Вольный свидетель.

Прошло уже несколько месяцев, но моя жена не могла забеременеть от своих любовников. Я рассказал ей, что видел, как она брала в рот. Она не разозлилась, спокойно объяснила, что мужчины согласны в нее кончить, но она тоже должна удовлетворять их желания. Что не всегда секс ведет к зачатию. А после того, как кончили раз, все последующие половые акты за день с любовником просто игра, и он может кончить ей куда захочет. А в дни без овуляции, шанс беременности никакой.

— Поэтому, мне приходится с ними заниматься сексом просто так.

— Приходится? — саркастически спросил я.

— Ладно, мне это нравится, — рассмеялась она, — это очень приятно. Я хотела бы тебе передать эти чувства, но не могу. Ты не поймешь.

Я остался в смешанных чувствах. Она не упрекнула меня в слежке, просто объяснила, так просто, понятно.

— Ты знаешь, я думала о моих встречах, как ты меня провожаешь и встречаешь, к моим любовникам. О том, что ты рассказал, что видел в кабинке, — мы лежали в кровати, готовясь ко сну, — нам нужно сделать это вместе.

— В каком смысле, — не понял я.

— Я хочу, чтобы ты был частью этого процесса. Не просто в стороне, но полностью вовлеченным. Ты ведь всегда говорил, что хочешь быть рядом, поддерживать меня. Ты за меня волнуешься. Я думаю пришло время для тебя увидеть, что на самом деле происходит, и быть частью всего этого. Тебе не нужно скрываться от этого. А сейчас у меня есть повод тебя пригласить.

— Ты хочешь, чтобы я был рядом, когда это происходит? Ты хочешь, чтобы я видел все. Ты серьёзно?

— Да, я хочу, чтобы ты был с нами, чтобы ты видел, как это происходит от начала и до конца. От момента полного поцелуя, до момента, когда в меня кончают. Это происходит. Но еще я хочу, чтобы ты меня подстраховал.

— В каком смысле?

— Врач сказал, что мне нужно для зачатия больше половых актов и больше спермы, тогда больше шансов, что получится. Мы уже столько пытаемся, прошел почти год. И те десятки парней не смогли...

Десятки парней? Я только сейчас понял, как много у нее было после меня мужчин. Сколько всего, 30, 60?

— Сколько у тебя было парней, — спросил я ее, оборвав на полуслове.

Она повернулась и залепила мне пощечину.

— Не перебивай меня. Ты знаешь, как мне это не нравится.

— Сколько?

— Я не знаю.

— 30?

— Где-то больше. После 50 я перестала считать. Но это за все время, еще до знакомства с тобой.

— И когда ты перестала считать?

— В прошлом году. И давай не будем больше про это.

В прошлом году мы только начали обсуждать. Значит все время, пока она была со мной, она мне изменяла. Я лежал, потрясенный ситуацией. Но она изменяет мне сейчас, с моего согласия, глупо устраивать скандал о прошлых изменах.

— Ты меня слушаешь? — спросила она?

— Что, да.

— Если за столько времени не получилось, надо, чтобы в меня кончили несколько человек. Тогда я получу очень много спермы и шанс зачатия будет выше. Я уже договорилась с моими...друзьями. Мое фертильное окно будет через неделю и всего дней 5. Но за это время они должны успеть. Чтобы быть точной, я взяла неделю отпуска для нашего марафона. Понимаешь? Но я не могу доверять, что кто-то из них не слетит с катушек или мне будет больно. Ты должен будешь остановить. Я не уверена, что справлюсь со всеми, а они поймут, что хватит.

— Ты хочешь, чтобы я видел, как они... оплодотворяют тебя? Ты серьезно? Ты хочешь, чтобы я стоял рядом и наблюдал за этим?

— Это наш шанс, и я не хочу, чтобы ты чувствовал, что ты не участвуешь в этом. Ты ведь не хочешь быть совсем уж только сторонним наблюдателем, верно? Ты будешь рядом, ты будешь здесь, и ты увидишь, как это происходит — как они будут завершать то, что нам нужно. Ради чего все это было сделано.

— Ты говоришь, что я буду участвовать, но в какой роли? В роли зрителя, просто смотрящего на все?

