Глава 4. Одни острова

Я поняла, что это из-за того, что он не обнял меня прошлой ночью. Он делал это каждую ночь. Теперь он не хотел прикасаться ко мне. Честно говоря, я просто ожидала разговора о благоразумии. Этого не произошло.

Когда я спустилась вниз, он уже был на кухне. Готовый к работе, он выглядел уверенным и сильным в своем костюме. Но в то же время серьезным. Я была полностью готова к школе и просто предвкушала объятия и, возможно, немного более озорной вариант утреннего поцелуя.

Вместо этого я услышал каменное молчание.

— Что не так? - Спросила я, уже опасаясь ответа.

Он вздохнул, затем печально посмотрел на меня.

— Эти выходные были... Мы не можем повторить это снова...

Я не совсем поняла.

— Почему нет?

— Это была ошибка, Элли. Я думаю, ты это знаешь.

Я запаниковала, когда полностью поняла, о чем он говорит.

— Нет! Не говори этого. Не смей, черт возьми, так говорить!

— Элли, я...это я был неправ. Это было неправильно, и это была моя вина. Я с самого начала не должен был этого допускать. Прости, но я не могу быть таким мужчиной для тебя. Я не причиню тебе такой боли, даже если это означает, что мы не сможем...мы больше не можем жить вместе.

Я залилась слезами. Неужели он не понимал, что я хочу его? Что я люблю его, глубоко и искренне? Это была не какая-то мелкая подростковая фантазия, а болезненная, ужасная любовь. И вот теперь мой папа, единственный мужчина, которому я доверяла, мужчина, которому я подарила свою девственность, отвергает меня. Это было уже слишком. Я вышла из себя. Я сожалею об этом по сей день, как, надеюсь, и он сожалеет о своих словах.

— Знаешь что? Тогда иди на хуй. Я люблю тебя, но иди на хуй. Ты думаешь, что однажды смог сделать меня самой счастливой девушкой на свете, а потом разбил мне сердце, как только получил то, что хотел? Может быть, я не такая чистая и красивая, какой была до того, как ты засунул в меня свой член. Так вот в чем дело?

— Ты же знаешь, что это не так. Я люблю тебя.

— Чушь собачья. Ты никогда меня не любил. Ты любишь мамин гребаный призрак. Я была всего лишь дублером, дыркой для траха, похожей на нее. Она все еще здесь и все портит нам.

Он был спокоен, но теперь, когда я оскорбила его драгоценную, давно пропавшую жену, он начал расстраиваться.

— Я знаю, ты расстроена... Но не смей так говорить о своей матери.

Никто из нас этого не заметил, но в этот момент появилась Лариса, чтобы забрать меня в школу. Слава богу, она не пришла раньше. Она открыла входную дверь без стука, что было обычным делом для нас обоих. Она вошла как раз вовремя, чтобы увидеть грандиозный финал.

— Ты такой жалкий, ты знаешь об этом? Мама ушла. Она, блядь, бросила тебя. Она бросила тебя и меня, между прочим, и, вероятно, трахается с каким-нибудь богатым засранцем за полмира отсюда. Все в городе знают. Забудь о ней и хоть раз будь сам по себе.

А потом я выбежала из дома, прямо мимо своей потрясенной подруги. Я слышала, как она что-то бормотала моему отцу о том, что ей нужно идти, но он ничего не сказал.

Я подбежала к машине подруги и быстро села в нее, захлопнув дверцу. Я была в слезах, рыдала так сильно, что не могла ни думать, ни говорить. Это была ужасная ситуация, и я сделала только хуже. Я так сильно любила его, но он не отвечал на мои чувства, что бы он ни говорил. Если бы он это сделал, то никогда не смог бы отказаться от меня так, как только что. Я была потеряна.

Я даже не заметил, как Лариса села ко мне в машину. На самом деле, к тому времени, когда я достаточно успокоилась, чтобы осознать свою ситуацию, мы уже отъезжали. Подальше от моего отца. Я еще глубже вжалась в сиденье, не в силах смотреть на свою подругу. Через некоторое время мы остановились. Я быстро вытерла глаза рукавом и пошла открывать дверь. Мне не хотелось идти в школу, но я знала, что у меня не было другого выбора. По крайней мере, я так думала.

Однако, когда я выглянула из окна, мы были не в школе. Мы были у Ларисиного дома. Впервые за время поездки я взглянула на нее в замешательстве. Она смотрела на меня с таким беспокойством, какого я, кажется, никогда у нее не видела, и нежно улыбалась мне. Я не смогла сразу принять ее сочувствие и снова не выдержала. Вскоре она отстегнулась и держала меня, а я плакала в ее объятиях. Долгое время никто из нас не произносил ни слова.

Примерно через пятнадцать минут Лариса вышла из машины, открыла мне дверь и завела в свой дом, где усадила на диван в гостиной. Я услышала немного взволнованный голос ее мамы, и они что-то шептали. Я догадалась, что они решали, что делать со мной, бесполезной сумасшедшей девчонкой, которой я была.

Я закрыла глаза, но почувствовала, как что-то тяжелое опустилось на диван рядом со мной.

— Эй, - начала Лариса, - ты, эм, хочешь остаться здесь сегодня? И, может быть, на ночь? Я знаю, это странно, и если ты не хочешь, я пойму, но мама говорит, что все в порядке. У тебя такой вид, будто ты через многое прошла и...

Я снова расплакалась, на этот раз от благодарности. Все, что я смогла сделать, это кивнуть.

— Хорошо. Моя мама собирается заехать к тебе домой и забрать кое-какую одежду и прочее, хорошо? Она уже позвонила твоему отцу. Думаю, он согласился, что будет лучше, если ты останешься здесь на некоторое время...

О Боже. Это было больно. Это было так больно, что я не смогла сдержаться. Я снова разразилась рыданиями, неконтролируемыми, необъяснимыми. Лариса снова обняла меня. После этого я мало что помню. Я помню, как она принесла мне воды и, в конце концов, отвела меня наверх, в их комнату для гостей, где я с благодарностью легла и погрузилась в беспокойный, одинокий сон. Мне снилось, как мой отец занимается со мной любовью, а потом выбрасывает меня, обнаженную, стыдящуюся меня, в мир. Мои друзья насмехались надо мной, и я осталась одна. Я проснулась от новых слез.

Я знаю, что все гораздо сложнее, но, по-моему, он порвал со мной, и я была всего лишь мусором. Я даже не могла больше злиться на него. Я подумала, что любой поступил бы так же, как я, когда понял, кем я была: отвратительным ребенком, который пал так низко, что совратил собственную кровь.

Я проснулась днем, все еще измученная и подавленная. Только что пришла Лариса, вероятно, из школы. Она смотрела на меня сверху вниз, все еще очень обеспокоенная. Я догадалась, что ее мама тоже беспокоилась. Вся ее семья всегда была так добра ко мне.

Лариса села рядом со мной на кровать, и я приподнялась. Я ничего не сказала. Я даже не знала, с чего начать. К счастью, моя лучшая подруга, казалось, поняла.

— Послушай. Мы будем рады видеть тебя здесь столько, сколько ты захочешь, хорошо? Я думаю, ты это знаешь. Я рассказала маме, что ты сильно поссорилась со своим отцом и что он был упрям и несправедлив в чем-то. Очевидно, никто из нас не знает подробностей, но она знает, что ты на самом деле уравновешенная и не реагируешь слишком остро, в отличие от меня.

