаточной причиной. "Есть же другие работы, которые не так сильно нарушают твою приватность."

"Не с оплатой в 50 долларов в час, " — тут же возразила я. "Это точно не помешает нам сократить студенческие долги или даже потратиться на что-то легкомысленное, вроде короткого отпуска."

Я пыталась держать разговор в легком тоне, немного поддразнивая его. Кажется, он не был уверен, серьезно ли я настроена, и, честно говоря, я сама не была в этом уверена. Но он, похоже, решил подыграть и посмотреть, как далеко я зайду.

"Если хочешь, делай, но не оправдывайся только деньгами. Мы не настолько отчаянно нуждаемся, если тебе это не по душе, " — сказал он, словно проверяя, нет ли у меня других, менее благородных мотивов. Я удивилась, обнаружив, что этот разговор меня возбуждает, особенно мысль о том, чтобы обнажиться перед несколькими мужчинами в клинической обстановке. Это давало прикрытие моим не совсем чистым намерениям. Кажется, наш разговор также раззадорил его, и он пытался подтолкнуть меня к признанию, что это может быть волнующим.

"Почему ты так сопротивляешься?" — огрызнулась я. "Ревнуешь, что меня увидят голой студенты-мужчины?"

"Может, немного и ревную, " — признался он. "Но мне кажется, ты не до конца честна, почему тебе это интересно."

"Я же сказала, это хорошая оплата за несложную работу, кто-то должен это делать, " — запротестовала я. "Почему тебя это так волнует?"

К этому моменту я уже немного злилась на Дэйва за его настойчивость. Я была уверена, что не могу быть полностью честной с ним о своем сексуальном возбуждении от этой идеи, да и с собой, возможно, тоже.

"Делай, что хочешь, я знаю, что тебе не нужно мое разрешение, " — сказал он, словно подначивая меня в последний раз. "Просто я удивлен, что это может тебя 'возбуждать'."

Я хотела возразить на его выбор слова "возбуждать", но продолжать спор нам обоим не хотелось. Мы вернулись домой и легли спать, почти не разговаривая. В течение следующей недели он, кажется, забыл об этом разговоре, а я не могла выкинуть его из головы. Примерно через неделю Джим спросил, думала ли я еще о работе "пациента". "Может, я и заинтересована, но хотела бы узнать побольше, как это все происходит, " — ответила я.

"Конечно, " — сказал он, явно наслаждаясь возможностью расписать все в красках. "Сначала ты проходишь обучение: смотришь фильмы, читаешь материалы от аккредитованной организации. Потом у тебя будет что-то вроде 'лабораторной практики', где тебя осмотрят, акцентируя внимание на груди и влагалище, и врач объяснит, какие процедуры и техники ты будешь преподавать и оценивать."

Было ясно, что он не знает многого сверх того, как шокировать и дразнить меня этой идеей. Он, вероятно, чувствовал, что я теряю интерес, и закончил: "Я не в курсе всех деталей, но могу связать тебя с координатором программы, она ответит на все вопросы." Он дал мне визитку, написав на обратной стороне имя и телефон. "Просто позвони ей, " — добавил он буднично.

Я позвонила в тот же день, боясь, что передумаю, если отложу. Женщина, с которой я говорила, действительно руководила программой ассистентов гинекологического обучения. Ее энтузиазм был заразительным, она была рада моему интересу и рассказала, что Университет Айовы первым начал использовать такой подход в обучении. Она сама начинала как "пациент". Она пригласила меня на собеседование на следующее утро.

Я пошла, не сказав Дэйву, и она рассказала примерно то же, что и Джим, но гораздо глубже объяснила психологические аспекты: как чувствовать себя комфортно, не быть запуганной и как важно изучить учебный план, чтобы учить студентов учитывать перспективу пациента, уважение и клинические навыки. Она назначила мне трехчасовую тренировку на следующий день. Я явно попала на ускоренный трек найма, без особого времени на раздумья. Мне также дали материалы и инструкции для чтения перед тренировкой. Я хотела прочитать их до возвращения Дэйва домой, так как все еще не знала, как ему сказать, что, скорее всего, я это сделаю.

Тренировка на следующий день включала классную часть и "лабораторную практику". Они явно торопились найти достаточно женщин для студентов на ротации. В классе мы повторили прочитанный материал и посмотрели пару дисков. Первый был очень старым, вероятно, переведенным с 16-миллиметровой пленки. Он показывал базовые техники осмотра груди и таза. Прически врача и пациентки выдавали возраст видео. Хотя механика осмотров мало изменилась, баланс в отношениях врач-пациент стал более равноправным. Второй диск был от организации, обучающей ассистентов, и подчеркивал важность их роли в обучении студентов чуткости и уважению к пациенту.

Руководитель программы акцентировала, что ассистент контролирует процесс и имеет право критиковать клинические навыки, диалог, отношение и поведение студентов. Она откровенно говорила о возможном сексуальном возбуждении у студентов и ассистентов и о том, как реагировать на неподобающее поведение.

В ней и в женщине на видео чувствовалась миссионерская страсть, и я засомневалась, есть ли у меня такой же уровень преданности делу. Деньги были моей главной мотивацией, но не единственной. Казалось, женщинам в этой роли нужно либо сильное стремление к миссии, либо, возможно, тайное удовольствие от обнажения. Может, эти мотивы не взаимоисключающие?

"Лабораторная практика" была осмотром у врача-инструктора. Меня проводили в кабинет, попросили раздеться и надеть халат. Когда они вернулись, врач начал объяснять процесс, стараясь меня расслабить.

"Не каждая женщина может так 'открыться', простите за выражение, " — сказал он, пытаясь пошутить. "Молодые доктора могут пугать некоторых женщин."

Кажется, он давал мне шанс передумать. Затем он ошарашил меня вопросом: "Джоан, почему ты хочешь это делать?"

Я задавала себе тот же вопрос, но не была уверена в полностью честном ответе. Сексуальное приключение точно не было бы приемлемым мотивом для него. Но мне нужно было оплачивать счета, а для этого — попасть в программу.

"Мне нужны деньги, " — ответила я кратко. Я подумала добавить что-то возвышенное о вкладе в обучение, но это звучало бы фальшиво, так я оставила только деньги.

Он решил, что я серьезно настроена, и начал объяснять мою роль: давать обратную связь по техникам осмотра и манере общения студентов. Затем он подробно рассказал, что включает каждая сессия.

"Ты заходишь в кабинет, раздеваешься, надеваешь халат, как обычно. В первом полугодии я или другой инструктор заходим с четырьмя-пятью студентами. Они задают вопросы по медицинской истории. Инструктор напоминает, как проводить осмотр. Первый студент начинает с осмотра груди, где ты будешь обнажена перед группой. Твоя задача — говорить, если он слишком груб или слишком нежен, слишком торопится или медлит. Ты также оцениваешь его манеру общения и объяснения. Важно выучить техники и давать конструктивную критику, потому что через пару месяцев ты будешь проводить обучение самостоятельно."

Его переход на мужской род не прошел незамеченным. Я предположила, что это отражало гендерный состав студентов и преподавателей того времени.

"Ты получишь больше обучения сегодня и на регулярных сессиях с другими ассистентами. Из-за учебного характера процедур с несколькими экзаменаторами ты будешь обнажена дольше, чем при обычном осмотре. Это может смущать некоторых женщин."

"Затем ты ложишься, и тебя позиционируют для осмотра таза. Сначала они тратят больше времени на внешний осмотр, чтобы точно знать, что и зачем смотрят. Потом внутренний осмотр — два пальца в перчатке. Найти яичники — это целое искусство. Затем они практикуются с введением зеркала для мазка, а после — ректальный осмотр. Это занимает больше времени, так как каждый студент проводит осмотр, и ты снова говоришь, если что-то не так."

Затем он сказал, что должен меня осмотреть, чтобы убедиться, что нет проблем, которые помешают мне быть "пациентом", или "аномалий", которые студенты должны заметить. Он подробно описал роль студентов на каждом этапе и что я должна оценивать.

Осмотр был самым тщательным в моей жизни. Он объяснял каждый шаг, что ищет и какую обратную связь я должна давать. Он показал, как должен ощущаться правильный осмотр и какие ошибки чаще всего допускают. Он напомнил, что из-за нескольких экзаменаторов и моих комментариев все займет больше времени, и я буду более обнажена, чем при обычном визите.

Трудно объяснить, но тот факт, что это был не осмотр ради моего здоровья, делал ситуацию менее клинической и более чувственной. Я ожидала, что с студентами эти ощущения будут еще сильнее. Женщинам всегда говорят, что у врачей-мужчин нет сексуального интереса к нашим телам, потому что они видят их каждый день. Но студенты-мужчины точно еще не выработали такой отстраненности. Я боролась с вопросом, все ли ассистенты сталкиваются с такими мыслями, или мне стоит пересмотреть свои мотивы?

Во время осмотра груди он обратил внимание на их размер и плотность. Мои — 36A, не обвисшие, но и не слишком упругие. Он сказал, что маленькие и менее плотные груди легче для обучения техникам осмотра. Тщательность осмотра и разговоры о размере и форме моей груди заставили мои соски встать по стойке смирно, что не осталось незамеченным. Он смотрел на них довольно долго.

