Если жена любит побаловать себя ручкой перед сном, представляя разные выходящие за рамки привычных супружеских отношений непристойности, это, пожалуй, забавно. Но ее фантазии порой превращаются в желания, которые так или иначе исполняются. И не все из них одинаково приятны для мужа.

Реальное же воплощение Маринкиных порновыдумок в жизнь и в самом деле отложилось надолго. Когда в семье появляется маленький ребенок тут и просто поспать становится проблемой, не говоря уже о каких-то ночных развлечениях. Да и когда малыш чуть подрастет, наличие в спальне детской кроватки продолжает оставаться фактором мешающим свободно реализовывать свои мастурбационно-эротические видения наяву. Но все же, когда Валерке исполнилось пять лет, и он переехал от родителей в свою комнату, а летом и вовсе был отправлен к Лешкиным родителям на дачу, Марина потребовала от мужа «вернуть» должок.

— У нас, как ты помнишь, был договор. Когда я «созрею» для такого, ты мне устроишь возможность развлечься с кем-нибудь из твоих приятелей.

Возразить Лехе было нечего. Договор действительно был, и то, что с момента его заключения прошло почти шесть лет, значения не имело. За базар надо отвечать. Оставалось только поинтересоваться у Марины, каким она себе видит формат этого приключения, ибо о видениях, посещающих жену в моменты рукоблудия, Лешка имел самое смутное представление.

— Нужно, чтобы ты пригласил своего друга к нам ночевать. Положим его в Валеркиной комнате, и я, раздевшись на твоих глазах, пойду к нему. А ты зажжешь ночник и будешь ждать моего возвращения. Я не готова развлекаться на твоих глазах, но хочу, чтобы ты знал, чем я занята и слышал, что между мной и твоим приятелем происходит. А потом я прямо от него, только что оттраханная приду к тебе, и уже в нашей постели ты возьмешь меня так, как захочешь. И еще, я до самого прихода гостя в наш дом не хочу знать с кем проведу время. Пусть будет, словно я немножко шлюха, которую подкладывают под первого встречного. Ладно?

— Фантазии у тебя, конечно. – Фыркнул Лешка. – Нет слов. Но раз обещал позволить тебе повольничать, то будет так, как захочешь. И кому тебя «подарить» тоже подумаю.

План Маринки, само собой, его не обрадовал. Кому понравится, что его жена с кем-то переспит. Да еще ты сам это все устрой, а потом лежи и прислушивайся, как она за стенкой трахается. Мечта рогоносца, блин! Но с другой стороны ему-то в свое время Леночку в постель привели и положили. И еще благодарили потом, что он от души с девушкой развлекся и супругу этим зрелищем ублажил. Теперь пришло время любезностью на любезность ответить. И никуда не денешься.

Лешке вдруг некстати вспомнилось, что тогда, после «веселой» ночи с Ленкой Марина, рассказывая ему о своих возможных желаниях ответно похулиганить, упомянула не только ночь с приятелем, но и вариант где она с Лешкой и его отцом приятно время проводит. Леха тогда еще, сочтя сию фантазию за вовсе несусветную блажь, смеясь, от такого тройничка отказался и Маринке карт-бланш на забаву со свекром выдал. А если она это разрешение всерьез восприняла? Или больше того воспользоваться им успела? За прошедшее с момента разговора время Марина вполне могла свою тогда еще неопределенную прихоть до ума довести и даже исполнить. План развратной ночки с кем-нибудь из Лешкиных приятелей она, вон, чуть ли в деталях разработала. И если в этом деле ей без Лехи не обойтись, то в другом он как раз, наоборот, лишний.

Вот только Лешка как-то не очень хотел узнавать у жены правду, было у нее что-нибудь со свекром или не было. Он в их адюльтер, в общем-то, не верил, но все же какая-то вероятность подобного развития событий гипотетически существовала, поэтому Лешка от прямых вопросов решил воздержаться. И правильно сделал, между прочим. Он-то лишь смутно подозревал, что подобное могло быть. И то допускал это чисто теоретически. А Маринка с его отцом и в самом деле переспала.

Прошлым летом свекровь укатила на две недели в санаторий, забрав с собой и четырехлетнего внука. А от Лешки с Мариной взамен потребовала по выходным ездить на дачу, помогать свекру. И не отлынивать. Алексей с Маринкой на это, не задумываясь, согласились. Пара недель свободной личной жизни без вездесущего почемучки стоит того, чтобы немного потрудиться. Тем более, что на родительскую дачу они и так каждую субботу-воскресенье приезжали. Позагорать, на речку сходить, искупаться. В баньке попариться. Ну и с огородом, конечно, помочь. Не сделка, а сплошная выгода.

Но вышло так, что у Лешки на выходные срочная работа нарисовалась, и в пятницу Марина вместе с заехавшим за ней свекром укатили без него. Само собой, ни о каких изменах Леше она, сидя в машине даже не помышляла. Одно дело фантазировать, занимаясь рукоблудием, и совсем другое перед Николаем Михайловичем, которого она иногда даже папой называла, начать жопой, соблазняя, вертеть. Или рассчитывать на то, что он, воспользовавшись моментом с ней, как бы это поделикатней выразиться, пофлиртует. И предпосылок нет.