Я посмотрела на нее, и она улыбнулась. Я улыбнулась в ответ. Лариса была замечательной, удивительной женщиной, а иногда и невероятно эмоциональной. Я много раз была рядом с ней, когда она ссорилась с родителями, или меняла друга, или переживала тяжелый разрыв отношений. Она никогда не была иррациональной или что-то в этом роде, ей просто нужен был кто-то, кто утешил бы ее и показал перспективу. Думаю, сейчас она пыталась отплатить мне тем же. Я оценила это. Она заговорила снова, на этот раз тише.

— Ты хочешь поговорить об этом?

Я хотела. Я действительно хотела, но у меня никак не получалось. Наконец я заговорила.

— Я... я не могу. Прости... это просто слишком... слишком...

Слишком личное. Слишком. Слишком постыдное. Слишком секретное.

— Послушай, Элли. Не извиняйся, ладно? Я не собираюсь давить. Я просто знаю, что, что бы ни происходило, это действительно серьезно. Возможно, даже больше, чем мои мама или папа могли бы предположить. Я знаю, что ты очень любишь своего папу, и я знаю, что он тоже любит тебя, но я никогда раньше не видела, чтобы тебе было так больно. Я даже представить себе не могу, что ты, должно быть, чувствуешь. Я не буду давить.

— Спасибо, - сказала я. Мой голос был таким слабым и невнятным. Я чувствовала себя бесполезной маленькой девочкой. Возможно, так оно и было.

— Я перестану приставать к тебе через секунду, я просто... тьфу. Я хочу, чтобы ты помнила, кто я, хорошо? Мы друзья, и ты доверяешь мне, а я доверяю тебе. Это не изменится. Но я хочу, чтобы ты знала, что я помню те времена, когда ты была рядом со мной. Особенно в самые тяжелые моменты. Помнишь...в прошлом году, когда я подумала, что, возможно, беременна. Я была в панике, думала, что моя жизнь кончена, что все рушится. И...он ясно дал мне понять, что это был просто секс, и его больше ничего не интересовало, поэтому я чувствовала себя такой одинокой. Возможно, ты не помнишь всех наших разговоров, но я помню. Ты была такой заботливой и спокойной. Ты сказала мне, что поддержишь меня, независимо от того, что я захочу сделать, и даже сказала, что поможешь мне посидеть с ребенком, если до этого дойдет. Конечно, в итоге я не забеременела, но к тому времени, когда я узнала об этом, я уже чувствовала облегчение. Я знала, что все будет хорошо, потому что ты будешь рядом со мной. Я просто хочу, чтобы у меня была возможность быть рядом и с тобой тоже. Так что, если тебе когда-нибудь захочется поговорить, помни, что я никогда не обману твоего доверия, хорошо? Несмотря ни на что.

Я ничего не могла поделать, и только кивнула. После этого мы некоторое время просто разговаривали ни о чем, а потом вместе посмотрели телевизор. На следующий день я пошла с ней в школу, а когда вернулась домой с Ларисой, то с удивлением обнаружила, что ее мама и папа более или менее просто предположили, что я останусь с ними на следующую неделю или около того. Они не придавали этому большого значения и не заставляли меня делиться с ними, за что я им бесконечно благодарна.

Я все еще была потерянной и грустной, но уже не чувствовала себя совсем одинокой.

На третью ночь я сломалась. Мне приснился пляж. На самом деле все было не так, как наяву. Это было очень яркое воспоминание. Сразу после этого я проснулась и, как только поняла, что потеряла, начала безудержно рыдать. Тогда я поняла, что должна кому-то рассказать, иначе умру.

Я встала и пошла в комнату Ларисы, стараясь ступать как можно тише. Я не стала стучать, а просто проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Она проснулась, когда я присела на ее кровать. Она явно была немного не в себе, ее волосы растрепались после сна, но она всегда умудрялась выглядеть красивой, несмотря ни на что. Когда она увидела меня со слезами на глазах, она просто притянула меня к себе и уложила маленькой ложечкой.

В этом не было ничего сексуального, это был просто комфорт, и я нуждалась в нем.

— Ты не сможешь никому рассказать, - начала я, наконец, - что бы ты ни думала. Это сделало бы все намного хуже. И не важно, какую пользу, по твоему мнению, ты могла бы принести, это разрушило бы мою жизнь.

— Хорошо, Элли. Иисус. Я имею в виду... да. Я никому не скажу, никогда. Что бы ни случилось, хорошо? Я просто выслушаю и не буду осуждать или что-то в этом роде, хорошо?

Я расслабилась, услышав, как она призналась, чего я хотела.

— Я испытывала определенные чувства... к своему отцу некоторое время. Боже, это такая ложь. Я люблю своего отца, и люблю уже... долгое время. Я не признавала этого до недавнего времени. Я не люблю его так, как должна была бы. Я люблю его так, как женщина любит мужчину. Мне больно за него, и в глубине души я знаю, что он мой единственный. И то, как я хочу его. Это как...Я не знаю, как это описать. Это такая же потребность, как дышать. Мне нужна его любовь, его руки, обнимающие меня. Он нужен мне...внутри меня. Как и он...таким, каким он был в эти выходные.

— О... о, Элли, - это было все, что сказала Лариса, прижимая меня чуть крепче. Я не услышала осуждения, только удивление. Я продолжила.

— Он никогда не делал ничего неподобающего. Он никогда не подавал мне никаких сигналов, и... и не прикасался ко мне, и не пытался смотреть на меня голой, и ничего такого. Он был просто идеальным отцом, как ты уже слышала от меня раньше. Но я... Боже, я увидела его таким, каким другие женщины видят его в первый раз, и поняла, как сильно он мне нужен. Я не знаю, планировала ли я это подсознательно, но когда мы выехали на побережье, я начала... быть э-э, я думаю, доступной для него. Нет, это тоже ложь. Я соблазнила его. Я говорила как маленькая шлюшка, я возбудила его, превратила невинные отцовские ласки в нечто гораздо более сильное. Я переместила его руки туда, куда хотела. Я прижалась к нему, прижималась и терлась об него так сильно, как только могла. И, в конце концов, он сдался.

— Ты.....ты уверена, что он не... эм...?

— Да. Я уверена. Я знала, что ты будешь волноваться, но... он не делал этого со мной. Он не сделал ничего такого, чего бы я от него не хотела. И это было чудесно, Лариса. Я не могу лгать об этом ни себе, ни тебе, и особенно ему. Это...это была лучшая ночь в моей жизни. Он занимался со мной любовью и.....Я обнимала его, когда он входил в меня, делая меня своей. Я никогда не испытывала ничего более сильного и не чувствовала себя такой любимой. Я маленькая папина дочка, и я боюсь, что так будет всегда.

— Что случилось?

Я горько вздохнула. Я ничего не могла с собой поделать. Я любила его, но в то же время ненавидела. Я ненавидела его, и маму, и все то, что делало его таким милым, добрым и заботливым, но в то же время таким чертовски нравственным, что он причинил мне такую сильную боль, прикрываясь заботой обо мне.

