Отворив калитку во двор одноэтажного деревянного строения, Калерия с Дмитрием Николаевичем поднялись на крыльцо и вошли в дом.

– Лера, нам сюда, – указал Дмитрий Николаевич на дверь в конце коридора. Моей хозяйки сегодня дома не будет. Отправилась гостевать к сестре. Мы будем совершенно одни.

– Почему Лера, Дмитрий Николаевич? – удивилась Калерия, взглянув на своего спутника.

– В стенах этого дома ваше имя вслух лучше не произносить, милая, – предостерёг Дмитрий, – сейчас зажгу лампу. Прошу, проходите в мою комнату, нас ждёт небольшой фуршет. Надеюсь, останетесь довольны. Помещение чистое и ухоженное.

Калерия переступила порог комнаты Стыковского, взволнованно осматриваясь по сторонам скромного жилища. В дальнем углу была установлена двуспальная деревянная кровать. В изголовье кровати на стене висела картина с религиозным сюжетом. На противоположной стороне располагался небольшой столик с венским стулом. Рядом возвышался застеклённый сервант с расставленной на полках чайной посудой. Крашенный пол был застелен домотканым ковром. На массивной деревянной кровати возвышались четыре перьевые подушки. Рядом стояла тумбочка, под вязанной накидкой с медным светильником. Со стороны окна, в глубине комнаты, располагался платяной шкаф с небольшим комодом, с расставленными на нём фарфоровыми статуэтками.

– Странная меблировка комнаты в наём для одинокого мужчины, – удивилась Калерия, отмечая про себя количество подушек. – Обстановка вполне допустима для семейной пары.

– Так и есть, до меня комнату снимала молодая супружеская чета. Хозяйка подушки не стала забирать, великодушно оставила в моё пользвание.

– Друг мой, женщины здесь частенько бывают?

– Ни одной, дорогая, вы первая, разве что, хозяйка заглядывает прибраться.

– Подушек не многовато ли для одинокого квартиранта? – с сомнением произнесла гостья.

– Соглашусь, Лерочка, не привык отказывать себе в излишних удобствах.

– Выпить найдётся что-нибудь? – поинтересовалась Калерия, оставляя сумочку на прикроватной тумбе.

– Разумеется, дорогая, и выпить, и закусить. «Шампанское мадам Клико», коньяк на ваш выбор?

– Предпочитаю шампанское, и непременно на брудершафт. Мне необходимо снять волнение. Как-никак я впервые при таких обстоятельствах с посторонним мужчиной...

Дмитрий Николаевич разлил шампанское и передал фужер Калерии. Любовники, издав мелодичный звон хрусталя, не торопясь, выпили до дна.

– Думаю, пора перейти на ты? – предложила Калерия, ощущая нервный озноб в теле.

– Разумеется, моя радость, – охотно согласился Дмитрий Николаевич, привлекая к себе женщину и нежно целуя её в приоткрытые губы.

– Божественно, славный мой! Я уже забыла, как это бывает. Единственный раз целовалась с гимназистом на катке в молодые годы. Налей ещё, милый. Выпьем за этот день – наш первый день. Должна предупредить, что я не столь искусна в любовных страстях. Потому, Стыковский, с волнением отдаюсь в твои руки.

Они выпили, и Калерия попросила Дмитрия Николаевича:

– Дима, отвернись, пожалуйста, мне необходимо раздеться. Неловко как-то в первый раз у тебя на глазах.

Он подчинился и сел в кресло, расстёгивая на груди золочённые пуговицы мундира. Позади слышался шелест снимаемой одежды с плеч Калерии.

– Мне всё снимать? – спросила она, не оглядываясь на Дмитрия.

– Конечно, любимая, без вариантов, – ободрил женщину Дмитрий, стягивая с ног хромовые сапоги.

– У тебя прежде это было с женщинами моих лет?

– С моей любимой тётушкой, но увы, она умерла от чахотки лет пять назад. Милейшая была женщина. Многому научила меня за те годы, что доводилось видеться с ней.

