Рассказ " Rayne " англоязычного автора Sighber_playmate2001

Всем героям рассказа вступающим в интимные отношения больше 18 лет.

Глава 1

Рейн твердо стоял на палубе своего корабля "Эклипс". Боже, как же ему нравилось чувствовать, как корабль рассекает воду, а палуба покачивается у него под ногами. Это было почти чувственное ощущение, похожее на то, когда любовница двигается под тобой. Рейн подошел к борту, облокотился на перила и стал рассматривать чернильно-черное небо со сверкающими звездами, которые образовывали созвездия и служили ориентиром для рулевого. Прошло много времени с тех пор, как он ушел из дома. Нет, не из дома, потому что он больше не считал родину своим домом. Последние несколько лет он проводил свободное время дома. Тропический рай в южной части Тихого океана - Таити, вот что он называл домом. Где Навия всегда ждала его с распростертыми объятиями, когда он возвращался из долгих морских путешествий. Где ночи были теплыми и наполненными музыкой, едой и удовольствиями. Он все еще видел лицо Навии, бледное и искаженное тревогой, когда он поднимался на борт "Эклипса". Она знала, что это путешествие будет особенным, потому что он возвращался в "другую жизнь", как она называла его жизнь до того, как они встретились.

Впервые Рейн приехал на Таити после безвременной кончины своих любимых родителей, когда ему был двадцать один год. Его родители умерли, когда ему было восемнадцать, и он был вынужден жить со своим дедушкой, пока не достиг совершеннолетия три года спустя. Его дедом был не кто иной, как уважаемый герцог Куинхерст. Лондонское общество в равной степени уважало и боялось его, и не без оснований. Лайонел мог изменить или сломить человека, всего лишь прошептав несколько слов, настолько велика была его власть в высших кругах Англии. Но Рейн на собственном опыте узнал, каким жестким и циничным человеком был его дед, и понял, почему его мать никогда не говорила о своем отце с большой любовью. Лайонел преподал Рейну уроки жизни самыми жестокими способами. Он заслужил доверие и любовь Рейна только для того, чтобы обратить это против него и унизить. Чтобы научить его никому не доверять. Но единственное, с чем Рейн так и не смог смириться и простить своего деда, - это то, как он манипулировал жизнями людей. Его дед искренне верил, что цель оправдывает средства во всем.

Еще в начале отношений со своим дедом Рейн понял, что ни в чем не может на него положиться. Таким образом, он стал отличным игроком и регулярно посещал клубы Лондона, что значительно облегчило кошелек многих аристократов. Он накопил достаточно денег, чтобы вкладывать их в различные предприятия, что позволило ему сколотить небольшое состояние. Он всегда знал, что рано или поздно Лайонел потребует от него чего-то, чего он не сможет вынести. Так было, когда он спокойно и как бы между прочим сообщил Рейну, что он обязан женится на богатой наследнице Бесединек. Хотя Рейн лично ничего не имел против этой женщины, тем более что никогда с ней не встречался, он отказался выполнить приказ Лайонела. Это была особенно неприятная стычка, как и большинство ссор Рейна с Лайонелом, закончившаяся тем, что Лайонел выдвинул ультиматум: подчиниться или лишиться наследства. Рейн рассмеялся ему в лицо и ушел. Это был последний раз, когда он видел своего деда. Он был в курсе всех дел Лайонела и его планов через своего агента в Лондоне, который регулярно присылал ему отчеты обо всем важном. Так он узнал о смерти Лайонела. Рейн не испытал никаких эмоций при известии о смерти своего деда. На самом деле он перестал думать о Лайонеле как о своем дедушке и просто называл его Лайонелом. Дедушка олицетворял собой кого-то доброго и любящего, но ни то, ни другое из этих понятий он не мог отнести к Лайонелу. Ему было грустно из-за отсутствия у него чувств, но именно этому научил его Лайонел.

Теперь он возвращался в Англию, чтобы заявить права на все, что принадлежало ему, но это не принесло ему никакого удовольствия. Вместо этого он предпочел бы плавать в открытом море, освобождая испанские галеоны от груза золотых монет. Вот это было то, что ему очень нравилось! Недавно новое лицо помешало ему наслаждаться отдыхом в открытом море. То, на которое он еще не имел чести взглянуть. Этот новый пират был женского рода и смело называла себя Ла Гата. Немногим мужчинам удавалось разглядеть ее вблизи и остаться в живых, чтобы рассказать об этом. Казалось бы, у нее были испанские корни, но она питала сильную ненависть к Испании. Этого самого по себе было достаточно, чтобы возбудить любопытство Рэйна к ней. Ходили слухи, что она была высокой для женщины, смуглой, а глаза у нее были такие темные, что невозможно было точно определить, какого они цвета.

Рейн, погруженный в свои размышления, не услышал, как подошел его друг Джавонни. Джавонни был постоянным врачом на борту, и ему удавалось поддерживать команду, а иногда и самого Рейна в хорошем состоянии. - Пенни за твои мысли, - тихо сказал Джавонни.

Рейн повернул голову и ухмыльнулся: - Вряд ли это стоит твоих денег, уверяю тебя.

— Беспокоишься о возвращении блудного сына?

— Не то чтобы очень…просто я расстроен, что Лайонелу пришлось умереть в такое неподходящее время.

Джавонни несколько сухо парировал: - Я уверен, что Лайонел принял это во внимание, когда умирал.

— Зная Лайонела, это было спланировано до мельчайших деталей. Если бы я нашел способ быть в курсе его действий, он бы знал о каждом моем шаге. Если я чему-то и научился у дорогого дедушки, так это тому, что его никогда нельзя недооценивать.

Джавонни по опыту знал, что в этом споре ему никогда не выиграть у Рейна, и поэтому перешел к более приятным темам. - Бедная Навия. Она выглядела совершенно потерянной, стоя на причале, когда ты отплывал из гавани. Я думаю, она боится, что на этот раз ты к ней не вернешься.

— Чепуха. Почему я должен предпочитать оставаться в Англии, в холодном и сыром климате, который пропитывает все, к чему прикасается, когда я могу жить в тропическом раю? Она просто ведет себя глупо.

— Глупо? Я удивляюсь. Ты любишь ее, Рейн?

— Любовь? При чем тут любовь? Мы подходим друг другу, и наше соглашение взаимовыгодно. Она живет на великолепной фазенде, где ее слово - закон. Она ни в чем не нуждается: ни в одежде, ни в драгоценностях, ни в духах, ни в удобствах. Мне нравится потакать ей, и она удовлетворяет мои потребности. Чего еще она может желать?

— Тебе никогда не приходило в голову, что она может захотеть более постоянных отношений с тобой?

Рейн хмуро посмотрел на Джавонни и отвернулся, чтобы посмотреть на воду, прежде чем ответить: - Ты знаешь, как я отношусь к браку. Лайонел привязал бы меня к богатой наследнице только ради денег и материальной выгоды. Матери суетятся вокруг своих дочерей, пытаясь заполучить самого богатого мужчину из имеющихся в наличии, не считаясь с чувствами девочек. Я считаю, что это абсолютно позорно, и я не буду в этом участвовать.

— И все же, если мне не изменяет память, твои родители были женаты и сильно любили друг друга. - Джавонни знал, что это грязный трюк, но иногда делал то, что было необходимо, чтобы заставить Рейна вразумиться. Рейна было трудно убедить, и еще труднее - переубедить, когда он сам этого хотел, как, очевидно, было сейчас.

Рейн долго смотрел на Джавонни испепеляющим взглядом, прежде чем твердо ответить: - Мои родители и их отношения совершенно отличались от моих отношений с Навией. Ты это знаешь. Моя мать бросила вызов Лайонелу и вышла замуж за моего отца, потому что по-настоящему любила его. Это стоило ей очень многого, даже больше, чем я могу себе представить. Она никогда не рассказывала, чего ей это стоило, потому что говорила, что радость, которую мы с отцом доставили ей, стоила любой цены. Поэтому я того же мнения о святости брака. Если мне когда-нибудь доведется встретить женщину, которая принесет радость в мой мир, просто войдя в него, и заставит меня почувствовать, что день без нее не стоит того, чтобы прожить его, можешь быть уверен, тогда и только тогда я подумаю о женитьбе.

Джавонни усмехнулся и парировал: - Будь осторожен в своих желаниях, старый друг. Ты можешь найти то, что ищешь, когда меньше всего этого ожидаешь!

— Ах, но нужно что-то искать, чтобы найти это, Джавонни, и ты забываешь, что я не ищу девушку настолько привлекательную, чтобы она могла растоптать мое сердце до крови, - ответил Рейн, и его губы скривились от смеха. Джавонни, сторонник неожиданностей, задался вопросом, что бы сделал Рейн, если бы такая женщина без приглашения вошла в его жизнь. Было бы действительно интересно понаблюдать.

— Скажи мне, Джавонни, есть что-нибудь о нашем последнем соревновании?

— На самом деле, я разговаривал с Джейком и Тобиасом из "Ворона", которые сказали, что видели, как менее чем за три недели до этого "Ворон" атаковал другой испанский галеон. Освободила рабов, которых так любят использовать испанцы, избавила их от драгоценного груза и потопила корабль, оставив испанцев на съедение акулам.

— Но они успели взглянуть на нее?

— Только издалека. Кажется, что она довольно искусный фехтовальщик, или, может быть, мне следует сказать, фехтовальщица? Они утверждали, что она была в гуще сражения и отправила немало испанцев к вратам ада.

— Женщина, сражающаяся мечом? Нелепо! Да как же она могла маневрировать в юбках и на каблуках?

— О, наша маленькая задира не носит юбок и каблуков. Тобиас сказал, что на ней были черные кожаные бриджи и сапоги. На ней была алая шелковая рубашка и золотой пояс на талии.

— Похоже, Тобиас видел довольно много, хотя наблюдал за ней издалека, - заметил Рейн, несколько сомневаясь в правдивости рассказа.

— Ну, у него действительно была подзорная труба, но, возможно, он немного приукрасил ее внешность. Думаю, мы не узнаем наверняка, пока, к счастью или несчастью, в зависимости от обстоятельств, не встретимся с ней сами. Уже поздно, и я думаю, что меня зовет моя койка. Если я тебе не понадоблюсь, я, пожалуй, закончу на этом.

— Нет, продолжай. Я знаю о карточной игре, которая запланирована внизу, в мужском кубрике. Просто убедись, что не заберешь все их наличные, иначе нам придется здорово поплатиться, когда мы прибудем в порт. - Джавонни изобразил оскорбленную гордость, прежде чем от души рассмеяться и направиться в жилые помещения экипажа.

Рейн продолжал стоять у поручней. Это было его любимое время вечера, когда все корабельные дела за день были закончены, и моряки собирались небольшими группами, играя в кости, азартные игры или разделывая мясо, как это делал Ред. Ред был известен среди команды своими рисунками русалок и постоянно приставал к Рейну с просьбой разрешить ему вырезать на форштевне русалку с обнаженной грудью, как на кораблях викингов из далекого прошлого. До сих пор Рейну удавалось сдерживать эту просьбу. Хотя, безусловно, это было бы захватывающее зрелище - увидеть русалку в натуральную величину с обнаженной грудью. Возможно, ему все же придется уступить требованию Реда! Он слышал печальный звук мелодии, наигрываемой Таффом на губной гармошке. У него была хорошая команда, и он знал, что среди них не было ни одного, кто не хотел бы рискнуть своей жизнью, чтобы спасти его. Они также знали, что то же самое можно сказать и о человеке, которому они служили. Вся команда знала о его положении и была рядом с ним во многих битвах. Но он вел себя с ними честно и относился к ним как к мужчинам, которыми они и были, таким образом, создавая узы верности и уважения.

Он задавался вопросом, что же ждет его в Англии. У него осталось мало друзей, и он предпочел свое уединение круговерти общественных мероприятий, которые привлекали Лайонела, как пламя - мотылька. Однако, как новый герцог Куинхерст, его обязанности будут противоречить его личным желаниям, по крайней мере, до определенной степени. Тем не менее, он поклялся, что это не будет влиять на его жизнь, и он не задержится в Англии надолго. Приняв это решение, он отвернулся от палубы, подошел к рулевому и освободил его от обязанностей. Он чувствовал потребность что-то контролировать, поскольку в настоящее время он не мог контролировать события, происходящие в его жизни, этого освобождения должно было быть достаточно. Он оставался у штурвала до самого рассвета, когда заступила вторая вахта, и отправился в свою каюту, где снял сапоги, бриджи и голышом растянулся на большой кровати. Он устал от физических нагрузок, связанных с управлением кораблем, но это была хорошая усталость, и он крепко спал.

В окно каюты лился солнечный свет, и Рейн уже встал, оделся и приступил к трапезе. Повар, старик без возраста, которому, по мнению Рейна, было по меньшей мере сто лет, был превосходным кулинаром. Он как бы унаследовал его, когда несколько лет назад спас его от побоев в таверне у причала. Старик решил посвятить свою жизнь Рейну в знак благодарности. Раздался короткий стук в дверь его каюты, и, когда Рэйнс пригласил его войти, Джавонни вошел в комнату с улыбкой на лице.

— Ну что, дружище? Ты похож на кота, проглотившего канарейку. Ты оставил им достаточно денег на выпивку и развлечение, когда мы прибудем в порт? - Поинтересовался Рейн, откусывая от ветчины и печенья.

— Не очень много. Но, ты же знаешь, я постараюсь дать им отыграться задолго до того, как мы доберемся до Англии. Я всегда так делаю. - Рейн знал, что это правда. Джавонни играл с командой просто ради спортивного интереса, а не для того, чтобы набить карманы. Команда тоже это знала, что могло объяснить отсутствие враждебности к Джавонни, когда он выиграл все их деньги. Джавонни налил себе чашку дымящегося черного кофе, прежде чем сесть напротив Рейна. - Какие у тебя планы на день, Рейн?

— Я не знаю. Я просматривал кое-какие бумаги, полученные от адвоката, и пытался понять, чем именно я владею сейчас, что собираюсь сохранить, а какие активы собираюсь ликвидировать. Как только мы доберемся до Лондона, я думаю, мы воспользуемся особняком, который принадлежал Лайонелу, поскольку он меньше, чем тот мавзолей в сельской местности. Мне никогда не нравилось это загородное поместье, но, поскольку оно принадлежало нашей семье на протяжении веков, я чувствую себя обязанным сохранить его.

— Ты же знаешь, что, когда ты прибудешь в порт, тебя будет ждать куча приглашений. В конце концов, прошло почти десять лет с тех пор, как ты был там в последний раз, и каждая мать, и незамужняя женщина, достигшая брачного возраста, будут стремиться взглянуть на "Герцога Тьмы", как тебя называли давным-давно! - Напомнил ему Джавонни. - Со смертью Лайонела светское общество будет знать наверняка, что ты вернешься.

Проклятие. Он почти забыл весь эпизод с "Герцогом тьмы", но упоминание Джавонни снова заняло его внимание. За месяцы и годы, прошедшие после смерти родителей, когда он жил с Лайонелом, он стал таким задумчивым молодым человеком. Он часто хмурился и очень редко улыбался. Он предпочитал одеваться в абсолютно черное, что нарушалось только белизной его рубашек. С черными как смоль волосами Рейна, смуглой кожей и выбранным им мрачным гардеробом, в сочетании с его холодным и задумчивым поведением, единственной вещью, которая не была мрачной в нем, были его яркие голубые глаза, за что несостоявшаяся потенциальная любовница окрестила его "Герцогом Тьмы". Это было сказано в шутливой манере, но, к сожалению, прозвище прижилось. Что ж, если уж на то пошло, теперь он стал еще мрачнее, загорел до темно-бронзового цвета за долгие дни, проведенные на палубе корабля, обнаженного по пояс. Он задавался вопросом, что бы сейчас подумала о нем Англия. В свете шептались о том, как он сколотил состояние, и называли его за глаза дикарем. Но он также знал, что это не будет иметь ни малейшего значения для жадных до денег матерей, отчаянно пытающихся выдать своих незамужних дочерей замуж за состоятельного мужчину. - Давай просто скажем, что "Герцог Тьмы" вернулся, и, возможно, этого проклятого титула будет достаточно, чтобы удержать на расстоянии хотя бы слабонервных! Я мог бы также извлечь какую-то пользу из этого имени.

Джавонни молча согласился со своим другом, допил кофе и оставил Рейна, который все еще корпел над огромной стопкой бумаг, полученных им перед отплытием от своего адвоката. День и ночь прошли без происшествий, и корабль благополучно добрался до Англии. Но на следующий день ветер стих, и пришлось убрать паруса, чтобы поймать легкий бриз, и к ночи судно едва двигалось. Это затишье продолжалось четыре дня и ночи, из-за чего команда стала нервной и раздражительной. Не было на свете ни одного моряка, который не боялся бы затишья, из-за которого корабль мог дрейфовать несколько дней, а иногда и недель. Поздним вечером четвертого дня поднялся туман, окутавший судно густой пеленой мрака, но, по крайней мере, поднялся ветер. Скотти, первый помощник капитана, нес позднюю вахту. Рэйн сидел в своей каюте с Джавонни, потягивая коньяк и играя в карты, когда раздался стук в дверь. Рэйн пригласил их войти, и Рэд вошел в дверь. - Скотти просил передать вам, что он заметил корабль по левому борту около 15 минут назад. Подумал, что вы захотите прийти и взглянуть.

— Спасибо, Рэд, я сейчас поднимусь, чтобы взглянуть. - Рейн осушил свой бокал и озорно улыбнулся Джавонни.

— Послушай, Рейн, сейчас ты не должен быть пиратом - ты должен быть герцогом, возвращающимся домой. А это требует от тебя хорошего поведения! - Напомнил ему Джавонни.

— С чего ты взял, что я не собираюсь вести себя прилично?

— Интересно. Как ты думаешь, это может быть потому, что ты похож на хулигана, который просто нарывается на драку? Или что я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, и знаю, что обычно означает эта ухмылка?

— Я просто собираюсь посмотреть, и мы, вероятно, просто пройдем мимо них, а они даже не узнают, что мы там были.

Бормоча себе под нос, Джавонни заметил: - Наверное, именно это и заставило меня поволноваться, - обращаясь к самому себе и к четырем стенам, поскольку Рейн уже вышел за дверь и был на полпути к палубе.

Подойдя к Скотти, он протянул Рейну подзорную трубу и сообщил: - Капитан, за первым кораблем скрывается второй. Сначала я его даже не заметил. Эта чертова штука выкрашена в черный цвет, как ночь, вплоть до парусов. Ничего ужаснее я в жизни не видел.

Рейн повернул подзорную трубу в направлении, указанном Скотти, и сначала ничего не увидел, но потом туман слегка рассеялся, и, конечно же, это был он, гордо плывущий по воде и выглядящий для всего мира как черный корабль-призрак.

— Ну, головной корабль, безусловно, испанский галеон, и, судя по тому, как низко он сидит в воде, я готов поспорить, что он нагружен золотом, бриллиантами, изысканными испанскими кружевами и шелком, а также специями. Я не вижу причин, по которым этот корабль-призрак должен захватить всю добычу. А ты, Скотти?

