Я уже собрался принять коньяку и ложиться спать, но в это время кто-то позвонил в дверь. В глазок увидел фигуру в оранжевой материи. Какого хрена тут забыла эта харя кришны!

Ребята эти безобидные, и я открыл дверь. Открыл, и обомлел: передо мной была Ольга, завернувшаяся в ткань, как в сари или нечто подобное. Она как-то странно посмотрела на меня, словно не зная, можно ли мне доверять. Я обнял её, и она неуверенно обняла меня.

Заперев дверь, я снова обнял жену и расцеловал всё её, словно окаменевшее, лицо.

— Давай, я только поел, всё горячее.

— Сначала в ванную – ответила она бесцветным голосом.

— Да, конечно. Иди, я принесу тебе ночнушку и халат, твои тапочки.

Жена молча зашла в ванную и закрыла дверь на защёлку, чего мы никогда не делали, поскольку не закрывались друг от друга. Во мне тут же возник внутренний мандраж: как от чужого. Уж не решила ли она, что я нарочно подставил её тогда, пять дней назад!

Оставив вещи на табуретке возле двери, с ощущением страха потерять жену, некоторое время слушал то, как она принимает душ и наполняет ванну и сходил с ума от переживаний. Немыслимо захотелось курить и потому, долго курил на балконе.

Она пробыла в ванной больше часа. Я уже успел сварить ей пельменей, нарезать салат из помидоров и огурцов с редиской и зеленью, так, как она любит. Снова вскипятил чайник и заварил свежий чай, её любимый.

И вот дверь открылась. Увидев принесённое мной, Ольга скинула на пол свои тапочки и обулась. Я ещё не видел её всю, только ноги, все в царапинах. Но вот она закрыла дверь, и я увидел жену в банном махровом халате.

Она старалась не смотреть мне в лицо. Прошла на кухню и принялась за еду. Ела она с такой жадностью, что сердце сжималось от ужаса! Я молчал, чтобы не отвлекать от еды, и не возвращать Ольгу к тому, что ей наверняка не хотелось бы вспоминать. В том, что всё так сложилось я почему-то чувствовал себя так, будто виноват в произошедшем с ней.

Она молча поела и стала пить чай. Уже как-то отмякнув.

— Ты как?

Жена усмехнулась и бросила на меня взгляд, как на ничтожество. Захотелось провалиться сквозь землю. Что я мог сказать!

— Прости, они сумели нас обмануть.

— А почему ты думаешь, что я там страдала?! Может быть мне там было, как раз, очень хорошо! Мы с тобой всю жизнь занимались любовью, у Леночки меня трахали, а там, в Африке, я узнала, что значит быть до безумия хорошо выебанной. Да, другого слова не найти. Он меня именно ебал. Отдыхал, что-то пил, для мужских сил, и снова ебал, так, что это было сплошным наслаждением, о котором до этого только слышала, но не верила, что так может быть.

— Как это?

— Проваливаться в наслаждение и находиться в нём часами.

Я невольно вздохнул, поняв, что после такого, стал ей теперь, как мужчина, просто не интересен, и не нужен в постели, потому и отношение такое, как к пустому месту. Единственное, что ещё связывает нас – наш сын. Я откровенно сник. Видимо, это выглядело столь очевидным, что Ольга, довольная произведённым на меня впечатлением, заулыбалась, откровенно наслаждаясь этим.

— Так не бывает.

— Бывает, дорогой, ещё как бывает! Чувствуешь себя каким-то малозначительным придатком к главному органу – к пизде, которая уже и не твоя вовсе, которая принадлежит самцу. А моя функция – лишь носить её к нему в постель, прислуживать ей, делать для неё всё, что ей захочется или ему захочется с ней сделать.

— В смысле? – сказанное было похожим на бред сумасшедшей, да ещё не свойственный жене мат! Неужели она там умом тронулась!

— После встречи с мужчиной, носителем члена достойных размеров, я поняла простую истину: это не пиздёнка дана женщине для получения удовольствия, а женщина даётся в услужение её пизде! А сама пизда – она тоже, не может быть сама по себе. Она всю жизнь изнывает в поисках мужчины, которому станет принадлежать как вещь для пользования. Мужчина её хозяин, а не женщина. Женщина только носит её, прислуживая, и принеся хозяину, распахивает ноги, чтобы он мог со своей вещью делать всё, что захочет: ласкать, пытать, украшать, бить! Всё!