– Она была старше меня? Ты любил её? – спросила Калерия, скатывая с ног чулки, оставляя их на прикроватной тумбе поверх снятого корсета с застёжками спереди. Что позволяло надевать его без помощи горничных.

– Обожал, она была моей первой женщиной. Вы чем-то схожи. Когда тебя впервые увидел, решил, что непременно будешь моей, – искренне признался Стыковский.

– О вашей связи кто-нибудь догадывался?

– Maman знала и не препятствовала нам. Любила свою сестру. Тётя стала вдовой в тридцать пять. Ей был необходим мужчина, а у меня уже в пятнадцать появился основательный интерес к женщинам. Многим позже узнал, что матушка, во избежание моей молодой горячности, сама попросила свою сестру посодействовать нашему сближению. Потому и не возражала моим частым отлучкам из дома.

– А после кончины твоей любовницы, ты скоро нашёл ей замену или мать опять посодействовала тебе в поисках подходящей кандидатуры?

– К тому времени, маменька сама стала вдовой. И сочла допустимым для себя, разделить печальную участь своей сестры, доверив себя своему сыну в постели. Тут уж, не стану скрывать, что по моей инициативе. С покойной тётушкой они были почти ровесницами, но уже мне пришлось обучать мою новую любовницу многим тонкостям в отношениях общения с мужчиной. Мой батюшка был несколько старше своей жены и не ба́ловал её разнообразием в постели.

– А как у тебя с матерью сладилось? – поинтересовалась Калерия у своего любовника, вынимая шпильки из узла волос на голове.

– Как-то помяну́ли на Троицу за ужином своих близких и я просто попросил её не закрывать на ночь дверь в спальню. Она испугано вспыхнув, молча кивнула, не поднимая на меня глаз, и ушла к себе. Я выкурил сигарету и отправился вслед за ней. Тогда у нас всё и случилось. Раздевалась при мне не спеша, словно надеялась, что ещё передумаю. Я не торопил, смотрел на неё в упор, опасаясь слёз обиды и унижения. Маменька упорно молчала, стараясь не смотреть в мою сторону. Я настоятельно потребовал от неё не надевать на себя ночную рубашку. К моему удивлению она безропотно подчинилась, оставив лежать её на спинке кровати. Затем подошла ко мне и сама раздела меня, аккуратно уложив мою одежду на кресло. Пока спускала с меня брюки, невольно задержала взгляд на том, что обычно интересует каждою женщину при первой встрече с мужчиной в постели.

– С ним у тебя постоянно будут проблемы, сынок, даже когда женишься, – отметила она, – без любовницы тебе не обойтись. Ну да я пока не старуха, посодействую при случае, коли будет у тебя нужда во мне, а там найдёшь зазнобу по душе. Не век же мне с тобой грешить. Тебе как привычней с женщиной обычным манером или сзади?

– Всяко удобно, родная, давай стоя на коленях в кровати. Только не сразу, я тебя слегка помилую для начала.

– Отныне, Митя, не мне в постели выбирать, каким чередом и порядком любить меня будешь. Теперь-то уж ты для меня хозяином во всём будешь. Чему-то тётка тебя научила, видать? Она в этих делах мастерица была. Муж всему научил, пока был жив, а там и другие учителя были. Во все места пользовали мою Ксюшеньку, царствие ей небесное, бедняжке

* * *

Умолкнув, Дмитрий Николаевич оглянулся через плечо, решив, что Калерия Евлампиевна уже лежит в постели. Однако в сгущающихся сумерках за окном, он увидел её полностью обнажённой у кровати, укладывающую снятые наряды на прикроватную тумбу. Чудесная фигура Калерии, подчёркнутая резким переходом в талии к широким бёдрам, белизна круглых ягодиц привела в восторг Дмитрия Николаевича. Тяжёлая грудь склонённой женщины, призывно покачивалась при малейшем движении любовницы.

– Прости, Лера, я увлёкся в своих воспоминаниях. А «Летучую мышь» нас ждать не станет. Наше возвращение после спектакля не должно вызвать сомнений в том, что мы были в театре.