Скотти усмехнулся: - Нет, капитан. На самом деле, я взял на себя смелость сказать ребятам, чтобы они были готовы. Знаешь, просто на случай, если ты решишь, что нам нужно немного отвлечься.

— Ты хороший парень, Скотти, - Рейн хлопнул его по спине, когда тот бросился за своим мечом. "Эклипс" бесшумно развернулся к испанскому кораблю "Эль Меркадо" и быстро сокращал дистанцию, когда черный корабль устремился к обреченному судну. Рейн увидел, к чему клонит другой капитан, и рассмеялся. Его команда была лучшей на воде, и ему приходилось преодолевать трудности и похуже, чтобы выйти победителем. Для Рейна это была всего лишь игра, и он твердо намеревался разделить добычу, но не помешает ли ему еще какое-то время держать другого капитана в неведении? Ему не терпелось увидеть выражение лица другого капитана, когда он и его команда спустятся вниз и заберут сокровище прямо у него из-под носа. Он готов был поспорить, что этот человек будет в ярости.

Рулевой провел "Эклипс" между двумя кораблями, и абордажные крюки ударили в борт судна еще до того, как испанцы заподозрили, что на них напали. Через несколько мгновений Рейн и его команда уже копошились на палубе, подавляя слабые попытки испанской команды. Внезапно команда таинственного черного корабля вступила в схватку, и когда Рейн сражался с особенно агрессивным солдатом, он мельком увидел худощавого мужчину с невероятно длинными волосами. Второй взгляд доказал, что он совершенно не прав. Это был не мужчина. Это была женщина в черных кожаных бриджах, которые подчеркивали каждый изгиб ее тела, выделяя контуры нижней части тела в мельчайших деталях. На ней были черные кожаные сапоги до бедер и красная шелковая рубашка, расстегнутая до пояса и туго заправленная в брюки, с синим шелковым поясом, завязанным на талии. Это была Ла Гата. Она сражалась не с одним, а с двумя фехтовальщиками, которые демонстрировали более чем достойное мастерство. Но у нее не было проблем с тем, чтобы отправить их обоих к их создателю в кратчайшие сроки. Ее волосы представляли собой буйство черных кудрей в диком беспорядке, которые ниспадали намного ниже бедер. Она резко повернулась к Рейну, почувствовав на себе его пристальный взгляд. Когда взгляд Рейна прошелся по всей длине ее тела и остановился на лице, он был поражен, встретив горящий взгляд, устремленный на него из изумрудно-зеленых глаз.

Она направилась к Рейну, не отрывая взгляда от его лица. Ее походка была грациозной, как у тигрицы, подкрадывающейся к своей добыче, и у него не было сомнений, что он был ее добычей. Остановившись перед ним, она слегка наклонила голову и приняла идеальную фехтовальную стойку, отведя одну руку назад и согнув пальцы. Рейн окинул взглядом открывшееся перед ним зрелище и вопросительно приподнял черную бровь, прежде чем принять стойку самому. Поединок начался. В перерывах между ударами мечей ему удалось спросить, из-за чего они дерутся. На что его красивая и умелая противница ответила: - Трофеи достаются победителю... сеньор, - последнее слово было произнесено так тихо, что казалось, будто она шепчет.

Они продолжали сражаться, совершенно не подозревая, что их команды собрались вокруг и с интересом наблюдают за происходящим. Когда их мечи скрестились, и они сражались, чтобы удержать друг друга на расстоянии, их лица были всего в нескольких сантиметрах друг от друга, Рейн одарил ее своей самой соблазнительной улыбкой и спросил: - Вы считаетесь частью трофеев победы?

Она парировала, тряхнув своими изысканными локонами в стиле Равель: - Для вас это не имеет значения, потому что вы не станете победителем.

Рейн громко рассмеялся над ее уверенностью.

— Ах, сеньорита, вы немного самоуверенны. Если вы признаете свое поражение сейчас, вам станет намного легче.

— Легче, сеньор? Мне действительно не хочется вас разочаровывать, но это вы должны признать свое поражение сейчас и избавить себя от позора, вызванного проигрышем женщине на глазах у вашей команды.

Рэйн вынужден был признать, что у этой женщины было мужество, или же она была крайне глупа. Неважно. Он решил приложить немного больше усилий в поединке, чтобы показать ей, что она не сможет победить, но все же дать ей возможность признать поражение. В конце концов, он был джентльменом и не хотел бы портить ее репутацию перед командой. Итак, Рейн стал агрессором, заставив ее защищаться и усилив свои выпады. Однако, к его большому удивлению, она тоже ускорила шаг и встречала каждый его выпад мечом столь же искусным парированием. На него действительно произвело впечатление ее мастерство фехтовальщицы. Они продолжали сражаться, и каждый из них наслаждался поединком и ценил мастерство другого. Рейн никогда не видел женщину с таким мастерством, выносливостью и бравадой.

Она, конечно же, заметила, как напряглись его мускулы, когда он с почти кошачьей грацией двигался по палубе корабля, а она преследовала его своим мечом. Он был необычайно красив, с черными как смоль волосами, и ей особенно понравилось, как он вопросительно приподнял бровь, глядя на нее. Да, она находила его интригующим, но ей было интересно, что он делает так далеко от своих обычных охотничьих угодий. У нее не было сомнений в том, кто был ее достойным противником. Он не выглядел типичным пиратом, но она подумала сардонически, что и она сама тоже.

Оба противника казались равными по силе, и оба начали проявлять признаки усталости. Когда они скрестили мечи и встали лицом к лицу, почти нос к носу, она предложила ему перемирие. - Если вы хотите сохранить лицо перед своими людьми, я признаю ничью в этом поединке. Если нет... - она оборвала фразу, небрежно пожав своими красивыми плечами.

Рейн обдумал ее предложение и задался вопросом, что за этим стоит, но решил, что уступит, хотя и знал, что если захочет быть грубияном, то сможет пережить ее и в конечном итоге выиграть поединок благодаря своей выносливости. Поэтому, столь же небрежно пожав плечами, он парировал: - Я не вижу причин унижать вас перед вашими людьми, поэтому мы сыграем вничью, что позволит нам обоим сохранить лицо.

Она отступила на шаг, но держала меч наготове, пока он тоже не отступил назад, отсалютовал ей мечом и опустил его рядом с собой. Обе команды разразились бурными криками одобрения, поскольку ни один из них не хотел видеть своих капитанов побежденными.

— А теперь, мадам капитан, почему бы нам не удалиться в мою каюту, пока наши команды делят груз и отправляют этих испанцев на произвол судьбы?

— В вашу каюту? Думаю, нет. Вместо этого мы отправимся на мой корабль.

— Как пожелаете, мадам, - сказал Рейн с огоньком в глазах.

Когда все было улажено, Рейн и знойная красавица покинули испанский галеон и вернулись на "Алое пламя" под смешки и одобрительные взгляды экипажей. Пока капитан пиратов вела их в свою каюту, Рейн неторопливо наслаждался чувственным покачиванием бедер, обтянутых кожаными бриджами. Когда они вошли в каюту, темноволосая красавица повернулась и предложила Рейну стакан текилы. - Вам не кажется, сеньор, что вы немного перебрали с обычной водой? - Спросила она Рейна.

— О, и где бы мне взять "обычную воду"?

— Пожалуйста, сеньор. Я не настолько глупа, чтобы не узнать вас, хотя вы и не на своем обычном корабле.

— Вы очень хорошо информированы, сеньора, или…сеньорита?

Она улыбнулась медленной, соблазнительной улыбкой и ответила ему с нотками веселья в голосе: - Я сеньорита.

Заинтригованный Рейн продолжил расспросы: - Кажется немного странным, что именно вы стали настоящей угрозой для испанского флота.

Она пристально посмотрела на него, прежде чем ответить на его вопрос своим собственным вопросом. - Почему это должно казаться странным?

— Ну, у вас, очевидно, испанские корни. Я имею в виду, с вашей знойной смуглой внешностью... - Рейн вдруг почувствовал себя крайне неуютно, осознав, что, очевидно, дал маху.

Она спасла его от дальнейшего дискомфорта, добавив: - Да, оба моих родителя были испанцами. Что касается того, почему я нападаю на испанцев, это личное дело каждого. Вас это не должно касаться. Спрашивала ли я вас о причинах ваших нападок на испанцев?

Рейн, несколько раздосадованный его плохими манерами, предложил: - Извините, мне просто было любопытно. Возможно, мы могли бы начать сначала. Я...

— Я знаю, кто вы такой, или, по крайней мере, как вас зовут, Эль Диабло. Я знаю, что в основном вы нападаете в водах, окружающих Таити, где у вас есть небольшой остров, на котором вы живете со своей любовницей. Я знаю, что вы не делаете различий в том, на кого нападаете, поскольку никому не обязаны присягать на верность, но ваша команда получает большую выгоду от ваших талантов. Но я сомневаюсь, что вы делаете это ради финансовой выгоды. Я полагаю, что вы занимаетесь пиратством ради приключений и опасностей.

Рейн посмотрел на нее в изумлении, что она так много знает о нем, в то время как он не знает даже ее настоящего имени. - Я думаю, будет справедливо, если вы назовете мне свое имя. У вас есть явное преимущество передо мной.

— Мое имя не имеет большого значения, сеньор. В конце концов, что такое имя?

— Что ж, возможно, имена не так важны, когда действия часто говорят громче слов, - слова Рейна были полны недомолвок. Рейн привык к тому, что женщины заискивают перед ним, и поэтому был в полном шоке, когда великолепная женщина запрокинула голову и рассмеялась в ответ на его откровенное приглашение. Рейн подошел к ней и заключил в объятия. Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но она рассмеялась как раз перед тем, как его губы коснулись ее губ. От неожиданности он отстранился, а она повернулась и высвободилась из его объятий. Отойдя на некоторое расстояние, она повернулась и, посмотрев на него, тихо произнесла: - Сеньор, я полагаю, у вас есть дело, которым вы должны заняться, как, безусловно, и у меня. Возможно, вы приняли меня за одну из многих шлюх, которые спешат выполнить ваше желание. Позвольте заверить вас, я не шлюха. Я не спешу выполнять мужские приказы. Кроме того, у меня нет ни малейшего желания испытывать на себе гнев вашей женщины, Навии. Поэтому я предлагаю вам вернуться на свой корабль и продолжить свой путь. Я уверена, что вы куда-то направлялись, когда решили немного поразвлечься на галеоне.

Рейн впервые в жизни почти потерял дар речи, но ему удалось скрыть свое замешательство и разочарование за натянутой улыбкой, которая была, мягко говоря, ледяной. Однако от нее не ускользнул опасный блеск в его глазах, который обещал, что они обязательно встретятся в другое время и в другом месте. Однако он вежливо поклонился лисице и сказал: - Возможно, вы правы. Тогда в другой раз. - Рейн повернулся и покинул каюту, а вскоре и корабль.

Вскоре он уже стоял на палубе своего корабля, наблюдая, как "Алое пламя" и очаровательная соблазнительница уплывают прочь. Он вдруг понял, что она знает о нем совсем немного, в то время как он по-прежнему практически ничего не знал о ней. Осознав это, он запрокинул голову и громко рассмеялся, прежде чем сказать себе: - О да, малышка. Определенно, настанет другое время и место. - Он повернулся и зашагал прочь с палубы в поисках Джавонни.

Он нашел его в мужском бараке, перевязывающем небольшие порезы, полученные членами экипажа во время драки на борту "Эль Меркадо".

— Все в порядке?

— Да, всего лишь несколько незначительных порезов и ушибов. Ничего серьезного. Испанцы не оказывали особого сопротивления, и команда "Алого пламени" просто объединила усилия с нашей командой против испанцев.

— Хорошо, хорошо. Ты случайно не слышал, чтобы ее команда упоминала ее имя? - Спросил Рейн.

— Боже правый, ты переспал с этой женщиной и даже не узнал ее имени? Черт возьми, Рейн, - посмеялся Джавонни над своим другом.

Рейн, несколько возмущенный и застигнутый врасплох, ответил: - Я с ней не спал.

Джавонни повернулся, чтобы посмотреть на Рейна с удивлением на лице, и сказал несколько недоверчиво: - Ты этого не сделал? Проклятие, ты действительно теряешь контроль. - Затем, как будто эта мысль только что пришла ему в голову, он сказал: - Черт возьми, теперь я должен заплатить Скотти его сто фунтов.

Рейн, несколько обескураженный его признанием в том, что он не выполнил задание, которое поставил перед собой вместе с прекрасным капитаном, посмотрел на Джавонни прищуренными глазами и спросил: - Ты поставил на меня?

— Ну, конечно, я решил, что это верный выигрыш. Мы все видели, как между вами вспыхнули искры, и решили, что это было предрешено. Женщины никогда не говорят тебе "нет", Рейн. Как ты умудрился позволить ей уйти от тебя? Я имею в виду, поскольку я теряю из-за этого сотню фунтов, я полагаю, что имею право знать, - добродушно сказал Джавонни.

Рэйн, немного растерявший свой гнев, когда начал понимать юмор ситуации, смущенно признался: - Она просто сказала "нет" и ушла от меня.

— Ой, это, должно быть, задело твое непомерно большое эго, - усмехнулся Джавонни.

Рэйн послал Джавонни обжигающий взгляд, который сказал больше, чем могли бы сказать слова, прежде чем продолжить: - Да, хорошо. Ты узнал ее имя?

— На самом деле, единственное, как я слышал, они называли ее - Ла Гата.

— "Кошка", ну, это, конечно, подходит. В этом прикиде она определенно была сексуальным котенком. Но мы уже знали, что ее зовут Ла Гата.

— Да, но, судя по тому, как она управлялась с мечом, этого "котенка" я, пожалуй, постараюсь избегать. По крайней мере, с ее плохой стороны!

Рейн бросил на него взгляд, который говорил: "Тебе лучше вообще избегать ее". Но он только сказал: - Не знаю. Я с нетерпением жду встречи с Ла Гатой в ближайшее время. В следующий раз она так легко не отделается. - Рейн в очередной раз пожалел, что в этой поездке в Англию не было необходимости. Это нанесло ущерб его личным занятиям.

Глава 2

Было сыро, туманно и холодно, когда Рейн и Джавонни пробирались по темным тихим улицам Лондона к городскому дому Лайонела. У каждого из них с собой был только небольшой саквояж с парой смен одежды. Завтра у них будет время перенести оставшиеся вещи с корабля в резиденцию и приобрести все, что им понадобится. Они оба были измучены и больше всего на свете хотели найти свои кровати и немного поспать. Джавонни, а также члены экипажа "Эклипса" старались не попадаться Рейну на глаза после инцидента с "Алым пламенем", поскольку с каждым днем путешествия он становился все более раздражительным. Джавонни заметил, что даже сейчас у Рейна хмурое выражение лица. Он просто задавался вопросом, было ли это задачей разобраться с делами его деда и рядом светских мероприятий, которые он должен был посещать в обязательном порядке, или, что более вероятно, он все еще страдал от отношения "ты-не-производишь-на-меня-впечатления" роковой женщины из "Алого пламени". Эта мысль вызвала улыбку на губах Джавонни, когда он в очередной раз подумал, что его другу Рейну давно пора получить по заслугам от противоположного пола. Он никогда не видел, чтобы женщина отказывалась от внимания Рейна, и подумал, что это абсолютно бесценно.

Экипаж остановился перед особняком, и Рейн вышел, оставив Джавонни расплачиваться с кучером. Они поднялись по ступенькам и громко постучали дверным молотком. Излишне говорить, что, поскольку час был очень поздний и их никто не ждал, прошло довольно много времени, прежде чем дворецкий впустил их. Сонный дворецкий, вздрогнув при виде Рейна, стоящего на пороге, рассыпался в извинениях за долгое ожидание. Рейн отмахнулся от извинений мужчины и поднялся по лестнице в хозяйскую спальню, в то время как Джавонни успокаивал мужчину и уверял его, что все в порядке. Они не посылали извещения заранее и что он не должен был знать об их приезде. Бедный дворецкий был вне себя от беспокойства, поскольку был свидетелем многочисленных ссор между Рейном и его дедушкой. Маленький человечек, несомненно, не хотел, чтобы этот свирепый нрав был направлен на него. Он поспешно пообещал, что соберет прислугу для получения указаний в удобное для герцога время. Джавонни сухо сообщил дворецкому, чтобы тот не ждал ни герцога, ни его самого до обеда. Окончательно убедив слугу, что его не собираются арестовывать и четвертовать, он поднялся по лестнице в комнату для гостей, где устало забрался в постель.

В голове у него что-то стучало, или это была дверь? Джавонни приоткрыл веки и повернул голову к двери спальни, которая распахнулась настежь. - Ты собираешься весь день пролежать в постели? - Спросил Рейн.

Джавонни сонно взглянул на часы, стоявшие на комоде, которые показывали 9:00, и по солнечному свету, льющемуся из ближайшего окна, понял, что уже утро. Он бросил недовольный взгляд на Рейна, прежде чем удостоить его ответом. - Ты хоть представляешь, который час, Рейн?

— Ну, конечно, я знаю, который час. Такому ленивому лежебоке, как ты, пора вставать.

— Кажется, у тебя наконец-то улучшилось настроение. Конечно, не ты один остался вчера вечером с этим простофилей, пока он хныкал и причитал, потому что боялся, что ты свернешь его тощую шею, потому что ему не хватило предусмотрительности узнать, что ты собираешься приехать прошлой ночью.

— О, Руперт всегда был нытиком. Если бы он не был так компетентен в управлении домом, я бы выдал ему все необходимые документы. Но с таким же успехом он мог бы остаться и зарабатывать себе на жизнь! Давай, Джавонни, вставай, нам есть чем заняться. Команда ждет в доках, чтобы избавиться от нашего груза.

Джавонни лежал, прикрыв глаза рукой, пытаясь не слышать голоса Рейна, но знал, что это бесполезно. В конце концов, он согласился встать с постели и встретиться с Рейном внизу за завтраком. Час спустя Джавонни, свежевыбритый и одетый, со светлыми волосами, все еще блестевшими от влаги, появился у стола для завтрака, за которым сидел Рейн, доедая свой завтрак. - Приятно, что ты наконец-то присоединился ко мне, - сказал он с притворным раздражением, когда Джавонни взял себе что-то из серванта.

Джавонни, все еще немного расстроенный тем, что его разбудили так рано после столь поздней ночи, парировал: - Никаких проблем, ваше герцогство! Я с удовольствием встал с постели, чтобы спуститься сюда и посмотреть на ваше уродливое лицо.

— Ах, но ты же собираешься благодарить меня за то, что я вытащил тебя из постели?

— Вряд ли.

— Угадай, кто сегодня устраивает бал в честь предстоящей свадьбы своей племянницы? - Спросил Рейн с явным самодовольством.

Джавонни, теперь уже слегка насторожившийся, вопросительно посмотрел на Рейна, когда он потянулся за очередным ломтиком копченой ветчины.