"Твои соски всегда такие чувствительные?" — спросил он. Его слова и долгий взгляд подтвердили мои подозрения, что даже опытные врачи-мужчины не всегда равнодушны к обнаженному женскому телу. Часть меня находила эту мысль волнующей, но, должно быть, у меня был скептический вид, потому что он быстро добавил: "Мы стараемся быть максимально клиническими в ситуации, которая может вызывать возбуждение у пациентов и студентов. Если студент чувствует, что ассистент возбуждена, это может спровоцировать схожие эмоции у него."

Мне было слишком неловко признаться в своем возбуждении, так что я просто сказала, что у меня очень чувствительные соски, которые легко твердеют от холода, прикосновений или обнажения. Он принял это объяснение, и я поняла, что останусь в программе, если захочу. Я не упомянула, что могу достичь оргазма только от стимуляции сосков — это не казалось медицински значимым.

Во время осмотра таза он задавал много вопросов о моих менструациях, возрасте их начала, беременностях, ЗППП, болях во время секса или в другое время. Я отвечала честно. Но когда он спросил, есть ли другие состояния, о которых он должен знать, я не смогла признаться, что я "сквиртер". При сильном оргазме я выпускаю струю жидкости, часто называемую женской эякуляцией. Это не казалось уместным, и смущение пересилило полную откровенность. Одеваясь, я вытерла влагалище, не уверенная, сколько там было смазки KY, а сколько — от моего собственного возбуждения.

Все шло как по рельсам, все предполагали, что я готова подписаться. Не имея веских причин отказаться, я обнаружила, что мне назначили четыре клинические сессии на следующей неделе. И я все еще не знала, как сказать Дэйву и хочу ли я это делать.

Во вторник утром у меня была ранняя лекция, так что я не нашла времени рассказать о своих планах, прежде чем мы оба ушли из дома. Моя первая "встреча" в медшколе была сразу после обеда, и аппетита у меня не было, так что я приехала раньше. Мне пришлось заполнить бумаги по зарплате, разрешениям, HIPAA и ответственности, а затем меня проводили в кабинет, где я снова разделась и подготовилась. Я старалась вспомнить все, что мне говорили руководитель, диски, книги и врач. Я нервничала, сидя на краю стола, и вздрогнула, когда в дверь постучали. Вошел инструктор-мужчина с четырьмя студентами: одной женщиной и тремя мужчинами. Он объяснил, что я новый ассистент, и сегодня мы все будем учиться.

Врач рассказал, что будет происходить, и попросил женщину начать с моей медицинской истории. Я надеялась, что он не выбрал ее из-за стереотипной "женской" роли. Она отлично справилась, задавая клинически обоснованные вопросы, которые впечатлили группу.

Теперь к интересному. Врач сказал, что будет объяснять мне, что и почему он делает на каждом этапе, и каждый студент должен будет делать то же самое. После общего медицинского осмотра пришло время опустить халат для осмотра груди. Он спросил моего разрешения, я кивнула, и он развязал верх, так что халат упал до талии. Я действительно почувствовала себя гораздо более обнаженной под взглядами пяти пар глаз. Не знаю, температура ли в комнате или присутствие четырех мужчин заставили мои соски стать твердыми. Студенты, кажется, нервничали не меньше меня, а может, и больше. Я чувствовала, что мужчины смотрят на мою грудь не только с клиническим интересом. Врач быстро сказал, что у некоторых женщин соски очень чувствительные, особенно во время осмотра, и что они должны быть так же чуткими к пациентке.

Затем пять пар рук по очереди трогали мою грудь. Врач провел самый тщательный осмотр, студентка была самой нежной, а трое студентов-мужчин старались выглядеть и касаться максимально клинически. Только их постоянный зрительный контакт и более теплые руки выдавали их интерес. Мои замечания касались слишком сильного или слишком слабого нажатия на грудь и недостаточно сильного сдавливания сосков для проверки выделений. Их вопросы и диалог были уместными. В моей роли было что-то одновременно унизительное и невероятно empowering. Это удивило меня, ведь я так легко отмахнулась от философских посылов обучающего видео.

После небольшого осмотра живота пришло время закинуть ноги в стремена. Они подняли халат гораздо выше, чтобы все могли видеть, что происходит. Надели четыре пары резиновых перчаток, достали смазку KY, и внутрь вошли восемь пальцев, по два за раз. Опыт врача был очевиден, он описывал, что они будут делать и что искать.

Он прокомментировал мой широкий таз, отметив, что он облегчает роды и групповой осмотр. Когда первый парень начал, он раздвинул мои половые губы, что вызвало у меня сильный прилив возбуждения. А когда он коснулся моего клитора, я подумала, что могу быть на грани оргазма. Как и обещали, врач уделил много времени уроку женской анатомии. Долгий внутренний осмотр в нижней части влагалища был самым чувственным, что я когда-либо испытывала.

Прикосновения студентов были грубее на внешних частях и слишком нежными внутри. Осмотры с зеркалом казались бесконечными, и я действительно чувствовала себя полностью обнаженной. Проведение этого четыре раза дало моему влагалищу настоящую тренировку, и я поняла, почему платят так много. Студенты вставляли инструмент слишком быстро, и хотя я была вся в смазке, настоящая пациентка могла бы почувствовать дискомфорт. Это были сообщения, за которые мне платили.

Финальным аккордом стали ректальные осмотры, которые, помимо инвазивности, были слегка болезненными из-за повторяющихся проникновений. Я дала им много советов, как делать это лучше. Меньший указательный палец женщины был благословением. Поскольку это были третьекурсники в начале ротации по акушерству и гинекологии, я поняла, что для них это был первый опыт таких интимных осмотров. После моего финального комментария они ушли, оставив меня одеваться, довольно буднично, что было своего рода антиклимаксом, простите за выражение.

Я была назначена на вторник-пятницу по послеобеденному времени, и, к своему удивлению, ждала этого. Мне становилось комфортнее быть обнаженной перед несколькими людьми, в основном мужчинами, и чувствовать прикосновения к самым интимным местам. Я чувствовала, что честно отрабатывала свою зарплату, во-первых, продавая свою скромность, а во-вторых, внося вклад в медицинское образование и чуткость врачей-мужчин.

Среда была почти повторением вторника, но с инструктором и четырьмя студентами-мужчинами и одной студенткой. Я чувствовала себя увереннее и больше смотрела в глаза студентам. Это позволило мне видеть их как людей, а не только как студентов-клиницистов. Я заметила, что парни в этой сессии были симпатичными, и, клянусь, они смотрели на меня как на женщину, а не только как на потенциального пациента.

Когда они опустили мой халат, обнажив грудь, их глаза выдали их интерес. Я знала, что им нравится то, что они видят, и не могла не взглянуть, не шевелится ли что-то в их штанах. Но потом стало слишком много дел, чтобы обращать на это внимание. Мои соски снова были полностью твердыми, хотя этот инструктор не стал обсуждать причины. Как я говорила, я могу достичь оргазма только от ласк сосков, так что эта часть осмотра испытывала мою способность оставаться чисто клинической. Я старалась думать о работе. Мои комментарии были более детальными и полезными, чем в первой сессии, и время пролетело быстрее.

Когда один из парней осматривал мою грудь, его глаза метались между моими сосками. Я спросила: "Что ты ищешь?" Его виноватый разум услышал: "На что ты смотришь?" Он был слишком смущен, чтобы ответить сразу, так что я помогла ему, сказав с лучшей клинической интонацией: "Ты ищешь ямочки или асимметрию." Инструктор был впечатлен моими знаниями и чуткостью к ситуации студента.

Когда я легла в стремена, внешний осмотр снова был долгим, а прикосновения — возбуждающими. Я не ожидала кумулятивного эффекта всех этих касаний. К пятой паре пальцев, исследовавших мое влагалище, я серьезно боялась непроизвольного оргазма. Как я упоминала, при сильном оргазме я могу "сквиртовать". Это было бы ужасно неловко и, вероятно, привело бы к исключению из программы. Хотя мое сознание переключалось с осмотра влагалища на игру с моей киской, я как-то справилась и завершила финальную критику с похвалой инструктора за мою осведомленность о процедурах и способность выражать перспективу пациента.

Дома в тот вечер Дэйв спросил, как прошел мой день, и я снова боролась с желанием рассказать. Я уже провела две клиники, не сказав ему ни слова. Моя борьба с тем, чтобы рассказать, была явным доказательством, что я чувствую вину за сексуальное наслаждение от этого опыта. Но не говорить тоже было рискованно. Мой босс Джим знал и, скорее всего, поднял бы эту тему, когда мы вчетвером соберемся. Мне нужно было признаться.

"Я должна тебе сказать, что сегодня днем я была 'пациентом' в медшколе, " — сказала я буднично.

"И ты мне не сказала?" — отрезал он, стараясь не звучать сердито.

"Я хотела заработать деньги на что-то особенное для тебя, так что не хотела портить сюрприз."

"Сколько ты заработала?" — спросил он.

"Я, наверное, смогу заработать больше трех тысяч долларов за семестр, " — ответила я, звуча раздраженно от необходимости это обсуждать.

"Сможешь заработать?" — переспросил он. "Звучит, как будто ты будешь делать это снова."

"Да, еще раз 60 или 70, если тебе нужно знать, " — я все еще не могла признаться, что уже сделала это дважды.

После долгой паузы он спросил: "Ну, ты не собираешься рассказать, как это было?"

"Что рассказывать?" — вздохнула я. "Ты уже все слышал у Джима и Салли, когда мы вчетвером обсуждали это, и, вероятно, с кучей преувеличений от Джима."

"Я просто хочу знать, возбудило ли тебя это, была ли в тебе хоть капля эксгибиционизма, не больше? Скажи, и я больше не спрошу."

