Восемнадцатилетний Игорь Алексеев лежал на кровати в своей тускло освещенной комнате в двухкомнатной квартире на окраине Санкт-Петербурга, глядя на потолок, созерцая сложную картину своих эмоций. Комната представляла собой безмолвное пространство, резко контрастирующее с бурными мыслями, проносящимися в его голове. Электронные часы на тумбочке показывали в 2:37 ночи, и нежное жужжание холодильника эхом разносилось, по всей квартире, создавая успокаивающий тихий шум. Капли дождя, за окном слились, со слабым ароматом духов его матери, сладким цветочным ароматом, который, казалось, цеплялся за все, к чему прикасался.

Он слышал тихие, приглушенные рыдания, доносившиеся из комнаты его матери. Сорока двухлетняя Ольга Сергеевна, только что вернулась с очередного свидания c мужчиной, которое пошло не так, как она себе представляла. Тяжесть ее боли была ощутима, она давила на стены их тихой квартиры. Ранее Ольга рассказывала ему о том, что мужчина с ее работы оказался женатым, и его руки больше стремились к ее телу, чем его к ее душе. Это была история, которую она рассказывала сыну слишком много раз, грустная повествование, о очередной неудаче в знакомстве с мужчиной повторялась из раза в раз.

Игорь выскользнул из постели, его сердце было наполнено смесью жалости и желания, которое было столь же сбивающим с толку, сколь и сильным. Он на цыпочках подошел к комнате матери, пол, под его босыми ногами был холодным. Дверь в комнату матери была слегка приоткрыта, и полоска желтого света высвечивалась на полу в коридоре. Игорь, как можно тише распахнул дверь, еще дальше, показав свою мать, сидящую на краю кровати, плечи которой вздымались, от тихих рыданий. Ее почти прозрачная ночная рубашка облегала ее изгибы тела так, что он чувствовал себя виноватым за то, что заметил это, но ничего не мог с собой поделать. Мама была прекрасна, даже в своем отчаянии.

Ее заплаканное лицо смотрело на него, красное и опухшее. — Мама, — прошептал Игорь хриплым, от беспокойства голосом. Он подошел ближе, ткань его трусов предательски напряглась, от его возбуждения. Он знал, что не должен так себя чувствовать, но ничего не мог с собой поделать. Мама была всем, чего он когда-либо хотел, и в этот момент уязвимости грань между любовью и сексуальным вожделением размылась. — Что случилось мама?

Ольга шмыгнула носом, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Еще один бросил меня, — пробормотала она надтреснутым голосом. «Они все хотят только одного!». Она наклонилась к Игорю, прижавшись грудью к его обнаженной груди. Он почувствовал, как электрический разряд пронзил его позвоночник, когда она всхлипнула ему в плечо. Его руки инстинктивно обхватили ее, его рука скользнула вниз, по ее спине. Тепло ее кожи обжигало его, разжигая огонь, который он пытался сдержать в течение многих лет.

Он нежно потер ее спину, чувствуя, как напряжение возрастает с каждым движением руки.

— Мама, прости, — прошептал он, и в его голосе звучала смесь утешения и чего-то еще, что он не мог точно назвать. Ольга откинула голову назад, глядя на него с грустной улыбкой.

— Спасибо, Игоречек, — сказала она дрожащим голосом. От нежности у него, по спине пробежала дрожь. Он всегда любил, когда она его так называла. Это казалось особенным, интимным, а теперь в этом было что-то большее.

Ее глаза искали его, ища понимания, утешения. Он видел в них отчаяние, тоску по тому, кто действительно заботится. Не задумываясь, Игорь наклонился и поцеловал ее в лоб, простой акт утешения, который каким-то образом превратился, во что-то другое. Глаза Ольги расширились, и на мгновение она не двигалась. Затем она наклонилась в поцелуе, ее рыдания стихли в глубоких, дрожащих вдохах. «Почему другие мужчины не могут любить меня, как мой сын меня?», — прошептала она едва слышным голосом.

Игорь почувствовал, как его сердце колотится, когда рука мамы скользнула вниз, по его бедру, ее прикосновение было легким и неуверенным. Она, как будто прощупывала почву, надеясь, отстранится ли он, от неё или нет. Но, Игорь этого не сделал. Вместо этого его рука проскользнула, по контурами ее талии, ощупывая ткань ее ночной рубашки. Он чувствовал, как жар между ними нарастает, осязаемая сила, которая, казалось, наполняла комнату. Рука матери стала смелее, ее пальцы очертили контур его члена, который теперь так бесцеремонно напрягался в трусах.