— Не кто иные, как многоуважаемые сестры Малхолланд, - объявил Рейн, и в его искрящихся голубых глазах заплясало веселье.

Джавонни почувствовал, что пол уходит у него из-под ног, и он повис на обеденном столе. - Вероника выходит замуж? - спросил он, совершенно ошеломленный. Он пытался приспособиться к такому неожиданному повороту событий, но без особого успеха.

— Похоже на то. Если я говорил тебе один раз, то говорил тебе миллион раз, что эта девушка не будет ждать вечно, - сказал Рейн, качая головой с притворной грустью.

— За кого она собирается выйти замуж? - Спросил Джавонни с удивительным спокойствием, особенно учитывая, что внутри у него все кипело. Он действительно думал, что она подождет, пока он не закончит скитаться по морям и не решит остепениться. Чертовы женщины. Неужели они никогда не могут быть хоть немного терпеливее?

— Здесь сказано, что она помолвлена с лордом Стивеном Финчем.

— Боже милостивый, это не малыш Стиви? Он ходит семенящей походкой и одевается как настоящий щеголь. О чем только может думать Вероника? Он не смог бы удовлетворить женщину с аппетитом Вероники. То есть, я хочу сказать, что он не очень мужественный, - несколько неуверенно закончил Джавонни, увидев, как Рейн медленно приподнял одну черную бровь в знак вопроса и удивления.

— Скажи Джавонни, а как ты узнал, что именно нужно сделать, чтобы удовлетворить мисс Веронику Малхолланд? - Последняя половина предложения была произнесена в убийственной тишине.

— А теперь, Рейн, не вздумай читать мне лекции о добродетели Вероники. Скольких женщин ты соблазнил? Сколько раз мне приходилось спасать твою шкуру от разъяренного мужа?

— Вот именно - мужа. Я никогда не компрометировал незамужнюю леди такого уровня, как Вероника. У Вероники нет мужа, и она все еще была девственницей, по крайней мере, я считал ее таковой до сих пор. Ты хочешь сказать, что лишил ее невинности, тем самым скомпрометировав ее? - Потребовал ответа Рейн.

— Ну, ты не должен говорить так, будто я изнасиловал ее или что-то в этом роде. Это не было запланировано. Это просто произошло по обоюдному согласию, - Джавонни ненавидел то, как Рейн заставлял его защищаться. Хотя воспоминания об этой дате вызывали улыбку на его губах и тепло в сердце, а также о других местах, о которых он предпочел бы не вспоминать в тот момент.

— И когда именно это произошло?

— В последний раз я приходил, чтобы уладить твои дела с твоим адвокатом вместо тебя. Она проводила меня с улыбкой на лице и заверениями, что будет ждать меня, когда я вернусь. Я понятия не имел, что она возьмет и выйдет за кого-нибудь замуж, пока я сам не попросил ее об этом, тем более за этого придурка! - Джавонни только сейчас осознал, насколько сильно он не хотел, чтобы Вероника выходила замуж за Стиви или за кого-то еще, если уж на то пошло. Он просто не мог понять, что это за странная боль в области сердца. Должно быть, из-за чертовой копченой рыбы, которую он только что съел.

Рейн сидел, наблюдая за своим другом, и гадал, сколько времени ему потребуется, чтобы понять, что он влюблен в Веронику, и положить конец этой чепухе о ее замужестве с этим маленьким придурком Стиви Финчем. - Я собираюсь отправить ответ на это приглашение и принять его за нас обоих. Как только ты закончишь с завтраком, я предлагаю отправиться в доки, и по дороге мы сможем обсудить несколько других приглашений, которые я получил.

Джавонни только молча кивнул, все еще размышляя об этом новом повороте событий. Похоже, они вернулись домой как раз вовремя.

По дороге в доки Джавонни, по крайней мере, притворился веселым, время от времени замолкая, что заставило Рейна усмехнуться про себя. Боже, он был рад, что не страдает от этого недуга, называемого любовью!

Несколько часов спустя, когда груз разгружали, ему на глаза попался рулон блестящего сапфирового шелка, и он велел Реду вытащить его и положить в карету. Всякий раз, когда он впервые видел эту ткань, перед его мысленным взором возникал образ его таинственной пиратки в платье с глубоким вырезом, облегающем ее соблазнительное тело из сапфировой ткани. Он чуть было не позвал Реда обратно, поскольку было маловероятно, что он увидит ее в ближайшее время, но, поскольку он уже открывал дверцу кареты, чтобы положить туда рулон ткани, он воздержался от того, чтобы окликнуть его.

Покончив с делами по доставке груза, Рейн и Джавонни остановились пообедать в местной гостинице, а затем продолжили путь в хорошо известное заведение "Ксавье и Хавьер". Рейн пользовался услугами портных "Ксавье и Хавьер" с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы самостоятельно приобретать гардероб. Ему нравились простые элегантные линии, которые были давней традицией этого заведения, а также отражали его собственный вкус в одежде. Он содрогнулся при мысли о диковинной одежде, которую носили некоторые лондонские мужчины. Тогда было модно одеваться как настоящий денди: в шартрез, розовый, канареечно-желтый, в полоску и в клетку. Если бы он хотел выглядеть как павлин, он бы просто купил несколько перьев. Когда два джентльмена вошли в заведение, к ним подошел главный портной Фрейдман с приветственной улыбкой на лице.

— А, мистер Рейн и мистер Джавонни. Прошла целая вечность с тех пор, как вы в последний раз одаривали нас в "Ксавье и Хавьер" своим присутствием. Чем я могу помочь вам, джентльмены, сегодня?

И Рейн, и Джавонни были хорошо знакомы с Фрейдманом и знали, что этот талантливый портной выполнит все, что им потребуется, самым эффективным и своевременным образом.

— Фрейдман, мы прибыли в Лондон только вчера поздно вечером и обнаружили, что сегодня нам предстоит посетить бал. Как вы знаете, я путешествовал за границей, в странах с гораздо более теплым климатом, и, к сожалению, у меня, как и у моего друга, нет подходящего вечернего наряда. Очень важно, чтобы мистер Самнер выглядел особенно эффектно этим вечером. Итак, как вы думаете, вы можете помочь нам выбраться из того положения, в котором мы оказались?

Фрейдман, прекрасно понимая, что будет щедро вознагражден за совершение такого подвига, уже мысленно перебирал костюмы для джентльменов, доступные ему для перешивки. - Конечно, это будет сложно, но, как обычно, если это возможно, я смогу это сделать! - Сказал Фрейдман со своим обычным энтузиазмом. Джавонни стоял и слушал весь разговор между двумя мужчинами с таким выражением лица, что Рейн ясно понял - он что-то задумал. Пока Фрейдман спешил подготовить два вечерних ансамбля, они с Рейном сидели в отдельной комнате для просмотра, потягивая кофе.

— Ладно, что ты задумал? Мистер Самнерс, должно быть, выглядит особенно эффектно этим вечером? Даже не пытайся сказать мне, что ты ничего не замышляешь.

— Я просто подумал, что к этому времени ты уже должен был прийти в себя и осознать, что вот-вот позволишь совершенно хорошей женщине выйти замуж за мужчину, который понятия не имеет, как быть настоящим мужчиной. А теперь скажи мне, смог бы ты жить спокойно, если бы позволил этому случиться? - Сказав это, Рейн откинулся на спинку стула, чтобы посмотреть, что скажет Джавонни.

Он недоверчиво посмотрел на Рейна, прежде чем спросить: - И чего же ты от меня ждешь? Я имею в виду, что этот бал посвящен объявлению о ее помолвке. Тебе не кажется, что мне уже немного поздно что-либо предпринимать сейчас? Тебе не кажется, что я не продумал все возможные варианты, которые я мог бы придумать, чтобы остановить это? Но ничто из того, что я придумал, не является правдоподобным. - Пока Джавонни разглагольствовал, Рейн задавался вопросом, что бы сказал Джавонни, если бы мог слышать себя. Да, парню пришлось несладко. Рэйн, сочувствуя своему другу, хотел избавить его от страданий, поэтому просто сказал: - Похить ее.

Джавонни остановился на полуслове и спросил: - Что?

— Просто похить Веронику.

— О да, конечно. Похоже, что это сработает. - Но Рейн видел, что он серьезно обдумывает это предложение. - И как же, по-твоему, я должен осуществить это похищение?

Рейн не думал так далеко вперед, поэтому несколько мгновений молчал, прежде чем предложить: - Разве ты не знако с садами и домом Малхолландов?

— Ну конечно. Я бывал там десятки раз.

— Что ж, тогда я предлагаю тебе попытаться остаться с ней наедине и попытаться сначала вразумить ее. Скажи ей, что любишь ее. Если она решит тебе не верить и ты почувствуешь, что на то, чтобы убедить ее, у тебя уйдет больше времени, чем позволяет время, дай мне знать, и я сумею отвести ее в сад у задней калитки. Там нас будет ждать карета, и мы сможем увезти ее прежде, чем она или кто-либо другой успеет что-либо сообразить, - закончил Рейн с широкой улыбкой, удивив даже самого себя своим спонтанным планом.

Джавонни уставился на него так, словно тот лишился рассудка. - Ты действительно думаешь, что я поверю в то, что твой безумный план действительно сработает? - Джавонни закатил глаза к небу и откинулся на спинку стула. Но Рейн видел, как крутятся шестеренки в голове Джавонни, и знал, что еще до конца вечера его "безрассудный" план, скорее всего, станет реальностью.

Фрейдман вернулся с очень элегантным вечерним костюмом угольно-серого цвета с жемчужно-серой шелковой рубашкой и галстуком в тон, а также с черным как смоль костюмом с белой рубашкой и изумрудным галстуком, на которые могли бы обратить внимание два джентльмена. - Я предлагаю мистеру Самнерсу надеть этот черный костюм, поскольку он будет выглядеть особенно эффектно со своей золотистой кожей, волосами цвета Адониса и изумрудно-зелеными глазами. Возможно, бриллиантовая булавка для галстука станет идеальным дополнением к наряду? А этот элегантный комплект из древесного угля станет идеальным дополнением к вашей смуглой внешности, мистер Куинхерст, - высказал свое обычное экспертное мнение Фрейдман. И Рейн, и Джавонни согласились с выбором и направились в гардеробную, чтобы примерить одежду, чтобы Фрейдман мог проследить за всеми необходимыми изменениями.

Рейн появился первым, и Фрейдман начал вносить необходимые коррективы, заверив Рейна, что это может быть сделано в течение нескольких часов и доставлено в городской дом как раз вовремя для вечерних торжеств. Джавонни выглядел довольно привлекательно в элегантном черном костюме, а из-за галстука его глаза казались еще более зелеными, чем обычно.

— Ей-богу, Фрейдман. Я полагаю, вам удалось сделать моего паршивого друга настолько красивым и эффектным, насколько это возможно, - пошутил Рейн, весело улыбаясь Джавонни, который прихорашивался перед большим зеркалом. - Осторожнее, Джавонни, ты начинаешь напоминать мне одного нашего общего знакомого, - сказал Рейн, едва сдерживая смех от мрачного взгляда, который он получил за свое остроумие.

— Я никогда не смог бы стать таким, как дорогой Стиви, даже если бы попытался, - фыркнул Джавонни, имитируя семенящую походку упомянутого денди и выглядя при этом совершенно глупо. Вскоре он заставил Рейна покатываться со смеху над своими выходками, пока Фрейдману не удалось ткнуть Рейна прямой булавкой, когда тот пытался проколоть задний шов брюк, которые были на нем.

— Эй, Фрейдман, смотрите, куда вы тыкаете этой проклятой булавкой! - Закричал Рейн на нервничающего портного, который отчаянно пытался извиниться.

— О, да, конечно. Заставьте его понервничать, прежде чем он доберется до меня. Почему бы тебе не сделать это, Рейн, - сказал Джавонни с притворной озабоченностью. - Думаю, к тому времени, как он закончит со мной, я буду чувствовать себя как подушечка для булавок, судя по тому, как трясутся его руки. А теперь, Фрейдман, не обращайте внимания на моего друга. Он страдает от серьезного неприятия со стороны некой дамы кошачьих убеждений. - Джавонни получил сердитый взгляд от Рейна за свои хлопоты, и ему следовало бы понять, что было бы разумно оставить эту тему, но, в конце концов, это был Джавонни! - Да, сэр, я не думаю, что когда-либо видел, чтобы его высочество герцог получал такой отпор, как этот. - Он наклонился ближе к Фрейдману и заговорщицки прошептал: - Знаете, дамы всегда падают ниц у его ног, но только не эта леди. Она наотрез отвергла его ухаживания, не моргнув глазом. Боюсь, герцог был совершенно обескуражен отказом леди. Понимаете, он не знал, как реагировать на отказ, ведь такого раньше никогда не случалось.

— Джавонни, я думаю, этого достаточно, если, конечно, ты не хочешь знать, каково это - вымещать на тебе свое разочарование? - Сказал Рейн с убийственным спокойствием и яростным выражением на красивом лице. Фрейдман выглядел так, словно был мышью, попавшей между двумя голодными кошками, и этот взгляд заставил Рейна и Джавонни расхохотаться. Фрейдман справился с оставшейся частью примерки и вздохнул с облегчением, когда два джентльмена вышли из парадных дверей заведения на улицу. - Эти два особенных джентльмена могли быть очень непостоянными, но они всегда стоили потраченного времени, - подумал он, глядя на щедрые чаевые, которые он получил. Чаевые сами по себе были больше, чем он обычно зарабатывал за месяц, поэтому он пожал плечами из-за нервного напряжения, которое всегда вызывали у него их визиты.

Верный своему слову, Фрейдман доставил костюмы в городской дом как раз вовремя, чтобы Джавонни и Рейн успели одеться к балу. Рейн был одет и сидел в кабинете почти час, прежде чем появился Джавонни.

— Черт возьми, Джавонни. У тебя уходит на одевание больше времени, чем у большинства женщин. Держу пари, у старины Стиви на одевание уходит меньше времени, чем у тебя, - Рейн просто не смог удержаться от того, чтобы слегка подколоть Джавонни.

— Да, возможно, это и так, но тогда у Стиви тоже не будет шансов, когда я войду в комнату!

— Боже мой. Ты чувствуешь себя уверенно сегодня вечером, не так ли?

— Ты поговорил со своим кучером?

— Мой кучер будет ждать перед поместьем, где ему и положено быть. Я договорился со Скотти, что он будет ждать меня в переулке с новым ландо, которое я купил. Просто твоего обаяния и приятной внешности недостаточно, чтобы убедить Веронику расторгнуть помолвку.

Джавонни, по крайней мере, хватило приличия выглядеть огорченным, когда он сказал: - Я знаю, что в долгу перед тобой за это, Рейн. Мне следовало позаботиться об этой маленькой детали, сделав предложение до того, как я уехал обратно на Таити. По крайней мере, тогда она знала бы о моих намерениях. Я просто не могу поверить, что она не захотела меня дождаться. - Затем, словно до него только что дошло, он посмотрел на Рейна потрясенным взглядом.

Рейн, увидев на лице Джавонни неподдельный страх, смешанный с отрицанием, и осторожно спросил: - Что?

Джавонни прочистил горло и спросил несколько неуверенно: - Ты же не думаешь, что она зачала в тот раз?

— Боже милостивый, Джавонни. Ты собираешься стоять здесь и говорить мне, что у тебя не было средств, чтобы принять меры предосторожности и вытащить... Неважно, я вижу, что ты этого не сделал. Как ты мог допустить, чтобы это случилось? Я имею в виду, что это не первая женщина, с которой у тебя была интимная близость. Я точно знаю, что у тебя было много женщин и не раз. Не потрудишься ли ты объясниться? - Взорвался Рейн.

— Рейн, я знаю, ты не поверишь, но это было как в первый раз. Мне неприятно это признавать, но…Я полностью потерял контроль над ситуацией, и не успел я опомниться, как мы оба оказались там, и я измотал себя, прежде чем мне пришло в голову выйти из нее. - Джавонни выглядел крайне смущенным своим признанием и теребил свой идеально завязанный галстук, как будто внезапно начал задыхаться.

Рейн никогда не видел своего красноречивого друга таким взволнованным, и он редко видел, чтобы тот краснел, но сейчас он стоял перед ним с темно-красным лицом и выглядел совершенно несчастным из-за сложившейся ситуации. - Джавонни, я должен спросить тебя, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля. Ты любишь Веронику? А теперь выслушай меня. Ты влюблен в нее, потому что, как только ты силой уведешь ее с бала, пути назад уже не будет. Ее репутация будет полностью разрушена, и тебе придется жениться на ней, как только дело будет сделано. Ты понимаешь все последствия своих действий, если сделаешь это?

Джавонни, все еще выглядевший несчастным, мрачно ответил: - Все, что я знаю, это то, что с тех пор, как ты рассказал мне об этой проклятой помолвке сегодня утром, я чувствую себя так, словно кто-то ударил меня в живот, и боль никак не проходит. Каждый раз, когда я представляю, как этот маленький чопорный Стиви или любой другой мужчина прикасается к ней, меня переполняет ярость, которую я не могу контролировать. И когда я вспоминаю ночь, которую я провел в ее объятиях, не занимаясь с ней любовью, но занимаясь с ней вместе, я так возбуждаюсь, что почти теряю самообладание! Боже, как неловко в этом признаваться. Что со мной не так? Я никогда раньше не испытывал ничего подобного к женщине?

Бедный Джавонни. Он пал, и пал тяжело, и даже не подозревал об этом. - Я полагаю, ты только что ответил на все мои вопросы. Пойдем. Нам нужно посетить бал и отменить помолвку.

Когда двое дьявольски красивых мужчин вошли в бальный зал, все мамаши с дочерьми, достигшими брачного возраста, а также замужние женщины, ищущие сдержанного любовника, принялись щебетать.

— Что ж, акулы кружат вокруг, - пробормотал Джавонни, и Рейн мрачно согласился.

— Я предлагаю тебе найти Веронику, изолировать ее как можно быстрее и попытаться вразумить. О, и не мешало бы дать ей понять, что ты к ней чувствуешь, - предложил Рейн. Кивнув, Джавонни оглядел лица кружащихся мимо него на танцполе людей. Наконец он заметил, как она разговаривает с другой парой, и среди них был этот придурок Стиви, который ловил каждое ее слово, одетый в ужасный костюм темно-красного цвета, делавший его похожим на эльфа-переростка. Почувствовав прилив уверенности, Джавонни понял, что, по крайней мере, его физическое состояние и красивая внешность были плюсом в его пользу. Он уже знал, что прекрасная и безмятежная Вероника была тигрицей в постели, и он знал, что маленький Стиви не знал, что делать с этой стороной Вероники. - Но я точно знаю, - подумал он со смешком.

Он приближался к Веронике незаметно, как лев, подкрадывающийся к своей добыче. Остановившись прямо перед ней, он сказал: - Добрый вечер, мисс Малхолланд. Как прекрасно вы выглядите сегодня.