— Да, но это не просто наблюдение. Ты будешь частью этого, ты будешь видеть, как всё начинается и заканчивается, и это очень важно. Ты всегда был рядом, и в этот момент твоя роль будет заключаться в том, чтобы поддерживать, быть свидетелем, а не оставаться сторонним человеком. Это что-то, что ты должен увидеть, чтобы понять, почему это так важно для меня, для нас. Ты ведь сможешь подстраховать меня? Я прошу. Ты будешь свидетелем зачатия. Ты будешь рядом, ты будешь свидетелем того, как начинается новая жизнь. Ты не должен чувствовать себя слабым или униженным, потому что это важный момент, и ты имеешь право быть частью этого. Ты будешь рядом, ты будешь поддерживать, и я уверена, что ты поймешь, почему это важно для нас обоих.

— Дай мне время подумать.

— Его не так много, — она ласково коснулась моих волос. — И еще одно, — она повернулась ко мне, обняв за голову и посмотрев своими ясными глазами в мои, — у меня не будет времени на поездки. Все будет происходить здесь, лучше всего будет, если это будет происходить в нашей квартире. У нас есть наша собственная атмосфера и в этом не будет никакой напряженности. Это должно быть в безопасной обстановке, где мы можем быть расслабленными. Хорошо.

Мысль о том, что она предложила проводить все это здесь, в нашей квартире, как мне вообще это пережить. И все-таки, в какой-то момент, я осознал я не могу с этим бороться. Я не могу и не буду противиться тому, что она хочет. Потому что, в конечном итоге, я не могу ничего изменить.

Раньше я мог на время отбросить мысли, но сейчас это будет преследовать меня. Все здесь будет говорить о ее изменах, и я ничего не могу с этим поделать. Как я буду смотреть на кровать, в которой мы спим, не думая о том, что она станет местом, где она будет отдавать себя чужим мужчинам? Когда я буду ложиться спать, каждое прикосновение к ней будет напоминать мне о тех моментах, когда ее тело изгибалось в чужих объятиях. Принять это, быть частью этого, смириться с тем, что я никогда не смогу быть для нее тем, кем должны быть мужчины — вот это и есть мое унижение. Это мое место. Я согласно кивнул головой, отвернулся и тихо заплакал.

Время овуляции подходило. Я с трепетом в сердце ожидал этого момента и подошел первый день. Они пришли. Я задержался на работе и когда пришел, то все были дома.

Я толкнул дверь спальни, и сердце забилось быстрее. Свет был приглушен, только лампа в углу бросала мягкие тени на стены. Они были там — трое черных мужчин, приглашенных ею. Их фигуры заполняли пространство, будто вырезанные из гранита. Широкие плечи, бугры мышц под темной кожей, блестящей от света, руки, что казались способны сокрушить все на своем пути. Они стояли уверенно, их движения были плавными, но в каждом жесте чувствовалась сдерживаемая мощь.

А потом я увидел ее. Мою жену. Она сидела на краю кровати, и на их фоне казалась почти невесомой, хрупкой, как фарфоровая статуэтка. Ее тонкие запястья, изящная линия шеи, легкое платье, обнимающее ее фигуру, подчеркивали женственность, такую уязвимую рядом с их грубой силой. Она посмотрела на меня, ее глаза сверкнули — смесь вызова и чего-то, что я не мог разгадать.

— Привет, ты готов?

Я лишь мог кое-как кивнуть в ответ и присесть напротив, не в силах ничего сделать. Они обступили ее, один из них, самый массивный, с мышцами, перекатывающимися под кожей, протянул руку и медленно стянул платье с ее плеч. Ткань соскользнула, обнажая ее бледную кожу, и она осталась голой. Двое других присоединились, их большие ладони скользили по ее плечам, талии, и она не сопротивлялась, была покорной. Они снимали с нее остатки одежды с какой-то неторопливой уверенностью, и каждый их жест подчеркивал, насколько она мала по сравнению с ними.