— Ты с ума сошла!

— Нет, дорогой! Просто пиздёнка твоей жены, безо всякого спроса у меня, взяла и влюбилась в большой толстый член. Она и сейчас тоскует по нему, хочет приголубить его в себе, весь, без остатка! Когда он в ней весь – это такая радость для неё!

— Тогда зачем ты вернулась?

— Я живу другим. Она, пизда, моя хозяйка, она до безумия любит большой член, а я люблю моего сыночка, но мы с ней связаны одним телом, обречены быть вместе. Как мой сыночек будет без меня! Я так не могу! И я ей пообещала, что жить буду с сыном, а её стану отвозить на свидания к большому хую, когда та совсем затоскует по нему, или он – по ней. Дурёха! Представляешь, она в него влюбилась с первого поцелуя губами его головы! Он такой мощный! Ну, а когда он заполнил её всю, и сам вошёл весь – она потеряла всякий стыд и отдавалась как сумасшедшая, снова и снова! И так три дня и две ночи!

— А хозяин твоей пизды знает, что ты здесь?

— Нет. Я сбежала. Услышала, как на аэродроме двигатели прогревают. Посмотрела в окно – наш флаг на самолёте нарисован. Ну, таком, грузовом. И так домой захотелось! Сорвала занавску, завернулась в неё и вылезла в окно. Продралась через колючую стену из кустов, вся исцарапалась, и побежала. Больно – в подошвы ступней какие-то колючки впились, но я добежала до бетона взлётной полосы и вытерла ноги от них. Стало легче. Меня заметили пилоты. Я им расскаазла, что обманом, когда была без сознания, сюда привезли из Москвы какому-то негру богатею, который три ночи развлекался. Они поняли ситуацию. Одели меня в зимнюю куртку и тёплые штаны. Обули в военные ботинки и зарыли под парашютами. Когда приземлились, меня тайком в багажник один из ребят закрыл. Накрыл чем-то маскировочным. Вывез с территории аэродрома, и я пересела в кабину. Сказала, где живу и он привёз. Хотела денег ему принести, а он только махнул рукой. Хороший парень.

— Вот и всё! А ты, я смотрю, особо не переживал?

— Зря ты так. Если бы я вякнул и началось следствие, тебя бы просто увезли в такую глушь, Где никто не найдёт, да и искать не станет! И на всю жизнь оставили бы там, у этого, с дубиной вместо нормального члена! Потом мне позвонил начальник Кирилла и долго извинялся за ошибку с тобой, что вместо Ленки похитили. Успокоил, что тебе сделают тамошние документы и вернут домой, самое позднее, через две недели вернёшься.

Ольга хмыкнула.

— Нужны мне его извинения после такого!

— Он тебе даже деньги пообещал переслать, как компенсацию за произошедшее.

— Ладно, всё - завтра. Спать хочу – умираю! Я же там почти не спала – всё трахал, и трахал, а когда не трахал - ебал.

Ольга неожиданно уронила голову на грудь, уснув. Я поднял её на руки и отнёс в постель. Стащил с жены халат, но она даже не проснулась, так вымоталась! Прежде, чем укрыть одеялом, я всё же посмотрел на неё. Множество царапин по всему телу. Растраханность между ног тоже кольнуло горечью. Укрыл жену одеялом и прилёг рядом. Пол ночи не мог уснуть, думая, как быть дальше. В конце концов убедил себя в том, что наговоренное мне Ольгой – от крайней усталости, обиды и некоторого психоза от многократного продолжительного изнасилования.

Проспала Ольга четырнадцать часов. Она сладко зевнула и потянулась. Открыла глаза. Испуганный взгляд.

— Лад, это ты?

— Я. Ты дома.

Ольга задумалась, обводя комнату взглядом, и затем заплакала от радости. Я обнял её, и мы долго лежали так, ничего не говоря. Она постепенно успокоилась и стала высвобождаться из моих объятий.

