Sweet, Stupid Martyr от Hooked1957

******************************************

В третий раз в жизни я был потрясен чудом появления ребенка на свет.

Наблюдать за появлением ребенка на свет – это сочетание всего, что есть хорошего и плохого, прекрасного и отвратительного. Мало какие другие слова могут это описать.

Я пересел со стороны жены на сторону врача, принимавшего роды, чтобы лучше видеть, как появляется на свет ребенок. Точно так же я поступил при рождении обоих своих детей. Почему же в этот раз должно быть иначе, пусть даже ребенок, появившийся из утробы моей жены, не мой? Чудо есть чудо.

Все в родильном зале осознавали, что ребенок не мой. Я был там исключительно для того, чтобы поддержать жену в трудную минуту, «в горе и в радости», как гласит клятва. Это – определенно «горе».

Ребенок, о котором идет речь, – дочь моей жены и ее босса, Саймона Грина. Никто в палате не знал, что мне известно, кто является отцом ребенка. Трейси не говорила мне, кто отец, но сообщила об этом своему гинекологу и его сотрудникам, так что, в свидетельство о рождении ребенка, которое я, по идее, не должен был увидеть, будет вписано его имя. Да, все непросто.

По нашей с женой договоренности, я покидаю свой дом через месяц после того, как она и ребенок вернутся домой. Как я уже сказал, этот месяц был посвящен поддержке, которую, как я чувствовал, я ей должен за семнадцать лет брака и двоих замечательных детей.

Причина, по которой я не должен больше, заключается в измене, приведшей к рождению ребенка. Она и ее любовник около года спали вместе, как призналась она мне, когда за семь месяцев до этого сказала, что беременна. Через тринадцать лет после рождения нашего второго ребенка я сделал вазэктомию.

Сказать, что я был взбешен, значит преуменьшить значение этого слова, но она держалась и не сказала мне, кто отец ребенка... потому что у него есть жена и трое детей, и она не хотела, чтобы я разрушил его семью.

– Блядь! Ему можно разрушать мою семью, а ты не хочешь, чтобы я разрушил его?! Ты – сентиментальная, тупая мученица! – вскричал я.

На тот момент между нами все было кончено, но я остался в доме ради наших двоих детей, пятнадцатилетней Милли и тринадцатилетнего Гэри. После нескольких недель криков и ссор мы пришли к тому, что я останусь здесь на месяц, после того как она родит ребенка. Она сказала, что его отец не хочет иметь с ребенком ничего общего, поэтому я согласился ходить с ней на курсы по подготовке к родам, присутствовать в родильном зале и оставаться там, пока они с ребенком не освоятся. Потом я уйду.

Я – сертифицированный бухгалтер. Не самая интересная работа. У меня нет военного прошлого, я – не шпион и не связан с мафией. Но, как ни удивительно, у меня есть неплохие связи в бизнесе, так что, я не сказать, чтобы лишен возможностей. За две недели я узнал имя, адрес, номер телефона, номера банковских счетов Саймона Грина и его личную историю вплоть до восьмого класса.

Своей жене я об этом ничего не сказал.

***

Я придвинулся к голове жены, когда врач перерезал пуповину и передал ребенка медсестре, чтобы та осмотрела и вымыла его.

– Она прекрасна, почти столь же прекрасна, как и наша, – язвительно сказал я с, убирая с ее глаз мокрые от пота пряди волос.

По грустному взгляду в ее глазах я понял, что мое замечание попало в цель. Затем ее глаза закатились, когда негромкий гул в комнате превратился в какофонию шума. Люди стали быстро расходиться, и одна из медсестер сказала, что я должен немедленно уйти, и подтолкнула меня к двери. Я оцепенело пошел в том направлении, куда она меня толкнула.

Через несколько минут из родильного зала медленно вышел врач, на его халате было очень много крови. Он сказал, что произошло нечто непредвиденное, открылось кровотечение, и он не смог вовремя его остановить. Ему очень жаль, но Трейси больше нет.

Я помню, как рухнул на пол, прежде чем меня накрыла темнота.

***

– Вы собираетесь связаться с отцом, чтобы он забрал ребенка? – спросил я врача, когда он и медсестра привели меня в чувство.

– А... ээ... не думаю, что мы должны это делать, – сказал доктор Роберт Кримкат. – Думаю, мне нужно поговорить об этом с администратором больницы.