— Он передумал. В глубине души он думает, что воспользовался мной. Я взрослый человек, и я хотела этого, и я была так счастлива, Лариса. Ты не знаешь. Ну, я имею в виду, ты, наверное, понимаешь, но, думаю, я имею в виду, что ты никогда не видела меня такой. Меня распирало от любви. Все, чего я хотела, - это жить своей жизнью и быть для него хорошей маленькой девочкой днем и шлюхой ночью, и.....Я не знаю, сбежать с ним? Или просто быть с ним. Быть его женой, я полагаю. Я знаю, ты сказала, что не станешь осуждать, но я не виню тебя, если ты это сделаешь. Если ты думаешь, что я больная, или извращенная, или просто отвратительная, я не буду тебя винить. Я просто...Я просто не хочу, чтобы ты думала, что он воспользовался мной или, что еще хуже, изнасиловал.

Лариса некоторое время молчала, чего я и ожидала. Однако я не ожидала того, что она сказала.

— Я... я не думаю, что ты болна. Я имею в виду... Я не уверена, что и думать, но если ты говоришь, что это было по обоюдному согласию, то я тебе верю. Я верю, что ты действительно любишь его...он довольно привлекательный. И... боже...Я верю, что он тоже любит тебя и хотел бы... трахнуть тебя. Ты действительно горячая штучка, Элли. Не хочу показаться странной, но мужчины действительно хотят тебя. Ты всегда удивляешься, почему мальчики в школе смотрят на Бетани или на меня, но не на тебя. Некоторые так и делают, но на самом деле тебя хотят мужчины. Я заметила, что многие взрослые, хорошо одетые, умные парни смотрят на тебя. И твой папа такой же...ну, он чертовски сексуальный, умный, добрый и одинокий. Мне кажется, что то, что вы двое вместе, имеет смысл. Теперь, когда ты заговорила об этом, я не понимаю, как я не замечала этого раньше. На самом деле это немного... возбуждающе.

Лариса рассмеялась, но это был нежный смех. Она обняла меня. Она не выгнала меня. Она держала меня на руках, и я очень хорошо спала. Она действительно лучшая подруга.

***************

Я полагаю, Лариса сказала своим родителям, чтобы они ни в коем случае не давили на меня. Они считали меня частью своей семьи и с того дня относились ко мне соответственно. Я прожила там, по сути, несколько месяцев.

Бетани и Хана пытались поговорить со мной об этом, но ни одна из них не стала вдаваться в подробности. Я объяснила каждой из них, что мы с отцом поссорились из-за выбора моей будущей профессии, и это усугубило старые трения. Ссора была ужасной, и мы оба наговорили такого, что не смогли взять свои слова обратно. Это было чистой правдой.

Единственное, во что им было трудно поверить, так это в то, что мой отец фактически отрекся от меня. Он помогал оплачивать мои расходы, пока я жила с Ларисой, но не был заинтересован в том, чтобы я возвращалась. Я проверила, и мои деньги на колледж все еще были на месте, все еще на мое имя. Этого было достаточно, чтобы продержаться как минимум три года без кредитов и прожить на них, если я буду бережлива.

Я плакала меньше, но боль так и не утихла окончательно. Мужчина, которого я любила, отверг меня, выбросил в сторону, как использованный презерватив. Не имело значения, что я знала, что в какой-то части его сознания он делал это ради меня. Я всегда думала, что если бы меня было так легко выгнать, то, возможно, он никогда не любил бы меня так сильно, как я обожала его. Иногда эта мысль внезапно овладевала мной, и я разражалась рыданиями. Не раз за время учебы в выпускном классе я выглядела как королева драмы, убегая в женский туалет, чтобы немного уединиться.

Однажды вечером в начале декабря Лариса, наконец, решила попробовать поговорить обо всем еще раз. Я ценила то пространство, которое она мне предоставила, но понимала, что она, возможно, тоже устала жить со мной. Я ожидала, что в любой момент мне скажут, что мне нужно пожить у кого-нибудь еще или подыскать себе жилье. Этого не произошло.

Мы занимались вместе, в тишине, в ее комнате. Это было обычное занятие как до, так и после событий тех выходных. Ларисса нарушила молчание.

— Элли, как ты думаешь, он может быть готов принять тебя обратно?

Я покачала головой. Я не хотела думать об этом, но я была перед ней в долгу.

— Нет. У него больше нет дочери.

— Я... я не могу представить, чтобы он когда-нибудь по-настоящему испытывал такие чувства. Он любит тебя, я уверена в этом.

— Это не имеет значения, не так ли? Он всегда был упрямым и...чертовски высокоморальным. Он знает, что самое правильное - никогда больше не трахать меня. И он хочет меня, так что единственный способ предотвратить это - никогда не оставаться со мной наедине и, возможно, даже не видеть меня. Я немного удивлена, что он не обратился в полицию.

Лариса некоторое время молчала.

— Все еще так сильно болит, как было?

— Да. Иногда так лучше, но я чувствую...одиночество. Я знаю, что это не так. У меня есть ты, твои родители и наши друзья. Но именно так я себя чувствую.

— Ты поэтому перестала ходить в хор? Я знаю, что в колледже тебе было неинтересно заниматься этим больше, но раньше тебе это нравилось. И... и многое другое.

— Да. Я просто... больше не могу находить в этом радости.

— У меня есть предложение. И я не собираюсь быть назойливой, хорошо? Это просто идея...

— Ладно, Лариса, не надо со мной нянчиться. Ты и так уже столько для меня сделала. Если ты хочешь, чтобы я нашла себе жилье или...

— Нет! Боже, нет. Мне нравится, что ты рядом. Я всегда хотела иметь сестру, и это самое близкое, что у меня может быть. И мои родители тоже тебя любят. Ты это знаешь. И... не смейся, но они думают, что твое присутствие оказывает на меня хорошее влияние. Потому что ты такая хорошая девочка.

Несмотря на ее предостережение, я хихикнула, и она тоже. Она продолжила.

— Я просто хотела сказать, что тебе что-то нужно. Парень, с которым можно было бы потрахаться, хобби или клуб. Что-то, что могло бы немного отвлечь тебя от того, что происходит у тебя в голове. Я, конечно, помогу, если тебе это нужно. Я просто... я не хочу видеть, как ты замыкаешься в себе, понимаешь? Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты вышла из этого более сильной.

— Хорошо. Я подумаю об этом.

Верная своему слову, она больше ничего не сказала по этому поводу. Я была тронута ее комментариями и действительно подумала об этом. Честно говоря, я могла кое-что сделать. Мой отец, вероятно, назвал бы это нездоровым, но его больше не было в моей жизни. Это было то, чем я хотела заниматься, но у меня никогда не было желания заниматься. Не потому, что я не думала, что это того стоит, а потому, что я не думала, что смогу что-то изменить.

Я решила выяснить, что случилось с моей матерью.

Глава 5. Лихорадочные экспедиции

Конечно, я не думала, что на самом деле найду ее. Сначала не думала. Хотя это отвлекло бы меня и, возможно, разрешило бы некоторые из давно мучивших меня вопросов. Если я перепробовала все, что могла придумать, и так ничего и не придумала, тогда я подумала, что, может быть, я смогу забыть о таких вещах и двигаться дальше, полностью порвав со своей семьей. Начать все сначала.

На следующее утро после нашего разговора я рассказала Лариссе, чем планирую заняться. Я могла бы сказать, что она была обеспокоена тем, что, возможно, мой выбор занятий был немного нездоровым, но она предложила помочь мне всем, чем сможет.

На следующий день после школы я села за свой ноутбук. Сначала я бы установила основные детали и посмотрела, совпадают ли они с тем, что я запомнила. Я обнаружила, что наша местная газета, которая широко освещала исчезновение моей матери, начала процесс преобразования своих архивов микрофиш в формат PDF, доступный для поиска.

