Утром меня никто не будил. Проснулся я после рассвета и долго валялся, каждую минуту ожидая скрипа двери, слышно было, как за спиной кто-то что-то передвигал, о чём-то разговаривал и куда-то ходил, но про меня все словно забыли. Ну и ладно, сейчас меня это не особо заботило.

Искра! Дар, о котором ходят легенды в Аркете, проснулся в тот самый момент, когда моя жизнь висела на волоске. Способность, которую многие за пределами моей страны считают мифической, воплотилась во мне, как и предрекал мой отец. Ещё в младенческом возрасте целители обнаружили у меня магический потенциал, но для этого способность – Искра – должна проснуться. Папа всячески пытался способствовать этому самому пробуждению родового таланта. По его историям, что тот рассказывал мне перед сном, Искрой владел наш дальний предок по имени Тарудт. Он был способен влиять на людей, внушать им мысли и побуждать к тем или иным действиям, если те не противоречили убеждениям человека. Например, если бы мой дар пробудился на пиратском корабле, я вряд ли бы заставил бандитов выброситься за борт или перебить друг друга, но вот вложить в их головы мысль о моей ценности как пленника, и что поэтому мне стоит обеспечить лучшие условия, было вполне реально. Но Тарудт был честным и благородным человеком, по словам отца, он служил управляющим в королевском банке, и при нём оттуда не пропала ни одна даже мелкая медная монета, поэтому и свою Искру он использовал лишь во благо общества и Аркета. Возможно, небывалый подъём и процветание моего государства в то самое время, когда жил мой дальний предок, был как-то связан с его даром.

После смерти Тарудта Искра не проявлялась в его детях, внуках, и правнуках. Сотни лет истории о прославленном предке передавались из поколения в поколения, постепенно всё больше и больше становясь похожими на выдуманные сказки. И вот, какой-то там по счёту потомок Тарудта пробудил в себе загадочный дар, и этот человек – я! Теперь мне предстояло самостоятельно развивать его и изучать, как он работает и какие возможности даёт, раз уж магическая школа мне теперь будет доступна только во сне. Вчера, при встрече с хозяйкой этого особняка, я интуитивно усилил её ощущения и, судя по всему, подарил такое наслаждение, которое она ни разу не испытывала. В штанах тут же стало тесно, а яички заныли. Вчера я дико возбудился, а вот разрядки не получил, от чего внизу живота неприятно тянуло. Понятное дело, госпожа об этом не подумала, а слугам и дела нет до какого-то там раба. Можно было бы, конечно, заняться самоудовлетворением, но аппетитный ужин не дал мне этого сделать. Сначала невероятно вкусная курица вприкуску со свежеиспечённой, ещё тёплой, лепёшкой наполнила мой измученный однообразной и скудной пайкой на пиратском судне желудок приятной тяжестью, а затем недурное молодое вино согрело и практически убаюкало. После кувшина этого чудесного напитка я уснул быстро и не просыпался до самого утра.

Валяться после пробуждения долго не получилось – спина начала затекать. Пришлось встать и походить по комнате, размахивая руками и ногами, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. За этим занятием меня застала вошедшая в комнату темнокожая женщина, которая принесла уже традиционный кувшин с водой и толстую лепёшку. После пиршественного ужина простая еда не вызывала энтузиазма, но я не строил иллюзий по поводу вчерашнего угощения, такое будет далеко не всегда, поэтому не стоит морщить нос от хлеба. Совсем недавно я даже мечтать не мог о таком.

Не торопясь перекусив, я вновь принялся расхаживать по своей коморке, раздумывая над тем, как сложится сегодняшний день. Вчера мне удалось поразить хозяйку этого дома своим в кавычках мастерством. Если бы не Искра, я непременно опозорился бы в неумении доставить женщине удовольствие. Куда мне до молоденьких служанок-рабынь, которые, как мне кажется, постоянно тренируются, оттачивая свои навыки в непростом деле удовлетворения неуёмной похоти своей госпожи. Без магического дара меня мигом признали бы непригодным к любовным утехам, а заниматься мужчине чем-то ещё в этом доме не позволят, да и держать бы не стали. В лучшем случае погнали назад на невольничий рынок, или, что вероятнее всего, убили. Рабы в Царстве Инеи такое же имущество господина, что и стол, или дом, и никому дела нет, что тот соизволит со своей вещью сделать. Впрочем, я об этом уже упоминал.

Я нервно вздохнул, представляя, какая участь бы меня ждала, как вдруг успевший уже стать родным скрип двери вывел меня из мрачных мыслей. Всё та же женщина поманила меня рукой и молча повела по тёмному коридору в сторону пышущей жаром и манящей вкусными запахами кухни. Так и оказалось – спустя всего пару минут мы очутились в просторной комнате, стены которой были увешаны подвесными шкафами и полками с разной утварью, а под окном громоздилась внушительная чугунная печь, за массивными стенками которой слышался гул пламени. На ажурной решётке жаровни стояло несколько казанов и кастрюль, в которых что-то булькало, а на большой сковороде, накрытой прозрачной крышкой из калённого и от того дорогущего стекла скворчали тушки кур, или какой другой живности, похожей по размерам тушек. Девушки-кухарки, наряженные в серые фартуки и с косынками на волосах при виде меня смущённо отвели взгляды.

– Нужно подвинуть этот шкаф вот до сюда. – Произнесла женщина, указав на весьма немаленького представителя кухонной мебели, при этом топнув ногой в полуметре от его боковой стенки.

– Нужно освободить полки от посуды, – в тон ей ответил я, – иначе переколочу тут всё.