– Это моё любопытство отвлекло тебя, Дима. Хотела больше узнать о тебе. Теперь я полностью в твоём распоряжении, смущённо заявила Калерия, поворачиваясь к любовнику, застенчиво прикрывая рукой стриженный треугольник волос на лобке плоского живота, нерожавшей женщины.

– Ты восхитительна, любимая, – оглаживая руками тяжёлые бёдра любовницы, признался Стыковский, стоя за её спиной. – Присядь ко мне на колени. Так тебе будет удобней принять в себя мой член.

Калерия перенесла ногу через сдвинутые колени Дмитрия и обняла партнёра за шею, прижав его голову к своей упругой груди. Любовник сдвинул брюки с колен, ухватив в кулак, вздыбившийся член и направил в раскрывшуюся полость влажной вульвы.

– А а ах! – испуганно сорвался с приоткрытых губ томный вскрик женщины, ощутившей давно забытое чувство проникновения в своё истекающее лоно напряжённой мужской плоти. Калерия Евлампиевна, повторив несколько плавных поступательные фрикции в глубину влагалища, порывисто прошептала на ухо любовника сдавленным шепотом:

– Довольно, Митенька, позволь мне лечь в постель. Только прошу, мой мальчик, не торопись. У меня давно этого не было с мужчиной. Хочу насладиться твоей нежностью и лаской.

Калерия поднялась с колен Дмитрия и подошла к кровати, откинув покрывало к ногам. Из принесённой сумочки извлекла свёрток ткани и положила его под подушку.

– Нам это пригодится, милый, – твой «будуар» не совершенен для того, чем мы намерены заняться. Надеюсь, пояснений не потребуется? Ты достаточно осведомлён от предыдущих любовниц и не станешь пренебрегать осторожностью при нашем общении. Собственно, что я тебе толкую, даже неловко такое объяснять опытному мужчине. Сам понимаешь, дорогой, что мне будет довольно трудно объяснить Петру Селевёрстовичу возникшую беременность, не приведи Бог, конечно, – смущённо пояснила Калерия причину излишней предосторожности своему любовнику.

– Разумеется, дорогая, я вполне разделяю твои опасения и всё сделаю аккуратно и осторожно. Тебе не о чем беспокоиться.

Калерия легла на кровать, отвернув голову от любовника, с волнением ожидая его дальнейших действий. Дмитрий лёг на свободную сторону кровати и провёл ладонью по груди женщины, слегка касаясь твердых сосков на её вершинах. Повернув голову Калерии к себе, он приник к её плотно сжатым губам. Затвердевшие соски на груди любовницы, под рукой Дмитрия, приводили Калерию к прерывистым вздохам и ответным ласкам молодого человека. Спустив руку к бёдрам женщины, он ввёл пальцы в прорезь горячей промежности.

– Дима, возьми этот платок и подложи под меня, чтобы не оставлять следов на простыне. Твоей хозяйке, когда будет менять постельное бельё, незачем знать, что у тебя в постели была женщина. – Калерия достала из-под подушки небольшой головной платок и передала его любовнику, приподняв тяжёлые бёдра над простынёй.

– Ты предусмотрительна, Лерочка, – улыбнулся Дмитрий Николаевич.

– Будь мы в моём доме, я бы не стала занимать тебя излишними предосторожностями. Но на будущее тебе не следует забывать о таких вещах с посторонними женщинами.

Не стану вдаваться в детали любовного свидания. Стоит лишь упомянуть, что в самом конце неоднократных соитий любовников, из коридора донёсся стук каблуков женских ботинок.

– Дмитрий Николаевич, вы у себя? – послышался голос за дверью. Закрывать входную дверь на засов или уйдёте куда-нибудь?

Любовники замерли, прикрывшись наспех одеялом, растерянно глядя друг на друга.

– Нет, нет! Я ещё выйду в лавку за куревом. Ложитесь спать, я сам закрою, когда вернусь. Спокойной ночи, Полина Лаврентьевна.

