Это было как сон.

Прошёл месяц с той ночи, когда я решила, что пойти в клуб, найти первого попавшегося мужика и трахнуть его — блестящая идея.

С тех пор я не находила себе места.

Мне казалось, что все уже знают. Продавщица в магазине, сосед в лифте, даже кошка — смотрели с осуждением.

Я всё пыталась восстановить события по кусочкам — по движениям, взглядам, звукам, запахам. Но память упрямо цеплялась только за ощущения. За жар кожи. За пульс в висках.

А главное — меня бросало в дрожь от одной мысли: это была лучшая ночь в моей жизни.

За тридцать лет я никогда не чувствовала себя настолько живой. Желанной. Свободной. И, может, именно это пугало сильнее всего.

И за все тридцать лет я не кончала. Оказалось, что оргазм — это не легонький спазм ниже таза, который чуток согревает. А ёбанная ядерная бомба, которая расщепляет на атомы!

— Алина я пошел. Ты не забыла мне в сумку чистые трусы положить? ­– кричит муж из коридора.

Не то что забыла, а специально не положила.

— Нет конечно. Ты в понедельник возвращаешься? – я выхожу к нему в распахнутом халате. Под ним голое тело.

— Вроде как. Посмотрим, как дела пойдут. Если что я позвоню.

— Ну мне же нужно знать когда любовника выгонять.

Я улыбаюсь ему пока он поправляет прическу в зеркале, не обращая внимание на меня.

— Любовники, Алина, есть у девушек лет двадцати. Твой максимум — если он будет слепой, глухой и с амнезией. Хотя... всё равно сбежит.

— Эх! И то правда. Была бы я моложе, — говорю с сарказмом.

— Все, мне пора. Самолет через час. Постарайся не потеряться в собственных фантазиях за турецкими сериалами. – Пауза. Смотрит через зеркало окидывая недовольным взглядом — И на сладкое не налегай. А то жопа в штаны скоро впихнуть не сможешь.

— Конечно, дорогой. Пока тебя не будет, я буду слизывать солёные слёзы и грызть ногти в ожидании, когда ты вернёшься.

— Ну и тупые же у тебя шутки, Алина. Ты бы лучше книгу почитала. Хотя, кого я обманываю.

Всё как обычно. Бьёт словами так, что под кровать хочется спрятаться. Ни синяков, ни криков — только тонкие уколы, метко, в самое слабое. И я улыбаюсь, как дрессированная. Хотя внутри уже не боль — только тошнота от того, как ловко он мной манипулирует.

Дверь захлопывается, и я понимаю, что почти неделю я не увижу его кислую рожу. Пусть ею любуется очередная дура, которую он каким-то образом обманул. А хотя понятно, что ему только деньками обманывать и приходиться. Член у него мелкий. Характер убогий. А вид у него как у уебка.

Но долой все эти мысли. У меня неделя свободы и «делай что хочешь». Месячные только закончились, и я буду так сильно и часто мастурбировать что даже гитаристы позавидуют моим мозолям на пальцах.

Я тут же снимаю шелковый халат, прикрывающий мою наготу. Прыгаю на диван и беру телефон. Я облизываю пальцы и кладу между широко раздвинутых ног. Мой рот испускает сладкий стон пока я набираю в поисковике «порно». Выбираю видео и вывожу на телевизор.

Я даже сцену с минетом в начале ролика не досматриваю и кончаю. И продолжаю, взяв лишь минуту передышки. На этот раз все происходит дольше и чуток интенсивнее. Но не так как хотелось бы. Я не могу достичь той линии, той интенсивности что чувствовала в клубе.

Без желания продолжать я засыпаю прямо на диване.

Проснувшись, я прибралась чуток. Сделала себе кофе и поставила фильм. Такой скучный что я пару раз проваливаюсь в дремоту. От скуки даже кофе не помогает.

Решаю еще раз посмотреть порно. Ничего. Даже близко к оргазму не подхожу.

Может в клуб?

Нет! В прошлый раз я чуть не испортила себе жизнь. Да! Было хорошо. Но меня мог увидеть кто-то знакомый. В конце концов меня лапали и чуть не раздевали на глазах у всего клуба. Потом меня дрюкал хач в машине прямо перед домом. Так что нет. Не в этот раз.

Но как же скучно! А в клубе так классно!

— Нет! Нет и НЕТ! – отговариваю я сама себя в голос.

Я ложусь в кровать и долго не могу заснуть. Начинаются вертолеты. Меня бросает в жар. Потом в холод. Выхожу на балкон подышать воздухом. Его не хватает. Я задыхаюсь. У меня опять панические атаки. Значит пришло время вернуться к своему психологу – Кристине Николаевне.

Я прихожу, как всегда. Чётко в назначенное время, будто пунктуальность хоть как-то держит мой внутренний хаос в узде. Кабинет пахнет лавандой и чем-то цитрусовым. Тёплый чай уже стоит на столике. Я сажусь в кресло — всё по сценарию. Всё как обычно.