"Что ты хочешь, чтобы я сказала, что меня возбудило, что меня видели и трогали?" — спросила я с некоторым раздражением. "Да, немного этого было, но все сложнее. Помощь в обучении врачей и деньги — это главное. Оставь это."

"Если это поможет, мысль о том, что тебя так осматривают, возбуждает и меня. Я спрашиваю только для того, чтобы получить немного удовольствия, слушая твой подробный рассказ, " — сказал он мягко, не желая казаться угрожающим. Я почувствовала невероятное облегчение.

Я рассказала ему почти все, что описала здесь, и видела, как он все больше возбуждался, пока я объясняла. "Жаль, что меня там не было, " — сказал он. "Когда ты идешь в следующий раз?"

"Четверг и пятница, а потом по вторникам-пятницам до конца семестра. Я не говорила раньше, потому что боялась, что тебе это не понравится. Теперь, видя твою реакцию, жалею, что не сказала."

"Ничего страшного, " — сказал он. "То, как ты это сделала, делает это еще более эротичным. Жаль, что меня там не было."

"Это невозможно, но в следующий раз, когда я пойду на обычный осмотр, ты можешь пойти со мной, " — предложила я.

"А ты не могла бы принести домой зеркало, перчатки и халат, чтобы мы могли поиграть в ролевые игры?" — спросил он. "Это могло бы быть отличной прелюдией."

Боже, кажется, каждый мужчина, которого я встречала в те дни, хотел "поиграть в доктора".

Я становилась лучше в роли педагога с каждой неделей, и к концу семестра это стало для меня естественным и не угрожающим. Я выработала комфортное общение со студентами, особенно с мужчинами.

Последняя сессия семестра снова была с врачом-мужчиной, пятью студентами-мужчинами и одной женщиной. Обычно в поздних ротациях были студенты, наиболее заинтересованные в этой специальности, так что у меня была комната полна будущих акушеров-гинекологов, желающих блеснуть перед инструктором. Один особенно симпатичный парень сразу начал флиртовать взглядом, и я испугалась, что это может привести к проблемам. Когда обнажили мою грудь, соски, как всегда, были твердыми и не остались незамеченными. Врач упомянул причины и необходимость быть чуткими, а парень-флиртовщик выглядел так, будто умирал от желания сказать что-то дерзкое. Поскольку все хотели продемонстрировать исключительные навыки осмотра, мою грудь ощупали как следует.

Так хорошо, что я была уверена: когда дойдет до нижней части тела, смазка KY мне, вероятно, не понадобится. Когда первый парень вставил пальцы, я едва это почувствовала. Затем каждый из студентов по очереди становился все более тщательным. Как и во второй сессии, кумулятивный эффект всех этих прикосновений снова подвел меня к краю. Симпатичный флиртовщик был последним, и я клянусь, он чувствовал, что я в состоянии сильного возбуждения. Его пальцы сразу нацелились на мою точку G. И хотя внешне его пальцы на моем животе искали яичники, внутренние продолжали творить магию там, где были.

Инструктор что-то спрашивал о том, что он находит или чувствует, но я уже не обращала внимания. И тут это произошло — я кончила и брызнула непроизвольно. Я смогла подавить реакцию на сам оргазм, но мой "сквирт" был больше похож на поток, обливший руку доктора-флиртовщика. Никто не мог этого не заметить.

Он вытащил руку, выглядя шокированным, сначала из-за реакции моего тела, а затем из-за выражения лица инструктора. Врач явно понял, что он сделал. Чтобы избавить меня от дальнейшего унижения, он сказал студентам, что иногда осмотр может давить на мочевой пузырь, вызывая рефлекторное выделение мочи. Он отпустил студентов и велел виновнику встретиться с ним в кабинете.

Оставшись наедине, он мягко спросил, как я себя чувствую. "Я знала, что он пытается довести меня до оргазма, но думала, что смогу это игнорировать. Надо было сразу остановить его и указать на непрофессиональное поведение. Простите, " — я была на грани слез.

"Да, надо было. Ты вела себя скорее как пациентка, а не как профессиональный педагог. Это урок, который не каждому ассистенту приходится учить таким образом. Надеюсь, ты останешься с нами на второй семестр. Ты очень хорошо даешь обратную связь, и теперь ты пережила ситуацию, с которой, надеюсь, большинство не столкнется. Наш студент возьмет перерыв в медицинском образовании."

Дома после той сессии я решила поделиться с Дэйвом всеми деталями. Мы обсудили сексуальную сторону и затем профессиональную и этическую. До того дня медицинский характер моей роли обеспечивал безопасное, социально приемлемое и полезное пространство для того, чтобы меня видели и трогали многие мужчины, пока я предавалась своим секретным фантазиям. Флиртовщик мог раскрыть мои секреты, но его вопиющее нарушение этики настолько затмило мой промах, что я осталась лишь жертвой.

Мы с Дэйвом наслаждались расширением нашего репертуара сексуальных игр больше, чем могли ожидать. Это включало мой эксгибиционизм и его, пока в основном, викариозный вуайеризм. Мы согласились, что наши игры лучше проводить вместе, хотя оба признали, что могут быть возможности, как эта, где мы оба не сможем участвовать. Полное и яркое раскрытие позволяло другому наслаждаться этим викариозным вуайеризмом, который нашел Дэйв.

Деньги играли роль как стимул, так и, возможно, более приемлемое оправдание для сексуальных развлечений. Я бы никогда не взялась за эту работу без хорошей оплаты, и это показало опасности смешивания сексуальных приключений с тем, как мы зарабатываем на жизнь, даже частично. Но это не значит, что деньги не могут влиять на решение участвовать в эротических ставках или играх.

Я провела второй семестр как ассистент, и это стало отличным опытом для нас обоих, всегда возбуждая нас, когда мы об этом говорим. Это стало поворотным моментом для исследования наших сексуальных границ, включая других людей в наши фантазии.

Глава 2

Давай сыграем в доктора. Глава 2

После двух лет магистратуры мне оставался всего один курс до получения степени магистра социальной работы. Дэйву тоже нужно было пройти два курса, чтобы завершить свою программу. Мы записались на летние занятия, чтобы осенью оба могли начать искать работу. Последние два года мы жили в финансовой стесненности, полагаясь на половинную зарплату Дэйва как ассистента преподавателя и мои случайные подработки. В первый год мне не слишком везло с хорошо оплачиваемой работой, и мы набрали больше студенческих кредитов, чем следовало.

На втором году я нашла подработку на кампусе, которая платила довольно неплохо. Меня приняли в медицинский колледж на роль ассистента гинекологического обучения (GTA). Моя задача заключалась в том, чтобы быть "стандартизированным пациентом", обучая студентов-медиков третьего курса проведению осмотров груди и таза. Платили 50 долларов в час — гораздо больше, чем в розничной торговле, фастфуде или за уборку на кампусе и уход за лабораторными животными. Это было в два раза больше, чем платили за позирование обнаженной в художественной школе — вариант, который я тоже серьезно рассматривала.

Изначально меня привлекла эта работа из-за высокой оплаты, но ее природа требовала более глубоких мотивов, чем просто "продажа" своей приватности, если не скромности, тому, кто больше заплатит. Во время обучения мне объяснили серьезные, хоть и абстрактные, философские причины участия в этой программе: вклад в более клинически корректное, ориентированное на пациента и гендерно-чувствительное образование студентов-медиков, особенно мужчин. Это заставило меня чувствовать себя менее меркантильной, полагающейся только на финансовый стимул. Но была и последняя, не высказанная вслух и личная притягательность этой роли: она давала социально приемлемое оправдание для того, чтобы выставлять напоказ свои интимные части тела перед множеством мужчин, помимо моего мужа, позволяя им видеть и трогать меня весьма интимно. Этот мотив, хоть и менее значимый, был реальным, и я абсолютно не хотела делиться им ни с кем. Признаться, даже самой себе, в легком эксгибиционизме было непросто.

Летом регулярные сессии для ассистентов не проводились, так что я начала искать другие возможности. У меня был всего один курс, и времени было предостаточно, а деньги были очень нужны. Ассистентская работа Дэйва тоже закончилась. Работа в розничной торговле или фастфуде не привлекала ни низкой оплатой, ни отсутствием личного удовлетворения.

Вспоминая, как я узнала о работе GTA, я снова подумала о том, чтобы подать заявку на позирование обнаженной в художественной школе. Теперь это казалось вполне реальным вариантом. В конце концов, я уже привыкла обнажаться перед группами, в основном состоящими из мужчин, и в художественной школе не было бы прикосновений или детального осмотра моей женской анатомии. Я решила, что Дэйв, вероятно, не будет против, раз он нормально отнесся к моей работе GTA. К тому же, ему нравилось фотографировать меня обнаженной, утверждая, что это для художественных целей.

После того как я подала заявку в художественную школу, руководитель программы GTA неожиданно позвонила с новым предложением. Они обновляли учебный план и материалы для новой группы ассистентов и студентов-медиков. Мой руководитель хотела, чтобы я помогла редактировать и внести значительный вклад в текст учебного пособия, а также написать сценарий. Но на этом работа не заканчивалась: они хотели, чтобы я озвучила и "сыграла главную роль" в новом видео о проведении осмотров груди и таза. Я помнила, насколько устаревшим был фильм, который я смотрела во время своего обучения, так что понимала, что обновление давно назрело. Она знала, что я остаюсь на лето и что я получила высокие оценки от инструкторов и студентов, с которыми работала в прошлом учебном году. Кроме того, я пережила редкий случай непрофессионального осмотра таза, когда студент вызвал у меня оргазм. По этим причинам руководитель считала, что у меня идеальные навыки, опыт и понимание для этого проекта. Когда она сказала, что мне заплатят 3000 долларов и работа будет завершена до конца летней сессии, я тут же согласилась. Если бы художественная школа позвонила, я всегда могла бы рассмотреть и этот вариант.