На дачу, продравшись сквозь пятничные городские пробки, приехали поздно. Попили чаю да разбрелись по своим комнатам спать, договорившись утром подняться пораньше, чтобы в огороде не по самой жаре возиться. Вставать утром не хотелось, конечно, но зато со скучными делами к обеду управились.

— Все, Маришка. – Объявил Николай Михайлович. – Кидаем тяпки, ведра в сарай и пошли на речку. А потом перекусим да баню топить пойду.

Купались долго, наслаждаясь заслуженным отдыхом. Вместе плавали на середину реки, загорали рядышком на расстеленном полотенце, изредка касаясь друг друга плечами, снова залезали в воду, иногда даже шутливо брызгаясь друг на друга. Наконец, обсыхая по дороге, пришли домой. Пока Николай Михайлович развешивал на улице полотенца, Маринка достала ему сухие плавки и запасной купальник для себя.

— Спасибо, Мариша. – Свекор, зайдя в комнату, взял приготовленную для него одежку. – Ты переодевайся здесь, я на веранду выйду.

— Да чего вам ходить куда-то? – Вдруг неожиданно для себя отозвалась Марина. – Встали друг к другу спиной, да и всех дел. Подумаешь.

С чего она вдруг подобное ляпнула, Маринка потом и сама не могла сообразить. При всем том, что они одна семья, ее отношения с отцом Лешки были не настолько близкие, чтобы позволять подобную фамильярность, устраивая, считай, с чужим мужиком переодевалки в одной комнате. То ли подспудно вело ее желание повольничать, оставшись со свекром наедине, то ли просто брякнула не подумав. Разбери теперь. Но вообще-то, этакое предложение Николай Михайлович мог и нехорошо истолковать да втык невестке сделать. Но он, если и увидел в нем некоторую пикантную двусмысленность, виду ничуть не подал. Лишь буркнул, поворачиваясь спиной и стягивая плавки.

— Ну, можно и тут. Переодевайся, я уже не смотрю.

Стал ли этот мелкий эпизод первым шажком на пути ее грехопадения со свекром, Маринка не знала, да в тот момент и не подумала ни о чем таком. Подумаешь, купальник сняла, стоя в одной комнате с раздетым мужчиной. Один ведь на другого не смотрел. Хотя представить, что Николай Михайлович за ней подглядывал, было бы интересно. Но это так, фантазии. Они подождут до вечера, а пока надо идти разогревать обед и кормить проголодавшегося свекра.

Поев, расползлись каждый по своим делам. Николай Михайлович, как и собирался, топить баню, а Маринка осталась на кухне. Обед-то у нее был с собой из дома привезен, а ужин еще изобретать надо. И завтра что-то лопать целый день. В город только вечером поедут.

Провозилась она до самого момента, когда банька была уже практически на мази. Вынырнувший из предбанника свекор, вытирая со лба пот, объявил подошедшей Маринке, что у нее как раз осталось время сбегать на речку освежиться, а потом милости просим в парилочку.

Накрутившаяся у плиты Маринка сбегать окунуться не отказалась, но, помня, что велено не задерживаться, вернулась быстро. Свекор уже ждал ее, сидя на сквознячке в тени.

— Накупалась? Тогда идем париться.

В предбаннике пахло березовым веником, нагретым деревом и какими-то одной свекрови известными травами. Николай Михайлович, пропустив Марину вперед, зашел сам, прикрыв за собой дверь.

— Ну что, Маришка, как в мыться пойдем? В плавках-купальниках или как в баню ходить положено?

Вопрос был из разряда неожиданных. Марина как-то и не думала, что им можно иначе, чем в купальных нарядах. А тут, оказывается, есть варианты. Да еще Николай Михайлович сам выбирать предложил. Значит, считает, что голышом это нормально. Хотя это, конечно, против приличий. Ведь она не с мужем вместе мыться будет, а с его отцом. Если бы Лешка с ними был, тогда еще туда-сюда, поскольку втроем и муж разрешает. Но они-то со свекром наедине сейчас. И это уже скорее из разряда недозволенного. В общем, по-хорошему Маринке следовало выбрать мытье в купальнике. Но сегодня ее словно кто-то в бок толкал, подбивая на эпатажные заявления.

— Я в купальнике не люблю. Давайте, как полагается.

Маринка не врала. Она действительно не любила такое мытье. Даже походы компанией в сауну по этой причине не жаловала. В баньке расслабиться хочется, а в одежде, даже самой минимальной, тело не отдыхает, как следует. Свекор, видимо, придерживался одного с нею мнения, потому что, едва услышав ответ невестки, одобрительно кивнул и, сбросив плавки, нырнул в парилку.

— Ну а чего такого? – Оправдывалась перед собой Марина, раздеваясь догола и топая следом. – Раньше вовсе общие бани для мужчин и женщин были. Для посторонних. А мы все-таки свои люди.

Отговорка была так себе, на троечку. В глубине души Маринка знала, что ни Лешка, ни свекровь такое их с Николаем Михайловичем совместное мытье не одобрили бы. И что, скорее всего им это придется в секрете держать. Но и на том ее лукавство не заканчивалось. Понимала Марина, что не только желание попариться без одежды стало причиной ее согласия раздеться. В бане, конечно, голышом принято. Но мужик-то и там мужиком остается и к ее обнаженной фигурке вполне соответствующий интерес проявит. И вот эта пикантность ситуации, момент игры на грани дозволенного, возможность показаться не мужу, а другому мужчине без одежды, пользуясь как бы естественным поводом, дразнила Маринку, подбивая ее на легкомысленные поступки. Те самые, что иногда мелькали в ее мастурбационных, влажных фантазиях.