Ее глаза искали его, ища что-то — возможно, разрешение. Или, может быть, она просто потерялась в моменте, как и он. Игорь наклонился, поймав ее губы в нежном поцелуе, пробуя на вкус соль ее слез. Ольга тихо застонала, крепко сжимая его рукой. Это был звук, от которого по его телу пробежали ударные волны, звук, который он никогда раньше не слышал от нее, звук, который был предназначен, для кого-то другого. Но сегодня вечером это было ради него.

Ольга откинулась на спинку кровати, ее ночная рубашка соскользнула с плеча, обнажив гладкую поверхность ее кожи. — Пожалуйста, сыночек, — прошептала она ему в рот, и в ее голосе звучала отчаянная мольба. «Займись, со мной любовью!». Его сердце колотилось в груди, кровь приливала к члену, который теперь был болезненно твердым. Он не знал, как реагировать на просьбу матери, но его тело знало, что делать. Он последовал за ней, обхватив рукой ее щеку, углубляя свой поцелуй.

Рука матери скользнула, под резинку его трусов, ее прикосновение было теплым и нежным, когда она обхватила его возбужденный член пальцами. Игорь застонал ей в рот, ощущение ее хватки посылало разряды сексуального удовольствия, по его телу. Игорь прервал поцелуй, тяжело дыша, и посмотрел ей в глаза. — Мама, — прошептал он дрожащим голосом. — Ты уверена, что этого хочешь?

Мама молчаливо кивнула головой, ее глаза остекленели, от похоти и тоски. Она потянулась вверх, ее рука скользнула вверх по его спине, чтобы потянуть, за футболку. — Да, — прошептала она. «Ты мне нужен сыночек!». Эти слова вызвали в нем прилив желания, и он не колебался. Он натянул футболку, через голову, его мышцы напряглись в тусклом свете. Глаза мамы блуждали по его груди, в ее взгляде читался сексуальный голод, которого он никогда раньше не видел у неё.

Он помог ей снять ночную рубашку, впервые обнажив, перед ним ее обнаженное тело. Ее грудь была полной и тяжелой, соски напряженными, от сексуального возбуждения. Ее живот был мягким, с полоской темных волос, спускающейся к бедрам. Игорь почувствовал, как его член пульсирует, при виде нее. Конечно, он и раньше видел маму обнаженной, мимолетно, но никогда так, никогда с намерением прикоснуться к ней, заявить о своих правах на неё.

Игорь нежно опустился на нее, чувствуя тепло ее тела на своем. Его член устроился у нее между ног, и она выгнула спину, прижимаясь к нему. — Пожалуйста, — захныкала она грустным, от нужды голосом. Игорь скользнул рукой между ног мамы, найдя ее мокрой и готовой. Он нежно поглаживал ее, ее бедра двигались в такт его прикосновениям.

Их поцелуй становился все более настойчивым, когда его палец обхватывал ее клитор, ее дыхание прерывалось. Он почувствовал, как ее тело напряглось, ноги обхватили его талию, а затем она вздрогнула, ее оргазм захлестнул волной наслаждения. Вид его матери, потерянной в муках страсти, был почти невыносим. Он расположился у ее входа во влагалище, чувствуя ее влагу на головке своего члена.

— Я заставлю тебя мамочка чувствовать себя так хорошо, как ты не чувствовала никогда в своей жизни — прошептал Игорь и толкнул свой возбужденный член ее «Любовную дырочку». Глаза Ольги широко распахнулись, и она издала вздох удивления, который быстро превратился в стон. Она была тугой, туже, чем у любой девчонки, с которой он когда-либо был. Она была теплой и влажной, ее тело принимало его так, как никогда не принимала ни одна другая женщина. Игорь начал двигаться, медленно и уверенно, не сводя с мамы глаз.

Глаза мамы приоткрылись, и она начала всерьез стонать, ее бедра поднялись навстречу его толчкам. Звук их шлепков, по коже наполнил комнату, ритмичная симфония страсти. Он чувствовал, как она сжимается вокруг него, ее тело умоляло об освобождении. — Я близко, детка, — прошептала она хриплым шепотом в голосе.