Когда я рассказала Дэйву о зарплате, он был более чем впечатлен. Его личной заботой было получить копию фильма, чтобы посмотреть. Учитывая, что многие другие мужчины увидят его жену в таком интимном виде, это не казалось несправедливой просьбой.

Большую часть начала лета я провела, работая над сценарием учебного фильма и письменными учебными материалами. В июне и большей части июля я писала и редактировала технические инструкции по проведению осмотров груди и таза, а также свои личные размышления о роли ассистентов в повышении чуткости и клинической уместности медицинского образования. Мой опыт дал мне глубокое понимание физических и психологических аспектов, и я чувствовала, что внесла значительный и уникальный вклад в проект.

В конце июля мы запланировали съемки учебного фильма. Похоже, я все-таки получу опыт обнаженного позирования. В съемках участвовали трое актеров плюс оператор. Я видела себя "звездой" фильма, с поддерживающими ролями врача-резидента, демонстрирующего техники, и одного студента-медика, который учится у него и моих комментариев о его навыках осмотра. Студент был добавлен к оригинальному фильму, чтобы повысить его ценность для обучения ассистентов, а не только студентов-медиков. Для меня дополнительный экзаменатор добавлял немного больше чувственности к иначе клиническому опыту.

Утром первого дубля я аккуратно подстригла волосы на лобке, чтобы обеспечить беспрепятственный обзор главного объекта съемки и отразить современные тенденции ухода за телом среди молодых женщин. В предыдущем фильме прически — как на голове, так и ниже пояса — были безнадежно устаревшими: пышные и объемные сверху, густые и неухоженные снизу. Я познакомилась с коллегами по съемкам: резидентом, с которым я уже работала, и студентом-медиком четвертого курса, проходившим ротацию по акушерству и гинекологии весной, но не практиковавшимся на мне. Оператор тоже был мужчиной, которого я раньше не встречала. Сценарий нам выдали за неделю, и я знала свои реплики наизусть, ведь я написала почти все из них.

Резидент объяснил, что видео предназначено для обучения как ассистентов, так и студентов-медиков, и что его будут защищать авторским правом и продавать другим медицинским школам, вероятно, через стороннюю компанию медицинских товаров. Это было для меня новостью и вызвало беспокойство: мое обнаженное тело и лицо могут увидеть множество людей на протяжении многих лет. Я доверяла своему университету в том, что просмотр будет ограничен ассистентами, медицинским персоналом, участвующим в обучении осмотрам, и их студентами. Но с коммерческой компанией я не была так уверена. Я также знала о жанре фетишей "игры в доктора" и о мужчинах, которые с радостью заплатили бы за такой фильм. Могут ли они использовать поддельные бланки или просто заказать копию онлайн? А если копия попадет в интернет, распространение станет бесконтрольным, несмотря на авторские права.

Я подняла этот вопрос с резидентом, но он явно не считал это проблемой ни для университета, ни для меня. Он тут же вручил мне стандартную форму согласия модели, дающую университету все права на фильм, его использование, распространение и продажу. Он отмахнулся от моих опасений, резко сказав: "Вот почему мы платим тебе 3000 долларов."

"Я хотела бы увидеть видео перед подписанием соглашения, " — попросила я, — "чтобы убедиться, что изображения клинические, а не унизительные или неправильно отредактированные. И я хочу копию."

"У нас будет значительная инвестиция в этот проект, " — почти выплюнул он, — "так что вряд ли мы дадим тебе право вето. Но я заверяю, мы учтем твои опасения и отредактируем или переделаем проблемные части, если мы согласимся, что они есть. Ты будешь участвовать в редактировании, и, конечно, получишь копию."

Я поняла, что это лучшее, на что я могу рассчитывать, и 3000 долларов за продажу моей скромности все еще были неплохой сделкой. В прошлом учебном году я обнажалась за 50 долларов в час, но без фотографических улик, которые могли бы меня преследовать. Я вздохнула, подписала согласие и другие документы, и настало время шоу.

Врач повторил, как он будет проводить осмотры и описывать каждый шаг студенту. Затем студент осмотрит меня, а я прокомментирую его клинические навыки и чуткость к пациенту. Я также должна была поделиться своими мыслями о том, что чувствует ассистент. Планировалось 55-минутное представление. Этот разговор был в основном для оператора, так как я все это знала, и я предположила, что студент тоже, раз он проходил ротацию весной.

Мы переместились в большой смотровой кабинет, неся часть видеооборудования. Оператор пошел настраивать технику, а я — в уборную, чтобы подправить прическу, макияж и надеть халат. Когда я была готова, оператор тоже. Он был главным фотографом больницы с большим опытом съемки необычных состояний и процедур. Я предположила, что моя грудь и влагалище не будут первыми, которые он запечатлел, но я уже знала, что ни один мужчина, врач или нет, не остается равнодушным к виду обнаженной женщины.

Я заняла место на краю смотрового стола. Затем последовала команда: "Свет, мотор, камера." Врач произнес заученное введение о целях и использовании фильма, подчеркнув, что это учебный инструмент, но не замена реального опыта. Кажется, он хотел сказать "практическое обучение", но побоялся, что мы закатим глаза от его шутки. Затем он объяснил, какие осмотры будет проводить, мою роль как ассистента и как студент будет следовать его инструкциям, чтобы изучить техники и протоколы.

Упомянув, что медицинская история и другие части стандартного осмотра обычно предшествуют осмотру груди, он рассказал, что будет включать его осмотр. После обзора он развязал верх моего халата, обнажив мою грудь. Пока он говорил о важности визуального осмотра, мои сверхчувствительные соски отреагировали соответствующе. Он отметил, что такая реакция не редкость, и экзаменатор должен быть чутким к возможному смущению пациентки. Говоря о моих сосках и ища асимметрию или ямочки, я чувствовала, как оператор увеличивает изображение моей груди. Каждое движение моих рук в разные позиции сопровождалось как общими планами, так и крупными.

Затем он повернулся к ручной камере, описывая, как пальпировать каждую грудь с разным давлением пальцев по стандартной схеме. Повернувшись ко мне, он начал осмотр, рассказывая студенту о плотности груди и о том, что он ощущает. Он старался не загораживать камеру. Мне казалось, что моя грудь выставлена напоказ слишком долго, и мысль о том, что камера все это фиксирует, поддерживала мое возбуждение. Затем настала очередь студента, и его неопытные руки больше походили на ласки, чем на клинический осмотр. Я прокомментировала его менее опытную технику, отсутствие просьбы о разрешении на прикосновение и объяснения, что он будет делать.

Далее мне нужно было лечь для продолжения осмотра груди, и пришлось переставить освещение и добавить стремянку для оператора. Снова я была обнажена целую вечность. Положение лежа делало меня особенно уязвимой перед камерой, особенно когда руки были подняты над головой. Это расплющило мою грудь, сделав соски еще заметнее, и лишило меня даже воображаемой защиты. Осмотр врача был тщательным и долгим, с описанием методов, а студент, кажется, учился на ходу.

Моя грудь получила хорошую проработку, прежде чем они закончили. Кумулятивный эффект всех этих прикосновений и взглядов, а также мысль о съемке вызвали привычные физиологические реакции, самой очевидной из которых были мои твердые соски. Я могла винить прохладную комнату за реакцию сосков, но когда они перешли к осмотру таза, видимые признаки возбуждения там имели только одно объяснение, и даже неспециалист-оператор понял бы, что это.

Перед началом сегмента осмотра таза снова пришлось переставить освещение. Пока двигали оборудование, врач дал обзор того, что будет делать, и студент внимательно слушал, выглядя нервнее, чем при осмотре груди. Я подозревала, что он, возможно, трогал грудь своей жены или подруги, но вряд ли вставлял зеркало или искал яичники.

Сидя на краю стола, я завязала верх халата, и снова последовала команда: "Свет, мотор, камера." Врач дал заученное описание осмотра таза и клинических причин каждого шага. Когда он описывал внешний осмотр, камера сфокусировалась крупным планом на моем лобке, пока врач давал сокращенную версию урока женской анатомии. Когда он начал указывать на детали своим пальцем в перчатке, я вспомнила, за что мне платят 3000 долларов. Перерыв на перестановку оборудования дал мне шанс унять возбуждение от осмотра груди, но это открытое обнажение моей киски перед тремя мужчинами и камерой снова разожгло гормональную реакцию.

Студент тоже надел перчатки, и резидент показал, как раздвинуть половые губы, чтобы искать признаки инфекции, выделений, кист или увеличенных узлов. Он не торопился, обучая студента и аудиторию фильма каждой детали анатомии. Его указательный палец касался всех моих чувствительных мест, проверяя мою способность оставаться клинической. Затем оба нанесли смазку KY на два пальца, и врач продемонстрировал бимануальный внутренний осмотр. Подробное описание методов для выявления всего, что он искал, заняло гораздо больше времени, чем обычный осмотр, и все это время его два пальца находились в моем влагалище. Я уже знала из своих сессий, что кумулятивный эффект всех этих прикосновений может превратить осмотр влагалища в игру с моей киской. Я знала, что должна держать себя в руках, иначе рискую потерять 3000 долларов.