Она опустилась на колени, ее движения были плавными, почти грациозными, но в них чувствовалась покорность. Я смотрел, как ее хрупкая фигура оказалась ниже их поясов, ее длинные черные волосы рассыпались по плечам, а кожа светилась в полумраке. Они переглянулись, их губы изогнулись в легких ухмылках, и один за другим начали расстегивать штаны. Когда одежда упала, я увидел их — их члены, большие, бугристые, такие же мощные, как и они сами, контрастировали с ее миниатюрностью. Мое дыхание сбилось, горло сжалось, но я не мог отвести взгляд.

Она протянула руки, ее тонкие пальцы, такие хрупкие, что казались неспособными удержать что-то столь массивное, обхватили член одного из них. На их фоне ее ладони выглядели крошечными, почти детскими, и этот контраст — ее хрупкость против их грубой мощи — резал глаза. Она двигала руками медленно, ее движения были уверенными, но в них было что-то подчиненное. Они смотрели на нее сверху вниз, их мускулистые торсы возвышались, как башни, а она казалась такой маленькой, почти потерянной среди них.

Один из них, с руками, покрытыми венами, как канатами, взял ее за голову. Его пальцы запутались в ее волосах, и он мягко, но властно притянул ее ближе. Ее приоткрытые губы коснулись его большой головки, и я услышал тихий, влажный звук, который эхом отозвался во мне. Она начала, ее движения были ритмичными, почти гипнотическими, и я видел, как ее хрупкое тело слегка дрожало от напряжения. Ее глаза были полузакрыты, а пальцы все еще сжимали его ноги, будто она пыталась удержать контроль. Они стояли вокруг, их дыхание становилось громче, их силуэты закрывали свет, и я чувствовал себя невидимым, но прикованным к этой сцене. Ее хрупкость, их мощь, ее действия — все это смешалось в моей голове, и я не знал, что сильнее: боль, унижение или что-то, чему я не мог дать имени.

Они приподняли ее, и положили на кровать, она лежала на спине на спине, ее голова свисала с края, длинные черные волосы касались пола, как черный водопад. Ее тело — среднего роста, с упругой большой грудью, где большие ареолы и сочные соски торчали, как спелые ягоды, и красивой жопой, что колыхалась от каждого движения — выглядело хрупким, почти раздавленным под их мощью. Они, трое здоровенных черных мужиков, с мускулами, как у быков, возвышались над ней как исполины.

Один из них, с торсом, как у чертова бульдозера, стоял перед ее лицом. Его огромный, бугристый член, толстый, как мое запястье, торчал прямо перед ее губами. Он без всяких прелюдий засунул хер ей в рот. Я смотрел сбоку, как ее толстые пухлые губы растянулись, едва справляясь с его размером. Она задыхалась, ее язык высунулся, дрожа, а слюна, густая и липкая, потекла вверх, по ее щекам, заливая глаза и лоб, смешиваясь с ее густыми черными волосами. Ее глаза, красные, слезящиеся, широко раскрылись, пока она хрипела, ее горло судорожно сжималось. Он толкал член глубже, и я видел, как его член продвигается, как ее шея набухает, очерчивая его форму, будто что-то живое ползет внутри. Он вдавил его до упора, его яйца шлепнули ей по лицу, закрывая ее нос, и сквозь них я поймал ее взгляд. Ее глаза, залитые слюной, с расширенными зрачками, смотрели прямо на меня, и в них была не боль, а слепая покорность, страх и похоть. Этот взгляд пробил меня насквозь, как пуля, и я почувствовал, как внутри все сжимается.

Тем временем второй, стоял на кровати у ее ног. Ее сочные ляжки, блестящие от пота, были раздвинуты, а красивая жопа приподнята, будто сама просила. Он не стал ждать и с силой вонзил в ее уже мокрую киску свой здоровенный черный хер. Она дернулась, ее тело выгнулось, а стон, который она пыталась издать, заглушил член в ее горле. Он долбил ее грубо, каждый толчок был, как удар тарана, ее сиськи с торчащими сосками подпрыгивали в такт, а кровать скрипела, готовая развалиться. Она закрыла глаза, ее лицо исказилось и я видел, как она подавляет стоны, ее горло все еще набухало от члена первого, а тело содрогалось от ритма второго. Ее хрупкость исчезала под их напором, она была их шлюхой, и я, глядя на это, чувствовал, как ненависть, стыд и что-то больное, темное разрывают меня на куски.