Девушки, дождавшись кивка женщины, похоже, она тут на правах старшей, сноровисто переставили многочисленные тарелки, кувшины, бутылки и прочие стеклянные и фарфоровые бокалы то на свободные полки другого такого же шкафа, то на разделочный стол.

Освобождённый от посуды шкаф внушал ещё большее уважение своей монументальностью. Не так-то просто будет сдвинуть это творение инейских столяров даже на волосок, но деваться явно некуда. Понятное дело, одними руками тут не обойтись, у меня просто массы не хватит, чтобы хоть как-то пошатать деревянную конструкцию, мастерски сколоченную из толстых и плотных досок. Пошарив взглядом по кухне, я углядел ухват, которым достают горшки из печи. Металлическая кованная конструкция крепилась на приличного вида черенке, которому уместнее было висеть на поясе какого-нибудь могучего воина в виде увесистой дубинки. Как только щупленькие кухарки справляются с этаким монстром? Ну да ладно, не моё это дело. Взял ухват в руки, примерился, и втиснул его между шкафом и печью, к которой тот был приставлен. Некоторые познания в механике позволили мне прикинуть, что даже такой рычаг поможет мне справиться с поставленной мне непростой задачей. Покряхтев и поднатужившись, я с неимоверным усилием всё же сдвинул шкаф с места. Не на много, всего на ладонь, но всё же сдвинул. Подложенное под основание рычага узкое полено, коих у печи было сложено в достаточном количестве, позволило продвинуть шкаф чуть дальше. Ещё одно полено – и расстояние между дубовой доской и печью увеличилось.

Спустя примерно полчаса тяжёлого труда я победно крякнул, любуясь проделанной работой. Основательно обуглившийся от соседства с печью бок шкафа разделяло от жаркого металла не меньше полуметра. То, что и требовалось.

Девушки принялись расставлять утварь на свои места, а женщина кивнула сплетённую из тонких прутиков корзинку с румяными пирожками.

– Угощайся. – Не дожидаясь, когда я выберу себе экземпляр поаппетитнее, она ухватила ближайший к себе пирожок и тут же принялась его жевать. – Давно уже пытались его подвинуть, даже воительниц просили, но куда там... А хитро ты с ухватом придумал, молодец.

Она по-доброму улыбнулась мне и только после этого обратила внимание на мои руки и рубаху. От тесного контакта с закопчённым ухватом и то и другое основательно перепачкалось сажей, а лицо покрывали капли пота. Шкафы двигать – это вам не в постели валяться, знаете ли.

– Сходи умойся. Помнишь, где мойня? Чистую одежду тебе позже принесут.

Торопливо запихивая в рот остатки безумно вкусного пирожка с фруктовой начинкой, я направился по всё тому же тёмному коридору к мойне, где тут же сбросил с себя изгвазданную одежду и сложил её в углу.

Задумчиво натирая намыленным мочалом кожу, я не сразу понял, что слышу заглушенный стенами крик где-то совсем рядом. Прислушавшись, мне удалось различить несколько слов, которые, впрочем, не дали мне понять суть ругани. Я вскочил со скамьи, на которой сидел, и начал осторожно ходить по дощатому полу мойни, прислушиваясь к глухому голосу, который время от времени перебивался криком. Возле одной из стен, представлявшей собой плотно пригнанные друг к другу резные доски, звук был наиболее громким. Осторожно, чтобы не выдать себя, я снял с крючьев висевшие на них медные тазы и ковшики, после чего прижал ухо к шершавой и теплой поверхности.

– Если бы ты была рабыней, я велела бы обрить тебя на лысо и бить плетью до усталости истязателя, но раз ты вольнонаёмная, то теперь будешь сполна отрабатывать эти деньги в неволе.

– Но госпожа, я не виновата! – Истерический крик прервался ударом чего-то мягкого по чему-то не менее мягкому.

– Здесь я решаю, кто виноват, а кто не виноват, но всё искупит. – Голос с властными нотками завершил дискуссию.

Мне было настолько интересно знать, что же происходит в соседнем помещении, что по неволе начал двигать головой по хорошо отёсанной, почти полированной, доске в поисках места, где было бы лучше слышно. Внезапно, ухо оцарапало что-то острое и шершавое. Я присмотрелся и увидел, что на краю одной из досок резной орнамент был искажён сучком. Древесина у таких сучков заметно более плотная и твёрдая, поэтому подобные места сложнее обрабатывать ручным инструментом, это я узнал на купеческом судне, где столярные работы входили в непременный список умений любого моряка. Похоже, мастер, который занимался художественной резьбой, не долго пытался преодолеть сопротивление твёрдого участка, рубанул пару раз стамеской и продолжил работу дальше. Инструмент не только сделал неглубокую насечку на жёстком сучке, но и вовсе выбил его из доски, испортив весь её внешний вид. Возможно, мастер не пожелал начинать работу заново уже на новой заготовке, поэтому просто вставил вылетевший цилиндрик на место, замазав его серой извёсткой, чтобы тот своим тёмным цветом сильно не выбивался из общей гаммы стены. Я поддел сучок ногтями и без особого труда вынул его из доски, тем самым подтвердив свои предположения, а заодно давая себе возможность не только слышать, но и видеть то, что происходило за стеной, и моё любопытство было удовлетворено сторицей.

Соседним помещением было ничем иным, как мойней госпожи. В отличии от простой до аскетизма убранства комнаты для помывки прислуги, терма хозяйки была значительно больше и роскошнее. Стены, такие же дощатые, но с куда более изысканной цветной резьбой, местами были прикрыты красочными гобеленами и стеклянными зеркалами. Посреди мойни красовалась широченная ванна, больше похожая на бассейн, выделанная из баснословно дорогого хрусталя. Её края были причудливо загнуты вниз и имитировали морские волны с белыми барашками, а у изголовья красовалась гигантская хрустальная раковина, которая каким-то образом была подсвечена изнутри красноватым светом. В покрытой разноцветными цветочными лепестками воде вольготно развалилась хозяйка особняка и держала в руке неизменный бокал вина. А на полу перед ней, склонившись почти до самого пола, выложенного пёстрой мозаикой, стояла на коленях чем-то провинившаяся служанка. Позади неё высилась хмурая воительница с многохвостой плетью.