Вероника не заметила его, когда он подошел. На самом деле она понятия не имела, что он вернулся с Таити. У нее перехватило дыхание, и комната на несколько секунд закружилась, когда она увидела его. Затем ее охватил гнев из-за его бесцеремонного отношения к их чувствам, и она холодно поприветствовала его: - Мистер Самнер, я с трудом верю своим глазам. Я бы подумала, что вы все еще в одном из своих приключений в открытом море. А вместо этого вы стоите здесь, в моем скромном танцевальном зале. Вам, должно быть, ужасно скучно со всеми нами, обычными, неинтересными, будничными людьми.

Пары вокруг них уловили скрытый смысл разговора и чуть не ахнули от едва скрываемой враждебности, с которой Вероника приветствовала великолепного мужчину, стоявшего и смотревшего на нее. Джавонни знал, что она была в ярости на него и держала этот гнев на очень коротком поводке, поэтому он решил немного поднажать. Прежде чем заговорить снова, он окинул ее взглядом от макушки до кончиков изящных атласных туфелек с таким выражением, которое ясно говорило всем присутствующим, что он предъявляет на нее свои права. Вероника вздрогнула, потому что этот взгляд был. настолько дерзким, что казалось, будто Джавонни на самом деле провел руками по всему ее телу. Она не понаслышке знала, каково это - чувствовать руки Джавонни на своем теле, и эта мысль вызвала у нее новую волну дрожи и возбуждения. Ей хотелось топнуть ногой от досады, что он может заставить ее почувствовать так много всего одним взглядом. Как он посмел прийти сюда после того, как оставил ее одну на столько времени, даже не пообещав, что вернется, или не признавшись в своих чувствах?

Музыканты заиграли вальс, и Джавонни взял ее за руку еще до того, как он потрудился пригласить ее на танец. - Могу я пригласить тебя на этот танец, Вероника? - тихо спросил он.

Стиви, чувствуя себя не в своей тарелке, сказал своим вкрадчивым голосом: - Мисс Малхолланд, вы сказали, что я могу пригласить вас на танец.

Джавонни крепко держал Веронику за руку, когда повернулся и почти прорычал в лицо маленькому мужчине: - Она передумала, придурок, так что иди и пригласи на танец кого-нибудь из настенных цветов. - Лицо Стиви приобрело тот же оттенок розового, что и его костюм, когда он стоял там с видом идиота, каким и был на самом деле.

Веронике захотелось громко рассмеяться над выражением его лица, но злость на Джавонни сдержала ее эмоции. - Он может просто вызвать вас на дуэль из-за этого очевидного оскорбления, мистер Самнерс, - сообщила она Джавонни, нахмурившись на своем прекрасном лице.

— Конечно, можно надеяться, любимая, - сухо ответил Джавонни. Джавонни использовал все свое обаяние, уговаривая: - Пожалуйста, Рони, улыбнись мне и скажи, что прощаешь меня.

— Прощаю вас? За что, собственно, я должна вас прощать? И, пожалуйста, не используйте этот отвратительный мужской вариант моего имени. Вы можете обращаться ко мне "мисс Малхолланд", - ледяным тоном ответила она.

— Рони, тебе понравилось, что я называл тебя так, когда был здесь в последний раз. Помнишь, когда мы были...

— Я помню, когда вы были здесь в последний раз! Я не старая дура, которая не может вспомнить даже собственного имени. Я также помню, как вы отплыли из гавани и не получила от вас ни одного письма за все те месяцы, что вас не было, вы невнимательный, напыщенный, властный, эгоистичный,.. ...... Оооооо! - Вероника готова была откусить себе язык за то, что все это вырвалось у нее. Она, по крайней мере, хотела спасти свою гордость, позволив Джавонни поверить, что он ничего для нее не значит. Вот тебе и идея! Ее глаза наполнились слезами, и она наотрез отказалась стоять здесь, в бальном зале, перед всеми этими гостями и перед ним, и плакать. Она вывернулась из объятий Джавонни и побежала прочь с танцпола. Рейн, который думал, что все идет довольно хорошо, покачал головой. Черт возьми, неужели Джавонни никогда не мог найти ничего проще? Он решил обойти танцпол и выйти в сад, чтобы сообщить Скотти, что, похоже, еще до конца вечера у него будет несколько неохотный пассажир.

Сообщив Скотти и двум мужчинам в карете о предстоящих событиях, Рейн возвращался через сад, когда услышал, как Джавонни отстаивает свои интересы перед Вероникой. Он скрылся в тени, чтобы дождаться результатов второй попытки Джавонни уладить это недоразумение.

Джавонни заговорил с Вероникой таким голосом, который мог бы очаровать самого дьявола и заставить его покинуть ад. - Вероника, дорогая, ты ведешь себя глупо. Конечно, я знаю, что ты злишься, но неужели ты действительно думала, что я не вернусь?

Рейн закатил глаза к небу. Разве Джавонни не знал, что женщины терпеть не могут, когда им говорят, что они глупые? Ему хотелось оттащить Джавонни от Вероники и сказать, что ему лучше встать на колени и начать молить ее о прощении. Потому что это было, пожалуй, единственное, что могло спасти его на данном этапе игры.

— Глупая я, правда? Ну, мне кажется, что это ты глупый. Ты действительно ожидал, что я буду сидеть здесь и ждать вечно, дорогой? - То, что слово "дорогой" было произнесено с сарказмом, должно было предупредить Джавонни, что он ступил на тонкий лед. Но нет, он просто шел напролом, все еще веря, что она готова простить и забыть.

— Милая, я знаю, что должен был выразиться яснее, прежде чем уйти, но после того, что мы пережили, я подумал, что ты поняла мои намерения, - объяснил Джавонни все еще своим самым очаровательным тоном, когда потянулся к Веронике.

Вероника высвободилась из его объятий и повернулась к нему с убийственным выражением в глазах: - О, "милый", твои "намерения" были совершенно ясны. - Это было сказано голосом, который с каждым словом повышался примерно на октаву. - Твоими "намерениями" было соблазнить меня, скомпрометировать, а затем оставить наедине с музыкой, тоскующей по твоему возвращению. Ну, угадай еще раз, мой "дорогой, любимый". Я больше не собираюсь ждать, пока ты будешь делать из меня дурочку. - Закончив свою речь, Вероника стояла, пристально глядя на Джавонни, и по ее лицу текли слезы.

До Джавонни наконец дошло, что ему придется приложить все усилия, чтобы убедить ее в своей искренности, и он начал сомневаться, что даже тогда она не склонится на его сторону. Ему удалось взять ее руки в свои и, заглянув ей в глаза, мягко сказать: - Вероника, я знаю, что был абсолютным хамом. Я не собирался намеренно соблазнять тебя или компрометировать. Или влюбляться в тебя. - Последнее было произнесено едва слышным шепотом, и Вероника (как и Рейн) не была уверена, что они правильно расслышали Джавонни.

— Что ты только что сказал? - Спросила его Вероника с выражением недоверия и надежды на лице.

— Знаешь, это правда. Просто мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это были за чувства. Но я действительно люблю тебя, Вероника. Мне невыносима мысль о том, что другой мужчина будет прикасаться к тебе, заниматься с тобой любовью или дарить тебе детей. А что касается этого маленького придурка Стиви, то он недостаточно мужественен, чтобы снять с тебя тапочку, не говоря уже о том, чтобы стать тебе настоящим мужем.

При упоминании Стиви, о котором Вероника совсем забыла из-за неожиданного заявления Джавонни, до нее дошло, в каком положении она оказалась. У нее возникло непреодолимое желание топнуть ногой еще раз. (Ее ужасно неподобающая леди привычка, из-за которой тетушки постоянно делали ей замечания.) В конце концов, это был бал, посвященный объявлению о ее помолвке с маленьким придурком. Тьфу, теперь Джавонни заставил ее признаться, что она с трудом выносит вид Стиви. Вряд ли это было справедливо по отношению к Стиви, поскольку у нее была возможность сравнить его со своим богоподобным Адонисом Джавонни. Конечно, Стиви не мог соперничать с Джавонни. Она знала не так уж много мужчин, которые могли бы это сделать, за исключением, возможно, Герцога Тьмы. Но, на ее вкус, он был слишком грозным.

— Вероника, ты ничего не собираешься сказать? - Нетерпеливо спросил Джавонни. Что и удивляло самого Рейна.

— Ну, ты здорово все запутал, мистер Самнер!

— Я? Запутал? Я стою здесь, обнажая перед тобой свою душу, признаюсь в любви к тебе, прошу тебя стать моей женой, матерью моих детей, а ты обвиняешь меня в том, что я создаю беспорядок? Черт возьми, женщины. Вы никогда не бываете довольны, - сказал Джавонни, рассеянно проводя рукой по волосам.

— Черт возьми, Джавонни, - хотелось крикнуть Рейну, - ты уже почти дома. Неужели этот мужчина не мог обуздать свое высокомерие хотя бы на мгновение?

— Да, ты все испортил. Я уже пообещала выйти замуж за другого мужчину. Я на балу, чтобы объявить об этой самой помолвке, а ты появляешься и тащишь меня сюда, признаешься в любви и ждешь, что я просто войду и скажу всем этим людям, что? Что я совершила ужасную ошибку, что позволила одному из самых отъявленных повес и развратников Лондона заниматься со мной дикой страстной любовью целую восхитительную ночь, а потом уплыть на закате без меня? Но, упс, глупая я, я не знала, что должна была ждать всю жизнь, пока ты вернешься в мою жизнь, как будто ничего не случилось? Черт бы тебя побрал, Джавонни, как ты мог? Всего этого можно было избежать, если бы ты открыл рот и рассказал мне о своих намерениях или взял ручку и написал мне.

— Хорошо сказано, - усмехнулся про себя Рейн.

Джавонни вздохнул, сделал глубокий вдох и спросил: - Ты ведь не собираешься вести себя разумно, Вероника?

— Чего именно ты от меня ждешь, Джавонни?

Что ж, по крайней мере, она перестала называть его мистером Самнером и обращалась к нему по имени. - Ну, мы могли бы пригласить Стиви сюда, чтобы ты могла сообщить ему плохие новости наедине. Тогда, когда с этим будет покончено, мы могли бы поговорить с тетушками в кабинете и проинформировать их о ситуации, и поскольку это бал, посвященный объявлению о твоей помолвке, почему бы не сделать именно это?

— Ты сбил меня с толку, Джавонни, - раздраженно сказала она. - Ты только что предложил мне разорвать помолвку.

Джавонни терпеливо объяснил еще раз: - Объяви о нашей помолвке, милая. Только представь, как тебе будут завидовать все остальные незамужние женщины. Тогда им придется обратить свое внимание на моего замечательного друга Рейна, Герцога Тьмы. - Последняя часть была добавлена специально для Рэйна, потому что Джавонни, без сомнения, знал, что Рэйн стоит за изгородью и слушает каждое слово.

— Как ты думаешь, это действительно сработает? Я имею в виду, сможем ли мы это сделать? Ты же знаешь, все ждут, что я объявлю о своей помолвке со Стиви.

Джавонни был ошеломлен выражением надежды и сомнения, смешанным на прекрасном лице Вероники. - Детка, ты просто предоставь все мне. Подожди меня здесь, хорошо? Пообещай мне, что, когда я вернусь, ты будешь стоять прямо здесь, на этом самом месте.

Вероника густо покраснела, прежде чем сказать: - О, Джавонни, я действительно люблю тебя! Конечно, я подожду тебя здесь, глупый. - Последовало долгое молчание, пока Джавонни не притянул Веронику к себе и не поцеловал крепко. Рейн тихонько отошел в сторону, чтобы дать влюбленным несколько мгновений побыть наедине.

Джавонни появился из-за поворота дорожки и улыбнулся Рейну: - Думаю, ты слышал?

— Каждое слово. Клянусь Богом, Джавонни, я не думал, что у тебя все получится. Ты сам в это ввязался, не так ли, сынок?

— Не бери в голову. У меня есть идея. Не мог бы ты составить Веронике компанию на некоторое время? Дай мне полчаса, а потом встретимся у задних ворот.

— Джавонни, что ты задумал?

Джавонни одарил Рейна одной из своих наградных улыбок и начал подниматься по ступенькам в бальный зал, где обернулся и сказал: - Составь ей компанию, но держи свои руки подальше от моей будущей жены!

Рейн закатил глаза и вернулся, чтобы не дать Веронике передумать.

Джавонни подошел к Стиви и хлопнул его по спине с такой силой, что низкорослый денди чуть не растянулся на полу. Он, вероятно, так бы и сделал, если бы Джавонни не держал его за руку. Когда Стиви обратил свои совиные глаза на обидчика, тот встретил его одной из самых ослепительных улыбок Джавонни. - Стиви, старина. Я бы хотел, чтобы ты присоединился ко мне в кабинете. Знаешь, старина, это что-то вроде предпраздничного напитка, - подмигнул Джавонни. Стиви, который давно хотел вписаться в толпу, с которой общался Джавонни, известных повес и развратников, ухватился за возможность сообщить, что он вот-вот объявит о своей помолвке с красавицей Вероникой. Как только Джавонни остался с ним наедине в кабинете, он начал угощать Стиви коньяком. После нескольких глотков крепкого спиртного бедняга Стиви был в хорошем настроении и легко убедил себя, что сладострастная Вероника с нетерпением ждет его у задней садовой калитки, чтобы украдкой поцеловать.

Как и было условлено, Рейн извинился перед Вероникой как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джавонни и Стиви, пошатываясь, идут по дорожке. У Стиви на лице застыла глуповатая улыбка. Он явно был в пьяном забытьи, а Джавонни выглядел чрезвычайно довольным собой. – Хорошо. Тебе удалось его напоить. Это было до или после того, как ты сказал ему, что Вероника передумала?

— На самом деле, мы так и не дошли до этой части. Я решил, что было бы несправедливо жестоко сообщить Стиви эту неприятную новость, не вознаградив его каким-либо образом.

— Что именно ты запланировал в качестве компенсации?

Джавонни не мог сдержать смех, который клокотал у него в горле, а грудь сотрясалась от этого звука. - Я подумал, что Ред и Скотти могли бы отвести его в одно из заведений с дурной репутацией, которые мы с тобой так часто посещали, и позволить ему проснуться не с одной, а с двумя самыми шумными "леди", которых только может предложить это заведение. Конечно, это было бы мое "угощение".

Рейн вынужден был признать, что это было ужасно умно со стороны Джавонни, и ему хотелось бы увидеть выражение лица маленького придурка, когда он проснется с двумя голыми "грязными голубками", как он их называл. Да, старину Стиви ждал настоящий сюрприз.

Вскоре Стиви посадили в ландо и отправили на встречу, которую он никогда не запомнит, да и не забудет, если уж на то пошло!

Джавонни взял Веронику за руку и вошел в бальный зал. - Извините, пожалуйста. Можно минуточку вашего внимания? - Музыканты перестали играть, и все с интересом повернулись к красивому мужчине, стоявшему рядом с Вероникой Малхолланд. - Я знаю, что вы все собрались здесь, ожидая услышать, как мистер Финч и мисс Малхолланд объявят о своей помолвке. Что ж, в планах произошли небольшие изменения. Мисс Малхолланд объявляет о своей помолвке со мной сегодня вечером. - Среди гостей раздалось оживленное щебетание, и тетушки приблизились с озадаченным выражением на лицах. Но когда они увидели улыбку на лице Вероники, они были первыми, кто поздравил ее.

Рейн склонил голову в молчаливом приветствии Джавонни, что говорило о том, что он полностью одобряет то, как тот справился с ситуацией. Когда гости направились к сияющей паре, чтобы поздравить ее, Рейн заметил самую красивую женщину, которую он когда-либо видел. Когда она подошла ближе, у него возникло неприятное ощущение, что он где-то видел эту женщину раньше, но никак не мог вспомнить, откуда он ее знает. Когда одна из тетушек подошла ближе, он попросил ее представить его. - Мисс Квиентанилла, могу я представить вам герцога Квинхерста? - Когда красивая женщина обернулась, на ее лице промелькнуло мимолетное выражение узнавания. Оно исчезло так быстро, что Рейн подумал, что ему показалось. - Приятно познакомиться с вами, герцог Квинхерст. Похоже, что, хотя ваш друг и украл у вас вечер, все одинокие женщины сегодня только о вас и говорят.

— Мне очень приятно, сеньорита Квиентанилла. Боюсь, что здесь, в Лондоне, люди склонны говорить, вместо того чтобы слушать.

— Действительно? И что бы они услышали, если бы прислушивались? - сказала она с вызывающей улыбкой на сочных рубиново-красных губах.

— Только то, что остальные присутствующие дамы бледнеют по сравнению с вашей красотой.

— Значит, все, что я о вас слышала, правда, сеньор?

То, как она произнесла слово "сеньор", было таким знакомым. - Ну, я не уверен, что вы слышали, поэтому мне было бы трудно подтвердить, правда это или нет, не так ли?

Ей нравилось его остроумие, и подшучивание над ним было намного приятнее, чем скучные разговоры, которые ей приходилось вести до сих пор этим вечером. - Сеньор, здесь ужасно душно. Вы не сочтете меня чересчур назойливой, если я попрошу вас проводить меня в сад подышать свежим воздухом?

— Вовсе нет, сеньорита. Мне больше нравятся женщины, которые знают, чего хотят, и не боятся сказать об этом, - Рейн галантно поклонился, прежде чем взять ее за руку и вывести через застекленные двери в залитый лунным светом сад. Он подвел ее к железной скамье и, усадив, встал одной ногой на маленькое сиденье, наклонившись ближе к ней и положив руку на колено. - Вы кажетесь мне очень знакомой, мисс Квиентанилла. Мы не встречались раньше?

— Нет. Насколько мне известно, нет, и я уверена, что не забыла бы, если бы встречалась с вами раньше, - сказала она, слегка завуалировав комплимент. Рейн был довольно хорош в этой игре, фактически, в ней он преуспел. Но он с юмором подумал, что она не знала, насколько он хорош в этой конкретной игре, и поэтому решила, что сможет вскружить ему голову своими комплиментами. Какое-то время он позволял ей так думать, но знал, что не станет долго играть в эту кокетливую игру, прежде чем потребует больше, чем она захочет дать.

— Я понимаю, что вы недавно потеряли своего дедушку. Я очень сожалею о вашей утрате.

— К сожалению, мы с дедушкой не были близки, и я не видел его и не разговаривал с ним много лет. Я здесь только для того, чтобы разобраться с имуществом и сделать необходимые приготовления перед возвращением домой. Что привело вас в Лондон, мисс Квиентанилла? - Вежливо поинтересовался Рейн.

— Фамилии звучат слишком официально. Вы согласны? Пожалуйста, мистер Куинхерст, я предпочитаю, чтобы вы называли меня по имени, Габриэлла.

Рейн окинул взглядом ее прекрасную кожу, соблазнительные глаза и рубиново-красные губы, полные и припухлые, и почувствовал, как он оживляется. - Красивое имя, подходящее не менее красивой женщине. Конечно, для меня было бы честью называть вас Габриэллой, но только если вы согласитесь перестать называть меня мистером Куинхерстом, а то я буду звучать как мой дедушка. Это судьба хуже смерти, - с притворным ужасом произнес Рейн.

