Тропа петляла между покосившихся изб, утопая в чёрной жиже. Алина шла, пошатываясь, и каждый шаг заставлял её влагалище сжиматься, выдавливая из себя новую порцию тёплой гущи. Тридцать восемь лет, а между ног всё горело, будто её там натирали грубой мочалкой всю ночь. Пиджак болтался на одном плече, обнажая грудь с красными полосками – следы от шлепков, покусываний, может быть плётки. Рубашка распахнута, и на животе блестели засохшие потёки – там, где кто-то размазал сперму ладонью, прежде чем засунуть пальцы ей в рот. Юбка задралась, открывая отёкшие половые губы. Они зияли, как раковина после отлива, и из щели медленно сочилась белесая жидкость, смешанная с чем-то более густым. Внутри всё ещё пульсировало, будто её матка не верила, что всё кончилось.

Она не могла поверить но пару месяцев назад всё было по другому но всё началось мне кажется с того самого вокзала

Вокзал часть первая

Меня зовут Алина, мне 38. Тело у меня, в общем, ничего – стройное, подтянутое, без лишнего. Не то чтобы я фанатела от спортзала, но пресс прощупывается, особенно если немного напрячься. Видимо, сказывается гимнастика в юности – хоть и бросила лет двадцать назад, а мышцы до сих пор помнят. Грудь 3-4 размера, не обвисшая, талия узкая, бедра округлые – стандартная фигура "песочные часы", как в тех глупых женских журналах. Ростом не вышла – всего 165, но ноги ровные, без бугров, с плавным изгибом икр. Вешу около 65 – не модель, конечно, но в джинсы влезаю без проблем, а на пляже могу позволить себе бикини, не стесняясь. Заметила, что мужчины как-то особенно на меня реагируют. Не то чтобы я специально старалась – просто иду себе, а они уже голову поворачивают. В офисе коллеги-мужчины становятся вдруг галантными, когда я прохожу мимо – поправляют галстуки, выпрямляются. В магазине продавцы-парни заигрывают, делая скидки "для такой красивой женщины". Даже сантехник дядя Вася из ЖЭКа, которому под 60, начинает говорить на полтона выше, когда я вызываю его починить кран. Сама я к этому отношусь спокойно – не зазнаюсь, но и не притворяюсь, что не замечаю. Тело у меня хорошее – ну и ладно. Не моя вина, что мужчины так реагируют. Хотя иногда это утомляет". Работаю ведущим аудитором в частной консалтинговой компании. 200 тысяч чистых — за эти деньги я обязана разбирать по косточкам бухгалтерии мелких и средних предприятий по всей стране. Не банки и нефтяные корпорации — обычные региональные фирмы, которые умудряются выстраивать схемы похитрее иных офшоров.

Майская ночь на вокзале провинциального городка выдалась душной, даже несмотря на дождь. Я сижу на деревянной скамье в зале ожидания, чувствуя, как лакированная поверхность прилипает к чулкам. На мне серый пиджак с чуть вытянутыми локтями — следствие бесконечных командировок, белая рубашка с расстегнутой на одну пуговицу больше, чем положено по дресс-коду, и синяя юбка средней длины, которая сейчас кажется мне невыносимо тесной. Под ней — черные кружевные стринги, которые я надела утром просто так, из упрямства, и темно-бордовый лифчик, слегка натирающий под мышкой. В углу вокзала мерцает автомат с кофе, рядом спит мужик в засаленном пальто, а я листаю отчеты на планшете, делая вид, что не замечаю взглядов таксиста, который уже полчаса похаживает у входа. Я сижу, сжимая в ладонях стаканчик с кофе – он уже остыл, но я все равно делаю маленькие глотки, чтобы не уснуть. Кофе горчит, но я не обращаю внимания – нервы. Из темноты материализуется фигура. Смуглый, в потрепанной кожаной куртке, с жирными волосами, собранными в хвост. Садится рядом без приглашения.

— Ну и дождь, а? – хрипло говорит он. – Электричку вашу, слышал, до утра задержали.

Я лишь киваю, отодвигаясь. Но он не уходит.

— Кофе-то холодный уже, – замечает он, указывая на мой стакан. – Я тут рядом киоск знаю, свежего могу принести.

— Нет, спасибо, – отвечаю я, но голос звучит не так уверенно, как хотелось бы.

Он ухмыляется, достает термос.