В парилке было жарко. Свекор, распаривавший в шайке веник, оглянулся на вошедшую Марину.

— Может еще парку добавить?

— Ой, нет. Пока хватит. Дайте привыкнуть.

— Ну лезь на полку тогда да ложись, грейся. – Николай Михайлович, не сводя взгляда с Маринки, кивнул себе за спину. – А я по тебе веничком пройдусь.

Свекор держался так, словно вид голой невестки был для него чем-то обычным, из разряда за само собой. Марина тоже не стала изображать из себя стеснительную купальщицу и пытаться прикрыться рукой или держаться к мужчине боком, хоть и заметила, что тот вполне заинтересованно пробежал глазами по ее фигурке. Не слишком задерживая взгляд, но и не торопясь отворачиваться. И то, что «настроение» у свекра от этого осмотра несколько приподнялось, от Маринкиных глаз тоже не ускользнуло. Впрочем, она, хоть и смутилась слегка при виде приподнявшейся игрушки, этим не оскорбилась и на Николая Михайловича за бесстыжие смотрины не обиделась. Нормальная реакция нормального мужика на присутствие рядом молодой обнаженной женщины. Если рискнула явиться ему в первозданной наготе, то и не удивляйся, что тебя разглядывают. И то, что ты жена его сына ничего не меняет. Оттого, что ты свекру невестка, ни на тебе одежды больше не становится, ни он мужчиной быть не перестает.

Маринка и сама, забравшись на полок и плюхнувшись животом на теплые доски, воспользовалась случаем поглядеть на повернувшегося к ней, раздетого свекра. Интересно же каков он там. Да еще и любопытно представить, как ее Лешка лет через двадцать-двадцать пять без одежды будет выглядеть. Она само собой сто раз видела Николая Михайловича в плавках, а это, если конечно не брать во внимание определенный предмет, практически то же самое. Но сегодня Маринка впервые глянула на свекра, оценивая его. Нет не как возможного любовника, не было у нее таких мыслей, но как мужчину способного желать, и вызывать ответное желание. И была вынуждена признать, что Николай Михайлович еще вполне и вполне. Видно, разумеется, что мужик уже немолодой, а каким он еще может быть при наличии взрослого сына и внука, но еще в силе. В том числе и в том самом месте. Фигура, конечно, уже слегка оплыла, и живот с возрастом появился, но еще не вдруг ущипнешь, и выглядит он не пузатым, а скорее здоровым. Не худо бы Лешке к этому возрасту в такой форме остаться.

Марина закрыла глаза. Веник в руках свекра шелестел над ней, гоня над телом горячий воздух, звонко и хлестко шлепал ее по голым плечам, по спине, по округлой попе, спускался по ножкам вниз до самых пяток, возвращался назад, чтобы снова от души пройтись по растекшейся на полке Маринке. А-а, хорошо!

Веник завершил очередной круг, но не вернулся от пяток к плечам, а смачно шлепнул Марину по попке.

— Переворачивайся, спереди пройдусь.

Николай Михайлович, кинув веник в шайку, обтер ладонью вспотевшее лицо и, зачерпнув в ковшик воды, плеснул на каменку. Белое облачко пара рванулось к потолку, обдавая свекра и невестку жаром. Маринка, развернувшись, легла на спину, и веник в руках мужчины снова загулял по ней.

Ну вот, теперь она перед свекром совсем как на ладони. Изучай, не хочу. И все вроде по делу, не придерешься. Маринка снова закрыла глаза, уже мысленно представив стоящего рядом и разглядывающего ее мужчину. Пожалуй, вечером у нее интересная картинка нарисуется, когда она к себе между ног ручонкой заглянет. А любопытно, у свекра инструмент сейчас в приподнятом состоянии? Ведь Маринка прямо перед ним, голая. Хотя в такой жаре вряд ли. Кстати о жаре. Надо бы освежиться вылезти, а то сейчас вода в попе закипит. Сил уже нет.

— Ой, папа, давайте наружу. Жарко очень.

— Спускайся. – Николай Михайлович, согласно кивнув, помог Марине слезть. – Пошли под душ.

Бассейн свекор все никак не мог собраться сделать, поэтому после парилки освежиться выбегали на огороженный от любопытных глаз забором дворик позади баньки. Прямо как есть, голышом. Зимой плюхались в сугроб. Николай Михайлович туда специально снегу натаскивал. А летом ныряли под душ. Только не из нагретой солнцем бочки, а прямо из скважины, почти ледяной. Если просто так сунуться, пулей из кабинки вылетишь. Ну а после парилки самое то.

Марина, остывая, с удовольствием вертелась под холодными струями. Хорошо. Можно жить. Вообще сюда два душа нужно. А то они с Лешкой вечно толкаются, выпихивая друг дружку из-под льющего сверху «дождика». Да и кабинка, хоть без дверей, но для двоих тесновата. А кстати, Николай Михайлович почему под душ не идет? Тоже ведь нажарился, а стоит снаружи, деликатничает. А с самого пот градом. Маринка высунулась из кабинки.