Хотя я знал, что не хочу воспитывать ребенка Трейси, я не хотел, чтобы ребенок попал в приемную семью, особенно когда рядом есть законные родители, которые могут его воспитать. Я надавил на администрацию больницы, чтобы та позвонила Саймону Грину. Я был в палате, когда администратор позвонила и объяснила обстоятельства смерти Трейси. Со слов администратора, не было похоже, что Саймон хочет взять на себя ответственность.

Через час я появился на пороге дома Саймона Грина, зная, что его жена Валери здесь. За те шесть лет, что Саймон и Трейси проработали вместе, мы несколько раз встречались. Она была потрясена, узнав о смерти Трейси, и поинтересовалась, почему я – у нее дома, а не со своими скорбящими детьми.

Я достал телефон и показал ей фотографию ребенка Трейси и Саймона. Мне не понадобились ни слова.

– Вот крысеныш! – вскрикнула она.

Прошло несколько минут, прежде чем мне удалось успокоить ее достаточно, чтобы она смогла говорить. Я объяснил, что если они с Саймоном не возьмут ребенка, то его усыновить попытаются мои родственники – родители Трейси. Несмотря на то, что мы с ее родителями сейчас враждовали из-за поведения Трейси, я знал, что они сделают все возможное, чтобы вырастить ребенка, но сначала, по моему мнению, необходимо дать шанс выжившему родителю.

– И это также дало вам отличный шанс испортить жизнь и брак моего мужа столь же сильно, как он испортил ваш, – резко сказала Валери.

– Не могу сказать, что эта мысль не принималась во внимание, – признал я. – Но в то же время и то, что ребенок не должен иметь единственного родителя. Я не говорю, что вы не должны выйти из этого ни с чем, но думаю, что это должно быть предметом переговоров между вами и вашим мужем. А еще вы должны позаботиться о том, чтобы меня не арестовали и не засудили, когда я стану мстить ему физически... потому что это когда-нибудь случится.

Я вернулся домой к своим расстроенным детям. В доме также были мои тесть с тещей и родители.

– Ты ведь не собираешься уходить сейчас, папа? – спросил Гэри, когда мы сидели за обеденным столом.

– Нет, Бад. Сейчас я отменю свои альтернативные планы. Мы останемся вместе, как одна семья, – ответил я.

Я почувствовал, как за столом стало неуютно. Я знал, в чем заключается незаданный вопрос, но не собирался отвечать на него, пока кто-нибудь не наберется смелости и не задаст его. Это пришлось сделать моей теще.

– А что с ребенком, Дамиан? – спросила Мэрилин. – Сможем ли мы его вырастить?

– В настоящий момент решение за его отцом, – ответил я. – Юридически это – его ребенок. Он должен будет отказаться от своих прав, прежде чем право на воспитание получите вы.

– Мы когда-нибудь увидим нашу сестру... сводную сестру? – спросила Милли, изменив вопрос на полуслове, когда посмотрела на мое лицо.

– Полагаю, все будет зависеть от отца ребенка, если он решит поступить правильно и воспитывать его. Ваши права как сводного брата и сестры не так столь, как его права как отца, – ответил я.

– Если отец разрешит, можно будет иногда брать ее к себе? спросила Милли, когда я почувствовал, что все взгляды обратились ко мне.

– Нет, – тупо ответил я. – я вовсе не хочу иметь напоминание о том, что твоя мать изменяла мне в этом доме. Если захочешь проводить с ней время, и ее отец разрешит, ты можешь видеться с ней у ее бабушки и дедушки.

Не глядя на них, я почувствовал, как сконфузились тесть с тещей. По крайней мере, на этот раз я не назвал свою покойную жену шлюхой, хотя это было бы неточно.

Прощание и похороны были непростыми. Большинство наших семей и близких друзей знали о нашем отчуждении из-за измены Трейси. Большинство из них знали, что я сделал вазэктомию много лет назад, поэтому понимали, что ее беременность – от другого мужчины. Хотя я не желал ей смерти, мы находились в процессе развода, поэтому уверен, что многие из наших родственников считали мое горе несколько лицемерным. Черт, признаюсь, я и сам считал себя довольно лицемерным. У нас и впрямь было шестнадцать хороших лет брака – последний год я не считаю, – и до брака мы были вместе три года. Вот по такой Трейси я буду скучать.

***

Признаюсь, первое, что я заметил в Трейси, – это обтягивающая футболка, прикрывающая, похоже, пару дынь, когда она с подругой прогуливалась по кампусу Мичиганского государственного университета в начале второго курса для нас обоих. Она была ростом метр семьдесят и, может быть, килограмм пятьдесят пять, и большая часть этого веса приходилась на ее футболку.