Они не останавливались. Первый выдернул член из ее рта, слюна тянулась нитями, стекая на ее лоб. Губы жадно ловили воздух, губы, которые я недавно целовал. Он отошел, ухмыляясь, а третий, самый здоровый, с грудью, как каменная плита, занял его место. Его хер, еще толще, чуть ли не разрывал ее губы, когда он засунул его ей в глотку. Она захлебнулась, хрипя громче, слюна лилась рекой, еще обильнее заливая ее прекрасное лицо, глаза, волосы. Я видел, как его член идет по ее горлу, как шея раздувается, и каждый его толчок был, как удар. Ее руки сжимали простыни, она пыталась вертеться, зажатая тисками сильных рук.

Второй тем временем выдернул свой хер из ее киски, ее ляжки дрожали, мокрая щель пульсировала. Первый, что был в ее рту, теперь встал у ее ног, схватил ее за бедра, приподнял ее жопу и вогнал свой хер в нее, долбя так, что ее сиськи прыгали, как мячи. Ее стоны, заглушенные членом третьего, вырывались хриплыми бульканиями, слюна текла, глаза закатывались от кайфа.

Потом они снова поменялись. Третий вынул хер из ее горла, оставив ее лицо в слюнях, и перешел к ее киске. Он вонзил свой огромный хер, долбя ее так, что кровать шаталась, а ее тело сотрясалось, как при землетрясении. Второй занял ее рот, его член, скользкий от ее соков, влетел в ее глотку, и она снова давилась, слюна текла на лоб, заливая все. Они менялись, как чертовы машины, один долбил ее киску, другой раздирал горло, их мускулы блестели от пота, а она, хрупкая, с ее сочной грудью и жопой, была их мясом, их шлюхой.

Я смотрел, и меня разрывало — ярость, стыд, и что-то темное, больное, что не давало отвести глаза. Ее хрупкость, их мощь, этот бесконечный ритм — все это въедалось в меня, как кислота, и я ненавидел себя за то, что не мог отвернуться.

Они не останавливались, их потные мускулистые тела двигались, как чертовы поршни, пока она, моя жена, хрупкая, превращалась в их мясо, слив для спермы. Ее лицо было залито слюной, длинные черные волосы слиплись от пота и мокроты, а глаза, красные и похотливые, закатывались, когда очередной хер раздирал ее горло. Один долбил ее киску, другой — глотку, третий ждал, дроча свой здоровенный хер, и их ухмылки, их тяжелое дыхание заполняли комнату, как ядовитый газ.

Вдруг они остановились. Первый, с торсом, как у быка, выдернул свой хер ее киски, она дернулась, ее ляжки дрожали. Третий вытащил член из ее рта, слюна тянулась нитями, и она хрипло выдохнула, ее лицо было месивом из слюны и пота. Они не дали ей отдышаться. Второй схватил ее за талию, будто она ничего не весила, и швырнул на середину кровати.

— На четвереньки, сука, — прорычал он, и она, задыхаясь, подчинилась.

Ее черные волосы падали на лицо, сиськи колыхались, а ляжки, сочные и блестящие, дрожали от напряжения. На фоне их мускулистых фигур она выглядела, как добыча, готовая к растерзанию. Теперь я увидел, что у нее была между ягодиц вставлена анальная пробка. Понятно, чего она так стонала, тугая киска стала еще туже.

Первый встал позади нее, его здоровенный хер, скользкий от ее соков, торчал, как огромная дубина. Он шлепнул ее по жопе, так что кожа покраснела, и без предупреждения вогнал в ее киску, до упора, одним движением. Она вскрикнула, ее тело дернулось вперед, сиськи подпрыгнули, но он схватил ее за бедра и начал долбить, как зверь. Каждый толчок был, как удар, ее жопа хлопала о его пах, а стоны, хриплые и надрывные, вырывались из ее горла. Ее хрупкость исчезала под его напором, она извивалась, но не сопротивлялась, ее ляжки дрожали, а киска хлюпала от его ритма.