Но во мне что-то дрожит. Неприятно жжет.

Я сижу молча. Наблюдаю как Кристина поливает цветок. В том как она это делает есть что-то изящное. Притягательное.

Она стоит у окна, склонившись над одним из своих цветов. Двигается неторопливо, будто каждая мелочь имеет значение.

На ней белая блузка — лёгкая, почти прозрачная в солнечном свете, тонкая ткань мягко ложится на спину и плечи. Узкая тёмная юбка плотно облегает её фигуру, подчёркивая бедра, попу и ровную осанку. Чёрные туфли на высоких шпильках блестят в солнечном свете, как будто только что из коробки.

Она наклоняет лейку, и вода струится плавно, с точностью. Её движения беззвучны, размеренны, изящны как у пантеры. Кажется, будто она не просто поливает цветок — она разговаривает с ним. Её пальцы осторожно касаются листьев, как будто это не листья, а чувствительная часть плоти.

И на какой-то миг мне кажется — цветок тянется к ней. Он не существует из-за солнца, не из-за воды. А только ради нее.

— Что-то изменилось, — говорит она, будто между делом. Просто глядя на меня, как всегда, спокойно, выверено. Она даже не моргнула. Взгляд кобры, который гипнотизирует.

Я улыбнулась, но губы дрожат.

— Не знаю... может.

Она чуть склонила голову, как будто прислушиваться ко мне, а не к словам.

— Ты напряжена. Что-то хочешь сказать, но не решаешься. Хочешь — скажи. Не хочешь — подожди. Но будь честна с собой.

Я отворачиваюсь. Смотрю на окно, на зелёный силуэт дерева за стеклом.

И вдруг говорю. Без плана. Без объяснения.

— Я изменила ему.

Сердце грохочет, как будто я крикнула это в полный голос на улице. Я ждала, что она скажет: «Зачем?», «Как ты могла?» или хотя бы посмотрит с осуждением. Но...

Ничего.

Она просто села в свое кресло, как будто я сообщила, что выпила кофе без сахара.

— Расскажи, — говорит она наконец.

Ни капли эмоций. Только разрешение.

— Я пошла в клуб. Сама. Я знала, зачем туда иду. Пила. Танцевала. Один парень... он был красивый, приятный. С ним было... легко и приятно. Он дал мне одну таблетку. Потом я нюхала с... – я не решаюсь говорить дальше —Мы развлекались и все произошло как-то само по себе.

Я сглотнула, чувствую, как к горлу подступает что-то мокрое и злое.

— Это не я, — выдавила я. — Я не такая. Я не хотела быть такой. Это все та таблетка. — начала я оправдываться.

Она медленно скрестила ноги и посмотрела прямо в меня.

— Но ты же не умерла от этого, верно?

Я ошеломлённо замерла.

— Что?

— Ты сделала это. Ты вернулась. Ты жива. — Она пожала плечами. — Всё остальное — иллюзия. Ты поступила не как хорошая жена, но как женщина, которая хочет снова чувствовать. Не страдать. Чувствовать. Есть разница.

Я отвожу взгляд. Всё внутри сжалось — от стыда? От облегчения?

— Но я разрушила всё...

Она усмехается уголком губ.

— Ты разрушила миф. Тот что ты уже год пытаешься продать мне – что ты не чувствуешь счастье. Ты разрушила правду – свою.

Я снова посмотрела на неё.

— Какую правду?

— Ту, в которой ты жертва. Жена у которой украли жизнь. А не женщина, которая сама решает, кем ей быть.

Она встаёт. Прошла к полке. Вернулась с папкой, но не открыла её. Просто держит в руках.

— Ты думаешь, это ошибка, — говорит она спокойно. — Думаешь, что тонешь. А я наконец вижу, что ты, наоборот, глотнула воздух.

Я сжала руки. Мне хочется оправдаться, отступить, закрыться. Но она не дает такой возможности.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Я тоже сидела вот так. Точно так. В другом кресле, в другом городе, но с тем же ощущением внутри: что я предательница, шлюха, трусиха... что я разрушила всё.

Она впервые села ближе. Не как врач. Как женщина к женщине.

— Тогда я была замужем. Первые годы — как в тумане. Я старалась быть «правильной». Хорошей женой. А внутри... гнила. Я даже подумывала... — она на секунду отвела взгляд. —. ..что будет, если всё просто закончить. Буквально. Чтобы не чувствовать больше пустоту, а стать пустотою.

Я застыла. В голове загудело.

— Но однажды я проснулась и поняла: никто меня не спасёт. И никто не даст разрешение быть собой. Ни муж, ни семья, ни общество. Только я.

Она чуть наклонилась ко мне.

— Женщина — самое влиятельное существо в этом мире. Не потому, что сильнее. А потому что в ней — притяжение, страсть, власть. Но только если она в контакте с собой. С телом. С желаниями. С яростью.

Я слушаю, не дыша.