– Умоляю, госпожа, у меня двое малых деток, а муж сгинул в море! Если вы заневолите меня, то ради всего святого, приютите их, иначе они умрут от голода! – При каждом слове девушка билась головой о пол и всхлипывала.

– Дети, говоришь? – Равнодушно поинтересовалась хозяйка. – Сколько их, двое, трое, десятеро? Я не на столько богата, чтобы кормить ещё и их.

Она поставила золочёный бокал с вином на хрустальный столик, взяла с лежавшей на серебряном блюде небольшое пирожное и придирчиво начала его осматривать, словно выискивала изъяны в искусно созданном из взбитых сливок и теста кулинарном шедевре.

– Так к чему мне лишние хлопоты? Ты растратила мои деньги, тебе их и отрабатывать.

Девушка разревелась, пыталась сквозь слёзы что-то сказать в своё оправдание, но получила удар плетью по голым ногам. Казалось, воительница только и ждала возможности взмахнуть рукой с плёткой.

– Мне плевать, действительно ли их украли рыночные воришки, или же ты потратила серебро на свои личные нужды. Тебе выдали кошелёк денег, теперь его нет. Это теперь твой долг, и его надо отработать.

Она слизнула сливки с пирожного, бросила в сторону столика его остатки и, сладко потянувшись, встала. Ожидавшие рядом с ванной служанки тут же кинулись к госпоже с большими мохнатыми полотенцами. Они дождались, пока хозяйка соизволит выйти из ванной, и принялись старательно обтирать её мокрое тело. Минуту спустя, женщина величественно, словно была не обнажённой, а облачённой в пышное вечернее платье, подошла к сжавшейся на полу и вздрагивающей от тихого плача девушке. Воительница по едва заметному кивку хозяйки схватила провинившуюся служанку за чёрные как земляное масло волосы, подняла её голову и ткнула ею в низ живота госпожи.

– Я настолько же справедлива, насколько и добра. Так уж и быть, неволить тебя не стану, рабов у меня и без тебя вдосталь, но почти всё твоё жалование в течение полугода будет уходить на выплату долга. Более того, в твои обязанности теперь будет входить не только работа по хозяйству. Ты мила лицом и юна, мне это нравится.

– Всё! Всё сделаю, милая госпожа! – Искренне обрадовалась девушка, беспорядочно целуя живот и лобок своей благодетельницы. – Боги видят вашу доброту!

Хозяйка не стала прерывать поток благодарностей. Она развернулась к девушке спиной, и та с готовностью погрузила своё лицо между ягодиц госпожи. Судя по довольно закрывшимся глазам женщины, служанка, чудом избежавшая рабской участи, делала всё так, как нужно.

Не стоит говорить, что от подобного зрелища мой член чуть ли не звенел от напряжения, а на его кончике выступила тягучая прозрачная капелька. Я был не в силах противостоять нахлынувшему желанию, сжал ставший каменным ствол рукой и принялся медленно двигать ею. Девушка за стеной всё так же не отрывала головы от попы хозяйки, слегка раздвинув упругие ягодицы в сторону руками. Госпожа с довольной ухмылкой поманила одну из служанок с полотенцем к себе. Та с покорностью подошла и села перед ней на корточки, после чего принялась с неподдельной преданностью облизывать низ её живота, лобок и бёдра. Но госпоже нужно было другое – она одной рукой направила голову наложницы к разгорячённому лону, а второй прижала к себе обворованную на рынке служанку.

Я любовался представшей моим увлажнившимся от желания глазам картиной – стоявшая голой госпожа, запрокинув в удовольствии голову, стояла посреди термы, а две молодые девушки на коленях старательно ублажали её своими губами и языками, одна спереди, а другая сзади. Остальные служанки внимательно разглядывали эту троицу, они были готовы мгновенно присоединиться к ним, стоит только хозяйке произнести хоть слово. Лишь воительница с плетью в руке стояла с невозмутимым видом возле двери, и, казалось, не проявляла никакого особого интереса к происходящему, хотя мне было видно, как она украдкой нет-нет, да облизнёт пересохшие губы. Внезапно госпожа резко отстранила от себя голову наложницы, с тихим сладострастным стоном погружавшей свой длинный язык в скользкое лоно хозяйки, отпрянула от той, что ласкала её попу сзади, и с недовольным, брезгливым выражением лица погнала всех вон. Через полминуты, оставшись в терме одна, она присела на край ванной, расставила ноги и принялась быстро тереть себя между ног рукой, злясь на что-то, ведомое лишь ей одной.

Тем временем я чувствовал, как страсть переполняет меня. События вчерашнего вечера и происходящее в соседней мойне, полностью доступное моему взору, настолько возбудили меня, что рука, сильно сжимавшая член, судорожно двигалась сама собой, не слушая команд ошалевшего мозга. Что-то могучее зарождалось в низу моего живота, медленно и неумолимо накрывало с головой, вырывая из пересохшей глотки сиплый рык. В миг ослабевшие ноги не удержали меня, от чего я сел на пол и прерывисто задышал. Чувствовалось, что член вот-вот взорвётся. Ещё одно движение руки, и невероятно мощная волна прокатилась по всему моему телу, заставила сладостно изогнуться в напряжённой позе. Член судорожно запульсировал и исторг из себя длинные струи спермы, заставляя меня вздрагивать и трястись от каждого спазма, небывало, божественно, сказочно и невероятно приятного...