– Ебать-колотить! Посмотри на это! – сказал я своему соседу по комнате, Бенджи, когда обе женщины прошли перед нами.

– Ух, ты! – откликнулся Бенджи. – Вау!

Бенджи никогда не станет автором бестселлеров или песен.

Мы повернули головы в ту сторону, куда направлялись женщины. Я смотрел на ее длинные светлые волосы и упругую попку, пока они шли перед нами.

Я был сражен наповал, даже не зная, есть ли у нее характер или мозги.

Прошло две недели, прежде чем я узнал, что ее зовут Трейси, и что она учится на финансовом факультете. Финансы ненамного менее скучны, чем бухгалтерия, но без мозгов на них не выучишься.

Она приняла мое предложение о свидании и не только выглядела как богиня, но и обладала выдающимся характером, ехидством в милю шириной и была большой поклонницей спорта. Бинго!

Моя консервативная натура была полностью подавлена этой силой природы. Все что я знал, это то, что мне необходимо... НЕОБХОДИМО... сделать ее своей. К третьему свиданию мы решили быть эксклюзивными. На четвертом занялись сексом. Я чуть не вывихнул себе язык, пытаясь сделать ей лучший оральный секс в моей жизни. Судя по тому, как она кричала и тряслась, думаю, мне это удалось.

Через год после окончания университета мы поженились и поселились в Денвере, штат Колорадо. Я устроился на работу в одну из лучших бухгалтерских фирм штата, а Трейси – в крупный банк Денвера.

Через два года появилась Миллисент, а через два года после этого семья пополнилась Гэри. У нас обоих была хорошая работа, и мы хорошо зарабатывали. Жизнь была хороша, пока не стала плоха.

***

Я бы никогда не подумал, что это случится. Она не увеличивала количество секса и не отрезала меня. Никогда не была стервозной со мной или детьми. Иногда работала допоздна, но делала это всю свою карьеру. Я тоже иногда работал допоздна.

Она сказала, что дети уехали к ее родителям на выходные, что, в общем-то, не было чем-то необычным. Она заканчивала готовить что-то вроде праздничного ужина: какое-то блюдо из говядины, столовое серебро и тканевые салфетки на столе. Наши хрустальные бокалы для вина. Я подумал, что, возможно, мне повезет... на все выходные!

Еда была восхитительной. Мои ожидания просто зашкаливали, когда Трейси подала на десерт шоколадный торт с кофе. Всю трапезу я ждал, что она сделает какое-нибудь объявление. Наконец, она прочистила горло.

– Я беременна, Дейм, – прошептала она, не отрывая глаз от стола.

Я охнул. Кхекнул. Подавился. Меня вырвало... на роскошную кружевную скатерть. Конец идеальному вечеру... конец моему браку, каким я его знал.

Трейси вскрикнула, когда моя рвота попала на стол.

– Аааа, нет! – закричала она, вскочив и схватив рулон бумажных полотенец.

Я тоже вскочил, но тут же побежал в ванную и вытряхнул из себя остатки той восхитительной еды. Когда вернулся в комнату, я уже умылся и вытер слезы. Трейси сняла скатерть, засунула ее в стиральную машину и полностью вымыла стол.

– Черт, Трейси. Почему ты просто не вонзила мне в сердце большой нож и не сделала все быстро? – прохрипел я. – Ты, блядь, не можешь быть серьезной!

– Прости, что выплеснула это на тебя, Дейм. Просто подумала, что мы бы могли отлично поужинать и обсудить все как взрослые люди, – сказала Трейси.

Я упал на диван в гостиной, а мой желудок боролся с головой за то, какая часть тела чувствует себя хуже. Наверное, еще хуже бы чувствовало себя сердце, если бы жена только что не вырвала этот орган из моего тела.

У меня было так много вопросов...

– Кто, Трейси? – наконец, спросил я.

– Пока тебе не стоит этого знать, – спокойно и тихо сказала она. – У него – семья, и тебе не стоит портить им жизнь.

– Почему твой любовник может разрушить наш брак и нашу семью, а его семью ты защищаешь? Ты явно любишь его больше, чем нас, – обвиняюще сказал я.

– Я не люблю его больше, но он мне очень дорог, – ответила она. – Роман у нас уже около года. Я не ожидала этого, Дэйм. Долгое время мы были просто друзьями, но в конце концов у нас установилась связь.