— Ты только начала идти этим путём. Сейчас ты пустая внутри. Уязвимая. Но именно здесь начинается твой путь. Только если ты решишь не сбежать назад, а наполнить эту пустоту тем чем тебе нужно. В моем случае эта была та профессия которую я хотела, власть, удовольствие и безграничное влияние на мужчин.

Она поднимается и подходит к столу. Разворачивается резко, чётко. Теперь в ней не было мягкости.

— Я не просто готова тебе помочь. Я хочу вести тебя. Не как психолог. Как та, кто уже была в этом аду. И вышла.

Я моргаю.

— Ты хочешь быть настоящей «ты»?

В памяти как молния сверкает кадр из туалета клуба – мое отражение в зеркале. Блестящие от экстаза глаза и широкая улыбка. Потекшая тушь и сперма на губе.

— Да, — сказала я.

— Тогда забудь, кем ты была. И позволь мне взять тебя в руки. Расплавить тебя и отлить в новой форме.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Но это не страх. Это предчувствие.

Она снова смотрит на меня, пристально.

— Впереди будут моменты, когда тебе захочется всё бросить. Кричать. Убежать. Спрятаться. Но ты не будешь одна. Я рядом. До конца. Если ты позволишь мне не просто помогать — а ломать. Направлять. Давить, когда нужно. Разбить в щепки все твои глупые предубеждения. И показать, что мир — совсем не такой, каким ты его видишь.

Она на секунду замолкает. Затем открывает папку и смотрит в неё — взгляд стал отстранённым, как будто то, что там внутри, делает ей больно.

— Я хотела показать тебе это позже, но... может, сейчас самое время.

Она шагнула ко мне и положила папку на стол. Тихо, почти с осторожностью. Пальцы задержались на обложке.

— Я пойду выпью кофе, — сказала она спокойно, без нажима. — А ты подумай. Когда вернусь — скажешь: да или нет. Без объяснений. Только одно слово.

Я хочу что-то спросить, но она уже повернулась к двери. В дверях, не оборачиваясь, бросила:

— Жить не для себя, а ради другого — это вовсе и не жить.

И ушла.

Я осталась одна. Сердце бьётся часто. Руки дрожат, я открываю папку.

Внутри копии документов, фотографии, справки, заметки.

Екатерина С., 34 года.

Повесилась в ванной. Муж имел длительный роман с коллегой, скрывал это годами. Екатерина пыталась "спасти" брак, обращалась в церковь, пыталась "стать лучше как жена".

В последний визит сказала : «Он говорит, что я холодная. Я уже не помню, какая я. Может, он прав. Я всегда была не той кого бы любили».

Ирина Т., 41 год.

Передозировка снотворным. Ушла спустя год после развода. Бывший муж женился на молодой сотруднице. Ирина не справилась с одиночеством и постоянным чувством "проигрыша".

В её письме подруге: «Я всё делала правильно. А осталась ни с чем.».

Марина К., 28 лет.

Бросилась с балкона. Её муж публично унижал её, обвиняя в "ненужности", в "избыточной эмоциональности", в том, что "никому она не нужна, кроме него".

Последнее сообщение сестре: «Я не его женщина. Я как его домработница. Но даже с этим я больше не справляюсь».

Виктория С., 29 лет.

Найдена в ванной с перерезанными венами. Писала в дневнике о чувстве пустоты. Брак с абьюзивным мужем. Постоянный контроль, упрёки, лишение воли. Мать говорила: «Ты должна терпеть, все жены терпят».

И ещё:

Ольга М., 38 лет.

Застрелилась ружьем мужа. Считалась «примерной женой». Муж никогда не бил, но унижал. В день смерти прислала аудиосообщение: «Меня не видно. Я прозрачная. Он даже не заметил что я покрасила волосы».

Я отложила папку. Губы дрожат. Кажется, в груди разливается что-то тяжёлое и ледяное. Это чужие жизни. Но в каждой из них — что-то от моей.

И я понимаю: она не просто хочет напугать. Она хочет, чтобы я выбрала. Пока это ещё можно выбрать.

Когда она возвращается я даже не даю ей спросить. Я сразу отвечаю.

— Да!

— Скажи это еще раз.

— Да! – говорю я без сомнения.

Я спала как убитая после сеанса с Кристиной. Такого облечения я давно не испытывала. От панических атак даже следа не осталось.

Проснулась я лишь к обеду. На телефоне два непрочитанных сообщения.

« В пять жду у спортзала. Адрес скину.»

« Возьми только кроссовки»

Я, конечно, недоумеваю зачем мне ехать в другую часть города. Она же знает, что я хожу в зал рядом с домом. Но думаю, раз одежда не нужна значит у нас будет просто пробежка или что-то вроде долгой прогулки и длинного разговора.

Душ. Волосы собраны в узел. Свободные спортивные штаны, для удобства. Худи. И я готова.

С того вечера в клубе, я еще не выходила через парадную. Я сразу спускаюсь на парковку. Сажусь в машину и уже чувствуя себя в безопасности иду по своим делам. Того таксиста я еще не видела. Если он и наблюдает за домом, то пусть устанет ждать, в конце концов он решит что я вообще тут не живу.