Не знаю, сколько так просидел на полу, раскинув ноги и прислонившись спиной к стене. Чуть ли не с силой разлепил глаза и увидел, что у входа в мойню стоит юная служанка с косынкой на голове, и во все глаза пялится на меня, а в особенности на член, который я всё ещё держал в перемазанной спермой руке. Она обалдело хлопала ресницами, боялась пошевелиться, словно мелкий грызун перед гипнотизирующим взглядом змеи, и лишь увидев, что я пришёл в себя, что-то пропищала срывающимся голоском, торопливо бросила стопку одежды на скамью и скрылась за громко хлопнувшей дверью.

Я ухмыльнулся и принялся смывать с себя и досок пола следы своего преступления. От мощной разрядки в паху начало ныть, но ощущение это было приятным.

Незаметно для обитателей особняка я вернулся в свою коморку. Свалился на кучу сена, служившей мне своеобразной кроватью, и незаметно для себя уснул. И проспал до позднего вечера. Разбудила меня скрипнувшая дверь. Всё та же темнокожая женщина, почему-то очень хмурая, молча поставила передо мной мой ужин – на этот раз вместо хлеба были те самые фруктовые пирожки, один из которых я съел утром на кухне – и собралась было уйти, но я попытался её остановить, задав вопрос:

– Постойте, как зовут вас, уважаемая? Вы так добры ко мне...

– Иля. Ещё что-то?

От обычной приветливости женщины сейчас почему-то не было и следа. Она явно злилась на что-то или кого-то. Неужто та служанка доложила ей, чем занимался новый раб в мойне? Вполне возможно. Следующая мысль больно кольнула сердце. А не увидела ли она, что я подсматриваю за госпожой?! Хотя, вряд ли. Иначе, вместо Или сейчас я разговаривал бы совсем с другими людьми.

– Я сам не знаю, что на меня нашло, пожалуйста, не сообщайте никому...

– Да ты-то тут при чём? Госпожа сегодня чем-то очень недовольна. К тоже же, завтра к ней приезжают гости, особняк сейчас как муравейник, а воительницы на взводе. Ладно, – она отряхнула передник, в котором постоянно ходила, от невидимого мусора, – это не моё дело. Мне всю ночь на кухне угощения готовить, а ты ешь быстрее и сиди тихо. Ночью я тебя закрою от греха подальше, так что будь мышкой.

Она ушла, оставив меня в темноте опускающейся на Лио ночи. Наслаждаясь чудесными пирожками с молоком, кувшин сегодня был наполнен именно им, а не водой, я не без усилий оставил немного еды на утро, так как у меня были некоторые сомнения, что кто-то соизволит принести мне завтрак. Большой дом действительно гудел. Слышно было, как в кухне постоянно гремели и звенели утварью, громко о чём-то разговаривали и переругивались, по коридорам торопливо топали, а то и вовсе бегали, со двора доносилось приглушённое лошадиное ржание и шарканье мётел. Мне казалось, что уснуть в этом шуме не удастся, да и проснулся я совсем недавно, но...

Утро разбудило меня лязгом каретных колёс по брусчатке. Отчаянно зевая, вот уж действительно – чем больше спишь, тем больше хочется, я сделал небольшую зарядку и воспользовался ведром. Всё это время прислушивался к происходящему во дворе. Окошко в моей коморке выходило на противоположную сторону усадьбы, но кое-какие звуки всё же доходили до моих ушей. Лязганье кареты, дополняемое цокотом копыт лошадей, прервалось. Раздались чьи-то голоса, после чего дом, замерший в тишине, вновь наполнился суетой, но на этот раз едва слышной. Похоже, прибыли ожидаемые гости.

Как я и думал, обо мне все забыли, ну, или просто не сочли важным позаботится о единственном в этом доме мужчине. Успевшие слегка зачерстветь за ночь пирожки были так же вкусны, как и вчера, а молоко, хоть и было холодным, не прокисло. Как ни растягивал я удовольствие, а немудрёный завтрак закончился быстрее, чем мне хотелось. И дело не в голоде, большие пирожки с жирным молоком весьма неплохо его утолили, а в безделье. День обещал быть скучным и бедным на события, и самое большее, что мне сегодня доведётся сделать, так это спать. Но сон после почти целого вчерашнего дня и всей ночи, понятное дело, не шёл. Сколько я ни валялся с закрытыми глазами, пытаясь хотя бы подремать, чтоб скоротать время, всё без толку – то шум со двора мешал, что чьи-то разговоры где-то за стеной, то шаги и топот по коридорам дома. Под конец я настолько одурел от безделья, что принялся считать доски на потолке, разделять их по цвету и направлению рисунка волокон, а потом и вовсе начал самому себе рассказывать всякие смешные истории или вполголоса петь похабные песни.

Сколько времени прошло в таком состоянии разжижения сознания понятия не имею, может час, может вечность. Тихое отупение прервал скрип двери, который по началу прошёл мимо ушей, лишь секунд спустя контуженный бездельем мозг едва-едва сообразил, что некий звук в окружающем пространстве касается именно меня. Медленно повернув голову в сторону дверного проёма, я мгновенно встрепенулся и встал с кучи сена, которая за время многочасового лежания на нём моей туши развалилась в стороны и стала больше походить на жиденький ковёр на полу. В двери стояла слегка растрёпанная воительница с нагайкой в руке. Один наруч на её предплечье был задран до самого локтя, а из причёски выбивался локон встопорщенных волос.

– Бегом за мной!