Когда студент начал осмотр, я старалась сделать это чисто деловым. Я не была уверена, что у него те же намерения, так как он, кажется, уделил особое внимание моей точке G. Вскоре он продолжил, и я мягко указала на отсутствие объяснений, что он собирается делать, его плоскую манеру общения, недостаток чуткости к уязвимости женщины, резкость его техник и отсутствие навыков в поиске яичников.

Врач был впечатлен моим анализом и тактом в критике. Кажется, это было именно то, чего они от меня ждали в фильме. Я держалась сценария до конца осмотра, указав на слишком резкое и грубое введение и извлечение зеркала студентом, а также на его палец при ректальном осмотре. Врач сделал заключительные замечания, и съемки закончились. Я извинилась перед студентом, если моя критика показалась слишком резкой, и он попытался быть любезным, сказав, что ценит честную обратную связь. Я сомневалась в его искренности.

Врач сказал, что сообщит, когда будет назначено редактирование, и я пошла в уборную переодеваться. Я гордилась своей работой в фильме и чувствовала, что честно заработала свои деньги. Дома я подробно рассказала Дэйву о съемках и подписанных соглашениях, и он буквально возбудился от моего яркого описания того, как я была обнажена перед камерой. Он разделял мои опасения о том, кто увидит фильм, если его будет распространять коммерческая компания.

Меня беспокоило, как широко может быть распространен фильм и не попадет ли он за пределы академических учреждений. Я была уверена, что хочу участвовать в редактировании, чтобы понять, насколько я узнаваема, и оценить, насколько фильм может быть желанным для черного рынка фетишистов. Я знаю, это звучит параноидально, но одна из моих коллег по GTA, Мария, рассказала, как к ней обратился сомнительный режиссер с предложением сняться в похожем фильме, который, как она подозревала, был фетиш-фильмом "игры в доктора", за почти двойную оплату по сравнению с моей. Она думала, что он узнал о ней через знакомых, знавших о ее работе GTA. Этот опыт сделал бы ее идеальной актрисой для их целей.

Услышав ее историю, я исследовала сайты, ориентированные на мужчин с фантазиями "игры в доктора", и фотографии, и рассказы, которые они делились и продавали онлайн. Некоторые из их фильмов выглядели как "пиратские" копии или копии старых настоящих учебных фильмов, как наш. Этот новый диск стал бы абсолютным лауреатом премии Оскар как лучший фильм на их рынке, а я — лучшей актрисой. Эти мысли заставляли меня мечтать, что если кто-то и должен дополнительно заработать на этом фильме, то это должна быть я. Чем больше я об этом думала, тем сильнее злилась на потенциальную сексуальную и финансовую эксплуатацию.

Редактирование назначили через неделю, дав оператору время на технические правки. Я была комфортна с тем, что те, кто видел меня здесь в клинических ролях, и могла принять, что другие неизвестные и анонимные клиницисты увидят меня на пленке в их обучающих ролях. Но меня продолжали мучить опасения о коммерческой группе, продающей диски с моим интимным обнажением ради прибыли. Дэйв пытался успокоить меня, говоря: "Не волнуйся, пока не пройдет редактирование, тогда узнаешь больше." Я решила, что он прав, и не накручивать себя заранее.

На встречу по редактированию я пошла с открытым разумом и списком вопросов об использовании и распространении фильма. Я хотела гарантий, что мое имя не появится в титрах и что только аккредитованные медицинские школы смогут купить фильм. На встрече присутствовали мы четверо, непосредственно участвовавшие в съемках, адвокат медицинской школы, глава отдела акушерства и гинекологии, директор по маркетингу университета и представитель компании, которую университет уже выбрал для распространения. Судя по тому, как некоторые мужчины смотрели на меня, было очевидно, что несколько человек, помимо оператора, уже видели фильм.

Это была большая группа, чем я ожидала, и там было установлено видеооборудование для предварительного просмотра диска. Думая об ограничении распространения для медицинского персонала, я не учла бизнесменов и юристов, участвующих в принятии решений. Моя грудь и киска собирались быть показаны семи мужчинам, пока я смотрела.

После представлений директор по маркетингу университета, похоже, взял управление на себя. Я предположила, что серьезное редактирование уже сделано, и мои вопросы теперь формальность. Он описал потенциал использования за пределами нашей школы и прогнозируемый доход. Мои 3000 долларов теперь казались довольно скромной компенсацией за мое общенациональное и очень личное обнажение. Врач из фильма напомнил группе, что обещал мне финальное редактирование перед подписанием контрактов на распространение. Учитывая размер и состав этой аудитории, я не была уверена, что этот просмотр был в мою пользу или уважал мою приватность. Но все думали, что это меня успокоит, так что запустили фильм. Чувствуя себя недооцененной, я подумала, не продать ли мне попкорн? Пока фильм шел, я пыталась одновременно следить за ним и за реакциями семи мужчин.

Давай сыграем в доктора. Глава 3

Качество видеосъемки было превосходным: ни одна деталь моей женской анатомии не осталась незамеченной или скрытой. Мое лицо было четко узнаваемым для любого, кто хоть немного меня знал. Учебные посылы были хорошо прописаны и исполнены, а моя критика студента-медика выглядела искренней и неподготовленной. Без сомнения, видео имело ту рыночную ценность, о которой говорили ранее.

Когда группу попросили высказать комментарии или вопросы, я тут же спросила: "Распространение будет ограничено медицинскими школами?"

Представитель компании медицинских товаров ответил: "Да, это наш основной рынок, но мы можем включить школы медсестер, программы ассистентов врачей, акушерства и доул, возможно, магистерские программы по анатомии человека."

"То есть продаж широкой публике не планируется?" — добавила я.

"Общий маркетинг не запланирован, " — отрезал он кратко.

Я поняла, что мои вопросы ни к чему не приведут. В конце концов, я была лишь строкой расходов на 3000 долларов в проекте, который сулил университету доход свыше 100 000 долларов. Боже, как же я чувствовала себя недооцененной. Контракт был подписан, и собрание закончилось. Мы со студентом-медиком получили чеки и копии фильма. Я не знала, что ему тоже платили за роль, и очень надеялась, что его гонорар был лишь малой частью моего. И уж точно я не ожидала, что он получит копию фильма. Я была уверена, что он поделится ею с кучей друзей — как со студентами-медиками, так и с "гражданскими".

Был август, и мы с Дэйвом скоро должны были закончить учебу. У нас обоих были запланированы рабочие места в столице штата, и мы с оптимизмом смотрели на наши новые работы и переезд. Прошлым летом я проходила практику в отделе социальной работы университетской больницы. Мой бывший руководитель и его жена пригласили нас на ужин к ним домой перед отъездом. Мы стали близкими друзьями во время и после моей практики.

Ужин прошел замечательно, а затем мы устроились в их гостиной с напитками. Через какое-то время Джим стал серьезным и заметно нервным. Он сказал, что хочет поделиться чем-то, что попало к нему. Он вручил мне диск, и я сразу поняла, что это, вероятно, мое учебное видео по осмотру груди и таза. Он сказал, что получил его от неизвестного источника с запиской: "Думал, тебе захочется увидеть побольше той девушки, что работала у тебя прошлым летом." Подпись была просто смайлик. Диск у Джима не был маркирован, так что я предположила, что это копия с одного из защищенных авторским правом оригиналов.

"Ты его смотрел?" — резко спросила я, уже зная ответ.

"Ну, да, я не знал, чего ожидать, " — неубедительно ответил он.

Его жена Салли издала грубый фыркающий звук и резко, почти осуждающе, вмешалась: "Не уверена, что Джим рассказал бы тебе об этом, если бы я не застала его за мастурбацией, пока он смотрел, как ты 'открываешь рот' на своем компьютере. Я четко сказала ему, что он должен рассказать тебе, что диск может ходить среди студентов-медиков и бог знает кого еще."

Я не могла сразу представить, как Джим получает удовольствие от моего фильма, и чувствовала себя более чем немного оскорбленной. Я прямо сказала ему, что университет нарушил наше соглашение о контроле над распространением дисков. Я знала, что врач не поделился бы копией с моим руководителем практики. Не верилось, что оператор сделал копию, как и представитель компании медицинских товаров. У них у всех было слишком много на кону. Это оставляло студента-медика наиболее вероятным источником утечки копии, которую он получил. Я спросила Джима, знает ли он этого студента.

"Да, он был в том же братстве, что и я, но на несколько лет позже, и я поддерживал с ними связь как своего рода советник, " — смущенно ответил он.

Вспоминая, как этот студент осматривал меня и его интерес к моей точке G, я подумала о том студенте, который довел меня до оргазма прошлой весной. Я спросила, знает ли Джим и того студента. Джим вздохнул и ответил: "Да, он тоже был в этом братстве, и они довольно хорошие друзья."

Внезапно все сложилось: это была месть за то, что я стала причиной отстранения первого студента из медицинской школы на семестр за его непрофессиональное поведение во время ротации по акушерству и гинекологии. Я знала, что у меня есть веские основания для судебного иска против этих двух студентов и, вероятно, университета. Джим, возможно, был юридически замешан за то, что не сообщил о получении копии защищенного авторским правом диска, и этически уязвим передо мной и Салли.