Пара любовников наспех кинулась облачаться в свои пожитки, лежащие на тумбе. Губы Калерии беззвучно шептали проклятия на свою беспечность, доверчиво положившись на молодого человека. Стараясь ничего не забыть, она впихнула использованный платок в сумочку. Шаги в коридоре смолкли и дверь в комнату хозяйки мягко затворилась. Калерия встала у двери, растерянно соображая, как пройти по коридору до входной двери, не наделав шума от сапожек с набитыми набойками. Дмитрий Николаевич передал платье своей гостье, помогая справиться с пуговицами на спине, целуя в открытую шею свою любовницу. Приведя себя в порядок, наскоро уложив клубок волос на голове, Калерия побросала подушки поверх одеяла. Дмитрий, подхватил испуганную женщину на руки, и уверенной походкой прошел по коридору к входной двери. Пройдя по дорожке к калитке дворика, они наконец-то облегчённо вздохнули, выйдя на улицу.

– Дмитрий Николаевич, такое больше не должно повториться. Надеюсь она нас не заметила... Видеть моего лица твоя хозяйка не могла, разве только из окна. Если спросит с кем ты был у себя, не отрицай, мой милый, сошлёшься на случайную барышню из мещанок. Она не станет доискиваться. Но видеться у тебя нам больше невозможно. У меня сердце зашлось от испуга. Друг мой, тебе со мной понравилось? Только не лги, от этого будут зависеть в дальнейшем наши встречи.

– Ещё бы, моя дорогая. Вот и коляска, я отвезу тебя домой. Должен же я тебя привезти из театра. Заодно отвлеку разговорами Петра Селивёрстовича, пока ты переоденешься. Надеюсь, что содержание оперетты он спрашивать не станет. В крайнем случае, скажу, что скучнейшая вещь и я просидел, в буфете. – Экипаж остановился и мужчина крикнул извозчику: – Милейший, свези нас на Бахметьевскую.

Калерия Евлампиевна, сдвинув шляпку с тёмной вуалью на глаза, уселась в коляске, горячо сжимая руку своего кавалера. Коляска тронулась с места под ритмичный стук копыт о брусчатку мостовой.

– Когда мы сможем увидеться, Лера? – спросил Стыковский, протискивая ладонь между сжатых ног Калерии.

– Не раньше, чем у меня всё заживёт. Я тебе дам знать, необходимо время на моё выздоровление. Ты так постарался, что я не решусь обратиться к своему врачу, не объяснив ему причину моего недомогания. А тебе придётся принять приглашение губернаторши на обед. Ты, Димочка, им явно приглянулся. Полагаю, с Надеждой Кирилловной, «Летучей мыши» тебе не избежать с ноткой ревности снисходительно усмехнулась Калерия Евлампиевна.

Когда пассажиры сошли с коляски у парадного крыльца дома генерала Старикова, Стыковский наказал извозчику ждать его и позвонил в дверь. В тишине, за массивной дверью, послышалось поспешное шарканье старческой походки камердинера. Скинув крючки с запоров, старик открыл тяжёлую дверь.

– Барыня голубушка, как же можно без присмотра? Пётр Селивёрстович спать не ложатся, вас дожидаются, – с укором посетовал старый слуга.

– Полно вздор нести, Михеич. Куда я денусь, у меня вон какой мужчина в провожатых. Прими у Дмитрия Николаевича головной убор и проведи его к барину, я переоденусь и скоро выйду к ним.

– Этих-то провожатых больше всего следует опасаться, – шаркая старческими ногами, не унимался строгий камердинер, вешая на крюк формную фуражку Стыковского.

Михеич проводил гостя в кабинет хозяина дома, предварительно доложив о возвращении супруги из театра в сопровождении офицера.

– Наконец-то, Дмитрий Николаевич! – живо отозвался Стариков. – Право, я уже стал беспокоиться. Время позднее, а вас с Калерией всё нет. Подбил я вас на эту авантюру с ухаживанием, даже неудобно, дружище, – виновато произнёс Пётр Селивёрстович, кряхтя, с трудом поднимаясь с дивана. – И вещица, поди, наиглупейшая, в духе романтических бабских иллюзий. Знаю я этих авторов, напустят любовных туманов, а женскому полу только это и надо. Хотите рюмочку Мадеры.