Второй встал перед ее лицом. Он схватил ее за волосы, дернул, заставив поднять голову, и засунул свой толстый хер ей в рот. Она захлебнулась, ее губы снова растянулись так, что побелели, слюна потекла по подбородку, капая на нашу кровать. Он не жалел ее, толкал глубоко, так что ее горло набухало, и я видел, как его член идет по ее шее, как она давится, но берет его, жадно, с мокрыми, хлюпающими звуками. Ее глаза, полузакрытые, блестели похотью, а лицо краснело от удушья.

Третий, самый здоровый, стоял сбоку, дроча свой хер, и ждал своей очереди. Они снова поменялись. Первый выдернул хер из ее киски, она задрожала, ее жопа осталась приподнятой, мокрая и раскрытая. Третий занял его место, его член, самый здоровенный, вонзился в нее с такой силой, что она чуть не рухнула на кровать. Он долбил ее, как машина, каждый толчок сотрясал ее тело, ее сиськи болтались, соски торчали, а стоны превратились в хриплый вой. Второй вынул хер из ее рта, слюна тянулась, как веревка, и первый тут же засунул свой, заставляя ее глотать его, пока она хрипела и задыхалась.

Они чередовались, как чертов конвейер. Один раздирал ее киску, другой — горло, третий ждал, их мускулы блестели, их херы, огромные и бугристые, не давали ей ни секунды покоя. Ее хрупкое тело, с ее сочной грудью и жопой, сотрясалось, как в лихорадке, слюна текла, пот заливал ее ляжки, а она брала их, стонала, извивалась, будто создана для этого. Я смотрел, и меня жгло — ярость, стыд, и что-то темное, что цеплялось, не давая отвернуться.

Они остановились, и я подумал, что это конец, но они только готовились к новому. Первый, с торсом, как у грузовика, лег на кровать, его здоровенный хер торчал, как столб. Он схватил ее за талию, его лапищи легко подняли ее хрупкое тело, и посадил на себя, ее сочные ляжки раздвинулись, а мокрая киска насадилась на его член одним движением. Она вскрикнула, ее сиськи подпрыгнули, а длинные волосы хлестнули по спине. Он начал долбить ее снизу, каждый толчок поднимал ее жопу, ее тело сотрясалось, а стоны вырывались, как у животного.

Второй, с руками, как стальные тросы, встал перед ней. Он сгреб ее волосы в кулак, дернул, и засунул свой толстый хер ей в рот. Ее губы растянулись, слюна потекла по подбородку, капая на ее сиськи. Он толкал глубоко, ее горло набухало, она хрипела, давилась, но сосала жадно, с мокрыми, хлюпающими звуками, ее лицо краснело, глаза закатывались от удушья. Третий, самый здоровый, с грудью, как каменная плита, встал позади. Я увидел, он взял с полки смазку и достал анальную пробку у нее между ягодиц. Она была не символической, а очень большой. Я знал, что она практикует анальный секс, но думал редко. Он выдавил ей между ягодиц смазку, проникнув туда пальцами, а потом смазал свой огромный хер, и приставил его к ее заднице. Мое сердце замерло, я шагнул вперед, сжав кулаки.

— Нет, не туда! — поспешно крикнул я, она точно этого не хотела сейчас, подумал я.

Но она, задыхаясь, с хером во рту, повернула голову, ее глаза, залитые слюной, сверкнули злостью.

— Заткнись! — прорычала она, ее голос был хриплым, но властным, и я замер, будто меня ударили. Второй шлепнул ее по щеке, чтобы не отвлекалась, и заткнул ей рот своим огромным членом, моя жена застонала, подчиняясь.

Третий не ждал. Он надавил, и я видел, как его толстый хер, бугристый и блестящий, начал расширять ее тугой задний проход. Ее жопа, красивая и круглая, напряглась, кожа вокруг ануса растянулась, побелела, пока он медленно, но неумолимо входил. Она дернулась, ее тело задрожало, стоны, заглушенные хером во рту, стали громче, почти болезненными. Он толкнул сильнее, и его член, сантиметр за сантиметром, разрывал ее задницу, ее анус растягивался, принимая его целиком. Я видел, как ее ляжки дрожат, как пальцы на ногах напряжены, как ее жопа сжимается, пытаясь справиться с его размером, но он вошел до конца, его яйца громко шлепнули по ее ягодицам, оповещая, что он получил то, что никогда не получу я.