— Очень хорошо, сеньор, но как мне следует вас называть? Может быть, Герцог Тьмы? - С некоторым озорством спросила Габриэлла.

— О, я вижу, вы уже ознакомились со всей моей неприглядной историей. Может быть, вы найдете в себе силы называть меня просто Рейн?

— Рейн, это необычное имя, но ведь и вы очень необычный человек, не так ли?

— Откуда у вас такая идея, Габриэлла? Вы что-то знаете, о чем не говорите мне? - Поинтересовался Рейн, сардонически приподняв черную бровь.

— Трудно удержаться от того, чтобы не подхватить какую-нибудь мелочь, когда весь последний месяц свет обсуждал только вас.

— Итак, вы были в Лондоне в прошлом месяце?

— Вообще-то, я здесь всего несколько дней. Меня, э-э, задержало по дороге небольшое происшествие.

— Меня тоже, - подумал Рейн, снова представив себе прекрасную испанку в кожаных бриджах, с танцующими изумрудными глазами, растрепанными волосами и соблазнительной улыбкой. Эти пухлые рубиново-красные губы. Когда эти мысли промелькнули у него в голове, он с удивлением осознал, что видит перед собой точно такие же черты лица. За исключением того, что волосы этой женщины были уложены в идеальный шиньон, и было трудно сказать, вьющиеся у нее волосы или нет. Его глаза сузились, когда он изучал прекрасное лицо, обращенное к нему, и задавался вопросом, возможно ли это... но нет, это было бы невозможно. Эта элегантная дама, стоящая перед ним, никак не могла быть Ла Гата. Но тогда было бы трудно представить Рейна таким, каким он был сегодня вечером, и каким он был на борту корабля в костюме Эль Диабло, и установить связь.

— Сеньор? Что-то не так? У вас такой вид, будто вы увидели привидение.

— Не так? Нет, просто вы вдруг напомнили мне кое-кого, с кем я недавно познакомился. Вы так сильно похожи на нее, что на мгновение я даже подумал, что вы это она. Но тогда это нелепо, не так ли?

— Сеньор, у вас есть подруга, и все же вы не уверены, что я это она? Вы, должно быть, не очень хорошие друзья, если не можете ее узнать. - Он не мог узнать! Никто никогда не связывал это. Ей нужно было отойти от Рейна, чтобы увеличить дистанцию между ними. Она понимала, что было глупо играть с этим человеком. Он был слишком опасен для подобных игр. - Я думаю, что теперь я вполне пришла в себя, и, возможно, нам стоит вернуться в бальный зал.

— Как пожелаете, сеньорита. - Рейн надеялся, что ему удастся уговорить ее немного погулять в саду. Прошло много времени с тех пор, как он спал с женщиной, и это была первая женщина, к которой он почувствовал сексуальное влечение с той ночи в каюте Ла Гаты. Это и было причиной его мрачного настроения, от которого Джавонни и его команда старались держаться подальше. Было странно, что эта женщина заставляла его чувствовать себя точно так же, как Ла Гата.

Как только Габриэлла вошла в бальный зал, к ней бросились не менее полудюжины молодых людей, умоляя пригласить ее на танец. Она бросила на Рейна извиняющийся взгляд, и ее увлекли на танцпол под завораживающие звуки Моцарта. Рэйн присоединился к Джавонни и Веронике, чтобы поздравить Джавонни и подразнить его, сказав, что, по его мнению, ему придется найти ему нового врача на корабль. Вероника ответила прежде, чем у Джавонни появился шанс: - Да, лучше бы тебе это сделать! В следующий раз, когда ты отправишься в плавание, меня будет не так-то легко убедить дать еще один шанс!

— Легко!?! Я думал, нам придется воспользоваться этим ландау, прежде чем ты наконец сдашься и согласишься выйти замуж за этого дурака!

— Ландау? О чем ты говоришь, Рейн?

— Разве Джавонни не рассказал тебе о своем маленьком плане? - Спросил Рейн, и в его глазах заплясали чертики.

Джавонни с убийственным выражением на лице быстро ответил: - Нет, мы еще не дошли до этой части истории, Рейн!

— Джавонни, о чем говорит Рейн? - Спросила Вероника. Она чувствовала, что между этими двумя симпатичными друзьями что-то происходит, но не была уверена, что именно.

Джавонни взял руку Вероники в свою и поцеловал ее, прежде чем ответить: - Дорогая, это такая романтичная история. Я приберегал ее для нашей первой брачной ночи. Чтобы я мог поделиться этим с тобой, когда мы будем лежать в нашей супружеской постели, потягивая шампанское, и убедить тебя в том, как сильно я люблю тебя и на какие отчаянные меры я был готов пойти, лишь бы ты стала моей. Ты же не хочешь все испортить, правда?

Очарование Джавонни снова подействовало на нее, и Рейн понимающе улыбнулся, когда Вероника растаяла под обольстительной улыбкой Джавонни. Бедная девочка, у нее не было ни единого шанса против этого негодяя! - Я, пожалуй, попробую пробраться сквозь толпу молодых кавалеров, окружающих нашу прекрасную испанскую гостью. Полагаю, она задолжала мне танец.

— Рейн, в последнее время ты, похоже, проникся симпатией к испанским женщинам. Я просто надеюсь, что с этой тебе повезет больше! - Джавонни рассмеялся, когда Рейн бросил на него неодобрительный взгляд и направился к женщине, о которой только что говорил. Когда Джавонни внимательно посмотрел на женщину, на которую указал Рейн, у него возникло странное предчувствие, что эта женщина станет определяющим фактором в жизни Рейна. Он попытался избавиться от этого чувства. Такого чувства дежавю у него не было уже более пяти лет. Но, несмотря на то, что он смеялся и улыбался всю ночь напролет, принимая поздравления от доброжелателей, к концу вечера это чувство стало еще сильнее. Он чувствовал себя обязанным Рейну рассказать ему о своих "чувствах". Он не боялся, что Рейн посмеется над его "чувствами", потому что слишком часто в прошлом эти "чувства" оказывались судьбоносными.

Когда они с Рейном возвращались домой тем вечером, Рейн смеялся и поздравлял Джавонни с его гениальным решением избавиться от Стиви. Рейн заметил, что Джавонни, несмотря на все его старания быть внимательным и веселым, был несколько подавлен. - Давай, старина. Только не говори мне, что ты уже чувствуешь, как затягивается петля? - Пошутил Рейн.

— О, вовсе нет. На самом деле, я испытываю огромное облегчение от того, что мне посчастливилось добиться согласия Рони выйти за меня замуж. Это было то, чего я хотел с самого начала, только я был слишком упрям, чтобы признать это, хотя я буду скучать по тем дням, когда мы жили в Си Рейн. Ты знаешь, я мог бы совершить с тобой еще пару рейсов, пока ты не найдешь мне замену. Я знаю, что Рони не стала бы на меня за это сердиться.

— Нет. Я не позволю тебе потерять эту женщину, теперь, когда ты наконец-то заполучил ее! Ты просто сосредоточься на том, чтобы привести ее к алтарю и сделать счастливой после этого!

— На самом деле, Рейн, мне действительно нужно с тобой кое о чем поговорить. Я просто не уверен, как это выразить словами.

Рейн видел, что Джавонни был предельно серьезен и, казалось, чем-то расстроен. - Джавонни, я не слышал, чтобы ты так разговаривал с тех пор, как у тебя в последний раз было одно из твоих проклятых видений.

— Да, с тех пор у меня не было ни одного видения. То есть до сегодняшнего вечера.

Рейн с беспокойством сглотнул, потому что по опыту знал, что Джавонни и его "чувства" никогда не ошибались. - Ну, так в чем дело?

— На самом деле, это было какое-то смутное чувство, но, похоже, оно было связано с прекрасной испанкой, с которой ты танцевал. Рейн, прости, я знаю, ты терпеть не можешь, когда у меня возникают подобные видения, и я хотел бы быть более конкретным. Но я не думаю, что она представляет для тебя какую-то опасность. Это было больше похоже на... ну, на то, что она была твоей судьбой, - запинаясь, закончил Джавонни.

— Моя судьба, да? Что ж, должен сказать, у тебя определенно были видения и похуже. Я, конечно, не против, чтобы она была в моем будущем! Странно, что у тебя было видение о ней. Мне показалось, что я встречал ее раньше. Она очень похожа на мою маленькую кошачью подругу.

— Как ты думаешь, это могла быть она? Возможно, ты знаешь.

— Нет, я думаю…я мог бы быть уверен, что это она…наверное, просто у них были одинаковые глаза, но я почему-то не могу представить Габриэллу в кожаных штанах, вооруженную мечом.

— Никогда не знаешь наверняка. Просто будь осторожен.

Экипаж подъехал к городскому дому, и Рейн, пожелав Джавонни спокойной ночи, поднялся наверх, чтобы лечь спать.

Глава 3

Стиви чувствовал себя тепло и уютно, находясь в этом состоянии между сном и бодрствованием. У него болела голова, но от мягкости, на которую он опирался, становилось намного легче. Когда Стиви медленно открыл глаза, его зрение было немного затуманенным, но ему показалось, что он находится в розовой комнате. Он пару раз моргнул, чтобы прояснить зрение, а когда оно полностью восстановилось, он был поражен, обнаружив, что действительно находится в розовой комнате. Удобная мягкость, на которую опиралась его голова, была пухлой обнаженной грудью! Он почти боялся пошевелиться, но ему хотелось выяснить, откуда исходит тепло на его спине, поэтому он медленно поднял голову и оглянулся назад, где обнаружил еще одну обнаженную женщину, тесно прижавшуюся к нему. Своим движением он потревожил свою "подушку", и пока он пытался сообразить, где находится и как сюда попал, его "подушка" наклонилась и обхватила его рукой. Стиви вскрикнул от неожиданности.

— Ну-ну, Стиви, мальчик мой. Поздновато играть в застенчивость, тебе не кажется? - с лукавой улыбкой спросила рыжеволосая "подушка".

— Как…как…как я сюда попал? - заикался Стиви. Когда Стиви нервничал, у него появлялось заикание, которое он с таким трудом сдерживал, и это всегда вызывало у него неподобающее смущение. И Стиви определенно был смущен, особенно после того, как его соседка по постели проснулась и потерлась своим обнаженным телом о его спину. Он чувствовал, как ее твердые соски касаются его обнаженной спины, а ее живот и нижняя часть тела плотно прижались к его ягодицам, когда она соблазнительно двигалась.

— Стиви, ты приехал вчера вечером с парой своих друзей и праздновал, что тебе удалось вытащить шею из петли, о которой ты говорил, - сказала ему рыжеволосая с большой грудью, продолжая поглаживать его, в то время как миниатюрная блондинка позади него продолжала двигаться в его сторону.

— Но я не помню, чтобы расторгал свою помолвку!

— Ну, удачи. Для нас ты родной - сказала блондинка.

— Ты стал настоящим тигром, как только мы заставили тебя замурлыкать! - хихикнула рыжеволосая, и миниатюрная блондинка хихикнула в знак согласия. - Мы были не слишком впечатлены твоей внешностью, когда ты только пришел, но ты заверил нас, что сможешь справиться с нами двумя. - Она крепче сжала его инструмент, ускоряя движения рукой, и Стиви почувствовал, как он невольно напрягся. - И ты сдержал свое слово!

— Даже лучше! - снова хихикнула блондинка. - Может быть, ты не откажешься от чего-нибудь, что поможет нам продержаться, пока ты снова не навестишь нас, милый? - вкрадчиво спросила блондинка.

Стиви не был уверен, как он сюда попал и почему он здесь оказался. И он ничего толком не понимал после того, как присоединился к мистеру Самнеру, чтобы выпить. Но, как бы то ни было, он был благодарен, потому что никогда раньше не испытывал ничего подобного! Он отдался заботам двух "леди", которые делили с ним постель. Мама всегда предупреждала его о грехах плоти, и он всегда ей верил. Ему следовало догадаться, что она просто пыталась помешать ему хорошо провести время. Он тут же решил, что вернется и будет регулярно навещать "дам". Три часа спустя из "Горшочка с медом" вышел чрезвычайно уставший Стиви в помятом костюме и с глупой улыбкой на лице. Берта и Белль здорово его вымотали, но он уже договорился навестить их следующим вечером. Да, он решил, что его жизнь будет немного отличаться от прошлой. Но обо всем по порядку. Он направлялся к одному человеку, который интересовался домом. Ему давно пора было побыть одному. Конечно, маме это не понравится, но ей просто придется привыкнуть к этой мысли. В конце концов, он не хотел, чтобы она следила за его приходами и уходами. И он планировал много ходить туда-сюда. Внезапно он громко рассмеялся собственному каламбуру, когда ему вдруг пришло в голову, что он никогда в жизни не шутил.

Джавонни и Рейн сидели и наблюдали за Стиви, когда он вышел из публичного дома, и разразились хохотом, увидев выражение его лица. После того, как Стиви полностью скрылся из виду, они вдвоем вышли из экипажа и вошли в заведение, которое Стиви только что покинул.

— Доброе утро, джентльмены. Чем мы можем быть вам полезны? Вы немного рановато для работы, но, возможно, мы сможем что-нибудь придумать за приемлемую цену, - предложила похабная владелица.

— О, добрая мадам, это действительно заманчивое предложение, - произнес Джавонни своим самым очаровательным голосом, запечатлевая поцелуй на тыльной стороне ее руки, украшенной ямочками. - Однако я пришел, чтобы завершить кое-какие дела с Белль и Бертой. Не могли бы вы быть так любезны привести их или указать мне и моему хорошему другу, где они находятся?

Пухленькая мадам с сожалением подумала, что красивый мужчина пришел сюда не для развлечения. Бросив взгляд на его спутника, она чуть не перекрестилась. Этот мужчина был красив, как сам дьявол, но, на ее вкус, чересчур мрачен и задумчив. Она направила мужчин наверх и с сожалением вздохнула, когда они пошли в указанном направлении.

Белль и Берта все еще были в постели, когда вошли Рейн и Джавонни. Обе девушки усадили их, улыбаясь двум красивым мужчинам.

Джавонни заговорил первым: - Дамы, я пришел, чтобы уладить деловое соглашение, которое вчера вечером было заключено вместо меня моим другом Скотти.

Прежде чем он успел сказать хоть слово, обе девушки выскочили из постели и осыпали его поцелуями. Джавонни был совершенно ошеломлен их реакцией и, наконец, сумел высвободиться из их объятий и спросить: - Что все это значит?

— Мы хотим поблагодарить вас за то, что прислали нам нашего мальчика Стиви! У нас никогда не было такого, как он!

Джавонни подумал, что он готов поспорить, что они этого не делали. - Немного застенчивый, не так ли? Я понимаю. Я заплачу вам вдвое больше, чем Скотти обсуждал с вами, чтобы компенсировать ваше разочарование.

— О, мы возьмем деньги, но он нас не разочаровал. - Пухленькая девушка вся затряслась от смеха и сказала: - У меня были сомнения, когда я увидела его хрупкую фигуру. Он был таким маленьким, но он был большим, когда это потребовалось. Если вы понимаете, о чем я. - она подмигнула им обоим.

— О-о-о, Берта права. Стиви был диким парнем. У меня никогда не было мужчины, который оставался бы возбужденным всю ночь! Нам стоило только прикоснуться к нему, и он снова был готов. Не такой, как многие джентльмены, которые просто хотят залезть на девушку, потрахаться и потом уйти. Нет, сэр, только не наш Стиви. Он был готов попробовать все, что мы предлагали.

Рейн и Джавонни уставились друг на друга, разинув рты от удивления. Оба потеряли дар речи от того, что только что услышали.

— Мы с нетерпением ждем, когда он вернется! Но он обещал, что будет здесь завтра вечером, ведь он уже заплатил вперед за всю ночь для нас обоих. Это мы должны благодарить вас, если именно вы привели его в нашу постель!

Закончив свои дела, Рейн и Джавонни вышли из здания, и Рейн расхохотался. - Стиви, несомненно, произвел впечатление на дам. Хорошо, что ты вернулся в Лондон до того, как он добился своего с Вероникой. Иначе твои шансы вернуть ее были бы значительно меньше!

Джавонни бросил на Рейна предупреждающий взгляд, прежде чем воскликнуть: - Кто бы мог подумать, что Стиви на это способен. И ему это понравилось! А теперь, как ты думаешь, как он собирается объяснить свое ночное отсутствие рядом со своей "мамочкой"? - Всем был хорошо известен тот факт, что Стиви был маменькиным сынком и никогда не перечил своей "мамочке". Так что ему было бы трудно объяснить свое отсутствие прошлой ночью. - Да, - подумал Джавонни, - возможно, он все-таки посмеется последним.

Глава 4

В течение нескольких недель, последовавших за балом в честь помолвки, Джавонни и Вероника были заняты подготовкой к свадьбе. Были подготовлены платья для подружек невесты, цветы и, конечно, последние штрихи к свадебному платью Вероники. Джавонни попросил Рейна стать его шафером, а нескольких своих ближайших друзей, включая Реда, Таффа и Скотти, выступить в роли друзей жениха.

Рейн договорился о том, что Джавонни проведет ночь в городе накануне свадьбы, чтобы попрощаться с холостяцкой жизнью. Но он заверил Веронику, что не выпустит Джавонни из виду и постарается прийти в церковь вовремя. Она с крайней неохотой согласилась на эту вылазку, и Рейн вряд ли мог винить ее за предыдущие выходки Джавонни, но он дал ей слово и не собирался его нарушать. На самом деле он был очень доволен собой за то, что свел вместе этих двух людей, о которых он так заботился.

Они с Джавонни уехали из таунхауса около восьми вечера, предварительно договорившись встретиться со Скотти, Редом и Таффом в местном баре "Жестяной рог", излюбленном месте их встреч. Они провели там несколько часов, выпивая и флиртуя с официантками. Джавонни влюбился в рыжеволосую девушку с большой грудью и упругой попкой, о чем он догадался, похлопывая ее по ним каждый раз, когда она приносила напитки! Поскольку Джавонни явно собирался проводить ее наверх, в отдельную комнату, Рейн решил, что пришло время перейти в другую таверну. Несмотря на протесты, Джавонни присоединился к Рейну и трем другим джентльменам, когда они направились в "Голубой угол", чтобы продолжить празднование. Рейн не торопился с выпивкой, так как хотел сохранить ясную голову. В конце концов, он дал Веронике слово, и это было не то, к чему Рейн отнесся легкомысленно. Он был полон решимости, что Джавонни хорошо проведет время, но он не собирался дать ему ложиться в постель с девушкой. Вместо этого Джавонни вполне мог бы произнести свои свадебные клятвы с чистой совестью.