— Привет. – говорю я Кристине подходя к ней на парковке спортзала.

— Ты опоздала на пять минут! – говорит она не с упреком, но твердо. – Не заставляй меня ждать.

Ее улыбка холодная. Она смотрит на меня и не ждет извинении. Она просто ставит меня перед фактом.

— Ладно сейчас я познакомлю тебя с твоим новым тренером. Я его давно знаю. Был легендой бокса, пока жена не разрушила его жизнь. Очень хороший мужчина. И как тренер тоже. Заставит тебя потеть что надо. Тут у него вроде закрытого клуба. Тут мало кто ходит просто так.

Опять эта улыбка. От нее веет опасностью. Раньше я не видела ее. Она вообще улыбалась раньше?

Мы заходим в раздевалку, и она дает мне пакет.

— Вот это твоя новая форма. Потом ты купишь новую. Но пока будешь ходить в этом. Раздевайся.

Я смотрю на нее и жду пока она оставит меня одну.

— Раздевайся! – говорит она с нажимом.

— Я же пришла одетой для спорта. Не люблю я раздеваться в общ...

Хлестко. Так быстро что я даже не успела среагировать. Кристина дала мне пощечину и смотрит на меня жестко. Этот взгляд не терпит возражении. И я раздеваюсь до белья.

— Это еще что такое? – она указывает на мои трусы.

— Обычные трусы. Спортив...

Еще пощечина.

— Сними!

— Но...

Две пощечины! Одна за другой так сильно что я чуть не падаю.

— Да что с тобой? Прекрати!

У меня в глазах слезы. Я еле сдерживаюсь не заплакать как ребенок и убежать.

Я стою в одном белье. Щёки пылают — от унижения, от злости, от желания уйти. Но не двигаюсь. Кристина смотрит на меня, а потом подходит и резко берёт за подбородок. Поднимает моё лицо, заставляя смотреть в её глаза.

— Всё? — произносит она медленно. — Уже достаточно? Или ты хочешь ещё пару пощёчин, чтобы побежать домой и закрыться в ванной?

Молчу.

— Что, Алина? — её голос ледяной. — Хочешь домой? К плите? К сериалам? Ждать, пока твой любимый вернётся с магнитиком из другой страны — той, где он тебя не трахает и не вспоминает?

Моё дыхание сбивается.

— Послушай меня внимательно. Если ты сейчас уйдёшь — через пять лет ты будешь сидеть на кухне в растянутом халате, без мужа, без работы, без себя. Смотреть в зеркало и видеть уставшую бабу с потухшими глазами, которая когда-то мечтала о чём-то большем.

Она наклоняется ближе, почти шепчет, и это почему-то страшнее, чем её удары:

— А можешь остаться. И начать. Сейчас. Больно. Стыдно. Но это цена! Цена за то, чтобы стать той женщиной, на которую смотрят как на огонь. Которую хотят. Которой завидуют. Которую боятся потерять.

Пауза.

— Так что, Принц-лягушка... обратно в болото? Или тебя поцеловать, чтобы ты наконец стала принцем?

Я сглатываю. Горло пересохло. Слёзы жгут глаза, но я не отворачиваюсь. Не бегу.

— Поцеловать... — голос дрожит, я ничего не могу с собой поделать.

Она делает шаг — и её губы касаются моих. Я замираю. Всё во мне кричит от неожиданности. Я не ждала... не могла представить, что она сделает это. Я думала мы говорим просто образно.

Её поцелуй — мягкий, тёплый, уверенный. Она на вкус как клубника с мятой. Я впервые целую женщину — и, чёрт возьми, это приятно. Слишком приятно. И как поётся в той песне... мне это понравилось.

Она отстраняется, смотрит на меня так, как смотрит любовник — с нежностью, с лаской.

— Ты куда сильнее, чем думаешь, — шепчет. — Я знаю, как больно. И как стыдно. Но за выход из клетки всегда приходится платить. Слушай меня. Я не хочу тебе зла. Ты понимаешь это?

Я киваю. Её пальцы касаются моего лица — тёплые, гладкие — и вытирают слезу с щеки. Почти по-матерински. Я чувствую себя девочкой — уязвимой, обнажённой, но в безопасности.

— Да... — отвечаю, опуская глаза.

Я снимаю трусики. Стараюсь не думать. Просто делаю. Наклоняюсь за пакетом — чувствую, как напрягаются мышцы, как прохладный воздух касается кожи. Она смотрит.

— Раз уж не послушалась сразу — снимай и лифчик. — голос твёрдый, с вызовом.

Я подчиняюсь. И остаюсь совсем голой. Но она ведь не выведет меня вот так, нет. Она купила мне форму. Всё предусмотрела. Всё держит под контролем.

Теперь я понимаю, как глупо было сопротивляться. Надо было просто... сдаться. Принять.

Глупая Я.