— Идите внутрь, остыньте. Поместимся вдвоем.

Плескаться рядышком оказалось куда эпатажнее, чем свекру просто голой явиться. Все-таки к Лешке ей привычно прижиматься. А тут как ни крути все же чужой мужчина. То есть свой, но не настолько, чтобы об него попой или голой грудью тереться. А у свекра по мере охлаждения организма еще мужская реакция просыпается, и ожившая игрушка по Маринкиному животу и спине то и дело головкой проезжает. Вообще неудобняк. Но уж раз взялись сегодня хулиганить, то на такие мелочи будем плевать. В конце концов, ничего такого страшного, если они друг друга интересными местами случайно коснутся, не произойдет. Разве что вольную игру воображения этим подхлестнешь. Ну так это не так уж и плохо.

Отдохнув и остыв, поменялись ролями. На этот раз Марина парила свекра. А на третий заход он, забравшись наверх, парился сам, а уже вдоволь нагревшаяся Маринка лежала внизу на лавочке, наслаждаясь не жаром, а хорошим теплом. Под душ, правда, после этого все равно полезла. Только смылась, замерзнув, раньше Николая Михайловича.

Закончив с парными процедурами долго сидели в предбаннике, окончательно остывая и отпиваясь холодным квасом. Квас у Михайловича был самодельный, пахнущий хлебом, резковатый и чуть хмельной. Маринка, привалившись спиной к деревянной стенке, полузакрыв глаза, не спеша прихлебывала из большой кружки прохладный, бьющий в нос напиток, лениво подумывая о том, что по-хорошему, усаживаясь напротив свекра, ей следовало набросить на себя простыню или полотенце, а не выставляться напоказ. Все-таки она уже не в полутемной парилке перед ним интимом светит. Тем более, что Николай Михайлович и не думал отводить взгляд куда-то в сторонку, без всякого стеснения рассматривая сидящую перед ним голышом невестку. Но прикрыться сразу Марина как-то не сообразила, а запоздало начинать изображать скромность не стала. Ну глупо это, сначала дать мужику полюбоваться на свои прелести, а потом в простыню кутаться. Да и к тому же Маринке, хоть она и не ожидала этого, понравилось чувствовать на себе этот откровенный, чуть похотливый взгляд и ощущать рождаемое им легкое, но вполне определенное волнение.

Увидеть ответную мужскую реакцию свекра Марине несколько мешал угол стола, скрывавший от нее самое интересное, но она, и не глядя, догадывалась, что «настроение» у Николая Михайловича вполне приподнятое. И убедилась в том воочию, когда оба встали, чтобы идти мыться. Маринка даже не удержалась от соблазна демонстративно задержать взгляд на выпрямившейся игрушке. Ну а что? Свекор ее перед этим как сладкое пирожное глазами облизывал. Почему бы ей тем же не ответить? В эту игру и вдвоем можно играть. Этакие вольные дразнилки.

Николай Михайлович, перехватив нахальный взгляд невестки, только подмигнул в ответ и лукаво усмехнулся.

— Рядом с голой женщиной мыться приятнее, чем когда на ней купальник. Глаз радует.

— И не только глаз. – Не удержавшись, съязвила Марина.

— Дерзишь!

Легкий шлепок по голой попе слегка ускорил чуть задержавшуюся на пороге мыльной Маринку. Но больше никаких вольностей свекор себе позволять не стал. Наоборот, словно поставил этим точку в баловстве. Мол, поиграли и хватит. Теперь просто моемся. Без всяких там. ..

Они и в самом деле дальше просто мылись. То есть поглядывали, конечно, друг на друга, поскольку никуда не денешься от этого в небольшом помещении. Но как-то без того интереса, что в предбаннике. И, собственно, остался бы их поход в баню просто забавным, чуть вольным эпизодом, если бы не пришел момент потереть друг другу спинку. Ну а как в бане без этого. Сначала свекор попросил, и Марина честно стала его мочалкой тереть. И, в общем, ничего в этом такого. Вот только рост у Николая Михайловича намного больше Маринкиного, и той, чтобы до холки достать, тянуться пришлось, прижимаясь к мужчине. И животом и грудью. Прямо как к собственному. Так и до разных фантазий недалеко. Причем у обоих.

А когда поменялись ролями, стало и того неприличнее. Стоишь-то, опираясь на лавку, в известной позе и понятно чем стоящему позади тебя мужику светишь. И ладно бы просто светить, но он тебя, оглаживая мочалкой, пусть даже не нарочно, кое-чем касается. И чем дальше, тем чаще, поскольку его «предмет» от таких прикосновений только вырастает и вперед стремится, «целуя» практически самую красоту. Тут и уши краснеют, и волнение в определенном месте просыпается.

Свекор, конечно, чувствовал чем и какого места касается у невестки, но остановить игру не спешил. То ли возвращал должок за разглядывание его вставшего члена в предбаннике, то ли просто дразнил молодую женщину и себя заодно. Во всяком случае, Маринка не раз и не два ножки на всякий случай поплотнее сжимала, пока по ней мочалкой гуляли. Наконец Николай Михайлович, смыв остатки мыльной пены со спины и попы невестки, вынес вердикт:

— Все, хорош. Чистенькая, аж блестишь.

И, вдруг засмеявшись, смачно шлепнул невестку мочалкой по голой заднице.