– Ну тогда хоть долить могу. У меня как раз хороший, крепкий.

Я машинально прикрываю стакан рукой, но он уже тянется, ловко подливая из термоса.

– Не стесняйтесь, не отравленный.

Кофе теперь другого вкуса – сладковатый, с какой-то пряностью. Я морщусь, но делаю глоток – просто из вежливости.

— Ну как? – Лучше же, да? – он пристально смотрит на меня.

Я киваю, чувствуя, как по телу разливается странное тепло. – Да, спасибо... – голос звучит как-то глухо.

Он продолжает говорить – о погоде, о задержках поездов, о чем-то еще. Но слова плывут, как сквозь вату. Я пытаюсь сосредоточиться, но веки становятся тяжелыми. Внезапно по телу разливается волна жара, будто под кожей зажгли десятки крошечных лампочек. Губы становятся необычайно чувствительными – каждый глоток воздуха, каждое прикосновение языка к нёбу отзывается странным покалыванием. Я сжимаю кулаки, но пальцы тут же разжимаются сами – ладони липкие от пота. В горле пересохло, а под языком скапливается густая слюна. Этот ублюдок что-то подсыпал мне в кофе – теперь моё тело больше не моё. Влагалище пульсирует, как отдельное часть. С каждым ударом сердца из меня вытекает тёплая слизь. Я чувствую, как она стекает по внутренней стороне бедра, но не могу пошевелиться, чтобы вытереть. Клитор набух до нелепых размеров. Он ноет, будто его кто-то щиплет изнутри. Даже лёгкое трение о мокрые стринги заставляет меня кряхтеть сквозь зубы. Сфинктер расслаблен и влажен. Когда я непроизвольно сжимаю бёдра, из заднего прохода выходит пузырь воздуха с мокрым звуком. Мне хочется провалиться сквозь землю, но тело только сильнее разогревается от стыда. Подмышки липкие. Пот стекает по бокам, пропитывая блузку тёмными кругами. Я чувствую, как капли скатываются по рёбрам, смешиваясь с выделениями из сосков – они проступают сквозь ткань, оставляя два мокрых пятна. В глазах мутнеет. Зрачки то расширяются, то сужаются, искажая картинку. Вокзальный зал плывёт передо мной, как в дурном сне. Я вижу, как он облизывает губы, разглядывая мои дрожащие колени. Мои бёдра начинают ритмично сжиматься, На шее проступают красные пятна, спускающиеся к декольте.

"Жарко вам?" – его голос звучит притворно-сочувственно. Он протягивает бутылку воды, но когда я беру её, наши пальцы соприкасаются – и по спине пробегает электрический разряд.

Влага между ног уже не просто выделения – это настоящая струйка, стекающая по внутренней стороне бедра. Я чувствую, липкий след на коже, пропитывает чулки у резинки, Оставляя влажное пятно на скамье

"Может, провести в туалет?" – он встаёт, и его рука "случайно" скользит по моей спине. Тело выгибается навстречу этому прикосновению предательски, против моей воли.

Где-то в глубине сознания – паника. Но тело уже принадлежит не мне, а этому сладкому, густому огню, разливающемуся по венам. Последняя связная мысль – "Боже, что он подсыпал мне в кофе?" – тонет в волне нарастающего желания.

Я не хочу пить. Но руки сами хватают бутылку, губы жадно обхватывают горлышко. Вода — ледяная, обжигающая — течёт по горлу, и через секунду всё внутри вспыхивает. Это не вода. Клитор пульсирует, как сумасшедший моторчик под кожей. Кружево трусиков трётся о него при каждом движении, и я кусаю губу, чтобы не застонать. Ноги пытаются сжаться, но это только усиливает трение живот сводит от спазмов влага стекает по бёдрам, липкая, как сироп я должна оттолкнуть его. Но пальцы впиваются в куртку.

— Тебе же нравится...

Его голос гулкий, будто из-под воды. Ладонь скользит по колену — и мои бёдра сами приподнимаются, предательски подставляясь. Я хочу орать. Хочу выцарапать ему глаза. Но его рука уже ползёт между ног, а рот открывается для очередного глотка отравы. И когда его пальцы наконец касаются распухшего, пульсирующего клитора сквозь тонкую ткань трусиков — я закидываю голову, и последние остатки сопротивления растворяются в волне нахлынувшего оргазма. Мои ноги движутся сами — мокрые ступни шлёпают по грязному кафелю, оставляя влажные следы. Это не я. Это какое-то другое тело, которое предательски ведет меня за потными кроссовками таксиста. Каждый шаг заставляет мышцы таза судорожно сжиматься, выдавливая из себя струйки прозрачной жидкости с едким химическим запахом.