— Пусти! Мне надо!

Она болезненно застонала – вчерашние уколы и царапины начали припухать и болели.

Пока Ольга сходила в туалет и в ванной обработала свои ранки, за это время я успел приготовить для неё завтрак, сварить кофе.

Ольга выглядела как обычно, такой, какой привык её видеть. Она молча ела. О чём-то напряжённо думала и время от времени начинала краснеть, я же не спрашивал – и так понятно.

— Ну, что ты всё молчишь! Расскажи, что тут было без меня.

— С ума сходил. После поговорил с Кириллом. Ленку ему вернули, вроде как беременная она.

— Даже так? – усмехнулась жена – не иначе, как твоими стараниями!

— Оль, давай без подколок! Её знахарка там обследовала и забраковала на предмет родить от их мужика с бревном. Знаешь, а я даже рад, что заделал ей! Сама напросилась! Вот, пусть сама и расхлёбывает! Это ей за тебя урок будет!

Ольга вздохнула:

— Дурак ты! Так ничего и не понял! Она ещё года два назад откровенничая со мной, призналась, что во многом разочаровалась в Кирилле, когда он одолжил её на пару ночей их начальнику. Она тогда ещё сказала, в сердцах, что боится забеременеть от его начальника. Сказала, что мне с тобой – повезло, и что завидует мне, что про детей от мужа, после всего, и думать не хочет. А после она в шутку спросила, не одолжу ли я ей тебя, если она ребёночка захочет. Так что, дорогой, ты ей подарок сделал!

— Злишься?

— На тебя? Нет, ты же такой простофиля! Обдурили тебя кругом!

— Что есть – то есть.

— А что ещё говорили?

— Что если ты забеременеешь и этому негритосу сына родишь – в роскоши будешь купаться, у него золотые прииски там.

— Интересно!

— Оль, ты серьёзно? – я аж ложку выронил.

— А что! Живи после этого в своё удовольствие и не думай ни о чём!

Жена посмотрев на меня, с сочувственной жалостью улыбнулась:

— Успокойся, не те дни у меня были. Что делать будем?

— Я сгоняю на работу, своих предупрежу, чтобы пару недель без меня работали, а после рванём в деревню, подальше от этих психов.

— Давно пора!

Я съездил на работу. Оля пока собирала вещи к отъезду. К моему возвращению она была готова и мы отправились из Москвы подальше.

Родители встретили нас с радостью, но больше всех был рад сынишка. Началась нормальная размеренная жизнь. Ранки на теле у Ольги довольно быстро подживали. Не было у нас только секса, и мне не ясно было, это она стесняется того, что геометрия ещё не совсем вернулась к прежним кондициям, не хочет меня из опасения разочароваться в моих способностях после негра, или я противен ей. Так прожили неделю. Сам я тоже, не делал первого шага – так прочитал в интернете, что нельзя приставать к жене, подвергшейся насилию, и нужно дотерпеть до того момента, когда она сама изъявит желание, иначе можно нечаянно пробудить в ней неуёмную похоть.

Я хотел её до одури! Ольга видела это, только улыбалась, и молчала. Она была ласкова с нашим сынишкой, приветлива с моими родителями, и только ко мне не проявляла нежности, хотя и была приветлива, но не больше, чем с моими родителями. Даже мылась в бане и принимала вечером душ она отдельно от меня. Это злило и мучило, но я терпел, понимая, что досталось ей и по моей вине, из-за вислоухости.

В конце недели Ольга попросила свозить её в город, на рынок. В магазине она проверила свою карточку в банкомате, и удивление сменилось густой краской на её лице, едва она обнаружила сумму на своём счёте. Прошлись по магазину и в какой-то момент она решилась, начав покупать всё, что хотела, не взирая на цены. На рынке она накупила черешни и абрикосов, овощей, и я в роли носильщика относил всё это в машину. Когда с покупкой продуктов было покончено, купили кое-что из летних тряпок для дачного отдыха и обновки для сына. Уже на выходе, Ольга потянула меня в магазинчик галантереи. Она, немного смущённо, сказала, что ей нужно купить бритву для женского бритья – щетина стала колоться.