Не дожидаясь удара нагайкой по хребту за нерасторопность, я спешно зашагал за воительницей, с недоумением раздумывая над причиной моего столь спешного вызволения из скучной неволи. Шли не долго. Девушка в лёгких доспехах свернула в мойню и бескомпромиссно велела мне быстро вымыть своё вонючее, как она выразилась, тело, а также соскоблить свиную щетину с лица. Пререкаться я не стал и сноровисто принялся ополаскиваться горячей водой, которую кто-то предусмотрительно налил в лохань. Рядом с ней этот неизвестный доброжелатель положил бритву и венчик для взбития мыльной пены. Воительница то ли неприкрыто пялилась на меня, то ли просто пристально следила, исполняя долг. Всего через несколько минут я был чист и выбрит, и уже хотел было натянуть на себя свою одежду, как девушка не сильно ударила нагайкой по моей руке, после чего указала на аккуратно развешенные на гвоздике в стене светлые штаны, белую рубашку с рукавами до локтей и стоявшие на полу лёгкие туфли из парусины, в которые были вложены почему-то оранжевые носки. Похоже, госпожа решила показать меня гостям как единственного её раба мужчину во всей красе, только соломенной шляпы с пером не хватает, но этот атрибут одежды полагался только свободным людям Царства Инеи. Рабы же должны были довольствоваться кепками и платками.

Так же торопливо мы вышли из особняка через дверь предназначенной для прислуги и вышли скорым шагом из калитки на дорогу, где нас ждала служанка, державшая поводья коня. Воительница махом запрыгнула на седло, рывком помогла усесться позади себя меня.

– Держись крепко, но только попробуй меня лапать, аркетский выкормишь, яйца отрежу. Чтобы ублажать госпожу, они тебе не нужны.

После этого предупреждения тире угрозы она оглушительно свистнула и погнала скакуна по лесной, укатанной телегами, дороге. Лихая скачка продолжалась совсем недолго. Вначале я сквозь топот лошадиных копыт расслышал далёкий шум волн, а затем увидел сквозь ветви деревьев синюю гладь океана. Конь воительницы с небольшим заносом остановился у белого и полупрозрачного шатра, рядом с которым стояли и расхаживали служанки госпожи, её воительницы, а также не виданные мной раньше женщины. Меня тут же кто-то стащил с седла. То была женщина, купившая меня на рынке, мне ещё не была до конца понятна её должность, наверно, что-то вроде управляющей. Она пристально осмотрела меня, сморщилась, словно углядела в моей физиономии что-то мерзкое и холодно произнесла.

– Чётко отвечай на вопросы, не говори лишнего и не смотри в глаза. Если поведёшь себя странно, тебя убьют лучницы. Как только дам знак, сразу падай на колени и смотри в землю.

Не сказав больше ни слова, она повела меня за шатёр. Тут я увидел ослепительно-белый в лучах южного инейского солнца песок, покрывающий собой широкий пляж от опушки тропического леса до невероятно голубой воды залива, отгороженного от неспокойного даже в полный штиль океана далёкой, едва видной с берега, косой искусственной гряды волнореза. В солёной воде возле берега весело и с визгами играли в мяч несколько девушек, на которых из одежды были только узкие, почти не заметные трусики. Возле шатра, в тени широких ажурных навесов стояли два тростниковых лежака, на которых вольготно расположились две женщины. Моя госпожа и средних лет инейка с чёрными как смоль волосами. Женщина о чём-то беззаботно разговаривала с хозяйкой, помахивая в такт словам бокалом в своих руках. Её живые, словно смеющиеся, глаза наблюдали за игрой девушек, слегка накрашенные губы касалась лёгкая улыбка после каждого взрыва смеха и визгов на пляже. И тут она увидела меня. Незнакомка оживилась ещё больше, указала бокалом в мою сторону и что-то весело сказала госпоже. Та тоже посмотрела в мою сторону, но не выказала такого интереса, как её собеседница. Наоборот, её лицо исказила лёгкая досада и даже злость. Или мне это показалось?

Пока я торопливо шёл вслед за управляющей, гостья госпожи, а именно она, как я понял, прибыла в усадьбу сегодняшним утром, успела о чём-то переговорить с хозяйкой, не забывая при этом с интересом на меня поглядывать. Подойдя к лежакам, управляющая что-то тихо сообщила госпоже, поклонилась и, подойдя ко мне, незаметно для остальных резко потянула меня за штанину вниз. Понятное дело, этим действием она вовсе не хотела меня раздеть. Я быстро, но с некоторым достоинством встал на колени, склонил голову и уткнулся взглядом под себя. К слову, там было, на что посмотреть. Морской пляжный песок заметно отличался от простого, применяющегося при строительстве тем, что в нём помимо довольно крупных округлых песчинок встречались мелкие причудливой формы ракушки, камешки и окаменелые останки древних растений.

– Йола, голубушка, по твоим рассказам я представляла себе этакого бородатого грязного дикаря, прихотливой волей богов занесённого в наше Царство, а передо мной вполне нормальный мужчина, хоть и аркетских кровей. – Женщина поманила пальцем служанку с большим подносом, на котором высилась приличная горка различных фруктов, и выудила из неё большую жёлтую ягоду. – Ты говорила, он ещё и высокородный?

– Да у них, в Аркете, не понятно, что творится. Представляешь, чтобы стать каким-нибудь вельможей, надо сколько-то там лет проработать дворником или поломойкой в трактире. Дикая страна.

– Ну, не всё так плохо, как ты думаешь. Не забывай, Аркету больше двух тысяч лет, и всё это время у них действовала эта система, довольно эффективно отсеивающая проходимцев. Ну ладно, это сейчас не важно.

Женщина с аппетитом надкусила ягоду, слизнула с пальцев потёкший сок и, прищурившись, посмотрела на голубое безоблачное небо, наслаждаясь вкусом.