– Благодарю, Ваше превосходительство. Мы с Калерией Евлампиевной посетили театральный буфет. Весьма недурно кормят, надо сказать, и выпивка отменная.

– А что, Дмитрий Николаевич, она к нам не заглянет? Всё ещё серчает на меня, старика?

– Не извольте беспокоиться. Хотела зайти перед сном. Доставил в приятном самочувствии, хотя, понятно, устала. Редко выезжает по собственным нуждам. Для таких особ, как Калерия Евлампиевна, пребывание на приёмах, прогулки на свежем воздухе, крайне необходимы. Если у ней будет желание, я всегда к её услугам.

Генерал, понизив голос, заговорщически обратился к Дмитрию, опасливо поглядывая на дверь кабинета:

– Каковы ваши успехи, Дмитрий Николаевич, ручку хоть удалось поцеловать на прощание? – участливо поинтересовался тот.

– Увы, Пётр Селивёрстович, только через перчатку. Но быть в доверительных отношениях с ней, отказа не получил. Да честно признаться, благодаря Калерии Евлампиевне, удалось познакомиться с очаровательной девушкой.

– Этого и следовало ожидать, друг мой, – огорчился Стариков, – в вашем лице, Дмитрий Николаевич, моя Калерия потеряет пылкого воздыхателя.

– Отнюдь, Ваше превосходительство, Одно другому не помеха. Калерия Евлампиевна вполне может привязаться к постоянному вниманию «пылкого воздыхателя» и начать ревновать к своей сопернице. Тогда рамки допустимого для нас сближения, вполне могут расшириться, согласно моим надеждам.

– Однако, молодой человек, вы ещё тот сердцеед... Бог вам в помощь, юноша!...

Между тем Калерия Евлампиевна успела переодеться у себя в спальне, и направилась в кабинет супруга. Проходя мимо комнатки для прислуги, она услышала озорной смешок, доносящийся из-за двери. Кому в столь поздний час так весело? – подумалось ей и чуть приоткрыв дверь в комнатёнку своей горничной, Калерия замерла от того, что открылось ей в глубине помещения. Горничная, усердно работая утюгом на столе, сосредоточенно разглаживала кружево на постельном белье, поминутно оглядываясь на стоящего за её спиной хозяйского племянника – Евгения Мукашова. Малолетний негодяй пристроился за Степанидой, придерживая полу подола над оголёнными ягодицами молоденькой женщины, примериваясь угодить возбуждённым членом в междупопье проворной горничной.

– Евгений Александрович, ну что вы право себе позволяете! Я хозяйке пожалуюсь, – с плаксивой интонацией увещевала она барчука, – у меня кавалер есть на это баловство. А увидит кто? Мне ж несдобровать, баловник вы эдакий.

Ай да Женька, паразит! Тихоня двуличная! – молча возмутилась Калерия, внимательно оценивая предмет в кулаке племянника. Сегодня прислугу сильничает, а завтра за хозяйку примется, недоумок шелудивый.

Женька властно потянул на себя свою жертву, нанизав её на свой стручок, ушедший на всю глубину разработанного влагалища. Степанида лишь слегка поморщилась от резкого проникновения в своё лоно, увесистого члена незваного кавалера.

– Только поскорей, барчук, не ровен час кто-нибудь покличет меня. Позору с вами не оберёшься, баловником.

Руки малолетнего насильника ухватили Стешу за широкие бёдра, понуждая к ритмичному погружению члена в её заросшую прорезь между ног.

А и пусть дерёт эту сучку блудливую, – решила про себя Калерия Евлампиевна, –лучше Женьке с ней упражняться, чем с кем-то на стороне пакостить. Буду ей доплачивать за труды со стервецом. Не велик расход для тётки. Всё спокойнее для меня.

Калерия Евлампиевна осторожно прикрыла дверь под ритмичные вздохи «страдалицы». Надеюсь, ума хватит, чтобы не понести от малолетнего сладострастника. Завтра же переговорю с ней, решила Калерия, ощутив нарастающее возбуждение в малом тазу. Стерев с лица выражение озабоченности, она поднялась по лестнице в кабинет мужа.