Было далеко за полночь, на самом деле было ближе к двум часам ночи, когда четверо друзей, спотыкаясь, вышли из таверны и сели в ожидавший их экипаж. Рейн, самый трезвый и последний из вошедших в коляску, как раз поднимался на ступеньку, когда заметил женщину, выходящую из склада, расположенного дальше по набережной. Он спустился на землю и с интересом наблюдал, как она садится в ожидающий экипаж. Женщина показалась ему знакомой, и когда ее экипаж проехал мимо, он отступил в тень, чтобы незаметно понаблюдать за ней. Как он и подумал вначале, эта женщина была не кто иная, как Габриэлла Кинтанелла. После того, как она проехала мимо, не заметив его, он сел в свой экипаж и поехал домой в задумчивом молчании, в то время как его пьяные товарищи по экипажу пели и веселились вовсю.

На следующее утро, когда Рейн стоял в церкви рядом с Джавонни, он увидел, как вошла Габриэлла и заняла место со стороны невесты. Он снова, как и прошлой ночью, задался вопросом, что она делала на складе в такое позднее время, без сопровождения. Чем больше он узнавал Габриэллу, тем больше становился заинтригован. Она очень напоминала ему Ла Гату своими манерами и некоторыми нюансами. Сегодня вечером будет отличная возможность обсудить и этот вопрос, и ее саму на свадебном балу.

Прибыли последние гости, и органист заиграл свадебный марш. Все взоры обратились в дальний конец церкви, когда Вероника, от вида которой просто захватывало дух, в потрясающем платье девственно-белого цвета, украшенном многочисленными рядами мелкого жемчуга, бисера, блесток, кружев и сетки, направилась по проходу к своему будущему мужу. Веронику сопровождал давний друг ее семьи, судья Эндрю Фредикус. Рейн наконец оторвал взгляд от прекрасного зрелища и взглянул на Джавонни, который выглядел крайне смущенным. Он почти видел, как крутятся шестеренки в голове Джавонни, и понимал, что тот внезапно почувствовал себя загнанным в угол. Рейн на самом деле подумал, что Джавонни может сбежать из церкви, поэтому он успокаивающе положил руку ему на плечо и легонько сжал, что свидетельствовало о его понимании. Джавонни взглянул на Рейна с паникой в глазах и, казалось, черпал силу во взгляде Рейна. Спокойствие снизошло на него, когда он снова перевел взгляд на свою возлюбленную, медленно идущую к нему по проходу.

Внезапно Джавонни пришло в голову, что он приобретает очень красивую, желанную женщину, с которой сможет провести остаток своей жизни. Что у него будет с кем посмеяться, поплакать, поделиться секретами и мечтами. Позже они вместе будут растить своих детей и вместе состарятся. Паника, охватившая его за несколько мгновений до этого, исчезла, когда он осознал, какой он счастливчик. Джавонни и Вероника произнесли свои свадебные клятвы сильными, ясными голосами, обещая свою жизнь и любовь друг к другу. Даже Рейн был тронут церемонией.

Позже, на свадебном пиру и балу, Рейну удалось уговорить "тетушек" усадить его рядом с Габриэллой, которая казалась одновременно удивленной и несколько смущенной, обнаружив, что ее посадили в пару с Рейном.

— Добрый вечер, Габриэлла. Вы, как всегда, прекрасно выглядите, - поприветствовал ее Рейн, отодвигая для нее стул. Про себя он подумал, как соблазнительно она выглядела в бледно-зеленом шифоновом платье, ниспадавшем с ее прекрасных золотистых плеч, а ее волосы были собраны сзади в традиционный шиньон и скреплены изумрудными гребнями. Глубокий вырез обнажал большую часть ее золотистой груди, от чего у него перехватило дыхание. Особенно потому, что, когда он пододвигал ей стул, чтобы усадить, ему был виден весь ее вырез. Он почувствовал, что начинает возбуждаться, и застонал, осознав, что вечер обещает быть очень долгим.

— Сеньор, я думала, вы, как шафер жениха, должны были присутствовать рядом с молодыми? - Спросила Габриэлла почти с опаской.

— Да, но вы скоро поймете, что я редко делаю то, чего от меня ожидают люди. Кроме того, сегодня вечер Джавонни и Вероники. Пусть они будут в центре внимания, а я предпочитаю оставаться, так сказать, в тени, - слова Рейна были полны недомолвок, и Габриэлла внезапно поняла, что Рейн знал о ее свидании на складе прошлой ночью. Она не знала, откуда он это узнал, но понимала, что он только что дал ей понять, что знает. Она не стала бы паниковать. Она могла ошибаться, но и не обманывала себя, заставляя поверить в это. Она просто не знала, как много ему известно об этой встрече или о ней самой, если уж на то пошло. Она надеялась избежать этого, но, похоже, на этот раз судьба была не на ее стороне. Итак, вместо того чтобы избегать Рейна, как она планировала после бала в честь помолвки, она решила, что постарается очаровать его, тем самым дав себе преимущество и выяснив, как много ему известно. Но она также знала, что Рейн Куинхерст был очень опасным противником, и искренне надеялась, что, когда все уляжется, он встанет на ее сторону.

Решившись, она повернулась к нему со своей самой очаровательной улыбкой и спросила: - О, прости, мы же договорились называть друг друга по именам, не так ли?

— Да, Габриэлла, мы так и сделали, - ответил Рейн, удивляясь внезапной перемене отношения.

— Рейн, я все думала, почему это я так редко вижу вас после бала в честь помолвки?

— На самом деле, у меня такое чувство, что это вы избегаете меня, сеньорита.

— Сейчас вы меня дразните! С чего бы женщине избегать вас, Рейн? Каждая женщина в Лондоне говорит о вас и надеется привлечь ваше внимание. А почему я должна быть другой? - Спросила Габриэлла.

Ах, так она уловила его тонкий намек на то, что он видел ее прошлой ночью. Теперь она задавалась вопросом, как много ему известно. Она была бы удивлена, узнав, что он ничего не знает, но, по ее собственному признанию, узнает еще до окончания этого вечера. - Я не уверен, чем вы отличаетесь от других, но, без сомнения, вы не относитесь к той категории, которую только что описали. Возможно, у вас было другое воспитание, или, возможно, потому, что вы сами богаты и, следовательно, не ищете мужа? Какой бы ни была причина, я просто благодарен вам за то, что вы не такая, как все.

— Насколько, по-вашему, я другая?

— Это будет зависеть от обстоятельств.

Габриэлла поняла, на что он намекал. Он был дерзок, предполагая, что она позволит ему заняться с ней любовью! Но, с другой стороны, когда он был рядом, ее тело казалось чужим. Даже сейчас у нее сжималось в животе, груди покалывало от его обжигающего взгляда, и она испытывала страстное желание чего-то, чего не знала, когда была с ним. Несмотря на все, что ей пришлось пережить, ей удалось избежать насилия в те долгие ужасные дни в Испании во времена испанской инквизиции. Одно только воспоминание о тех ужасных временах заставило ее содрогнуться.

Это были времена, которые Габриэлла изо всех сил старалась загнать в самые темные уголки своего сознания и которые всплывали наружу только тогда, когда она была другим человеком, а не леди Габриэллой Квантиниллой. Это было в 1479 году, когда ей было всего двенадцать лет, и испанская инквизиция была в самом разгаре. Ее мать и отец были объявлены еретиками из-за их богатства и собственности. Для главного инквизитора Томаса де Торквемады не имело значения, что ее отец растратил небольшое состояние, унаследованное от своего отца, и работал долгие часы, чтобы обеспечить успех своего бизнеса. Она была в ужасе в тот день, когда инквизиторы ворвались в их дом и напали на ее отца. Ее мать пыталась помочь Карлосу и была жестоко избита за свои усилия. После этого посещение инквизиторами их домов стало почти ежедневным ритуалом, пока не наступил роковой день, когда Томас де Торквемада пришел сам. Когда его похотливые глаза насладились красотой Габриэллы, он приказал забрать ее мать и отца из их дома и отправить в темницу инквизиции. Ее отец умолял Торквемаду, по крайней мере, сказать ему, кто его обвиняет, чтобы он мог доказать, что они лгут. Но инквизиция хранила эту информацию в тайне, и после ареста имущество обвиняемых было конфисковано, и этим имуществом управлял Торквемада. Таким образом, всем было известно, что людей обвиняли в ереси, чтобы сделать Торквемаду богатым и могущественным человеком.

Торквемада пытался схватить Габриэллу, чтобы привезти ее к себе домой, но она ускользнула во время ареста родителей, как они и планировали. Габриэлла подстригла волосы, оделась как мальчик и покрыла себя грязью до тех пор, пока не перестала походить на прекрасного ребенка, которым была, а скорее стала похожа на грязного уличного мальчишку. Таким образом, она смогла попасть в темницу инквизиторов, чтобы увидеть своих родителей, по крайней мере, на расстоянии. Она присутствовала в тот день, когда они убили ее мать. Торквемада использовал страппадо - приспособление, при помощи которого веревки связывали руки и ноги ее матери, а затем к концам этих веревок прикреплялись грузила. Она видела, как они раздели ее мать и, используя страпон, мучительно растягивали обнаженное тело матери, выворачивая ей руки и ноги, пока, в конце концов, она не умерла. Ее отца пытали, используя аселли. Для этого его поместили на козлы с острыми перекладинами и закрепили железной полосой. Его ноги подняли над головой, а к горлу прикрепили небольшой кусок полотна. Затем ему в рот и нос влили банку с водой, вызвав состояние, близкое к удушению. Инквизитор повторял это снова и снова, останавливаясь только для того, чтобы дать ее отцу возможность признаться в предъявленных обвинениях. Когда он отказывался, они повторяли процедуру снова. Однажды, за это время, ее отец увидел в толпе лицо Габриэллы, и его взгляд встретился с ее взглядом, безмолвно приказывая ей уйти и спрятаться, как они и договаривались, когда Торквемада впервые начал их преследовать. Со слезами, струившимися по ее лицу, она повернулась и побежала, ни разу не оглянувшись.

Видения о смерти ее матери и пытках отца, которые также закончились смертью отца, преследовали ее в течение всего детства. Ей и ее служанке Марии удалось выбраться из Испании и перебраться в Англию на деньги, припрятанные ее отцом. В течение многих лет они с Марией жили у давнего друга ее отца Роберто Канту. Роберто бежал из Испании незадолго до начала инквизиции и, используя свое политическое влияние в качестве адвоката, сумел получить контроль над поместьем и владениями Квантинильи до того, как ими завладел Торквемада. Затем он принялся восстанавливать империю Карлоса для Габриэллы. Но Габриэлла поклялась, что отомстит за смерть своих родителей, и не успокоится, пока Торквемада не будет мертв.

— Габриэлла? - Рейн тихо заговорил с женщиной, которая сидела в напряженном молчании. Ее лицо побледнело, а глаза наполнились слезами. Рейну пришлось позвать ее во второй раз и дотронуться до ее плеча, чтобы вернуть ее в настоящее.

Габриэлла повернулась к Рейну и поняла, что, должно быть, долго молчала, потому что все гости, сидевшие вокруг нее, с жадным интересом смотрели на нее. Она встала из-за стола и пробормотала: - Пожалуйста, извините меня, сеньор, - прежде чем поспешно выйти из комнаты.

Рейн видел, что она была явно потрясена, и он не был уверен в том, что именно только что произошло. Но он чувствовал, что все, что только что произошло, было вызвано его комментариями. Поэтому, помня об этом, он извинился и последовал за Габриэллой в сад. Когда он бесшумно приблизился к ней, она стояла к нему спиной, и по тому, как она дрожала, он понял, что она очень расстроена, а когда он повернул ее к себе лицом, ее щеки были мокрыми от слез. - Габриэлла, что случилось? - спросил он, проводя пальцем по дорожкам ее слез.

— Рейн, боюсь, я должна извиниться перед вами, - она попыталась улыбнуться, но вместо этого ее нижняя губа продолжала дрожать. Пытаясь взять себя в руки, она прикусила губу жемчужно-белыми зубами. Вид ее полных, сочных губ, прикушенных зубами, заставил Рейна почувствовать, что он хочет защитить ее. Ему захотелось заключить ее в объятия, прижать к себе и защитить от всего мира. Сами по себе эти мысли и чувства были чужды Рейну. Он никогда не испытывал таких чувств к Навии. О, ему было небезразлично, что с ней случилось, но мысль о том, что она находится в чьих-то объятиях, не вызывала у него ни малейшего беспокойства. В то время как мысль о том, что Габриэлла находится в чьих-то объятиях, вызывала у него желание зарычать и нанести ей телесные повреждения.

— Габриэлла, вам не за что извиняться. Вы не скажете мне, в чем дело?

Габриэлла боролась за то, чтобы обрести контроль над своими эмоциями. Она уже очень давно так не теряла самообладания, и ей не верилось, что Рейн одним лишь взглядом пробудила в ней все эти старые эмоции. - Это долгая история, и ее лучше не рассказывать. Рассказ об этом причинил бы мне только еще большую боль, и ни вы, ни кто-либо другой не сможете изменить события, вызвавшие эти воспоминания.

Ее голос, полный сдерживаемых эмоций, дрожание ее голоса и слезы, которые все еще текли по ее щекам, затронули сердечные струны Рейна и усилили желание обнять ее и скрыть все то уродство, которое принесло ей эту боль. - Вы не позволите мне помочь вам? Я уверен, что я мог бы что-то сделать? - Спросил Рейн с беспокойством и разочарованием в голосе.

— Если вы действительно хотите мне помочь, то вытащите меня отсюда. Но с моей стороны нечестно просить вас об этом. Сегодня вечером вы можете разделить радость и счастье своего друга и его новой невесты. Забудьте, что я просила.

— И я уже говорил вам, что это вечер Джавонни и Вероники. Мне никогда не нравилось быть в центре внимания, в то время как Джавонни, похоже, это нравится. Подождите здесь. Я пойду извинюсь перед Джавонни и вернусь за вами. Вам будет хорошо здесь одной?

— Да,.. . и Рейн, спасибо вам. Я не думаю, что смогу сейчас встретиться со всеми этими людьми.

Рейн одарил ее улыбкой, от которой ее сердце забилось чуть быстрее, повернулся и исчез в доме. Он подошел к Джавонни, наклонился и несколько минут разговаривал с ним, а тот спросил, не может ли он чем-нибудь помочь. На что Рейн ответил: - Да, наслаждайся этой ночью и всей остальной своей жизнью, друг. Я желаю вам обоим только хорошего.

Пока Рейн и Габриэлла ехали по улицам Лондона в безопасности его экипажа, в карете царила тишина. Слезы продолжали литься из глаз Габриэллы, и Рейн по-прежнему чувствовал себя абсолютно бессильным остановить их. Наконец, пытаясь утешить ее, он притянул ее к себе на колени и положил ее голову себе на грудь под подбородок. Он поцеловал ее в макушку, а когда она собралась слезть с его колен, прошептал: - Не волнуйся, малышка. Тебе нечего меня бояться. Я всего лишь хочу утешить тебя... пока. - Рейн добавил последнее, потому что считал справедливым, что она должна знать, каково его отношение к ней. Он хотел ее, и в конце концов она бы досталась ему. Он знал, что если бы решил этот вопрос сегодня вечером, то мог бы заключить ее в объятия и уложить в постель, но поступить так означало бы воспользоваться нечестным преимуществом. Рейн был гордым человеком, а этого он никогда бы не сделал. Кроме того, когда Габриэлла придет к нему в постель, а она придет, он хотел, чтобы это произошло потому, что она этого хотела. Она расслабилась, прижавшись к груди Рейна, и это в сочетании с теплом его тела и мягким покачиванием экипажа, который катил по пустынным улицам Лондона, вскоре погрузило ее в крепкий сон.

Услышав ее глубокое ровное дыхание, Рейн понял, что она заснула, и с иронией подумал, что у него никогда не было такой красивой женщины, которая была бы настолько невосприимчива к его обаянию, чувственной натуре и приятной внешности, что заснула бы в его объятиях. По крайней мере, если только это не произошло после того, как она была измучена его любовью!

Кучер остановился перед большим городским домом Габриэллы и открыл дверцу экипажа для пары, сидевшей внутри. Он осторожно отвел глаза от того, что на первый взгляд показалось ему страстным объятием. Но когда Рейн вышел из экипажа и понес спящую Габриэллу по ступенькам к парадной двери, кучер понял свою ошибку и поспешил постучать, чтобы джентльмен мог войти. Дворецкий открыл дверь, когда Мария спустилась с лестницы.

— Что ты сделал с моим ребенком? - в тревоге спросила она.

Рейн шикнул на нее и повернулся, чтобы женщина могла сама убедиться, что Габриэлла просто спит. Мария вопросительно посмотрела на Рейна, а затем направилась в спальню Габриэллы. Рейн понес ее вверх по длинной винтовой лестнице, словно перышко. По правде говоря, она была легкой, как перышко, и Рейн неохотно положил ее на кровать, указанную Марией. Но когда он попытался снять ее руки со своей шеи, она только крепче сжала их и что-то бессвязно пробормотала во сне. Мария жестом пригласила Рейна лечь рядом с ней на кровать. Когда Рейн лег на кровать рядом с Габриэллой, пожилая женщина устроилась на стуле рядом с кроватью, чтобы нести вахту. Казалось, это удовлетворило бормочущую Габриэллу, и вскоре она отпустила его и просто прижалась к теплу его тела. Он лежал, глядя на ее умиротворенные черты, и, когда она спала, в ней была какая-то ранимость, которая пробудила в Рейне защитные инстинкты в полную силу. В то же время вид ее грудей, почти вываливающихся из глубокого выреза, чуть не погубил его. К черту честь. Если он не встанет с этой кровати, то скоро он мог бы овладеть ею прямо на глазах у старухи! Он тихо выскользнул из постели, и Мария последовала за ним, тихо прикрыв за собой дверь.

— Так это вы и есть он? - без обиняков заявила женщина.

— Прошу прощения?

— Вы Герцог Тьмы, - это было утверждение, а не вопрос, и Рейн медленно вопросительно приподнял бровь цвета воронова крыла.

— И кто же я такой? - Спросил Рейн, и его голос сочился высокомерием.

— Не говори со мной таким тоном, молодой человек. Я знала, что ты появишься в ее жизни, с тех пор, как она была еще совсем крошкой у колыбели. Это было видение. Когда она спала, ворон сел на ее колыбель, чтобы присматривать за ней. Это свершилось, - покорно сказала она.

Рейн посмотрел на старую каргу так, словно у нее выросли две головы. - Что это ты там бормочешь, старуха? - требовательно спросил Рейн.

— Я, сэр, не болтаю без умолку. За свою жизнь я видела много видений, и все они сбылись, за исключением двух. В моих видениях ты - темный, посланный защищать Габриэллу. Ты уже чувствуешь узы, которые связывают вас двоих. Ты будешь бороться со своим влечением, но это будет бесполезно. Это судьба. Это твоя судьба. Твоя и Габриэллы. Даже если вас разделял океан, она чувствовала, что ее тянет к тебе. Вот почему она... но, я слишком много говорю. Это нельзя рассказать. Это должно раскрыться само собой, только тогда ты поверишь, и она тоже.

— Кто ты? Откуда ты? - Рейн начал чувствовать себя немного неловко из-за ее рассказа о "чувствах или видениях" Джавонни, о которых он тоже думал.