Форма — это почти издевка. Чёрные легинсы облепляют меня как вторая кожа. Ни складки, ни шва — просто плотная, гладкая ткань, которая буквально впивается в изгибы. Даже между ягодиц — она ложится, подчёркивая каждую линию. Теперь я понимаю, почему нельзя было надевать спортивные трусы: они бы всё испортили.

Топ... если это вообще можно назвать топом. Узкая полоска ткани, чуть прикрывающая грудь. Без лямок, без поддержки. И мои соски — о боже... они торчат сильно. Я смотрю на себя в зеркало — и возбуждение вспыхивает резко, стыдливо. Мне нравится то, что я вижу. Мне страшно от этого.

Она подходит сзади. Её ладони ложатся на мои плечи. Голос шепчет прямо в ухо:

— Видишь? Совсем другая женщина.

Она разворачивает меня к зеркалу. Я смотрю — и будто впервые вижу себя.

— Ты ведь понимаешь... ты здесь не ради спорта. Ты уже сделала своё тело. Ты здесь ради взглядов. Так ведь?

Я не могу говорить. Только киваю. Она права. На сто процентов права.

— Посмотри на это. – стоя позади она нежно касается моих сосков через ткань. – Ты видишь? Твоему телу это приятно. Значит мы идем в правильное направление. Ах! А тут что у нас.

Она опускает руку скользя по моему животу и взяв в кулак резинку легинсов она тянет их вверх. Ткань врезается между половыми губами с ноющей болью. Я испускаю стон.

—Я не зря выбрала черную ткань. Так не будет видно какая ты мокрая, шлюшка. Давай мы скроем от посетителей что ты ненасытная сука. Что ты даешь всем, кто попросит. – она опускает руку ниже и средним пальцем нажимает мягко на мою киску. Прямо по той точке. Прямо по нерву. И мое тело бьет током. – что ты любишь сосать члены. Что ты любишь мужские взгляды и тебе нравиться как они трахают тебя глазами.

Второй рукой она берет меня за волосы, стянутые в хвостик, и тянет к себе опрокидывая голову на свое плечо. Второй рукой она работает активнее. Она делает это даже лучше чем я сама себе делаю. И продолжает шептать в ухо грязные слова. А я таю. Я просто таю в ее руках и понимаю, что она не врала, когда говорила что хочет мне добра.

—Сейчас ты выйдешь в зал к ним, и все мужики будут глазеть на тебя и представлять как ебут твою...

Мелкая дрожь начинается ниже живота и как рябь распространяется по всему телу. Сначала мелкие импульсы, потом длинные волны, которые заставляют каждую мышцу напрячься. Я чувствую ее губы на мочке уха и меня бросает в бесконтрольную, припадочную дрожь оргазма.

— Хорошая девочка. Теперь иди. Тебя, наверное, уже ждут.

Она поворачивает меня к двери, даже не дав отдышаться. Мои бедра еще дрожат, а рот сухой. Шлепает по попе и толкает вперед.

Железная дверь клуба захлопывается за моей спиной с глухим звуком. Внутри — гул мужских голосов, звон металла, удары по мешкам и матам. Воздух тяжёлый, насыщенный потом, кожей и напряжением. Все мужчины. Крепкие. Сосредоточенные. И теперь — я.

Я чувствую, как взгляды соскальзывают с тренажёров, зеркал и концентрируются на мне. Я — не просто новенькая. Я — аномалия в их мире. Легинсы, что облепляют бёдра, топ, подчеркивающий грудь. Даже мой запах — чужой. Слишком женственный для этого зала.

Он замечает меня сразу. Стоит у ринга, пока его подопечный отрабатывает апперкоты. Наблюдает. Ничего не говорит, но глаза — уже на мне.

Он выше, чем я ожидала. Чёрные волосы, коротко стриженные, чуть с проседью у висков. Острые черты, сильная шея, крупные руки. Тренер, с которым не спорят. На майке — на майке блеклый логотип клуба. Его кожа блестит от пота.

— Алина? — спрашивает он, подходя ближе. Голос низкий, с кавказским акцентом, но мягкий.

Я киваю. Он протягивает руку — тёплая, крепкая.

— Арслан. Я тебя ждал. Кристина мне рассказала о тебе. Значит так, здесь ты под моей ответственностью. Я за тебя отвечаю. Потому что она попросила. А с Кристиной шутки плохи.

Он усмехается. Его взгляд скользит по мне: по животу, по ногам, по груди. Не похотливо — технически.

— Сразу говорю — лайтово не будет. У нас тут не фитнес для бабочек. Приседания, штанга, тяги, базовая сила. Ты не боишься?

— Я же пришла, — отвечаю.

Он кивает, свистит, и из угла кто-то выкатывает штангу. В зале снова всплеск внимания — все притихли.

— Разминка. Без разговоров.

Я начинаю. Приседания. Он стоит рядом. Близко. Вижу, как его ноздри раздуваются, когда я опускаюсь вниз. Он замечает всё — как держу спину, как работают ноги, как моя грудь чуть не вываливается из топа. Как ткань сильно натягивается на моей попе.