Провоцирующая вольность. Но, может быть, все бы еще обошлось, распрямись Маринка, не спеша, спокойно дав мужику отойти в сторону. Но она, словно кто-то ее подтолкнул, тут же обернулась, оказавшись так близко к Николаю Михайловичу, что кончики сосков мужской груди коснулись, и зачем-то с размаху положила руки к нему на плечи. На мгновение оба замерли, глядя друг другу в глаза. Затем ладони свекра легли на ягодицы Марины, и он одним резким движением привлек к себе молодую женщину. А спустя секунду они уже целовались. Жадно, взасос, забыв про все нельзя и запреты, лишь крепче и крепче прижимаясь друг к другу. Наконец, когда потерявшая терпение Маринкина ладонь нашла стиснутый между их животами выпрямившийся мужской ствол, Николай Михайлович чуть отстранился от невестки и коротко выдохнул:

— Идем.

Что он под этим единственным словом имел в виду, было ясно без всяких пояснений. И Марина, уже понимая, что она делает и зачем, сама распахнула дверь в предбанник. Еще, пожалуй, можно было остановиться, сказав себе и ему нет, но редко кому в такой ситуации удается услышать голос разума и не переступить запретной черты. И вот Марина уже лежит на столе среди наспех отодвинутых кружек, а свекор, пристроив ее ножки себе на плечи, направляет острие своего копья в открывшийся перед ним увлажненный соком желания, запретный женский плод.

Короткий, звонкий вскрик ознаменовал сдачу освоенной на всю глубину Маринкиной «крепости». А после в тишине предбанника были слышны лишь частые шлепки мужского живота о женскую задницу, шумное дыхание обоих да негромкое ойканье Марины, когда влетающий в нее с размаху ствол слишком уж сильно «ударял» в нежную стеночку матки. Не было среди этой вакханалии внезапных любовников места ни взаимным ласкам, ни страстным поцелуям. Существовала только идущая от самой природы мужского и женского естества откровенная, не прикрытая никаким ореолом романтизма долбежка, в которой исчезает все, кроме всепоглощающего желания и лишь атака следует за атакой, да ходуном ходит под извивающейся на нем женщиной добротно сработанный, крепкий стол.

Финиш, как ему и положено в такой ситуации, был быстрым и бурным. Сначала, огласив звонким воплем предбанник, затрепетала под мужчиной Маринка, а следом и свекор, торопливо выдернув конец, навис над ней, и с длинным, протяжным стоном, помогая себе рукой, пролился на женский живот теплым и густым, белым дождем.

— А-а-а-а. О-о-о-о.

Возгласы любовников слились в один. Сладострастный и неразборчивый. Еще на какое-то время оба замерли в неподвижности, приходя в себя и переводя дыхание. Наконец, Николай Михайлович снял ножки Марины со своих плеч и, осторожно опустив их на пол, помог женщине встать.

— Дуй смывать наши взаимные грехи, соблазнительница. – Негромко засмеялся он, целуя невестку в щечку и одновременно шлепая ладонью по голой попе.

— Это еще кого соблазнителем называть. – Пробурчала про себя Маринка, исчезая за дверью мыльной. – Тоже мне, невинная овечка! Трахал так, что боялась, стол развалится.

Но, вообще-то, она была признательна свекру за его шутливое напутствие, прозвучавшее как раз в тот самый момент, когда рассеялся замутивший рассудок туман вспыхнувшей страсти, и вместо него жаркой волной стыда бросилось в лицо осознание произошедшего. Благодаря Михалычеву смешку да небрежному поджопнику горький миг раскаяния от содеянного сменился для Марины чувством того, что ничего особенного сейчас не произошло и нечего из-за этого устраивать вселенскую трагедию. В конце концов, это был просто секс между мужчиной и женщиной. И неважно, что поимел Маринку не какой-то абстрактно посторонний мужик, а отец ее собственного мужа.

Если уж на то пошло, решила Марина, смывая с себя липкие капли спермы и окончательно успокаиваясь, у нее на перепихон со свекром имеется вполне законная Лешкина индульгенция. Она, правда, была дана в полушутливой форме, и муж явно не рассчитывал, что Маринка ею воспользуется. Но разрешение есть разрешение. Никто Лешку за язык не тянул, а значит и претензии с его стороны не принимаются. Знать о случившемся ему, пожалуй, ни к чему, но за измену это, извини, не считается. В общем в предбанник Маринка вышла уже не испытывая перед Лешей никаких угрызений совести. А что до свекрови, то с этим пускай Николай Михайлович сам разбирается. Марины их семейные тайны не касаются.

Надевать перед выходом из бани купальник она не стала, ограничившись наброшенным прямо на голое тело коротким легким халатиком. И плевать, что в вырезе мужскому взгляду откроется гораздо больше, чем полагалось бы, а наклоняться без плавок в такой одежке вообще не рекомендуется. Гостей не ждут, а в доме кого ей теперь стесняться? Не свекра же. К тому же Маринка была почти уверена, что одним торопливым банным трахом их безобразия не закончатся. И была вовсе не против продолжения. Да и в самом деле, раз уж впали в грех прелюбодеяния, так надо от этого максимум удовольствия получить. Николай Михайлович, похоже, того же мнения. Вон уже и вино из загашника достает.