— Побреешь меня?

Неужели лёд тронулся! Я внутренне возликовал.

Продавщица, молоденькая девушка, поняв, что нужно жене, мило порозовев, предложила пройти в отдел «Интим», и мы направились туда. Покупатели в отделе отсутствовали, и слышно было, как продавщица за занавеской наливает чай и размешивает сахар ложечкой. Ольга, обводя взглядом ассортимент, натолкнулась на огромной толщины и длинны чёрный муляж мужского члена с пухлой розовой головкой. Лицо её мгновенно вспыхнуло, и жене потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, когда появилась продавщица.

Та перехватила Ольгин взгляд на муляж и с совершенно невозмутимой улыбкой успокоила её:

— Не смущайтесь, это скорее для дизайна, такие не бывают!

— Бывают – возразила жена, и лицо у девушки изумлённо вытянулось.

Ольга вздохнула и объяснила что ей нужно для бритья. Вышли мы из магазина с покупками уже через пять минут. В машине вновь молчали. Ольга упорно не пускала меня обратно, в свою жизнь. Это меня пугало, и я попытался поговорить с женой.

— Так быстро!

— Что быстро?

— Ну, отросло, чтобы нужно было брить.

— А ты что, предлагаешь не трогать, чтобы как раньше было?

Я вздохнул.

— Хотел бы я, чтобы было, как раньше!

Ольга улыбнулась.

— Как раньше уже вряд ли будет, хотя, как знать! Пока я не вижу, чтобы ты к этому стремился.

— Я просто не знаю, что нужно для этого. Боюсь сделать ещё одну ошибку. Подскажешь?

— А ты уверен в том, что я хочу, чтобы было как раньше?

— Хочется в это верить.

Ольга помолчала, и тоже, тяжело вздохнула.

— Не знаю, смогу ли я относиться к тебе как прежде.

— Ну, что мне сделать, повеситься?!

Ольга изумлённо посмотрела на меня, видимо не ожидая того, что я могу переживать произошедшее столь остро. Её лицо изменилось. Она словно устыдилась своего отношения ко мне.

— Нет, я этого совсем не хочу.

— А что хочешь?

— Пока не знаю. Посмотрим.

Она снова помолчала и перевела тему разговора:

— На самом деле там колется, но я не уверена: побриться или потерпеть, пока не отрастут и перестанут. Как ты думаешь, что лучше?

— Потерпеть.

— Тебе разонравилась бритая?

— Мне нравилось, что тебя эта обнажённость там возбуждала, но только это. И, я думаю, тебе самой не хочется, чтобы что-то напоминало.

— Пожалуй, ты прав. Не буду.

Внезапно начавшийся открытый, доверительный, диалог, как прежде, меня обрадовал так, что сердце радостно заколотилось, но я понимал, что нужно быть очень осторожным и взвешивать каждое слово, чтобы ненароком не нанести боль или обиду жене. И мы снова ехали молча.

— Завтра будет уже десять дней, как я вернулась. Что ты думаешь про всё это?

— Мне даже думать про это стыдно. Вспоминается только то, какой радостью светились твои глаза, когда ты танцевала, убивая наповал всех вокруг своей красотой.

— Скажешь, тоже! – засмеялась жена и облегчённо вздохнула.

— Правда, ты была великолепна! Ты жила танцем, не думая об условностях наряда! Ты выглядела вырвавшейся на свободу своих чувств, а все эти, отравленные деньгами, смотрели на тебя, и завидовали.

Жена снова улыбнулась. Ей было явно приятно это слышать. Я же, неожиданно для себя, совершенно спонтанно сам вернулся к теме.

— Знаешь, просто встать на колени и вымаливать у тебя прощение – было бы глупостью с моей стороны. Мольбы униженно ползающего на коленях ничего не стоят. А сделавшись полным ничтожеством, ползающим у твоих ног, стал бы противен тебе ещё больше. И я не знал, что мне делать. Решил, что ты сама дашь мне знать, что я должен сделать ради твоего прощения.

— Поэтому ты за всё время даже не попытался меня обнять и поцеловать?

— Да, поэтому. Опасался, что тебя это только разозлит.