— Ниже. Держи. Спина ровно. Да, вот так. Ещё. Попу ниже! Не спеши.

Пока я работаю, в зале начинают происходить мелкие катастрофы.

— Бля!, — ругается кто-то с гантелями, — уронил на ногу!

— Ты не пялься, а на руки смотри, долбоёб! — орёт Арслан, даже не повернувшись.

Парень на жиме лёжа начинает задыхаться, а его напарник, что должен страховать, смотрит прямо на мою грудь как загипнотизированный.

— Тимур! Ёб твою мать?! Костя уже фиолетовый, у него же гриф на горле! — кричит Арслан, подбегая и сам снимая вес.

Я прикусываю губу, сдерживая смех. Вижу себя в зеркале. Вижу, какой я становлюсь. Как мышцы очерчивают тело. Как топ почти ничего не скрывает. Какая попа у меня красивая и большая. И как мой собственный взгляд становится... другим. Уверенным. Смелым.

Арслан рядом. Тихо, но жёстко:

— Это только начало. Я выжму из тебя всё, Алина. Но ты будешь сильнее. И... красивее. Хотя, честно — куда уж красивее.

И его глаза на миг слишком долго задерживаются на моей груди. Он отворачивается. Сдерживает себя. Он — взрослый, уважаемый. Но я вижу: он не просто тренер. Он мужчина, и я — женщина. И между этим уже натянута жила.

Я делаю пятый подход. Бедра горят. Руки дрожат. Спина заливается потом. Но он даже не думает притормозить.

— Ещё два. Без разговоров. — Арслан стоит рядом, как часовой. Его голос не громкий, но в нём такая сила, что отказаться просто невозможно.

Я приседаю снова, ноги гудят, как провода под током. Я не привыкла к такому. В зале, где я раньше занималась, всё было... по-другому. Девчачьи гантельки, зеркала, заводная музыка, улыбки тренера. А тут — маты, железо и запах боли.

Но я не сдаюсь. Он этого ждёт. Я должна соответствовать.

Сзади кто-то проходит — и слишком близко. Я чувствую, как плечом почти задевают мои волосы. Оборачиваюсь — мальчишка, лет шестнадцати, тащит блин от одного тренажёра к другому. В четвёртый раз.

— Снова, ты? — рычит Арслан. — Ты сегодня чё, транспортник, что ли? Или у тебя любовь с этим блином, и вы на прогулку вышли?

— Да я... просто... — парень мямлит, глаза не отрывая от моих ягодиц, плотно обтянутых черным материалом легинсов.

— Ты ей задницу не накачаешь, если будешь пялиться. Давай вон туда, и чтоб от стены не отвернулся!

Тот почти бегом исчезает в угол, где никому не видно, как он краснеет до ушей.

— Не отвлекайся, Алина, — снова он. — Штанга. Тяга в наклоне. Три подхода по двинадцать. Вес я уже поставил.

Я подхожу. Гриф холодный. Я беру его и чувствую — руки слабеют. Это не мой уровень. В прошлом зале мне никогда не давали таких нагрузок. Но я — не та, что делает все как раньше.

— Глаза вверх. Прогнись. Тяни локти к тазу. Вот так. Держи. Отпускай!

Первый повтор — тяжело. Второй — почти с рыданием. К пятому я начинаю стонать. Не нарочно. Просто вырывается.

— Вот! — восклицает он как будто этих стонов он и ждал. —Молодец. Продолжай.

Вдруг слышу хриплый, мечтательный голос с соседнего тренажёра:

— Бляяя, какая жопа...

Один из мужиков делает жим ногами, но голова повернута не на вес, а на меня.

— Ты, мудак, ты чё делаешь?! — орёт Арслан, бросаясь к нему. — Он тебе сейчас сустав выбьет, а ты пялишься! Смотреть надо туда, где железо, а не туда, где мягкое!

Хохот. Я краснею. Но внутри — странное чувство. Как будто... мне это даже нравится. Что я могу привлекать.

Арслан возвращается ко мне. Смотрит внимательно.

— Тебе тяжело?

Я киваю. Честно.

— Хорошо. Значит, ты на верном пути. Слабость — это грязь, которую выталкивают силой. Ты — не принцесса, Алина. И не жертва. Ты железо. Ты боец!

Он бросает мне полотенце. Я вытираю пот с лица. Грудь вздымается, соски опять упруго выделяются под тонкой тканью топа. Арслан замечает — но не говорит ничего. Просто уходит к следующему ученику. Как будто делает вид, что не видел. Но я вижу, что видел.

В зеркало я ловлю отражение своей спины. Сильной. Смелой. Женственной. Я ухожу с тренажёра — и молодой парнишка тут как тут, снова с блинами.

— Осторожно, я тут... — и снова мимо меня. Чуть не задевает. Старательно играет в занятого.

Я улыбаюсь. И впервые с начала этой безумной истории — мне приятно быть на виду.