Чем больше я об этом думала, тем более противоречивые чувства испытывала. Сначала я была оскорблена тем, что Джим видел меня обнаженной и так открыто на диске, но, кроме возможного чувства предательства со стороны Салли, эксгибиционистка во мне начала ощущать возбуждение от того, что он получал сексуальное удовольствие от моего образа. И я действительно не хотела, чтобы у него были юридические проблемы.

Оба студента-медика уже видели меня во плоти, так что просмотр диска сам по себе не казался чем-то ужасным. Но мысль о том, что они делятся им с другими, была пугающей, а продажа копий на фетиш-рынке была бы еще хуже. Я сказала Джиму: "Тебе нужно связаться с обоими парнями, забрать у них все копии и вернуть их мне. И скажи им, что если они этого не сделают, я подам в суд на них лично и на университет. И я хочу копию, которая у тебя, сегодня же."

Джим снова извинился за то, что смотрел диск, сразу поняв, о чем он и кто в главной роли.

Он начал: "Ты знаешь, что я высоко тебя ценю, и когда парень не только уважает женщину, но и находит ее привлекательной, он часто думает о ней и сексуально." Он вздохнул и продолжил: "В обычных ситуациях я бы никогда не действовал на основе этих чувств. Но когда я понял, что на диске, я знал, что это мой единственный шанс увидеть тебя обнаженной, и думал, что никто не узнает. Это было более эротично, чем я ожидал, так что я решил 'разрядиться', явно за твой счет. Салли вернулась домой раньше и неожиданно застала меня. Частью ее прощения было то, что я расскажу тебе все, что знаю, извинюсь перед тобой и Дэйвом, отдам диск и пообещаю, что у меня нет другой копии."

Это звучало как искреннее излияние сердца, и, учитывая, что мысль о Джиме, получающем удовольствие от моего образа, вызывала у меня возбуждение, я едва ли могла притворяться слишком праведно возмущенной.

"Тогда я должна признаться, что мысль о том, как Джим возбуждается от меня на диске, тоже вызвала у меня некоторые чувства, " — сказала я, пытаясь немного снять с него вину.

Дэйв молчал во время всего этого, что удивило Салли и, вероятно, Джима, ведь они могли столкнуться с очень злым мужем.

"Что ты думаешь обо всем этом?" — спросила Салли у Дэйва. "Разве ты не злишься на Джима за то, что он видел Джоан в таком виде?"

"Конечно, за то, как диск к нему попал, но, честно говоря, я понимаю, как Джим может испытывать сексуальное влечение к женщинам, которые ему нравятся, " — сказал Дэйв. "Я сам так чувствую ко многим нашим подругам. И теперь мы знаем, что Джоан тоже получила от этого немного возбуждения."

Салли выглядела озадаченной этими неожиданными признаниями, так что Дэйв добавил: "Если быть полностью честным, хоть я и не горжусь этим, если бы ко мне попал похожий диск, я бы, наверное, тоже его посмотрел."

"Ты хочешь сказать, что если бы у тебя был диск и ты обнаружил, что на нем я обнаженная, ты бы посмотрел его до конца?" — спросила она.

"Без сомнений, " — ответил он. "И, вероятно, тоже 'разрядился бы', глядя на тебя."

Мне пришлось добавить: "Если подумать более объективно, я честно не знаю многих, а может, и вообще ни одного мужчину, который не посмотрел бы откровенные фото или видео женщины, которую он знает и которая ему нравится, если бы у него была такая возможность и он думал, что никто не узнает."

Кажется, для Салли это было слишком много информации. Она покачала головой, посмотрела на всех нас и сказала: "Ладно, я должна быть честной и сказать, что, послушав каждого из вас, если бы сейчас где-то был диск со мной в таком виде и он попал бы к Дэйву, я бы поняла его желание посмотреть. Более того, я бы ожидала, что он это сделает, и, если быть еще честнее, мне бы хотелось застать его за этим и за тем, как он 'разряжается', о чем он говорил."

Джим просто покачал головой, словно его захлестнуло слишком много информации. Он попытался подвести итог обсуждению: "Вы слышали мои извинения, я поговорю с этими двумя студентами, напугаю их до чертиков угрозами исков и исключения и потребую все копии у них. Я просто не хочу потерять нашу дружбу из-за этого."

"Мы тоже этого не хотим, " — сказала я, глядя на Дэйва в поисках подтверждения. "Давай поддерживать связь и встречаться, когда сможем. Мы будем не так уж далеко."

"Давай назначим первую встречу прямо сейчас, " — сказала Салли, — "иначе мы потеряем связь." И мы назначили дату на сентябрь.

Она добавила: "Как думаешь, когда мы соберемся, я смогу посмотреть диск, Джоан? Джим всегда хотел поиграть в 'доктора', и твой диск мог бы дать мне несколько идей."

"Конечно, мы могли бы это сделать, " — ответила я. "Это то, что Дэйв тоже всегда хотел попробовать." Снова я подумала: если каждый мужчина, которого я знаю, хочет играть в доктора, может, фетишисты не так уж далеки от нормы. С этими мыслями мы с Дэйвом отправились домой, с кучей поводов для размышлений.

Глава 3

Давай сыграем в доктора. Глава 3

Когда мы с мужем были моложе и учились в магистратуре, мы были бедными студентами, едва сводили концы с концами на половинную зарплату Дэйва как ассистента преподавателя и мои случайные подработки. Это означало, что мы взяли больше студенческих кредитов, чем планировали. На втором году обучения я нашла хорошо оплачиваемую работу ассистентом гинекологического обучения (GTA). Моя роль заключалась в том, чтобы быть "стандартизированным пациентом", помогая обучать студентов-медиков проведению осмотров груди и таза. Это была гораздо более профессиональная роль, чем просто подставляться под осмотры студентов. Мы, ассистенты, изучали клинические протоколы правильного проведения этих осмотров, а также соответствующую чуткость, манеру поведения, жесты и диалог с пациентами. Работа платила 50 долларов в час, что было очень кстати, и я старалась соответствовать всем профессиональным ожиданиям.

Помимо финансового стимула, я прониклась большим уважением к своей роли в обучении студентов-медиков, особенно мужчин, быть более отзывчивыми и уважительными к перспективе женщин-пациентов во время очень уязвимых и открывающих осмотров. И, наконец, если шепотом признаться в честной правде, в этих осмотрах была и сексуально возбуждающая сторона. Многократные осмотры несколькими студентами создавали нарастающий эффект от того, что они видели и трогали мои интимные части тела. Я занималась этим весь второй год магистратуры, и у меня был только один случай непрофессионального поведения студента. На последней сессии один студент, проводя осмотр таза, сильно надавил на мою точку G, что привело к оргазму. Хотя я старалась скрыть признаки самого оргазма, я также "сквиртанула" прямо на его руку, что было очевидно для врача-инструктора. Ответственный студент был отстранен на семестр, и я усвоила ценный урок о том, когда нужно сигнализировать о неподобающем поведении.

Летом после второго года мы с Дэйвом должны были пройти один-два курса на летней сессии, чтобы закончить учебу. Моя работа GTA и ассистентская должность Дэйва закончились в мае, так что летом мы остались без дохода. Я подала заявку на позирование обнаженной в художественной школе, так как это платило как минимум вдвое больше, чем работа в розничной торговле или фастфуде. Прежде чем художественная школа ответила, я получила неожиданное предложение от руководителя программы GTA помочь обновить их учебные материалы и программу. Те, что я использовала, были сильно устаревшими. Кроме того, она хотела, чтобы я помогла написать сценарий и "сыграла главную роль" в новой версии их учебного фильма, теперь на диске, о проведении осмотров груди и таза.

Проект оплачивался в 3000 долларов, и я сразу согласилась. Эта сумма казалась подходящей за мое обнажение перед врачом-инструктором, студентом-медиком и оператором для длительных и очень откровенных съемок моих самых интимных частей тела. И кто знает, сколько студентов увидят меня за время существования этого диска.

Материалы и диск получились исключительными, и университет решил продавать их другим школам и программам через стороннюю компанию медицинских товаров. Я беспокоилась, что мое обнаженное тело могут увидеть группы, чьи деловые и личные принципы мне неизвестны. Студент-медик, снимавшийся со мной, тоже получил копию диска. Так что между ним и маркетинговой компанией у меня не было уверенности, что диск не попадет к множеству мужчин, увлеченных фетишем "игры в доктора". Это заставило бы меня чувствовать себя оскорбленной и эксплуатируемой как сексуально, так и финансово. Я знала, что студент-медик, проводивший осмотры и получивший копию диска, уже сделал как минимум одну несанкционированную копию, которую передал моему руководителю практики по социальной работе, состоявшему в том же братстве. Мой руководитель, Джим, посмотрел диск и был застигнут своей женой за мастурбацией над сценой, где зеркало широко раскрывает мою киску. Она заставила его признаться мне, чтобы я знала, что диск уязвим для пиратства и копирования. Я боролась с чувством, что Джим видел меня такой обнаженной на диске, но наша близкая дружба добавляла противоречивый элемент возбуждения.

Моя коллега по GTA, Мария, рассказала, что к ней обратился сомнительный фотограф с предложением сделать "учебный" диск по осмотру груди и таза за 5000 долларов. Она подозревала, что он предназначен для фетиш-рынка "игры в доктора", и что ее выбрали из-за ее навыков в протоколах осмотров, что сделало бы ее убедительной актрисой. Она отказалась, но ее предложение в 5000 долларов за сомнительную цель заставило мои 3000 долларов за благородную цель казаться очень скромными и несправедливыми. И если мой диск попадет на фетиш-рынок, кто-то другой получит огромную прибыль, эксплуатируя мое тело. Это меня сильно злило, и мне нужно было найти способ разрешить свои чувства тревоги, прежде чем они стали бы навязчивыми из-за этой несправедливости.