– Он ещё и маг. Только недоучка. Впрочем, я тебе об этом рассказывала уже. – Госпожа бросила на меня уничижительный взгляд и залпом выпила вино. Стоявшая у лежанки служанка тут же наполнила опустевший бокал из тёмной, почти чёрной, бутылки.

– Да, это интересно.

Гостья госпожи протянула руку и взяла с подноса салфетку, чтобы вытереть пальцы, но в место этого ухватила девушку, держащую фрукты, за обнажённую грудь. Помяла её, ущипнула и покрутила сосок, от чего служанка тихо охнула, закусив нижнюю губу.

– Какие мясистые у тебя девки. Загорелые, гладкие... – Женщина провела ладонью по внутренней стороне бедра от колена до светло-серых трусиков.

– Ну да, а ещё умелые. У меня есть пара девочек, они тебя на своих язычках в рай отнесут. – Госпожа притворно закатила глазки якобы от удовольствия. – Хочешь, подарю тебе их. Они не чета твоим бледным куклам, не видящим солнца во дворце. Можешь их прямо тут проверить, обещаю, не пожалеешь.

Женщина пару секунд поразмыслила и мотнула головой.

– Не надо, оставь себе, дорогая. Мне и без того девать их уже некуда. А как на счёт этого бычка, отдашь?

Госпожа с сомнением посмотрела на меня, снова скривилась, и отвернулась в сторону резвящихся в воде девушек.

– Пока нет, сама с ним не наигралась. Позже поговорим об этом.

– Эй, ты, как там тебя, хочешь ко мне? – Женщина окликнула меня, бросив в мою сторону косточку от ягоды.

Я поднял голову и, посмотрев ей в глаза, ответил.

– Меня зовут Денио... – Начал было я, но сильный тычок в затылок заставил меня прервать начатую фразу.

– Отвечай на вопрос, дерьмо! – Окрик стоявшей позади меня воительницы погасил начавшую было нарастать во мне ярость.

– Как решит моя хозяйка, от меня тут ничего не зависит. –Зло буркнул я, упираясь носом в жгучий песок.

Пинок остроносым сапогом по рёбрам сорвал с моих губ хриплый стон боли.

– Ну-ну, Мота, не надо так с рабом моей подруги, а то ещё убьёшь его. Придётся мне потом Йоле бочонок своего лучшего вина дарить.

После этих слов она дала знак своим стражницам, и те бесцеремонно, но, всё же, без рукоприкладства, куда-то повели меня. Поднять голову не дали, и лишь по отдалявшемуся смеху девушек на пляже я понял, что ведут меня обратно за шатёр. Так и вышло. Передав мою тушку с рук на руки воительницам госпожи, до зубов вооружённые и одетые не менее эффектно женщины ушли. Ещё один тычок под рёбра я получил уже от «своих» охранниц.

– Ты или храбрый тупица, или тупой храбрец. Так вести себя с Вершеей не смеют даже приговорённые к смерти, которым терять уже нечего. И зачем ты такой госпоже сдался?

Отвечать на риторический вопрос никто не стал. Вместо этого меня вновь усадили на седло позади всё той же воительницы, которая уже не так быстро, но всё же довольно скоро доставила меня обратно в особняк госпожи.

– Молись, раб! – Усмехнулась она, и пришпорив коня, умчалась обратно к океану.

Мало что понимая, я в сопровождении Или вернулся в свою коморку. Нарядную, конечно же в понимании раба, одежду пришлось оставить у мойни, где я переоделся в свои обычные одеяния. Хотел было спросить служанку о гостье госпожи, но та сослалась на сильную занятость на кухне. Сунула мне в руку вкусно пахнущую кашей тарелку, втолкнула меня в мою коморку и закрыла дверь на ключ.

Медленно работая челюстями, я вдруг вздрогнул. Поднесённая ко рту ложка с кашей застыла на полпути. Вершея! Это же царица Инеи! В гости к госпоже приехала правительница страны, где я сейчас нахожусь. Действительно, нужно молиться, чтобы моя выходка на пляже не аукнулась мне. Еда уже не лезла в горло. Голову переполняли мысли, одна мрачнее другой.

Вечер настал неожиданно. Вот я сидел на вновь собранном в кучу сене, расфокусированным взглядом уткнулся в дверь, размышлял о своём будущем, а вот её уже толком не видно из-за темноты. Внезапно она очертилась жёлто-красной рамкой, скрипнула и в комнату вошли две воительницы. Одна из них держала лампу в вытянутой руке.

Я молча встал и понуро пошёл вслед за ними. Тёмный коридор вывел нас к знакомой мне лестнице, но на этот раз меня повели вниз, в подвал. Сердце ёкнуло, обдав тело ледяной волной. В подземной части замков, дворцов и усадеб обычно располагаются тюремные камеры и пыточные. Ноги предательски стали ватными, мой шаг непроизвольно замедлился, но тычок идущей позади меня воительницы не дал мне сильно отстать от девушки, освещавшей лампой путь.

Вопреки моим опасениям, ни пахнущих гнилью холодных коридоров, ни пугающих своим непроглядным мраком казематов я не увидел. В подвале было довольно тепло и, я бы даже сказал, уютно. Комната, в которую меня привели мало походила на застенок: стены её были обиты мягким красным бархатом, под потолком висела большая свечная люстра, а в углу едва слышно трещал весело горящими дровами камин, перед которым стоял уютный на вид кожаный диванчик с подушечками. И всё же, это пыточная... В противоположном углу громоздились приспособления, мало походящие на предметы мебели. Цепи, плети, палки, дубинки, верёвки...