– Нет. Нет! Связь должна быть у нас. Только у тебя и у меня. Не у тебя со мной и у тебя с любовником, – сказал я.

– Но это никогда не касалось нас с тобой. Это было вне нас, Дэмиан, – сказала она. – Ты бы никогда не узнал, если бы я не забеременела...

– И тут возникает еще одна проблема. Мало того, что у тебя был роман, ты трахалась с ним без защиты. Ты не могла предвидеть, что это случится, или тебе просто было плевать?

Трейси густо покраснела, но ничего не ответила.

– Почему, Трейси? Разве меня было недостаточно для тебя? Неужели я больше не тебя не устраиваю? О, Боже... – сказал я.

– Может, дело не в тебе, Дейм, – прошептала она. – Может, это просто то, что было нужно мне. Я была хорошей женой и матерью. Я и сейчас хорошая жена и мать. Я уже говорила тебе, что это не касалось ни тебя, ни наших детей. Я ни в чем тебе не отказывала. Никогда не отнимала время у наших детей.

– Хорошая жена не выходит за рамки брака. Ты сказала, что тебе это было необходимо. Но думаю, что ты просто этого хотела. Большая разница, хотя в масштабах страны это все равно не имеет значения. Ты изменила. Конец истории, – сказал я.

Она села на другой конец дивана от меня. Тишина была невероятно громкой.

– Значит, я предполагаю, что ты рассказала мне об измене потому, что намерена оставить ребенка, – мрачно сказал я. В противном случае ты бы спокойно устранила проблему и просто сказала, что у тебя какая-то грибковая инфекция, чтобы некоторое время избегать секса со мной… Отсюда вытекает предположение номер два, что ты планируешь со мной развестись, потому что знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я ни за что не стану воспитывать ребенка другого мужчины.

Трейси бросила на меня короткий взгляд, но быстро отвернулась, прежде чем успела поймать мой взгляд.

– Вообще-то... это неверное предположение, Дейм. Мой партнер не хочет иметь ничего общего с этим ребенком, но я не собираюсь от него отказываться. Я хочу, чтобы мы – я и ты – воспитывали его... как нашего, – сказала она.

У меня отвисла челюсть. Я почувствовал... слабость.

– Какого черта? – пробормотал я. – Пожалуйста, скажи, что я попал в какое-то странное измерение. Моя жена не может просить меня растить ребенка от другого мужчины, будучи уверенной, что многие наши друзья знают, что он не может быть моим. Почему бы тебе просто не попросить меня позволить тебе отрезать мне яйца ржавыми ножницами на глазах у огромной аудитории?

– Я знаю, что это большая... огромная... ладно, астрономическая просьба. Я знаю, что это кажется безумием, но это – мой ребенок. Ты можешь сделать это ради меня. Я проведу остаток своей жизни, чтобы загладить свою вину перед тобой, – умоляла она. – Не отказывайся от этого ради своего самолюбия. Ты – сильный мужчина, Дейм. Ты можешь сделать это ради меня... ради нас. ПОЖАЛУЙСТА.

– Никто, кто хоть немного себя уважает, настолько не силен, женщина. Ты просишь у меня подтверждение моей мужской идентичности... и идентичности моих потомков в следующих трех поколениях, – прорычал я. – Забудь на секунду о ребенке. Ты уже год изменяешь мне. Это неприемлемо, шлюха.

От моего замечания Трейси отшатнулась. Никогда прежде я не обращался к ней столь грубо.

На следующий день я позвонил по телефону и попросил о нескольких услугах.

По крайней мере, Трейси не пыталась устроить мне засаду неделю спустя, когда попросила о разговоре. Она честно призналась, что ее... партнер... не сможет содержать ее во время беременности, и слезно попросила меня остаться в доме с ней и детьми, как минимум до тех пор, пока не родится ребенок и все не устаканится. Когда я согласился, она удивила меня еще одной просьбой.

– Я знаю, что не имею права просить о чем-либо еще, но... не мог бы ты опять посещать со мной занятия по родовспоможению и снова прийти в родильный зал, – робко попросила она. – Я знаю, что в первые два раза тебе понравилось участвовать в родах. Для тебя это должно быть нетрудно.

– Ты права. Ты ведь знаешь, что я добровольно пошел бы в родильный зал с любой женщиной, которая бы об этом попросила. Почему и не с тобой? Договорились, но через месяц после рождения ребенка я уйду, – объявил я.

Мы с Трейси усадили детей и рассказали им о том, что происходит, когда у Трейси только начали поваляться признаки беременности. Ни один из детей не воспринял эту новость хорошо.