Маринкины предположения о продолжении «банкета» полностью оправдались. Свекор к себе в комнату даже заходить не стал, когда они после ужина наверх поднялись. Сразу к Марине прошел. А дальше просто все. Одеяло в сторону, халатик на пол, и вот они уже в постели голые лежат.

На сей раз свекор не спешил, сполна наслаждаясь доступностью молодого женского тела. Ласкал упругую, не испорченную рождением первого ребенка грудь, целовал ложбинку между ее податливыми холмиками и затвердевшие от возбуждения кнопочки сосков, округлые плечи с прилипшими к ним еще влажными после купания волосами. Гладил ладонью женские бедра, проникая между раздвинутых ножек рукой к самой киске, слегка заглядывал в ее горячую глубину пальцем, заставляя Марину тихо охнуть, а потом подносил этот палец к ее губам, угощая любовницу соком ее собственного желания.

Маринка послушно облизывала блестящие от сока пальцы, целовала жадные мужские губы, ласкала ладонью желанную мужскую игрушку, тихо попискивала, закрыв глаза, когда поцелуи свекра опустились ниже живота, а язык заскользил вдоль влажных створочек ее жемчужной раковины, дразня вход в пещерку и набухший бугорок клитора. А потом почувствовала неумолимое приближение финиша и сладко вздрогнула, встречая прокатившуюся по телу волну оргазма. Надо же, даже до секса еще не дошли, а она уже кончила. Заводит, оказывается, игра с чужим мужчиной. И даже то, что он отец ее мужа, и вроде бы как не положено с ним, не мешает.

А Николай Михайлович, между тем, уверенно расположился между Маринкиных ножек, направляя свою затвердевшую игрушку прямо в центр женской красоты, а затем одним движением вогнал ее сразу на всю глубину. Марина вскрикнула, а свекор, приподнявшись на руках и ритмично двигая задом, раз за разом загонял свой экспресс в ее влажный и горячий тоннель, с силой впечатывая Маринку в скрипящую под ними койку.

— Вот долбит! А мужику, между прочим, под полтинник. – Еще мелькнула у Марины мысль, прежде чем ее голову окончательно вскружило восхитительное удовольствие близости.

И снова влажные шлепки соединяющихся животов, снова шумное дыхание и скрип кровати. И звонкий вскрик кончающей Маринки, а чуть погодя еще один. И ритмично двигающийся на ней сверху мужчина, и женские ножки в порыве страсти оплевшие его бедра.

И вот, наконец, хриплый выдох:

— Маришка, я сейчас. Возьми его.

Маринка, выскользнув из-под вставшего на колени свекра, прильнула ртом к его напряженно вздрагивающей игрушке, впустила ее внутрь, чувствуя на губах вкус собственного сока, скользнула по ней несколько раз взад и вперед, приближая желанный для мужчины финиш. И чуть вздрогнула, когда на язычок ей выплеснулись пряными каплями Михалычевы сливки. Несколькими порциями, одна за одной, все сильнее наполняя и без того уже не пустой ротик невестки.

Марина, придерживая рукой вздрагивающую игрушку, честно сосала ее, пока не выпила все до последней капельки. И лишь потом, выпустив на свободу, утрачивающий бодрость стержень, откинулась на подушку, улыбаясь склонившемуся к ней Николаю Михайловичу. Тот, улыбнувшись невестке в ответ, поцеловал ее и лег рядом, обнимая молодую женщину за плечи. Марина, чуть приподнявшись, прижалась к свекру, устроив голову у него на груди. Так они молча лежали какое-то время отдыхая и приходя в себя после закончившейся «скачки». Звезды потихоньку исчезали из их глаз, дыхание становилось тихим и ровным. Ладонь свекра не спеша поглаживала то плечо, то грудь невестки.

Наконец, Николай Михайлович, повернув голову, коснулся губами волос молодой женщины.

— Маришка, ты что-то и голоса не подаешь. О чем задумалась?

— Да вот думаю, как мне теперь к вам обращаться. – Отозвалась Марина. – Коля вроде слишком фамильярно, Николай Михайлович, после случившегося, и вовсе глупо.

— Зови папой. – Предложил, улыбнувшись, мужчина. – И коротко будет, и вежливо.

— С папой в кровати развлекаться это уже инцест. – Насмешливо фыркнула Маринка. – Но сама идея мне нравится. Только не папа. Папочка. Так забавнее звучит. И ласковее к тому же. Вот, например: «Папочка, трахни меня, пожалуйста, еще разик. Я хочу тебя».

— Да с удовольствием. .. дочка. – Засмеялся в ответ свекор. – Только тебе придется маленько ротиком папочке помочь. Он у тебя все-таки не самый молодой кавалер.

— За этим дело не станет.

Маринка, соскользнув с груди «папули», встала на колени, склоняясь к его отдыхающей игрушке. Поцеловала ее, несколько раз прошлась снизу вверх язычком, а затем занялась ею всерьез, лаская одновременно ладонью и ротиком и не забывая пальчиками другой руки играть с яйцами Николая Михайловича.

Любовная терапия оказалась весьма полезной и быстродействующей. Вскоре Марина почувствовала, как у нее во рту вырастает и крепнет живой мужской ствол. Она продолжала играть с ним, пока он не окреп по-настоящему, а затем села на свекра сверху, катаясь киской по затвердевшему мужскому стержню, прижимаясь к нему клитором, но еще не впуская его внутрь.