— Психолог! Ничего ты не понимаешь в женщинах!

— Я это понял, потому и боялся тебя.

— Меня?! А ты не думал о том, что я могла решить, что после похищения ты брезгуешь дотронуться до меня? Что мне нужны твои ласки, поцелуи, чтобы забыть весь этот кошмар! Но ты только молча смотрел на меня, как чужой. Скажи ещё, что всё также любишь меня!

— Люблю. Даже ещё сильней люблю! Я понял, что ты для меня гораздо дороже, чем я раньше думал. Оль, позволь поцеловать тебя! Мне так не хватает тебя!

Я затормозил машину. Ольга повернула ко мне лицо, и я понял по нему, что она любит меня. По навернувшимся слезинкам на её глазах. И мы долго целовались, оба плача от радости и просто обнимаясь.

— Ладно, поехали. Олежка меня заждался – уже весело, привычным тоном остановила меня жена.

— Ты что-то купила для него?

— Ой, если всё рассказать – ты заревнуешь! – засмеялась она.

— Расскажи! Какие такие секреты у вас?

Ольгу подмывало поделиться, и она начала рассказывать.

Три дня назад стала его укладывать подремать после обеда. Пока бабушка его кормила, сама успела сполоснуться под душем, пот смыть и думала немного поваляться с сыном, приспать. Накинула халатик и даже не успела застегнуть. Стою над кроватью, подушки поправляю. Тут прибегает Олежка и прыг не кровать! Потом посмотрел на мои груди и сказал:

— Ух ты! Какие соски большие! Больше чем у тёти Тани!

— А ты откуда знаешь такое слово и где ты видел, какие у неё?

И тут он про нашу соседку и говорит, что она кормит своего маленького грудью, а после своего пятилетнего Ромку сажает высасывать остатки. Ромке за два года это уже стало надоедать, и он нашего привёл, вместо себя к своей маме, благо, что ровесники. Татьяна дала нашему грудь, научила как сосать, чтобы не делать больно, и, знаешь, Олежке понравилось! Уже три недели как присосался! Стала расспрашивать его, и он рассказал, что они с Ромкой садятся с двух сторон от Татьяны и сосут её. Сначала его немного напугало то, что она глаза закрывает и шумно дышит ртом, но после она ему объяснила, что это потому, что всем женщинам очень приятно, когда ртом сосут. Наш тут скумекал и предложил пососать мне соски, чтобы любимой маме приятно сделать. Ну, я растерялась, стала говорить, что молочко он у меня всё давно высосал, когда ещё маленьким был, а он говорит, мол, мам, молочко я и у тёти Тани пососу, а я хочу сделать тебе приятное, как тёте Тане. Мол, я же люблю тебя и хочу, чтобы тебе тоже было хорошо. Ну, я и сдалась. После интенсивного секса неделю без ласк – как ты думаешь, как я себя чувствовала? Достала из холодильника банку с остатками сгущёнки. Намазала сосок. Он сел рядом и присосался. У меня аж в глазах потемнело от восторга! Затем второй дала. Он такой счастливый был, что маме приятное сделал!

— А ты?

— А меня всю аж затрясло и я, ну, кончила, естественно. А после мы задремали. Не надо было давать сосать?

— Не знаю! Он же от чистого сердца! Как его осадишь! Да и тебе не было неприятно!

— Знаешь, так стыдно теперь!

— Что стыдно?

— Ну, не смогла я ему не дать снова пососать меня, когда он перед сном попросил. Вот, теперь каждый день после обеда и перед сном такой у нас ритуал получился. Везу сгущёнку в пластковой бутылке, чтобы макать проще было.

Жена ментально возвращалась ко мне, и, стремясь не нарушить это стремление Ольги к возвращению в ей привычный мир семьи, я не стал что-либо предлагать, беря бразды правления в семье, опасаясь случайно вызвать в ней несогласие со мной. То, что следующим шагом в восстановлении наших отношений станет новая близость, мы оба понимали, хотели этого, но и боялись испытать разочарование ощущениями.