У меня ушло несколько часов на то, чтобы прочитать все и составить свои заметки. Я записывала то, в чем была достаточно уверена, а также то, что информация казалась противоречивой или расплывчатой. Я также записала имена всех журналистов, которые писали о ней.

Эти журналисты проделали замечательную работу для газеты маленького городка. Полицейские скрыли от них подробности, но они провели собственное расследование. К тому времени, когда я закончила, я установила следующее.

Мой отец в последний раз видел мою маму после того, как я ушла в школу. Она была в хорошем настроении (но не слишком) и собиралась сходить за продуктами, но на этом все закончилось. В какой-то момент она вышла из дома и уехала за город. В последний раз ее видели на заправке в одиннадцать утра. Я, конечно, знала об этом. Что было для меня новым, так это временные рамки и тот факт, что работник упомянул, во что она была одета (это было то же самое, что она носила дома), и что ее микроавтобус выглядел пустым. Он проходил мимо, чтобы выбросить мусор в урну, и заглянул внутрь. Он не увидел багажа или чего-либо еще, что указывало бы на длительную поездку.

Я посмотрела онлайн-карту, понимая, что все могло измениться, но я проследила маршрут, который вел вглубь страны. Не было никаких сомнений, что очевидным пунктом назначения был съезд на шоссе, ведущее на запад. Именно так предположили полиция и журналисты.

На следующий день я пошла в полицию. Честно говоря, я ожидала, что мне откажут. В моем городе, который был небольшим, и не совсем городом, было только одно полицейское отделение. Я встретила женщину средних лет, с лишним весом, который она хорошо переносила, и короткими, аккуратными волосами.

— Чем могу быть полезна, милая?

Судя по акценту, она была родом с юга, а не из Северной Каролины, и ее улыбка была искренней. Я пожала ей руку.

— Привет, я Элли Смит. Я ищу информацию об исчезновении моей матери...

Это было все, что я успела сказать, прежде чем она в шоке прижала руку ко рту и узнала меня.

— О боже! Теперь я тебя узнаю! Тебя ненадолго показывали по телевизору, во всяком случае, показывали твою фотографию. Когда они подумали, что твой отец - убийца, они не проявили к твоей семье никакого уважения. Что я могу сделать?

— Наверное, я просто хотела посмотреть, не было ли чего-нибудь такого, чего не было в газетах того времени. Я сделала все, что могла, на этот счет, и там действительно ничего не было. По крайней мере, ничего такого, о чем я уже не знала.

Ее лицо затуманилось, очевидно, она испытывала противоречивые чувства. Затем она заговорщицки наклонилась ко мне и улыбнулась. Она махнула мне рукой, приглашая следовать за ней, и заговорила почти шепотом. Она повела меня обратно мимо офисов и карцеров, где офицеры и обслуживающий персонал занимались своей повседневной работой. Никто не обратил на нас особого внимания. Я заметила знакомое название на вывеске одного из офисов, мимо которого мы проходили. В конце концов, она привела меня в полутемную комнату, заставленную множеством полок, заставленных картонными коробками с документами. Она указала на пустой стол в углу, и я села. Затем она исчезла среди стеллажей и вернулась с коробкой, которую поставила передо мной. На лицевой стороне было написано: "Мария Смит, урожденная Кардуччи, пропавшая без вести в 20хх".

— Ну же, милая. Я, конечно, не могу показать тебе никаких улик, потому что мы должны поддерживать порядок в суде. Но я точно знаю, что в этом деле не было никакого прогресса, по крайней мере, в течение семи лет. Итак, я собираюсь дать тебе возможность заглянуть в этот файл. Сомневаюсь, что там много чего будет, но никогда не знаешь наверняка. В любом случае, если кто-нибудь спросит тебя, чем ты занимаешься, скажи, что я пригласила тебя для исследования школьного проекта. Меня зовут Роза, просто зайди за мной, когда закончишь.

А потом она оставила меня в покое. Я была поражена тем, насколько полезной она была. Я порылась в коробке, начав с самого начала. Там было так много хлама. Было опрошено так много людей, подозреваемых и случайных свидетелей, но никто ничего не видел. Было похоже, что были опрошены все известные в округе лица, ранее совершавшие сексуальные и насильственные преступления. Никого из них нельзя было поместить рядом с моей матерью. Я увидела распечатку многочисленных сообщений с призывом "Быть начеку", которые были разосланы по всему региону, а затем и по всей стране. Несколько раз видели похожие минивэны, но ни один из них не принадлежал ей.

Я копнула глубже и увидела, что большая часть была посвящена моему отцу. Я поморщилась. Возможно, я злилась на него, возможно, даже немного ненавидела его в то время, но я все еще была абсолютно уверена, что он никогда не причинил бы вреда маме. Во всяком случае, того, как он отверг меня, было достаточно, чтобы показать это. Я покопалась в этом и не увидела ничего, кроме наводящих вопросов и попыток спровоцировать моего отца на признание в чем-то. И множество результатов бесплодных обысков в его машине и доме, ни один из которых не выявил ничего более компрометирующего, чем несколько старых порнокассет. Я усмехнулась, услышав это.

Я взглянула на часы. Прошло два часа. Я вздохнула и на мгновение снова почувствовала себя потерянной. Я порылась в коробке, и, хотя там были вещи, о которых я не подозревала, все они, казалось, вели в тупик. Я остановилась на мгновение и глубоко вздохнула. Я не была журналисткой или офицером полиции. Я была просто молодой женщиной, на самом деле почти ребенком, которая оттолкнула от себя собственного отца. Что бы я увидела такого, чего не увидели они?

Чтобы не отвлекаться, я на мгновение задумалась об этом. Полиция изучила все это досье. Я подозревала, что первый детектив просматривал его несколько раз. Журналисты тоже были бы рады раскрыть это дело, так что, вероятно, по крайней мере, завсегдатаи отдела по борьбе с преступностью постарались бы изо всех сил. Что же оставалось?

В нем остались вещи, которые подозрительный, циничный человек не счел бы важными. Глупые подробности. Я снова углубилась в текст, в то же самое, что читала, на этот раз обращая внимание на то, что пропустила раньше. Кроме того, я подумала, что, будучи ее дочерью, я тоже могла бы мыслить как она.

Она ведь не сказала папе, чем занимается, не так ли? Почти все, включая меня, время от времени предполагали, что она ему изменяет или что у нее есть какой-то другой секрет. Но я знала несколько причин, по которым могла бы ему солгать. Я могла бы сделать это, чтобы он не беспокоился обо мне. Я могла бы сделать это, если бы чувствовала, что он осудит меня за то, что я делаю. Я могла бы также солгать, если бы...Я собиралась удивить его?

Это был не очень важный день... но кое-что пришло мне в голову. Давно забытое воспоминание. Папа сказал маме, что она празднует самые странные вещи. Я мысленно вернулась к тому дню. Глупая, но романтичная годовщина их первого свидания, которую они с папой отмечали каждый год. Они никуда не ходили, но ужинали внизу вдвоем, а потом я слышала, как они целовались и, ну, занимались любовью в своей комнате.

Что она любила для него готовить? Черт возьми, это вертелось у меня на языке. Она готовила его каждый год, одно и то же. То, что они вместе ели в кафе...

Свиные отбивные! Так глупо пытаться повторить их вкус, но папа сказал, что они всегда были самыми вкусными из всех, что он пробовал за год. Он всегда спрашивал ее, как ей удается делать их такими нежными, а она только улыбалась и ничего не отвечала...