– Отлично. Моя мать не только шлюха, но и залетевшая шлюха. Первый, кто мне что-либо скажет, лишится нескольких зубов, вот что я вам скажу! – кричала Милли.

– Ну, может быть, мои друзья перестанут пускать по тебе слюни, когда ты станешь совсем большой и жирной, – сказал Гэри.

– Не обязательно, Гэри. Ее сиськи станут размером с баскетбольный мяч. Твои озабоченные друзья постоянно будут приходить к нам в дом и пялиться на них, – резко сказала Милли.

Когда дети высказали свои замечания, Трейси заплакала. Обычно в этот момент я бы вмешался и сказал несколько резких слов, но у меня ничего не вышло, особенно после того, как я объявил о своем намерении уйти через месяц после рождения ребенка.

– Ваша мать совершила ошибку, но это не значит, что она по-прежнему не любит вас. И эта ошибка не означает, что вы можете проявлять к ней неуважение, особенно рядом со мной. Так или иначе все мы пройдем через это. Все изменится, да, но она будет нуждаться в вашей поддержке и любви больше, чем когда-либо, – сказал я.

– И это говорит тот, кто собирается уйти после рождения ребенка, – фыркнула Милли.

– Не могу сказать, что ты неправа, но моя ситуация как мужа, которого предали, немного отличается от вашей, как ее детей. Ребенок просто делает все более очевидным и неловким. Я бы развелся с твоей матерью, даже если бы она не была беременна, – объяснил я.

Трейси зарыдала сильнее и собралась уходить, но я схватил ее за руку и притянул обратно, чтобы она снова села с нами за кухонный стол.

– Ты не имеешь права убегать, прятаться и изображать фонтан. Эту ситуацию создала ты... и твой любовник... и ты будешь сидеть здесь и получать все камни, которые захотят в тебя бросить дети. Признай это, – прорычал я.

Дети задали нам обоим несколько вопросов. Трейси отказалась назвать имя своего любовника, когда Гэри спросил, с кем она изменяла. Он удивил меня, когда сменил тему и спросил, не скажет ли она ему хотя бы, что это был кто-то из знакомых семьи, чтобы в будущем он мог избегать его. Было видно, что вопрос удивил и Трейси, так как она молча изучала сына, прежде чем ответить отрицательно.

– А ты хотя бы сказала папе, кто этот придурок, чтобы папа мог выбить из него дух? – тут же выпалил он в ответ.

Лицо Трейси стало пунцовым. Сначала в ее глазах появился гнев, а затем – виноватость.

– Именно по этой причине я и не сказала твоему отцу, – сказала она. – Боюсь, что он наделает глупостей и окажется в тюрьме.

– Не похоже, чтобы ты когда-нибудь совершала какую-нибудь глупость, – язвительно заметила Милли.

Трейси вздрогнула и зарычала от злости. Впервые в жизни я увидел, как моя дочь бросает вызов своей матери на том уровне, который я бы назвал чисто женским.

– Даже не думай об этом, сучка! Не уверена, что твоя беременная задница захочет получить от меня хоть сколько-нибудь! – крикнула Милли, вскакивая и направляясь вверх по лестнице в свою комнату.

Я бросил взгляд на жену, встал из-за стола и направился наверх, чтобы попытаться успокоить дочь.

***

Прошло несколько дней, но Милли извинилась перед Трейси за свое неуважение, и мне показалось, что с течением времени они опять стали немного ближе. В течение следующих нескольких недель несколько раз я видел их тихие разговоры.

Как я понял, в обществе постепенно распространилась информация о том, что беременность Трейси не от меня. Я не слеп и не глух и мог видеть и слышать, как несколько коллег и знакомых обсуждают мою жизнь, когда я входил в комнату. Обычно я получал жалостливые взгляды от женщин и развратные ухмылки от мужчин. Разумеется, в моем присутствии никогда ничего не говорилось слишком громко.

Однако у моей жены все было несколько иначе. Она говорила мне, что по мере того, как шли недели, а ее живот и грудь росли, некоторые из ее сотрудниц и подруг стали более наглыми в своих ехидных комментариях и шутках.

– Сегодня Мэри из кредитного отдела, когда я проходила мимо, довольно громко заметила, что моими сиськами, наверное, можно накормить небольшую страну третьего мира, – сказала Трейси, когда я вернулся домой. – Все кругом захихикали. Потом Джанет заметила, что, наверное, для производства моих бюстгальтеров для беременных требуется небольшая страна третьего мира. Никто не пытался скрывать свой смех, когда я уходила. Мне было так стыдно...