— Отдыхай пару минут. — Арслан коротко кивает, глядя на часы. — Сейчас всех разгоню, и продолжим.

Он разворачивается и уходит, оставляя меня у стены с бутылкой воды. Я сажусь на скамью, запыхавшаяся, как после боя. Плечи трясутся, сердце колотится в висках.

— Всё, мужики! Хватит! Хватит на сегодня, говорю! — слышу его голос по залу. — Кто завтра опоздает, будет бегать до блевоты. Давайте, валите!

Послышались хохот, глухие шаги, грохот блинов, прощальные выкрики. Молодой парнишка, проходя мимо меня, кидает тихо:

— Ты ещё вернёшься? Надеюсь.

Я ничего не отвечаю. Только вытираю пот со лба.

Через пару минут зал стихает. Арслан возвращается, глаза строгие, но голос спокойный:

— Пойдём. Есть разговор.

Я встаю и иду за ним, чувствуя, как дрожат ноги после приседов. Он ведёт меня вдоль стены, мимо тяжёлых груш и металлических стоек. Останавливается у металлической двери без таблички и открывает её ключом.

— Заходи.

Я вхожу.

Комната небольшая, но уютная. Стены обшиты тёмным деревом, будто пропитанным потом десятков боёв. Воздух пахнет кожей, мужским парфюмом и старой резиной — смесь силы, усталости и времени.

На стенах — фотографии. Сотни. На каждой — Арслан. Он всегда в центре. Всегда на первом месте. На одной — с золотым поясом, лицо в крови, но улыбка до ушей. На другой — жмёт руку какому-то серьёзному человеку в костюме. Третья — с мальчиком, явно учеником, держат кубок вместе.

На полке за его столом — награды: медали, кубки, трофеи, стеклянные статуэтки. Некоторые старые, поцарапанные, но каждая — память о битве. На одной табличке читаю: «Чемпион по боксу, 2012». На другой: «За вклад в развитие бойцовского клуба “Сила в чести”».

Стол — массивный, деревянный, тёмный. На нём — ничего лишнего. Только ноутбук, бутылка воды и связка ключей.

На стуле рядом — боксерские бинты, свёрнутые аккуратно, почти как символ.

Арслан садится за стол и жестом показывает на свободное кресло напротив.

— Ну что, как тебе тренировка?

Я молчу. Слова застревают в горле. Хочется и пожаловаться, и сказать «спасибо».

Он смотрит на меня внимательно. Его взгляд тяжёлый, но не давящий. Он изучает. Не тело — а решимость. Он смотрит на меня пару секунд, будто взвешивает. Потом медленно встаёт, обходит стол и подходит ближе.

— Знаешь, Алина... — Из тебя может получиться такая женщина, на которую мужики не просто пялятся — они боятся. — Он улыбается уголком губ. — Сильная. Желанная. Опасная.

Я чувствую, как по коже пробегает дрожь. Словно воздух вокруг стал горячим.

Он отпускает руку и ставит мне на грудь. Легонько сжимает.

— Если не сбежишь — я сделаю из тебя такую. Обещаю.

Волосы будто сами поднимаются от тока под кожей. Я хочу этого и готова пройти весь путь до конца. Я готова заплатить цену.

Я встаю с кресла и без лишнего разговора встаю на корточки перед ним. Я беру его за резинку штанов и резко тяну вниз. Мои руки дрожат. Ноги болят после тренировок. Но это все уходит на второй план когда за штанами я стягиваю трусы.

Я жадно смотрю на его твердый член, наслаждаясь его видом. Головка раздута и по форме напоминает шляпку гриба, она значительно шире, чем остальная часть его длинного ствола. Из щели сочится прозрачная струйка смазки, и я завороженно наблюдаю за происходящим.

С нетерпением я обхватываю губами только край головки, наслаждаясь шелковистой гладкой кожей. Из него вытекает огромное количество смазки, покрывая мой язык своим соленым вкусом. Я провожу языком по его щели, вытягивая еще больше, а затем прохожусь по ярко выраженному гребню его головки.

Медленно, дразняще, я вбираю его в обволакивающий жар своего рта, наслаждаясь тем, как головка врывается за пределы моих губ и растягивает челюсть. Я спускаюсь все ниже и ниже, его огромный обхват растягивает мои губы вокруг него. Выраженная головка настойчиво упирается в мое мягкое нёбо.

Я отстраняюсь, мои губы скользят вдоль толстой вены, идущей по нижней стороне его ствола, пока я снова не захватываю эту мясистую корону. Я провожу языком по окружности, затем исследую влажную щель. Его головка такая широкая и выпуклая, что кажется, будто я могу сосать её, как леденец, потерявшись в поклонении только этой великолепной части.