Повинуясь внезапному порыву, я достала свой ноутбук и подключилась к точке доступа на своем телефоне. Я увеличила маршрут, по которому ехала моя мама. Я вышла за пределы шоссе. И там оказалась мясная лавка. В городе ничего подобного не осталось, но кое-что осталось от прежних времен.

Я поискала в Интернете. У них был примитивный веб-сайт.

"Ресторан Franklin's Best Meats открыт с 1927 года, Лучшие ребрышки и отбивные гарантированы"

Лучшие ребрышки и отбивные. Дрожа, я отключила телефон и набрала номер.

— "Мясной ресторан Франклина", это Том.

Том казался большим, старым и деревенским, но при этом у него была мягкая манера говорить.

— Привет, эмм...меня зовут Элли Смит. Это маловероятно, но...моя мама пропала около восьми лет назад, и я думаю, может быть, она заходила в ваш магазин? Вы... может быть, помните? Случалось ли такое?

— Я помню этот случай. Мне жаль, что вам пришлось пройти через все это. Она не зашла, - сказал он, и мое сердце упало, но потом он продолжил: - Но она должна была зайти.

— Подождите, правда?

— Да. Она заказывала у нас несколько раз в год, ничего особенного, но у нас хорошие показатели. Обычно это были большие окорока и тому подобное, а потом пару раз отбивные. Подождите, я сейчас расскажу. Заказывала по старой рецептуре.

Я ждала, ошеломленная. Он вернулся через минуту.

— Да, прямо здесь. Полтора килограмма отбивных и немного бекона. Она так и не забрала их. Когда я услышал, что она пропала, я позвонил в полицию, но они, похоже, не слишком заинтересовались. Извините.

— Зачем вы извиняетесь?

— Что ж, я просто хотел бы, чтобы от меня было больше пользы. Она была очень добра к нам.

— Вы... вы мне очень помогли. Спасибо.

— Если вы так говорите. Хорошего дня, дорогая.

Я знала, что на что-то напала. Я чувствовала это. Только не знала, на что. Я собрала вещи, поблагодарила Розу и поехала домой. Мне нужно было время подумать.

*****************

Я чувствовала, что схожу с ума. Я распечатала маршрут, поразмыслил, а затем пометила его, обдумывая идеи и возможности. Каждый день после обеда я уделяла некоторое время тому, чтобы изучить его, сделать несколько телефонных звонков, поискать что-нибудь. Но ничего нового не появлялось.

Однако, что интересно, никого не было видно. Я вспомнила, что полиция запрашивала записи с камер наблюдения или дорожных камер на всем протяжении маршрута до выезда на шоссе. После заправки ничего не было зафиксировано.

Итак, это натолкнуло меня на идею. Я отметила примерно то место, где, согласно файлу, должна была находиться следующая камера. Затем я отметила бензоколонку, на которой, как известно, она была замечена в последний раз. Я предположила: что бы с ней ни случилось, это произошло между этими двумя точками. Честно говоря, это был не такой уж большой отрезок пути, может быть, десять километров.

Я попросила Ларису отвезти меня туда. Она согласилась, несколько раз помогала мне делать пометки на карте и звонить по телефону. Не думаю, что она считала это полезным, но она была хорошей подругой и поддерживала меня. Я думаю, что если бы я ничего не нашла, то была бы готова отложить это в сторону, по крайней мере на некоторое время.

Пока она вела машину, я делала пометки. Было несколько мест, которые привлекли мое внимание. В одном из них она могла съехать с дороги и врезаться в деревья. Это были низкие южные сосны, и они были достаточно большими, чтобы укрыть машину, но когда мы остановились и посмотрели, то увидели дома прямо на другой стороне. Мы бы ни за что не пропустили машину. Там было место, где дорога раздваивалась, и это могло привести к аварии, но скрыться было некуда. Затем мы свернули на поворот.

Это было резко и неожиданно. Я уже много раз проезжала по этой дороге, но никогда не задумывалась об этом. По открывшемуся сбоку виду я поняла, что сразу за деревьями и кустарником находится озеро. Это могло бы показаться подходящим местом для исчезновения моей матери, но там было крепкое ограждение, и оно стояло там столько, сколько я себя помню.

Мы ехали обратно в молчании. Я была явно подавлена, и Лариса не стала меня подталкивать. Я продолжала думать об этом крутом повороте. Я не могла выбросить это из головы. Я была там, когда ела с ее семьей, а все смеялись и шутили. Я была там, когда пыталась сделать домашнее задание. Я была там, когда погрузилась в беспокойный сон.

Я мечтала об этом, зная, что это был сон. В моем воображении дорога была мокрой, а я - своей матерью. Я въехала на холм и повернула руль, но ничего не произошло. Вместо ограждения... не было ничего. Я пробежала сквозь кусты и нырнула в самую гущу, проваливаясь и теряя сознание. Я проснулась, и все, что я могла сделать, это удержаться от крика.

Я посмотрела на свой телефон. Было три часа ночи, и я никак не могла уснуть. Я принесла на кухню воды и включила ноутбук. Что-то в моем сне пробудило воспоминания. Прошлой ночью была гроза. Возможно, там, на повороте, дорога была мокрой? Было ли в моем сне больше правды?

Повинуясь внезапному порыву, я вернулась к PDF-архиву местной газеты. Сначала я просмотрела данные за предыдущий день и убедилась, что прогнозировались сильные штормы. Затем я перешла к тому дню, когда пропала моя мать. Конечно, в нем не было упоминания о ней, расследование еще не началось всерьез, но там говорилось об ущербе и несчастных случаях, вызванных ветром и дождем. Я заглянула в полицейскую сводку, и там я нашла это.

Сообщение было кратким. Упоминалось о дтп с участием двух автомобилей, в том числе большого грузовика. Никто серьезно не пострадал, но ограждение пострадало от ударов и на влажной рыхлой почве легко вырвалось с корнем. Его нужно было заменить. Я пролистала страницу на день вперед и нашла статью на первой полосе, в которой говорилось о том, что городской совет "благодарит рабочие бригады за быструю замену линий электропередач, трансформаторов и разрушенного ограждения".

Вот оно. Я ясно представила себе это, и мурашки пробежали у меня по спине. Было бы так легко потерять контроль над собой из-за воды, поднявшейся после вчерашнего шторма. Грязь на обочине дороги ничего бы не остановила, и она бы прошла прямо через заросли кустарника и попала в озеро. Ремонтные бригады не стали бы искать следы, которые в любом случае могли затеряться в этой неразберихе. Затем ограждение снова поднялось, и никто бы ничего не узнал.

О мой Бог.

Я сидела, в темноте, ошеломленная. Я подумала о том, чтобы немедленно позвонить отцу. Независимо от того, что между нами происходило, он бы хотел знать. Он заслуживал знать, после всей его преданности. Но я не могла заставить себя. Пока не могла. Я не хотела вселять в него надежды или без необходимости угнетать его.

Терпение никогда не было моей сильной стороной, но я объяснила Ларисе, что думаю по этому поводу, когда она отвозила меня в школу. Она поддержала мою теорию, но была членом дискуссионной команды и бросила мне вызов. Это было то, чего я ожидала и чего хотела от нее. В конце концов, мы придумали несколько причин, по которым это было маловероятно, но ни одна из них не опровергала мою новую теорию.