Она заплакала, и я подошел и приобнял ее – это был один из немногих случаев, когда я прикаснулся к ней с тех пор, как она рассказала мне о своем предательстве. Она посмотрела мне в глаза, и увидела в них гнев.

– Я знаю, что все это случилось из-за моей собственной глупости, – прошептала она в знак извинения. – Я была эгоисткой во многих отношениях. Не обращала внимания на остальных членов семьи.

Все стало еще хуже, когда через неделю домой вернулась Милли и сообщила, что ее подруга слышала, как трое мальчишек в школе обсуждали, как найти пару для весеннего бала. Они решали, кто пригласит Милли, потому что «если ее мама такая большая шлюха, то и Милли, конечно, точно такая же».

– Боже, мам, благодаря тебе я стала школьной шлюхой, несмотря на то, что я все еще девственница. Надеюсь, ты счастлива.

Пожалуй, самый страшный момент наступил две недели спустя, как рассказала мне Трейси. Она и Джойс, ее лучшая подруга по соседству, пили чай с пончиками у нас дома в субботу днем, когда Джойс призналась Трейси, что несколько соседских женщин затеяли разговор о Трейси. Якобы одна из них слышала, что та занималась сексом с четырьмя разными мужчинами, а вторая – что с тремя.

– Когда я попыталась тебя защитить и сказала, что там был только один, остальные назвали меня либо наивной, либо лгуньей, – сказала Джойс Трейси.

– Боже, какая же я дура, – заплакала Трейси, обращаясь к подруге.

Уже несколько недель как мы неплохо ладили друг с другом. После признания Трейси я спал в гостевой комнате. Не знал, продолжает ли она трахаться с Саймоном, но у меня не было желания лежать с ней в одной постели. Несколько раз она уговаривала меня вернуться в нашу спальню, но я сделал все, чтобы она убедилась, что этого не случится, пока...

У меня все еще оставались кое-какие вещи в главной спальне, и однажды вечером, незадолго до отхода ко сну, я заглянул туда, чтобы взять кое-что, как раз когда Трейси выходила из нашей ванной комнаты, вытираясь после душа. Она была на шестом месяце беременности, и, по моим прикидкам, набрала около девяти килограмм, причем все это пришлось на ее беременный живот и огромную грудь. Я остановился и окинул ее похотливым взглядом. Признаюсь, меня всегда немного тянуло к беременным женщинам, и мне очень нравилось, когда Трейси была беременна в первые два раза.

– Видишь что-нибудь, что тебе нравится, незнакомец? – промурлыкала она.

Уверен, что у меня потекли слюнки, прежде чем я подошел к ней и взял в руки ее грудь, как это делают с большими дынями. Ее соски и ареолы выросли вместе с остальной грудью, и я с удовольствием погладил оба соска, когда она застонала. Я опустил руки вниз, чтобы погладить ее живот, а затем провел ладонью правой руки по ее бугорку, отчего она вздрогнула и издала пробирающий до костей стон.

Прошло много времени, с тех пор как мы в последний раз занимались сексом, и я уверен, что в тот момент я просто потерял рассудок. Я тут же прижался к ее губам, и когда она ответила на мой энтузиазм, мы начали. Я легонько толкнул ее спиной на кровать, и прежде чем она успела устроиться поудобнее, я закинул ее ноги себе на плечи и целую вечность ласкал языком ее киску. Я был немного занят, поэтому не мог точно сказать, что она делала, но знаю, что она начала хныкать, прежде чем начались крики. Затем она обхватила мою голову бедрами, закричала с такой громкостью, что могла бы убить собаку, и взлетела с кровати. Около минуты я лизал и сосал изо всех сил, пока она билась в судорогах, как макрель в воде.

Когда она, наконец, освободила мою голову от своей хватки, я втянул воздух словно утопающий, а затем облобызал внутреннюю часть ее бедра, после чего вернулся к вылизыванию киски. После четвертого оргазма она остановила меня, умоляя переползти вверх и трахнуть ее. Кто я такой, чтобы спорить? Из-за ее живота я подтянул ее к краю кровати, встал на пол, приставил свой твердый член к ее отверстию и сделал то, что так много раз делал до этого. Она кончила еще дважды, прежде чем я не смог больше сдерживаться и с ревом полностью излился.