— Я Мария. Я была няней Габриэллы со дня ее рождения, а до нее - ее матери.

Женщина, безусловно, выглядела достаточно взрослой, чтобы быть той, за кого себя выдавала. - Кстати, где родители Габриэллы?

— Умерли.

Рэйн, застигнутый врасплох, извинился: - Мне ужасно жаль. Я понятия не имел.

— Как ты мог? Это было их предназначение, и оно исполнилось много лет назад.

— Как они умерли?

— Габриэлла расскажет тебе, когда будет готова к тому, чтобы ты получил эту информацию. Это то, о чем она не говорила с тех пор, как это произошло. Но это движущая сила в ее жизни, а также разрушительная сила.

Эта старая карга очаровала Рейна своей полуправдой, намеками и загадками. Но было уже поздно, и он, очевидно, не найдет ответов на свои вопросы сегодня вечером. Он повернулся, чтобы уйти, и Мария положила свою узловатую старческую руку ему на рукав: - Спасибо, что довез ее до дома в целости и сохранности. Она, вероятно, не вспомнит многого из того, что произошло сегодня вечером. Она не может смириться с некоторыми вещами, которые видела в своей жизни. С вещами, которые до сих пор преследуют ее. Прости, если это звучит так, будто я пытаюсь быть загадочной. Тебе многое станет яснее, когда Габриэлла объяснит, кто она и что из себя представляет.

Рейн знал, что пожилой женщине стоило немалых усилий поделиться с ним этим. Он накрыл ее руку своей большой загорелой рукой, и улыбка озарила ее морщинистое старческое лицо, заставив голубые глаза засверкать. Он вдруг понял, что верит в то, что она ему сказала, и понял, что со временем полюбит эту пожилую леди.

Рейн вернулся домой и сел перед камином, потягивая коньяк и покуривая сигару. Его мысли были заняты многими вещами. Он думал о счастье своего друга Джавонни, о слезах Габриэллы и не в первый раз задавался вопросом, что могло заставить такую прекрасную женщину, как она, испытать такое горе, какое отразилось на ее лице, когда она сидела в саду и плакала. Затем была таинственная Мария. Он твердо подозревал, что под этой грубоватой внешностью бьется теплое и любящее сердце. Он планировал заняться своими делами здесь, в Лондоне, осмотреть унаследованные им поместья и как можно скорее вернуться к беззаботной жизни на Таити. Он вдруг осознал, что с той ночи, когда встретил Ла Гату, он ни разу не подумал о Навии больше, чем на мгновение.

Возможно, Джавонни был прав. Возможно, она хотела постоянных отношений, но она также знала, что таких отношений с ним никогда не будет. Он заботился о ней. Она была яркой, умной и чрезвычайно чувственной женщиной, но он испытывал к ней только привязанность. Он вспомнил свой разговор с Джавонни о браке, и у него возникло странное чувство, что Джавонни, возможно, был прав. Возможно, он встретил женщину, которая перевернет его мир с ног на голову и завладеет его сердцем. Забавно, но он никогда не представлял себе, что у него будет жена. Он поднялся со стула, допил коньяк и бросил недокуренную сигару в камин. Его мысли наполнились грустью, чего не случалось с ним со времени потери родителей. Какое совпадение, что и он, и Габриэлла потеряли своих родителей в столь юном возрасте.

Глава 5

На следующей неделе пришло приглашение от Габриэллы. Она хотела, чтобы он сопровождал ее на дневной концерт в Воксхолле. Рейн усмехнулся, услышав приглашение - Воксхолл, дневной концерт. Она определенно решила не рисковать. Что ж, ему придется подумать, что можно сделать, чтобы расстроить ее планы. Он сам пригласит ее. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что она не сможет устоять перед вызовом. Он отправил ей записку, подтверждающую их сегодняшнюю встречу, и приписал внизу. - Моя дорогая Габриэлла. Я действительно ожидал от вас чего-то более смелого. Я приглашаю вас, если вы осмелитесь принять его. Поужинайте со мной в месте, которое я выберу. Я могу обещать вам интересное времяпрепровождение, - внизу он просто нацарапал заглавную букву "Р" с завитушкой. Он немедленно отправил своего лакея на улицу Сент-Джон, 332, и велел ему ждать ответа.

Габриэлла открыла записку, быстро прочитала ее и громко рассмеялась над дерзостью Рейна. Но он определенно возбудил ее любопытство, а ведь прошло уже несколько месяцев с тех пор, как у нее были приключения. Мария покачала головой, глядя на девушку с веселыми зелеными глазами. Но Габриэлла проигнорировала ее и, рассмеявшись, ответила на записку Рейна: - Я с удовольствием присоединюсь к вам на ужин...в месте, которое вы выберете. - И, хихикнув, она написала заглавную букву "Г" с завитушками и украшениями и передала записку лакею. Она помчалась наверх и начала швырять платья на кровать. Она подбежала к балюстраде и крикнула Марии: - Ну, чего ты ждешь? Поднимись сюда и помоги мне что-нибудь выбрать.

Мария, что-то бормоча и ворча, поплелась вверх по лестнице. Но когда она добралась до верха и Габриэлла крепко обняла ее, она перестала ворчать и озорно улыбнулась жизнерадостной девочке. - Хорошо, мисси. Тебе нужно вечернее платье, и придется вернуться сюда, чтобы переодеться к ужину. Но как ты думаешь, куда он тебя поведет? Место, которое он выберет, может быть любым - от лучшего ресторана до его спальни. Ты, маленькая идиотка, надеешься, что произойдет последнее, не так ли? - Потребовала ответа Мария.

Габриэлла, по крайней мере, покраснела, прежде чем ответить: - Конечно, нет, Мария. Как ты могла такое подумать?

— Ты забываешь, что я видела, как ты прижималась к нему во сне, а также голод на его лице, когда он пожирал тебя глазами.

— Но, Мария, ты же сказала, что он защитит меня. Ты сказала, что он тот самый.

— Ах, но кто защитит вас друг от друга? - Это была та часть ее видения, о которой она никогда не рассказывала Габриэлле. Темный спасет ее от лукавого, но контролировать темного будет нелегко. Это было то, что пугало Марию, но она знала, что судьбу не изменить, и нужно смотреть судьбе в лицо. Она зажигала свечу и молилась, чтобы он не уничтожил Габриэллу, когда узнает правду.

Одеваясь для дневного концерта, Рейн поймал себя на том, что насвистывает, и был немного смущен тем, что ему так нравится посещать мероприятие, которое он обычно считал довольно скучным. Но затем он взял ответную записку Габриэллы, запрокинул голову и рассмеялся. Она решила свою судьбу, когда согласилась на его приглашение. Он, несомненно, с нетерпением ждал ужина и десерта.

Мария встретила его сердитым взглядом, когда он подошел к Габриэлле. - Итак, Мария, что я такого сделал, чтобы заслужить такой взгляд? Я спас твою малышку. Я выполняю свой долг защитника, сопровождая ее на концерт. Чего еще можно желать от защитника? - Спросил Рейн с дразнящей ноткой в голосе.

— Защитить ее? Ты еще не начал защищать ее. Когда это начнется, это будет не так-то просто. Дьявол позаботится об этом!

— Мария! - Габриэлла стояла на лестнице, и ее зеленые глаза пылали гневом. - Ты забываешься. Рейн, пожалуйста, извини Марию. Она иногда говорит, когда должна молчать.

Он видел, что Габриэлле было больно говорить то, что она сказала. Мария развернулась на каблуках и вышла из фойе, но перед тем, как войти в дверь, обернулась и сказала на прощание: - Ты хочешь тишины? Так тому и быть! - Она вошла в дверь величественно, как королева. Рейн почувствовал, что только что стал свидетелем битвы двух характеров, крепких как железо.

В карете Габриэлла продолжала болтать о погоде, последней моде и сплетнях. Да, она была полна решимости поддерживать беседу в безопасном русле. Рейн был согласен на это, после всего, что у него было на всю ночь, просто она еще не знала об этом. Лениво улыбаясь ей, он мысленно раздевал ее и, почувствовав, что начинает напрягаться от созданной им мысленной картины. Он решил, что ему лучше повнимательнее прислушаться к разговору, иначе у него будут неприятности.

Габриэлла, казалось, получила огромное удовольствие от концерта, хотя Рейн затруднился бы сказать, о чем был этот концерт. На протяжении всего концерта он наблюдал за Габриэллой и задавался вопросом, что именно Мария имела в виду под теми странными вещами, которые она говорила. Зная, что ответы на эти вопросы он получит только тогда, когда Габриэль решит довериться ему, он сосредоточился на мыслях о предстоящем вечере. Он был опытным любовником и понимал это не из-за тщеславия, а благодаря длинной череде побед, которые он одержал за свою жизнь. Чувственная улыбка озарила его лицо, когда он представил, как Габриэлла отдается ему.

Габриэлла, которая, как думал Рейн, была поглощена концертом, на самом деле почти не обращала внимания на музыкантов и актеров. Она была поглощена мыслями о предстоящем вечере. Она знала, что Мария считала Рейна "единственным". Но она должна была убедиться в этом сама, прежде чем раскрывать ему свои секреты. Если она поступит неразумно и расскажет не тому человеку, это вполне могло означать ее смерть. Она не обманывала себя, полагая, что Торквемада перестал ее искать. Она знала, что больше не сможет задерживаться в Лондоне. Ей нужно было почувствовать качку корабля под ногами, соленые брызги на лице и солнце на спине. Она скучала по команде и по приключениям. Она искоса взглянула на Рейна из-под опущенных ресниц, и хотя Рейн оказался очень приятным развлечением, она знала, что вскоре ей придется возобновить поиски Торквемады. Она знала, что Рейн наблюдает за ней, и от этой мысли, а также от пристального взгляда его пронзительных голубых глаз у нее перехватило дыхание. В ее жизни никогда не возникало трудностей с контролем над мужчинами. Все они стремились к единственному сокровищу, от которого она пока решила не отказываться, но она не была уверена, что Рейном так легко будет управлять.

Прогуливаясь рука об руку по аллеям, окружающим Воксхолл, они говорили о незначительных вещах. Оба думали о другом. Прежде чем вернуться домой к Габриэлле, они зашли перекусить в местное кафе. Рейн благополучно проводил ее до двери, взял за руку и запечатлел поцелуй на тыльной стороне ладони, прежде чем перевернуть ее и смело поцеловать в ладонь, слегка коснувшись языком ее ладони. Дрожь пробежала по всему телу Габриэллы, и ей показалось, что это было предвестием грядущих событий.

Рейн оделся к ужину в свое традиционное черное платье, но, тем не менее, выглядел элегантно, как обычно. Он приехал и разговаривал с Марией, которая сегодня вечером вела себя совершенно спокойно. Как он понял, она еще не оправилась от вчерашней размолвки. Он поднял глаза и был ошеломлен открывшимся его глазам зрелищем. Габриэлла стояла на верхней площадке лестницы, держась одной рукой за перила. На ней было платье в традиционном испанском стиле. Оно было рубиново-красного цвета с черными кружевами. Оно облегало ее тело, создавая праздник для его глаз. Лиф платья был обтягивающим, с глубоким вырезом, и ее груди почти вываливались из своей атласной и шелковой тюрьмы. Платье облегало ее бедра, которые были мягко округлены. Волосы были собраны в высокую прическу и закреплены традиционным испанским гребнем. Крошечные локоны выбились из прически и соблазнительно обрамляли ее лицо, придавая ему мягкость и уязвимость. Когда она спускалась по лестнице, Рейн почувствовал, что начинает напрягаться, и, собрав всю силу воли, заставил себя успокоиться. Но он не был уверен, как долго его тело будет слушаться его воли.

Мария, увидев, что Габриэлла одета в это платье и так похожа на свою мать в том же возрасте, и увидев реакцию Рэйнса, тихо выругалась: - Боже мой! Если бы Торквемада мог увидеть, какой красавицей стала девочка, он бы никогда не перестал преследовать ее. А так он хотел ее только для того, чтобы наказать за то, что она вырвалась из его лап много лет назад и лишила его возможности изнасиловать двенадцатилетнюю девочку, которой она была. - Мария знала о порочности Торквемады. Она своими глазами видела, как он насиловал как маленьких девочек, так и мальчиков, и смеялся над их криками боли и страха. Она видела, как тот насиловал маленькую девочку, которой было меньше семи лет, и в момент своего оргазма перерезал ей горло. Вид крови, хлынувшей из ее горла, заставил его снова мгновенно возбудиться. Именно тогда он набросился на Каталину, мать Габриэллы, и, насилуя ее, рассказал ей о том, что он сделает с ее дочерью, когда поймает ее. Но Габриэлла ничего об этом не знала. Мария держала информацию о его порочности при себе. Габриэлла и так достаточно настрадалась. И вот теперь Габриэлла искала всего на свете, как и Каталина, и хотя она была все так же чиста, как в день своего рождения, Мария знала, что пламенная страсть, таившаяся под красивой оболочкой, только и ждала, чтобы ее разжег подходящий мужчина. Темным, как было предсказано в видении при ее рождении. Она боялась за Габриэллу, но знала, что ничего не может сделать, чтобы изменить ход ее судьбы. Она вздохнула от беспокойства, когда молодая пара прошла мимо нее, глядя только друг на друга.

Когда Габриэлла спускалась впереди Рейна по ступенькам к ожидавшему его экипажу, чувственное покачивание ее бедер разжигало в нем желание. Он вошел в экипаж и сел напротив нее, всего на две секунды, прежде чем притянуть ее к своим губам и заключить в объятия. Его губы нашли ее губы и ощутили глубокий вкус ее нектара. Она была сладкой на вкус, и, когда он прервал поцелуй, с ее губ сорвался тихий стон, который был пойман Рейном, когда он возобновил свою атаку на ее губы. Габриэлла обхватила лицо Рейна ладонями и, к его большому удивлению, в свою очередь опустошила его рот, пока ее губы не распухли от желания. Она почувствовала твердое доказательство его желания на своей заднице и, потрясенная чувствами, которые он в ней вызывал, неуверенно предположила, что, возможно, ей следует вернуться на свое место.

— Как бы мне ни хотелось отказаться от вашего предложения, я думаю, что, возможно, это было бы благоразумно. - Рейн ни за что не признался бы, насколько сильно на него подействовали эти поцелуи. Его беспокоило, что она могла заставить его почувствовать больше одними поцелуями, чем любая другая женщина, когда-либо заставлявшая его чувствовать всем своим телом. Но это было нечто большее, чем просто вожделение. Это было чувство, сочетающееся с нежностью и всепоглощающим желанием защитить.

— Где вы решили поужинать сегодня вечером? - Спросила Габриэлла и затаила дыхание, ожидая ответа Рейна.

— Вообще-то, это будет сюрприз. - Он сунул руку в карман своего смокинга и вытащил маску-домино, которая на самом деле была элегантной повязкой на глаза. - Боюсь, чтобы это не стало для вас полной неожиданностью, я вынужден попросить вас надеть это.

Габриэллу охватила волна нервного предвкушения. - Откуда мне знать, могу ли я быть уверена, что вы джентльмен?

— Это не так, любимая. Но я не думаю, что вы хотите, чтобы я был настоящим джентльменом, не так ли? Я знаю, вы любите приключения так же сильно, как и я, Габриэлла. У вас, как и у меня, слишком долго не было хороших приключений. Дерзай, Габби, и будь той женщиной, которой вам суждено было стать. Это платье, дерзкое и соблазнительное, - это вы. Так станьте этой волшебницей. Поверьте мне. - Он протянул ей маску.

Она знала, что все зависит от нее, и если она откажется, он поведет ее в респектабельное заведение, и это будет совершенно обычный вечер. Рейн предоставил это ей, хотя она и согласилась на вечер по его выбору. Но она знала, что он прав. Пришло время исполнить свое предназначение, и теперь она была так же уверена, как и Мария, что Рейн - ее судьба. Она медленно протянула руку и взяла у него маску, перегнулась через борт кареты и запечатлела на его чувственных губах многообещающий поцелуй. Она откинулась на спинку и надела маску.

Как только маска оказалась на месте, она почувствовала, что все ее чувства обострились. Она без сомнения знала, что он неторопливо обводит взглядом ее тело, и чувствовала жар его взгляда, ласкающего ее грудь, так же уверенно, как если бы это была его рука. Ее соски затвердели, и она знала, что он тоже это заметил. К тому времени, как карета остановилась, она была готова закричать от сдерживаемого нетерпения. Рейн вытащил ее из кареты и повел вверх по лестнице. Она услышала, как открылась и закрылась дверь, и почувствовала запах цветов, похожих на гардении. Больше она ничего не слышала, а потом Рейн прошептал ей на ухо: - Нам нужно подняться по длинной лестнице. Вы бы предпочли, чтобы я вас понес?

— А другим людям это не покажется странным? - Габриэлла надеялась хоть немного узнать о том, где они находятся.

— На самом деле, здесь это никому не покажется странным. - Он улыбнулся в ответ на ее попытку получить информацию.

— Это очень долго?

— Да, довольно долго.

— Возможно, будет лучше, если вы понесете меня.

Получив ее разрешение, Рейн подхватил ее на руки и направился к своей цели на втором этаже. Добравшись до нужной комнаты, он неохотно поставил Габриэллу на ноги. Она потянулась, чтобы снять повязку с глаз, но его руки остановили ее. - Я обнаружил, что, если человек не может видеть, его другие чувства обостряются, и ощущения, которые он испытывает, умножаются. Таким образом, если человек испытывает удовольствие, это блаженство, а страх превращается в возбуждение при правильном стимуле. Хотите испытать эти ощущения? - Рейн чуть ли не провоцировал ее сыграть в его игру.

— Как я буду есть, если у меня будут завязаны глаза?

— Конечно, я вас накормлю.

— Конечно, - мягко сказала она. - Очень хорошо, но я могу закончить эту игру, когда захочу, просто сняв маску. И вы не будете делать ничего, чего я от вас не хочу?

— Вам нужно только сказать "нет", - заверил ее Рейн.

Когда они договорились, Рейн подвел Габриэллу к стулу и усадил ее в него. Она очень нервничала, и он заметил, как она прикусила пухлую нижнюю губу. Он понял, что она делала это всякий раз, когда нервничала, и это была самая привлекательная привычка.

Она слышала, как Рейн ходит по комнате, и задавалась вопросом, что именно он делает. Она напряглась, чтобы уловить каждый звук, и услышала тихий звон бокалов и звук наливаемой жидкости. Рейн вернулся к ней и нежно коснулся ее лица, проведя пальцем по линии подбородка. - Хотите чего-нибудь выпить? - тихо спросил он.

Габриэлла провела языком по губам и кивнула. Она почувствовала запах вина, когда бокал приблизился к ее губам, и Рейн наклонил бокал так, чтобы жидкость попала ей в рот. Это было сладкое красное вино, и вино, казалось, проникло в ее кровь и отдалось пульсацией во всем теле. Придавая ей силы и смелость играть в его игру на ее условиях. - Вы знаете, что нужно понюхать вино, а потом, - она сделала эффектную паузу, - еще и потягивать его. Хотите чего-нибудь выпить? - соблазнительно спросила она.

