Морозным утром путник, уставший от одиночества, с рюкзаком на плечах, вбирался среди песчаных барханов, находившихся под обледенелой коркой, занесенных снежными ветрами.

Судя по маршрутной карте, его местоположение определялось среди монгольского аймака Баян-Улгий.

После ночного привала, когда он, проснувшись от промозглого холода и пытаясь согреться, топил набранный пыльный снег на газовой горелке, готовил сладкий чай в котелке по рецепту наставников, он прикинул в уме, что это половина дневного перехода до Ташанты, пограничного поста с РФ, республики Алтай.

Впереди были Алтайские Хребты, покрытые снеговыми шапками, по которым он лез уже двое суток.

Позади расстилались пески, ничего больше, кроме придуманных песочных замков. На многие километры.

Но путник уже в одиночку одолел пустыню Гоби, правда, с помощью угнанного квадрацикла, который в конце издох от недостатка топлива, словно голодный верблюд.

Он его бросил, совсем не жалея об этом, забрал пожитки, пустился дальше пешком, сверяясь на редких привалах с картой, компасом, и навигатором.

Из-за северных гор показалось первое зарево замерзшего солнца, он собрался, упрямо полез по отлогой вершине навстречу.

У него не имелось при себе обязательного оружия, кроме походного топорика на поясе, в специальной петле.

Из одежды, длинная куртка из серой ткани, почти плащ ниже колен, она была распахнута из-за потной усталости, когда шагаешь наверх в гору.

Концы просторного шарфа болтаются где-то внизу, к рюкзаку привязан противогаз с мазкой, на лице повязка, которую носят ковбои, или уличные демонстранты, сейчас она защищала лицо от ветров с песком, обжигающего снега. На мир он смотрел сквозь темные солнцезащитные очки.

Грубая походная обувь, означала высокие ботинки, с прикреплёнными стальными «кошками».

Шапочка на голове, широкие штанины, тут добавить нечего.

Дополняли облик, кожаные перчатки без пальцев.

Путник как путник, только голову разрывает мысль, куда и зачем он идёт. Иногда в прозрачном небе, раздавался протяжный рёв реактивных истребителей, или вой штурмовых вертолётов, под завязку обвешенные ракетами, бомбами на пилонах.

Они пролетали у него высоко над головой, махая красными звёздами на крыльях, или показывая триколор на фюзеляже.

С земли путнику казалось, что маленькие самолётики просто играют в воздушный бой, дырявя воздух хлопушками от конфетти.

Но когда столб огня, кружась, падал вниз, то вряд ли это было похоже на детскую игру. Хотя тут все привыкли к такому зрелищу.

Наушники в ушах, с них провода идут к сд-плейеру во внутреннем кармане. С песней поставленной на перемотку с диском «Владивосток 2000», где один русский, поёт странную песню со странными словами.

Русский язык он понимал, немного говорил на нём.

Там, в школе при тибетском монастыре, жил один старый монах.

Про него говорили, что он когда-то давно бежал из тюрьмы, которая была в далёкой России, пришёл сюда, потом остался здесь.

Он научил северному языку.

Неделю назад, путник слышал последние новости по радио, Китай объявил, начал локальную войну с Россией.

Причин было множество, одна из них территориальный спор, до ныне никак нерешённый. Китай давно претендовал на земли республики Алтай, со стороны своего перешейка, длиною в пятьдесят километров, с населёнными пунктами Алчи, Алтай (китайские городки).

Решительное время перевесило опасения, мирные договорённости дипломатов. Разумеется, китайское командование, теперь уже не желало ограничиваться двумя сотнями гектаров, оно постановило под шумок прибрать к рукам всю территорию республики Алтай.

Необычный путник зачем-то направлялся именно туда, почти в самое пекло начавшейся войны с русскими, только со стороны пока нейтральной Монголии.

Днем в обед, он сделал очередной привал, на подходящей груде валунов, там допил последнюю воду из своего запаса.

Отбросил «кошки», больше они не пригодятся.

С помощью бинокля осмотрелся на местности, двинулся дальше.

Вскоре он вышел на асфальтовую дорогу, ведущую на Ташанта, и далее на Кош-Агач, так называемый Чуйский тракт.

Через полчаса путник добрался до пограничного пункта.

Он показался ему совершенно без людей, он настороженно осмотрелся, начиная перемещаться резкими перебежками от укрытия к укрытию.

Стальные решётки ворот, столбы у будки охраны вместе с самой искореженной будкой, шлагбаумы, всё это было разворочено, снесено, перепахано разрывами.

Сгоревшие остовы фур, всё равно едко кое-где чадили чёрной гарью. Впереди стояло нетронутое здание транспортного досмотра с навесом из гофрометалла, где уже на синей крыше развевался красный стяг с пятью золотыми звёздами: одной большой, четырьмя поменьше.

Никого ни обнаружилось из персонала, старого или нового, ни живых, ни мёртвых тел. Наступал вечер.

Он вышел из дверей здания, поправил капюшон куртки, побрёл дальше по широкой дороге, осторожно обходя воронки от взрывов.

Наступала темнота, капали первые капли дождя, надо было искать ночлег. Вскоре он его обнаружил.

Большое сооружение похоже на ангар, или здоровой сарай, где содержат лошадей, может была заброшенная ферма для скота, кто его знает.