В тот день, сразу после школы, мы подъехали к повороту, вышли из машины и посмотрели на озеро. Это было не совсем ясно, но можно было заметить, как сразу же у берега стало глубже. Возможно, достаточно глубоко, чтобы спрятать минивэн.

Поняв, что так мы ничего не сможем сделать, мы отправились в полицейский участок. Там была Роза, она подняла на нас глаза и улыбнулась. Она замолчала, увидев, насколько мы серьезны.

— Привет, Роза. Вы не знаете, детектив Ньюкасл здесь?

— Думаю, да. Вам нужно с ним увидеться?

— Да, нужно. Не могли бы вы сказать ему, что это связано с моей матерью?

— Я так и сделаю. Он никогда не сдавался, на самом деле. Я ловлю его на том, что он просматривает досье раз в несколько месяцев.

Роза позвонила по старинной телефонной системе, а затем провела нас обратно в офис, который я уже видела раньше. Она впустила нас и вышла, закрыв за собой дверь.

— Я помню вас, - вот и все, что сказал детектив. Он был таким же мягким, каким я его помнила раньше. Мои воспоминания о нем выставляют его в плохом свете. В конце концов, он пытался отнять у меня моего папу. Теперь я видела следы беспокойства и напряжения на его лице. Я могла поверить, что он никогда не сдавался.

— Я думаю, что, возможно, я нашла свою маму, но я не смогу доказать это без вашей помощи.

Я могла бы сказать, что Ньюкасл отнесся к этому скептически. Я тоже была настроена скептически, но я все изложила. График, отсутствие камер, особый порядок. Я показала ему полицейский отчет о происшествии и статью о ремонте ограждения на следующий день после обеда. Когда я закончила, он молча просмотрел мои записи. Я была уверена, что он отнесется ко мне покровительственно и выпроводит меня.

— Хорошо, - вот и все, что он сказал.

— Хорошо?

— Я имею в виду, что я согласен. Я не знаю, там ли она, но это стоит проверить. Это лучшая зацепка, которую я видел за последние годы. У меня есть несколько дайверов, которые занимаются поиском улик и людей под водой. Я постараюсь найти их завтра. А пока постарайтесь не питать особых надежд. Если бы вы знали, сколько раз я был почти уверен, что нашел вашу маму...Я уверен, это разбило бы вам сердце. Просто дайте мне свои контактные данные, и я расскажу вам, что мы найдем, а что нет.

Это показалось мне не важным, но я оставила свои распечатанные заметки детективу, и мы отправились домой. Я могла сказать, что родители Ларисы были обеспокоены, потому что мы обе были тихими и мрачными. Я думаю, она, как и я, была уверена, что мы нашли ее, но только время покажет.

Позже, после ужина, я решила сделать еще один шаг. Я набрала номер, который не решалась удалить или заблокировать. В любом случае, он не пытался связаться со мной.

— Элли? - его голос звучал неуверенно, но не расстроенно. Был ли он рад получить от меня весточку?

— Да, папочка, это я, - сказала я, вздохнув. - Мне нужно кое-что обсудить с тобой. Если ты не против, я бы хотела заглянуть к тебе завтра. Я не отниму у тебя много времени.

Я осознавала, что говорю таким тоном, каким разговариваю с трудными людьми. Вроде как официально и профессионально, но холодно. Мне снова стало грустно за него и за себя.

— Да,. .. конечно. Я, э-э, хотел поговорить с тобой о...

Я прервала его, прежде чем расплакаться.

— Хорошо, отлично, тогда увидимся.

И я повесила трубку.

***********************

Я думала, что мне позвонят, может быть, вечером. Вместо этого мой телефон начал вибрировать в конце рабочего дня. Не спрашивая разрешения, я встала и вышла из класса. Моя учительница была слишком ошеломлена, чтобы остановить меня, учитывая, что за всю свою школьную карьеру я ни разу не запятнала свой имидж хорошей девочки.

— Детектив?

— Мы нашли ее. Она все это время была там. Я подождал, пока мы не убедились, что это ее фургон, прежде чем позвонить вам. У нас есть образцы ДНК для сравнения, но это может занять немного больше времени.

Я больше разговаривала с ним и была вежлива. Я не помню, что я сказала, или что он сказал мне. Я только знаю, что сказала, что расскажу своему отцу. Я написала ему сообщение и спросила, может ли он забрать меня из школы прямо сейчас. В любом случае, все было почти закончено. Он все еще был на работе, но, честно говоря, мне было все равно. Мне нужно было сказать ему. Он был мне нужен.

Он приехал почти сразу после окончания занятий в школе. Должно быть, он ушел сразу после того, как поговорил со мной по телефону. Я написала Ларисе, что он заедет за мной, и она сказала, что приедет за мной, если мне это понадобится, но пожелала мне всего наилучшего.

Подъехала "Хонда" моего отца. Я мельком взглянула на него. Он выглядел намного старше. Изношенный. Я чувствовала смесь вины и сострадания. Неужели я это сделала? Неужели я была такой шлюхой, что погубила мужчину, который вырастил меня и заботился обо мне? Я отбросила эту мысль и села в машину, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Привет, глупышка, - тихо сказал он.

О боже, как же я скучала по тому, как он называл меня так. Мне хотелось растаять. Я чувствовала себя бесполезной и беспомощной.

— Привет, папочка.

Он не заставлял меня разговаривать в машине. Мы приехали домой, зашли внутрь, и он поставил чайник на плиту. Он знал, что я люблю чай и что ромашка всегда успокаивает меня. Другие люди этого бы не заметили, но я уверена, что он видел, как от меня исходит напряжение, похожее на лихорадку.

Мы немного посидели за столом в ожидании. Я не могла заставить себя ничего сделать, кроме как смотреть вперед. Как я могла это сделать? Как я вообще могла быть здесь после всего, что я сказала и сделала? Но я знала, что у меня не было выбора. Я увидела, как мой отец пошевелился, и вздрогнула.

Он улыбался мне и протягивал руку. Я пожала ее. Я обрела дар речи.

— Папа... я...

— Да… - начал он. Я подняла руку, чтобы остановить его. Если бы мы начали извиняться друг перед другом, я бы расплакалась и никогда бы этого не пережила. Он замолчал.

— Они нашли мамино... мамино тело сегодня.

— Что? - На его лице отразились шок, беспокойство, недоверие и даже гнев. Я не винила его. Я вздохнула.

— У меня было немного свободного времени, поэтому я вернулась и просмотрела все. Дело, документы, ее маршрут, погоду. Она собиралась купить что-нибудь особенное к ужину. Какое-то время они, вероятно, не будут уверены, но я думаю, что она не справилась с управлением или совершила аквапланирование на мокрой дороге. Она съехала на повороте в озеро. Обочина дороги уже была разрушена в результате АВАРИИ, произошедшей накануне вечером, и днем они починили ограждение. К тому времени она была уже мертва. Там глубоко...понадобились водолазы, чтобы найти ее, несмотря на то, что она находилась всего в пяти метрах от берега. У них не будет подтверждения или объявления, пока не будет подтвержден анализ ДНК...но это определенно она...наш микроавтобус.

Я остановилась и перевела дыхание, ожидая ответа. Расстроится ли он? Разозлится ли на курьера? Будет ли ему вообще не все равно? Я почувствовала, как горячие слезы катятся по моим щекам, пока он переваривал то, что я ему сказала. Он знал, что я не стану лгать.