"С мужем мы пробовали всё — капли, гели, даже эти дурацкие шоколадные конфеты с перцем..." — мелькает в голове, но мысль тут же тонет в волне жара.

Я шатаюсь, следуя за ним к вокзальному туалету, его потная ладонь сжимает мое запястье так крепко, что должно болеть, но вместо боли — только новая волна предательского возбуждения. Вдруг я чувствую, как мочевой пузырь предательски расслабляется. "Нет, только не это..." — мелькает паническая мысль. Но тело больше не слушается. Теплая струйка стекает по внутренней стороне бедер, смешиваясь с другими выделениями. Я стискиваю зубы, пытаясь остановить поток, но мышцы не подчиняются — моча продолжает сочиться, горячая и позорная, пропитывая юбку.

Страх должен парализовать. Но вместо этого...

Тело вдруг прогибается в неестественном экстазе. Губы сами растягиваются в дикой улыбке. Язык вываливается изо рта, ловя капли его пота в воздухе.

"Это не я... Это не я..." — мысль растворяется в вонючем воздухе вокзального туалета, где стены испещрены похабными надписями и следами плесени. Фонарь, мерцающий раз в пять секунд, бросает судорожные тени. Зеркало заляпано грязью, отражая лишь бледные пятна лиц. Дверь кабинки захлопывается с лязгом тюремной решётки. Я спотыкаюсь о мутную лужу — вода смешана с мочой, окурками и чем-то ещё — но падаю не на пол, а вперёд, прямо к его потному животу.

Не вставай. Не подчиняйся. Но мои ноги уже сами сгибаются, колени с глухим стуком ударяются о мокрый кафель. Юбка, и без того еле держащаяся на бедрах, задирается выше, обнажая чулки с подтяжками, впивающимися в кожу, туфли на шпильках, теперь безнадёжно испачканные, дрожащие бёдра, покрытые каплями мочи и возбуждения. Тело само выгибается, его пальцы копошатся с молнией. Не надо. Не надо. Не надо. Но глаза предательски следят за каждым движением ширинки, ноздри раздуваются, вдыхая запах его пота, язык сам облизывает губы, чувствуя вкус дешёвого металла — крови от укусов. Из динамиков вокзала доносится искажённый голос диктора, объявляющего какой-то поезд. Звук смешивается с хлюпаньем воды под коленями, скрипом его ремня, моим собственным прерывистым дыханием.

Джинны расстёгнуты.

Он — отвратительный Пахнет потом и дешёвым табаком. Живот с растяжками.

Но его член...

Гладкий. Совершенный. Волосатый.

Набухшие вены пульсируют у меня перед лицом. Головка блестит липким предэякулятом — капля растягивается в нить и падает мне на подбородок.

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.

Но рот сам раскрывается. Губы дрожат. Слюна тянется с нижней губы до его ствола — прозрачная паутина.

Я не делаю этого.