Людей поблизости не было, огни не горели.

Ему было всё равно, главное найти крышу над головой.

Он сошёл с асфальта и подошел ближе к строению, старая дверь была не заперта. Вытянув руку, он достал походный топорик с пояса.

Путник толкнул остатки досок, которые раньше были воротами, точнее пнул ногой, они с противным скрипом отворились внутрь, проваливаясь назад. На него резко пахнуло отвратительной гнилью и крысиным помётом.

Он не стал проходить внутрь помещения, обследовать его, из-за недостатка сил ему пришлось оставить это на утро.

Путник снял рюкзак с плеч, прислонил к обветшалой стене, стал обустраиваться возле порога, там было сухо.

В пустые окошки без стекол со скуки забредал ночной ветерок, вместе со звуками ниспадающих капель дождя.

Они капали в найденную посудину.

Тем временем, он стал готовиться ко сну...

*

Он не знал, что они ворвутся рано утром.

Понял, что здесь не живут ангелы, тем более добрые люди.

Ангелы как птички, их сначала держат за крылышки, отрывают головку, потом они летят, обезглавленные.

Он подвешен, его пытают.

Но он не может отвечать, его рот заклеен.

Резиновая лента электрического конвейера движется, и движется.

Шум, крики, стоны обречённых.

Они перемалывают тела людей в фарш.

То есть, когда им надо, это жизнь.

Такая церемония, они дают нам воду, взамен жизни одного из нас.

Дают пропуск на вход в спасительный рай.

— Командир, тут есть обмороженные, что делать?

— Тащи их в печь!

Он обхватил голову руками, стал шептать, хотя эти слова были произнесены в странной молитве.

— Что я делаю сейчас и здесь. Это не люди. Это уже не общество.

Забери меня к себе, я прошу.

*

Наступило раннее утро, когда он проснулся.

Дождя не было. Уложил вещи снова в рюкзак.

Вышел из сарая, двинулся дальше.

Приободрившись, что одолел очередную преграду на пути, путник двинулся по тракту на поселение Ташанта, размеренно шагая по обочине.

Вдруг мимо него стал проезжать полицейский джип песочного цвета, с синей мигалкой на крыше, остановился, сдал назад.

Из него вышел новоиспеченный шериф, с узкоглазым лицом.

Ведь даже какая-то мелочь, не пройдёт мимо его.

Теперь они без слов стояли друг против друга.

Путник сдвинул повязку вниз, на шею, снял очки, показывая ему открытое лицо. Потом улыбнулся, играя свою роль как можно естественней.

Шериф угрюмо покосился на него, достал револьвер, покрутил на пальце, снова засунул в кобуру.

Потом сел в джип, поехал дальше по своим неотложным делам.

Путник побрёл по дороге, выглядывая по сторонам, что ожидает потом.

Вслед за тем постом находилась большая автозаправка, с десятью спаренными бензоколонками, расположенная на повороте к пограничному переходу, теперь уже бывшему.

При ней находился кемпинг, мотель, стоянка, различные хозпостройки. Кафе с баром, рядом продуктовый магазин.

Чертовски погожий денёк, — подумал он, наверно здесь есть кто-нибудь из живых людей, и не ошибся.

В работающем кафе, возле той заправки, на плохом русском, путник попросил дать ему выпить сначала простой воды.

Как происходило? Наверно так.

Похмельная барменша с тюркскими чертами лица, решила приколоться над ним, взяла открытую бутылку пива, из которой отпивала сама, наклонила горлом вниз. Все пошло в стакан, вместе жидкостью и пеной.

Потом подвинула к нему, пей жёлтая собака, пришлый родственничек по азиатской расе. И он пил жадно-жадно, не взирая, на мелкую пакость.

Взахлеб, горло кривилось, да кадык, спрятанный за шарфом тоже.

Вдруг увидел русскую девушку.

Она тоже зашла следом за ним, видимо появляясь из какой-то приехавшей машины, заказала что-то, он только услышал, произнесённое красивым голосом:

— Дайте мне по-французски...

Он посмотрел на неё. Она очень миловидная, пухлые губы, высокого роста, на голове вязаная серая шапочка в виде купола. Шерстяное тонкое пальто, как из модного бутика, оно лишь подчёркивало её стройную фигуру.

Может имелись перчатки на ручках, но он этого не заметил.

Волосы из-под шапочки, выходили на спинку длинной золотистой рекой, на лице светились льдистые голубые глаза. Его первым желанием было заговорить с ней, но потом спустя секунду, путник передумал, к тому же она совсем не обратила на него даже чуточку своего женского внимания. Ему тоже стало всё равно.

Девушка осталась в пустом зале кафе, наверно покушать, из того что заказала. Он вышел из кафе, сразу зашёл в соседний магазин, который оказался открыт. Затем, с грехом пополам объясняясь, первым делом попросил у серой пожилой продавщицы в халате, розетку с электричеством, чтобы подзарядить немного все аккумуляторы.

Набрал хлеба, пачку риса, дешёвых консервов за деньги, потом спросил, где можно бесплатно набрать воды в пластиковые бутылки, которые лежали пустыми в рюкзаке.

Она показала, что можно набрать воды сзади заправки, там есть водяная колонка, для мойки машин.

Он набрал воду, оставил рюкзак в магазине, вернулся в кафе.

Той девушки уже не было.