Я поделилась всеми этими чувствами с Дэйвом, который точно понял мои опасения. После меня никто не имел большего права на мое тело и его потенциальную эксплуатацию ради прибыли и сексуального удовольствия других. Меня волновали две проблемы: во-первых, университет заплатил мне слишком мало, когда фетиш-продавец предлагал почти вдвое больше; во-вторых, как легко мой диск может попасть на черный рынок, обогащая других, но не меня.

Обдумывая обе проблемы, мы пришли к выводу, что с низкой оплатой университета ничего не поделаешь — я подписала контракт, и они мне заплатили. Но с проблемой попадания моего диска на фетиш-рынок без моей компенсации можно было справиться двумя способами. Первый — продать мою копию пиратам раньше, чем это сделает студент-медик или другой покупатель. Второй — связаться с сомнительным фотографом, который предлагал Марии роль, и предложить сняться в его фильме. Если это сделать быстро, это могло бы предотвратить пиратство университетского фильма. Вряд ли на рынке большой спрос на два диска с одной женщиной, делающей одни и те же осмотры.

Дэйв указал, что мы не хотели бы ввязываться в проблемы с авторскими правами, продавая мою копию, так что первый вариант отпал. Второй вариант означал бы сексуальное позирование с другой группой фотографов и актеров, вероятно, не медиков, и гарантировал бы распространение моего образа в сообществе фетиша "игры в доктора". Это огромная огласка для неизвестного числа потенциально неприятных и корыстных людей. Дэйв напомнил, что мой диск, возможно, уже предназначен для фетиш-аудитории через студента, того, кому он передал копию, или законного покупателя, который захочет поделиться или продать его онлайн или пиратам. И, возможно, компания медицинских товаров не будет разборчива в том, кому его продавать.

Чем больше мы думали, тем яснее понимали, что мой диск и откровенные изображения все равно попадут на черный рынок. Я могла бы получить 5000 долларов, предложенные Марии, и, возможно, договориться о большем, или удовлетвориться моими 3000 долларами, зная, что другие заработают, продавая несанкционированные копии моего обнаженного тела.

Обдумывая это в таких терминах, решение стало проще. Я могла продать ту же степень своей приватности и интимности за 3000 или 8000 долларов, а может, и больше. Так или иначе, многие мужчины, помимо Джима, будут получать удовольствие от моих сисек и киски.

Мы решили обдумать это ночь и переоценить утром. На следующий день не понадобилось много времени, чтобы я решила позвонить Марии. Я связалась с ней рано утром, чтобы застать до начала рабочего дня. Она удивилась моему звонку, но, когда я объяснила причину, была открыта и сочувствовала моим вопросам.

"Почему ты отказалась от их предложения снять учебный фильм?" — спросила я. "Пять тысяч долларов, должно быть, были очень заманчивы."

"О, это было невероятно заманчиво, и деньги мне очень пригодились бы, " — ответила она, — "но я просто знала, что это не настоящий научный фильм."

"Раз деньги были такими хорошими, не хотелось ли тебе согласиться, несмотря на сомнения в назначении фильма?" — спросила я.

"Я одинока, у меня нет партнера, который мог бы пойти со мной на съемки, и, честно говоря, я не чувствовала себя в безопасности, не зная, кто на самом деле будет участвовать. Плюс, я не была уверена, как далеко от наших клинических стандартов и в какие извращения они могут зайти."

"Понимаю, " — сказала я. "Я тоже не уверена, что мне комфортно так откровенно заигрывать с рынком фетиш-фильмов. Но я почти уверена, что мой диск с университета попадет на этот рынок, и мне ненавистна мысль, что эти ребята будут зарабатывать на моем теле. Принятие того же предложения, что сделали тебе, хотя бы даст мне серьезные деньги за то, что все равно произойдет."

Она поняла и посочувствовала моим словам и дала мне номер телефона того, кто предлагал ей сниматься. Я сразу позвонила и объяснила, что Мария дала мне его номер и что я ее опытная коллега по GTA, которая может быть заинтересована.

Он задал мне вопросы, чтобы убедиться, что я действительно ассистент. Затем сказал, что фильм будет показывать, как проводить осмотры груди и таза, с участием "врача" и нескольких "студентов", изучающих процедуры. Все правильные слова. Я объяснила, что уже снималась в похожем фильме для университета. Он был впечатлен моим опытом, но спросил, почему я хочу сделать это снова. Я сказала, что мне нужны деньги, так как у нас с мужем нет дохода на летнюю сессию, и спросила, для какого рынка предназначен фильм. Он резко ответил: "Пусть это нас волнует." Это было все подтверждение, что фильм для фетиш-рынка.

Он сказал, что оплата будет 5000 долларов, как процитировала Мария, и, когда я спросила о возможности большей суммы, ответил: "Не за базовый учебный фильм, но у нас есть другие возможности для дополнительного дохода."

Я не была уверена, хочу ли слышать, что это за возможности. Я сказала, что заинтересована в съемках за 5000 долларов, и, следуя совету Марии, добавила, что хочу, чтобы мой муж присутствовал на съемках.

Он заколебался, затем ответил: "Мы заметили, что присутствие 'вторых половинок' мешает концентрации объекта съемки, а природа осмотров может вызывать у мужа дискомфорт и иногда проблемы."

"Поверьте, он не будет проблемой, " — сказала я. "Он найдет мое обнажение возбуждающим и поддержит мое выступление, " — добавила я с надеждой.

"Я слышал это раньше, но ладно, " — осторожно сказал он. "Мы отстаем от графика, нам нужен кто-то, готовый завтра. Сможете?"

"Да, я могу быть готова завтра; во сколько и где?" — ответила я. Я записала адрес на карточке, и он сказал быть там в 10:00. Затем добавил: "Если ваш муж создаст хоть малейшую проблему, его сразу выведут." Я согласилась быть утром и снова заверила, что Дэйв не будет проблемой.

Он закончил звонок резко: "У нас завтра серьезные деньги вложены. Вы точно придете и закончите весь фильм по указаниям? Если нет, скажите сейчас."

Я просто ответила: "Я буду и сделаю работу."

Утром я снова подстригла волосы на лобке, чтобы они не закрывали обзор половых губ и вульвы. Я решила, что если не сделаю это сама, они могут сделать это там, возможно, даже на камеру. Я надела простое платье без нижнего белья. Я видела фильмы на сайтах фетиша "игры в доктора" и знала, что есть спрос на сцены, близкие к обычным осмотрам, но с длительными прикосновениями и крупными планами. Я также понимала, что сегодняшние осмотры могут выйти далеко за клинические рамки, и думала о своих границах. Я знала, что Дэйв остановит любые откровенно извращенные сексуальные вторжения.

Дэйв отвез нас по указанному адресу. Это был район с дешевыми офисами, а витрина значилась как диагностическая клиника, вероятно, используемая для страховых осмотров, случаев травм или рабочих компенсаций. Я предположила, что врачи были на пенсии или подрабатывали по вызову, оставляя помещение для "аренды" другим медицинским предприятиям в свободное время.

Мы вошли и нашли шестерых человек, ждавших нас. Главный был в белом халате, похожем на врачебный. Трое других в хирургических костюмах, вероятно, играли студентов-медиков; они выглядели как студенты колледжа. Пятый явно был оператором, а шестая — женщина, похожая на визажиста, которая при необходимости могла сыграть медсестру.

Женщина, Анжи, попросила меня пойти с ней подписать форму согласия модели и другие документы. Затем мы прошли в маленький смотровой кабинет, где она попросила меня раздеться и лечь на стол, прежде чем надеть халат. Она осмотрела меня с головы до ног на предмет шрамов или дефектов, которые нужно скрыть, и немного поработала над макияжем и прической. Поставив меня в стремена, она отметила мою стрижку лобковых волос и сказала, что больше ничего не нужно, и похвалила лак на ногтях. Наконец, она нанесла блеск на мои половые губы, чтобы я выглядела уже возбужденной. Я спросила, есть ли сценарий для диалогов, и она сказала отвечать на вопросы "доктора" и плыть по течению. "С твоей работой в медшколе ты знаешь, как это делается, " — добавила она.

Перед уходом из комнаты Анжи подошла ближе и тихо сказала: "Босс сказал, что ты можешь быть заинтересована в дополнительном заработке сегодня." Я кивнула. "Они заплатят 250 долларов, если у тебя будет оргазм во время осмотра таза, и еще 500, если ты 'сквиртанешь'. Они не позволят притворяться, и, поверь, они это заметят; но если это произойдет, это будет 'денежный кадр'. О, и если ты готова пописать в стакан для крупных планов, еще 250 долларов."

Я задумалась и поняла, что это может быть прибыльным днем, если я смогу проглотить свою гордость и скромность ради энтузиастов фетиша. Я также подумала о Дэйве и о том, сможет ли он справиться с этими далеко не клиническими сценами и съемками. Я знала из работы в медшколе, что он гораздо легче принимает это, зная, что мы получим копию диска.

Перед тем как пойти в большой смотровой кабинет, я ответила Анжи: "Я постараюсь заработать бонусы, но я бы также хотела копию финального фильма. Это то, что Дэйв очень хотел бы иметь."