После этого мы прижались друг к другу. Я чувствовал себя опустошенным и удовлетворенным физически, но эмоционально был неспокоен. Я понятия не имел, о чем думает Трейси, но знал, что все, что мы делали, было чисто физическим. У меня не было эмоциональной связи с Трейси, пока мы трахались… это был, как говорится, «просто секс». Мне требовалось, чтобы она это поняла.

– Это было потрясающе, Дейм, так хорошо, как никогда ранее! – воскликнула Трейси, положив голову мне на грудь. – Нам не стоит разводиться. Просто нужно время, чтобы с этим разобраться.

– Прости, Трейси, но я не могу смириться с тем, что ты со мной сделала, – сказал я. – Это... это было замечательно, но с моей стороны было просто физическим влечением. Там... не было... никакой... связи. Ты так возбуждаешь меня своим большим беременным животом и огромными сиськами.

Она громко всхлипнула. Я знал, что только что раздавил ее, но не хотел, чтобы она надеялась без причины. Хотя она не была со мной честна, я почему-то чувствовал необходимость быть честным с ней... хотя бы в этом.

– Спасибо за откровенность, детка… наверное, – прошептала она.

– Вам двоим есть что нам сказать? – спросила Милли на следующее утро, когда мы с Трейси, пошатываясь, вошли в кухню.

Трейси покраснела, поняв, о чем говорит Милли. На лицах и Милли, и Гэри сияли улыбки. Трейси не могла смотреть ни на одного из детей.

– Простите, дети. Прошлой ночью мы, наверное, увлеклись, – прошептала Трейси. – Нет. Нам нечего вам сказать.

Улыбка буквально сползла с лиц обоих детей. Они внезапно занялись своими хлопьями.

После того как дети ушли из дома, чтобы заняться тем, чем занимаются дети в наши дни, мы с Трейси поговорили еще о том, что случилось.

– Не хочу ссориться, Трейси, но вчера вечером ты выглядела очень нуждающейся. Неужели от своего любовника ты больше ничего не получаешь? – спросил я.

– В последние недели мы немного охладели друг к другу, – ответила она. – Не уверена, что ему так уж нравится моя беременность... по крайней мере, не так сильно, как тебе прошлым вечером.

Она легко улыбнулась мне, и это напомнило мне о том, как все было еще несколько месяцев назад. Я улыбнулся в ответ, понимая, как сильно всегда влияло на меня беременное тело Трейси. Она взяла мою руку в свою.

– Знаешь, мы могли бы хотя бы помогать друг другу, – сказала она. – Ты ведь помнишь, как я возбуждаюсь, когда беременна... и я, конечно, знаю, что тебе нравится мое беременное тело. Никаких обязательств. Просто два... старых друга, которые жаждут друг друга. И кто знает?..

Она похотливо приподняла брови, глядя на меня. Черт возьми, зачем ей понадобилось портить нам жизнь?

– Раз уж дети ушли, может, вернемся наверх? – спросила она.

Настала моя очередь вздернуть брови.

***

Следующие два месяца, пока врач не запретил ей заниматься сексом, мы с Трейси изо всех сил старались содрать кожу с моего члена. Трахались каждый день утром и вечером в течение двух с лишним месяцев, и, несмотря на ее состояние, это не был мягкий и нежный секс. Это был настоящий секс, в котором не было никаких ограничений, и мы оба получили от него максимальное удовольствие. Время от времени мы немного шумели, что смущало Трейси больше, чем кого-либо еще в семье.

– Мой тринадцатилетний сын практически фиксирует мои оргазмы, находясь в другом конце коридора, – пожаловалась она однажды, после того как мы закончили жесткий трах. – Ни один мальчик не должен узнавать о сексе, слушая, как занимается сексом его беременная мать.

– Может быть, но как бывший тринадцатилетний мальчик я могу сказать, что есть и худшие способы узнать о сексе, – сказал я с широкой ухмылкой на лице.

Она шлепнула меня по руке и зарылась лицом в мою грудь. Мы погрузились в короткий сон.

Через несколько недель Трейси позвонила мне на работу и сообщила, что у нее отошли воды. Я сообщил об этом своему боссу и отправился домой, чтобы забрать Трейси и отвезти в больницу. Позвонил тестю с тещей, чтобы те могли приехать ко мне домой и позаботиться о детях.