Они начали долбить ее втроем, как чертовы машины. Первый снизу вгонял хер в ее киску, каждый толчок сотрясал ее сиськи, ее соски терлись о его грудь. Второй раздирал ее горло. Третий драл ее задницу, его хер растягивал ее анус с каждым движением, и я видел, как ее жопа дрожит, как кожа вокруг краснеет от напряжения. Она стонала, хрипела, ее хрупкое тело сотрясалось, как в лихорадке, пот заливал ее ляжки, а грудь подпрыгивала в их ритме. Они брали ее, как животные, их потные мускулы блестели, их рычание заглушало все, и она, моя жена, была их мясом, их шлюхой, извиваясь между ними.

Я стоял, возмущение горело во мне, но ее слова — «Заткнись!» — эхом били в голове. Я ненавидел ее, их, себя, но не мог отвернуться, не силах оторвать взгляд, как они разрывают ее хрупкое тело во все дырки.

Я смотрю, как они меняют положение. Один, с мощными плечами и блестящей кожей, ложится на спину. Он тянет ее на себя, укладывая спиной на свой живот. Ее ноги податливо сгибаются, и он хватает ее под колени, крепко, как в захвате. Его руки с ее ногами поднимаются, заводятся за ее голову, фиксируя ее в этой позе — ноги разведены, задранные выше плеч, она полностью открыта, беззащитна. Ее пухлые губы дрожат, но глаза выдают возбуждение. Я видел эту позу в интернете, ее называли лотос, в реально жизни я это увидел впервые, понимая, что сейчас будет и завороженно смотрел.

Он подстраивается, его толстый член упирается в ее анал. Одним резким движением он входит, глубоко, без подготовки, она уже готова. Она вскрикивает, тело напрягается, но он держит ее ноги за головой, не давая вырваться. Второй подходит спереди, его взгляд тяжелый, голодный. Он смотрит на ее раскрытое влагалище, не медлит. Приставляет член и вбивает его одним толчком, грубо, до предела. Она стонет, зажатая между ними, их движения жесткие, синхронные, тело моей жены сотрясается от каждого удара.

Потом они сменили позу, грубо подведя от кровати к стенке. Моя жена стоит у стены, ее длинные волосы струятся по спине, касаясь поясницы. Они ставят ее грубо, один толкает к стене, и она подчиняется, широко расставляя ноги. Ее бедра напряжены, упругие, голени вытянуты — она на цыпочках, чтобы дотянуться до их высоты. Их члены, темные и твердые, касаются ее волос, и ей приходится выгибаться, чтобы принять их. Ее поза — само воплощение похоти: пухлые губы приоткрыты, большая грудь пятого размера колышется, соски торчат, а аккуратные уши виднеются сквозь пряди волос. Моя кровь кипит, смесь ярости и больного возбуждения сдавливает грудь, но я не могу отвести взгляд.

Первый подходит, его рука сжимает ее шею, придавливая голову к стене. Она стонет. Одним движением он вгоняет член в ее влагалище, глубоко, безжалостно. Ее тело сотрясается, ноги дрожат на цыпочках, бедра напрягаются еще сильнее. Он трахает ее жестко, каждый толчок впечатывает в стену, ее стоны срываются в хрип. Я вижу, как ее пальцы царапают стену, и мое сердце колотится — я ненавижу это и хочу этого одновременно.

Он отходит, и второй тут же занимает место. Его руки находят ее грудь, сдавливают сильно, до боли, пальцы впиваются в соски, выкручивая их. Она вскрикивает, но он только рычит и входит в нее, резко, до предела. Ее тело выгибается, голени дрожат, она едва держится на цыпочках. Он не щадит, вбивая член с такой силой, что ее бедра трясутся от напряжения. Я сжимаю кулаки, чувствуя, как жар заливает лицо, но мое тело предает меня, реагируя на ее стоны, на ее беззащитность, ее удовольствие.