"Если он будет вести себя хорошо, я позабочусь, чтобы ты получила копию, " — пообещала она.

В большом кабинете "доктор" указал мне на смотровой стол, а Дэйву — на стул в углу у двери. Трое "студентов" стояли вокруг стола рядом с доктором. Анжи осталась рядом с Дэйвом и что-то прошептала ему на ухо, вероятно, чтобы он вел себя прилично, возможно, пообещав копию диска. Оператор был рядом с доктором, чтобы не упустить ни одной детали на пленке. Дэйв не получил того обзора, на который надеялся.

Доктор сказал мне деловито: "Я знаю, ты делала это в университете; мы будем следовать похожему сценарию, но постараемся сделать это чуть веселее для нашей аудитории, и, надеюсь, для тебя и всех нас тоже. Поэтому мы платим тебе 5000 долларов." Я поняла намек.

Все подтвердили готовность начать, и доктор обратился ко мне и камере, сказав, что сегодня с ним три студента-медика, изучающих правильные процедуры осмотра груди и таза. "Вы не против, чтобы они наблюдали и практиковались на вас?" — корректно спросил он. Я просто ответила: "Да." Их аудитория явно не ждала оскароносного сценария.

Доктор попросил одного из студентов развязать верх моего халата и правильно спросил, можно ли обнажить мою грудь для группы. Еще одно "Да." Хорошо, что мне не платили за слова.

Мои соски мгновенно затвердели, как я и ожидала, и камера приблизилась, чтобы запечатлеть каждую деталь. Доктор объяснил, что некоторые женщины возбуждаются, когда их грудь обнажают и осматривают. Затем он рассказал, как осматривать женскую грудь, продемонстрировал базовые клинические техники, а затем просто начал меня лапать. Это закончилось тем, что он покатал мои соски между пальцами и потянул их, добиваясь максимальной длины и почти максимального моего возбуждения. Я вполне способна достичь оргазма только от стимуляции сосков, и знала, что трое других парней вот-вот начнут меня лапать.

Я посмотрела на Дэйва, чтобы понять, как он справляется с тем, что мою грудь теребит этот псевдо-доктор, чтобы удовлетворить фантазии и фетиши "игры в доктора". Я улыбнулась Дэйву, чтобы он знал, что я в порядке и не нуждаюсь в его вмешательстве. Я не могла понять, находит ли он это возбуждающим или угрожающим.

Доктор передал меня двум студентам, каждый из которых осматривал одну грудь. Они не особо тратили время на медицинскую пальпацию и быстро перешли к массажным техникам, с камерой, увеличивающей их работу с моими сосками. Когда они закончили, меня попросили лечь, и третий студент попросил закинуть руки за голову, пока он следовал инструкциям доктора, завершая осмотр груди. К счастью, между их прикосновениями было достаточно времени, чтобы я избежала оргазма, хотя кумулятивный эффект держал меня на грани. Думаю, блеск для губ Анжи был не нужен.

Доктор попросил меня сесть и подвинуться к краю стола, пока камера снова акцентировала мою грудь. Через минуту-две он попросил меня лечь для осмотра таза и, вместо того чтобы накрыть меня простыней, вообще снял халат. Я не думаю, что это сделало меня более обнаженной, чем я уже была. Он медленно направил мои ноги в стремена, жестом велев мне шевелить пальцами ног для камеры и любителей фетиша ног. Он так широко раздвинул мои колени, что казалось, моя вульва говорит "ааа" для него и камеры.

Доктор дал студентам ускоренный курс женской анатомии, указывая на каждую деталь пальцем в перчатке. Он долго трогал мои половые губы, якобы ища кисты или узлы, и говорил о выделениях и их связи с инфекциями. Затем он рассказал, что много лет назад, до современных тестов, врачи нюхали вагинальные выделения и даже пробовали их на вкус для диагностики. Чтобы доказать это, он глубоко ввел два пальца в мою киску и чувственно понюхал и попробовал свои влажные пальцы, добавив: "Ничего неприятного здесь нет." Затем он попросил трех студентов сделать то же самое для их удовольствия и, без сомнения, будущей аудитории.

Следующим шагом была демонстрация использования зеркала, как будто я не была достаточно широко раскрыта. Оператор не мог подобраться ближе, чтобы снять это, пока доктор описывал состояние моей шейки матки. Он сделал мазок и извлек зеркало, передав его первому студенту для повторного введения. Моя киска получила хорошую растяжку после трех дополнительных введений. Затем каждый провел бимануальный осмотр, и это, должно быть, было кульминацией дня для всех. Они, вероятно, уже снимались в секс-фильмах, потому что точно знали, как мгновенно найти мою точку G и использовать большие пальцы на моем клиторе одновременно. Это явно было нацелено на увеличение шансов на "денежные кадры", о которых говорила Анжи.

Кумулятивный эффект всех этих бесстыдных осмотров и моего обнажения перед пятью мужчинами, пока Дэйв смотрел, действительно доводил мое возбуждение до пика, и это точно заметил псевдо-доктор. Он видел, что я на грани оргазма, и подал знак оператору: "Подойди ближе, она сейчас кончит." И я кончила, и сквиртанула, весьма заметно, прямо на руку последнего студента. Он вытащил пальцы, и камера сфокусировалась на моей вульве, пульсирующей, открываясь и закрываясь во время оргазма. Это действительно был "денежный кадр" для них и для меня. Мне дали пять минут на восстановление, и Анжи принесла мне бутылку воды и полотенце. Она сказала, что мы почти закончили, но нужно снять ректальный осмотр, так как это привлекает значительную часть их рынка. Она также поздравила меня с заработком бонуса в 750 долларов и спросила, хочу ли я сделать сцену с мочеиспусканием в стакан. Я хотела сказать: "Нет, думаю, на сегодня хватит, " но была уверена, что это точно последний раз, когда я смогу вытерпеть такую съемку, и не хотела упускать деньги, плюс мне действительно нужно было пописать.

Я просто сказала Анжи: "За 250 долларов, давай сделаем."

"Я позабочусь, чтобы ты получила все дополнительные 1000 долларов и диск, " — искренне добавила она.

Доктор сказал в камеру: "Мы забыли измерить ее температуру, так что сделаем это во время ректального осмотра."

Мне не измеряли температуру ректально с трех лет, но, видимо, есть фетиш-группа, которая получает удовольствие от вида взрослого женского ануса с торчащим термометром. Меня попросили наклониться над краем стола, так что моя попа была высоко и на виду у оператора. Доктор смазал термометр, попросил двух студентов широко раздвинуть мои ягодицы, пока он смазал мой анус пальцем с KY. Я никогда не увлекалась анальным сексом, и даже ректальные осмотры были для меня неприятны, так что я не особо ждала этого.

Доктор взял стеклянную трубку и чувственно обвел мой анус широким концом колбы, затем медленно ввел на дюйм-два и медленно вытащил. Он повторил это несколько раз. Эта последовательность обведения, введения и извлечения термометра с его широкой колбой была неожиданно и невероятно возбуждающей. К тому времени, как все студенты по очереди попробовали, я была близка к еще одному оргазму. Эта чувственная, более мягкая анальная стимуляция сделала их пальцевые введения менее навязчивыми, почти приятными.

К этому моменту все были готовы закончить, так что только доктор и оператор проводили меня в маленькую уборную, где мне сказали сесть далеко назад на сиденье и широко раздвинуть ноги. Мне велели держать половые губы указательным и средним пальцами левой руки, а правой держать стакан. Это дало оператору крупный план моего ярко-розового уретрального отверстия, который они искали для этой фетиш-группы. Мне не пришлось уговаривать себя, и я быстро наполнила стакан. Я отодвинула стакан, чтобы закончить опорожнять мочевой пузырь, и камера снимала струю до конца. Мне дали маленькую салфетку, чтобы чувственно вытереться медленным, круговым движением, и мы закончили.

Они знали, что у них получился невероятно провокационный и явно нескромный фильм для нескольких фетишей, который принесет им хорошие деньги; а у меня было 6000 долларов наличными. Это было отличным утешением для любых чувств сексуальной или финансовой эксплуатации.

Вернувшись в маленький смотровой кабинет, я нашла свое платье и сандалии, и мы с Дэйвом не могли дождаться, чтобы уйти. Босс, вручивший мне наличные, поймал нас у двери и сказал, что я отлично справилась, и если я хочу заработать еще, чтобы позвонила ему. Слово "пожалуйста" подтвердило, что я была хитом в их мире фильмов.

Перед тем как мы уехали, Анжи выбежала на парковку и дала мне диск, сказав, что это копия с оригинала, без редактирования. Она поблагодарила нас обоих и сказала, что хотела бы снова со мной работать. Я не стала комментировать, просто сказала: "Спасибо и вам."

Дома мы с Дэйвом не хотели говорить об этом, пока я не приняла долгий душ, и у нас не было времени, чтобы привести мысли в порядок. Горячая вода заставила меня чувствовать себя чище физически и морально. Я достигла своей главной цели — больше не чувствовать себя односторонне жертвой или использованной фетиш-пиратами. Хотя мы с Дэйвом знали, что я получила достаточно сексуального удовлетворения от опыта, чтобы достичь сильного оргазма и сквирта, мы видели это лишь как средство для максимального заработка за фильм.

Это была разовая сделка, и мы с Дэйвом получили удовлетворение и компенсацию, необходимые для уравновешивания любого чувства украденной скромности или приватности.