– Прошу прощения, мужчины. Задержалась по срочным делам с прислугой. Почему Пётр Селивёрстович ещё не спишь? Завтра в Присутствие тебя не добудишься. Я вижу, ты без меня не слишком скучал. Впрочем, моё отсутствие «Madera» успешно заменяет, а вас, Дмитрий Николаевич, хочу ещё раз поблагодарить за чудесный вечер. Буду рада любому вашему визиту, по любому поводу. Прошу держать меня в курсе вашего знакомства с молодой особой. Не стану задерживать, мой друг, я вас провожу. Коляска у крыльца ещё дожидается.

Сослуживцы обменялись рукопожатиями и Стыковский, в сопровождении хозяйки дома, вышел из кабинета.

– Лера, мы могли бы уединиться на полчасика? – удерживая за руку Калерию, предложил любовник.

– Не сходи с ума, Дима. В доме полно прислуги. На выходные я что-нибудь придумаю, – высвобождая руку, пообещала Калерия, окликнув камердинера:

– Михеич, проводи господина офицера и закрывай двери.

* * *

Стыковский взял из рук старика, поданный головной убор и сбежал с крыльца к экипажу. Толкнув в спину дремлющего на облучке извозчика, скомандовал:

– Поезжай, братец, на Царицынскую, откуда меня привёз. За простой заплачу. Уткнувшись в воротник мундира, Дмитрий Николаевич устало вздохнул, пожалев о том, что не удалось на прощание прижаться к пышной груди в отвороте шелкового халата Калерии Евлампиевны.

Успев ненадолго задремать, Стыковский был разбужен извозчиком.

– Приехали, Ваше благородие. Извольте рассчитаться.

Дмитрий Николаевич отдал вознице рубль и зашагал к дому, обходя лужи по жухлой листве на тротуаре. Окно хозяйки ещё светилось. Поднявшись на скрипучее крыльцо дома, он открыл тяжёлую дверь, замкнув за собой массивный запор и, собираясь пройти в свою комнату, был остановлен вкрадчивым голоском с елейным выражением одутловатого лица своей хозяйки.

– Дмитрий Николаевич, проводили свою гостью? Собственно, я вовсе не против, чтобы вы приглашали к себе знакомых женского пола. Только зачем молодому человеку пользоваться услугами случайных женщин, а потом провожать через весь город, когда это всё есть, не выходя из дома. Я и ужином накормлю, и всяким другим делам обучена в силу необходимости. Если, конечно, не побрезгуете одинокой мещанкой. Поди, Дмитрий Николаевич, по комплекции я вашей знакомке ничем не уступлю. И платы дополнительной с вас не запрошу. Женщина я одинокая, мужчинами не избалована. Чужих ковалеров мне приваживать к себе незачем. От них одни хлопоты. А вы, молодой человек, образованный, с женским полом обходительный. С таким мужчиной любая готова время проводить. Вы сами-то, как на это смотрите? Уж простите если не то сказала. Хотите чайку выпьем, обговорим подробнее.

Стыковский недоумённо пожал плечами, внимательно рассматривая в полутьме коридора свою хозяйку, столь смело предложившую себя малознакомому человеку.

– Полина Лаврентьевна, мне для постели не всякая женщина подходит. Возможно, я вас чем-то удивлю и даже обижу...

– Так об этом толковать в коридоре вовсе необязательно, – опередила хозяйка Стыковского. – Вы переоденьтесь и приходите ко мне. Я самовар поставлю, там и потолкуем, расскажите без спешки, какая вам женщина надобна. Может, и поладим на чём-то. Я ведь не капризная, по театрам и ресторанам меня водить без надобности.

– Возможно, и столкуемся, Полина Лаврентьевна, – сдержано улыбнулся Стыковский, легко коснувшись подбородка своей хозяйки. – Что, madam, предпочитает: водку или коньячок?

– Водочка мне привычнее, господин офицер, – расплываясь в довольной улыбке, заверила моложавая хозяйка дома.

Что ж, оно и к лучшему, что не пришлось уламывать Калерию через силу.

Продолжение следует