Первый толчок – язык прилипает к горячей коже, и рот заполняет густой привкус немытого тела, смешанный с чем-то чужим, женским, будто до меня здесь уже была другая. Его волосатый живот, покрытый тёмными жёсткими завитками, давит мне на лоб, а пальцы впиваются в волосы, заставляя принять его глубже. Головка бьётся о нёбо, но вместо рвоты горло само раскрывается, принимая его толщину, обжимая влажными мышцами. Запах ошеломляет – пот, застоявшийся между волосами лобка, прогорклое мыло, едкая смазка презерватива, которым пахнет его кожа. Его мошонка, обвисшая и покрытая тёмными кольцами волос, шлёпается о мой подбородок, оставляя липкие следы. Слёзы текут сами, но руки уже действуют без моего согласия – одна сжимает основание члена, чувствуя, как под пальцами пульсируют набухшие вены, другая хватает яйца, перекатывая их в ладони, будто проверяя вес. Его волосы впиваются между моих пальцев, жёсткие и жирные от пота. Он рычит что-то сквозь зубы, а мой рот уже движется в ритме, который диктует не я. Слюна пузырится, смешиваясь с его соком, капает на плитку, оставляя мутные пятна. Где-то в глубине сознания мелькает мысль – его волосы везде. Но тело уже не моё, оно само подстраивается под каждый толчок, само сжимает его, само принимает, чувствую – его пальцы, впивающиеся в затылок, и волосы, прилипшие к моему мокрому лицу. Я чувствую, как моё влагалище бешено сокращается впустую — пульсирует, сжимается, будто пытается вобрать в себя что-то несуществующее. Клитор горит, дёргается, и вдруг — волна. Я кончаю. Просто так. От этого. От того, как ноги дрожат, как у животного на бойне, анус судорожно сжимается, будто пытается что-то удержать губы растянуты вокруг его члена, слюна смешивается с его соком Он прижимает мою голову к своему лобку, не давая отстраниться. Его пенис — набухший, с толстыми синими венами — пульсирует у меня во рту. Спермы ещё нет, но предэякулят уже смазывает мои губы, оставляя горьковатый, чуждый привкус. Я даюсь, задыхаюсь — но мой язык предательски скользит вдоль ствола, вылизывая каждую выпуклость, каждую неровность кожи. Я задыхаюсь, но руки уже работают сами, срывая с себя одежду в истеричном порыве. Пиджак первым шлёпается на грязный кафель — дорогая ткань моментально впитывает лужицу у ног.

"Ну вот, костюмчик-то испортила, " — хрипит таксист, одной рукой направляя свой член глубже, другой срывая с меня рубашку. Пуговицы отлетают, как зёрна попкорна, обнажая тёмно-бордовый лифчик, который теперь кажется пошлым аксессуаром. Юбка застревает на бёдрах — я дёргаюсь, и она падает, обнажая чёрные стринги, пропитанные до состояния второй кожи я рву их. не снимаю - рву, потому что мои пальцы больше не способны на деликатные движения. ногти впиваются в пропитанное кружево, которое теперь напоминает вторую кожу - влажную, липкую, живую. Спереди ткань тёплая от возбуждения, она тянется эластичными нитями, не желая отпускать мою промежность. Каждый сантиметр отрывается с сопротивлением, обнажая лобок, покрытый испариной, Распухшие половые губы, блестящие от смеси выделений и мочи Капли, медленно стекающие по внутренней стороне бёдер я швыряю их в угол. Мокрый комок кружева шлёпается о стену, падает на пол и тут же впитывает грязь с кафеля.

"Ну надо же, а сверху такая солидная, " — усмехается он,

Бюстгальтер держится дольше всех — я безуспешно дёргаю за застёжку, пока он не наклоняется и не срывает его одним движением. Груди вываливаются наружу, соски тут же покрываются мурашками от вокзального сквозняка.

"Теперь ты выглядишь как настоящая шлюха, " — заключает он, вновь вводя член мне в глотку, пока я, полуголая в одних чулках, кончаю прямо на грязный пол вокзального туалета.

Слюна капает на её грудь, смешиваясь с испариной. Соски настолько твёрдые, что болят, но когда он щиплет один, по её спине пробегает волна спазматического удовольствия.

— Смотри, какая ты, — его голос звучит как скрип ржавой двери, пока он одной рукой держит телефон, а другой впивается мне в волосы. Вспышка слепит, выхватывая из темноты: мои опухшие губы, натянутые вокруг его члена жёлтые пятна на стенах, испещрённые похабными надписями, cобственное отражение в экране — красные веки, слёзы, смешанные со слюной

— Ну-ка, посмотри в камеру". Его ладонь давит на затылок, заставляя шире раскрыть рот. Головка бьётся о нёбо, вызывая рвотный спазм, но он только глубже запихивает себя внутрь. В горле что-то хлюпает.

Слюна капает на грудь, оставляя холодные дорожки на коже. В ушах — его хрип:

— Давай, соси, как последняя шлюха. Ты же любишь это. Ты же просила".

Я не просила. Но моё тело — предатель. губы сами обхватывают его плотнее язык скользит по венам, вылизывая каждый бугорок горло расслабляется, принимая его ещё глубже Телефон гудит, фиксируя каждый позорный момент. Я вижу, как на экране его большой палец нажимает "отправить".

Где-то там, в мире, куда мне уже не вернуться, это видео начинает своё путешествие. А я просто продолжаю сосать.

Продолжение читай на моем бусти (https://boosty.to/diholeass)