Наконец, он встал. Я тоже встала. Я не знала почему, но мне было страшно. Он бросился ко мне и заключил в свои сильные объятия. Я почувствовала, как меня окружают его тепло, любовь и даже аромат. Внезапно я почувствовала себя совершенно разбитой. Я начала всхлипывать. По-настоящему, честно говоря, некрасиво плакать, прямо там. Я почувствовала, как мое предательское тело отреагировало на его присутствие, появилось покалывающее тепло, знакомая влажность. Думаю, мне было все равно. Я была уверена, что он тоже плакал. Он просто обнимал меня.

— Я горжусь тобой. Я так по тебе скучал... и...это моя вина. Я не должен был оставлять тебя одну, и я должен был быть там, чтобы ты смотрела. Мне бы даже в голову не пришло заглянуть туда.

— Прости, папочка, я наговорила тебе таких ужасных вещей... о ней... и... и...

— Я... я не знаю. Она бы простила тебя. Тебе годами приходилось выслушивать от людей неприятные вещи. Я тоже много думал о... о том, что мы сделали. Я думаю, она бы тоже это поняла. Всякий раз, когда она видела что-нибудь о двух людях, которые "не должны были" любить друг друга, она всегда говорила, что любовь - это то, что ты находишь, и что все, что имеет значение, - это то, что они двое взрослых людей по обоюдному согласию. Я не знаю, одобрила бы она это... но я думаю, она бы поняла.

Папа подвел меня к дивану и обнял, пока я плакала. Это не прекращалось, и сначала мне было стыдно, но вскоре я просто расслабилась в его объятиях, чувствуя мужское утешение, которого мне не хватало долгие месяцы. Он был настоящим джентльменом, и я не пыталась соблазнить его или даже целомудренно поцеловать. Если бы мы не смогли быть вместе так, как я хотела, это могло бы разбить мне сердце, но я не хотела потерять отца навсегда.

В конце концов, я очнулась. Моя голова лежала на коленях у отца, а его нежная рука гладила мои волосы. Я чувствовала себя защищенной и любимой, окруженная его запахом. Я внезапно села, покраснев. Я не могла позволить этому продолжаться. По крайней мере, не сейчас, когда мы разговаривали.

Я посмотрела на него, и он улыбнулся мне. Я вздохнула.

— Я бы хотела вернуться домой...

— Ты можешь. В любой момент. Если тебя это устраивает.

— Гм. Думаю, я переночую у Ларисы, потому что все мои вещи там. Но, может быть, завтра?

— Конечно.

Я написала Ларисе, и она забрала меня. Я рассказала ей, как все прошло, и она, похоже, почувствовала облегчение. Она никогда бы этого не сказала, но я уверена, что она была готова к тому, что я уеду домой. Я провела там еще одну ночь, а на следующий день с ее помощью перевезла свои вещи обратно.

— Скажи мне, если тебе что-нибудь понадобится... или если что-нибудь случится...ты знаешь... такое случается...

Я слегка закатила глаза, глядя на нее. Она призналась мне, что нашла весь этот запретный роман довольно пикантным. Мне было трудно осуждать ее за это, как и мне самой.

— Я тебе точно скажу. Но я не думаю, что папа...он больше не хочет меня такой.

Лариса понимающе улыбнулась.

— Ты, как всегда, недооцениваешь свою сексуальную привлекательность. Дай время. Возможно, ты и с этим разберешься.

Я надеялась на это, но искренне сомневалась. Кроме того, в тот момент у меня на уме было кое-что поважнее. Нам давно нужно было спланировать похороны, и я не могла позволить своему отцу справляться с этим в одиночку.

Глава 6. Безопасные гавани

Похороны были немного сюрреалистичными, но в то же время отрадными. Раньше я никогда по-настоящему не верила в возможность примирения. Мне казалось, что это ложь. Разве я не всегда буду горевать о потере матери? Но было полезно знать, что с ней случилось. Знать, что она не бросила нас и не страдала. Я все еще чувствовала себя ужасно из-за подозрений и страхов, которые терзали меня все эти годы, но, по крайней мере, у меня был шанс попрощаться.

Я помогала отцу принимать решения, оставаясь на его стороне. Он был сильным, как всегда, но я видела, что встреча с ней глубоко повлияла на него. Он подозревал, что она, возможно, мертва, но в планировании похорон чьей-то жизни была какая-то неизбежность, которую невозможно игнорировать. Мы сделали все, что могли.

Папа надел свой лучший черный костюм и выглядел в нем потрясающе. Мне было неловко, что я это заметила, но я признала, что люблю его более чем должным образом. На мне было красивое, сшитое со вкусом черное платье. Оно облегало меня чуть плотнее, чем я помнила. Возможно, я немного прибавила в весе?

Служба была короткой, но мы дали время высказаться членам семьи. Я так и сделала. На самих похоронах присутствовало всего несколько человек, чего мы и добивались. Затем в нашей местной церкви был сдержанный прием. В конце концов, мы вернулись домой. Я была измотана так, словно пробежала несколько километров, а не просто сидела, стояла и разговаривала.

Я посмотрела на отца, чтобы сказать ему, что пойду вздремну. Он выглядел изможденным и измученным, но в то же время как человек, который наконец-то освободился от тяжелой ноши. Я увидела его глаза и, не задумываясь, резко вздохнула. В них было страстное желание, искреннее и любящее. В то же время в них был сильный голод.

Я знала, что произойдет, если я продолжу смотреть на него, встречусь с ним взглядом. Я знала, но все равно сделала это. Я была его маленькой девочкой, навсегда. Я никогда не могла ему ни в чем отказать. Я нервно облизала губы. Этого было достаточно.

Вы можете судить о том, как мы рассчитали время, но с нас словно свалилась огромная тяжесть.

Папа шагнул ко мне, и я инстинктивно отступила назад. Он притянул меня к себе, яростно целуя и прижимая мои руки к бокам своими. Я чувствовала себя любимой и одержимой, и это было то, что мне было нужно. Я скользнула языком к нему в рот, давая понять, что готова. Его хватка ослабла, но его руки скользнули по моей спине и вниз, сжимая мою попку. Я застонала ему в рот.

Мы перестали целоваться и посмотрели друг на друга, тяжело дыша и улыбаясь друг другу с любовью. Я думаю, в тот момент я могла бы это прекратить. Это был бы приятный опыт, но, возможно, не более того. Я не собиралась этого допускать.

— Я хочу тебя, папочка, - сказала я, прикусив губу. На самом деле, до этого момента в наших сексуальных отношениях я пыталась быть соблазнительной в своей неопытной манере, но он взял инициативу в свои руки, как я и хотела. На этот раз я точно знала, что делаю.

Он взял меня за руку, нежно, но настойчиво, и повел вверх по лестнице. Мое сердце учащенно забилось, а дыхание участилось. Я чувствовала, как близко он был. Чувствовала тепло его руки на себе, и его запах. Я дрожала от предвкушения и страха.

Раньше это были первые впечатления, приятные экскурсии, прекрасные и новые. Я поняла, что он уделял мне время, был терпелив, давал мне то, что мне было нужно, и так, как мне это было нужно. Теперь он возьмет меня с собой. Я вздрогнула, когда он повел меня в свою спальню. Он отпустил меня, достаточно долго расстегивал молнию на спине моего платья, а затем стянул его с моих плеч.