Третий подходит последним. Он хватает ее под мышки, его руки скользят к затылку, сцепляя ее голову в захвате. Ее руки заламываются, спина изгибается дугой, груди торчат вперед, ноги дрожат, но она все еще на цыпочках. Он входит одним движением, грубо, в ее влагалище, и она кричит, но его хватка не дает шевельнуться. Он трахает мою жену жестко, каждый толчок заставляет ее тело биться о стену, ее стоны сливаются в непрерывный звук. Я смотрю, и мое дыхание рвется — я хочу остановить это, но что-то внутри меня наслаждается ее полной отдачей им.

Они заставляют ее опуститься на колени прямо на пол, ее длинные волосы падают на лицо, она откидывает их назад, пухлые губы дрожат, груди пятого размера колышутся, когда она опирается на локти, руки дрожат и не держат. Первый, с тяжелым взглядом, хватает ее за бедра, притягивает к себе и ставит ногу ей на голову, вдавливая ее лицо в пол.

Она стонет, закусывая губу, ее глаза горят смесью боли и наслаждения. Он входит в ее анал одним грубым толчком, ее тело дергается, но нога держит ее на месте. Он трахает ее жестко, затем выходит и вгоняет член в ее влагалище, чередуя — анал, влагалище, анал, влагалище. Я вижу, как ее анус раскрыт широко, красный от его напора, ее ягодицы и ляжки алеют от шлепков и ударов, которые он наносит, не жалея. Ее стоны срываются в хрип, и я не могу отвести взгляд, мое сердце колотится, унижение и возбуждение сливаются в болезненный ком, пока ее тело подчиняется их ритму. Второй сменяет его, не давая ей передышки, его нога тоже ложится на ее голову, прижимая сильнее. Он вбивает член в ее анал, затем в влагалище, чередуя с той же безжалостностью. Ее анус теперь еще шире, кожа вокруг воспаленная, ягодицы пылают от новых шлепков, ее стоны громче, она кусает губу до крови. Третий подходит, новый парень, его мышцы напряжены. Он ставит ногу прямо на ее лицо, ее щека вдавливается в пол, и он погружает член в ее анал, глубоко, до упора. Он тоже чередует — анал, влагалище, анал, — его толчки еще быстрее и грубее. Это длится пятнадцать минут, их смены, шлепки, ее крики, ее раскрытый анус, красные ляжки — все сливается в гипнотический кошмар.

Я сижу, вцепившись в подлокотники кресла, пока они заканчивают. Они отшвыривают ее на кровать, как тряпичную куклу. Она падает на спину, ноги все еще дрожат, бёдра напряжены, длинные волосы разметались по простыне. Ее пухлые губы полуоткрыты, грудь пятого размера тяжело вздымается, соски торчат, а аккуратные уши едва видны под прядями. Она выглядит одновременно сломленной и жаждущей, и это разрывает меня изнутри.

Первый нависает над ней, его кожа блестит от пота. Он раздвигает ее ноги, не церемонясь, и входит в ее влагалище одним резким толчком. Она сжимается, ее бедра стискивают его, пальцы впиваются в простыню. Он трахает ее жестко, несколько мощных движений, и я вижу, как его тело напрягается. Он рычит, вгоняя член глубже, и кончает в нее, его толчки замедляются, но он вдавливает себя до конца. Она стонет, ее тело дрожит, и я чувствую, как мое сердце сжимается — прямо сейчас его семя внутри нее, и мысль, что она может забеременеть, бьет меня как удар тока. Я ненавижу это, но мое тело реагирует, предательски, жаром внизу живота.

Он отстраняется, и второй тут же занимает место. Он хватает ее за бедра, вбивая член в ее уже мокрое влагалище. Ее тело содрогается, она сжимает его внутри, ее стоны становятся громче. Его толчки быстрые, грубые, он не дает ей передышки. Через несколько секунд он рычит, его пальцы впиваются в ее кожу, и он кончает, вливая себя в нее. Я вижу, как она выгибается, ее ноги дрожат, и осознание, что еще один мужчина заполняет ее, душит меня.

Третий подходит последним. Он раздвигает ее ноги шире. Его член врывается в нее, и она вскрикивает, ее тело сжимается вокруг него, бедра напрягаются. Он трахает ее безжалостно, каждый толчок сотрясает ее грудь, ее стоны срываются в хрип. Он кончает с низким рыком, вгоняя себя до упора, и я вижу, как ее тело принимает его, как она дрожит под ним. Мысль, что их семя смешивается в ней, что любой из них может сделать ее своей навсегда, раздирает меня. Она лежит, раздавленная, полная их.