Игорь наклонился, вцепившись губами в ее ухо. — Мама...а!, — простонал он, и его собственное освобождение нарастало. Слово «Мама», казалось, вывело ее из себя, и она вскрикнула, ее тело сжималось вокруг него. Он последовал за ней, его оргазм пронзил его, как молния, наполняя ее своим горячим семенем. Они лежали, тяжело дыша, их тела спутались друг с другом, их сердца колотились.

На мгновение мир остановился, и все, что существовало, было ими двумя. Любовь и похоть, которые так долго кипели между ними, наконец-то выплеснулись наружу, и пути назад, уже не было. Вина и сомнения были там, скрываясь в тени, но в этот момент они были просто мужчиной и женщиной, потерянными в муках страсти. И пока они лежали, дождь за окном становился все сильнее, что стало подходящим саундтреком к их незаконной любовной связи.

Ольга посмотрела на сына, ее глаза все еще были затуманены, от удовольствия. Она протянула руку, слегка дрожащей рукой, и коснулась его щеки. — Спасибо сыночка, — прошептала она. Игорь видел любовь и благодарность в ее глазах, и это было все, что ему было нужно, чтобы отогнать эти надоедливые мысли. Он снова поцеловал ее, на этот раз с нежностью, которая, казалось, обжигала его душу.

Ее рука скользнула вниз по его груди и нашла его член, теперь полу твердый и скользкий, от их объединенных соков. Не говоря ни слова, она взяла его в рот, ее язык вращался вокруг чувствительной головки. Игорь ахнул, ощущение было ошеломляющим. Она сосала его начисто, ее глаза не отрывались от него, интимность акта заставляла его чувствовать, как будто он погружается в водоворот наслаждения. Каждое прикосновение ее языка, каждое нежное прикосновение ее губ приближали его к грани экстаза.

Рука Игоря проникла в ее волосы, направляя ее ритм. Он видел, как ее щеки впалы, а глаза закрылись, когда она приняла его глубже. Звуки ее сосания наполнили комнату, и он знал, что это был момент, который он никогда не забудет. Любовь и тоска, которые он испытывал к своей матери, теперь были взаимно удовлетворены самым плотским образом.

Ее рот был теплым и влажным, и она работала с ним с мастерством, которое говорило о женщине, которая точно знает, что делает. Это было суровым напоминанием о том, что она была с другими мужчинами, но сегодня вечером она была с ним, и это было единственное, что имело значение. Он почувствовал, как его член снова набухнет у нее во рту, и понял, что долго не продержится. — Мама, — простонал он натянутым голосом. — Я собираюсь кончить снова.

Ольга посмотрела на него, ее глаза блестели, и она взяла его еще глубже, обхватив рукой его яйца. Ощущения были слишком сильными, и с сдавленным криком Игорь выпустил в её рот своё семя, его тело билось в спазмах, от интенсивности его кульминации. Мама сглотнула, облизнув губы с довольным вздохом, а затем прижалась к нему ближе, положив руку ему на грудь.

В комнате было тихо, если не считать их прерывистого дыхания и ровного стука капель дождя в окно. Игорь обнял ее, прижимая к себе, пока они лежали, переплетенные последствиями своей страсти. Чувство вины и растерянность, никогда бы не нашли свою настоящую любовь.

— Сыночек, дорогой, — прошептала Ольга все еще густым, от желания голосом, — меня не трахали в задницу с тех пор, как нас бросил твой отец. Эти слова повисли в воздухе, как суровое откровение о невысказанной потребности, неудовлетворенной жажде. Она смотрела на него, со смесью желания и уязвимости, что заставляло его член дергаться с новым интересом. — Пожалуйста, сыночка, — продолжала она, ища его глазами понимание, — мне это нужно сегодня прямо сейчас. Отныне, я твоя душой и телом».

Игорь смотрел на нее сверху вниз, серьезность ее признания тяготила его. Он знал, что это черта, которую однажды переступить, но уже никогда не сможешь остановится. Но, когда, он посмотрел ей в глаза, он увидел только женщину, которой слишком долго отказывали в любви и сексуальном удовольствии, которых она заслуживала. Он наклонился и глубоко поцеловал ее, его язык исследовал глубины ее рта, пробуя на вкус ее страсть и ее потребность. Он знал, что не сможет отказать ей, особенно когда она полностью отдала себя ему.