Дома то, что между нами происходит процесс примирения, мои родители заметили сразу и явно повеселели. Смотреть на то, как наш сын ласкает ртом грудь своей мамы, я не стал, решив, что если пресеку – это нанесёт обиду Олежке, а если промолчу – это станет поощрением, чего тоже, не хотелось делать. Ольга, смущённо краснея, сообщила, что сын с обеда ждёт очередной игры с её сосками, ожидая моего решения, и спросила, как ей быть. Подумав, я попросил её поговорить с Олежкой, попытаться объяснить ему, что так часто ей не хочется, чтобы сделать это сначала только послеобеденным занятием, а после постепенно отучить сына, делая игру всё более редкой, пока он окончательно не привык. Я покинул нашу комнату, а спустя пол часа жена нашла меня. Ольга находилась в таком возбуждении, что просто схватила меня за руку и потянула за собой в баню. Всё было понятно, поэтому, едва войдя, мы без слов обнажились, и жена легла на диване в предбаннике, раскинув бёдра.

Это было до безумия сладостно! Жар её тела охватил меня и всё забылось. Она почти сразу достигла концовки, но хотела ещё, и мне пришлось потрудиться – аппетит жены удалось утолить только после того, как она в четвёртый раз достигла пика наслаждения. То, что ей хорошо, что мой не показался ей недостаточно большим, чего я опасался, порадовало, однако то, что жене двух разиков оказалось достаточным только для разогрева перед тем, как начала получать настоящее удовлетворение, насторожило. Нет, я всё понимаю, она долго терпела и накопилось, а если – нет? А если это стало новой нормой для неё? Не хотелось в это верить.

Мы лежали на диване. Я легонько ласкал её, водя пальцем по покрытому испариной телу.

— Я сказала сыну. Он так расстроился! Пришлось объяснять ему, что если часто, то мне это скоро надоест, как его другу сосать молочко у его мамы. Кажется, убедила.

Я облегчённо вздохнул.

— Лад, а как я тебе, ну, там?

— Напугала. Такая голодная! Думал растерзаешь меня.

Жена хихикнула.

— Сам виноват, не нужно было заставлять меня столько терпеть! А если бы я не вытерпела и кого-нибудь нашла? Что бы ты делал!

— Не думал об этом.

— Эх ты, шляпа!

— Ну, каюсь.

Ольга привалилась ко мне грудью, ткнув своим массивным соском в бок, и благодарно чмокнула в щёку.

Пролежали мы так совсем не долго. Она вздохнула:

— Давай, сполоснёмся и пойдём картошку окучивать!

Жена закрыв глаза под струями душа, смывала с себя пот, а я не мог оторвать взгляда от её тела. Да, соски её сделались немного поменьше, но всё равно, продолжали оставаться более толстыми и высокими, чем у любой кормящей грудью женщины и непонятным образом манили к себе. Продолговатая выпуклость внизу, между губ, тоже, сделалась поуже, и теперь её вновь можно было назвать складочкой, хотя и выглядела в успокоенном состоянии так, как прежде только в момент крайней возбуждённости, словно призывая к близости, нет, скорее, крича об измучившем женщину желании. Вот такие обманки зазывалочки. Теперь мне стало окончательно понятным то, для чего их вообще сделали такими Ольге. Невольно начал восстанавливать в памяти свои ощущения от близости, но постоянно вспоминалась только колкость ёжика жены.

До вечера всё шло прекрасно. Мы работали, время от времени с улыбкой поглядывая друг на друга. А вечером приключился казус. Отец направился к летнему душу, когда там плескалась Ольга. Он, видимо, полагал, что там находится мама. Увидав его в окно, я бросился на улицу, чтобы крикнуть отцу, предупредить, но не успел. Он отвёл в сторону матерчатую шторку и замер, как парализованный, уставившись на свою невестку. Простояв так некоторое время, как очнулся. Отпустил шторку, схватился за свой член, прямо через треники, и, отскочив в сторону, торопливо выдернул его наружу, выстрелив заряд семени.

Неловкая ситуация и я решил не обнаруживать себя, поэтому вернулся в дом. Об этом забавном происшествии можно было бы и забыть, но о нём мне напомнила Ольга.

— Ты спишь?

— Почти.