— Ну как, папочка, ты уже соскучился по мне?

— А ты не чувствуешь? – Жадно выдохнул свекор, тиская ладонями Маринкину грудь. – Иди ко мне.

— Я еще не наигралась.

Марина, приподнявшись на коленях, стала, дразня себя и «папулю», водить головкой члена по створочкам своей жемчужной раковины, позволяя скользящей от попки до бугорка клитора игрушке лишь слегка, заглянуть внутрь желанной глубины.

— Маленькая врединка. – Застонал свекор, пытаясь приподняться и всунуть игрушку поглубже. – Ох и засажу же я тебе за это.

— Я сама насажусь!

Маринка, направив глядящее вверх «папочкино» копье внутрь своей пещерки, чуть опустилась на него, а затем резко бросила себя вниз, позволяя пронзить свою красоту до самой матки.

— А-ий!

Она на мгновение замерла, сидя на члене, а затем уперлась руками в плечи лежащего под ней мужчины.

— Помчались, папочка?

— Да!

Это и в самом деле была настоящая скачка. Маринка, закрыв глаза, бешено раскачивалась на члене, едва не слетая с него. Без устали взмывала вверх и с силой опускалась вниз навстречу атакам свекра. С размаху насаживалась на всю длину ствола, вскрикивала, встречая маткой головку. Снова мчалась вверх, чтобы через мгновение снова ощутить пронзающий ее пещерку живой поршень. Волны оргазма пробегали по Маринкиному телу, заставляя судорожно вздрагивать бедра и сбивая дыхание. Она не останавливалась, продолжая свой развратный галоп на доставшемся ей на сегодняшнюю ночь скакуне. Еще, еще, еще! Еще-о!

— Маришка, я вот-вот. Слезай. – Донеслось до нее торопливое предупреждение.

— Не хочу! Кончай в меня. Можно!

— Ну тогда, о-о-о-ох!

— Па-а-почка!

В глубине Маринкиной пещерки ударил горячий фонтан мужского оргазма. И вслед за ним, Марину накрыл ее собственный, самый сильный за сегодняшний день момент наслаждения. Унес, закружив голову, в волшебный мир удовольствия, заставил на мгновение выпасть из реальности, теряя ощущение, где и с кем ты находишься. Маринка осознала себя, уже рухнувшей на грудь свекра, еще вздрагивающей от последних сладких судорог бурного финиша и с трудом переводящей дыхание.

— Класс! – Тихо выдохнула она.

— Ага. – Согласился лежащий под ней свекор. – Только ты сейчас с меня не слезай. А то весь коктейль из твоей киски на меня прольется.

— А как же мне, папочка? Я ведь не могу сидя на тебе спать.

— Очень просто. Держись за шею. – Николай Михайлович, подхватив Марину под попу, ловко развернулся, удерживая невестку, так, что она оказалась лежащей на спине, а он на ней сверху. – Вот теперь можно и вынимать.

Игрушка свекра, покинув Маринкину киску, влажно блеснула перед ее лицом в пробивающемся в комнату лунном свете.

— Я надеюсь, ты не против ее в ротике искупать доченька.

— Хитрый ты, . .. папуля. – Дочиста облизав еще упругий стержень, чуть обиженно глянула на свекра Маринка. – Хулиганили вместе, а отмываться топать одной мне.

— Ну ты бы себя приводить в порядок так и так бы пошла. – Оправдался Николай Михайлович. – А я, пока ты моешься, нам еще по бокальчику налью. Там в бутылке еще оставалось.

Вот и поспорь с ним. Марина вновь накинула на себя халатик и, спустившись вниз, выскользнула из дома в ночную прохладу. Выложенная светлой плиткой дорожка к бане слегка поблескивала в неверном лунном свете. Маринка быстро прошлепала по ней и, распахнув дверь, нырнула в нагретую, пахнущую травами и веником полутьму. После полуночи, правда, в баню ходить не советуют, чтобы банника не сердить. Но не засыпать же с полной сока и мужских сливок киской. Да и кто сейчас в сказки верит?

Марина поплескалась в мыльной и, приведя себя в порядок, вышла в предбанник. Фу, жарко там. И вкус «папочкиных» сливок хорошо бы запить. Маринка, налив себе полную кружку добытого из холодильника кваса, плюхнулась на лавку, не спеша потягивая прохладный напиток. Ой, хорошо!

Брякнув опустевшей кружкой о стол, она вдруг непроизвольно усмехнулась. Однако, нежданно-негаданно ее на этом импровизированном ложе сегодня окучили. Вот уж не думала, что такое случится. Но от факта никуда не денешься. Всего лишь несколько часов назад она, забыв всякий стыд, задыхалась и вскрикивала, вертясь под ударами «папочкиного» копья на этой гладкой столешнице. Маринка, закрыв глаза, представила, словно воочию, эту развратную сцену. Себя, лежащую на спине, с закинутыми на мужские плечи ножками и свекра, который, нависнув над ней, с размаху раз за разом вгоняет в открывшуюся ему красоту свой упругий, блестящий от сока и смазки ствол. Еще, еще и еще.