Рейн улыбнулся, заметив ее желание играть в эту игру. - Да - вот и все, что он сказал. Она медленно встала, повернулась в ту сторону, откуда доносился его голос, и протягивала руку, пока не почувствовала твердость его груди, а затем протянула ее, молча требуя бокал с вином. Рейн вложил хрустальный бокал в ее руку, и она медленно поднесла его не к его губам, а к своим. Она сделала большой глоток, а затем притянула его губы к своим, и вино, о котором она предупреждала, медленно потекло из ее рта в его. Рейн никогда в жизни не испытывал ничего более эротичного. Он взял у нее бокал с вином и отплатил ей тем же, превратив любовный опыт в глубокий поцелуй, от которого у них обоих перехватило дыхание. Он повернул ее так, что она прижалась спиной к его груди. Он начал ласкать ее тело. Его руки обхватили ее тонкую талию и обхватили грудную клетку в чувственной ласке, от которой она почувствовала слабость. Его руки медленно двинулись вверх, и Габриэлла, затаив дыхание, ждала, когда он обхватит ее грудь. Она жаждала прикосновения его рук к своему телу и задавалась вопросом, каково это - чувствовать его обнаженное тело, прижатое к ней. Как раз в тот момент, когда она подумала, что он будет ласкать ее грудь, он отступил от нее, взял за руку и подвел к креслу, где усадил.

— Откройте рот, - попросил он.

Она сопротивлялась, так как не знала, что у него на уме, но после настойчивого поцелуя Рейна открыла рот и почувствовала что-то прохладное на своем языке. Виноград был круглым и гладким, а когда она закрыла рот, то с радостью обнаружила, что это сладкая сочная виноградина. Она медленно жевала виноградину, наслаждаясь вкусом, и, к своему удовольствию, обнаружила, что Рейн был прав: невозможность видеть только усиливала ощущения.

— Я же говорил, что накормлю вас. Почему вы мне не поверили?

— Я не была уверена, что именно вы имели в виду. Я просто видела, как вы роняете горошины мне на платье, - рассмеялась она.

— Что ж, если я уроню что-нибудь на ваше платье, обещаю, я это уберу! - предложил Рейн.

— Теперь мне придется беспокоиться о том, что я заронила идеи в вашу голову!

— Что ж, должен сказать, что эта мысль уже приходила мне в голову. Вот, попробуйте это.

Она почувствовала, как что-то твердое, слегка шероховатое и сладко пахнущее попало ей в рот.

— Откусите, - скомандовал Рейн, и она сделала. Это была восхитительная клубника в соку. На самом деле, немного клубничного сока вытекло из уголка ее рта, но Рейн слизнул его. Он дал ей еще один кусочек клубники, который они разделили во время поцелуя. В течение следующего часа они с Рейном ели виноград, клубнику, киви, ананас, банан, дыню и яблоки. Она и представить себе не могла, что употребление фруктов может приносить такое сексуальное удовлетворение. К тому времени, как они покончили с фруктами и выпили несколько бокалов вина, она была так возбуждена, что готова была закричать от отчаяния.

Рейн использовал свое преимущество до тех пор, пока она не была уверена, что он в любой момент может заняться с ней любовью, но затем отступал, оставляя ее в глубоком разочаровании. Рейн получал огромное удовольствие от этого блюда. Хотя ему и требовалась вся его сила воли, чтобы сдерживать свои страсти. Одна его часть хотела сорвать с них одежду и заняться дикой страстной любовью, а другая - растягивать это до тех пор, пока они оба больше не смогут этого выносить. По опыту он знал, что чем дольше он будет возбуждать ее, тем сильнее будет ее оргазм. Он знал, что это будет ее первый раз, и хотел, чтобы это было незабываемо. Он видел, что ее страсть вот-вот вырвется на волю, и задавался вопросом, сколько еще он сам сможет ждать.

Он скармливал ей отборные кусочки говядины, фазана и корнуоллской курицы пальцами, которые она посасывала и облизывала с каждым кусочком, пока он сам не застонал от желания. Трапеза была перемежена поцелуями. Вместо того, чтобы подать что-нибудь сытное на десерт, Рейн решил вернуться к клубнике, смоченной в шампанское, а затем они выпили шампанское, разделив его на две порции, как вино. Он отошел от нее на несколько минут, и тут она почувствовала необыкновенный запах.

— Рейн?

— Да, любимая?

— Что это за аромат? Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного.

— Вам нравится, милая?

— Ммм, он пахнет…я не уверена, не просто сладко или цветочно, но я не уверена... соблазнительно?

Он тихо рассмеялся: - Тогда невероятные расходы и хлопоты, которых мне это стоило, того стоили. Это благовония из Святой земли. Я рад, что вы одобряете, - сказал он, поднимая ее на ноги. Его губы завладели ее губами, и он жадно впитывал их сладость, пока на ее губах не появились синяки от его поцелуев. Он расстегнул ее платье, и оно упало на пол, прежде чем она осознала, что делают его руки. Его губы покрывали влажными поцелуями ее шею, к которой она предоставила ему полный доступ, откинув голову назад, и тихий стон вырвался из ее горла. Его руки и губы творили волшебство с ее телом, доводя ее до исступления. Его язык обвел ее сосок, прежде чем захватить его зубами и начать ласкать. Он посасывал ее груди, чередуя их, заставляя жар, подобный расплавленной лаве, растекаться по ее венам, воспламеняя все ее тело. Ее руки обхватили его голову и прижали к своим грудям, пока он покусывал и посасывал их, а сам скользил все ниже по ее телу. Откуда-то подул ветерок, который ласкал ее тело, заставляя ее чувствительные соски затвердеть, превратившись в твердые розовые бутоны. Его язык нашел ее пупок и проник внутрь. Боже, ее кожа была как шелк, золотисто-бронзовая, а на вкус и запах она была как мед. Рейн не мог насытиться ею. Он осторожно уложил ее на шезлонг, и она почувствовала его вес, когда он лег на нее и снова поцеловал, осыпая поцелуями ее веки, нос, щеки и губы.

Она почувствовала, что его рубашка отделяет ее от его груди, и издала протестующий звук. На что Рейн немедленно поднялся и разделся. Он вернулся к ней, лежа между ее ног, и снова уделил внимание ее груди. Он целовал ее все ниже и ниже, пока не добрался до соединения ее бедер и не начал играть с шелковистыми локонами цвета воронова крыла, которые скрывали ее женственность. Он приоткрыл это потайное местечко, и Габриэлла затаила дыхание, когда он поцеловал ее. Она начала протестовать, когда Рейн скользнул языком глубоко внутрь нее, и вызванные им ощущения заставили ее ахнуть от удивления. Он продолжал посасывать и исследовать ее языком, а также покрывать поцелуями ту часть ее тела, которая, казалось, теперь была всем ее существом. Рейн знал, что она близка к пику наслаждения. Она была такой горячей и влажной. Он был таким твердым, что это причиняло почти боль. Он скользнул пальцем внутрь нее и начал медленно двигать им, когда Габриэлла запрокинула голову и застонала. Она начала двигаться под его рукой, и Рейн почувствовал барьер, который доказывал, что она еще не тронута. Он хотел разрушить этот барьер, чтобы это не помешало тому, что он собирался сделать. Он знал, что так будет не так больно, а останется только удовольствие, когда он войдет в нее своим членом. Она достигла кульминации и закричала в экстазе. Когда она, тяжело дыша, легла на кушетку, он понял, что она готова к занятию любовью. К тому, чтобы в полной мере ощутить, каково это - чувствовать его в своих теплых, влажных глубинах. Но, черт возьми, это внезапное желание защитить ее, несомненно, охладило его пыл. Он почувствовал, что начинает смягчаться, вспоминая слова Марии. Черт бы побрал эту старую каргу! Рейн знал, что этой ночью он не будет учить Габби тонкому искусству любви. Поэтому вместо этого он просто прижал ее к себе, зная, что, по крайней мере, доставил ей удовольствие. Он преодолеет это проклятое чувство защищенности. Конечно, хорошо защищать то, что принадлежит тебе, но не от самого себя. Откуда это взялось? Она не принадлежала ему…или принадлежала? Была ли она его судьбой, как, по-видимому, думала старая карга?

Габби сняла повязку с глаз и вопросительно посмотрела на Рейна. - Почему ты остановился?

— Не по своей воле, - хрипло рассмеялся Рейн. - Похоже, в последнее время у меня появилась совесть, благодаря твоей Марии. Я мог бы поклясться, что эта женщина наложила на меня проклятие, если бы верил в подобные вещи.

— Мария может делать такие вещи. Это правда. Но она никогда бы не поступила так с тобой, - сказала ему Габриэлла, проводя руками по его груди. Она была поражена тем, что не чувствовала никакой застенчивости или смущения, лежа здесь, вплетя ноги в плечи Рэйнса, и его мужское достоинство покоилось на ее бедре, а ее груди были прижаты к его груди, и она непринужденно разговаривала.

— Почему ты думаешь, что она не сделала бы этого со мной?

— Потому что она искренне верит, что ты "единственный", - сказала она как ни в чем не бывало.

— Габриэлла, я не смеюсь над видениями. Они иногда бывают у Джавонни, и большинство из них были правдой. Но почему ты так уверена, что у Марии было видение, и если так, то как она могла узнать меня, ведь мы только что познакомились?

— У Марии было много видений, и все они сбылись, за исключением двух. Их было четыре, но потом ты вошел в мою жизнь, как в видении, и исполнил пятое видение, оставив только два.

— А какие были два других видения? - тихо спросил он.

Габриэлла подняла на него глаза и пристально вгляделась в его лицо. Она знала, что должна сказать ему правду. Он имел на это право, потому что это была его судьба, так же как и ее. Но она знала, что, рассказав обо всем, что произошло и что еще произойдет, он может уйти из ее жизни. Большинство мужчин так бы и поступили, но, с другой стороны, Рейн Куинхерст не принадлежал к большинству мужчин. Она глубоко вздохнула и тихо заговорила: - Это долгая история, которая началась задолго до моего рождения. Ты уверен, что хочешь знать все это? Потому что, как только слова произнесены, их уже невозможно остановить. Твоя жизнь будет в опасности, как и моя с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет. Кроме того, когда тебе все расскажут, ты, возможно, будешь относиться ко мне по-другому и захочешь больше никогда меня не видеть. Ты уверен?

— Габриэлла, я не могу придумать ничего на свете, что заставило бы меня желать никогда больше не видеть тебя. Что касается того, что моя жизнь в опасности, я сталкивался с опасностью много раз. Есть много людей, которые хотели бы покончить со мной, поскольку за свою жизнь я нажил немало врагов.

— Да, я знаю, - сказала она, - но это не то же самое, что когда злой дух пытается убить тебя. Он никогда не сдается.

— Я могу сам о себе позаботиться, и если я действительно "тот самый", я должен знать эту историю, чтобы суметь защитить и тебя.

— Да, ты прав. Когда моя мама была маленькой, Марии было видение, что в возрасте двенадцати лет она встретит молодого человека. Этот молодой человек был бы благородным человеком с сердцем, полным любви к моей матери. Они полюбили друг друга и поженились. У них родился один ребенок, девочка. Все произошло так, как было предсказано в видении Марии. Именно в то время, когда моя мать носила меня внутри себя, у Марии начались судороги, и каждый раз, когда ее голова раскалывалась от боли и ей приходилось лежать в темной комнате, прижимая к глазам прохладную мокрую одежду, к ней приходило видение. Второе видение Марии предсказало появление человека…злого человека, который разрушит счастье моих матерей и возжелает того, чем обладал мой отец. Церковь и человек, обладавший большой властью, защитили его. Третье предсказало темные дни на моей любимой родине, в Испании, о безликих лицах, полных страха, тоски и смерти. Там были дети, у которых не было родителей. Дети, которых убивали, чтобы утолить ненасытный аппетит дьявола. Четвертое видение показало, что моя семья будет разорвана на части, и мои мать и отец будут поглощены лукавым. Что он отведет меня в темное, зловещее место и будет мучить до тех пор, пока я не перестану его забавлять, а потом сожрет и меня. Следующим видением было то, что я покину свою родину и буду жить на чужбине. Что поместья и богатства моего отца будут возвращены мне по доброте другого человека. Шестое видение состояло в том, что темный "некто" войдет в мою жизнь. Что он будет защищать меня и бороться со злом.

Габриэлла сидела и смотрела на Рейна, понимая, что это последнее видение вполне могло заставить его сбежать от нее. Но теперь было слишком поздно поворачивать назад. Она глубоко вздохнула, посмотрела в его темные чувственные глаза и сказала: - Седьмое видение предсказывает великую битву между добром и злом.

Рейн, ни на секунду не усомнившись в честности своих слов, задал единственный вопрос: - Кто этот дьявол?

Габриэлла выглядела почти испуганной, произнося его имя, но в конце концов произнесла чуть громче шепота: - Торквемада.

При упоминании имени Торквемады у Рейна перехватило дыхание. Все знали об этом безумце и о том, как он жестоко насиловал Испанию и ее народ, и все это с благословения церкви. Связываться с этим человеком было неразумно. Немногие выжили, чтобы рассказать об этом. - Откуда ты знаешь Торквемаду?

Хрупкий смешок сорвался с губ Габриэллы. - Откуда я его знаю??? Он украл мое право, данное мне по праву рождения, разрушил мой дом, убил моего отца, изнасиловал и умертвил мою мать. И годами преследовал меня на каждом шагу, полный решимости заполучить меня в качестве своего приза. - Слезы блестели в ее бездонных зеленых глазах, когда она смотрела в пустоту. Неприкрытая боль и раскаленная ярость, которые отражались в этих огромных зеленых глазах, дали Рейну больше ответов, чем могли бы дать слова. Яростное желание защитить поднялось в нем, и он, не прилагая сознательных усилий, понял, что решение принято. Он хотел, чтобы Габриэлла была в безопасности. Он знал, что никогда не отпустит ее... что он не мог ее отпустить. Осознание этого потрясло его до глубины души.

Глава 6

Габриэлла сидела, расчесывая свои блестящие иссиня-черные волосы, и думала обо всем, что произошло между ней и Рейном. От одной мысли о чувствах, которые он в ней пробудил, у нее перехватывало дыхание, а по телу пробегала дрожь. Но она все еще недоумевала, почему он отступил и не завершил акт любви. Он желал ее, в этом она была уверена, но в то же время, казалось, ему очень не хотелось заканчивать то, что он начал. Она вздохнула с облегчением, узнав, что он не повернулся и не ушел от нее после того, как она рассказала ему все о своей жизни. Она прекрасно понимала, что большинство мужчин в его ситуации, даже самые храбрые из них, убежали бы... быстро и как можно дальше от нее и ее заклятого врага. Она знала, что Рейн - человек другого склада, однако не смела надеяться, что он окажется тем, кого видела Мария. Габриэлла мысленно встряхнулась и посмеялась над собой за то, что посмела усомниться в Марии.

Вернувшись домой, она обнаружила задумчивую Марию, которая сидела у огня в своей спальне и ждала ее прихода. Она задумчиво смотрела на языки пламени, ярко плясавшие в камине. Мария подняла глаза и просто констатировала очевидное: - Ты сказала ему.

— Да, - ответила Габриэлла. Мария улыбнулась своей обычной улыбкой, а затем радостно рассмеялась. Габриэлла спросила: - Что тебя так развеселило, Мария?

— Он хотел заняться с тобой любовью больше, чем когда-либо хотел чего-либо в своей жизни, но он этого не сделал. Это правда?

— Как ты узнала?

— Неужели ты думаешь, что я недостаточно мудра, чтобы понять, что ты все еще не до конца пробудилась как женщина? О, я знаю, ты познала вкус страсти, и думаешь, что знаешь, каково это - ощутить всю полноту страстной натуры Рейна. Но поверь мне, дорогая, ты испытала лишь малую толику его страсти. Однако придет время, и это не заставит себя долго ждать, прежде чем он действительно заявит о своих правах на тебя.

Увидев улыбку, которая медленно и чувственно расплылась по прекрасному лицу Габриэллы, Мария продолжила: - И все же, когда ты улыбаешься и наслаждаешься этим знанием, знай также, что, как только он признает тебя своей, он никогда не откажется от тебя, даже после смерти. - От этого заявления по стройной спине Габриэллы пробежал холодок. Она мысленно вернулась к событиям прошедшей ночи и без сомнения поняла, что Мария говорила чистую правду. Она уже не в первый раз задавалась вопросом, каков будет исход неизбежной встречи между Торквемадой, Рейном и ею самой, и перекрестилась, когда страх наполнил ее душу.

Рейн сидел в своем кабинете, вытянув перед собой длинные ноги, с бренди в руке, погруженный в размышления о событиях прошедшей ночи. Джавонни настолько погрузился в свои мысли, что Руперту пришлось несколько раз прочистить горло, чтобы привлечь внимание своих работодателей. - Да, Руперт, в чем дело?

— Что ж, сэр, я просто хотел спросить, не потребуется ли вам что-нибудь еще сегодня вечером, так как время уже позднее, - пробормотал Руперт. Господи, как же герцог заставил его нервничать! Руперт предпочел бы иметь дело с добродушным, жизнерадостным Джавонни, поэтому он ждал, затаив дыхание, и даже вздрогнул, когда Рейн отпустил его, сказав несколько грубовато: - Нет. Пожалуйста, просто оставь меня. - Руперт на дрожащих ногах выбежал из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Рейн сидел, вспоминая боль и страх на прекрасном лице Габриэллы в ночь свадьбы Джавонни и Вероники, а затем историю, которую она рассказала сегодня вечером, и удивлялся, как такая молодая и невинная девушка смогла пережить такие ужасы и остаться в здравом уме. Он слышал истории о Торквемаде, но никогда не имел с ним дела. Однако он без сомнения знал, что их пути пересекутся в недалеком будущем, и что они на самом деле находятся на пути столкновения. Рэйн сталкивался с разными противниками и в большинстве случаев выходил победителем. Однако он знал, что этот противник станет для него величайшим испытанием, и что от исхода зависит как его жизнь, так и Габриэллы, а также их счастье.

Однако сегодня вечером он больше ничего не мог сделать, поэтому допил оставшийся бренди, подбросил дров в камин и поднялся по лестнице в свою спальню. Оказавшись там, он начал расстегивать рубашку и, снимая ее, уловил смутно знакомый запах. Он поднес рубашку к ноздрям и глубоко вдохнул. На его красивом, плутоватом лице медленно расплылась чувственная улыбка, когда он узнал аромат Габриэллы. В который раз он выругался из-за того, что не завершил начатое обольщение. И все же он знал, что когда она все-таки придет к нему, это будет на всю жизнь.

Жаль, но это Конец.

P.S. Дорогой читатель! Понравилось? Если да - пожалуйста, перечислите 10 рублей на карту № 2202200858517376. Вас это сильно по карману не ударит, а для меня это единственный источник дохода. Заранее благодарен. Ваш ЛюбительКлубнички.