В глубине души я жалела, что не надела что-нибудь более соблазнительное, что было нелепо. Это были похороны, и папе было все равно, что на мне надето. Он просто хотел снять это с меня. Я смотрела, как он раздевается, не отрывая взгляда от моего тела. Дрожащими руками я нащупала свой лифчик и, наконец, сняла его - простая и непринужденная задача, усложненная нервами.

Видя мои затруднения, он взял дело в свои руки. Подтолкнув меня к кровати, я оказалась на четвереньках. Я знала, как сильно он меня хочет. Я почувствовала, как его сильные руки стягивают с меня трусики, но он не стал их снимать. Когда я почувствовала, как он сжал мои бока, я застонала, сжимая бедра вместе. Я почувствовала его пристальный взгляд на своей спине, и на моей влажной, набухшей киске.

— Ты такая красивая, когда выглядишь вот так, - сказал он, вставая позади меня. Я почувствовала его. О боже, он казался таким большим, и он толкался в меня. Потеряв терпение, потеряв самоконтроль, он стал быстрее, чем раньше, полный желания. Я вскрикнула, когда он вошел в меня, упав с моих ладоней до локтей. Я тяжело дышала, как будто уже кончила. Я была полна желания и страха.

— С тобой все в порядке?

Папа остановился, и я оглянулась через плечо. Он посмотрел на меня сверху вниз, беспокоясь, что причинил мне боль. Я улыбнулась ему, приглашая продолжать. Он отодвинулся, и я почувствовала, что цепляюсь за него, отчаянно желая, чтобы он вернулся, и тогда он это сделал, и я захныкала. Я отдалась его безжалостному члену, заставлявшему меня испытывать такое наслаждение. Я почувствовала, что кончаю, почти стыдясь того, как легко он сделал это со мной.

— Папочка, блядь...трахни меня... пожалуйста... пожалуйста, трахни меня, папочка...

Оргазм не принес мне облегчения. Напротив, это было больше похоже на поджигание фитиля, что привело меня к более высокому уровню страсти. Я говорила бесконечным потоком просьб и упрашиваний, и все это побуждало моего отца продолжать трахать меня и никогда не останавливаться. Я нуждалась в нем. Мне нужно было почувствовать, как его семя наполняет меня. Мне нужно было, чтобы это было наше брачное ложе.

В ответ он стал двигаться сильнее и быстрее, заставляя меня задыхаться от удовольствия и боли. Я обнаружила, что последнее усиливает первое, и пообещала себе, что никогда не попрошу его притормозить или быть более нежным. Я бы никогда не стала делать ничего, кроме как быть его маленькой девочкой. Его маленькой любящей шлюшкой.

Мой папа насиловал меня, и мне это нравилось.

Я не знаю, как долго это продолжалось, но знаю, что к тому времени, когда он достиг предела своих возможностей, я была вся в поту, и дрожала всем телом. Я была не в состоянии говорить, только издавала животные звуки вожделения, почти неистовую потребность. Конечно, мне нужно было кончить, но его сперма была нужна мне больше.

Наконец, после бесконечной и прекрасной пытки, я почувствовала, как он набухает, становясь все тверже, и он застонал, нет, закричал, наполняя меня, свою дочь, своим мужественным семенем. Я кончила сильнее, чем раньше. Сильнее, чем когда-либо прежде, и почувствовала, как волна захлестывает меня, утягивает под воду, как это делал папа. Я потеряла всякое представление о времени и месте и пришла в себя, задыхаясь, вся в поту, все еще наполненная своим отцом.

Я почувствовала на себе его руки и вздохнула, когда он вышел из меня, почувствовав немедленную боль от разлуки. Я хотела рухнуть на кровать, но он осторожно передвинул меня, пока не смог прижаться ко мне сзади, обняв меня, словно защищая, и укрыл нас обоих одеялом.

Тогда я поняла, что мы были вместе, исключительны и связаны. Это казалось правильным. Он хотел меня, а я хотела его. Мы оба нуждались в утешении. Так что перед лицом смерти мы радовались жизни. Вы можете меня осудить, и я это понимаю.

Любви не нужно защищаться. Она просто есть.

Глава 7. Намечая новые горизонты

Мы ехали по побережью в уютном молчании. Папа не отрывал глаз от дороги, но его рука продолжала ощупывать мое колено, бедро, киску. Однажды он заставил меня кончить, и это было только в середине утра. В какой-то момент он находил укромное местечко, чтобы притормозить, и я отвечала взаимностью своим ртом, чувствуя, как его сильные руки запутываются в моих волосах, а его соленая сперма стекает мне в горло.

Я знала, что это произойдет, потому что так происходило почти каждый раз, когда мы выбирали этот маршрут. Именно здесь мы провели наш медовый месяц, хотя никто, кроме нас, этого по-настоящему не понимал. Это было празднование нашей десятой годовщины. Папа спросил меня, не хочу ли я пойти куда-нибудь еще, а я только рассмеялась и спросила его, не надоело ли ему трахать меня на пляже. Он не хотел, и мы отправились обратно.

В итоге я поступила в колледж в нашем городе, и после окончания учебы мы оба переехали в несколько часов езды отсюда. Мы любили наш родной город, но хотели жить как муж и жена, открыто и без осуждения. Поэтому мы вместе отправились в новое приключение. Поначалу это было непросто: я открывала свою новую галерею и пыталась одновременно заниматься всем, что связано с домом. Я пыталась доказать, что могу быть идеальной богиней домашнего хозяйства, но оказалось, что я для этого не создана. Как только я научилась делить обязанности со своим отцом, все немного наладилось. Ему не нужна была богиня. Он хотел меня.

Папе было уже пятьдесят. Мне потребовалось время, но я по-настоящему освоилась в своей карьере. Моя галерея процветала, и теперь у меня было несколько региональных талантов и один художник, признанный на национальном уровне. И, наконец, я убедила его, что отказаться от противозачаточных средств - хорошая идея.

Я знаю, что, учитывая его возраст, он беспокоился, что не сможет оказать мне должной помощи, если у меня действительно будет ребенок, но я была готова. Мы оба хотели ребенка, и я знаю, что мысль о том, что он может обрюхатить свою маленькую девочку, приводила его в отчаянье. Последних нескольких недель интенсивных занятий любовью было достаточно, чтобы доказать мне это. Это было невероятно приятно - быть желанной мужчиной, которого я любила больше всего на свете. Я задавалась вопросом, добьюсь ли я чего-нибудь, если действительно забеременею, или он просто будет трахать меня до тех пор, пока я не буду слишком измучена, чтобы двигаться.

В этой идее была некоторая привлекательность.

Возможно, вам это покажется неприличным. Полагаю, так оно и есть. Но секс не был движущей силой наших отношений. Прежде всего, они были построены на любви. На этом фундаменте было много проявлений желания и удовольствия. Если мне и нравилось пробовать горячее семя моего отца, то только потому, что оно исходило от него и только от него одного. Я доверяла ему и ставила его выше всех остальных. Он любил и жаждал меня, и только меня.

Для наших друзей мы были просто очень любящей парой, несмотря на разницу в возрасте. Я могу быть предвзятой, но я думаю, что наша любовь была более сложной, чем просто любовь двух людей. Мы были семьей.

Конец.

P.S. Дорогой читатель! Понравилось? Если да - пожалуйста, перечислите 10 рублей на карту № 2202200858517376. Вас это сильно по карману не ударит, а для меня это единственный источник дохода. Заранее благодарен. Ваш ЛюбительКлубнички.