Но наслаждаться есть чем ещё. Расслабляя горло, я принимаю его глубже, наслаждаясь ощущением, когда расширенный кончик проникает в моё горло, чувствуя, как он толкает и проникает сквозь сжатый мышечное кольцо. Я задерживаюсь там, носом уткнувшись в жёсткие волосы у его основания, и просто дышу, переполненная интенсивностью того, как он полностью заполняет меня, его запах в моих ноздрях, его вкус во рту, его пульсация на языке. Затем я медленно, чувственно освобождаю его, смакуя каждый прожилковый сантиметр, пока его блестящая мокрая головка не освобождается, и я улыбаюсь ему, губы опухшие и сверкающие от слюны и смазки.

Я продолжаю работать ртом вдоль его внушительной длины, ритмично двигаясь вперед и назад, доставляя ему удовольствие губами и языком. Его внушительная толщина болезненно растягивает мою челюсть с каждым движением вниз, слюна стекает по подбородку. Я стону сладострастно, обхватив его, и вибрации заставляют его подрагивать и пульсировать.

Сжимая щеки, я усиливаю всасывание. С благоговением я обхватываю его выступающую головку, лаская языком. Затем снова принимаю его глубоко, расслабляя горло, чтобы вместить его внушительный размер.

Снова и снова я повторяю этот чувственный цикл — глубоко принимаю его, пока мой нос не касается его лобка, затем медленно оттягиваюсь, пока не остаюсь лишь с его головкой во рту. Я растворяюсь в эротизме, обслуживая его так интимно.

Слюна смешивается с вытекающими каплями предэякулята, делая мои движения скользкими и небрежными. Я сжимаю губы и ускоряю темп, влажные хлюпающие звуки моего рта на его мужском достоинстве раздаются непристойно по комнате и, наверное, по всему залу. Моя челюсть болит, горло раздражено, но я не останавливаюсь, полная решимости довести его до края своим ртом.

Подняв на него взгляд сквозь ресницы, я вижу, что его глаза потемнели от желания, щеки покраснели, дыхание стало прерывистым. Его большая рука обхватывает затылок, запутываясь в моих волосах, когда он начинает мягко толкаться в мой рот. Я отдаю контроль, позволяя ему использовать меня, чувствуя, как он пульсирует на моем языке.

С хриплым стоном он извергается, заполняя мое горло густыми струями соленой и одновременно горьковатой спермы. Я жадно глотаю, выжимая его губами и языком, пока он не опустошается. Когда я отрываюсь с мокрым хлопком от его члена, нить спермы и слюны соединяет мои опухшие губы с его все еще подрагивающим членом. Я вылизываю его дочиста, наслаждаясь последними каплями, прежде чем удовлетворенно улыбнуться ему.

— Ты просто чудесница! Мне так давно не сосали, —говорит он и вытирает капельку спермы членом о мою щеку.

Он дает мне руку, и я поднимаюсь. Ноги трясутся от слабости после изнурительной тренировки.

Он довольный. Улыбается мне.

— Нагнись над столом. Ебать буду! —говорит он и толкает к столу.

Я в недоумении. Что прямо сейчас? Так сразу? но легинсы уже порваны сзади и я чувствую его крепкий член у своей щели...

Когда я вышла уже темнело. С голой задницей и волосами так сильно потрёпанными что казалось у меня метла на голове, а не волосы. Но самое сильное что вызывало дискомфорт это были мои ноги.

— Мать моя! Да что с тобой там делали?

Я вздрагиваю от неожиданности. Кристина стоит рядом с моей машиной и курит. На ее лице играет ехидная улыбка.

— Ты как маленький олененок. Ха-ха-ха! Да ты еле ноги переставляешь. Из далека, по походке, тебя можно спутать со столетней старухой!

Я еле дохожу до машины. У меня даже нет сил и желания отвечать на ее колкости.

— Сколько раз он тебя? - спрашивает Кристина с интересом.

— Пять!

— А ты сколько раз?

— Не помню... но очень много. Отвези меня домой прошу. У меня нет сил.

— Конечно. Я же не зря тебя ждала. – отвечает Кристина и берет у меня ключи.

Тут я слышу шаги сзади. Я не успеваю обернуться как получаю звонкий шлепок по попе.

— Приветик Арсланчик, дорогой! Ну как тебе моя подруга? Упорная в тренировках? – она смеётся и обнимает Арслана который с тяжёлой сумкой поднимает и крутит ее. Будто они лучшие друзья.

— Знаешь? Она просто чудо! Послушная и в ней есть тот самый стержень. Немного терпения и результат будет! – он обнимает меня за талию по-дружески – Но за то, что обоссала мне весь кабинет. В следующий раз будешь делать еще по подходу в каждом упражнении.

Его хохот слышан даже когда он свернул за угол. Я в ярости что он так легко идет по своим делам, а я еле хожу. Я стою истерзанная им, с его спермой внутри своей киске и в животе. С ноющей челюстью потому что как только он кончал – меня ставили на колени и я поднимала его член снова.

Я сморю ему в след злобно, как ребенок которого заставили учить стих.

Потом смотрю на Кристину, а та хихикает под нос. Но смотрит на меня не как на насмешку. А как сестра. Как что-то большее. Как что-то родное. С радостью и гордостью.

И я начинаю смеяться с вместе с ней.