Он перевернул маму на живот, его руки ласкали изгиб ее задницы. Тихий стон, сорвавшийся с ее губ, был единственным ободрением, в котором он нуждался. Он раздвинул ее щеки, обнажив ее тугую коричневую дырочку. Это было зрелище, которое заставило его член пульсировать, от предвкушения. Он наклонился, нежно поцеловав ее у основания позвоночника, и она вздрогнула под ним.

Игорь потянулся к ящику тумбочки, вытащив тюбик со смазкой, которую, как он знал, его мать хранила там, для своих «Игрушек». Он щедро нанес его на пальцы, наблюдая, как она напрягается, от ощущения холода. Он навел медленно свой член в ее задний проход, ее вздохи и хныканье направляли его движения. Он чувствовал, как ее тело открывается ему, принимает его, приветствует его.

Когда он скользнул головкой своего члена по ее тугому отверстию заднего прохода, она оттолкнулась, ее тело умоляло, чтобы он полностью заполнил его. Он глубоко вздохнул и двинулся вперед, чувствуя, как тугое кольцо мышц заднего прохода отступает. Мама застонала, впиваясь ногтями в простыни, когда он медленно пробирался внутрь. Это ощущение было не похоже ни на что из того, что он когда-либо испытывал, напряжение, жар, табуированная природа всего этого объединились в пьянящий коктейль сексуальных наслаждения.

Он начал двигаться, сначала медленно, позволяя ее телу приспособиться к новым ощущениям. Ее стоны становились громче, бедра двигались в такт его толчкам. — Да, — выдохнула она в подушку. — Да, сыночек, именно так. Он ускорил темп, его член теперь легко входил и выходил из её заднего прохода. Комната была наполнена влажными звуками их занятий любовью, шлепками его бедер по ее коже на попе.

Каждый удар посылал в него ударные волны наслаждения, каждый стон с ее губ подстегивал его. Он чувствовал, как ее тело сжимается вокруг него, напряжение нарастает. — Я собираюсь кончить, — проворчал он, стиснув зубы, от усилия сдержаться. Ответом мамы был приглушенный крик удовольствия, ее тело дрожало, от силы ее собственной кульминации.

Оргазм обрушился на него, как товарный поезд, его зрение плыло, от раскаленного добела удовольствия. Он рухнул на нее, его член все еще был глубоко в ней. Они лежали, их тела были скользкими от пота, их дыхание смешивалось в темноте. Буря, за окном достигла своего апогея, гром эхом отозвался, от бурной страсти, которую они только что разделили.

В последующие минуты тишины, когда их дыхание нормализовалось, а дождь начал превращаться в успокаивающую колыбельную, они оба поняли, что их жизнь безвозвратно изменилась. Грань между матерью и сыном была стерта, заменена узами любви и желания, которые были сильнее, чем любая общественная норма морали могла когда-либо нарушить.

Игорь вытащил ее из нее свой член, его член блестел от его спермы. Он перевернулся на спину, увлекая за собой маму. Она прижалась к его груди, положила голову ему на плечо, ее теплое дыхание коснулось его шеи. Они лежали, окутанные послевкусием своей любви, а буря снаружи была свидетельством бури, которая только что разразилась между ними.

Все, что имело значение, это тепло ее тела, ровное биение ее сердца и сладкое удовлетворение, которое наполняло его. Он знал, что с этой ночи она будет его во всех отношениях, и эта мысль была почти невыносима. Ольга перевернулась, ее грудь прижалась к его груди, ее дыхание все еще было прерывистым, после недавней кульминации. Она посмотрела на него, и ее глаза наполнились любовью, выходящей за рамки материнской.

— Спокойной ночи, любовь моя, — прошептала она, и ее голос звучал мягко в темноте. Игорь поцеловал ее в губы, чувствуя мягкость ее кожи, под своими губами. Он знал, что предстоящий путь таит в себе опасности, что их любовь была тайной, которая никогда не увидит свет. Но, когда он прижал ее к себе, когда почувствовал, как она расслабляется в его объятиях, он не мог не почувствовать, что все это того стоило...

Впереди их ждали годы любви и секса...