Маринка внезапно поймала себя на том, что, вспоминая, как недавно отдавалась Лешкиному папочке, уже играет пальчиками с киской. Блин, все тебе мало! Ведь уже три раза оттрахали. Да не как попало, а от души. Но мысленный призыв не помог. Картинки скачек со свекром на столе и в постели вертелись в воображении Маринки, заставляя ладонь по-прежнему оставаться между слегка раздвинутых ножек, а низ живота слегка вздрагивать в приятном томлении. Пришлось ей задержаться в баньке еще минут на десять, сначала предаваясь приятной игре, а потом снова отмывая следы уже собственного баловства.

— Ты что-то долго там. – Встретил Марину вопросом валяющийся в ее комнате на кровати Николай Михайлович.

— Посидела маленько, квасу попила. – Маринка, скинув халатик, нырнула к свекру под одеяло. – А то во рту сплошной вкус «папочкиных» сливок был.

— На захлебни еще винцом сверху. – Николай Михайлович подал невестке бокал. – За что выпьем?

— За близкое знакомство. – Насмешливо фыркнула Маринка. – С папочкой.

— Годится. – Ухмыльнулся свекор, чокаясь с Мариной. – Только знаешь, доченька, давай мы этим знакомством и ограничимся. А то, случись влипнуть, ни моя Люська, ни твой Лешка нас не поймут.

— Я вас о том же попросить хотела.

Мысленно Маринка вздохнула с облегчением. Она, признаться несколько опасалась, что свекор, повевшись на «сладенькое», предложит и дальше изредка баловаться. А продолжать эти игры Марина вовсе не планировала. Нафиг. В узком семейном кругу такие отношения не утаишь, обязательно спалишься. Да и не нужен ей еще один мужик, Лешки хватает. Сегодня у них с «папочкой» случилось отличное приключение. Неожиданное, безумное и развратное. Такое, о котором можно еще долго вспоминать, волнуя себя перед сном. Но на этом и все. Никаких продолжений. И хорошо, что Николай Михайлович думает также.

Маринка, поставив на тумбочку опустевший бокал, щелкнула выключателем и, поправив на плече одеяло, прижалась к обнявшему ее свекру голой попой. Ладонь «папочки», дразня засыпающую женщину, пробежалась по ее груди. О! Кажется, там по мужской части что-то снова шевельнулось. Впрочем, последнее Марине вполне могло уже и присниться, поскольку отрубилась она почти сразу же.

Проснулась Маринка, когда солнце уже, обогнув угол дома, вовсю освещало ее комнату, что означало как минимум начало одиннадцатого, а то и того позже. Ни фига себе, всю трудовую вахту проспали. Марина повернулась к лежащему рядом свекру. Услышав ее шевеление, тот тоже открыл глаза.

— Доброе утро, доченька. – Лукаво ухмыльнулся он, окидывая похотливым взглядом отбросившую с груди одеяло невестку. – Как спалось?

— Чудесно, папочка. – Маринка, сев на постели, сладко потянулась. – Только нам с тобой давно в огороде быть пора.

— Да хрен с ним, с этим огородом. – Небрежно отмахнулся свекор. – На неделе вечерком приеду, добью, чего там мать велела. Сегодня отдыхаем.

— Значит, завтракать и на речку? – Марина, повернувшись, спустила ноги на пол.

— А больше разве ничего не хочешь?

В следующую секунду собравшуюся встать женщину нахально опрокинули обратно на постель.

— Эй, папуля, – запротестовала разложенная на кровати Маринка, – мы, по-моему, вчера решили не продолжать.

— Так никто и не спорит. – «Папуля», встав на колени, накрыл обеими ладонями грудь невестки. Его игрушка на глазах распрямлялась, принимая «боевое» положение. – Вернемся домой и ни-ни. Но пока не уехали, можно ведь поразвлечься.

— Ну а почему нет? – Мысленно отозвалась Марина, уступая домогательствам свекра. – Чем, по большому счету, вчера отличается от сегодня? Просто продолжение начатого. За один грех все и спишем. Люби меня, папочка!

Упрашивать свекра было не нужно, он и сам был рад стараться. Послушно раздвинувшей ножки невестке подсунули под попу подушку и отымели со всем энтузиазмом, угостив в конце сливками собственного производства. А после возвращения с речки «развлекли» еще раз, едва только Маринка сняла с себя мокрый купальник. Поставили на диване раком и от души отшлепали животом по голой попке, наполнив на прощание порцией спермы уже не ротик, а киску.

Однако, крепкий Николай Михайлович мужик. – Уважительно думала про свекра Маринка, в третий раз за два дня отмываясь в бане. – Вчера трижды по ней прошелся, и сегодня с утра только подавай. Вот уж не ожидала. Но на этом все. И Лешке о случившемся ни-ни.

Вернувшись в дом, Марина специально на глазах Николая Михайловича натянула на себя трусы и лифчик, демонстрируя, что время фривольных игр закончилось окончательно. Тот не спорил. Лишь перед самым отъездом, уже на веранде притянул к себе Маринку и крепко поцеловал. По-мужски жадно, взасос. И Марина ему ответила. Но это была уже действительно точка. Больше они свои вольности никогда не пытались возобновлять. Разве что Маринка чаще прежнего стала называть свекра папой, а когда была уверена, что их никто не слышит, то и папочкой, лукаво улыбаясь подмигивающему в ответ Николаю Михайловичу.