Воительницы не позволили мне долго разглядывать эти орудия пыток. Одна из них, поставив лампу на металлический столик с тонкими кованными ножками, извлекла из ножен шпагу и направила её остриё мне в шею. Вторая сорвала с меня одежду, на мне были-то полотняные штаны да рубаха, заставила вытянуть руки вперёд и нацепила на запястья браслеты, соединённые между собой тонкой, но крепкой цепью. Ударом по сгибу ног она уронила меня на колени, после чего взяла со стола широкий кожаный ошейник с колечком, закрепила его на моей шее, а через кольцо пропустила кожаный же ремешок, одним концом привязанный к крюку в стене, а второй его конец воительница петлёй захлестнула цепь кандалов. Критически осмотрев свою работу, дёрнула и ремешок, и ошейник, проверяя их на прочность, удовлетворённо кивнула сама себе, развернулась и ушла. За ней скрылась за металлической дверью вторая стражница.

Я уныло оглядел комнату, попытался разорвать цепь на руках или хотя бы встать с колен, но тщетно. Хотел было тоскливо завыть от безысходности, как в пыточную вошла госпожа. В руке она держала большую полупустую бутыль тёмно-бордового вина, из которой тут же сделала несколько глотков. Хозяйка закрыла дверь и на пути ко мне скинула с себя халат, оказавшись передо мной абсолютно голой. Бутыль она поставила на пол возле дивана.

– Ну вот мы и остались одни, высокородный моряк и маг. Сегодня ты повёл себя как истинный варвар, не учтивый и не воспитанный. Я с детства знаю Вершею, и это спасло тебе жизнь, правда, придётся тебя отдать ей, она очень просила. Трудно, знаешь ли, отказать царице в желании заняться воспитанием раба. Поверь мне, кастрация – далеко не самое страшное, что тебя ждёт в её милом царском дворце.

При этих словах госпожа что-то пьяно замурлыкала себе под нос, поглаживая мою щеку. Она наслаждалась ситуацией. Но вдруг Йола резко отвела руку в сторону и с силой влепила мне пощёчину, от чего мой разум едва не помутился.

– Тварь! Говори, как ты это делаешь? Это магия, да? Говори! – Она снова ударила меня, но на этот раз уже по другой щеке. – Аркетский ублюдок, свинья! Магия?!

Госпожа отошла от меня на пару шагов и, сделав широкий прыжок, попыталась ударить меня ногой между расставленных коленей, но я успел сжать ноги, от чего сокрушительный удар в пах не состоялся. Ступня Йолы гулко ударилась о мои костлявые ноги, но её пьяная хозяйка, похоже, этого не заметила. Что ей надо? Явно не из-за происшествия с царицей меня сюда притащили и заковали.

– Девочки, мои миленькие маленькие девочки. – Она, что, плачет? – Такие умелые и ласковые больше ничего не могут! Всё так же целуют, сосут и лижут, но нет ощущений как тогда! С тобой! Почему?

Она в ярости схватила со стола с пыточными инструментами плеть и угрожающе замахнулась. Постояла так секунду и обессилено опустила руку, выпустив плётку из ладони.

– Ну скажи!.. Как?..

Хозяйка судорожно вытерла выступившие из глаз слёзы, неуверенной походкой подошла к дивану, подняла бутыль с вином и присосалась к горлышку. Впервые в жизни я увидел, насколько быстро может опьянеть человек. Пусть женщина, но всё же.

Поставив почти опустевший сосуд на пол, госпожа вновь подошла ко мне, опустилась передо мной на корточки, приподняла мой подбородок так, чтобы мои глаза оказались вровень с моими.

– Я уверена, что это магия. Ты приворожил меня, захотел манипулировать мной, но... Как? – Она обиженно шмыгнула носом и неожиданно впилась в мои губы.

Я сначала опешил от подобной резкой смены настроения и поступков, но потом подумал, что это может мне помочь. Ответив на её поцелуй, я проник в жадно раскрывшийся рот языком, лаская её язык и губы. Женщина сжала мою голову руками, резко встала и посмотрела вниз на меня.

– Теперь целуй эти губы...

С этими словами она прижала мою голову к своему лобку, и я незамедлительно послал Искру, немного усиливая её ощущения. Она хочет узнать, как я это делаю? Ну что же... Раздался тихий судорожный стон, а тело госпожи затрясло в мелкой судороге. Мой язык нагло и по-хозяйски прохаживался по открытым, налитым кровью губам Йолы, теребил и поглаживал набухший клитор, слюнявил гладкий, словно кожица винограда, лобок и пытался проникнуть в неимоверно жаркое и скользкое лоно. Крепкие руки хозяйки всё крепче прижимали мою голову к себе, становилось трудно дышать, но я упрямо продолжал лизать, по возможности помогая языку губами, которыми посасывал мокрый от слюны и выделений клитор. Ещё одна судорога, на этот раз куда сильнее, сотрясла тело госпожи, она уже не могла стоять на ногах, и мне пришлось уложить её на пол.

– Да! Это оно! – Сипло шептала она, судорожно глотая после каждого слова воздух. – Не останавливайся, лижи!

И я продолжал. Теперь поза позволяла мне использовать ещё и пальцы. Сначала один, затем и два пальца проскользнули в тугую плоть, а мой язык неустанно терзал клитор, который, казалось, стал ещё больше. Наконец, тело женщины выгнуло дугой, она зарычала, застонала и через несколько секунд стихла.

Воспользовавшись небывалым адреналиновым всплеском, смешанным с диким возбуждением, я рванулся от стены, кожаный ремешок не выдержал и лопнул, а в месте с ним с тихим звоном разлетелась на несколько обрывков цепочка на браслетах. Свобода движения, совсем недавно казавшаяся чем-то само собой разумеющейся, чуть ли не опьянила меня. Не понимая, что делаю, я схватил бесчувственное тело и оттащил подальше от страшных инструментов, чтобы очнувшаяся хозяйка не схватила первое попавшееся под руку орудии пыток.