Я сижу, все ещё сжимая подлокотники, когда она манит меня пальцем. Ее глаза горят, тело лоснится от пота, длинные волосы прилипли к спине. Я не хочу, но ноги сами несут меня к ней. Она тянется ко мне, ее разгоряченное тело пахнет сексом и чужими мужчинами. Ее руки обвивают мою шею, она прижимается, страстно, ее пухлые губы впиваются в мои. Я пытаюсь отстраниться, но ее хватка сильнее, и я сдаюсь, целуя ее в ответ, чувствуя, как ее жар и вкус смешиваются с моим отвращением.

Ее руки скользят к моей голове, пальцы впиваются в волосы, и она тянет меня вниз. Я целую ее шею, спускаюсь к груди — ее упругие груди пятого размера еще пахнут их руками. Она давит сильнее, и мои губы скользят по ее потному животу, соленому, горячему, где еще недавно были их тела. Я хочу остановиться, но ее руки неумолимы, толкают меня ниже. Мои губы касаются ее лобка, и я чувствую, как ее бедра напрягаются.

Я смотрю на ее влагалище — оно податливое, широкое, растянутое после их больших членов. Из него сочится смазка, смешанная с их спермой, белесые капли стекают по ее половым губам. Она сжимает мои волосы, и я поднимаю взгляд. Наши глаза встречаются — ее взгляд тяжелый, требовательный, она хочет этого. Я медлю, но она сильнее прижимает мою голову, и мои губы нерешительно касаются ее половых губ. Горьковатый привкус бьет в нос, но я начинаю целовать, лизать, мой язык скользит по её влажной коже. Она еще какое-то время смотрит на меня, уже иначе, свысока и закрывает глаза. Я их закрываю тоже, чтобы отстранится от происходящего.

Она стонет, ее ноги сжимаются вокруг моей головы, притягивая ближе. Мой нос погружается в ее вагину, запах ее и их спермы душит меня. Остатки их семени вытекают мне на губы, в рот, горькие, вязкие. Я пытаюсь отвернуться, но ее хватка не дает, и я глотаю, чувствуя, как унижение и ее власть надо мной смешиваются с чем-то темным, что заставляет меня продолжать. Она выгибается, прижимая меня еще плотнее, и я тону в ней, в ее вкусе, в их следах, пока ее стоны не заглушают все.

Я сидел на краю кровати, лицо горело, во рту все еще был горький привкус их спермы и ее соков. Моя грудь сдавлена, как будто кто-то выжал из меня воздух. Унижение пульсировало в висках, но где-то глубоко внутри тлело извращенное возбуждение, которое я ненавижу в себе. Ее запах, их запах, все еще был на мне, въелся в кожу.

Они смотрели на меня — трое чернокожих мужчин, их взгляды были полны насмешки. Я чувствовал себя меньше, чем ничто, их смех резал, как нож, но я молчал, опустив глаза.

Она лежала на кровати, все еще тяжело дыша, ее длинные волосы разметались, пухлые губы приоткрыты. Один из них, тот, что был первым, хлопнул ее по бедру и сказал мне на ломанном.

— Эй, ты, иди в другую комнату. Не мешай.

Я хотел возразить, но ее взгляд — ленивый, удовлетворенный — остановил меня. Она не просила больше меня остаться. Я встал, ноги ватные, и пошел к двери, их смех проводил меня. В соседней комнате я сел на диван, стены тонкие, и каждый звук пробивал меня насквозь. Ее стоны начались снова, сначала тихие, потом громче, срываясь в крики. Шлепки их тел о ее — ритмичные, тяжелые, как удары молота. Я слышал, как кровать скрипит, как они рычат, видел в своих мыслях, как она выгибается под ними, отдаваясь полностью. Моя грудь сжалась от мысли, что они снова берут ее, заполняют ее, а я — уже не зритель, а слушатель, полностью ненужный. Я расстегнул штаны и стал мастурбировать, кончил почти сразу. А они продолжали ее трахать.