— Лад, я снова хочу – прошептала жена, чем напугала меня. Неужели в ней проснулась тяга к частому сексу! Но всё оказалось проще.

— Лад, неловко как-то вечером вышло.

— Что?

— Я в летнем душе была, и вдруг твой отец шторку открыл. Случайно, наверное думал что там твоя мама. А я стояла к нему передом. Он замер, и мне так неловко стало! Я глаза закрыла, лицо под душ подняла, сделала вид, что не заметила его, а он уставился и разглядывает меня всю. Долго так. А у меня аж в глазах темнеет оттого, каким взглядом на меня смотрит! Потом шторку закрыл и ушёл, а у меня так подкатило внизу!

— Да, неловко.

— Ладно там, в танце, на меня пялились! Пришли и ушли, а это же твой отец! Как подумаю, что он теперь будет смотреть на меня и каждый раз вспоминать то, какая я безо всего – так стыдно становится! Обними меня!

Ольга сама залезла на меня. Её возбуждение передалось и мне, едва вспомнилось то, как отец возбудился, глядя на мою жену и после выпустил мощную струю семени. Теперь и у меня член принял полную готовность от мысли о том, что отец так сильно захотел Ольгу. Она права, он, несомненно, ещё долгое время будет вспоминать, глядя на Ольгу и возбуждаться. Мы тихонечко, чтобы не разбудить сына, спящего в другой части комнаты на диване, принялись гасить наше возбуждение. Это было замечательно! Жена сама каталась на моём скакуне так, как ей того хотелось. То она начинала прыгать на мне в бешенном темпе, то – замирала со стоном, прижимаясь лобком к лобку, и суя мне в рот сосок, а после, передохнув, начинала вновь, пока совсем не утомилась. Успокоив Ольгу её тихой, но сладостной концовкой, успокоился и я сам.

Утром отец старался избегать нас, смущаясь, а когда смотрел на Ольгу, спецовочные штаны у него начинали бугриться. Странно, но я и сам смущался этого, и испытывал неловкость. После обеда пришло время лакомства. Ольга подошла ко мне и спросила:

— Ну, что, я пойду к сыну? Или как?

— Скажи ему, что завтра – сегодня ты не можешь, надо ехать в город.

— А нам надо ехать?

— Не знаю, спроси у мамы, может, ей что-то нужно.

Дело нашлось – разобраться с суммой в платёжке, и мы уехали. Когда же вернулись, нас ожидала новость. Маме позвонила подруга и очень попросила свозить её под Тулу, той там нужно будет оформить документы на дом в деревне, доставшийся в наследство и вернуться. Всего на два-три дня.

Ольга пожала плечами, и с грустинкой согласилась:

— Езжай, чего уж, если мама просит.

Тем же вечером мы с мамой уехали. Поездка, со всей бюрократией, растянулась на всю рабочую неделю. С Ольгой мы перезванивались, но голос у неё был какой-то усталый, не было в нём радости. На мой вопрос жена ответила, что большой радости в том, что муж далеко, а сын доводит до того, что начнает хотеться так, что хоть на стенку лезь – мало.

Прояснилась ситуация только когда я вернулся.

Поужинав, легли спать. Жена положила мне голову на грудь и только вздыхала.

— Соскучилась?

— Давай попозже – у меня начались эти дни.

Неделя прошла как обычно. Недовольная жена – это её обычное состояние, в такой период. Досадно было только то, что в понедельник позвонили мои работники, и мне снова нужно было тащиться в город, документы подписывать, зарплату им выплачивать. Одно радовало: к моему возвращению у Ольги всё уже закончится.

И снова я появился только на четвёртый день. Ольга обрадовалась мне, но я чувствовал, что что-то не так. Ночной секс был каким-то вялым, но постепенно Ольга вновь сделалась страстной. И когда она уже была на пути к тому, чтобы достичь пика наслаждения, я остановился.

— Не могу. Что-то с тобой не так. Что тут случилось без меня?

— Ладик, милый, давай, я после тебе всё расскажу! Любимый! Только тебя люблю! Одного тебя!

P.S.Думал всё до конца здесь втиснуть, и поставить точку, но теперь понимаю, что ещё главу придётся дописать.