– Последние несколько месяцев были настолько хорошими, Дейм, – сказала Трейси, пока я вел машину. – Я и впрямь облажалась. Стала самодовольной. Самодовольной женой. Самодовольной матерью. Слишком сблизилась с другим мужчиной, когда должна была поговорить с мужем. Все это не из-за тебя, Дейм. Мне жаль, что я причинила тебе боль, и да, мне жаль, что я сделала это. Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?

– Я работаю над этим, детка. Может быть, когда-нибудь в будущем, после развода, мы сможем остаться друзьями. Это было бы здорово, ведь у нас двое общих детей... и я не собираюсь отказываться от твоих родителей, – сказал я, улыбаясь.

– Они очень хорошие родители, не так ли? – добродушно пошутила она. – Я очень, очень хочу поблагодарить тебя за это – за занятия, за роды, за все. Ты мог бы послать меня на хуй, но вместо этого мы здесь. Спасибо тебе, детка.

***

Валери Грин оказалась замечательной женщиной.

Я знаю, что не смог бы этого сделать, но она в итоге усыновила ребенка своего мужа от Трейси. Я бы с удовольствием поприсутствовал при этом обсуждении.

Через несколько недель после нашей встречи в день смерти Трейси она позвонила мне и сказала, что решила усыновить ребенка, чтобы они с Саймоном смогли воспитывать его как своего собственного. Объяснила, что у них с мужем была суровая беседа по душам, и это было ее решение – не их – вырастить ребенка.

– Ребенок не должен страдать из-за того, что мой муж не смог удержать свой член в штанах, а ваша жена умерла. Но когда поправится, он будет лучшим отцом для любого ребенка, – сказала Валери.

Наступило долгое молчание, пока я обдумывал то, что только что сказала жена Саймона Грина. Она уловила мое замешательство.

– Если помните, вы мне сказали, что собираетесь отомстить моему тупоголовому супругу и что я должна просто позволить вам сделать это. Что ж, как насчет того, чтобы ваша месть как бы слилась с моей...

Мы встретились в затемненной задней части парковки довольно дорогого ресторана в городе несколько недель спустя. Валери сказала Саймону, что у них заказан столик на ужин. Он был удивлен, когда я вышел между двумя припаркованными машинами, вскоре после того, как он вышел из своего автомобиля. За эти годы мы несколько раз встречались, поэтому он знал, кто я такой. На его лице отразился шок, когда я подошел к нему вплотную и со всего размаху ударил правой рукой примерно на уровне своей груди.

Тошнотворный треск челюсти Саймона с легкостью перекрыл боль в моей руке. Я видел, как он отскочил от двери своего BMW, а затем упал на землю. Он лежал и стонал, а Валери медленно обошла машину и подошла ко мне. Я протянул ей пачку пятицентовиков, что держал в правой руке, и она положила их в свою сумочку. Я кивнул ей и отступил еще глубже в тень, но не ушел.

– Хот я и не думаю, что вы оба близки к равновесию, Дамиан уверил меня, что это единственный раз, когда он станет тебе мстить за то, что ты испортил его брак и его жизнь, не говоря уже о том, что оплодотворил его покойную жену... если только я не скажу ему, что в будущем ты вернешься к своим замашкам по поиску кисок. Ты не станешь мстить и не будешь выдвигать против Дамиана обвинений, потому что тогда мне придется сказать полиции, что я ничего не видела… А теперь дай мне свои ключи, и я отвезу тебя в травмпункт, чтобы осмотреть ушиб, полученный тобой падении на тротуар. Есть вопросы, дорогой?

Саймон застонал, но поднялся с земли и передал ключи Валери.

Эпилог

Валери ни разу не звонила мне, чтобы пересмотреть отношение к своему мужу, и я полагаю, что с момента нашего «взаимного соглашения» на парковке пятнадцать лет назад он ей не изменял.

Мои дети говорят, что их сводная сестра – замечательный ребенок, хорошо воспитанный, умный и красивый. Мои тесть с тещей тоже отзываются о ней очень хорошо. Я рад, что на протяжении многих лет Валери позволяла им общаться с ней.

Ариэль – так они назвали ребенка – знает, что она не биологическая дочь Валери. А также знает о Трейси и о том, что я – отец Милли и Гэри. В тех редких случаях, когда мы оказываемся на одном мероприятии, она называет меня «дядя Дейм». Я не виню Ариэль ни в чем произошедшем, но она – живое напоминание о моей личной утрате.

В течение нескольких лет я проходил консультации. Не уверен, что это на самом деле помогло.

За последние пятнадцать лет я практически не ходил на свидания. Сейчас я сомневаюсь, что когда-нибудь опять женюсь.