После чего встал и глотнул вина, в горле основательно пересохло. Подошёл к лежавшей на полу Йоле и вылил ей на лицо остатки напитка. Женщина открыла глаза и посмотрела снизу-вверх сначала мне в глаза, а затем на мой стоявший колом член.

– Тебе нравится бить людей и издеваться над ними, топтать ногами их достоинство, унижать их! А ты не задумывалась, что когда-нибудь можешь оказаться на их месте?

С этими словами я встал точно над лицом госпожи и сел на него, подставив под открывшийся для возмущённого крика рот свои вздувшиеся от возбуждения яйца. Зубов хозяйки я не опасался, так как посланная мгновением раньше Искра не только усилила все ощущения женщины, но и передавала ей мои чувства.

– Лижи. – Я заёрзал тазом, от чего мошонка проскользила по приоткрытым губам ставшей в миг послушной Йолы. – Не заставляй меня делать всё самому.

Не без удовольствия я вернул ей её же слова и глубоко задышал. Гордая и волевая госпожа лизала яйца своему рабу, постанывая от удовольствия. Я одной рукой принялся гладить свой вздыбленный член, весь скользкий от выступившей смазки, а вторую завёл назад, нащупал соски Йолы и начла их щипать, от чего женщина застонала ещё громче.

Я пытался ритмично двигать тазом навстречу движениям языка хозяйки, но та торопилась, ей явно хотелось дотянуться языком дальше. Я сдвинулся чуть вперёд и почувствовал, как госпожа яростно вылизывает мою промежность, время от времени касаясь кончиком языка ануса.

– Да, вот так, госпожа, лижи зад своему рабу, тебе ведь это нравится?!

Снизу послышалось мычание, на что я лишь усилил давление своей промежности на лицо женщины. Вскоре та зашлёпала руками по моей спине, давая знать, что задыхается. Я встал и с мстительной улыбкой посмотрел на Йолу, которая судорожно глотала воздух.

– Ну что, хорошо тебе?

Не дожидаясь ответа, я взял её подмышки, доволок до дивана, развернул задом к себе, положил грудью на прохладную и мягкую кожу и расставил ноги хозяйки так, чтобы видеть истекающую соком вульву.

– Как мне кажется, тут не был ни один мужчина, ведь так?

С этими словами я шлёпнул замершую госпожу по ягодице и провёл пальцами по скользким губкам, раздувшимся и призывно заманивающим внутрь себя. Пристроившись сзади на коленях, я с силой вошёл в хозяйку, прикусив губу от наслаждения. Никакого сопротивления, к слову, не почувствовал.

Замерев так на секунду, я принялся двигаться взад-вперёд, медленно увеличивая темп. С каждым моим толчком Йола вздрагивала и мычала, уткнувшись лицом в обивку дивана. Поначалу она безвольно покачивалась в такт с моими движениями, но вскоре начала подмахивать мне задом, стараясь насадиться на член как можно глубже. Комнату наполнили звуки наших стонов, шлепки и хлюпанье. Совсем скоро я почувствовал, как лоно госпожи начало сжиматься, а сама Йола, прикусив ладонь, зарычала. Стараясь усилить эффект, а схватил её за волосы, потянул на себя и с размаху воткнул член в чавкнувшее влагалище.

Госпожа замычала, закатила глаза и обмякла. Заниматься любовью с бесчувственной женщиной показалось мне не правильным, поэтому я встал, размял затёкшие колени и сел рядом с хозяйкой, поглаживая её по мокрым от вина и пота волосам. Через минуту она зашевелилась и подняла голову, взглянув на меня ошалевшими глазами.

– Кто ты? Бог? Человек не может так... – Она опустила взгляд на мою вздымающуюся грудь со слипшимися волосками, впалый от недоедания живот и по-прежнему стоявший колом член. – Никогда и ни с кем мне не было так хорошо! Даже вполовину, да что там... не было и сотой доли того удовольствия...

Госпожа пальчиком провела по мокрой головке, заскользила вниз к яичкам, затем вновь вверх, и тут же прикрыла глаза в сладострастном прищуре. Искра всё ещё действовала, транслируя женщине мои многократно усиленные ощущения. Я осторожно притянул её к себе, разместив между своих широко расставленных ног. Хозяйка смачно поцеловала головку, слизнула с неё свои и мои соки и заскользила кончиком языка ниже.

Я с удовольствием наблюдал, как госпожа то жадно облизывает мои яички, то пытается засосать их, то водит горячим языком по промежности, заставляя меня дрожать от желания, то обхватывает губами готовую вот-вот лопнуть головку. Руками надавливаю на её затылок, и член медленно погружается в жадно раскрытый рот. Я пытаюсь проникнуть глубже, наслаждаясь каждым пройденным миллиметром и останавливаюсь только тогда, когда чувствую, что женщина больше не может. Очень хочет, ведь чувствует то же, что и я, но не может. Отпускаю её голову, давая госпоже волю для действий. И она тут же пытается вновь глубоко насадить себя на член. С моих губ слетает стон. Как же хорошо. Хорошо и Йоле, она закатила глаза и с наслаждением обсасывает головку, сжимая её ртом.

Вулкан моей страсти буквально взорвался, толчками выплёскивая из агонизирующего члена волны ошеломляющего удовольствия, заливая лицо и грудь госпожи. Перед тем, как потерять сознание, я увидел, как она с булькающим хрипом повалилась на пол, конвульсивно подрагивая от мощного оргазма...